Аннотация: Рассказ входит в сборник "Призраки и пулеметы". Стимпанк викторианской эпохи.
Александр Бачило
Прожигатель
Джек Промиси по прозвищу Посуляй, он, вообще, с придурью. То предлагает ограбить почтовую карету, и плевать ему на стражу, то на кладбище пойти отказывается. Нет, не сказать, что он трус или хвастун. Карету-то мы подломили ведь, лихо подломили. Посуляй сам все придумал, сам и повел нас на дорогу у цыганской кузни. Сам и опозорился. Не почтовая карета оказалась, а тюремная. Их в Бристоле часто под почту красят, чтоб народ поменьше глазел. Да и то сказать - что мешок с депешами, что мешок с костями - все государственный груз. Вот только казначейского мешка с гинеями там не оказалось. Один бедолага, по рукам-ногам цепями скованный, как тот базарный фокусник, что из сундука через заднюю стенку вылезает.
Посуляй так рассердился, когда его увидел, что и слова сказать не дал. Тот, может, поблагодарить хотел, но Посуляй его по шеяке, по шеяке - проваливай, говорит, чтоб глаза мои тебя не видели. Мне с государственными преступниками говорить не о чем, я честный вор! Встретимся под виселицей, тогда и перетрем за жизнь!
Так и прогнал, прямо в цепях. Правда, там кузня рядом. Это я точно знаю. Посуляй еще до скачка со здоровенным цыганом-молотобойцем шептался. В долю, что ли, хотел взять?
Да, о чем я начал-то? А! Про кладбище. Хоронили в Квинсе старого лорда из Адмиралтейства. Маленький Стрига прибежал - народу, говорит! Пьяному сторожу упасть негде.
Ну, я, Посуляя не дожидаясь, дал команду нашим - чистить перья, котелки сапожной ваксой надраивать. В приличное общество выходим - лордову родню пощипать. Не каждый день такое счастье. Щипачи мои дело знают - не пожалели и штору, вчера только краденную в бродячем цирке - черную, с серебряными звездами, разодрали на галстуки. Только приоделись, прилизались, тут и Посуляй явился. Это что, говорит, за гильдия трубочистов? Воскресную школу решили ограбить?
- Почему сразу - ограбить? - обиделся я. - Джентльмены желают выразить соболезнования родным лорда Септимера и принести облегчение их исстрадавшимся кошелькам.
- Лорд Септимер умер? - Посуляй нахмурился.
- А я тебе о чем толкую! Преставился, упырь. Говорят, за морем был на излечении, а вернулся в гробу. Там сейчас полкабинета министров собралось! И у каждого - вот такой кошель с золотом! - я показал. - Не говоря уж о батистовых платках с гербами - просто на земле валяются! Собирай, отжимай слезы и неси хромому галантерейщику, по тридцать шиллингов за штуку!
Вижу - Посуляй меня и не слушает совсем. Задумался глубже утопленника.
- Ну, чего ты встал? - спрашиваю. - Айда на кладбище, пока всех пускают!
В первый раз за все наше знакомство не увидел я в глазах Посуляя радости от близкой поживы.
- Хорошо, - говорит, - идите.
- То есть как - идите?! А ты?
И тут Посуляй нам выдал - я чуть на собственный котелок не сел.
- Видишь ли, Бен, говорит, - никак нельзя мне на кладбище. Я в ту пятницу нехорошо про лорда говорил...
Я прямо растерялся.
- Да разве про лорда кто-нибудь хоть раз в жизни сказал хорошо?! Пес цепной, а не лорд, царствие ему бесово, и сухих дров под сковородку!
- Напрасно ты так, брат мой, Брикс, - губки постно жмет Посуляй. - Все же и лорд - чей-то там муж, поди, отец семейства, королеве слуга.
- Ну и герб ему на спину! - отвечаю. - Нам-то какая печаль? Тебе ли не знать, Посуляй, что этот Септимер похвалялся нашего брата, честного карманного добытчика, развесить вдоль платановой аллеи вместо фонарей!
- В том-то и дело, - вздыхает Посуляй. - Я ведь так в Пьяной лавочке и сказал: раньше лорда Септимера зароют с почестями да под волынку, чем он меня поймает. Сам видишь: он условие выполнил. Явись я теперь на кладбище, старик, чего доброго, из гроба встанет и платежа потребует...
Так ведь и не пошел в тот раз Посуляй с нами. Я, грешным делом, подумал, что не пустили его дела амурные. Ведь не струсил же, в самом деле! А вернее всего - Дина свидание назначила. Крепко эта актриска ему голову заморочила, ходил за ней, как за невестой, мы уж свадьбы ждали. Да куда там! Прошло время - много разного я понял и про Посуляя, и про актрис, и про нас, чертей карманных, и про лорда Септимера, и про все королевство, про небо и землю, и лучше бы мне всего этого не знать...
Недели с той поживы не прошло - снова Стрига в нору прибегает, глаза, как блюдца.
- Идет! - кричит. - Шибко идет!
А кто идет - и выговорить, сердяга, не может - разгорелся, ноги сами коленца выписывают, чуть копытца не отбрасывают.
Ну, обратали его кое-как, усадили на мешок с рухлядью, да съездили легонько по сопатке, чтобы не дергался.
- Кто идет-то? - спрашиваю. - Облава? Фараоны? Гвардейский патруль?
- Остров, - говорит, - идет. Скоро с маяком поравняется.
- Че-его?! - ребята за столом железку катали, так забыли и про карты. - Ты не ври, припадочный, а то еще раз по сопатке получишь!
- Чтоб я честной доли не видал! - обзывается Стрига. - Чин-чинарем - остров! Скала повыше нашей Кабаньей горы! Лес густой по берегам! А волны гонит, как в шторм! Да вы вертушку-то отомкните, сами послушайте, чего в городе делается!
Высунулся я в форточку - и правда! Топот, гам, все в порт бегут, "Остров, - кричат, - остров пришел!"
Наши тоже услыхали, удивляются:
- Что же это будет? Война?
- Нет, не должно. Что за война без пушечного грома? Да и потом - у нас с островными союз. Должно быть, торговать хотят. А в этом деле без нас, "карманных расходов", как говорит господин государственный казначей, никак не обойдется. Стало быть - подъем, фартовые! Стройся в боевые порядки - строго как попало - и в порт.
Я уж и крылатку натянул, на три размера побольше той, что коню велика - для ручного простора...
Как вдруг с улицы - свист. Гарри Пучеглаз предупреждает: чужой человек до норы прет. Ладно. В одиночку - пусть прет, чего там. Встретим.
Скоро и появился он - тощий парень, но жилистый, видно, бывал в пляске с подружкой, которая на ночь косу не расплетает, а точит.
Ну, я сижу, ручки смирно сложил, большой палец, будто ненароком, в петлю на лацкане продел.
Но этот фартового знака не понимает - не наш человек... А ведь я его где-то видел!
- Мне нужен предводитель! - говорит. Через губу этак, с презреньицем. Ну, прямо - королевский прокурор!
- Эх, брат мой, - вздыхаю. - Всем нам нужен предводитель на неторном жизненном пути нашем! Только это вам не сюда, а в церковь... Благочестивые отцы - вот предводители всех страждущих духовного руководства!
Он в ответ морщится, будто кислого хватил.
- Благодарю вас за совет. Но передайте предводителю, что его ожидает человек, которому он дал важное поручение... Если не верите... впрочем, я понимаю, это ваша обязанность - не верить. Но я пришел один, при мне нет оружия. Пусть меня обыщут, пусть свяжут, черт побери! Но я должен с ним говорить. Не думаете же вы, что я разорву путы и голыми руками убью вашего начальника!
И тут я, наконец, узнал его. Мать честная! Да это же тот самый мешок с костями, бедолага в цепях, которого мы вынули из тюремной кареты! Отъелся, конечно, заматерел... пожалуй, веревки-то мог бы и порвать - крепкий боец, да еще, видно, из благородных - офицер! Но узнать можно. Он и есть.
Ах ты ж, думаю, Посуляй-хитрец! Обвел фартовых вокруг пальца! Ну, конечно, кто из нас подписался бы на такое дело - спасать забесплатно государственного преступника? Да ни в жизнь! Вот он и выдумал почтовую карету с золотишком! Ну, шкодник! Зачем же ему этот вояка понадобился? Всякие там долги чести у нас, прямо скажем, не в чести. Шкуру-то свою подставляем, не казенную!
- Не торопитесь, - говорю, - сэр. - Предводитель нынче в отъезде. Беглыми каторжниками интересуется, говорят, за них премию дают. Вы, часом, ни одного беглого не знаете?
Думаю, ну поддел я тебя! Посмотрим, что теперь запоешь!
Но он только головой мотает, как лошадь.
- Некогда! Некогда церемонии разводить! Я тебя тоже узнал, фартовый. Не беспокойся, порядки знаю, и не пришел бы сюда без приглашения, если бы у нас - у всех нас! - была хоть одна лишняя минута!
И тут, будто в подтверждение, пол под ногами дрогнул. Да так дрогнул, что и табуретка из-под задницы вылетела. Стена качнулась - вот-вот рухнет! По всему дому грохот, с кухни звон колокольный - горшки с полки посыпались. Окно - так просто наружу выпало, будто и не было его, ветром коптилку задуло, и слышу - по всему переулку стекла, кирпичи, вывески жестяные, черепица - дождем!
Ребята - кто на пол попадал, кто, наоборот, на ноги повскакал, друг за друга хватаются. Однако, раз тряхнуло, отгрохотало - и больше не повторилось, утихло. Тут и Посуляй из каморки своей прибежал, морда со сна помята - под утро только с работы пришел.
- В чем дело? - спрашивает. - Конец света, что ли?
И вдруг, будто на стену наткнулся - увидел гостя. Тот тоже на него смотрит значительно, мол, просыпайся быстрее.
- Остров сел на мель, - говорит.
Вижу - проснулся наш Посуляй, ни в одном глазу дрёмы не осталось. И не землетрясение его разбудило, а вот эти три слова.
- Как остров?! - переспрашивает. - Откуда?
- С запада - юго-запада, - докладывает вояка.
И уж губу свою дворянскую не выпячивает, со всем уважением доносит. Ну да удивляться нечему, небось, уважишь того, кто тебя из тюряги вытащил. Руки будешь целовать, хоть бы и разбойнику...
Посуляй нахмурился, не может в толк взять.
- Что им здесь нужно, островитянам?
Гость оглянулся по сторонам и тихо:
- Верный человек в порту говорит, что остров пришел прямым ходом из океана. На сигналы гелиографа не отвечал, флагов не выбросил. На рейде хода не сбавил. Адмиралтейство в растерянности. Даже если это вторжение - зачем садиться на мель? Почему нет артиллерийской дуэли с фортами порта? Все говорит о том, что на острове беда...
- А, черт! Живо в порт! - Посуляй схватил плащ, шляпу - и на выход. - Всем сидеть в норе, пока не вернусь! Брикс! Ты со мной!
Ну, слава Богу, и про меня вспомнил. А то я уж начал думать, что старые кореша теперь по боку...
Господь святый, крепкий! Что в порту творилось! Которые суда на берег выбросило, а которые на мелководье кверху брюхом торчат, постройки, цейхгаузы, рыбацкие мазанки смыло до самого Набережного собора, да и тот уцелел только оттого, что на холме. Где маяк был - одни волны гуляют, вся акватория в обломках, и осталось той акватории - узенький проливчик между нашим берегом и островом.
На острове тоже - словно ураган прошел. Деревья многие повалило, скала, говорят, была одна, да расселась вдоль - ни дать, ни взять, рога из лесу торчат. Никогда я прежде плавучих островов не видал, а тут полюбовался всласть. Какая же громадина! Будто и не было у нас моря сроду - земля от края и до края.
Народ, особенно из тех, чьи дома далеко от берега, тоже стоит, дивится, пальцами в разные стороны тычет. А кто из рыбацких поселков, те, понятное дело, воем воют, островитян черными словами поминают. Повоешь, без крыши-то оставшись, без лодки и без сетей - все смыло. А если что и уцелело, так не пускают никого к берегу, пригнали солдат, поставили оцепление. Ждут чего-то.
Но со стороны острова - ни звука, ни знака, будто вымерли тамошние до последнего человека. Посуляй стоит, смотрит, сам мрачнее тучи. Удивительно! Чего ему-то страдать? Наши сети волной не смоет, потому как мы - ловцы в море людском.
- Может, позвать карманных? - тихо спрашиваю. - Народу-то сколько! Не без прибыли можно быть.
Молчит Посуляй, ноготь грызет. Потом поворачивается к вояке.
- Это не может быть Кетания, - говорит, и видно, что сам себе не верит. - Вы должны знать все острова, граф. Ведь это не она?
А граф, смотрю, тоже голову повесил, руками разводит.
- Увы, сомнений быть не может. Это Кетания, милорд.
Я аж закашлялся от неожиданности. Милорд?! Это наш-то Посуляй?! Вот так новость! Почище явления острова!
Но они на меня и внимания не обращают. Граф где-то зрительную трубку надыбал, так Посуляй к ней глазом прилип, не оторвешь. Водит и водит из стороны в сторону.
- Мы должны туда попасть!
- Это может быть опасно. Что, если на острове чума?
- Раздобыть-то не штука, - говорю. - Только сдается мне, что вон там, под бережком, адмиралтейские шлюпки маячат. Мимо них хрен пройдешь... милорд.
Посуляй только плюнул с досады и снова давай трубкой водить - теперь по толпе перед оцеплением. Поводил, поводил и вдруг замер.
- Дина!
Не знаю, чего ее в самую гущу народа понесло. Говорят, для женщины сплетни, как для моряка грог с ромом - жить без них не могут. А может, как раз Посуляя искала, потому как где же еще карманника искать, если не в толпе?
Обрадовалась, когда мы подошли, беспокоилась, видно, за него, шалопая, милорда нашего. Давай рассказывать, что у них в театре стена обвалилась, кассира слегка кирпичом пришибло, оттого сегодняшнее представление отменяется. Да и до представлений ли тут? Весь город на берегу.
Щебетала так, щебетала, потом вдруг замолкла. Видит, Посуляй, как в воду опущенный, молчит и все на остров поглядывает. Ну, Дина из него быстро вытянула, в чем закавыка. Женщины это умеют.
- На остров попасть? - смеется. - Тоже мне, затруднение!
Махнула кэбмену, велела нам дожидаться тут и укатила.
Посуляй прямо расцвел. Поглядел ей вслед, потом графа услал с поручением, повернулся ко мне, подмигнул с усмешкой.
- Что, Бен, накормил я тебя сегодня государственными тайнами? Ладно уж, спрашивай!
Я не знаю с чего и начать.
- Не того мы происхождения, - говорю скромно, - чтобы лордам вопросы задавать...
- Брось, Брикс! - в плечо меня толкает. - Мало мы с тобой пенника из одного черепка выхлебали? Для тебя я как был Посуляй, так Посуляем и останусь. Вот с графом Кухом мы кошельки на базарах не резали - пускай он меня и зовет милордом, да высочеством. К тому же он островитянин, а стало быть - мой подданный. Сбежал я от них, Бен. Нет скучнее жизни, чем при дворе папаши моего благословенного. Ты только Дине не говори, вокруг нее и так лорды увиваются, как мухи. Она их терпеть не может...
- Так чего ж ты на остров рвешься? - спрашиваю. - На что он тебе?
- Как на что?! - удивляется. - Не век же папаше императорствовать! Да и я когда-нибудь остепенюсь. Чего островами разбрасываться? У тебя вот в норе под лежанкой четыре пары сапог ненадеванных. Попробуй кто-нибудь одну отними!
- Да, это верно...
В общем, перетерли мы с ним это дело по-людски, без обид. Протолкались в погребок - народу тьма! - опрокинули по ковшику. В самом деле, думаю, не виноват же Посуляй в том, что он Островной империи принц! У всякого свой норов. Может, ему с карманниками веселее. Хотя, будь у меня такой папаша... эх!
Тут и граф Кух подошел. Смотрю - он будто толще стал и тихонько так позвякивает под плащом.
- Четыре шестизарядных, - докладывает. - И по сотне орешков на каждый.
Смотри-ка ты! Ловко провернул дельце. Толковый мужик, хоть и граф. Я так понимаю, что у островных тут землячество не хуже нашего фартового цеха. Недаром их сажают порой - за шпионаж, не иначе. Ну да мне это без разницы, я в полиции не служу. А вот почему Посуляй на похороны лорда Септимера не пошел, теперь мне ясно, как на ладошке. Не хотел, чтобы свои признали. Хитер, черт!
Часу не прошло - Дина вернулась. Подает Посуляю бумагу, а в бумаге той - ни много, ни мало:
"Приказ суперинтенданта приморского дивизиона сэра Эдмунда Хендерсона всем воинских, гражданских и прочих чинов лицам оказывать содействие и поддержку специальному департаментскому сыщику именем Моос и троим его помощникам в произведении обследования новоприбывшего острова, с привлечением армейского и флотского контингента или без оного. Дано сего числа в резиденции..." и прочее. Собственноручная подпись. Печать департамента. Только что пятки лизать не приказано!
Я прямо не удержался и брякнул:
- Вот бы мне такую бумагу выклянчить! Я бы в неделю богаче Генерального казначея сделался!
Дина головку гордо вскинула, да как глазами полыхнет!
- Выклянчить?! Пускай спасибо скажет, что я букет согласилась принять! Свинья похотливая...
- А что это за три помощника? - хмурится Посуляй. - Тебя не возьмем, даже не думай!
Дина и бровью не повела.
- Кто еще кого не возьмет!
И разворачивает вторую бумагу, всю в печатях:
"Сим удостоверяется, что госпожа Моос является должностным лицом Департамента полиции, с полномочиями чиновника по особым поручениям..."
- Пришлось все-таки дать руку поцеловать, - вздыхает.
Доставили нас на остров со всем почетом, с пеной и брызгами - на паровом ботике под адмиралтейским флагом. Да еще эскорт снарядили из двух морских шлюпок - целый флот. Портовый капитан встал на носу с трубой, мало чем поменьше той, что пускала дым - все высматривал что-то, хмурился. Наконец, обернулся к Дине и говорит:
- Должен вас предупредить, миледи, что вы и ваши люди не первыми высаживаетесь на остров.
- Как не первыми?! - Дина строгости напускает. - Кто разрешил?!
- Долг службы, - капитан козыряет. - Лейтенант таможенной стражи Диксон и с ним четыре стрелка отправились туда сразу, как только море успокоилось, чтобы произвести предварительный досмотр... - тут он замолчал, только трубу в руках вертит.
- Так что же, - торопит Дина, - каковы результаты досмотра?
Вижу, мнется капитан.
- Результаты настораживающие, - говорит. - Они до сих пор не вернулись.
После таких слов - какое может быть настроение? Прямо скажем - неважное. Капитан, видно, всерьез за Дину переживает, кроет, что думает, без умягчения. Да и самому ему ой как не хочется к острову причаливать. Я тихонько Посуляя за рукав тяну, отойдем, мол, на корму. Отошли.
- Слушай, - говорю, - принц, а ты уверен, что нам туда до зарезу надо, на твой остров? Может, пусть оно уляжется как-нибудь, а потом уж мы съездим, полюбопытствуем? Твое от тебя не уйдет, ты ж законный!
Посуляй только ухмыляется.
- Что, Бен, очко играет?
- Сам ты, ваше высочество, очко! - злюсь. - Я в делах бывал, не тебе рассказывать! Только фартовая храбрость не в том, чтобы без башки остаться. Я тебе не граф. Да и ты прикинь, опыт рисковый имеешь. Какая нам выгода очертя голову лезть? Таможенный лейтенант, поди, не новобранец, да и команда его не по инвалидному набору служит - на контрабандистах натаскана. Однако же вот - не вернулась. Черт его знает, кто там, на острове, прячется. Смотри, заросли какие!
Посуляй смеется.
- У страха глаза велики, Брикс! - Тебе уж за каждым кустом засада мерещится. А дело-то проще простого. Знаешь, почему таможенников до сих пор нет?
- Ну?
Он глядит с прищуром, будто, и правда, знает.
- Клад они ищут!
Я сперва только отмахнулся.
- Да иди ты куда подальше...
А потом думаю, стоп! А почему нет? Про островных торгашей каких только небылиц не рассказывают, но суть одна: денег у них куры не клюют. И если с острова они так спешно убрались, что и топки не загасили, значит, и кубышки свои могли оставить.
Вот ведь змей этот Посуляй! Знает, чем фартовое сердце купить! И как он это музыкально промурлыкал - про клад! Будто золотой соверен о лопату звякнул! Ну, прирожденный монарх! Такой даже если соврет, за ним народ на край света двинет. А уж карманники - в первую голову!
Как представил я, что бравая команда сейчас на острове землю роет в пять рыл, а то, может, уже и нарыла чего, так весь мой страх пропал куда-то.
- Ладно, - говорю, - уломал... Что ж эта лоханка еле ползет?! Ни копейки ведь не оставят! Знаю я таможенную стражу!
Но пока добрались до острова, пока нашли, где обрыв невысок, пока концы-шварцы да трап-для-баб, солнце уж за деревья цеплялось. Граф Кух очень торопил, чтоб засветло успеть добраться до главной островной Машины. Посуляй с ним соглашался. Пока Машину не осмотрим, не понять, что тут приключилось.
Ну, идем, озираемся. Впереди - скалы торчат, как два рога, вокруг - лес, луга некошеные, домишки попадаются. И ни души. Граф с Посуляем тянут, как гончие по следу, дай волю - бегом припустят. Дина тоже старается не отставать, разрумянилась, юбку подоткнула, чтоб репьи не собирать - и шагает. А я все по сторонам - зырк, зырк - нет ли где раскопа свежего. Но ничего пока не видать, тропинка и та травой заросла.
До самых скал дошли без приключений. Вот уже и строение в распадке виднеется, Посуляй говорит - там вход в Машину. А наверх, на скалу - ступеньки ведут. Там - рубка была, откуда на моря смотреть, да обрушилась. Иду и дивлюсь. Это какой же умище должен быть, чтобы такие острова отгрохать посреди океана и по всему свету целой империей плавать! Разве по силам оно человеку? Уж не адская ли братия тут замешалась? Да не она ли и согнала людей с острова? Ох, неспокойно! Клады кладами, но не зря ведь говорят: где клады, там и призраки. А я этого народа ужас как не люблю.
У самого строения пришлось по камням карабкаться, обвалом все вокруг засыпало - еле перелезли. Дина и тут не оплошала - туфли сбросила и босиком! Думаю, она и в цирке бы выступать могла. Одно слово - актриса!
Наконец, добрались до самых ворот шахты. Видим - кто-то камни тут уже ворочал, расчищал дорогу. Одна воротина приотворена, щель чернеет, рядом лом валяется. Что ж, спасибо, значит, господину лейтенанту таможенной стражи, для нас его стрелки постарались.
Посуляй первым в темноту прошмыгнул, Дина - за ним. Стал я протискиваться, взялся за воротину, чувствую - под рукой липко. Поднес ладонь к глазам - на пальцах кровь. Совсем мне расхотелось лезть в эту преисподнюю! Но пересилил себя, даже говорить ничего не стал, чтобы Дину не пугать. Мало ли - кровь. Камнем кто-нибудь поцарапался, вот и кровь. Молча Куху киваю, гляди, мол. Ну, поглядел он, пощупал. И тоже смолчал. Не барышня.
А Посуляй уже факела запалил, заранее приготовленные. Стали мы по ступеням спускаться, в самое сердце Машины. С факелами, вроде не так боязно, зато по сторонам глядеть - сплошное удивление. Трубы, колеса, канаты, цепи со всех сторон. Механика.
- Неужели, - спрашиваю тихонько графа, - вы во всей этой кухне разбираетесь?!
- В общих чертах, - отвечает.
А что в чертах, когда тут, кроме черта, никому ничего не понять!
- Здесь должны быть рабочие, - толкует Кух. - Свамперы. Они все знают точно.
- Где же вы таких рабочих набрали?! Они что, профессора все?
- Нет. Они из бывших каторжников.
Я чуть не запнулся.
- Да что я, каторжников не знаю?! Их в железку-то играть не обучишь! А тем более - на дядю вкалывать.
- У нас свои методы перевоспитания, - хмурится граф. Видно, не хочется ему говорить.
Ладно. Наше дело телячье, ведут - иди, по сторонам не глазей, смотри под ноги, чтоб не загреметь в какую-нибудь форсунку, пошире Бишемской купели. Клад здесь вряд ли найдешь, разве что несгораемую кассу, если перевоспитанные у них и жалованье получают.
По чугунной лесенке спустились еще на этаж. Кругом все то же - масляные цилиндры, шатуны в мой рост, по стенам клепки с кулак, вдоль коридора горшки фарфоровые на столбах, а между горшками провода натянуты. Телеграф, что ли?
И тут граф Кух отличился. Ухватил какой-то рычаг, дернул так, что искры посыпались, и сразу в подземелье сделалось светло. По всему коридору под потолком белые огни, аж смотреть больно. В пору рот разинуть шире плеч, но я виду не подаю, подумаешь, диковинка - электрические свечи! Было дело, сам любовался на такую забаву в Букингеме. Из-за забора, правда... Дина тоже молчит, будто так и надо. Только глаза больше фарфоровых горшков. А граф с Посуляем на лампы и не глянули, сразу давай друг другу что-то бухтеть вполголоса, да быстро так - ни слова не разберешь, хоть, вроде, и по-нашему.
- Фаза есть, - говорит Кух. - Значит, генератор в порядке.
- Так, может, и движок на ходу? - Посуляй ему.
- Скорее всего, - кивает граф.- Если валы не погнуты. Одно непонятно - где смена?
- Нужно связаться с Навигатором, - решает Посуляй и, Дину за руку схватив - вперед по коридору, чуть не скачками.
Вижу, сбледнул вояка-Кух с лица и бегом за ними.
- Одну минуту! Я должен предупредить ваше высо...
Но тут Посуляй, притормозив, так ему на ногу наступил, что граф последним словом подавился.
- Мы, господин Кух, люди простые, - шипит ему Посуляй. - Давайте без витиеватых обращений!
Сам глазами на Дину показывает, а Куху рожу свирепую корчит.
Дошло до графа.
- Прошу прощения... Посуляй. Я только хотел сообщить, что...
- Тсс! - Дина вдруг замерла и пальцем - в потолок.
Слышим - над головой что-то: шур-шур-шур, топ-топ-топ, меленько так, торопливо.
Заробела Дина, вцепилась в Посуляя.
- Что это?!
Тому и сказать нечего, ляпнул первое, что в голову взбрело:
- Крысы, наверное.
Она помолчала, потом спокойно говорит:
- Вот про крыс ты мне, пожалуйста, больше не говори. А то я сейчас так завизжу, что остров пополам расколется!
- Не надо визжать, - Посуляй почти шепотом. - Лучше нам тут не шуметь.
И графу:
- Разговоры - потом. За мной!
Не знаю, сколько лет Посуляй у себя на островах не бывал, но вел так, что, кажется, глаза ему завяжи - все равно не заблудится. Коридоры, лестницы, гигантские машинные потроха, опять коридоры, лестницы - и все вниз, вниз.
Наконец, толкнул малую дверцу в тупике, за ней темно. Вошли - под ногами стекло хрустит.
Вот то-то. Как до дела доходит, так все их хваленое электричество коту под хвост. Запалил я факел. Мать моя! Проводов кругом напутано! Рукояток каких-то! Лампадок стеклянных! А еще больше битых на полу валяется.
- Та-ак, - тянет Посуляй. - Кто-то хорошенько потрудился, чтобы оставить остров без связи. Это что же, заговор?
- Нет, не может быть! - граф Кух совсем смурной стал, только репу чешет да чертыхается шепотом.
- А ну, свети сюда! - командует мне Посуляй. - Может, хоть телетайп наладим...
И давай ворочать какие-то ящики с клавишами, как на "Ремингтоне", провода откуда-то вытягивает, к ящикам цепляет - ну, прямо лорд Кавендиш! Сказал бы мне кто еще вчера, что наш Посуляй любого академика за пояс заткнет - вот бы я хохотал! Другое дело, если послать их на вокзал за бумажниками в чужих карманах - тут да, никто с Посуляем в проворстве не сравнится.
- Бен, подай землю! - руку протягивает, не глядя.
Озираюсь по сторонам - ни цветов в горшках, ни пальмы в кадке.
- Где я тут тебе землю возьму?!
Обозвал он меня нехорошим словом, и Дины не постеснялся, аристократ.
- Провод вон тот подай! - пальцем тычет в угол.
А там этих проводов - как струн на арфе! Каждый на свой шпенек примотан, какой же подавать? Ну, я переспрашивать не стал, пожалел дамские уши. Ухватил провода сразу пучком - пускай сам выбирает!
Вот тут-то и понял я, леди и джентльмены, что не лизать нашему брату, грешнику, адской сковородки. Потому как в аду теперь, наверняка, новое для нас угощение приготовлено. Электричество называется. Не может быть, чтобы черти такое полезное изобретение не переняли. И это я вам не ради красного словца говорю, а как человек, на собственной шкуре испытавший новшество.
Только ухватился я за провода, тут меня и проняло божье возмездие за все мои грехи, прошлые и будущие. Хочу крикнуть, а воздух-то не идет, ни в глотку, ни из глотки! Помню молнии перед глазами да судороги в животе, да хруст зубовный. А что вокруг творилось, долго ли продолжалось - ничего не помню.
Очнулся на полу. Все трое надо мной стоят, с испугу по щекам хлещут.
- Прости, Бен, - Посуляй говорит, - забыл я, что ты необученный.
- Теперь обученный, - перхаю. - Век бы ваших проводов не видать и машины твоей проклятой, и острова твоего, со всей его землей и кладами. Да и тебя самого! Я на такую работу не подписывался, чтобы зубы хрустели!
- Ладно, ладно, не пыли, - Посуляй успокаивает. - Обошлось ведь. Вовремя предохранитель выбило. Только остались мы теперь совсем без связи, Бен...
- И связи ваши туда же, в хвост и в печенку! - говорю, но уже без души, в довесок.
Отпустило, вроде. Руки тоже слушаются. Будем жить. Встаю кое-как, трясет всего.
- Ну и куда теперь?
Посуляй не успел ответить. За дверью вдруг опять: шур-шур-топ-топ-топ - совсем близко. Я и дрожать забыл. Затаились все, прислушиваемся.
Но граф - парень решительный. Вытащил револьвер, взвел курок - и к двери. Приоткрыл, присмотрелся и выскользнул в коридор. Стоит там, озирается.
- Кто тут есть? - рычит. - Выходи с поднятыми руками! Я - офицер гвардии его высочества!...
Погрозился, погрозился, но в ответ - ни звука.
- Никого, - бросает нам через плечо. - Можно идти дальше.
И тут, черт его знает - с потолка что ли? - прямо на графа кинулось не пойми что - голое, скользкое, но ловкое, как обезьяна, а уж злобное, как не знаю... как дьявол! Вцепилось в Куха всеми своими зубами и когтями - так они клубком и покатились по коридору.
Посуляй выскочил следом, револьвером машет, а стрелять нельзя - как раз в графа попадешь. Я - за нож, да с перепугу никак не нашарю - развезло меня от электричества хуже, чем с китайской водки. И вдруг над самым ухом - бабах! Оглядываюсь - Дина с дымящимся стволом в руках, да еще и глазик щурит, курица! Ну, думаю, аминь офицеру гвардии его высочества!
Однако, обошлось. Поднимается граф, отдирает от себя мертвую обезьяну. Гляжу - и не обезьяна это вовсе, а человек. Голый, худющий, бородой зарос, когти черные - вылитый бес! Если бы не...
- Кто это?! - Дина чуть не плачет.
- Каторжник, - говорю. - Тут промашки быть не может. Вся исповедь на груди наколота. Крест на плече - значит, из моряков. А на другом дьявол. Значит, обживал Тасманию. Я этих ребят немало повидал...
- Но почему он набросился? - Посуляй хмурится.
- Перевоспитали, видно, плохо, - говорю.
Вижу, граф глаза прячет, молча кровь с физиономии утирает.
- Боже! Как я испугалась! - шепчет Дина.
Хоть и не до смеха сейчас, но чувствую, меня аж до всхлипа разбирает.
- Ничего себе, испугалась! Все бы так палили с испуга!
- Вы спасли мне жизнь, - кланяется ей Кух.
- Я вообще ничего не понимаю! - не унимается Посуляй. - Это же свампер! Что с ним случилось? Есть идеи?
- Есть, - Кух кивает мрачно. - Их перепрошили.
Посуляй даже попятился и "выкать" перестал.
- Соображаешь, вообще, что говоришь?! Кто мог это сделать?!
Кух плечами пожимает.
- Тот, у кого есть прожигатель...
- Замолчи! - у Посуляя прямо искры из глаз. - Кто тебе сказал про...
И тут же умолк.
- Погодите! - встреваю. - Опять по-тарабарски залопотали! Здесь что, еще много таких... перевоспитанных?
- Тысячи, - буркает граф. - Но где они все, неизвестно.
У меня аж дух занялся опять.
- Так мы их тут дожидаться будем, что ли?!
- Нет, - Посуляй хватает Дину за руку. - Бен прав. Надо уходить.
Я было первым рванул вверх по лестнице, но он меня остановил.
- Не туда!
И потащил, черт племенной, опять куда-то вниз. Спускались, спускались, слышу -плеск. Выходим в широченный тоннель, по стенам блики скачут. Под самым потолком решетки в ряд, вроде дождевых сливов. Похоже на Ривер Флит под Лондоном - мы с Посуляем там как-то контрабандный табачок ныкали - только тут вода пошире и сплошь покрыта лодками, шлюпками, даже паровой баркас есть. И насколько тоннель виден, настолько и тянется вся эта флотилия, пришвартованная к пирсу под стенкой.
- Лихо придумано, - говорю. - Это что же, прямо к морю ведет?
- К морю, - Посуляй, как эхо, повторяет. А глаза, смотрю, совсем больные.
И вдруг до меня дошло. Ведь если лодки на месте, значит, никто с острова не уплыл. Где же тогда, спрашивается, жители? Почему мы до сих пор только одного видели? Да и того язык не повернется жителем назвать...
В общем, чувствую - хватит с меня. Не понравилась мне экскурсия на остров Посуляя. Ну его к свиньям, вместе с тайнами и кладами. Пускай таможенные стражники клады ищут, может, им больше повезет. А мне бы сейчас только лодочку да пару весел...
- Ну что, - спрашиваю бодрячком таким, - будем грузиться на судно?
- Подожди, - Посуляй что-то заметил впереди. - Стой тут, - говорит Дине, - за мной не ходи. Кух, побудь с ней. Бен! За мной! Быстро!
Я по мосткам на пирс, мимо Дины, иду за ним, пытаюсь рассмотреть, что он там нашел. И через полсотни шагов рассмотрел. Лучше бы мне этого не видеть.
Впереди ниша в стене, небольшой закуток. И в этом закутке они лежат. Все пятеро, вместе с лейтенантом. Но пересчитать их можно только по головам. Потому что остальное - сплошное месиво. Клочья мундиров. Клочья сапог. Кости. Фуражки. Ружья. И кровь.
- Хоть бы Дина не заметила... - шепчет Посуляй. - Возвращаемся, отвязываем лодку и сваливаем. Только тихо!
Но тихо не вышло. Не успел он договорить, как вдруг позади - Бабах! Бабах! Топот и вой. Святые угодники! От этого воя кишки у меня к спине примерзли и ноги отнялись. Но в благородный обморок падать некогда - шкуру спасать надо!
Прибегает граф, на ходу барабан набивает. Посуляй на него глядит, как на явление Азазела.
- Где Дина?!
У Куха и челюсть отвисла.
- То есть как? Она же к вам побежала!
Посуляй его - за грудки, так что пуговицы полетели:
- Ты отпустил ее одну?!
Граф сам не свой.
- Я прикрывал отход!
- Может, в лодку спрыгнула? - предполагаю. Но так только, в утешение.