Авраменко Олег
Звёздная дорога

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 15, последний от 07/08/2015.
  • © Copyright Авраменко Олег (olegawramenko@yandex.ua)
  • Размещен: 19/05/2004, изменен: 26/02/2018. 293k. Статистика.
  • Роман: Фантастика
  • Источник Мироздания
    • Оценка: 7.17*27  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Многие тысячелетия существовали колдовские Дома - сообщество практически бессмертных людей, обладающих врождённой способностью управлять фундаментальными силами природы. Колдуны и ведьмы привыкли считать себя хозяевами всего мироздания, а к обычным людям относились как к низшей расе. Даже в страшном сне им не могло привидеться, что где-то в бескрайних просторах Вселенной существует мир простых смертных, которые дерзнули бросить им вызов и создали могущественную космическую цивилизацию...

    • Данную книгу в формате epub, fb2, mobi можно приобрести здесь.


    Вторая книга цикла 'Источник Мироздания'



    Глава 1
    Кевин

    - Прошу прощения...
    Мелодичное контральто бесцеремонно вклинилось между земными омарами и гигантскими креветками с Океании VI - планеты, чьё название звучало для ценителей морских деликатесов райской музыкой.
    Я оторвал взгляд от обширного меню и посмотрел на стоявшую рядом молодую женщину лет двадцати пяти. Это была стройная платиновая блондинка с ясно-голубыми глазами и приятными чертами лица; нежная белизна её кожи, светлые брови и ресницы позволяли надеяться, что цвет её волос натуральный.
    - Да, сударыня?
    - Официант сказал, что вы предпочитаете обедать в одиночку, но так получилось, что все столики заняты, и я... Конечно, если вы возражаете, я подожду...
    - Что вы! - живо запротестовал я, проявляя всё больший интерес к блондинке. Даже извечный спор между креветками и омарами как-то отошёл на второй план. - Никаких возражений. Напротив, буду польщён, если вы составите мне компанию. Присаживайтесь, пожалуйста.
    - Благодарю вас, - сказала белокурая незнакомка и без дальнейших проволочек устроилась за столиком напротив меня. Похоже, она с самого начала не сомневалась в моём согласии.
    По-итальянски она говорила с сильным акцентом, но бегло, а запинки в её речи свидетельствовали о смущении... или, скорее, о попытке разыграть смущение - притом весьма успешной. Даже если бы я остро нуждался в уединении, у меня вряд ли повернулся бы язык ответить отказом на просьбу робкой и застенчивой девушки - к тому же такой милой и привлекательной.
    - Наверное, - предположил я, - вы из новеньких? Я знаю в лицо всех пассажиров первого класса, но вас что-то не припомню. А вас не так-то легко забыть, хоть мельком увидев.
    Девушка улыбнулась в ответ на мой незамысловатый комплимент. В уголках её рта образовались очаровательные ямочки.
    - Я села во время последней остановки на Нью-Алабаме. Меня зовут Дженнифер... Карпентер.
    От моего внимания не ускользнуло, что на своей фамилии Дженнифер споткнулась, но я сделал вид, будто ничего не заметил.
    - Кевин Макартур к вашим услугам, мисс Карпентер, - представился я, переходя на английский. - Надеюсь, я неплохо владею вашим родным языком?
    Дженнифер рассмеялась, изящно прикрыв ладошкой рот.
    - Просто великолепно, - ответила она, как и прежде, по-итальянски. - Но, боюсь, моего английского вы не поймёте.
    В этот момент к нашему столику подошёл официант, и, пока Дженнифер изучала меню, я сделал заказ, решив дилемму между омарами и креветками с Океании VI в пользу последних. После недолгих раздумий Дженнифер заказала то же самое, добавив от себя бутылку шампанского в ведёрке со льдом.
    Когда официант отправился выполнять заказ, я спросил, сочтя это подходящей темой для начала непринуждённой беседы:
    - Так почему же я не пойму вас? Что с вашим английским?
    - Не только с моим, но и с нашим, - уточнила Дженнифер. - С языком всех моих соотечественников. Так получилось, что в Эпоху Освоения Нью-Алабама потеряла контакт с внешним миром и находилась в изоляции дольше, чем другие населённые планеты.
    - Да, я читал об этом, - кивнул я. - В начале XXIV века ваши предки отправились в Свободный Поиск и нашли пригодную для жизни планету. Корабль высадил на неё пассажиров с необходимым оборудованием и направился обратно к Земле за следующей группой колонистов, но так и не долетел - видимо, где-то в пути потерпел крушение. Если не ошибаюсь, вы провели в изоляции почти пять столетий.
    - Четыреста семьдесят три года. Нью-Алабаму заново открыл военный корабль с Терры-Сицилии. К тому времени у нас развилась мощная аграрная цивилизация, и, хотя мы не скатились, подобно другим потерянным колониям, к феодализму, регресс был очень значительный. Электроника была забыта, но, к счастью, мы сохранили письменность. Боясь потерять и эти крохи цивилизованности, старейшины колонистов возвели грамотность в ранг культа, детей учили читать и писать чуть ли не с самых пелёнок, пока они не годились для сельскохозяйственных работ, а их наставниками были нетрудоспособные старики. В результате с каждым следующим поколением ньюалабамцы всё больше говорили по писанному, как это принято почти во всех языках, кроме английского.
    Всё, что рассказывала мне Дженнифер, я хорошо знал. Также я знал и то, что предки ньюалабамцев в большинстве своём были убеждёнными сторонниками сегрегации. Они считали, что американское общество движется к погибели из-за смешения рас, поэтому на собственные средства и пожертвования сочувствующих организовали экспедицию, чтобы отыскать пригодную для жизни планету, колонизировать её и, как было сказано в их манифесте, 'сохранить генофонд англосаксонской американской нации'. И хотя дело было давно, ещё на заре расселения человечества по Галактике, на Нью-Алабаме до сих пор пугают детишек сказками о 'грязных ниггерах', 'коварных евреях', 'кровожадных китаёзах' и 'злобных мексиканцах'.
    - Формально Нью-Алабама относится к числу англоязычных стран, - между тем продолжала Дженнифер. - Однако мы терпеть не можем наших инопланетных собратьев, особенно с Земли. Эти снобы смотрят на нас свысока, как на умственно отсталых; тайком, а то и открыто, насмехаются над нашим произношением, утрируя его до крайности. 'Плэ-азе, мистресс Ко-опер...' - Она запнулась, щёки её слегка покраснели. - Ну... Так один нахал обратился к моей подруге.
    Между нами повисло неловкое молчание. Я знал, что Дженнифер солгала, а она поняла, что я это знаю.
    Обстановку разрядил официант, прикативший тележку с заказанными блюдами. Пока он накрывал стол, я украдкой разглядывал Дженнифер. Если раньше она казалась мне просто милой и привлекательной, то теперь я испытывал к ней сильное влечение. Я прекрасно понимал, в чём причина этой перемены, но сейчас меня интересовало другое. Я достал из кармана покетбук (здесь этим словом называли не книжки, как в менее развитых мирах, а компьютеры карманного формата) и, связавшись с главным компьютером корабля, запросил список пассажиров первого класса, севших на Нью-Алабаме. На миниатюрном экране появилось пять имён, среди которых было только одно женское: 'синьорина Дженнифер Карпентер'.
    'Так-с', - подумал я и сделал ещё один запрос. Бегло ознакомившись с информацией, я вернул покетбук в карман и сказал Дженнифер:
    - Корабль уже закончил разгон. С минуты на минуту капитан сделает официальное сообщение.
    В ответ Дженнифер молча кивнула, и мы оба принялись за еду.
    Поглощая салат из креветок и почти не чувствуя его восхитительного вкуса, я гадал о том, что заставило Дженнифер сесть на корабль под вымышленным именем. Само собой напрашивалось два варианта - либо она скрывалась от правосудия, либо бежала от мужа. И вернее всего первое... Хотя кто знает?
    - Между прочим, - как бы невзначай заметил я. - На борту корабля действуют законы Земной Конфедерации.
    Правая рука Дженнифер вздрогнула и судорожно сжала нож, которым она разрезала сочный бифштекс.
    - Ну и что?
    - По земным законам муж не вправе удерживать жену против её воли.
    Дженнифер внимательно посмотрела мне в глаза. Её взгляд был жёстким, напряжённым... и злым.
    - По нашим законам тоже, - наконец ответила она. - Но наши законы также позволяют паршивым адвокатишкам рыться в грязном белье и извлекать его на всеобщее обозрение. Особенно ушлы в этом деле адвокаты моего мужа.
    - Значит, вы бежали скорее от скандала, чем от своего мужа?
    - Пожалуй, что да.
    'Но это ещё не всё', - подумал я, однако не высказал свою мысль вслух и решил воздержаться от дальнейших расспросов.
    Тихая спокойная музыка, заполнявшая просторный зал ресторана, умолкла. Ещё несколько секунд после этого слышался звон посуды и звуки человеческой речи, но затем воцарилась почти полная тишина. Официанты и метрдотели почтительно замерли, а посетители навострили уши, ожидая сообщения.
    - Уважаемые дамы и господа, - раздался из невидимых динамиков уверенный, с металлическими нотками голос человека, привыкшего отдавать приказы. - Говорит капитан ди Марко, командир трансгалактического пассажирского лайнера Итальянских Астролиний 'Никколо Макьявелли'. Имею честь довести до вашего сведения, что в полном соответствии с графиком полёта корабль вышел на стационарный уровень двухсот пятидесяти семи тысяч по составляющей 'ц' и движется с относительной скоростью ноль целых девяносто три сотых от стандартной единицы. Следующая остановка - на планете Дамогран через двести семьдесят шесть часов собственного корабельного времени. О начале торможения вы будете извещены заблаговременно. А пока от имени экипажа и от себя лично желаю вам приятного полёта.
    Вновь зазвучала музыка, посетители возобновили прерванную трапезу, в центре зала закружили в медленном танце пары, а официанты, как и прежде, проворно лавировали между столиками, принимая заказы и разнося блюда.
    - Наш капитан всегда так заумно выражается? - спросила Дженнифер.
    - Так принято, - ответил я. - Заумно, но точно.
    - И не совсем понятно. С какой всё-таки скоростью мы летим?
    - Грубо говоря, семьдесят миллиардов километров в секунду или около двадцати семи световых лет в час. Но это верно лишь в том смысле, что через двести семьдесят шесть часов корабль выйдет из режима овердрайва на расстоянии семи с половиной тысяч световых лет от Нью-Алабамы.
    - Вы тоже космолётчик?
    - Помимо всего прочего. А почему вы так решили?
    - Потому что обычный человек никогда не скажет 'режим овердрайва'. Так выражаются либо учёные, либо люди, связанные с космосом. Остальные говорят просто 'овердрайв', 'гипердрайв', 'сверхсвет'. Но на учёного вы не похожи.
    Я улыбнулся:
    - Видимо, для этого мне не хватает заумного взгляда и остроконечной козлиной бородки.
    - А ещё чуточку такта, - с лёгким упрёком добавила Дженнифер; видно было, что она немного задета. - Вы насмехаетесь над моими провинциальными представлениями.
    - Вовсе нет, - возразил я. - Просто забавно, насколько распространён стереотип - и в провинциальных мирах, и даже в так называемых очагах цивилизации. Многие люди, едва лишь заслышав аббревиатуру 'д. ф. н.', тотчас представляют себе этакого книжного червя в преклонных годах и очень удивляются, когда действительность не соответствует их ожиданиям.
    Во взгляде Дженнифер появилось восхищение.
    - Вы доктор физических наук?
    - А также пилот-навигатор. Обе мои специальности тесно связаны, поскольку как физик я занимаюсь изучением виртуального гиперпространства.
    Дженнифер покачала головой:
    - Просто поразительно! Ведь вы не намного старше меня.
    - Лет на десять. Мне уже тридцать пять, хотя, возможно, я выгляжу моложе.
    - Гораздо моложе, - подтвердила Дженнифер. - И дело не столько во внешности, сколько... Даже не знаю, как это объяснить. Вы не похожи на человека, осознающего, что за его плечами треть жизни - может быть, лучшая треть. Чем-то вы напоминаете мне мальчишку-подростка, которому кажется, что впереди у него целая вечность.
    Я хмыкнул:
    - Вы не первая, кто говорит мне это. Я действительно мало думаю о времени.
    - И тем не менее оно идёт, - хмуро заметила Дженнифер. - Независимо от того, думаете вы о нём или нет.
    Я внимательно посмотрел на неё и сказал:
    - Похоже, время для вас очень болезненная тема.
    Она кивнула:
    - В той или иной степени эта тема болезненна для всех, но особенно для тех, кто тратит свою жизнь впустую... А в один прекрасный момент оглядываешься и отчётливо осознаёшь, что прошлого не вернуть.
    Я понял, что моё первое впечатление о Дженнифер было ошибочно. Её хорошенькая белокурая головка, оказывается, способна на большее, чем просто носить изящные шляпки модных фасонов.
    Некоторое время мы ели молча. Лишь когда был подан десерт, Дженнифер, отпив из своего бокала немного шампанского, произнесла:
    - Кстати, у вас английское имя. Но, насколько я поняла, английский язык для вас не родной. Как же так получилось?
    - Прежде всего, - ответил я, - у меня не английское имя, а кельтское, оно переводится как 'Кевин, сын Артура'. По происхождению я кельт, а не англосакс, - это, как любит говорить мой отец, две большие разницы. Быть может, вам известно, что в древние времена ваши предки, англы и саксы, явились с континента и завоевали Британию?
    - Что-то такое я припоминаю из школьных уроков истории. Однако нам говорили, что раньше в Британии жили варвары, а англосаксы принесли им культуру.
    - Всё было как раз наоборот, - заметил я. - Это англосаксы были варварами, а в Британии тогда существовала довольно развитая кельто-романская цивилизация. И наступление так называемых Тёмных веков связано с уходом римлян и началом англосаксонской экспансии.
    - Возможно, - не стала спорить Дженнифер. - У моих соотечественников весьма своеобразный взгляд на историю. К примеру, Авраама Линкольна у нас называют не иначе как предателем нации. В пятнадцать лет я была шокирована, когда узнала, что повсюду, кроме Нью-Алабамы, президент Линкольн считается одним из величайших политиков девятнадцатого века. И только у нас... - Она поморщилась, как будто съела что-то кислое. Видно было, что разговор о родной планете не доставляет ей удовольствия. - А вы сами родом с Земли?
    - С Земли, да не с той. Мир, где я родился, называется Земля Артура.
    На губах Дженнифер заиграла улыбка:
    - Сын Артура с Земли Артура. Любопытное совпадение... Между прочим, я никогда не слышала о такой планете.
    - О ней мало кто слышал. Мои соотечественники исповедывают жёсткий изоляционизм и предпочитают не вступать в контакт с другими населёнными мирами.
    - Но вы, похоже, не такой.
    Я пожал плечами:
    - В каждом стаде есть паршивая овца.
    Дженнифер посмотрела на меня сквозь свой бокал с таким сосредоточенным видом, будто надеялась, что тонкий горный хрусталь и прозрачная пьянящая жидкость с микроскопическими пузырьками углекислоты позволят ей заглянуть мне в самую душу.
    - Значит, - задумчиво проговорила она, - мы с вами два сапога пара. Я тоже паршивая овца в своём стаде.
    - Вот как? И в чём это проявляется?
    - Я не смогла смириться с той унизительной ролью, которую наше общество отводит замужней женщине. Я не хочу быть ничьей 'половинкой' ни второй, ни даже прекрасной. Я хочу быть самостоятельной личностью и принадлежать только самой себе.
    - И поэтому вы бежали от мужа?
    - Именно поэтому, - подтвердила Дженнифер, а затем с жаром (видимо, выпитое шампанское дало о себе знать) добавила: - Как жаль, что я не сделала этого раньше! Целых семь лет, всю мою юность я отдала этому... этому старому козлу... - Она сделала паузу и залпом осушила бокал. - Кстати, я не солгала вам. Меня действительно зовут Дженнифер Карпентер... вернее, когда-то так звали. На моей родине женщина, выходя замуж, теряет не только свою фамилию, но также и личное имя - оно остаётся лишь для домашнего употребления, вроде собачьей клички. Официально я даже не Дженнифер Купер, а миссис Сэмюэл Купер - то есть, собственность мистера Сэмюэла Купера. Вот оно, хвалённое равенство полов!
    Последние слова Дженнифер произнесла громко, чем привлекла к нам внимание сидевшей за соседним столиком пожилой супружеской четы. Седовласый господин ободряюще подмигнул мне (из чувства мужской солидарности, надо полагать), а холёная дама в годах одарила нас снисходительной улыбкой - мол, милые бранятся, только тешатся.
    - Боюсь, - вполголоса заметил я, - нас приняли за молодожёнов в свадебном путешествии.
    Дженнифер мгновенно остыла, смущённо глянула на соседей, будто извиняясь, а затем повернулась к зеркальной стене ресторана.
    - И правда, - сказала она. - Мы неплохо смотримся вместе. Вы не находите?
    Я улыбнулся и утвердительно кивнул:
    - Нахожу. Но ещё лучше мы смотрелись бы в центре зала, среди танцующих.
    В ясно-голубых глазах Дженнифер заплясали лукавые чёртики.
    - А почему бы и нет, - без лишних раздумий весело произнесла она. - Гулять, так гулять.

    Глава 2
    Эрик

    Одевшись, я пару минут простоял, задумчиво глядя на шпагу. Нельзя сказать, что я, подобно дяде Амадису, вообще избегаю носить оружие, но шпага, доставшаяся мне от долговязого деда, слишком длинная для моего роста и чуть ли не волочится по земле. Обычно я ношу с собой кинжал, тоже не простой, волшебный, который после броска возвращается, как бумеранг, обратно мне в руку - причём так стремительно, что за минуту я могу поразить с расстояния пяти метров точно 'в яблочко' добрый десяток мишеней, а иногда и больше. Мой личный рекорд - шестнадцать.
    После некоторых колебаний я всё же решил взять шпагу. Чем чёрт ни шутит, вдруг Ладиславу приспичит вызвать меня на дуэль? А драться я предпочитал своей Грейндал, чей клинок был закалён в Горниле Порядка. Некогда эта шпага принадлежала моему деду, королю Утеру, потом перешла в собственность моего отца, но он пользовался ею недолго. Став адептом другой Мировой Стихии, он предпочёл не связываться с оружием, отмеченным Янь, и обзавёлся новым клинком, освятив его в водах Источника. А Грейндал досталась мне.
    Впрочем, я сомневался, что Ладислав намерен драться со мной. Будь это так, он прислал бы ко мне своих секундантов с формальным уведомлением о вызове на дуэль - дети Дажа (как, собственно, и дети Света) обожают подобные ритуалы и строго придерживаются их. И вообще, не такой уж Ладислав дурак, чтобы зазря рисковать головой - или, в лучшем случае, задницей. Он прекрасно понимает, что в честном поединке ему меня не одолеть, а пустить в ход коварство... нет, это исключено. Дело даже не в том, что до того злополучного скандала трёхлетней давности мы были добрыми приятелями. Речь шла о чести Дома, а, как известно, вопросы чести, пусть и сомнительного свойства, нельзя решить бесчестным путём.
    Я пристегнул к поясу шпагу в инкрустированных ножнах и подошёл к зеркалу. Я был уверен, что со мной всё в порядке, просто не упустил случая лишний раз полюбоваться собой. Конечно, в самолюбовании мне далеко до Нарцисса, но, буду откровенен, что-то нарциссовское у меня есть. Я бы ни с кем не поменялся своей внешностью - уж больно она мне нравится. У меня белокурые с рыжинкой волосы, большие голубые глаза, красивое лицо с типично пендрагоновскими безупречно правильными чертами и стройная фигура с идеальными для нормального мужчины (не дистрофика и не культуриста) пропорциями. Даже мой невысокий по пендрагоновским меркам рост - всего-то метр шестьдесят три - нисколько не портит общей картины. Невесть почему меня считают опасным сердцеедом, но, честное слово, это не так. Напротив, моя беда в том, что я слишком застенчив с женщинами. Возможно, я и пасу глазами каждую встречную юбку, загораюсь при виде мало-мальски симпатичной мордашки... но и только. Да и не очень-то прельщают меня лавры дяди Амадиса или кузена Мела. Я уже не говорю об этом придурке Кевине, который, по-моему, совсем спятил, коллекционируя голубоглазых блондинок. Мне достаточно одной, единственной...
    Где ты сейчас, моя единственная?...
    Выйдя из своих покоев, я обнаружил, что коридор более людный, чем обычно. Оказывается, минут десять назад, вследствие 'мелкого сбоя' в компьютерной сети, обслуживающей системы жизнеобеспечения дворца, все стёкла в окнах этого коридора потеряли свои затемняющие свойства. Пятеро техников из департамента бытовой магии занимались восстановлением разрушенных чар; за их работой наблюдала группа праздношатающихся бездельников и бьющих баклуши слуг.
    Ослепительно-яркое белое солнце Царства Света заглядывало в незащищённые окна и слепило глаза. В середине лета оно было просто невыносимым; в середине лета весь Солнечный Град вымирал, впадая в летнюю спячку. Чтобы невзначай не помешать техникам, я решил обойтись без колдовских штучек, а просто надел весьма кстати прихваченные солнцезащитные очки и уверенным шагом направился к ближайшему лифту.
    Дорóгой я думал о том, что мой дед, покойный король Утер, отчасти был прав, когда издал впоследствии отменённый Амадисом запрет на использование компьютеров при дворе и в государственном аппарате. Не то, чтобы я был противником прогресса, но слишком уж часто эти штуковины, по выражению Дианы, 'втыкали рога', и винить в происшедшем было некого, кроме неуловимых битов и байтов и совсем уж непонятных 'недопустимых инструкций'. Последнее вообще чёрт-те что. Если эти инструкции недопустимые, то зачем их, спрашивается, допускают?... Хотя, возможно, я несу полную чушь. Несмотря на тесную дружбу с Дианой, я мало что смыслю в компьютерах и даже побаиваюсь их. Тётушка Бренда постоянно журит меня, безалаберного, и приводит в пример умницу Кевина... Тьфу! Тоже мне пример!
    Присутствующие почтительно приветствовали меня и расступались, давая мне пройти. Мне это нравилось. Я не люблю откровенного подобострастия и лизоблюдства, но почтительность мне по душе. Всё-таки хорошо быть первым принцем королевства, гораздо лучше, чем королём. У моего отца есть долг, есть обязанности, навалом ответственности, а на меня приходится львиная доля почтения к королевской власти. По правде говоря, я не хочу быть королём и вряд ли им стану. Мой отец намерен царствовать не одну сотню лет, а я к тому времени, когда он решит отойти от дел (если останусь жив, конечно), буду слишком умён, чтобы принять корону. Дядя Амадис стал по-настоящему счастлив, лишь когда отрёкся от светской власти. Его пример назидателен и вдохновляет меня - как хорошо учиться на чужих ошибках! Кроме того, я не прочь унаследовать от Амадиса титул верховного жреца. Но это не скоро, в далёком, очень далёком будущем. А пока я довольствуюсь положением кронпринца со всеми проистекающими отсюда последствиями весьма приятного свойства. К примеру, достаточно мне намекнуть любой приглянувшейся мне барышне... Хотя нет, вру! Всё не так просто. Как-то раз (впрочем, это было ещё во времена моего сопливого отрочества) я, набравшись смелости, предложил одной очаровательной девушке провести со мной ночь, но это получилось у меня так грубо и неуклюже, что она решила, будто я считаю её шлюхой, и влепила мне пощёчину. Наверное, бедняжка затем целый месяц тряслась, ожидая ареста за оскорбление королевского достоинства...
    Возле самого лифта меня окликнул знакомый с детства голос:
    - Эрик, постой!
    Я с улыбкой обернулся. Я всегда улыбался при встрече с мамой, у меня это получалось непроизвольно, вне зависимости от того, кстати было её появление или нет. Сейчас я предпочёл бы уклониться от встречи с ней, но всё равно был рад её видеть. Я всегда рад видеть мою мать Бронвен, королеву Света.
    Говорят, что раньше мама была дурнушкой, но мне с трудом в это верится. Вернее, не верится вовсе. Для меня моя мама самая прекрасная женщина на всём белом свете - и не только для меня. Я с детства привык к тому, что мужчины смотрят на неё с восхищением, а женщины - с нескрываемой завистью. Они завидуют её совершенной фигуре, приятному овалу лица, глазам цвета весеннего неба, нежной белизне её кожи, роскошным золотым волосам. (Впрочем, когда я родился, она была рыжей и зеленоглазой - и оттого мои волосы слегка отливаются медью, а глаза, когда я сердит или расстроен, каким-то непостижимым образом становятся изумрудными). С лёгкой руки дяди Артура маму частенько называют Снежной Королевой, с чем я решительно не согласен. По мне, более нелепого, неподходящего прозвища придумать нельзя. Всякому ребёнку известно, что Снежная Королева должна быть высокомерной, надменной и неприступной; моя же мама напротив - очень мягкая и сердечная женщина. Она дружелюбна, приветлива, непосредственна и не стесняется проявлять свои чувства в присутствии посторонних. Вот и сейчас она обняла меня и поцеловала в щеку, как это делала всегда, будь мы на людях или наедине.
    - Доброе утро, сынок, - ласково сказала она. - Ты куда-то спешишь?
    - Не очень, - уклончиво ответил я, надеясь, что этим её любопытство будет удовлетворено. Однако ошибся.
    - Если не возражаешь, зайдём ко мне, - предложила мама и тут же, не сомневаясь в моём согласии, поддела руку под мой локоть и увлекла меня за собой. - Я переправлю тебя в Туннель из 'ниши'.
    - Это было бы замечательно, - слегка сконфуженно произнёс я, приноравливаясь к её энергичной походке.
    Ещё бы! Я постоянно приставал к родителям с подобной просьбой и спускался в Зал Перехода, расположенный на глубине полутора километров, лишь в исключительных случаях, когда и отец и мать отсутствовали, либо были очень заняты. Безусловно, матушка была удивлена тем, что я направился в подземелье, не поговорив предварительно с ней. И не просто удивлена, но и озадачена.
    - Сегодня ты при полном параде, - как бы между прочим заметила она, имея в виду мою Грейндал. - Что-то я не слышала ни о каких торжествах. Или ты собрался на свидание? Решил произвести на девушку впечатление?
    Я начал подозревать, что наша встреча произошла отнюдь не случайно; и если это так, то мне оставалось лишь подивиться тому, с какой невероятной скоростью распространяются по дворцу слухи. Не прошло и десяти минут, как я вышел из своих покоев, а маме, судя по всему, уже доложили, что я куда-то собрался, прихватив с собой дедовскую шпагу.
    Вообще-то мама у меня молодчина. С тех пор как мне исполнилось шестнадцать, она старалась не навязываться с чрезмерной родительской опекой, вполне справедливо считая меня достаточно взрослым, чтобы иметь свои секреты, достаточно самостоятельным, чтобы справляться с собственными проблемами, и достаточно рассудительным, чтобы самому решать, когда и к кому обратиться за помощью и советом. Однако тот факт, что я взял Грейндал и попытался покинуть Солнечный Град не совсем обычным для меня путём - через Зал Перехода - лишь бы избежать разговора с ней или отцом, очевидно, встревожил её, и она решила выяснить, что я затеял.
    У меня не было ни малейшего желания лгать, к тому же я не видел в этом никакого смысла. Наряду с проницательным умом, моя мама обладала чересчур богатым воображением, будоражить которое я не собирался. Она могла нафантазировать невесть что, тогда как в действительности ничего особенного не произошло - за исключением того, что я вёл себя глупо. Поэтому я сказал правду:
    - У меня свидание, но не с девушкой. Ладислав хочет поговорить со мной.
    Мама не сбавила шаг и даже не повернула ко мне лицо, но я почувствовал, как она напряглась.
    - Он вызвал тебя на дуэль?
    - Пока нет, и не думаю, что вызовет. Во время нашего разговора он вёл себя довольно миролюбиво; правда, был чем-то взволнован. Сказал, что хочет посоветоваться со мной по очень важному делу.
    - По какому?
    - Понятия не имею. Он даже не намекнул.
    - А ты уверен, что это не ловушка?
    - На все сто. Я хорошо знаю Ладислава, ему чуждо коварство. К тому же, когда я назначил встречу в доме Дианы, он нисколько не возражал.
    Шагов десять мы прошли молча.
    - И всё-таки, - произнесла мать. - Что, если ваш разговор закончится ссорой, и Ладислав вызовет тебя на дуэль? Раз ты взял шпагу, то не исключаешь такого варианта.
    Я пожал плечами:
    - Всё может быть. Если Ладиславу невтерпёж разделить участь Зорана, то я доставлю ему это сомнительное удовольствие.
    Мама слегка улыбнулась:
    - Ты такой же самонадеянный, каким был Артур в юности. - Она хмыкнула. - По крайней мере, во времена своей второй юности. Впрочем, не думаю, что прежде он был скромнее.
    Это сравнение мне не понравилось. Нельзя сказать, что я испытывал неприязнь к дяде Артуру. Напротив, я всегда восхищался им, и мне было лестно слышать, что я чем-то похож на него, - но только не от мамы. Сплетники утверждали, что до замужества она была любовницей дяди Артура, и я подозревал, что это правда. Кое-кто заходил ещё дальше, полагая, что эта связь не прекратилась и после того, как мои родители поженились; я очень боялся, что это тоже правда, хотя верить отказывался. Одно время меня мучили сомнения, чей же в действительности я сын, и только проведя тайные научные изыскания (нарушив при этом целый ряд этических норм), я к превеликому своему облегчению убедился, что мой отец - Брендон...
    Миновав анфиладу комнат, мы вошли в мамин кабинет, к которому примыкала 'ниша' - дверь в большой мир, открытая только для адептов Источника. Самостоятельно воспользоваться ею я не мог, поскольку не был адептом и, честно говоря, не очень стремился им стать, так как метил в преемники Амадиса.
    - Когда назначена встреча? - спросила мать.
    - Через сорок минут, - ответил я, взглянув на часы. - Даже через тридцать пять. Как раз успеваю без лишней спешки.
    - Если бы ты спустился в подземелье, тебе пришлось бы поторопиться, - заметила она, лишь констатируя факт, и не стала развивать свою мысль дальше. - Вот что я подумала, Эрик...
    - Да?
    - Если Ладислав предложит тебе мир, что ты ответишь?
    - А я с ним и не ссорился.
    - Сынок, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, - сказала мама. - Ведь я вижу, что ты до сих пор любишь Радку и никак не можешь смириться с её потерей, но из-за своей гордыни... В конце концов, прошло уже три года, страсти улеглись, и никто не станет говорить, будто ты поддался нажиму.
    Я вздохнул:
    - Ты ошибаешься, мама. Зоран станет говорить, ещё как станет. Уж он-то зальётся соловьём, такого понапридумывает. А этот старый хрыч... пардон, Володарь, заставит меня унижаться.
    - По-твоему, просить руки унизительно?
    - Нет, но можно не сомневаться, что моё сватовство представят как публичное покаяние. Я этого не потерплю.
    Теперь уже вздохнула мама:
    - Ты такой же упрямый, как... как и все Пендрагоны. Ты путаешь гордость с гордыней, а признать свою неправоту считаешь малодушием, хотя на самом деле это был бы мужественный поступок.
    Я пожал плечами:
    - Значит, я недостаточно мужественный.
    - Скорее, недостаточно взрослый. - Мама наклонила мою голову и поцеловала меня в лоб. - Мой ты малыш.
    Ещё недавно я обижался, когда матушка называла меня малышом, но в последнее время стал относиться к этому спокойно - наверное, повзрослел. А повзрослев, понял, что для матери дети всегда остаются детьми, сколько бы лет им ни было - хоть два, хоть двадцать два. И всё же...
    - Мама, - сказал я. - Мне надоело быть единственным ребёнком в семье. Я уже вырос - пора бы тебе подумать ещё об одном малыше. Или малышке.
    На лицо матери набежала тень и тут же исчезла - но недостаточно быстро, чтобы ускользнуть от моего внимания. Набравшись смелости, я наконец решился задать очень болезненный для меня вопрос, который мучил меня с тех самых пор, как я начал критически воспринимать действительность:
    - Ты не любишь отца, ведь так? И не хочешь от него детей. А я родился по чистой случайности. Я прав?
    Она отступила на шаг и устремила на меня грустный взгляд.
    - Ты прав и не прав, Эрик, - ответила после долгого и напряжённого молчания. - Мы с Брендоном любим друг друга, хотя с твоей точки зрения это трудно назвать любовью. Наш брак - союз двух товарищей по несчастью и, можешь мне поверить, довольно тесный союз.
    - Однако... - значительно произнёс я.
    Мама села в кресло и в задумчивости склонила голову, золотистые локоны упали ей на лоб.
    - Увы, сынок, сердцу не прикажешь... - Вдруг она резко вздёрнула подбородок, взмахом руки отбросила назад волосы и пристально посмотрела мне в глаза. - Но я слишком горда, чтобы становиться в очередь. Надеюсь, ты этому веришь? Я не хочу быть чьей-то второй или третьей женщиной... даже Артура. Ему хватает и Даны с Дианой; пусть они оспаривают его друг у дружки, а я в их игры не играю. Мы с твоим отцом по-своему счастливы, и плевать, что наше счастье шаткое, непрочное; главное - у нас дружная семья, у нас есть сын, которого мы любим и которым гордимся. - Мама встала, подошла ко мне и обняла. - Мы очень любим тебя, Эрик. Ты прав, мы зачали тебя по неосторожности, но тем сильнее мы любим тебя, нежданного. Ты наша нечаянная радость. Мы боялись иметь детей и до сих пор боимся. В любой момент наш брак может распасться и тогда... К счастью, ты уже взрослый и способен понять нас.
    Минуту или две мы простояли молча, затем мама, немного успокоившись, отстранилась от меня и поправила свою причёску.
    - Ладно, сынок, тебе пора... Впрочем... - Она сделала глубокий вздох. - Давай расставим все точки над 'i'. Ты хочешь знать, изменяли ли мы с отцом друг другу?
    - Нет, - без колебаний ответил я и решительно направился к потайной двери в стене кабинета.
    Я не лукавил. Я страшно боялся услышать правдивый ответ, а тем более - с именами...

    Глава 3
    Кевин

    Я проснулся в шестом часу утра по корабельному времени. Я понятия не имел, что меня разбудило в такую рань, но был твёрдо уверен, что Дженнифер тут ни при чём. Скорее, это чудовища из мрачных закоулков подсознания вторглись в мой сон и разрушили его. Я крайне редко вижу кошмары; в большинстве случаев, едва лишь намечается что-нибудь не очень хорошее, я моментально просыпаюсь и обычно не помню, что мне снилось. Мой дядя Брендон считает, что это следствие моей привычки всячески избегать неприятностей, вернее, убегать от них. Что ж, возможно, он прав. Хорошо это или плохо, но за тридцать пять лет, прошедших с момента моего рождения, я умудрился не нажить себе ни одного мало-мальски серьёзного врага... ну, за исключением обманутых мужей, которые по моей милости обзавелись такими сомнительными украшениями, как рога...
    Дженнифер спала безмятежным сном невинного младенца. Очевидно, она не в первый раз изменила мужу и не испытывала по этому поводу ни малейших угрызений совести. В тусклом свете ночника её лицо казалось мне очень знакомым, но я отдавал себе отчёт в том, что это лишь игра моего воображения, неосознанное стремление хоть ненадолго обмануть себя, выдать желаемое за действительное. Меня привлекали женщины только определённого типа - стройные, чуть худощавые блондинки с голубыми глазами, - из-за той единственной, которую я всегда хотел, с тех самых пор, как впервые почувствовал себя мужчиной.
    На тумбочке возле кровати стояла пепельница с несколькими окурками, а рядом лежала начатая пачка шикарных арктурианских сигарет. Я взял одну из них и закурил, хотя прекрасно понимал, что после этого мне вряд ли удастся заснуть.
    Ну и чёрт с ним! Всё равно, коль скоро я вспомнил о прошлом, сна мне не видать, как собственных ушей. Для меня не было загадкой, почему я стал таким, какой есть, и всё же думать об этом было больно. Однако я часто думал бессонными ночами - то ли из врождённой страсти к самоистязанию, то ли просто потому, что не мог не думать...
    Моей первой любовью была Монгфинд Энгус. По злой иронии судьбы (иронии здесь больше, чем кажется на первый взгляд) она приходилась мне родной тётей, но в силу определённых обстоятельств мы оказались сверстниками. В детстве нас связывала тесная дружба, которая затем переросла в более глубокое чувство... увы, только с моей стороны. Я не пошёл по стопам отца, однако в этом не было ни капли моей заслуги. Монгфинд любила Моргана Фергюсона и стала его женой, а я, отчаявшись добиться взаимности, принялся искать утешения на стороне. Именно утешения - не любви. Я получаю садистское удовольствие, разрушая чужие браки; это стало моей страстью, своего рода болезненной манией. Кое-кто считает меня самым чокнутым из всей нашей ненормальной семейки; справедливости ради замечу, что иногда мне тоже так кажется. Впрочем, все сходятся на том, что мой заскок вполне безобиден и не представляет серьёзной опасности для общества в целом - но лишь для отдельных индивидуумов мужска пола, которых угораздило жениться на голубоглазых блондинках. Даже извращенцем меня трудно назвать - в конце концов, многие мужчины предпочитают блондинок. Другое дело, что они не зациклены, подобно мне, именно на замужних блондинках.
    Вообще-то я мало гожусь на роль героя-любовника, бесстрашного покорителя женских сердец. Я не так красив, как мой отец, дядя Брендон или кузен Эрик, мне далеко до неотразимого шарма дядюшки Амадиса и дерзкого очарования Мела Лейнстера, но в то же время я не принадлежу к особой породе некрасивых-нескладных-обаятельных, как дядя Колин. Внешность у меня самая что ни на есть заурядная: русые волосы, карие глаза, лицо с правильными, но не слишком выразительными чертами, чересчур хрупкое для моих ста девяноста сантиметров телосложение. Одним словом, несколько пресновато. Я и сам толком не понимаю, что влечёт ко мне женщин. Я бы на их месте... Впрочем, я-то мужчина, и мне не дано объективно судить о мужской привлекательности, даже о своей собственной. Тётушка Бренда говорит, что во мне есть какой-то там 'внутренний огонь', но, скорее всего, она просто льстит моему тщеславию. Куда более откровенен был со мной Брендон, который однажды с предельной деликатностью обратил моё внимание на то, что, помимо голубых глаз и белокурых волос, всех моих 'жертв' объединяет ещё одно немаловажное обстоятельство - они были, мягко говоря, не самыми счастливыми жёнами на свете. Это открытие немного успокоило мою совесть и одновременно уязвило самолюбие. Получалось, что я всегда шёл по пути наименьшего сопротивления и при том постоянно обманывал себя, преувеличивая свои достижения. Я вовсе не хищник, а трусливый шакал, идущий по следам чужой беды и добивающий слабых, беспомощных, истекающих кровью. Интрижка с Дженнифер - яркое тому подтверждение. Её брак распался без моего участия, она бежала от мужа и от скандала, связанного с разводом, а я лишь воспользовался ситуацией, чтобы добавить в свою коллекцию ещё одну голубоглазую блондинку... Нет, определённо, я психопат. Весь в своего папашу - у нас обоих мозги набекрень из-за женщин.
    Я решительно встал, надел рубашку и брюки, обулся и вышел из спальни. Больше не было смысла валяться в постели - теперь я точно не засну. Кроме того, я должен чем-то занять свои мысли, чтобы не думать об этом мучительном треугольнике - мой отец, моя мать и та, другая, чьё имя я избегал произносить даже мысленно...
    Каюта Дженнифер, как и моя, напоминала номер 'люкс' семизвёздочного отеля на Земле и других высокоразвитых планетах. За порядком в апартаментах следили живые горничные, а не механические уборщики; завтрак, обед или ужин можно было заказать прямо в каюту; в любое время дня и ночи к услугам пассажиров были дежурные стюардессы, готовые исполнить любое их желание (иногда в буквальном смысле любое). Вся эта роскошь предназначена для крупных финансовых и промышленных воротил, надменных аристократов, высокопоставленных государственных чинов и просто богатых бездельников, убивающих своё время в бесконечных межзвёздных круизах. Билет первого класса, особенно на таких шикарных лайнерах как 'Никколо Макьявелли', стоит бешеные деньги, и четверть этой суммы составляют комиссионные, идущие на покрытие убытков от продажи дешёвых билетов третьего класса. Такое положение закреплено в Галактической конвенции грузопассажирских перевозок. Это своего рода социальная программа, призванная гарантировать каждому человеку, независимо от его имущественного положения, возможность совершить межзвёздный перелёт, правда, в разных условиях: одни - в каютах с пятью-шестью просторными комнатами и всевозможными удобствами, иные же - по пять-шесть человек в тесных комнатушках и с общими удобствами в конце коридора. Впрочем, большинство людей предпочитают летать вторым классом - без особого шика, но в относительном комфорте и притом недорого. Это вполне по карману бизнесменам среднего и мелкого пошиба, преуспевающим фермерам, квалифицированным рабочим и служащим, учёным, инженерам, пенсионерам и даже студентам. Некоторые компании время от времени пытаются обойти Конвенцию, отказавшись от третьего класса, а первый окрестив вторым 'с дополнительными удобствами за отдельную плату', но их надежды привлечь престижных клиентов более низкими расценками не оправдываются. Снобизм силён во все времена, и любой уважающий себя денежный мешок без колебаний выложит двадцать пять процентов сверх требуемой суммы за одно только название 'первый класс'.
    Миновав роскошную гостиную, я вошёл в кабинет. Щёлкнул пальцами - в комнате вспыхнул яркий свет. На первых порах я частенько забывал это делать, вызывая недоумение у знакомых - ведь освещение всё равно включалось. Но за четырнадцать лет жизни в этом мире я приобрёл своего рода условный рефлекс и теперь, даже гостя дома, то и дело сопровождаю мысленные команды щелчками. Недаром говорят, что привычка - вторая натура.
    Я прикрыл за собой дверь и осмотрелся. Кабинет был точной копией моего, но здесь не царил привычный для меня творческий беспорядок, создающий атмосферу уюта, а на двери, как я заметил, не светилась табличка 'Убедительная просьба не убирать'.
    Некоторое время я простоял в нерешительности. Я не был уверен, что поступаю правильно (а тем более, порядочно), но, с другой стороны, меня одолевало любопытство. И не только любопытство. Дело в том, что я наконец-то вспомнил, где встречал фамилию Купер. И хотя Куперов на свете как собак нерезаных, мистер Сэмюэл Ф. Купер XVII, председатель совета директоров ньюалабамского банка 'Купер и сыновья', был один. С ним лично я не встречался, но его подпись, в числе прочих, стояла под контрактом, который имел ко мне самое непосредственное отношение. А значит, если только я не ошибаюсь в своих предположениях, по прибытии на Дамогран Дженнифер ждут крупные неприятности.
    Просмотр бумаг, обнаруженных во встроенном в стену сейфе, подтвердил мою первую догадку - Дженнифер действительно была женой достопочтенного Сэмюэла Ф. Купера XVII. Там же я нашёл кое-какие драгоценности и около двухсот тысяч ньюалабамских долларов наличными - сущий пустяк для находящейся в бегах жены преуспевающего банкира.
    Тщательно заметя за собой следы, я запер сейф и сел во вращающееся кресло перед компьютерным терминалом. Неужели Дженнифер так глупа, чтобы прятать это в другом месте, к примеру, в бельевом шкафу, куда обожают совать нос любопытные горничные? Или она настолько умна, что решила воспользоваться услугами центрального корабельного сейфа? Нет, вряд ли. Для этого нужно обладать не только умом, но также наглостью и хладнокровием профессионального грабителя. А Дженнифер не профессионал, она любитель.
    И всё же, проверка не повредит, решил я и включил терминал. В воздухе над консолью мгновенно возникла объёмная голографическая заставка, извещающая о входе в систему. Я непроизвольно улыбнулся, вспомнив, как пару месяцев назад подарил тёте Бренде 'простенькую' персоналку с производительностью 128 квинтильонов операций в секунду и 16 петабайтами оперативной памяти. Это было моей ошибкой. Бренда чуть не грохнулась в обморок, а потом вцепилась в меня мёртвой хваткой, пытаясь выведать, где я раздобыл такое чудо техники. С тех пор мне приходится быть крайне осторожным, чтобы не позволить тётушке вычислить меня. Впрочем, я её понимаю. Она так же одержима компьютерами, как я - голубоглазыми блондинками...
    Подключившись к корабельной сети, терминала жизнерадостно сообщил:
    - К вашим услугам, мисс Карпентер. Что пожелаете?
    Он говорил по-английски, причём на ужасающем ньюалабамском диалекте. Компания 'Итальянские Астролинии' по праву считалась одной из лучших в Галактике и делала всё возможное, чтобы пассажиры первого и второго классов чувствовали себя на борту корабля, как дома.
    Я деактивировал речевой интерфейс (вот к чему я за четырнадцать лет не смог привыкнуть, так это к говорящим машинам), с ловкостью заправского хакера (школа тёти Бренды) проник в секретную базу данных и узнал, что синьорина Дженнифер Карпентер действительно абонировала ячейку номер 274 центрального сейфа. Что ж, очко в твою пользу, дорогуша. Признаю, я недооценил тебя. Теперь посмотрим, во сколько ты оценила свои потраченные впустую лучшие годы жизни.
    Я выключил уже бесполезный терминал и откинулся на спинку кресла. Пришло время использовать мои уникальные в этом мире способности. Закрыв глаза, я сосредоточился. Представил во всех деталях внутреннее помещение центрального сейфа. Ряды ячеек в стене. Вот моя, под номером 036. А номер 274 должен быть здесь... Да, так оно и есть.
    Взгляд мой проник сквозь дверцу из сверхпрочного сплава, и я увидел контейнер. Внутри контейнера - пластиковый пакет, а в пакете...
    Я вышел из транса и присвистнул. Высоко ты себя ценишь, Дженнифер! И суд оценит это по достоинству - тридцать или сорок лет с правом досрочного освобождения за хорошее поведение этак лет через пятнадцать.
    Двадцать пачек пятитысячных купюр Европейского Банка. Десять миллионов евромарок - одной из самых стабильных валют Галактики. Эти банкноты, при условии их подлинности, принимаются где угодно, в неограниченных количествах и без лишних расспросов.
    М-да, задумано неплохо. Я представил, как Дженнифер сидит перед картой сектора и просчитывает возможные варианты, исходя из самого наихудшего. Даже если Сэмюэл Купер сразу обнаружит пропажу жены с деньгами и вычислит, каким путём она бежала, погоню отправлять бессмысленно. Такой скоростной лайнер, как 'Никколо Макьявелли', способен опередить только быстроходный военный корабль или курьерский катер-авизо, которых правительство Нью-Алабамы в своём распоряжении не имеет. Соседи - тоже. А о спортивных гоночных челноках и говорить не приходится: одна такая малышка стоит почти столько же, сколько весь 'Никколо Макьявелли', и подобную роскошь не может себе позволить даже почтенный Сэмюэл Ф. Купер XVII. Ближайшая планета, где функционирует станция гиперсвязи, это и есть Дамогран. База Сицилианского Экспедиционного Корпуса находится ближе - но недостаточно близко. К тому же, если военные и располагают гиперпередатчиком, то без надлежащей лицензии, и ни за какие коврижки не позволят воспользоваться им человеку со стороны. Но в любом случае, прежде чем дамогранские власти получат официальный запрос о выдаче преступника, Дженнифер успеет слегка изменить внешность, приобрести фальшивые документы и под вымышленным именем сесть на один из нескольких десятков пассажирских лайнеров, ежедневно отправляющихся с Дамограна во все концы Галактики. Напасть на её след будет тем труднее, что дамогранцев гораздо больше интересуют прибывающие на их планету, чем те, кто покидает её. Затем ещё несколько пересадок с переменой имени - и ищи ветра в поле.
    Только одну-единственную ошибку допустила Дженнифер, но ошибку роковую. Она опоздала. В дамогранском порту её будут ждать полицейские с полученным по гиперсвязи ордером на арест. Жаль девочку...
    Я зевнул и поднялся с кресла. Похоже, моя бессонница прошла. Я решил, что посплю ещё пару часиков, а затем на свежую голову подумаю, как можно выручить Дженнифер. Мне вовсе не хотелось, чтобы следующие пятнадцать лет она провела за решёткой.
    Когда я вошёл в спальню, Дженнифер лежала, уткнувшись лицом в подушку, её дыхание было тихим и ровным. Я на цыпочках подкрался к кровати, снял с себя одежду и осторожно залез под одеяло. Я уже собирался закрыть глаза, как вдруг Дженнифер повернула голову, сонно посмотрела на меня и улыбнулась.
    - Привет.
    Мне очень нравилась её улыбка. Мне нравились её волосы, потому что они были золотистые, как у Монгфинд; мне нравились её глаза, потому что они были голубые, как у Монгфинд; но её улыбка мне нравилась сама по себе - просто потому, что она была прелестна. Монгфинд не умела так обворожительно улыбаться.
    - Привет, Дженни, - сказал я. - Извини, что разбудил тебя.
    - Пустяки, - ответила она, потягиваясь, как котёнок. - Я уже выспалась. На Нью-Алабаме сутки короче стандартных земных, и мы спим не больше шести часов.
    - Тебе будет трудно адаптироваться к новым условиям, - заметил я. - Это каждый раз нелегко, но в самый первый - сущая каторга.
    Дженнифер согласно кивнула:
    - Уже почувствовала. После обеда меня страшно клонит ко сну.
    - Так спи.
    - Я так и делаю. Но постепенно буду перестраиваться. Ведь на большинстве населённых планет сутки приблизительно равны земным. Я специально знакомилась со статистикой.
    - Ты уже решила, что будешь делать?
    - Нет. Вернее, был у меня один план, но он оказался невыполнимым.
    - А в чём загвоздка?
    Дженнифер пододвинулась ближе и положила голову мне на грудь.
    - Я в ловушке, Кевин. Я попалась. Я долго тянула с бегством, всё ждала подходящего случая... и дождалась. Уже на корабле я узнала, что этим рейсом на Нью-Алабаму были доставлены рабочие модули станции гиперсвязи. Она вот-вот начнёт работать - если уже не начала.
    Ага, подумал я, стало быть, ей известно. И, прикинувшись дурачком, спросил:
    - А почему, собственно, ты попалась?
    - Потому что на Дамогране меня арестуют.
    Я изобразил искреннее недоумение:
    - За что? Разве галактическое право предусматривает выдачу беглых жён?
    Дженнифер горько вздохнула:
    - Не строй из себя идиота, Кевин. Ты же догадываешься, что я убежала не с пустыми руками.
    Я прикусил губу. Осторожно, парень, не переигрывай. Она слишком умна, чтобы считать тебя наивным простачком.
    - Сколько ты умыкнула?
    После секундных колебаний Дженнифер честно призналась:
    - Десять миллионов.
    - Гм, не такая уж большая сумма, - невинно заметил я. - Ньюалабамский доллар котируется очень низко. По результатам торгов шестинедельной давности на Лондонской валютной бирже его курс составил всего лишь...
    - Десять миллионов европейских марок,- перебила меня Дженнифер.
    Я был готов к этому и оказался на высоте. Моё изумление не было притворным - я просто заставил себя испытать те же чувства, что и тогда, когда впервые увидел содержимое пакета в ячейке номер 274. На какое-то мгновение у меня даже перехватило дыхание, и я, широко распахнув глаза, уставился на Дженнифер. Она улыбнулась - то ли наслаждаясь впечатлением, которое произвела на меня, то ли её позабавило выражение моего лица.
    - Ты серьёзно? - наконец спросил я.
    - Без шуток. Мой муж банкир, один из богатейших людей Нью-Алабамы. Я воспользовалась его личным кодом, чтобы попасть в хранилище банка, и взяла из сейфа деньги.
    - Тебя кто-нибудь видел?
    - Нет, дело было ночью, перед самым отлётом. Но доказать мою вину не составит труда - ведь камеры зафиксировали каждый мой шаг, вплоть до того момента, как я ввела код доступа и отключила систему безопасности. У меня не было времени заметать за собой следы... впрочем, я и не собиралась этого делать.
    - Хотела, чтобы твой муж знал, кто его ограбил?
    - Я хотела, чтобы все это знали. - В глазах Дженнифер появился хищный блеск. - Хотела выставить его на посмешище. У банкира жена - грабитель банка!
    Я покачал головой:
    - Ты сумасшедшая, Дженни. Первая глупость, которую ты совершила, это ограбила банк...
    - Нет! - отрезала она. - Первой моей глупостью было то, что я поддалась на уговоры отца и вышла замуж за Купера.
    - Ладно, - не стал спорить я. - Ограбление банка было второй твоей глупостью. И, наконец, ты рассказала мне о десяти миллионах - это ещё одна глупость. Когда речь идёт о такой сумме, немудрено потерять голову. Вдруг я решу прикарманить твои денежки, а тебе устроить несчастный случай со смертельным исходом?
    - Ты не сделаешь этого, - уверенно произнесла Дженнифер.
    - Почему ты так думаешь?
    - Потому что я неплохо разбираюсь в людях, и ты... я... В общем, ты очень нравишься мне.
    Я хотел рассмеяться, но не смог. Дженнифер говорила искренне, смотрела на меня ласково, а в её устах слово 'нравишься' прозвучало с оттенком 'люблю'...
    'Кевин, не распускай слюни, - предупредил меня здравый рассудок. - Она что-то замышляет'.
    Следующие слова Дженнифер подтвердили мою догадку.
    - Мне нужна твоя помощь, Кевин, - сказала она. - Очень нужна. Тогда, в ресторане, я подсела к тебе не случайно. Я уже знала, кто ты такой. Ты именно тот, кто мне нужен. Ты единственный можешь меня спасти.
    В этот момент мои мускулы напряглись, а сердце учащённо забилось от резкого повышения уровня адреналина в крови. Сработал простейший рефлекс, унаследованный человеком от его диких предков, которые полагались лишь на грубую физическую силу и, чувствуя приближение опасности, готовились либо сразиться с противником, либо бежать от него изо всех ног. Иными словами, то, что я испытал, называлось испугом. Я никак не ожидал такого поворота нашего разговора и был захвачен врасплох. Как она могла узнать об этом?! Кто ей сказал?... И действительно ли она та, за кого себя выдаёт? Может быть, эта история с украденными десятью миллионами и бегством от мужа - сплошной блеф, обман, ловушка для меня? Кто-то подозревает, но не до конца уверен, поэтому и подослал ко мне шпиона... то бишь шпионку - голубоглазую блондинку - в надежде, что я, пытаясь ей помочь, открою свои карты.
    - Не понимаю, о чём ты говоришь, - произнёс я, почти мгновенно совладав с собой. - Что я могу сделать?
    - Взять меня с собой, - объяснила Дженнифер. - Или ты передумал совершать 'прыжок самурая'?
    - Что?... Ах, это? - Я чуть не застонал от облегчения. - Так ты знаешь?
    - Знаю. И очень на это рассчитываю. Вчера я была в ангаре и видела твой челнок. Один офицер, который пытался приударить за мной, сообщил мне по секрету, что ты собираешься выпрыгнуть из корабля в гиперпространстве, на полпути к Дамограну. Тогда я поняла, что это - мой единственный шанс.
    - А тебе не сказали, насколько опасен такой прыжок?
    - Сказали. Тот офицер не отрицает, что ты отличный пилот, но, по его мнению, мозги у тебя набекрень.
    - Возможно, он прав, - заметил я и внимательно посмотрел на неё. - Ты действительно хочешь составить мне компанию?
    Дженнифер решительно кивнула:
    - У меня нет другого выхода. Лучше погибнуть, чем провести всю жизнь в тюрьме.
    - Ну, насчёт всей жизни ты малость преувеличиваешь...
    - Не преувеличиваю! Мой муж позаботиться о пожизненном приговоре без права амнистии и самом строгом режиме содержания. Я выставила его на посмешище своим бегством и, особенно, этим ограблением. Сейчас над ним смеётся вся планета, а он человек болезненно самолюбивый. К тому же... - Дженнифер умолкла в нерешительности. - К тому же, над ним исподтишка посмеивались ещё до моего бегства.
    - Почему?
    - Ну, видишь ли... - смущённо произнесла она. - Дело в том, что... Короче, он старый импотент, а я молодая... молодая нимфоманка.
    Я откинулся на подушку и громко захохотал. Смеялся я главным образом над самим собой, над собственной паранойей. В последнее время мне всюду мерещились шпионы (что, впрочем, вполне объяснимо - моя деятельность приобретала поистине вселенские масштабы), я даже принял за подсадную утку эту, пусть и умную, хитрую, проницательную, но крайне озабоченную... во всех отношениях озабоченную своими проблемами женщину.
    - Если бы ты знал Купера, - продолжала Дженнифер, когда я успокоился, - то понял бы, в каком положении я оказалась. Подать на развод я не могла, потому что не имела шансов выиграть бракоразводный процесс. Муж прогнал бы меня из дома без гроша в кармане и с клеймом блудницы.
    - Ах да, - сочувственно произнёс я. - У вас же сильны позиции Церкви Второго Пришествия.
    - У нас это почти государственная религия. А мой отец, хоть и член Верховного Суда, не пошевелил бы и пальцем, чтобы помочь мне. Он ненавидит меня с самого рождения, из-за смерти матери.
    - Твоя мать умерла при родах? - удивился я.
    - Нет, чуть позже. У неё была послеродовая депрессия, и она покончила с собой. - Дженнифер горько вздохнула. - По большому счёту, у меня никогда не было настоящей семьи. Отец совершенно не уделял мне внимания, а как только я выросла, фактически продал меня Куперу. Нелюбимая дочь в обмен на пожизненное членство в Верховном Суде - с точки зрения отца это была очень выгодная сделка.
    Несколько минут мы лежали молча. Я думал о том, насколько можно доверять Дженнифер. Интуиция подсказывала мне, что сейчас она честна со мной, хоть и не до конца откровенна. А я привык полагаться на свою интуицию - в этом я тоже похож на папашу. (Правда, однажды хвалённая интуиция здорово подвела моего отца, в результате чего, собственно, я и появился на свет... Впрочем, это долгая история, и в ней до сих пор осталось много неясного. По крайней мере, для меня.)
    Наконец Дженнифер поднялась с кровати и надела халат.
    - Уже встаёшь? - спросил я.
    - Да. Сейчас закажу завтрак и приму душ. Тебе подать в постель?
    - Что? Душ?
    Она рассмеялась:
    - Нет, завтрак.
    Я отрицательно покачал головой:
    - Мой аппетит ещё не проснулся.
    - Разбудить?
    - Как?
    - Вот так! - Дженнифер наклонилась и жарко поцеловала меня в губы. - Теперь твой аппетит проснулся?
    Я привлёк её к себе, и она повалилась рядом со мной на постель.
    - Проснулся, да не тот, - сказал я. - Может, завтрак подождёт?
    - И душ тоже, - согласилась Дженнифер.

    Глава 4
    Эрик

    Я вышел из Туннеля на краю широкой поляны, посреди которой возвышался двухэтажный кирпичный дом с остроконечной черепичной крышей. За моей спиной шептались на слабом ветру оранжевые кроны деревьев, а чуть поодаль, в густой высокой траве такого же цвета, беспечно резвилась стайка белкоподобных существ с золотистой шёрсткой, ничуть не напуганных моим появлением из воздуха. Пушистики давно привыкли к подобным штучкам и воспринимали их как должное, правда, обижались, когда кто-нибудь из гостей сваливался им прямо на головы (а, впрочем, кому бы это понравилось?). Я же совершил 'посадку' в обычном для себя месте, которое Дианины зверушки хорошо знали и старались обходить стороной.
    Первым делом я огляделся вокруг, выискивая взглядом Ладислава, но никого не увидел и хозяйским шагом направился к дому. Говоря 'хозяйским', я вовсе не преувеличиваю. Здесь я не был гостем - ни желанным, ни даже дорогим, - здесь я был своим человеком и мог приходить сюда когда угодно, как домой, не предупреждая о своём визите. Хотя обычно я предупреждал; такое правило я ввёл для себя с тех самых пор, как лет в четырнадцать нагрянул нежданно-негаданно и застал Диану с Артуром - ужасно смущённых и, наверняка, побивших мировой рекорд по скорости одевания. После этого инцидента Диана установила защитные чары, блокировавшие доступ внутрь дома из Туннеля, а дядя Артур, насколько мне известно, здесь больше не появлялся. Тем не менее, я взял себе в привычку загодя предупреждать о своём появлении - лучше перестраховаться, чем снова попасть в такое неловкое положение.
    Правда, сегодня я никого не предупреждал, потому как предупреждать было некого. Утром, незадолго до того, как со мной связался Ладислав, я разговаривал с Дианой. Она на часок заглянула в Солнечный Град, сообщила, что собирается пару недель погостить в Авалоне, и попросила меня присматривать за пушистиками (как будто с ними может что-то случиться) и время от времени поливать клумбу с сумеречными розами перед домом. Ей, дескать, будет не до этого - недавно у Бренды появилась 'обалденная машина', такая крутая, что... Впрочем, меня не проведёшь. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и 'обалденную машину', но для Дианы это скорее предлог, чтобы вновь объявиться в Авалоне, так сказать, совместив полезное с приятным - а под приятным я подразумеваю дядю Артура.
    Я шёл к дому, думая о том, что вряд ли тётя Дана обрадовалась гостье, и её чувства можно понять. Как и чувства Дианы. Я сочувствовал им обеим, вернее, всем троим, безнадёжно запутавшимся в любовном треугольнике; однако 'болел' я строго за Диану, которая была мне как родная сестра... Но-но, отставить! Если я говорю 'как сестра', значит так оно и есть. Я не лицемерю, в отличие от некоторых родственничков - не буду называть имена...
    Формально Диана приходится мне двоюродной бабушкой, она младшая сестра Юноны, матери моего отца, но достаточно лишь взглянуть на ту или другую, чтобы слово 'бабушка' намертво застряло в горле. К Юноне я всегда обращался 'тётя', к Диане - по-разному в разные периоды жизни. Когда я родился, Диана чуть не подралась с кузиной Дейдрой за право менять мне пелёнки, но, к счастью, в то же самое время стало известно, что тётя Бренда ждёт второго ребёнка, и Дейдра бросилась забивать вакантное место няньки, великодушно предоставив меня заботам Дианы. (Я, кстати, очень рад этому обстоятельству. Не спорю, Дейдра прелесть, но, как и все дети Артура и Даны, за исключением разве что Шона, она немного чокнутая. Чего доброго, под её влиянием я вырос бы таким же придурком, как Кевин.) Будучи ребёнком, я называл Диану тётей, позже - кузиной, а затем она постепенно превратилась для меня просто в сестричку. Года четыре назад разница в возрасте перестала играть в наших отношениях сколько-нибудь значительную роль. Хотя биологически Диане было больше пятидесяти (за вычетом тех тридцати, о которых она ничего не помнила), её никак нельзя назвать зрелой женщиной. И дело не в том, что, вернувшись из небытия, Диана обрела новое, молодое тело - в конце концов, и её прежнее, сожжённое Формирующими, было ненамного старше. Просто, достигнув пятнадцатилетнего возраста, она, видимо, решила, что дальше ей взрослеть незачем; годы чередой проносились мимо неё один за другим, а она лишь отмахивалась от них, как от назойливых мух. Если верить тёте Юноне, то ни любовь к Артуру, ни его исчезновение, ни рождение дочери, ни самоубийственное путешествие в бесконечность, ни даже воскрешение из мёртвых, в конечном итоге не изменили Диану. Она осталась почти такой, как была раньше, разве что ещё поднабралась ума - но не в смысле житейской мудрости, а знаний, - что далеко не одно и то же. В последнее время я начал замечать, что суждения Дианы о жизни кажутся мне поверхностными, наивными, незрелыми; фактически, я становился старше и опытнее её. Вместе с тем, её интеллект бил меня наповал, но ещё больше меня поражало то, как это можно, обладая таким мощным умом, десятилетиями оставаться инфантильным подростком...
    Я поднялся на крыльцо и тут обнаружил, что входная дверь разблокирована. И не только разблокирована, но и не заперта.
    В первый момент я подумал, что Ладиславу надоело ждать меня снаружи, поэтому он взломал защиту, ворвался в дом, взбежал на второй этаж и сейчас находится в спальне Дианы, лихорадочно роясь в её белье. Но потом я отогнал эту мысль, признав её глупой. Прежде всего, Ладислав не из тех, кто вламывается в чужой дом без спросу, но даже если он и вломился, то не затем, чтобы покушаться на бельё хозяйки. Его не интересует женское бельё без женщин.
    Кроме того, защита была не сорвана, а снята - это такая же большая разница, как между сейфом, открытым с помощью правильно набранного шифра, и сейфом, замок которого был вырезан автогеном.
    Минерва, с лёгким раздражением подумал я, отворяя дверь. Не успела Диана уйти, как тут же объявилась эта мегера. И, небось, со своим новым дружком. Будь моя воля, я бы давно прибил над дверью вывеску 'стервам-минервам вход воспрещён', однако Диана невесть почему питает слабость к своей сводной сестре и не позволяет обижать её. Гм... Хотел бы я посмотреть на человека, который рискнёт обидеть Минерву. Боюсь, такой ещё не появился на свет. Не пробил час героев.
    Миновав переднюю, я вошёл в холл и, к своему облегчению, обнаружил, что ошибся. Слава Митре, Минервой здесь и не пахло. В мягких креслах у неразожжённого камина с полупустыми бокалами в руках сидело два человека. Один из них был стройный, черноволосый и черноглазый, другой - коренастый, с русыми волосами и серо-голубыми глазами.
    - Здравствуй, Дионис, - сказал я. - Привет, Ладислав.
    Его светлость понтифик Олимпа, доминус Дионис благосклонно кивнул мне:
    - Здоров, племянник. Что ж это ты заставляешь гостя ждать? - Он покосился на Ладислава. - Я тут пролетал мимо и увидел сего младого витязя, неприкаянно бродившего вокруг клумбы. Дай, думаю, позабочусь о нём.
    - Ты так великодушен, мой господин! - произнёс я с шутливым поклоном. - О величайший из понтификов, мудрейший из мудрых, благороднейший из благородных, справедливейший из справедливых, Зевсу подобный...
    Дионис лязгнул зубами.
    - Брось! - коротко сказал он. Ему уже до чёртиков надоели помпезные церемонии во Дворце-на-Вершине-Олимпа, и в глубине души он проклинал тот день, когда поддался на уговоры деда Януса принять жезл понтифика.
    Ладислав поставил свой бокал рядом с хрустальным графином на невысокий дубовый столик по соседству, встал с кресла, сделал шаг мне навстречу и протянул руку.
    - Ну, здравствуй, Эрик, - дружелюбно произнёс он. - Я рад нашей встрече.
    - Я тоже рад, - ответил я, смерив его оценивающим взглядом: судя по всему, за прошедшие три стандартных года он прожил не более четырёх или пяти субъективных лет - как, собственно, и я.
    Ладислав родился лет тридцать назад по времени Основного Потока, и биологически ему было примерно столько же. Но в отличие от меня, он не был, что называется, молодым да ранним. Восемь лет разницы между нами (обычно для нашего возраста - величина существенная) можно было смело списать в счёт его затянувшегося отрочества и рассматривать нас как сверстников.
    Ладислав был старшим сыном единственного внука четвёртого сына правящего короля, вернее, Володаря Даж-Дома. В своё время мы были почти друзьями и стали бы ими без всяких 'почти', если бы не тот скандал... Если бы не тот скандал, мы стали бы не только друзьями, но и родственниками, поскольку Радка была сестрой Ладислава.
    Мы обменялись крепким рукопожатием, затем я отстегнул от пояса шпагу, положил её на диван, а сам сел в свободное кресло.
    Дионис флегматично промолвил:
    - Кажется, теперь я начинаю верить, что вы пришли сюда не драться.
    - А с чего бы нам драться? - с невинным видом осведомился я.
    А Ладислав добавил:
    - Я уже битых полчаса пытаюсь убедить достопочтенного, что намерения у меня самые миролюбивые. В конце концов, я не такой идиот, как мой братец Зоран.
    - Вы все дураки в той или иной степени, - любезно заметил Дионис. - И ты со своей роднёй, - он взглянул на Ладислава. - И ты, Эрик. Носишься со своим глупым упрямством, которое именуешь гордостью, а сам тайком хнычешь. И если ты полагаешь, что этого никто не замечает, значит ты ещё больший дурак, чем я думаю. И бедного дурачка Зорана ты так круто отделал не затем, чтобы унизить его, а скорее из отчаяния. Уж эти мне разбитые сердца!
    Слова Диониса задели меня за живое - тем более, что он говорил это при Ладиславе, и тем более, что он был прав. Когда Зоран вызвал меня на дуэль, я испытал какую-то сатанинскую радость - наконец хоть немного отведу душу! (Мама и Диана были очень обеспокоены моим странным поведением, они даже решили, что я слегка тронулся умом... впрочем, возможно, так оно и было.) Вообще-то, согласно обычаю, я должен был биться со старшим из братьев, с Ладиславом, но, к счастью для нас обоих, у него хватило сил устоять перед натиском родных. Он категорически отказался бросить мне вызов, чем навлёк на себя гнев Володаря и обвинения в трусости со стороны некоторых забияк. Правда, последним вскоре пришлось пожалеть о своих словах - четверых Ладислав проткнул шпагой, причём одного насмерть, после чего остальные благоразумно попросили прощения. Ладислав их простил.
    А я дрался с Зораном и дрался яростно, самозабвенно. Не знаю, то ли мне помогали чары Грейндал, то ли я действительно такой искусный фехтовальщик, как о себе воображаю, но во время поединка я не получил ни единой царапины - чего нельзя сказать о Зоране. То и дело я оказывался у него за спиной и мстительно вонзал шпагу ему в ягодицы. Когда его задница превратилась в кровавое месиво, а боль стала невыносимой, Зоран бросился бежать. Я преследовал его, не отставая, и продолжал 'щекотать' клинком; скрыться от меня в Туннеле он не мог, поскольку, как это и положено, дуэль проводилась в зоне действия изолирующих чар. В конце концов Зоран сдался и запросил пощады. Он был унижен и опозорен - ведь я имел столько возможностей прикончить его, но ни одной из них не воспользовался, даже не ранил его серьёзно, а целился только в зад. Позже дядя Амадис сказал мне, что лучше бы я убил Зорана, чем так унизил, и, возможно, в этом был свой резон. С другой же стороны, на моём счету ещё не было ни одного убитого мной человека, ни простого смертного, ни колдуна, и я вовсе не горел желанием начинать этот сомнительный послужной список с родного брата моей любимой девушки - пусть он и был главным виновником наших бед, именно он разрушил нашу любовь, по его милости разразился тот громкий скандал, в результате которого я потерял Радку...
    Я непроизвольно вздохнул - да так горько и тоскливо, что Дионис покачал головой.
    - Ладно, - сказал он, вставая. - Мне пора. Я пришёл лишь затем, чтобы забрать свою книженцию, которую оставил здесь в прошлый раз. - С этими словами он взял с тумбочки небольшой томик в кожаном тиснённом золотом переплёте. - Прелюбопытнейшая версия 'Гамлета' с мотивами 'Макбета' и 'Отелло'. Принц Датский душит Офелию, обнаружив её платок у своего дяди. Параллельно с этим выясняется, что мать Гамлета в сговоре с тем же дядей отравила своего мужа. Занимательная вещица, советую прочитать.
    - Уже прочёл, - буркнул я в ответ.
    - Ну и как?
    - Мягко говоря, не проторчал. То и дело ловил себя на том, что представляю Гамлета этаким здоровенным мавром.
    Дионис пожал плечами.
    - Хроническая склонность к стереотипному мышлению, - поставил он мне диагноз и направился к выходу. - Всего хорошего, ребятки. Смотрите не подеритесь без меня.
    - Не подерёмся, - пообещал Ладислав.
    Я угрюмо промычал что-то в этом же роде. Дионис вышел из холла в переднюю, а спустя секунду раздался стук закрывшейся наружной двери. Я ощутил слабую вибрацию Формирующих - это Дионис воспользовался своим Образом Источника, чтобы перенестись в другое место. Обычно он был более аккуратен... Впрочем, кто знает. Может, он сделал это специально и таким образом известил нас о своём отбытии.
    - Тоже мне, умник! - раздражённо произнёс я. - Суётся с нравоучениями, куда его не просят, а сам уже тридцать лет никак не может разобраться в своей личной жизни. Преследует бедняжку Пенелопу и упорно не хочет понять, что ей он по барабану... Ты же не согласен с ним?
    - Нет, конечно, - сказал Ладислав. - Дионис судит тебя по своим меркам, не учитывая разницу между вами. Он уже состоявшаяся личность, ему не нужно самоутверждаться и каждый день доказывать всему миру, что ты не верблюд. Он - Дионис из Сумерек, и этим всё сказано. На твоём месте он выполнил бы требование моего деда, не унизившись, не уронив своего достоинства, не потеряв ни капельки гордости. Он просто снизошёл бы до того, чтобы удовлетворить прихоть выжившего из ума старика. Но ты - не он. Как, впрочем, и я. Мне пришлось драться с кретинами, обозвавшими меня трусом, я был вынужден это делать. А Дионис, в ответ на подобные обвинения, лишь презрительно усмехнулся бы. Он не трус - и все это знают.
    Ладислав умолк и сделал пару глотков вина. Я последовал его примеру, присвоив недопитый бокал Диониса, в котором осталось ещё изрядное количество рубиновой жидкости.
    - Значит, ты понимаешь меня? - спросил я.
    Он кивнул:
    - Прекрасно понимаю. И всё же... Скажу тебе откровенно, Эрик: я был бы очень рад, если бы ты уступил, хотя после этого я стал бы меньше тебя уважать.
    - Очаровательная дилемма, - вздохнул я. - Направо пойдёшь, налево пойдёшь...
    - Между прочим, - сказал Ладислав. - Радка собирается замуж.
    У меня больно кольнуло в сердце. Неужели, со стремительностью молнии пронеслось в моей голове, это конец? Неужели она так быстро забыла меня, вычеркнула из своей жизни?...
    А чего, собственно, я ожидал? - последовала затем более трезвая мысль. Что Радка станет затворницей? Что после того, как я отказался от неё, она будет жить воспоминаниями об ушедшей любви и хранить мне верность? Можно подумать, я этого заслуживаю...
    Стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, без предательского дрожания, я с деланным безразличием спросил:
    - Серьёзно? - и лишь затем сообразил, что более уместным был бы вопрос: 'За кого?'.
    Ладислав пристально посмотрел мне в глаза. Я не выдержал его взгляда и потупился.
    - Не думаю, что серьёзно, - ответил он. - Мне кажется... нет, я уверен, что она делает это тебе на зло. Впрочем, и себе тоже. Сомневаюсь, что из её брака выйдет какой-нибудь толк - если он вообще состоится. Ведь Радка по-прежнему любит тебя.
    Я молча взял со стола золотой портсигар Ладислава, со второй попытки достал из него сигарету (первая сигарета невесть почему сломалась) и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, я наконец произнёс:
    - Так это и есть то важное дело, о котором ты хотел поговорить?
    Ладислав вдруг помрачнел. Не просто нахмурился - он и до этого выглядел не очень-то весело - его скуластое лицо, слегка смугловатое, приобрело какой-то нездоровый серый оттенок, левая щека несколько раз дёрнулась, как от нервного тика, а в глазах застыл страх.
    - Нет, это... это другое. А насчёт Радки - так, к слову пришлось. Вообще-то мне нужна твоя помощь.
    - Какого рода?
    Ладислав тоже закурил. Я заметил, что его пальцы дрожат.
    - Право, даже не знаю. Скорее, мне нужна не помощь, а совет.
    - Совет, это одна из форм помощи, - заметил я. - Но почему ты решил обратиться ко мне? Ведь мы с тобой не общались больше трёх лет.
    Ладислав замялся:
    - Ну, видишь ли... Ты же знаешь, что я довольно замкнутый, друзей у меня - раз, два, и обчёлся. А когда дело дошло до того, кому я могу полностью доверять, то остался только ты один.
    Я был нимало удивлён этим неожиданным признанием. Хотя я всегда относился к Ладиславу с симпатией, даже в лучшие времена он числился в списке моих друзей и приятелей лишь где-то в третьем десятке. А для него, оказывается, я чуть ли не первейший друг - и, похоже, он намерен посвятить меня в какую-то страшную тайну.
    - Так что у тебя за проблема? - поинтересовался я.
    - Есть один мир, - ответил Ладислав, обволакивая себя тучей сигаретного дыма. - Мой любимый мир, может, я рассказывал о нём...
    - Земля Юрия Великого?
    - Верно, она самая. - Он немного помедлил, затем с расстановкой произнёс: - Так вот, совсем недавно я обнаружил, что этот мир таит в себе смертельную угрозу. Он потенциально опасен для всех колдовских Домов. Мало того, он угрожает самому существованию Вселенной.
    Ладислав говорил так убеждённо, что я ни на мгновение не усомнился в его серьёзности. У меня даже кровь застыла при мысли о том, что он, возможно, не преувеличивает.

    Глава 5
    Кевин

    После обеда я получил 'отгул'. Дженнифер уснула и, судя по её усталому виду, собиралась проспать до самого ужина. Правда, перед этим мы ещё немного побрыкались в постели - но уже просто так, в качестве разминки; это не шло ни в какое сравнение с тем, что мы вытворяли накануне вечером и рано утром.
    Я чувствовал себя пресыщенным и в то же время опустошённым. Среди любимых изречений моего отца есть и такое: слишком много - не к добру. В справедливости этой поговорки я убедился ещё в детстве, когда единолично слопал целую коробку шоколадных конфет; сейчас я испытывал нечто похожее.
    Впрочем, не буду кривить душой. Дженнифер нравилась мне больше, чем другие хорошенькие-замужние-голубоглазые-блондинки, которых я встречал на своём пути (за исключением Монгфинд, разумеется); но это вовсе не значило, что я был в восторге от её сексуальной активности. Я искренне надеялся, что она не нимфоманка как таковая, а просто голодная, и со временем её пыл умерится.
    Вернувшись в свою каюту, я первым делом проверил все комнаты на предмет присутствия 'жучков'. В последний раз меня взяли под наблюдение немногим более года назад, когда правление 'Итальянских Астролиний' к своему ужасу обнаружило, что некое частное лицо через сеть посреднических фирм завладело почти семью процентами акций компании. В результате тщательно проведённого расследования была установлена личность самого крупного, после правительства Италии, акционера - им оказался такой себе Кевин Макартур, человек с загадочным прошлым, несколько таинственным настоящим, но в целом обладающий безупречной репутацией и большим влиянием в определённых кругах. Всех представителей компании, пристававших ко мне с расспросами, я посылал... нет, нет, всего лишь к моим адвокатам. Специально созданная правительственная комиссия не нашла в моих действиях никакого криминала и в конечном итоге вынуждена была признать, что я владею акциями на вполне законных основаниях. Но поскольку я не предпринимал ни малейших попыток вмешательства в дела компании, руководство оной преисполнилось самых мрачных подозрений и организовало за мной тотальную слежку, в результате которой было потрачено много средств, времени и нервов, а ценность полученной информации равнялась нулю.
    Побочным следствием этой истории было появление комплекса неполноценности у группы ведущих инженеров из 'Microbugs, Inc.' крупной фирмы по производству электронных приборов слежения, чьими услугами пользовались агенты службы безопасности 'Итальянских Астролиний'. Когда я приходил домой и обнаруживал, что в моё отсутствие появилась очередная партия 'жучков', притаившихся в самых неожиданных местах, то брал обыкновенный пульт дистанционного управления, нажимал любую кнопку, обычно красную, и все миниатюрные телекамеры, микрофоны, записывающие устройства и микропередатчики разом выходили из строя. При этом бытовая электроника ничуть не страдала. У меня похитили не менее десятка таких пультов и, наверное, расщепили их на атомы, пытаясь понять, как они действуют, но, естественно, ничего не обнаружили. И не могли обнаружить - потому что пульты были самые обыкновенные. Когда шпионские страсти поостыли, ко мне обратился глава 'Microbugs, Inc.' с предложением заключить взаимовыгодный контракт, но я послал его... нет, не к адвокатам.
    'Жучков' в каюте не было. Впрочем, я и не ожидал их найти. Наблюдение за мной уже было снято, к тому же капитан ди Марко слыл чрезвычайно щепетильным человеком и не потерпел бы подобного безобразия на своём корабле. Проверку я произвёл на всякий случай, чтобы исключить малейшую возможность риска. То, чем я собирался заняться, было частью моей большой тайны, о существовании которой никто не должен даже заподозрить.
    Я запер входную дверь и зажёг наружную табличку 'Просьба не беспокоить'. Затем прошёл в кабинет и заказал автомату кофе. Получив чашку горячего ароматного напитка, я устроился в кресле за письменным столом перед включённым терминалом. Хотя в моём багаже находился новенький Apple IBM самой последней модели, путешествуя на 'Никколо Макиавелли' я предпочитал пользоваться услугами обычного терминала, который предоставлял мне почти неограниченный доступ к свободным ресурсам мощных бортовых компьютеров. Утечки информации я не боялся - вычисления, которые сейчас выполнялись, не были секретными. А что же до возможного присвоения результатов моего труда, то те немногие, кто мог разобраться в этих результатах и присвоить их, прекрасно знали, что с Кевином Макартуром лучше не заводиться. Чревато-с...
    В голографическом кубе стереомонитора симпатичные обезьянки строили друг дружке забавные рожицы. Я щёлкнул по клавиатуре, деактивируя заставку. Обезьянки мигом убежали в свои электронные джунгли, и я увидел окошко с сообщением:

    'Некорректно заданы краевые условия.
    Операция прервана'.

    Это меня не огорчило, поскольку иного я не ожидал. До корректной постановки задачи было ещё далеко, а пока я занимался тем, что шаг за шагом выявлял прорехи в исходных допущениях и постепенно их устранял, медленно, но верно приближаясь к цели. Как известно, правильно сформулированный вопрос уже содержит в себе ответ; а остальное - дело техники.
    Я сохранил результаты расчётов, чтобы впоследствии проанализировать их, затем отодвинул консоль в сторону, освобождая перед собой стол, и достал из кармана покетбук. С виду он ничем не отличался от миллиардов своих собратьев этой же модели, да и внутри не имел заметных особенностей - за исключением одного крохотного кристаллика, который весьма странным образом взаимодействовал с кольцом на среднем пальце моей левой руки, вернее, с голубым камнем в этом кольце.
    Я включил покетбук и в ответ на приглашение ввёл своё имя. Между делом замечу, что любой другой на моём месте, сколько бы он ни набирал слово 'Кевин', неизменно получал бы ответ: 'Неверный пароль'. Собственно говоря, мне вовсе не обязательно вводить пароль, но по привычке я всегда это делаю. Это такой же рефлекс, как и щелканье пальцами.
    На миниатюрном экране появилось несколько строк. Первая из них гласила:
    'Скучаю, люблю, целую. Мама'.
    Далее:
    'Кеви! Меня уже достали автоответчики! Когда-нибудь я придушу Бренду. Привет - от отца, поцелуй - от меня. Дейдра'.
    А вот и сама тётушка, чьи автоответчики так злят мою дорогую сестричку:
    'Малыш, где спёр машину?'
    Без подписи. Очередная доставалка. Бренда гордится своим остроумием, но, на мой взгляд, её юмор несколько плосковат.
    Два последние послания отличались от предыдущих своей конкретностью:
    'Кевин. Нужно поговорить. Обязательно. Мел'.
    'Шеф. Возникли проблемы. Требуются инструкции. Фил Эндрюс'.
    Фил Эндрюс был одним из моих агентов и в данный момент выполнял важное задание. Я ожидал получить от него отчёт об успешно проделанной работе, но вместо этого было короткое сообщение, из которого следовало, что дела идут не так гладко, как хотелось бы.
    Прежде чем связаться с Эндрюсом, я послал ответ Бренде:
    'А машина нехилая, круто шпарит. Встанет на рога, дай знать - помогу укротить. Logoff'.
    Вдруг на экране начали появляться буквы, которые, казалось, излучали раздражение:
    'К чёрту logoff! Я все равно доберусь до тебя, где бы ты...'
    Я так испугался, что даже выключил покетбук. Через опосредствованный контакт вычислить местонахождение собеседника практически невозможно, а я, кроме того, прибегал ещё и к дополнительным мерам предосторожности; однако, имея дело с тётушкой Брендой, нельзя быть уверенным ни в чём. И дёрнул же меня чёрт подарить ей этот компьютер! Теперь она ни за что не угомонится, ведь задето её профессиональное самолюбие...
    Спустя минуту я снова включил покетбук и набрал адрес Фила Эндрюса. Ответ последовал незамедлительно:
    - Да, слушаю.
    - Это я.
    - Здравствуйте, шеф, - облегчённо произнёс Эндрюс.
    Экран оставался пуст, изображения не было ни у меня, ни у моего собеседника. Со всеми своими агентами (или, если угодно, представителями), включая исполнительного директора корпорации, я общался, главным образом посылая письменные инструкции и получая письменные отчёты, и лишь в исключительных случаях, как этот, разговаривал напрямую. Никто из них не знал меня в лицо и понятия не имел, кто я такой. Эндрюс и его сотрудники прибыли на Нью-Алабаму этим же рейсом, но они даже не подозревали, что я летел вместе с ними.
    - Сейчас вы можете говорить? - спросил я.
    - Да. Хотя не могу ручаться, что мой номер не прослушивается.
    - Пустяки, - сказал я. Быть опознанным по голосу я не опасался. - Так что там стряслось? Вы смонтировали станцию?
    - Нет, шеф.
    - Почему?
    - По причине нарушения контракта со стороны клиента. Один из заказчиков оказался неплатежеспособным.
    - Кто именно?
    - Банк 'Купер и сыновья'.
    - Вот как? - заинтригованно произнёс я. - А по моим сведениям, банк Купера - один из столпов ньюалабамской экономики.
    - Так оно и было. Но сейчас это почтенное учреждение переживает не лучший момент в своей истории.
    - А поконкретнее?
    - Для начала, его ограбили.
    Я чуть не брякнул: 'Всего-то десять миллионов! Эка безделица!' но, к счастью, вовремя опомнился.
    - Каковы масштабы ограбления?
    - Сравнительно небольшие. Десять миллионов евро наличными и ещё примерно столько же успели растащить компьютерные взломщики. Но последствия этого события оказались для банка катастрофическими.
    - Ага! - сказал я, уже начиная понимать.
    - Дело было ночью, - продолжал Эндрюс. - А ночь на Нью-Алабаме для всех ночь, поскольку 95 процентов суши находится в одном полушарии. Грабительница, которая взяла наличные, полностью отключила систему безопасности, и на несколько часов все базы данных банка, даже самые секретные, стали доступными для любого желающего...
    - Так это была женщина? - переспросил я, рассудив, что мой интерес будет выглядеть вполне естественно.
    - Женщина, - подтвердил Эндрюс. - Мало того, она жена мистера Купера.
    - Председателя правления банка?
    - Да. Говорят, ей до чёртиков надоел муж, вот она и бежала от него, прихватив деньжата.
    - Неужели ей удалось скрыться?
    - Она улетела на 'Никколо Макьявелли', а об ограблении стало известно уже после того, как корабль перешёл на сверхсвет. Лихая девчонка! - В голосе Эндрюса послышались одобрительные нотки. - Она всё просчитала. Похоже, ей удастся выйти сухой из воды.
    - То есть, вы намекаете, что в ближайшее время станция не заработает?
    - Боюсь, что так. В свете фактов, которые стали известны благодаря вмешательству миссис Купер, нам следует приостановить выполнение контракта до окончательного решения финансовых вопросов.
    - Всё так серьёзно?
    - Очень серьёзно, шеф. В ближайшее время банк 'Купер и сыновья' прекратит своё существование, а сам мистер Купер окажется на скамье подсудимых и, скорее всего, проведёт остаток своих дней за решёткой.
    - По каким обвинениям?
    - Их целый букет. Финансовые злоупотребления, сокрытие доходов в особо крупных размерах, подкуп должностных лиц, отмывание 'грязных' денег и тому подобное.
    - Могу я ознакомиться с фактами?
    - Разумеется, - ответил Эндрюс. - Минуточку.
    Через минуточку я получил документальные свидетельства о махинациях банка Купера и принялся изучать их. Эндрюс по ходу давал короткие комментарии, затем подытожил:
    - Таким образом получается, что крупнейший частный инвестор проекта заведомо неспособен выполнить свои обязательства.
    - Да уж, точно, - согласился я. - А что говорит по этому поводу правительство?
    - По понятным причинам оно было бы радо замять скандал, но ситуация вышла из-под его контроля. Вчера я имел разговор с министром связи, и в качестве возможного выхода из ситуации он предложил подписать специальный протокол, согласно которому все обязательства 'Купера и сыновей' берёт на себя Федеральный банк Нью-Алабамы.
    - Ни в коем случае, - ответил я. - Доля государства не должна превышать двадцати процентов. - Я сделал паузу, как будто колеблясь, хотя на самом деле уже принял решение. - И вообще, никаких специальных протоколов. Теперь мы вправе расторгнуть контракт и предъявить заказчику иск - что, собственно, и сделаем. Когда ближайший рейс на Землю?
    - Через сорок часов.
    - Значит, времени на сборы достаточно. Сворачивайте работы и возвращайтесь.
    - Со всем оборудованием?
    - Безусловно.
    - Но, шеф, - осторожно заметил Эндрюс, - это лишние расходы. Я уверен, что в течение двух или трёх недель заказчик изыщет средства...
    - Не сомневаюсь, что изыщет, - перебил я. - Но всё дело в принципе. Пусть это станет наглядным уроком для остальных. Прежде чем заключать с нью-алабамцами новый контракт - если вообще станем его заключать, - мы стребуем с них приличную неустойку и с лихвой покроем все наши затраты.
    Закончив разговор с Эндрюсом, я тихо, но от души рассмеялся. На это было две причины. Во-первых, я думал о том, что Дженнифер даже не подозревает, как жестоко она отомстила мужу. Вот-то она обрадуется, когда узнает! А во-вторых, благодаря финансовому скандалу на Нью-Алабаме, я выпутался из весьма щекотливой ситуации. Я не мог бросить Дженнифер на произвол судьбы и, разумеется, взял бы её с собой, оказавшись в положении соучастника преступления. Нет, я не боялся судебного преследования; но было бы нежелательно, чтобы моё имя, пусть и косвенно, было связано с гиперволновыми передающими станциями. Время открывать карты ещё не пришло.
    Насмеявшись вволю, я подключил покетбук к терминалу, предварительно отсоединив последний от общей корабельной сети. Следующий контакт предполагался визуальный, и для этих целей больше подходил голографический стереомонитор, чем миниатюрный двухмерный экранчик.
    Затем я прикрыл глаза и сосредоточился, взывая к глубинным силам мироздания. Мои волосы стали золотистыми, лицо округлилось, приобрело женоподобные черты, а на щеках заиграл девичий румянец. Я размежил веки - теперь мои глаза были голубыми. Порывшись в ящике стола, я достал помаду и нанёс её тонким слоем на губы. Посмотрел на себя в зеркальце. Какой ужас! Отлично.
    Я пододвинул к себе клавиатуру и набрал код. На сей раз ответа пришлось ждать почти две минуты. Наконец на экране появилось изображение огромного темноволосого мужчины. Он восседал на внушительном, под стать его комплекции, вращающемся кресле, окружённый со всех сторон светящимися мониторами. Это был Антон Стоич, один из лучших биржевых игроков Галактики и самый ловкий из лучших. Увидев меня, он тотчас надавил своей громадной ручищей кнопку, включающую полную звуко- и видеоизоляцию.
    - Здорово, Пит, чёртов засранец! - в своей обычной манере поприветствовал меня Антон. - Где ты пропадал, старый педрило?
    Я застенчиво улыбнулся:
    - Дела, дружок.
    Стоич громогласно захохотал:
    - Знаю я твои дела! - Он считал меня (вернее, Пита Мердока) 'голубым', а я не пытался разубедить его, поскольку это было частью моей игры.
    - Как успехи? - спросил я.
    - Колоссально! Твоя наводка опять сработала.
    - Как всегда, - заметил я.
    - Да, как всегда. За последние десять дней курс ньюалабамского доллара подскочил на восемьдесят пунктов. У тебя семь с половиной миллиардов чистой прибыли. Да и я в накладе не остался.
    - Не сомневаюсь, дружок. Теперь начинай продавать.
    - Что? Ньюалабамские доллары?
    - Да. Спусти их в течение недели.
    Антон насторожился:
    - А что случилось?
    - Через неделю, но не раньше, начнётся обвальное падение курса. На некоторых биржах, возможно, их даже снимут с торгов. Воспользуйся этим и снова начинай покупать. Но осторожно, старайся не привлечь к себе внимания.
    - И всё-таки, что произошло? Будет на Нью-Алабаме станция гиперсвязи или нет?
    - Будет.
    - Тогда почему ты предрекаешь обвал?
    - Я не предрекаю, а знаю, что это произойдёт.
    - Но...
    - Всему своё время, Антоша, - слащавым голосом произнёс я. - Разве когда-нибудь я давал тебе кривые наводки?
    - Ни единого раза. - Он покачал головой. - Эх, знать бы мне твои источники информации.
    - Мои источники информации - это мои, а твой источник - это я.
    Стоич вздохнул:
    - Вот что я тебе скажу, Пит. Возьмут нас в конце концов за жопу, поставят лицом к стене и поимеют в одно место. Впрочем, тебе не привыкать, но мне-то каково! - Он смачно загоготал, веселясь собственной пошлой остроте.
    - Стало быть, ты отказываешься от дальнейшего сотрудничества?
    Похоже, Антон ни на шутку испугался такой перспективы. Он даже привстал и протестующе замахал руками.
    - Ни в коем случае, дружище. Ты не только растлитель малолетних мальчиков, но и совратитель взрослых, вполне гетеросексуальных брокеров.
    - Рад это слышать, - и я кокетливо подмигнул ему.
    Стоича, примерного семьянина, отца троих детей, передёрнуло.
    - Ты хищник, Пит, кровопийца. Твои сведения - как наркотик. Я уже прочно сел на иглу, и теперь, когда подолгу не вижу твою мерзкую рожу, у меня начинается ломка.
    Я хмыкнул. Весьма своеобразный комплимент - но вполне в духе наших отношений с Антоном Стоичем.
    - Вот и ладненько, - произнёс я с довольным видом. - Кстати, ты продолжаешь скупать акции 'Итальянских Астролиний'?
    - Естественно. Всё идёт как по маслу.
    - И никаких подозрений?
    - Никаких. Я бы почуял неладное. Ты был прав - этот Макартур оказал нам неоценимую услугу. Рынок до сих пор лихорадит. Все продают, все покупают - в такой неразберихе работать одно удовольствие.
    - Значит, договорились?
    - Договорились. Я продаю ньюалабамские доллары, а затем жду обвала. Надеюсь, он произойдёт.
    - Не сомневайся, - ответил я и, попрощавшись, прервал связь.
    С чувством глубокого удовлетворения и с изрядной долей отвращения я вытер с губ помаду и снова поглядел в зеркало. Стоич прав - мерзкая рожа. Педик поганый. Как мне надоела эта игра!
    Я вернул свой естественный облик и облегчённо вздохнул. В сущности, Кевин Макартур парень что надо... правда, живёт он во лжи. Много фальши, притворства, лицемерия - сколько так может продолжаться? Последние четырнадцать лет я веду не двойную и даже не тройную жизнь, а N-ную, где N - целочисленная переменная, которая варьируется в довольно широких пределах.
    Перед следующим сеансом связи я позволил себе расслабиться. На этот раз мне не нужно притворяться, не нужно играть, а нужно просто быть самим собой. Собой изначальным - тем, кем я есть от рождения. То бишь Кевином из Авалона, сыном Артура и Даны.
    Я набрал с клавиатуры имя 'Малкольм' и нажал клавишу ввода. Внутри голокуба заклубился густой молочно-белый туман. Это явление поставило бы в тупик любого специалиста по оптоэлектронике. Терминал жалобно заскулил, не в силах понять, что происходит, его процессор тщетно пытался восстановить контроль над вышедшей из повиновения видеосистемой. Чтобы успокоить его, я варварски надавил кнопку сброса. Привычный к таким штучкам покетбук, воспользовавшись моментом, полностью перехватил управление стереомонитором. После перезагрузки терминал оказался в подчинённом режиме и больше не стал протестовать.
    - Это ты, Кевин? - раздался вопрос из тумана.
    - Да, я. По крайне мере, мне так кажется.
    - Судя по всему, это ты, - подтвердил мой собеседник. - Подожди, сейчас я перейду в другую комнату. Здесь слишком много народу.
    Я подождал. Спустя минуту туман расступился, и я увидел высокого стройного парня с белокурыми волосами и голубыми глазами. Он был одет в алую с золотом мантию и костюм из тёмно-синего бархата; на его голове красовался щегольской берет с белым пером, а на широком, шитом серебром поясе висела шпага в инкрустированных ножнах.
    Его звали Малкольм, короче - Мел, и он был моим двоюродным братом. Даже больше, чем двоюродным, так как его мать Бренда приходилась родной сестрой моему отцу, а его отец Колин Лейнстер был сыном брата моей бабушки по материнской линии. Впрочем, в аристократических кругах запутанные родственные связи явление весьма распространённое.
    - Привет, Мел, - произнёс я. - С какой стати ты так нарядился?
    - По случаю объявления о помолвке. Жаль, что ты не с нами.
    - А что за помолвка? - поинтересовался я.
    Мел был удивлён:
    - Разве Дейдра не оставила тебе сообщения?
    - Оставила. Что собирается придушить твою мать.
    - Ага. Видно, она сильно расстроилась, опять нарвавшись на твой автоответчик.
    - Похоже, что так, - согласился я. - А чью помолвку вы отмечаете?
    - Мою.
    - Вот здорово! Наконец ты решил остепениться. Поздравляю, Мел, взрослеешь.
    Он фыркнул:
    - Чья бы корова мычала! Готов поспорить, что в спальне тебя дожидается очередная блондинка.
    - Даже если так, - парировал я, - то она одна.
    Мел смутился:
    - Ну, знаешь...
    Он был вроде нашей семейной достопримечательности - этакий придворный плэйбой. Однажды, когда Мелу ещё не исполнилось четырнадцати лет, его матушка решила поцеловать сыночка перед сном, вошла в спальню... и застала своего малыша в обществе двух молоденьких девушек, с которыми он мило развлекался в постельке. Бренда была в шоке, да и Колин не очень-то радовался, когда узнал, что его сын уже мужчина. С тех пор Мел перестал таиться и так загулял, что вскоре переплюнул даже дядюшку Амадиса с его многовековым опытом соблазнения женщин. Признаться, я полагал, что это всерьёз и надолго, а потому был несколько удивлён известием о помолвке.
    - И кто же твоя суженая? - спросил я.
    Лицо Мела расплылось в улыбке. Я просто обалдел - это было то, что я называл улыбкой влюблённого идиота.
    - Она необыкновенная женщина! - восторженно сообщил он.
    - Не сомневаюсь. Ведь ей удалось укротить тебя.
    Видимо, Мелу надоело стоять перед зеркалом. Он пододвинул стол и уселся на него, свесив ноги.
    - Не укротить, а покорить, - уточнил он.
    - Тем более. Я сгораю от желания познакомиться с ней.
    - А вы знакомы. С самых пелёнок. Она твоя сестра.
    - Крошка Ди?! - воскликнул я.
    По понятным причинам Мел содрогнулся. Челюсть его на мгновение отвисла.
    - Нет, что ты! Такое ещё скажешь... Тоже мне, остряк нашёлся!
    Я и сам видел, что пошутил неудачно. Наверное, правы те, кто говорит, что у меня своеобразное чувство юмора. Крошка Ди была, пожалуй, самой прелестной из моих сестёр - очень похожа на тётю Бренду, только с рыжими волосами и зелёными глазами, - но, увы, её изящная красота не предназначалась для мужчин. В детстве Мел и Ди были неразлучной парочкой, сверстники даже дразнили их женихом и невестой, впрочем, совершенно напрасно. Наши родители придерживались единодушного мнения, что Мел и Ди оказали друг на друга плохое влияние, правда, расходились в том, кто из них виноват больше - то ли Мел пристрастил Ди к девчонкам, то ли под влиянием Ди Мел стал таким отъявленным бабником. Кстати, Колин и Бренда отстаивали первую версию, а мои отец и мать были приверженцами второй. Лично я считал, что все четверо неправы и дело, скорее, в наследственности, нежели в чьём-то дурном влиянии. Мел - это второй дядя Амадис; а если копнуть глубже в прошлое, то так и просится сравнение с нашим прадедом, королём Амброзием Пендрагоном, который оставил после себя свыше дюжины внебрачных отпрысков. Что же касается Ди, то и в её случае имеются семейные прецеденты. За примерами далеко ходить не надо: в Солнечном Граде сплетники поговаривают, что в период между своим первым и вторым замужеством Бренда была не прочь прошвырнуться по 'розовой' стороне улицы. При всей моей любви к тётушке я сильно подозревал, что в этих сплетнях есть доля сермяжной правды.
    Болезненная реакция Мела на мою сомнительную остроту объяснялась очень просто. Четыре года назад, вконец измученный незаслуженными упрёками родителей, он загорелся идеей 'перевоспитать' крошку Ди. Не знаю, как ему удалось уломать её (слово 'соблазнить' здесь явно не подходит), но ничего хорошего из этого не получилось. После первой же ночи, проведённой с Мелом, Ди откровенно заявила мне, что она, цитирую, 'лишний раз убедилась, что все мужчины - грубые животные'; а Мел, прежде не терпевший ни единого поражения и оттого сверх меры самоуверенный, в одночасье обзавёлся целым букетом комплексов, от которых мучительно избавлялся в течение двух месяцев, трижды в неделю проводя по сорок минут на мягкой удобной кушетке в кабинете дяди Брендона, по совместительству исполнявшего обязанности нашего семейного психолога.
    - Это Алиса? - уже серьёзно спросил я.
    Алиса была ещё молоденькой и не блистала красотой, но в ней присутствовало какое-то своеобразное очарование, которое действовало на мужчин почти безотказно. И так же безотказно действовали на неё мужчины. Погуливать она начала с одиннадцати лет (короче, семейка у нас что надо!), и к своим шестнадцати годам уже обладала немалым опытом. Совсем недавно отец с мрачной иронией заметил, что Мел и Алиса - два сапога пара, вот бы им пожениться. Неужто он попал в точку?...
    Однако Мел отрицательно покачал головой:
    - Опять мимо. Это Дейдра.
    От неожиданности я икнул. Потом икнул ещё раз. Потом выдвинул ящик стола и демонстративно принялся рыться в нём.
    - Что-то ищешь? - осведомился Мел.
    - Верёвку и кусок мыла, - ответил я. - Чтобы повеситься.
    - Завидно, да?
    Я резко задвинул ящик и уставился на Мела. Он не шутил, он спрашивал на полном серьёзе. С ума сойти!
    - Чёрт возьми, Мел! Как же тебя угораздило?
    Он пожал плечами:
    - Сам не знаю. Вернее, сейчас я удивляюсь, что не влюбился в неё раньше.
    - Раньше ты называл её тётей.
    - Это было давно.
    - Она старше тебя.
    - Всего лишь на полтора года.
    - По времени Авалона. А на самом деле... Послушай, Мел, кому ты мозги пудришь - себе или мне? Когда ты был младенцем, Дейдра частенько меняла тебе пелёнки.
    - Тем лучше. Она знает меня, как облупленного, и не ждёт никаких сюрпризов.
    - Но вы родственники по обеим линиям.
    - Так же, как и Эрик, - парировал Мел. - Он тоже родственник по обеим линиям, да ещё на восемь лет моложе меня. Однако в его случае ты не возражал и даже огорчился, когда они разошлись.
    Эту карту мне крыть было нечем. Поэтому я пропустил мимо ушей последнее замечание и спросил:
    - Как отреагировали на это родители?
    Легкомысленное выражение напрочь исчезло с лица Мела. Он мигом посерьёзнел и даже занервничал.
    - Здесь что-то нечисто, Кевин, я нутром чую. Мои предки поартачились немного, но только ради проформы. Главным образом, их смущала разница в возрасте. Что же касается твоих, то... В общем, после того как Дейдра поговорила с ними, они вроде бы смирились с неизбежным. Но теперь твоя матушка так смотрит на меня...
    - Как?
    - Ну, сочувственно, что ли. Понимающе. Как будто всё, наконец, стало на свои места.
    - Интересно - что? Ты спрашивал Дейдру об их разговоре?
    - Она уклонилась от ответа и тотчас сменила тему. Но ведь я не дурак, Кевин. Пусть Источник для меня закрыт, это ещё не значит, что я безнадёжно глуп.
    - У тебя есть какие-то соображения?
    - Боюсь, что да.
    - Ага, ясно. Поэтому ты обратился ко мне?
    Он молча кивнул.
    - Хочешь, чтобы я всё выяснил?
    Несколько секунд Мел в нерешительности покусывал губы. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
    - Не думаю, что хочу. Просто мне нужно было с кем-то поговорить... А ты всегда понимал меня.
    - Да, Мел. Я понимаю тебя.
    - Всё равно Колин мой отец. Даже если окажется, что я... что я не его сын.
    - Ты его сын, Мел. В любом случае, ты его сын.
    - Но кровь...
    - Плевать на кровь! Мы чересчур много внимания уделяем крови. Роемся в грязном белье, судачим, кто с кем и когда спал. Противно... И вообще, разве Колин давал тебе повод усомниться, что он твой настоящий отец?
    - Нет. Он - не давал. Зато мама... Порой она делала странные замечания в мой адрес...
    - Какие же?
    - Ну, например, что я весь в своего отца. А ведь я совсем не похож на... на отца. По крайней мере, что касается женщин. Но тот, другой, - с ним у меня действительно много общего.
    Тот, другой, был Морган Фергюсон. Мы оба недолюбливали его: я - из-за Монгфинд, а Мел - из-за матери. В Авалоне ни для кого не секрет, что в своё время у Бренды был роман с Фергюсоном, но даже самые злые языки признают, что их связь прекратилась ещё до её замужества. Если же подозрения Мела подтвердятся, налицо будет тот редкий случай, когда сплетники ошибались насчёт людей в лучшую сторону.
    Правда, мне с трудом в это верилось. Сколько себя помню, Колин и Бренда всегда были образцовой супружеской четой. Иногда я по-доброму завидовал той семейной идиллии, в которой воспитывались Мел и его младший брат Бриан. В моей же семье идиллия была разрушена, когда мне стукнуло десять лет...
    - Если это окажется правдой, - произнёс Мел, нарушая тягостное молчание, - ты не возненавидишь меня?
    - С какой стати?
    - За то, что я сын...
    - Для меня ты сын Колина, Мел.
    - Да, но в моих жилах, возможно, течёт кровь человека, который причинил тебе боль.
    - Прежде всего, я сам причинил себе боль. По собственной глупости, - отрезал я; мне был неприятен такой поворот разговора. - Давай оставим это.
    Мел кивнул:
    - Извини.
    - Ладно уж. Так когда ваша свадьба?
    - Семнадцатого.
    - Так скоро?!
    - Нет, в следующем месяце. Соберётся толпа родственников. Надеюсь, ты тоже будешь?
    - Ясное дело. Если, конечно, к тому времени вы не одумаетесь.
    - Не одумаемся. Мы просто созданы друг для друга.
    - И давно вы это поняли?
    - На прошлой неделе. - Заметив мою ухмылку, Мел поспешил добавить: - Только ты не подумай, что это несерьёзно.
    - Я так не думаю, - ответил я, хотя думал именно так. - Судя по всему, озарение пришло к вам в постели. Или я ошибаюсь?
    Мел опять смутился. При всей своей распущенности он был очень застенчив, что только способствовало его успеху у женщин.
    - Ну... ты угадал.
    - И кто кого соблазнил? Держу пари, что Дейдра тебя.
    - В яблочко! - послышался знакомый голос.
    Мел посмотрел в сторону и спрыгнул со стола. Секунду спустя в поле моего зрения появилась красивая девушка со слегка вьющимися русыми волосами, наряженная в восхитительное платье из золотой парчи. Её бойкие карие глаза лучились весельем и озорством.
    - Привет, Кеви, - весело произнесла она. - Чертовски рада видеть твою мордашку.
    - Здравствуй, сестричка, - сказал я нежно.
    Я любил Дейдру. Впрочем, её любили все - несмотря на то, что порой она бывала невыносима. У неё был потрясающий дар выводить людей из себя, а потом, с помощью одной лишь улыбки, заставлять их забыть обо всех обидах. По натуре своей она была музыкантом, но, к сожалению, в детстве родители проглядели её талант и не позаботились о его развитии. В результате Дейдра умела играть только на одном инструменте - человеческих нервах - и играла упоённо, подчас теряя чувство меры. Мало кто мог выдержать до конца её затяжные сольные концерты, и, может быть, потому три предыдущих брака Дейдры распались в рекордно короткие сроки. Последний её муж, так сказать долгожитель (он протянул почти полтора года), доверительно поведал мне, что в небольших количествах Дейдра - объеденье, но когда её слишком много, начинается изжога. Я бы ещё поспорил с терминологией, но какой смысл придираться к словам, если они достаточно верно отражают суть.
    Дейдра подошла к Мелу и прижалась к нему, как кошечка. Он обнял её за талию. Я вынужден был признать, что они хорошо смотрятся вместе. Обычно Дейдра выглядит старше, взрослее, но сейчас она снова приняла облик совсем молоденькой девушки - ещё один признак того, что она влюбилась.
    - Несмотря на дурные предчувствия, - с мрачной торжественностью изрёк я, - от всей души поздравляю вас и желаю многих часов счастья. Сестричка, ты каждый раз самая прекрасная невеста в мире.
    - Ты неисправим, братец, - сказала Дейдра, впрочем, ничуть не обидевшись. - Всё тот же казарменный отцовский юмор... Кстати, у твоей новой блондинки отвратительный вкус.
    Я немного растерялся:
    - С чего ты взяла?
    - Та помада, что осталась у тебя на губах, выглядит просто ужасно. Грубо и вульгарно.
    - Ага. - Я тщательно вытер губы. - Это... не её помада.
    - А чья?
    - Моя.
    - Что ты с ней делаешь?
    - С помадой или с блондинкой?
    - Однако ты клоун, Кеви! - рассмеялась Дейдра. - Что ты делаешь с блондинкой, я как-нибудь сама догадаюсь. Но зачем тебе помада?
    - Я ем её. Очень полезно и питательно. Никакого холестерина.
    - А если без шуток?
    Я потупился:
    - Мне так стыдно, друзья! Вы поймали меня с поличным. Я тайный гомосексуалист. Моя жизнь разбита...
    - Прекрати, несносный!
    - Хорошо. Это остатки грима. Я играл роль в театре одного актёра. Сюрреалистическая пьеса с элементами гротеска. Называется 'Голубая мечта'.
    - Ключевое слово, как я понимаю, 'голубая'?
    - Разумеется. Но и 'мечта' несёт определённую смысловую нагрузку.
    - Ладно, - отозвался Мел, который моментально затосковал, когда мы с Дейдрой начали свою обычную словесную разминку. Он сразу почувствовал себя в нашей компании третьим лишним. - Вы тут поболтайте, а я пойду. Постараюсь отвлечь матушку - она уже спрашивает, где мы запропастились. Пока, Кевин. Надеюсь увидеть тебя на нашей свадьбе.
    - Если она состоится.
    - Не каркай. Ворон!
    Когда Мел вышел, я укоризненно сказал Дейдре:
    - Сестричка, тебе не стыдно совращать малолетних?
    Она внимательно посмотрела на меня:
    - Ты шутишь или говоришь серьёзно?
    - И то, и другое.
    - Я люблю его, Кеви.
    - Я вижу. И это меня беспокоит. Мне больно, когда ты страдаешь.
    - Сейчас я счастлива. С Мелом будет всё по-другому.
    - У тебя каждый раз по-другому. И с Эриком было по-другому. А конец всегда один и тот же - твоё разбитое сердце.
    Дейдра покачала головой:
    - Мел прав. Ты - ворон.
    - Зови меня Кассандрой, - сказал я. - Поверь, милая, мне очень хотелось бы ошибиться. Ведь я желаю тебе только добра.
    - Знаю, Кеви. Я тоже люблю тебя. - Она немного помолчала, затем добавила: - Не беспокойся. С Мелом действительно всё будет иначе. Раньше у меня были сомнения, дурные предчувствия - но сейчас их нет. Кто знает, может быть, я нашла своего принца.
    - Дай-то Бог... Кстати, как это получилось?
    Дейдра лукаво улыбнулась:
    - Всему виной 'Дом Периньон'. Неделю назад я выпила лишнего и с бухты-барахты заявила Мелу, что уже несколько лет жду не дождусь, когда он соизволит подвалить ко мне с нескромным предложением. Бедняжка прямо-таки обалдел, и мне чуть ли не силой пришлось тащить его в постель. А на следующее утро мы поняли, что просто не можем жить друг без друга.
    - Очень романтическая история, - заметил я. - Могу представить, как радовались родители.
    - Я их успокоила.
    - Но грубо сработала. Теперь Мел полон подозрений. Ты недооценила его проницательность.
    - Я недооценила глубину его внутренних сомнений, - возразила Дейдра. - Достаточно было слабого толчка, чтобы его подозрения стали осознанными.
    - Так он действительно сын Моргана?
    - Да.
    Я удручённо вздохнул:
    - Рушится ещё один идеал.
    - Ты о чём?
    - О мнимой верности Бренды.
    - Зря ты так думаешь. Она никогда не изменяла Колину.
    - А как же Мел?
    - Это весьма занимательная история. Бренда забеременела ещё до того, как Колин женился на ней. В то время он тайно боготворил её и мечтал свернуть Моргану шею. А когда выяснилось, что Бренда ждёт ребёнка, Колин воспользовался ситуацией и сделал ей предложение.
    - Но ведь Мел родился... Ах, чёрт!
    - Сообразил наконец?
    - Да, - кивнул я. - Помню, отец ещё шутил по поводу затянувшегося медового месяца. Сначала Колин и Бренда отправились в длительное свадебное путешествие, а вернувшись, то и дело исчезали на несколько дней, рано ложились спать, поздно просыпались... На самом же деле они уходили в медленный поток времени!
    - Вот именно. А где-то через полгода Колин радостно сообщил родственникам, что Бренда на третьем месяце беременности. Уловка стара, как мир, но сработала.
    - Однако тебя им провести не удалось.
    - Только потому, что я узнала об этом даже раньше, чем Бренда. Мне показался подозрительным её аппетит, и я... поступила не очень порядочно. Впрочем, тогда я была нахальным, бесцеремонным подростком.
    - Морган не догадывается, что Мел его сын?
    - Думаю, что нет. Но наверняка утверждать не стану. Ведь он хитёр, как дьявол.
    Я хмыкнул:
    - А зачем, собственно, понадобился этот обман?
    - Трудный вопрос. Лично я полагаю, что Бренда хотела избежать соблазна женить на себе Моргана. Что бы там ни говорили, а в то время она была влюблена в него по уши, но всё же ей хватило ума понять, что у их отношений нет будущего. Поэтому Бренда и приняла предложение Колина. А дальнейшее - яркий пример того, как любовь рождается уже в браке.
    - Так ты думаешь, что если бы Морган узнал о ребёнке, он бы женился на Бренде?
    - Почти уверена в этом. По-своему он любил её и сильно переживал, когда она порвала с ним и решила выйти замуж за Колина.
    - Жаль... - невольно вырвалось у меня.
    Дейдра с сочувствием посмотрела мне в глаза и грустно улыбнулась:
    - Бедный братик. Когда же ты излечишься?
    - Не знаю, - ответил я. - Порой мне кажется, что никогда.
    - Ты себя истязаешь, Кеви. Твоя фикс-идея насчёт блондинок с голубыми глазами, да ещё непременно замужних...
    - Не надо, сестричка! - взмолился я, хотя понимал, что это не поможет. У Дейдры всегда была на подхвате парочка знакомых брюнеток (незамужних, а порой и девственниц), с которыми она пыталась меня свести. В лучшем случае мне приходилось выслушивать хвалебные оды в адрес её новых подруг, а в худшем - целый вечер скучать в обществе какой-нибудь темноволосой красавицы, чтобы затем на прощанье целомудренно поцеловать её в щёчку.
    К счастью для меня, в этот самый момент сработала сигнализация.
    - Что происходит? - удивилась сестра, озадаченно глядя на красную мигающую надпись между нами: ТРЕВОГА! АТАС!! ХАКЕР!!!
    - Это Бренда, - объяснил я. - Снова пытается запеленговать меня. Очевидно, у Мела было на лбу написано, что он разговаривал со мной.
    Дейдра пожала плечами:
    - Вы как дети, право! Если бы я захотела, то давно бы вычислила, где ты прячешься.
    Я чуть было не ляпнул: 'Ну-ну, попробуй!', но вовремя прикусил язык. Лучше не испытывать судьбу.
    - Ладно, сестричка, закругляемся, - сказал я. - Продолжим наш разговор в следующий раз. Передавай привет отцу и маме.
    - Хорошо... Да, между прочим, ради чистого интереса. Что ты от нас скрываешь?
    Я улыбнулся:
    - Мир, населённый исключительно голубоглазыми блондинками. И все, как одна, замужние.
    На самом же деле я скрывал бомбу замедленного действия. В один прекрасный день она рванёт, и тогда... Что будет тогда, во многом зависело от меня. Я должен был сделать так, чтобы эта бомба не разнесла в клочья Вселенную.

    Глава 6
    Эрик

    Я полулежал в шезлонге возле бассейна на крыше шестидесятиэтажного жилого дома в левобережной части Киева. Вокруг раскинулась величественная панорама огромного мегаполиса - столицы могущественной Священной Славянской Империи, в которой никогда не заходило солнце. Сейчас солнце стояло в зените над Киевом, и вдали, на правом берегу, сияли золотом купола Святой Софии и Лавры.
    Отсюда не было слышно праздничного перезвона колоколов, но их можно было услышать, включив телевизор или радиоприёмник на любом канале. Сегодня молодой кронпринц империи, великий князь Литовский, сочетался браком с внучкой короля Испании и Португалии. Это событие знаменовало полное восстановление былых союзнических отношений, давших трещину во время недавнего британо-славянского конфликта, уже вошедшего в историю как Бенгальский кризис. В приветственной телеграмме по этому случаю папа Римский не преминул в очередной раз призвать к воссоединению западной и восточной ветвей вселенского христианства, дабы успешнее противостоять реформаторской угрозе, исходящей с берегов Туманного Альбиона.
    Я не смотрел телевизор и не слушал радио. Мне было глубоко наплевать на это знаменательное событие; куда больше меня интересовало то, что произошло три недели назад на высоте сорока километров над космодромом Байконур и что невесть сколько лет, в обстановке строжайшей секретности, вызревало в недрах Чернобыльского центра ядерных исследований.
    Официальная версия случившегося была донельзя скупа: во время испытательного полёта космического корабля нового поколения 'Славутич' по неустановленным причинам на борту произошёл взрыв (предположительно в двигательном отсеке), в результате чего корабль был разрушен, а все пятеро членов экипажа погибли. Специально созданная правительственная комиссия занимается расследованием обстоятельств катастрофы; несколько высших военных чинов арестованы, им предъявлено обвинение в преступной халатности. В ряде газет и информационных программ промелькнули намёки на возможность британской диверсии. По всей Империи был объявлен недельный траур, после чего жизнь пошла своим чередом, даже не была отложена свадьба кронпринца. Судя по всему, имперское правительство стремилось поскорее предать трагический инцидент забвению.
    Куда более откровенной была зарубежная пресса, которая в один голос утверждала, что 'Славутич' был оснащён ядерным двигателем. Снимки, сделанные британскими разведывательными спутниками, фактически не оставляли в этом никаких сомнений. Кроме того, было зарегистрировано образовавшееся после взрыва радиоактивное облако, которое двигалось в сторону Китая. Впрочем, оно было небольшим и быстро рассеялось, не причинив сколько-нибудь существенного вреда. (Если принять версию Ладислава, то это понятно - почти всю энергию взрыва поглотил Туннель, что спасло планету от экологической катастрофы глобального масштаба.) Официальный Киев категорически отрицал существование ядерных двигателей; правительство Китая, послушного вассала Славянской Империи, выступило с заявлением, что никаких радиоактивных осадков и отклонений от естественного радиационного фона на всей его территории не наблюдалось. Материалы британских и пробританских средств массовой информации о катастрофе над Байконуром были квалифицированы как провокационные, а снимки взрыва и радиоактивного облака объявлены грязной фальшивкой.
    Помимо всего прочего, в этой истории меня поразила неестественно спокойная реакция правительства Великобритании. Оно, по крайней мере публично, не требовало от Киева дополнительных разъяснений, не настаивало на подлинности снимков, а в своём официальном заявлении по поводу катастрофы ограничилось лишь выражением глубокого соболезнования народу 'дружественной державы' в целом, семьям погибших в частности и лично императору. Вообще-то, англичане во всех мирах люди сдержанные (за исключением разве что футбольных фанатов), но даже для сдержанных англичан это было слишком. Хотя... Возможно, в Уайт-холле знали нечто такое, что заставило их быть сдержанными - дабы не накалять и без того взрывоопасную международную обстановку.
    Я схватил кипу научных журналов, лежавших на столике рядом с моим шезлонгом, и со злостью швырнул их в бассейн. Нет, это просто невероятно! Этого быть не может! Сейчас на Земле Юрия Великого 2003 год; первый спутник был запущен британцами в 1949-ом; в 1967-ом была выведена на околоземную орбиту первая космическая станция (славянская); несколько полётов на Луну; неудавшаяся попытка создания лунной базы (британской); наконец, совместная британо-славянская экспедиция на Марс 1998-99 годов. И вдруг - если верить Ладиславу - такой прорыв! И не просто прорыв, а настоящая революция - попытка создания межзвёздного корабля. Причём почти успешная. Почти...
    Я поднялся с шезлонга, вступил в мягкие тапочки, набросил на плечи халат и спустился вниз. Жилище Ладислава занимало весь верхний этаж небоскрёба вместе с крышей. В этом мире он слыл богатым чудаком, меценатом и любителем экзотики, который половину своей жизни проводит то в джунглях Амазонки, то в горах Тибета, то где-то в дебрях Центральной или Южной Африки, так что его частые и длительные отлучки никого не удивляли. Последние два года Ладислав отсутствовал (согласно своей легенде, изучал нравы и обычаи зулусских племён), а когда вернулся, то к величайшему ужасу обнаружил, что сбывается тайный кошмар колдунов - в его любимом мире простые смертные вплотную подошли к тому, чтобы с помощью науки овладеть Формирующими.
    М-да, науки... Вот тут-то и неувязочка.
    Я нашёл Ладислава на кухне, где он занимался стряпнёй, используя вполне традиционные методы приготовления вкусной и здоровой пищи. В воздухе аппетитно пахло свиными отбивными.
    - Угощайся, - сказал Ладислав, увидев меня на пороге. - Куй железо, пока горячо.
    В гастрономии это было его жизненным кредо. Когда он готовил себе сам, то ел на ходу, стряпня и застолье превращалось у него в единый непрерывный процесс. Например, сняв со сковородки оладью, он бросал следующую, а предыдущую намазывал джемом и тотчас отправлял себе в рот. Мало того, при всём том он ещё ухитрялся обслуживать своих гостей, и получалось это неплохо.
    Едва я устроился за столом, как Ладислав поставил передо мной огромную тарелку с двумя сочными отбивными, картофелем фри, яичницей-глазуньей и маринованными грибами - а сверху всё это было обильно посыпано мелко нарезанной зеленью.
    - Тебе вино? - спросил Ладислав. - Или...
    - Томатный сок, - ответил я.
    - Ага, так я и думал. Вижу, твои вкусы не изменились. - Он поставил рядом с тарелкой вместительный бокал и наполнил его томатным соком. - Ещё не пристрастился к 'кровавой Мэри'?
    - Ни разу не пробовал, - сказал я и на всякий случай поспешил добавить: - И пробовать не желаю.
    - Правильно, - одобрил меня Ладислав. - Адский коктейль.
    Некоторое время я ел молча. Впрочем, мне было не до разговоров; почувствовав внезапный приступ голода, я принялся хищно расправляться с яичницей и отбивными, не обходя также вниманием румяные дольки картофеля, свежую зелень, симпатичные шампиньончики и щедро запивая всё это томатным соком.
    Когда мой бокал опустел, Ладислав тут же долил ещё сока и заметил:
    - Я всегда считал, что купание в холодной воде положительно влияет на аппетит.
    - Твоя теория не оригинальна, - промычал я с набитым ртом.
    - Зато верна. Между прочим, вода в моём бассейне проточная, днепровская.
    Я сделал глоток сока и хмыкнул.
    - Сейчас в проточной воде купаются журналы, которые ты мне раздобыл. Нагуливают себе аппетит.
    - Вот как! А что случилось?
    - Я выкинул их в бассейн.
    - Ну, об этом я догадался. Не пошли же они сами купаться. Но почему?
    - Со злости. - Я поддел вилкой самый крупный гриб, оставленный мной напоследок, и отправил его вслед за последним куском отбивной. - Чепуха какая-то получается, Ладислав. Ты хоть немного разбираешься в физике?
    - Ни в зуб ногой, - честно признался он.
    - Я тоже полный профан. Вернее, дилетант. Кое-что я всё-таки секу, почитываю время от времени научно-популярные книжечки, чтобы не выглядеть круглым идиотом, общаясь с Дианой... Словом, имею поверхностное представление о теории поля, о геометрии пространственно-временного континуума и обо всём таком прочем.
    Я умолк, чтобы прикурить. Ладислав придвинул ко мне чашку и наполнил её горячим дымящимся кофе.
    - И что дальше? - спросил он.
    - Дальше ничего. Здешняя наука и близко не подошла к концепции Формирующих.
    - А может, - предположил Ладислав, - они просто по-другому называются?
    - Глупости! - фыркнул я. - Назови лису хоть червяком - она по-прежнему будет душить кур. Здесь ещё не создана теория электрослабых взаимодействий, я уже не говорю о квантовании гравитационного поля или... В общем, в этом мире противостояния двух могущественных империй обе стороны чересчур увлеклись гонкой вооружений, и талантливейшие физики всех наций заняты прикладными исследованиями в ущерб фундаментальной науке.
    - Ну и что? А вдруг они овладели Формирующими чисто эмпирическим путём? Как мы.
    Я отрицательно покачал головой:
    - Сравнения здесь неуместны. Власть над Формирующими дана нам от рождения; по большому счёту, ими управляет наш Дар, а мы лишь управляем своим Даром. Нам необязательно знать законы природы, общая картина мироздания заложена в наших генах. Творя заклятия, мы не воздействуем напрямую на энергию и материальные объекты; мы обращаемся к Дару, который, по выражению Дианы, является универсальным командным интерпретатором. Наши далёкие предки наивно полагали, что своими заклятиями они призывают духов воздуха, огня, земли и воды... гм, кое-кто из наших современников не так уж далеко ушёл от этих примитивных воззрений - и ничего, живут, чародействуют, хоть и с горем пополам. Другое дело, простые смертные. У них нет врождённого Дара, поэтому они должны создать его искусственный научно-технический заменитель - а для этого нужны знания, которыми люди в этом мире не обладают. Нельзя изобрести радио, не зная о существовании электромагнитных волн; нельзя создать атомную бомбу до открытия радиоактивности.
    Ладислав кивнул, проглатывая очередную оладью с джемом.
    - Мм... Я понимаю, к чему ты клонишь, - сказал он. - Но можешь мне поверить, я не ошибся. С такого расстояния ошибиться было невозможно. Корабль начал входить в Туннель, это факт, я собственными глазами видел. А потом он рванул - ещё бы, ведь на его борту была ядерная установка.
    Я в растерянности пожал плечами:
    - В том-то и дело, что я тебе верю. Хотя... Хотя это кажется невероятным. Должно же быть какое-то разумное объяснение.
    - Думаю, его следует искать в Чернобыльском центре. Я уже трижды пытался проникнуть туда.
    - И с каким успехом?
    - Особо похвастаться нечем. Во-первых, сам центр огромен, что даже не знаешь, откуда начинать поиски и что, собственно, искать. А во-вторых, там установлена чертовски эффективная система электронной охраны, даже слишком эффективная - просто до неприличия. Мне одному она не по зубам. В последний раз лазер едва не пробил мою защиту; ещё чуть-чуть, немного запоздалая реакция, и я превратился бы в подгорелый шашлык.
    - А ты не пробовал раздобыть информацию иными путями?
    - Пробовал. Нанял одного парня, компьютерного взломщика, настоящего гения. Посулил ему бешеные деньги, если он что-нибудь раскопает, а через два дня его повязали и теперь разыскивают таинственного заказчика, естественно, британского шпиона. - Ладислав невесело усмехнулся. - Подумать только, пацан годами ломал всё подряд - от секретных баз данных правительства и крупных корпораций до банковских счетов - и всегда выходил сухим из воды. А тут попался, причём моментально. Нет, этот секрет правительство оберегает, как зеницу ока. Не удивлюсь, если окажется, что даже императору ничего не известно.
    - А тебе не приходило в голову, что разведданные, как правило, более доступны, чем исходная информация?
    Ладислав вопрошающе уставился на меня, несколько раз недоуменно моргнул, а затем хлопнул себя ладонью по лбу.
    - Проклятье! Как это я сразу не додумался?! Ты просто молодчина, Эрик. У тебя светлая голова.
    Я скромно потупился и ответил:
    - Скажи спасибо Диане. Первое, чему она меня научила, это логически мыслить.
    - Да здравствует Диана! - торжественно произнёс Ладислав. - Благодаря подсказке её ученика, завтра, в крайнем случае послезавтра, я буду знать всё, что известно Интеллидженс Сервис. Вызволю из тюрьмы того компьютерщика и снова засажу за работу. Всё-таки не зря я привлёк тебя к этому делу... Кстати, как насчёт пирожных с кремом?
    - Спасибо, уже наелся, - вежливо ответил я. - Сыт по завязку.
    Тут Ладислав таинственно сощурился. Я понял, что он приготовил мне очередной сюрприз.
    - В любом случае, без десерта ты не останешься. - С этими словами он достал из кармана брюк небольшой чёрный предмет и положил его на стол. - Вот, полюбуйся.
    При ближайшем рассмотрении сей предмет оказался неким подобием пистолета, и скорее игрушечного, чем настоящего. Я взял и повертел его в руках. Нет, это определённо не игрушка. Слишком тщательная работа для простой имитации. Очень удобная рукоятка, палец так и ложится на спуск; правда, затвора нет, а вместо него - несколько ползунковых регуляторов. Материал, из которого сделан пистолет (или что бы то ни было), напоминал пластмассу, но не совсем обычную - она была твёрдая, как сталь, и, похоже, огнеупорная. Короткий ствол 'пистолета', казалось, был залит расплавленным стеклом.
    - Что за штука? - спросил я у Ладислава.
    - Из Чернобыля, - ответил он. - Единственное моё стоящее приобретение. Уже отчаявшись что-либо найти, я совершил налёт на кабинет директора и в его сейфе обнаружил вот это. А на следующий день директор был арестован - опять же, по обвинению в преступной халатности. Судя по всему, он не имел права хранить эту игрушку в таком ненадёжном месте, как свой личный сейф.
    - А ты знаешь, как с этой игрушкой играть? - поинтересовался я.
    - Из неё стреляют. Сам попробуй - сними с предохранителя, вот этот красный рычажок, и выстрели.
    - Куда?
    - Куда угодно, только не в меня и не в пол. Давай в дверь.
    Я так и сделал. Направил 'пистолет' в дверь, по привычке прицелился, и плавно нажал спуск...
    Отдачи никакой не было. Не было и звука выстрела. Из отверстия ствола бесшумно вырвался ослепительно-яркий, тонкий, как иголка, луч и прошил насквозь дверь. За дверью жалобно мяукнула кошка. Ладислав пулей вылетел из кухни в столовую, но спустя секунду вернулся и с облегчением сообщил:
    - Всё в порядке. Киска отделалась лёгким испугом и взобралась на люстру.
    А я сидел, потрясённо уставившись на смертоносное оружие, которое держал в руках. Да уж, игрушка! Ни фига себе игрушка...
    - Ни фига себе игрушка! - повторил я вслух свою последнюю мысль. - В момент выстрела она зацепилась за Формирующие.
    - Вот именно, - подтвердил Ладислав. - И оттуда зачерпнула энергию. А встроенный в рукоятку аккумулятор, насколько я понимаю, всего лишь даёт импульс, необходимый для установления контакта, после чего автоматически подзаряжается от Формирующих. В качестве расходного материала, как и в наших генераторах, используется платина, причём гораздо экономнее. Перед тобой, Эрик, самый настоящий лучевой пистолет. Сейчас он настроен на минимальную мощность; а при максимальной луч без труда пробивает бетонную плиту десятиметровой толщины - я проверял.
    - С ума сойти! - пробормотал я и снова направил пистолет на дверь. - В киску, случайно, не попаду?
    - Нет, не бойся. Теперь она не скоро спрыгнет с люстры.
    - А дверь не жалко?
    - Гори она синим пламенем.
    Я выстрелил, на этот раз внимательно следя за поведением Формирующих. Всё произошло так, как говорил Ладислав. С помощью заряда, полученного от аккумулятора, была инициирована связь с Формирующими; преобразованная в электромагнитные волны точно заданной частоты энергия попала в резонатор, наподобие лазерного, одновременно произошла подзарядка аккумулятора; тонкий смертоносный луч вырвался из отверстия в конце ствола и пронзил насквозь дверь. Только мяуканья за этим не последовало.
    - Это невероятно! - прошептал я. - Но отрицать очевидное бессмысленно.
    - Факт, - угрюмо произнёс Ладислав. - А против фактов не попрёшь. Теперь убедился, Фома-неверующий?
    - Убедился, - со вздохом ответил я. - Куда мне деваться. Уж слишком убедителен твой аргумент. Слишком...
    Ладислав внимательно присмотрелся ко мне, затем открыл мини-бар.
    - Вино? - заботливо осведомился он. - Горилку? Виски?
    - Да, пожалуй, - сказал я. - Глоток крепкого виски сейчас не помешает.
    Ладислав наполнил стакан и передал его мне. Я залпом выпил всё содержимое, но под конец, поперхнувшись, закашлялся. Зато в груди разлилась приятная теплота, вытеснив холодок страха.
    Ладислав похлопал меня по спине.
    - Пошли, Эрик. Кухня не самое лучшее место для таких разговоров.
    Я согласно кивнул.
    Миновав столовую и коридор, мы вошли в просторную, роскошно обставленную гостиную. Я плюхнулся в ближайшее кресло и лишь тогда обнаружил, что продолжаю держать в руке лучевой пистолет, правда, поставленный на предохранитель. Видимо, я сделал это чисто машинально.
    Ладислав устроился рядом и включил телевизор, приглушив звук. В течение следующих пяти минут мы молча наблюдали за свадебным кортежем, который неторопливо двигался по улицам стольного града Киева. Молодой кронпринц и его жена, испанская инфанта, лучезарно улыбались рядовым гражданам Империи - как толпившимся на тротуарах за ограждением, так и тем, кто находился по ту сторону телекамер. К вящему восторгу экзальтированной публики, они даже поцеловались.
    - Красивая пара, - наконец отозвался Ладислав. - И весь этот мир замечательный. Будет очень жаль, если придётся его уничтожить.
    Я встрепенулся и вопросительно поглядел на Ладислава:
    - А кто говорит об уничтожении?
    - Я говорю, - твёрдо ответил он, однако в его голосе слышалась боль. - Это открытие - самое ужасное из всего, что было изобретено человечеством.
    - Но миллиарды ни в чём не повинных людей...
    - Рано или поздно эти миллиарды ни в чём не повинных людей достигнут звёзд, потом они откроют пути в иные миры и столкнутся с нами или с нашими потомками. Тогда их будет уже не миллиарды, а десятки, если не сотни миллиардов. Да, они останутся простыми смертными, каждый из них по отдельности никогда не достигнет нашего могущества, но они одолеют нас своим количеством, подобно тому, как несметные орды варваров опустошили Европу.
    Я задумчиво покачал головой:
    - Всё равно, шесть миллиардов жизней простых смертных ради спокойствия десяти миллионов колдунов и ведьм - не слишком ли высокая цена?
    Ладислав смерил меня долгим взглядом:
    - Ты наивен, Эрик. Вернее, ты ещё чист и невинен. В частности, поэтому я и обратился к тебе. Остальные мои знакомые без колебаний предложили бы уничтожить этот мир, притом немедля. Что для них миллиарды простых смертных по сравнению с их собственным будущим.
    - А как насчёт тебя?
    - Я такой же, как все остальные, - откровенно признался Ладислав. - Если бы речь шла о каком-нибудь другом мире, я принял бы самые решительные меры, вплоть до его полного уничтожения.
    - Ты только так говоришь...
    - Я так бы и сделал, клянусь стрелами Перуна. Ведь это всего лишь мир простых смертных. Крохотная, незаметная пылинка в масштабах Вселенной.
    Я взял сигарету и с нарочитой медлительностью раскурил её, делая паузу в нашем разговоре, чтобы немного собраться с мыслями. За прошедшие три года Ладислав всё-таки изменился и, по-моему, не в лучшую сторону. Раньше он ни за что не стал бы столь цинично рассуждать о ничтожной стоимости жизни простых смертных. И если это - результат его взросления, то я не хотел бы так повзрослеть.
    - В масштабах Вселенной, может быть, - сказал я. - Но не в масштабах нашей совести. Лишить жизни одного человека - это убийство, шестьдесят - массовое убийство, а шесть миллиардов - уже геноцид.
    Ладислав тяжело вздохнул:
    - Тут ты попал в точку. Я не хочу быть причастным к геноциду - ни прямым, ни косвенным образом. Ведь должно же существовать какое-то мягкое, бескровное решение этой проблемы.
    - Должно, - кивнул я. - И мы должны найти его. Нужно воспрепятствовать дальнейшему развитию науки в этом направлении. Нужно сделать так, чтобы здесь и думать забыли о власти над Формирующими. Ни в коем случае нельзя допустить возникновения космической цивилизации. Нас, колдунов и ведьм, всего десять миллионов - а мы то и дело ставим Вселенную на грань катастрофы. Страшно подумать, что произойдёт, когда глубинными силами мироздания овладеют десятки и сотни миллиардов людей. Только представь себе вот эту игрушку, - я взвесил в руке пистолет, - в тысячу или даже в миллион раз мощнее. Оружие, которое способно за пару секунд превратить планету в... Стоп! А это ещё что такое?
    Ладислав подался вперёд:
    - Что?
    - Судя по всему, клеймо изготовителя, - ответил я, внимательно изучая рукоятку. - И, похоже, серийный номер. Занятно...
    - Какое клеймо? - спросил озадаченный Ладислав. - Какой серийный номер?
    - Значит, ты не заметил? Обычным зрением это можно увидеть лишь в поляризованном свете. Тонкая работа, сам взгляни. - Я передал оружие недоумевающему Ладиславу, который тотчас принялся осматривать рукоятку. - Марка 'Смит и Вессон'. Либо это шутка, либо лучевой пистолет изготовлен вовсе не славянами, а их противниками британцами.
    Ладислав поднял на меня дикий и даже чуточку безумный взгляд.
    - Это не шутка, Эрик, - почему-то шёпотом произнёс он. - Это не может быть шуткой. В этом мире НЕТ И НИКОГДА НЕ БЫЛО фирмы 'Смит и Вессон'! В этом мире...
    Пистолет выскользнул из его рук и упал на пол. Чужеродный предмет в этом мире, продукт высокоразвитой космической цивилизации...
    Да, космической - в чём я почти не сомневался. Она где-то рядом, она уже существует! Кошмарный сон становится явью...

    Глава 7
    Кевин

    На Дамогране выходило человек пятнадцать пассажиров первого класса. Я подождал, когда все они пройдут досмотр, и лишь затем неторопливо направился к пункту иммиграционного контроля. Как я и рассчитывал, при виде человека в парадной офицерской форме, не имеющего при себе никакой ручной клади, таможенники расслабились. Двое из них что-то сказали третьему, тот согласно кивнул, и они ушли.
    - Надеюсь, командор, - обратился ко мне оставшийся один таможенник, - при вас нет ничего, запрещённого к ввозу на планету?
    - При мне вообще ничего нет, - веско ответил я, протягивая ему свой паспорт.
    Он раскрыл его, прочёл моё имя и просмотрел внушительный список въездных виз.
    - Пожалуйста, командор Макартур, пройдите через контрольную камеру.
    Я выполнил его просьбу. Посмотрев на показания приборов, таможенник сказал:
    - Всё чисто. - С этими словами он передал мой паспорт девушке за стойкой. - Зарегистрируй его, Мила, а я пойду закажу обед. У нас всего полчаса времени.
    - Хорошо.
    Таможенник вежливо кивнул мне:
    - Желаю удачи, командор, - и вышел через дверь для персонала.
    Я подошёл к стойке паспортного контроля. Девушка по имени Мила встретила меня профессиональной улыбкой.
    - Вы к нам надолго, командор?
    - Увы, ненадолго, буквально на пару часов. Нужно уладить кое-какие дела.
    - Улетаете этим же рейсом?
    - Нет, на собственном челноке.
    - О! - в глазах Милы появился неподдельный интерес. - А что за челнок?
    - Спортивный. Называется 'Красный дракон'. Очень быстроходное судно.
    Она с завистью вздохнула:
    - Я всегда мечтала прокатиться на гоночном челноке. Это, наверное, здорово.
    Вот подходящий момент. Я облокотился на стойку, достал из кармана паспорт Дженнифер и положил его перед девушкой.
    - А знаете, ваша мечта вполне осуществима. Через пару месяцев я снова буду на Дамогране, и, если вы оставите мне свои координаты, то как знать, может, и прокатимся вместе.
    - Ну... не знаю. Вообще-то, у меня есть жених.
    - Воля ваша. Моё дело предложить.
    Мила вынула из обоих паспортов пластиковые визовые карточки, вставила мою в считыватель и чуть сонным голосом проговорила:
    - Прикоснитесь большим пальцем левой руки к этой пластинке.
    Я так и сделал и продолжал держать палец, когда она заменила мою карточку на карточку Дженнифер. И в первом, и во втором случаях на экране дисплея появлялось сообщение: 'Идентификация положительная'. Имя Дженнифер было внесено в список высадившихся на Дамогране пассажиров лайнера 'Никколо Макьявелли'.
    После регистрации девушка вернула мне оба паспорта и сухо произнесла:
    - К сожалению, сэр, я вынуждена отказаться от вашего предложения. Через месяц я выхожу замуж. Добро пожаловать на Дамогран, командор Макартур.
    Теперь Мила помнила только то, что я пытался заигрывать с ней и хотел узнать её адрес. А позже, отвечая на вопросы полиции, она расскажет об эффектной блондинке, которая немного нервничала при прохождении паспортного контроля: 'Да-да, господа, я обратила на это внимание и ещё подумала, что здесь что-то неладно. Но её документы были в полном порядке...' Дженнифер Карпентер, она же миссис Купер, вышла на Дамогране и затерялась в многотысячной толпе ежедневно прибывающих и отбывающих пассажиров. Как и следовало ожидать.
    Получив документы, я прошествовал к выходу из зала иммиграционного контроля. Дверь из бронированного стекла отъехала в сторону, выпуская меня на свободу. Вооружённый охранник отдал честь моему мундиру звёздного командора.
    - Добро пожаловать на Дамогран, сэр. Пункт выдачи багажа по коридору направо.
    - Спасибо, у меня нет багажа, - ответил я и повернул налево.
    Первым делом я нашёл ближайший свободный комм и связался с диспетчерской космопорта. На экране появилось строгое лицо женщины средних лет.
    - Отдел чартерных рейсов. Слушаю вас, командор.
    - Здравствуйте, меня зовут Кевин Макартур. Три часа назад я направил с борта 'Никколо Макьявелли' запрос на вылет моего челнока 'Красный дракон'.
    - Да, мы получили его. В настоящий момент челнок выгружают из ангара корабля. Взлёт разрешён в семнадцать часов четыре минуты. Просьба к шестнадцати тридцати быть у терминала номер сорок пять. Вас это устраивает?
    - Вполне.
    - Спутников с вами не будет?
    - Нет.
    - Вы уверены, что челнок не нуждается в профилактическом осмотре?
    - Уверен. Его уже осматривали техники 'Никколо Макьявелли' и признали полностью годным к полёту.
    - Если вам нужны дополнительные платиновые батареи, обратитесь в Отдел расходных материалов. У нас, на Дамогране, цены на платину гораздо ниже среднегалактических.
    - Спасибо, буду иметь это в виду. Но сейчас у меня есть запасной комплект батарей.
    - Как знаете, командор, - пожала плечами дежурная. - В какой форме вы предпочитаете производить расчёт?
    - Золотые кредитки Пангалактического банка.
    - Хорошо.
    Я вставил карточку в специальное гнездо. На небольшом вспомогательном дисплее появилось сообщение о перечислении денег.
    - Оплату подтверждаю, - сказала дежурная, и комм выплюнул соответствующую квитанцию. - Да, кстати, командор. Начальник космопорта хотел переговорить с вами лично, но сейчас он занят. Поэтому он велел передать, что навёл о вас справки и настоятельно требует, чтобы вы не входили в овердрайв в стратосфере.
    - Не буду, - пообещал я.
    Выключив интерком, я положил кредитную карточку вместе с квитанцией в карман, а поскольку рядом никого не было, воспользовался случаем и выбросил паспорт Дженнифер в соседний мусоросжигатель. Вот и всё - ни мисс Карпентер, ни миссис Купер больше не существует. Зато осталась Дженни, которая чем дальше, тем больше прибирает меня к рукам...

    * * *

    Я долго думал, под каким соусом преподнести Дженнифер известие, что в дамогранском порту её не будут ждать полицейские с ордером на арест. Лишь вечером накануне предполагаемого 'прыжка самурая' я, наконец, решился:
    - Солнышко...
    - Умгу.
    - Сегодня я разговаривал с капитаном.
    - Умгу.
    - О станции гиперсвязи.
    - Умгу.
    Дженнифер лежала рядом со мной, погружённая в сладкую полудрёму, и отвечала невнятным бормотанием.
    - Он сказал, что станция заработает не раньше, чем через две недели. Это точно. Быстрее её не соберут.
    - Ну и что?
    - Ты можешь спокойно лететь до Дамограна.
    Её сон как рукой сняло. Я ожидал, что она примется допрашивать меня с пристрастием, выясняя, насколько достоверна моя информация, но ошибся. Дженнифер приподнялась на локте и влепила мне звонкую пощёчину.
    - Ублюдок! - с чувством произнесла она, вновь легла на подушку и повернулась ко мне спиной.
    Я был озадачен:
    - Что стряслось, милочка?
    - Ничего особенного, - ответила она, не оборачиваясь. - Просто ты лживый ублюдок, притом не очень изобретательный. Мог бы солгать поубедительнее. О гиперстанции я узнала от самого капитана, и тогда он сказал, что через пару дней Нью-Алабама будет подключена к системе межзвёздной связи.
    Я вздохнул. Надо же, не учёл такую мелочь. По правилам большинства компаний, в том числе и 'Итальянских Астролиний', новичков первого класса знакомит с кораблём его хозяин - капитан. Промашка вышла...
    - Мог бы и не лгать, - после минутного молчания вновь заговорила Дженнифер. - Сказал бы прямо: детка, развлеклись и хватит. У меня свои дела, а ты выкручивайся как знаешь. По крайней мере, так было бы честно... А теперь убирайся отсюда! - последние слова она выкрикнула сквозь слёзы.
    Я открыл было рот, но не смог найти слов в своё оправдание. Чтобы убедить Дженнифер, что ей нечего опасаться, мне пришлось бы сказать правду - или часть правды - о том, чем я занимаюсь помимо космического лихачества и исследования виртуального гиперпространства. А это чревато утечкой информации... Нет, нельзя.
    - Дженни... - робко произнёс я.
    - Уходи! - отрезала она.
    Я понял, что спорить бесполезно. Покорившись судьбе, я поднялся с постели и стал одеваться - медленно, неторопливо, затягивая время в тщетной надежде что-нибудь придумать. За всё это время Дженнифер не проронила ни слова и даже не шевельнулась. Могло показаться, что она уснула.
    В конце концов я оделся, привёл в порядок причёску (что заняло ещё пару минут), стряхнул с костюма невидимые пылинки и не спеша направился к выходу. Дженнифер не остановила меня.
    Возле самой двери я задержался и предпринял последнюю попытку:
    - Дженни, поверь, я не лгу... в самом главном не лгу. На Дамогране тебя никто не будет разыскивать.
    Она промолчала. Глухой номер.
    С тяжёлым сердцем я вышел из спальни в гостиную и прикрыл за собой дверь. Через несколько дней Дженнифер убедится, что я не солгал ей, но до того... Эти несколько дней она будет считать меня негодяем, который обещал ей помочь, использовал её, а потом бросил на произвол судьбы. Мало того, она может наделать глупостей, пытаясь избежать несуществующей опасности. При всём своём уме и изобретательности, Дженнифер простодушна и доверчива, как ребёнок; не исключено, что следующий, кого она попросит о помощи, окажется не столь равнодушным к её десяти миллионам. Ей нужен кто-то, кто защищал бы её, оберегал, кто заботился бы о ней. Внутренний голос нашёптывал мне, что я именно тот человек, в котором Дженнифер нуждается. Это дала о себе знать безусловно лучшая, но отнюдь не самая здравомыслящая сторона моей натуры - личность крайне сентиментальная, подверженная эмоциям и начисто лишённая способности критически воспринимать действительность. Под её влиянием я вновь испытал острый приступ одиночества, мной овладела смертельная усталость от бесконечной игры в прятки, от постоянного притворства и лицемерия. Я прожил в этом мире больше четырнадцати лет, привязался к нему, полюбил его, он стал для меня второй родиной... но за все эти годы я так и не обзавёлся здесь ни единым близким другом. Положение усугублялось ещё и тем, что я не мог поделиться своими заботами с родными - ни с отцом, ни с мамой, ни с обожаемой сестричкой Дейдрой, ни с умницей тётушкой Брендой, - поскольку не был уверен в их положительной реакции на моё открытие. Точнее сказать, я был почти на сто процентов уверен, что они расценят сложившуюся ситуацию как серьёзную угрозу шаткой стабильности во Вселенной и, чего доброго, поспешат загасить искру, пока из неё не вспыхнуло пламя.
    Я опять вздохнул, нерешительно повернулся к двери спальни и открыл её.
    На пороге стояла Дженнифер в шёлковом халате поверх прозрачной ночной рубашки и жалобно смотрела на меня влажными от слёз глазами. Она выглядела такой беззащитной и уязвимой, что у меня заныло сердце.
    - Кевин... Пожалуйста, не уходи...
    Я порывисто обнял её и прижал к себе.
    - Что ты со мной сделала, Дженни?...
    - То же, что и ты со мной, - прошептала она, зарываясь лицом на моей груди.
    Слово 'любовь' произнесено не было; оно как бы повисло в воздухе, и мы оба чувствовали его незримое присутствие. До самого последнего момента я даже не подозревал, насколько дорога мне Дженнифер, и только когда пришло время расставаться, я вдруг обнаружил, что не могу уйти, что это выше моих сил. Да и она в конце концов переступила через свою гордость, сама попросила меня вернуться. Нежданно-негаданно мы стали пленниками друг друга, и эта неволя пьянила нас так, как других пьянит свобода.
    Я сел в кресло и посадил Дженнифер себе на колени, обняв её гибкий стан.
    - Солнышко, ты должна верить мне. Тебе нечего опасаться.
    Она нежно взъерошила мои волосы.
    - А мне всё равно, Кевин, врёшь ты или говоришь правду. Это неважно. Главное, что ты улетишь, а я... я останусь одна. Без тебя.
    - Мы не можем лететь вместе.
    - Но почему? Боишься, что тебя обвинят в соучастии?
    Я тяжело вздохнул:
    - Если бы только это, я бы не беспокоился.
    - Так в чём же дело?
    Несколько секунд я набирался смелости, как перед смертельным прыжком.
    - Видишь ли, Дженни, обстоятельства таковы, что... В общем, нельзя допустить, чтобы моё имя было связано с твоим. Это может причинить мне массу неприятностей, куда более серьёзных, чем обвинение в пособничестве преступнику.
    - Я не совсем понимаю.
    - Сейчас поймёшь. Когда ты позаимствовала у мужа десять миллионов, то для отключения сигнализации воспользовалась его личным кодом, верно?
    - Ну да.
    - Это был код доступа самого высокого уровня?
    - Разумеется. Ведь Купер председатель совета директоров банка и владелец контрольного пакета акций.
    - Вот то-то же. Воспользовавшись этим кодом, ты не просто отключила сигнализацию, но и полностью деактивировала систему безопасности. В результате твоих действий секретные архивы банка стали так же доступны, как отдел беллетристики публичной библиотеки. Твой муж оказался нечист на руку, и огласка некоторых сведений о его тайной деятельности повлекла за собой громкий скандал. В настоящий момент ему предъявлен ряд серьёзных обвинений, на имущество банка наложен арест, а контракт на сооружение станции гиперсвязи расторгнут по причине неплатёжеспособности крупнейшего частного инвестора проекта.
    Дженнифер немного отстранилась и недоверчиво посмотрела на меня:
    - Откуда ты знаешь?
    Вот он, критический момент!
    - Я знаю, - выпалил я, - потому что лично дал указание свернуть работы по установке станции.
    - Ты?!! - потрясённо воскликнула Дженнифер.
    Я утвердительно кивнул:
    - Да. У меня есть портативный передатчик.
    - Ты связан с этим бизнесом?
    - Самым непосредственным образом. Я один из разработчиков принципа гиперсвязи, но по некоторым соображениям держу это в секрете.
    Дженнифер встала с моих колен и в растерянности прошлась по комнате.
    - Ну и ну! - наконец произнесла она. - Значит, вот откуда твоё богатство. Вовсе не от отца-пирата.
    Я улыбнулся:
    - Ты слышала и такую версию?
    Вдруг Дженнифер остановилась и всплеснула руками.
    - Так Купер действительно в тюрьме?!
    - По моим последним сведениям, до суда он находится под домашним арестом. Но за решётку попадёт обязательно.
    - Надолго?
    - Как минимум на тридцать лет. А скорее всего, получит пожизненный срок. Ты хорошо поработала.
    Дженнифер села в соседнее кресло и разразилась истерическим смехом.
    - Так ему и надо, ублюдку! Пусть теперь подавится... сукин сын!... - Она закашлялась, по её щекам ручьями текли слёзы. - Боже... я так счастлива!... Если бы ты знал, Кевин... Если бы ты знал, как я счастлива!...
    Я наклонился к ней и взял её за руки.
    - Дженни, милая, успокойся. Прекрати сейчас же - или получишь пощёчину.
    Она мигом урвала свой смех, обхватила руками мою шею и прижалась губами к моим губам. Поцелуй был такой долгий и такой жаркий, что у меня закружилась голова.
    - Я не отпущу тебя, Кевин. Мы полетим вместе.
    - Да, - обречённо ответил я. - На корабле до Дамограна.
    - А потом?
    - Потом мы провернём маленькую хитрость и улетим на моём челноке.
    - Ты откажешься от 'прыжка самурая'?
    - Придётся. Я не могу рисковать, хоть косвенно впутываясь в историю, где фигурирует гиперстанция. Если кто-нибудь заподозрит меня в причастности к этому проекту, за мной повсюду будет тянуться шлейф шпионов длиною в десятки световых лет. Многие компании готовы на что угодно, лишь бы узнать секрет функционирования межзвёздной связи.
    - Я слышала, что ваших людей время от времени похищают.
    - Бывает и такое, - подтвердил я. - Но всякий раз похитители остаются с носом. Во-первых, нам всегда удаётся освободить похищенных, а во-вторых, все, из кого можно было бы вытянуть ценные сведения, либо находятся под надёжной охраной, либо работают в глубоком подполье, как я. Даже члены правления нашей корпорации не знают меня в лицо.
    - И ты открыл мне свою тайну? Почему?
    Я растерянно покачал головой:
    - Спроси что-нибудь полегче, Дженни. Я понятия не имею, что на меня нашло.
    Она погладила меня по щеке.
    - Тебе просто одиноко, милый. Ты очень нуждаешься в ком-то, кому мог бы доверять, на кого мог бы положиться. Я не обману твоего доверия.
    Дженнифер смотрела на меня, ласково улыбаясь. Боже, как прекрасна её улыбка!...
    Я перехватил её руку и поцеловал маленькую ладошку.
    - Спасибо, любимая.
    - Это признание? - спросила она.
    Я ответил не сразу, а сначала тщательно проанализировал свои чувства. Результаты этой инспекции оказались крайне противоречивыми.
    - Прости, Дженни. Честное слово, не знаю. Уже двадцать лет я влюблён в одну женщину и так привык к этому, что даже не представляю, как могу разлюбить её. Я люблю тебя, но люблю и её.
    - Кто она?
    - Это неважно. Всё равно у меня нет ни малейшего шанса добиться её взаимности...

    * * *

    На следующий день во время предстартового осмотра моего челнока техники обнаружили незначительное нарушение синхронности работы маршевых двигателей и генератора виртуального поля. Неполадка была устранена в течение часа, но этого оказалось достаточно, чтобы капитан ди Марко наложил запрет на 'прыжок самурая'. В ответ на мои протесты он заявил, что ему наплевать, сколько процентов акций компании я контролирую, во время полёта он на корабле главнее самого Господа Бога, и я должен подчиниться его решению. С помощью такой нехитрой уловки мне удалось, не роняя престижа, отложить свой вылет до остановки на Дамогране.

    Глава 8
    Эрик

    'Что, завидно?' - спросил Мел, когда я с разинутым ртом переваривал известие о его предстоящей свадьбе с Дейдрой. Интересно, он у всех это спрашивал, или же меня почтил особым вниманием? Хотя вряд ли. Я был далеко не единственным, кто в своё время прошёл через стадию детской влюблённости в Дейдру; в частности, в этот список можно смело внести всех её родных братьев (милая семейная традиция - страсть к кровосмешению у нас в крови, простите за каламбур).
    Правда, мне повезло больше, чем другим, - но не тогда, когда я об этом мечтал, а гораздо позже. После разрыва с Радкой я очень страдал, и Дейдра, пытаясь утешить меня, пожалуй, зашла слишком далеко в своём рвении. Она стала моей второй женщиной, однако не смогла заставить меня забыть первую. О нашем коротком романе я порой вспоминаю с ностальгической грустью, но без боли. Дейдра была очень мила, нежна и заботлива. Надо признать, что её 'терапия', хоть и не излечила меня окончательно, всё же оказала весьма благотворное влияние и помогла мне восстановить утраченное душевное равновесие.
    Впрочем, всё это время меня мучила мысль, что Дейдра просто жалеет меня; позже я понял, что ошибался. Однажды я спросонья назвал её Радкой, она была очень огорчена и даже расплакалась, как ребёнок. Теперь уже мне пришлось утешать её, а Дейдра всё твердила, что я ни капельки не люблю её, лишь использую, чтобы забыться. Мы разошлись тихо-мирно, без ссор и скандалов, продолжая оставаться добрыми друзьями. Кевин был страшно рад этому - он ревнует свою старшую сестру ко всем без исключения мужчинам (и даже к женщинам) и, хоть она не голубоглазая блондинка, думаю, был бы не прочь оказаться с ней в постели. Натуральный псих!...
    Кабинет Ладислава, где я вышел из Туннеля, был пуст и неосвещён, но компьютер работал. Однако это ещё ничего не значило. Если я просто побаивался компьютеров, то Ладислав умел лишь нажимать клавиши, двигать мышью и вставлять диски - кстати, не всегда правильной стороной. Он где-то вычитал, что чем реже включать и выключать машину, тем лучше, и воспринял этот совет буквально. На моей памяти он лишь однажды выключил свой компьютер - когда случайно зацепил ногой шнур питания и выдернул его из розетки.
    Я вышел из кабинета и отправился искать Ладислава. Час назад он связался со мной и назначил встречу. По его словам, тот хакер, Всеволод, которого он вытащил из тюрьмы и вновь засадил за работу, пообещав ему пять миллионов гривен наличными и доходное ранчо в нейтральной Коста-Рике, вот-вот доберётся до нужных нам секретных файлов в базе данных Интеллидженс Сервис. Впрочем, это уже не имело решающего значения. Было ясно, что все технологии, связанные с Формирующими, попали в этот мир извне; осталось только выяснить, каким путём, и главное - откуда. Пока наш гениальный взломщик (к слову сказать, щуплый восемнадцатилетний паренёк в очках с толстыми линзами) сидел на конспиративной квартире в предместье Лондона и рылся в государственных тайнах Британской Империи, мы с Ладиславом наугад обыскивали прилегающие миры - скорее, чтобы не терять времени даром, нежели в надежде что-либо найти. Ведь с каждым миром граничит бесконечное число миров, а единица, делённая на бесконечность, равна нулю - что и даёт вероятность успешного исхода наших бессистемных поисков.
    Здесь бы нам очень пригодилась помощь кого-нибудь из адептов Источника. Однако я не спешил делиться нашим открытием с кем бы то ни было - даже с мамой, даже с отцом, даже с Дианой. По зрелом размышлении я вынужден был согласиться с тем, что слова Ладислава об уничтожении всего мира, как самом верном способе избавиться от исходящей от него угрозы, звучат не так уж и дико... То есть, звучат-то они дико, но слишком соблазнительно. Сколь же велико будет искушение решить проблему одним махом! Нет мира - нет и проблемы... Мне становилось дурно при одной лишь мысли о том, что мой отец, например, может обречь на смерть миллиарды людей 'ради стабильности во Вселенной, во имя Мирового Равновесия'. Как это ни больно признать, но я не был уверен даже в тех, кого знал с самого детства, кого любил, кому, казалось бы, всецело доверял. А что касается Ладислава, то он держал рот на замке главным образом из опасения за судьбу своего любимого мира. Мне удалось убедить его, что если члены колдовского сообщества прознают о существовании пока не обнаруженной нами космической цивилизации, то они 'для пущей верности' расправятся и с Землёй Юрия Великого. Он согласился, что, скорее всего, так и произойдёт...
    Блуждая по огромной квартире Ладислава, я наконец оказался в столовой и услышал доносящийся из кухни звук переставляемой посуды.
    - А-а, вот ты где! - произнёс я, направляясь к двери. - Опять занимаешься готовкой.
    Послышался звон разбитого стекла, вслед за чем в кухне воцарилась тишина.
    Я озадаченно хмыкнул, толкнул дверь и сделал шаг вперёд...
    И остановился...
    Сердце моё заныло, голова пошла кругом, ноги подкосились. Чтобы не упасть, я прислонился к косяку двери. Хотя был большой соблазн рухнуть на колени и поползти вперёд, к красивой светловолосой девушке, растерянно стоявшей посреди кухни. Не думаю, что меня остановили бы осколки разбитого графина, которые валялись на полу у её ног.
    - Здравствуй... - с трудом выдавил я. - Здравствуй, Радка...
    - Здравствуй... Эрик... - сбивчиво проговорила она. Её большие голубые глаза смотрели на меня с тоской и нежностью, со страхом и надеждой. - Как... как ты здесь оказался?
    - Ладислав пригласил... А ты... как?
    - Тоже... Он тоже пригласил меня... То есть, и он меня... и меня он пригласил.
    - Сводник... - выдохнул я.
    Мне отчаянно хотелось заплакать - то ли от радости вновь видеть Радку, то ли от осознания того, что целых три года я потратил впустую, жил бесцельно, плыл по течению, не боролся за своё счастье, а лишь тихо скорбел по ушедшей любви. Но любовь не ушла - она была во мне и терпеливо ждала своего часа...
    Три года назад мы собирались пожениться. Мои родители не возражали. Правда, вначале они были немного смущены нашим возрастом, слишком юным по меркам колдунов-долгожителей (мне было девятнадцать, Радке - едва лишь шестнадцать), но потом всё же признали наше право на взрослую жизнь. Мне даже не пришлось идти на крайнюю меру и напоминать отцу, сколько лет было тёте Дане, когда он женился на ней... Нет, я ничего не путаю: прежде, чем жениться на маме, отец был целый месяц женат на тёте Дане, которая вышла за него с единственной целью - досадить дяде Артуру.
    Следующими на очереди были родные Радки во главе с самим Володарем, но тут некстати вмешался Зоран. Он застал нас 'на месте преступления', так сказать, поймал с поличным; но вместо того, чтобы поговорить со мной, как мужчина с мужчиной, поспешил раззвонить на весь мир, что этот подлый Эрик из Света соблазнил его дорогую сестрёнку. Впоследствии Володарь надрал ему уши за глупость; досталось также и Радке, и Ладиславу, который обо всём знал. Пожалуй, Ладислав перестарался, убеждая своего прапрадеда, что намерения у меня самые серьёзные и я просто без ума от Радки. Старый Володарь мигом смекнул, как извлечь из этого инцидента моральную выгоду. Его, как и глав многих других Домов, раздражало возросшее могущество Пендрагонов, и он не преминул воспользоваться представившимся случаем, чтобы унизить в моём лице всю нашу семью.
    Володарь Даж-Дома, публично обвинив меня во всех смертных грехах, потребовал, чтобы я немедленно женился на Радке. Причём сделал это в такой оскорбительной форме, что я не мог выполнить его требование, не поступившись гордостью, не уронив своего достоинства... И не только своего собственного - ведь я не просто какой-то там Эрик из Света, а старший сын короля, первый принц Дома, наследник престола. В силу этого, моя честь никогда не была лишь моей исключительной собственностью, она всегда была неотъемлемой частью чести всего нашего Дома. Отец и мать советовали мне 'ублажить вздорного старика', так велел им родительский долг; но как король и королева, я уверен, они были горды и довольны тем, что я не послушался их совета. Скрепя сердце, собрав всю свою волю в кулак, я наотрез отказался жениться на Радке, вдобавок разорвал грамоту с текстом официальной ноты, составленной в форме ультиматума, и швырнул её под ноги послу Даж-Дома. Оплеуха, предназначавшаяся мне и всей нашей семье, бумерангом вернулась к Володарю. Когда закончился тот памятный приём, я бегом вернулся в свои покои, замкнулся в спальне и долго ревел, как сопливый первоклассник, которого отколотили большие ребята и отобрали у него деньги на мороженное.
    Да, я отстоял свою честь, честь семьи, честь Дома, но сделал это ценой двух разбитых сердец - моего и Радки. С тех пор я ни разу не виделся с ней и даже не разговаривал. Мне было стыдно посмотреть ей в глаза, я чувствовал себя подлецом, законченным негодяем. Кроме того, я очень боялся, что одно её слово, один её взгляд, один её жест, и я позабуду обо всём на свете - о чести, о гордости, о достоинстве...
    И вот она снова передо мной, такая же как прежде, и я смотрю на неё, не в силах отвести глаз...
    - Прости меня, родная, - виновато произнёс я.
    Вместо ответа, Радка взяла из посудомойки тарелку и что было силы бросила её на пол. Осколки фарфора разлетелись во все стороны.
    - Я тебя ненавижу, Эрик из Света!
    - Я тоже люблю тебя, - мягко сказал я.
    Она всхлипнула... или мне показалось?
    - У меня... Кроме тебя, у меня никого не было...
    Я вздохнул:
    - У меня была... только одна...
    - Только одна! Всего лишь одна! Экая мелочь! - Радка взяла следующую тарелку и тоже разбила её. - А как только ты узнал, что она выходит за другого, так сразу же сговорился с Ладиславом, чтобы... чтобы...
    - Ни о чём я с ним не сговаривался, - запротестовал я. А здравая часть моего рассудка ободряюще прошептала мне: 'Ревнует, значит, всё ещё любит'. И я решил перейти в наступление: - А ты? Ты тоже выходишь замуж.
    Радка широко распахнула глаза и в недоумении уставилась на меня:
    - Что за чушь?!
    - Ладислав так сказал, - объяснил я.
    - Это... - Вдруг в её взгляде мелькнул вызов. - Ну, допустим. А тебе-то что?
    - Не нужно допущений, милая, - сказал я, делая первый неуверенный шаг вперёд. - Я люблю тебя и не уступлю никому - ни в допущениях, ни в действительности.
    - А я ненавижу тебя! - упрямо заявила она и вновь запустила руку в посудомойку - за очередной тарелкой.
    Под предлогом спасения кухни Ладислава от полного разгрома, я заключил Радку в объятия. Мы были почти одного роста, она - лишь немного ниже меня, и её быстрое дыхание обжигало мне подбородок. Я легонько поцеловал кончик её носа.
    - Проклятый!... - томно прошептала она.
    - Я тоже люблю тебя, - продолжал настаивать я.
    Наши губы встретились, соприкоснулись, затем на мгновение отпрянули, как будто обожглись друг о друга... Потом мы целовались наперегонки, жадно, неистово, и никак не могли остановиться, пока вконец не выдохлись.
    - Что теперь делать? - спросил я скорее у себя, чем у Радки.
    - Не знаю, - сказала она, положив голову мне на плечо. - Я ничего не знаю. Сейчас ты со мной, и мне хорошо.
    - Я не заслуживаю твоей любви, - не очень уверенно произнёс я.
    - Не заслуживаешь, - подтвердила Радка. - Но любовь зла, сердцу не прикажешь. Я пыталась забыть тебя, но не смогла. Пробовала завести любовника - не получилось. Мне нужен только ты. А ты... тебе дороже твоя гордость...
    - Я...
    - Молчи, Эрик. Я всё понимаю. И не хочу, чтобы ты унижался. - Она подняла голову и пылко посмотрела мне в глаза. - Я уйду из Дома и буду жить с тобой. Мне всё равно, что скажет дед, что скажут другие родственники. Главное - мы будем вместе.
    Этих слов я ждал целых три года...

    * * *

    Меня разбудил вызов через Самоцвет.
    'Кто?' - не раскрывая глаз, мысленно спросил я.
    'Ладислав'.
    Я распахнул глаза и, приподнявшись на подушке, лениво огляделся вокруг. Рядом со мной, на широкой кровати, мирно спала Радка, свернувшись калачиком, как ребёнок. Уютную комнату, временно превратившуюся в наше любовное гнёздышко, заливал мягкий свет ночника; часы показывали четверть второго по местному времени.
    'Где ты?'
    'Здесь, - последовал ответ. - Торчу под дверью'.
    И, в подтверждение этого, ручка двери слегка повернулась.
    'Не смей заходить!'
    'Не бойся, - в ответе Ладислава сквозило самодовольство, чуть ли не злорадство. - Не войду'.
    'Ты... ты сводник!'
    'Разве ты не доволен?'
    'Ну...' - замялся я.
    'Благодарить не надо. Быстренько вставай и одевайся. Пришло время решительных действий'.
    'Ночь длинных ножей?' - поинтересовался я, осторожно выбираясь из постели.
    'Скорее, Варфоломеевская, - уточнил он. - Будем истреблять ересь. Очистим сей мир от космической заразы'.
    'Хорошо, уже одеваюсь'.
    'Жду в кабинете. Конец связи'.
    Когда через пару минут я вошёл в кабинет, Ладислав сидел во вращающемся кресле спиной к компьютеру и жонглировал двумя компакт-дисками. При моём появлении он широко ухмыльнулся и собирался что-то сказать, но я опередил его:
    - Ни слова про Радку. Мы сами решим, что нам делать.
    - Я догадываюсь о вашем решении, - заметил он. - И поддерживаю его.
    - Вот и хорошо, - усевшись на стул, произнёс я. - А теперь к делу. Всеволоду удалось вытянуть нужные файлы?
    - Да, - кивнул Ладислав. - Содержащаяся в них информация полностью подтверждает наши догадки. Девятнадцать месяцев назад, в конце позапрошлого года, над северной Атлантикой был обнаружен неизвестный аппарат, который на сверхзвуковой скорости летел в направлении Британских островов. Впрочем, более поздние расчёты показали, что этот аппарат держал курс скорее на север Галлии, но теперь это не имеет значения. Поскольку на опознавательные сигналы он не отвечал и вообще никак не реагировал на требование снизить скорость и изменить курс, было принято решение уничтожить его ракетами. Что ты возьмёшь с англичан!
    - Можно подумать, - заметил я, - что твои соплеменники действовали бы иначе.
    - Это уже другой вопрос, - уклончиво сказал Ладислав. - Так вот, уничтожить аппарат британцам не удалось, хотя они запустили добрую дюжину ракет. А когда началась массированная атака с участием целого крыла истребителей, объект попросту исчез с экранов всех радаров.
    - Ушёл в Туннель?
    - Именно так. Правда, этот манёвр был исполнен не очень удачно - при выходе из Туннеля аппарат потерпел аварию в Западных Карпатах, уже на территории Славянской Империи. Первыми на место катастрофы прибыли военные; находку сразу же засекретили, умело подстроив утечку ложной информации о якобы падении армейского вертолёта.
    - Кто-нибудь из экипажа уцелел? - спросил я.
    - Там был всего один человек; при аварии он нисколько не пострадал и сейчас жив-живёхонек. Его зовут Морис Огюстен Жан-Мари де Бельфор. Именует себя французом. Кстати, ты разговариваешь по-французски?
    - Hélas[1]. Даже не со словарём, а только с переводчиком.
    - Жаль. Я тоже.
    - Где сейчас этот Бельфор?
    - Уже полтора года 'гостит' в Чернобыльском центре. Его содержат как очень дорогого гостя под надёжной охраной в сверхсекретном подземном комплексе, где проводятся интересующие нас исследования.
    - А Бельфор у них в качестве консультанта?
    Ладислав поморщился:
    - Теперь от него мало проку. Оказывается, он всего-навсего богатый бездельник, сорвиголова, любитель прокатиться 'с ветерком', вроде тех парней на 'поршах' и 'феррари', которые убивают своё время, а подчас и самих себя, в бесконечных состязаниях.
    - Ага, понятно, - сказал я. - С той только разницей, что свою тачку он гонял не по грешной земле, а по космическим просторам.
    - Вот именно. И его корабль был спортивным гоночным челноком.
    На слове 'был' Ладислав сделал особое ударение. Я решил, что это неспроста, и уже открыл было рот для вопроса, но в следующий момент и сам понял, что произошло. Действительно, ларчик открывался просто. Если бы в мир, где люди едва лишь начали подниматься в воздух, попал реактивный сверхзвуковой лайнер, то за полтора года его, возможно, удалось бы отремонтировать - но уж никак не создать ему подобный. Другое дело, что такой анахронизм дал бы мощный толчок техническому прогрессу - и не только в области самолётостроения.
    - Стало быть, тогда взорвался не экспериментальный космический корабль нового поколения, а межзвёздный челнок из иного мира? Они всего лишь подлатали его и запустили, так?
    - Не 'всего лишь', а здорово подлатали, - вступился за своих соплеменников Ладислав. - Челноку сильно досталось при падении, многие системы вышли из строя, но уже через год с небольшим он был полностью в рабочем состоянии.
    - И при первой же попытке войти в Туннель распылился на атомы, - я вовсе не язвил, а просто констатировал факт.
    Ладислав хмыкнул и покачал головой:
    - В том-то и дело, что это был не первый его полёт. Я только задним числом сообразил, что он не мог быть первым, больно уж громко его рекламировали накануне, как будто заранее были уверены в успехе. Оказывается, до этого, в обстановке строжайшей секретности, состоялось целых семь испытательных полётов, причём один из них - до Ригеля. Во всех этих полётах принимал участие и Морис де Бельфор, его практический опыт пилота оказался весьма кстати - пожалуй, это единственное, в чём он более или менее хорошо разбирается. По его словам, за десять лет он исколесил Галактику вдоль и поперёк и знаёт её, как свои пять пальцев. Разумеется, он преувеличивал, к тому же это не совсем та Галактика, которую он знает, - но, как говорится, на безрыбье и рак рыба.
    - А почему корабль взорвался? - нетерпеливо спросил я.
    - По глупому стечению обстоятельств. Бельфор числился в предварительных списках экипажа как навигатор, его собирались легализовать, придумали хорошую легенду - но тут вмешался его величество случай. За три дня до 'первого', официального старта Бельфор свалился от острой двусторонней пневмонии. Если бы не это, сейчас бы он ходил в национальных героях, увенчанный лаврами первопроходца Галактики. Однако нелепая случайность спутала все карты, и в результате пятеро человек погибло, а Бельфор вновь оказался под замком.
    - Чёрт! - выругался я, раздражённый многословностью Ладислава. - Что же, в конце концов, произошло?
    - Плутоний, - коротко ответил он, а затем объяснил более подробно: - Никаких ядерных двигателей на корабле, ясное дело, не было, зато была малюсенькая такая атомная бомбочка. На этом настояло военное ведомство - дескать, а вдруг подвернутся враждебно настроенные инопланетяне. Системы безопасности корабля тотчас забили тревогу, предупреждая о наличии на борту радиоактивных материалов, но в отсутствие Бельфора никто не понял грозного смысла этого предупреждения, и вместо того, чтобы убрать бомбу, были отключены все датчики радиоактивности. А предстартовое сообщение компьютера, что он не может произвести проверку на присутствие радиоактивности, члены экипажа проигнорировали, так как знали, что датчики отключены.
    - Неужели Бельфор не предупредил их об опасности?
    - Тогда он лежал с высокой температурой, и с ним никто не советовался.
    - Нет, я имею в виду, почему он вообще не предупредил. Раньше, с самого начала.
    - Представь себе, забыл! Просто забыл - так он и сказал, когда узнал о случившемся. Он считал это само собой разумеющимся, такой же прописной истиной, как и то, что нельзя класть в кофе цианистый калий и наливать вместо молока синильную кислоту. Кое-кто, особенно из военных, полагает, что Бельфор умышленно скрыл этот факт, однако директор Чернобыльского центра, то бишь, бывший директор, уверен, что никакого злого умысла здесь не было. Он говорит, что такая расхлябанность вполне в духе Бельфора.
    - Ты разговаривал с директором?
    - Да, у нас состоялась основательная беседа. Пока ты разбирался со своими личными делами, я приступил к следующему этапу нашего плана. Дождавшись, когда в тюрьме объявят отбой, я похитил из камеры директора и завербовал его.
    - В каком смысле?
    - В самом прямом. Представился ему агентом британских спецслужб и предложил, в обмен на сотрудничество, политическое убежище и возможность работать по специальности. Он, между прочим, не только хороший администратор, но и талантливый физик, учёный с мировым именем.
    - И он так быстро согласился?
    - Скажем так: быстро сориентировался. Он очень умный человек и сразу понял, что путей к отступлению нет. Если раньше у него был шанс отделаться обвинением в служебной халатности и получить условный приговор, то теперь, после бегства из тюрьмы, ему светит 'вышка' за государственную измену, и тут уж никакая мировая известность его не спасёт.
    - А он не был... э-э... озадачен необычным способом своего бегства? - поинтересовался я, и это было не праздное любопытство: после своего чудесного освобождения хакер Всеволод, чтобы не сойти с ума, уверовал в существование некой виртуальной реальности; правда, так и не смог решить, какая из реальностей виртуальная - та, где он сидит в тюрьме, или та, в которой он на свободе.
    Ладислав усмехнулся и тряхнул головой:
    - Ну нет, дважды я на одни и те же грабли не наступаю. На этот раз всё прошло без сучка и задоринки - директор уснул в своей камере, а проснулся уже свободным человеком... Гм, относительно свободным. Сейчас он сидит взаперти и чертит план того самого сверхсекретного комплекса.
    - А что будет с ним потом?
    - Как это что? Поскольку он участвовал в проекте, то, согласно нашему плану, относится к категории persona non grata в этом мире. Я переправлю его в другой, менее развитый мир, суну ему в руки кейс, полный местной валюты, и отпущу на все четыре стороны. Пусть, если хочет, открывает теорию относительности и создаёт квантовую механику. - Ладислав небрежно махнул рукой. - Сейчас меня волнует другое. Нужно разобраться с этим секретным комплексом. После гибели корабля исследования не прекратились, хотя речь уже идёт не о межзвёздных полётах, а о вещах более приземлённых - альтернативные источники энергии, новое оружие... Опять Формирующие!
    - А достаточно ли информации для осуществления этих проектов?
    - Директор считает, что да. К работе с самого начала были привлечены лучшие из лучших, талантливейшие учёные и инженеры, теоретики и практики. У них был целый год, даже больше года, на изучение челнока, пока он находился в ремонте. Немало сведений было извлечено из бортового компьютера, к тому же остались кое-какие 'безделушки', вроде того же лучевого пистолета. К счастью, всё это - и предметы, и информация - из соображений государственной безопасности хранится в одном месте, совершенно недоступном с точки зрения простых смертных, абсолютно надёжном... Но мы проникнем в это осиное гнездо и уничтожим его!
    - Только чур без крови, - сказал я. - Достаточно уничтожить информацию, это резко затормозит исследования. Тогда мы сможем без лишней спешки приступить к депортации всех лиц, причастных к проекту... И кстати, не стоит забывать, что главная угроза исходит не отсюда.
    - Я только и думаю об этом, - хмуро проговорил Ладислав. - Вот, держи. - Он швырнул мне один из дисков. - Это твой.
    Я поймал его и осмотрел. На диске было написано кириллицей моё имя. Вернее сказать, нацарапано - тем характерным корявым почерком человека, который настолько привык к клавиатуре, что уже забыл, как правильно держать в руке карандаш.
    - Его можно есть? - спросил я.
    - Можно, но не нужно. Компакт ещё пригодится тебе в Чернобыльском центре. На случай, если мы разделимся, повторяю указания Всеволода: вставишь его в любой подключённый к сети компьютер, и программа запустится сама. После чего останется лишь следовать инструкциям на экране.
    - Значит, это не вирус? - Хоть я и профан в компьютерах, но всё же знаю, что вирус - такая подлая штука, которая действует исподтишка, обычно не афиширует себя и не выдаёт пользователю инструкций.
    - Не совсем вирус, - ответил Ладислав. - То есть, не только вирус. Всеволод на скорую руку состряпал программку, которая сначала поищет кое-какие данные, а уже потом запустит в систему вирус.
    - А что за данные? - поинтересовался я. - Ты знаешь, что нам нужно?
    - Кажется, знаю. Нам не помешали бы астронавигационные карты из родного мира Бельфора. Оттуда, откуда исходит угроза.
    Я посмотрел на Ладислава сначала с недоумением, а потом с уважением.
    - Чёрт возьми! А ведь ты дело говоришь! С помощью этих карт нам, возможно, удастся сузить диапазон поиска до ограниченного числа миров.
    - Вот об этом я и подумал, - скромно сказал Ладислав.

    * * *

    План секретного комплекса, начерченный слегка дрожащей рукой бывшего директора Чернобыльского центра, оказался, довольно точным. Нам пришлось лишь немного подкорректировать место выхода из Туннеля, и мы очутились в помещении главного поста службы безопасности сектора.
    Трое охранников в форме сидели за столом и увлечённо резались в карты, ещё двое дремали в креслах. Все пятеро были так поглощены своим занятием, что даже не заметили нашего появления, а в следующий момент они погрузились в блаженное забытье. Ладислав меня опередил - хотя мы договаривались, что я возьму их на себя.
    - Дружище, - укоризненно произнёс я. - Не надо самодеятельности. Если бы я вовремя не остановился, то впустую потратил бы заклятие.
    - Извини, Эрик, - сказал Ладислав. - Нервишки сдали.
    - В дальнейшем держи их в узде.
    - Хорошо.
    Двоих картёжников мы усадили на диван возле стены, а последнего, явно старшего, перетащили в кресло перед пультом с двумя десятками экранов слежения. Некоторые из них были темны, большинство показывало картинки освещённых, но пустых помещений, и лишь на четырёх я увидел людей.
    Несмотря на ночное время, кое-кто продолжал работать. В двух лабораториях находилось по одному человеку, на третьем экране двое мужчин и женщина устроили перерыв на поздний ужин (или ранний завтрак), а вот четвёртый показывал нашу главную цель - конференц-зал. Там было довольно много людей в белых халатах; в первый раз я насчитал их шестнадцать, во второй - семнадцать. Уследить за всеми сразу не представлялось возможным, поскольку человек восемь или девять метались из угла в угол, размахивали руками и о чём-то яростно спорили друг с другом. Совсем как дети...
    Я привёл в чувство охранника, внушив ему повиновение, и спросил:
    - Вы начальник смены?
    - Да, - покорно ответил он.
    - Сколько охранников на дежурстве?
    - Четырнадцать.
    - Включая вас?
    - Я пятнадцатый.
    От пятнадцати я отнял пять и получил десять.
    - Где остальные?
    - На своих постах или совершают обход.
    - Вызовите ближайшего, - приказал я.
    Начальник смены глянул на пульт и включил интерком:
    - Зайковский.
    Через несколько секунд тот лениво отозвался:
    - Га?
    - Зайди ко мне.
    - Ага, - ответил Зайковский таким тоном, будто делал своему шефу большое одолжение.
    Подобное проявление небрежности меня нисколько не удивило. Здесь, на самом нижнем уровне, глубоко под землёй, куда попасть без специального допуска абсолютно невозможно, служба безопасности выполняла чисто полицейские функции, поддерживая порядок среди персонала. А поскольку учёные - люди законопослушные, хоть и порой чересчур эмоциональные, то не было ничего странного в том, что охранники вконец распустились.
    Когда появился Зайковский, мы усыпили его и тоже посадили на диван.
    - Вызывайте следующего, - велел я начальнику.
    И так далее. Это было занятно, но довольно однообразно, и я облегчённо вздохнул, когда последний охранник уютно прикорнул в углу - места в креслах и на диване для него уже не хватило. Нам пришлось ещё немного подождать - ровно в три часа семь минут начальник смены должен был доложить диспетчерской, что всё в порядке; разумеется, он это сделал. Благо, из соображений секретности показания мониторов на верхних уровнях не дублировались; визуальная связь могла быть включена лишь в экстренных случаях. По словам директора, этого ещё ни разу не происходило, и для рядовых диспетчеров сверхсекретный подземный комплекс был всего лишь безымянным сектором М-47.
    Я приказал начальнику смены отключить внутреннюю сигнализацию и велел ему спать. Затем посмотрел на экраны и сказал Ладиславу:
    - Лаборатории семь, пятнадцать и двадцать четыре. Конференц-зал.
    - Он ближе всего, - сказал Ладислав, взглянув на свой план. - И всего нужнее. Пойдём.
    Мы надели белые халаты и вышли в пустой коридор. Я запер дверь и на всякий случай повесил отвлекающее заклятие, которое должно ненавязчиво внушить всякому проходящему мимо, что здесь люди заняты важным делом и лучше им не мешать.
    Никого не встретив по пути, мы без приключений добрались до нашей первой и главной цели - конференц-зала. Когда мы вошли в ярко освещённое помещение, находящиеся там люди не обратили на нас ровно никакого внимания. Лишь одна женщина рассеянно посмотрела в нашу сторону и тут же вернулась к спору со своим оппонентом - лысоватым мужчиной средних лет.
    - Учёные!... - пробормотал Ладислав. - Нам следовало бы нарядиться в форму британских десантников.
    Он громко засвистел.
    - Прошу внимания! Это ограбление.
    Шум в зале стих; наконец-то нас заметили. Один молодой человек отвлёкся от компьютера, повернулся к нам и с кислой миной произнёс:
    - Ребята, это совсем не смешно... И кстати, кто вы такие?
    - Да, действительно, - отозвался ещё кто-то.
    - Ну, наконец-то дошло! - сказал Ладислав, и мы дружно грохнули усыпляющими чарами.
    Все, кто стоял, повалились на пол, как подкошенные. Сидевшие мгновенно уснули в своих креслах.
    - Чисто сработано, - сказал я одобрительно и огляделся вокруг.
    Обилие самых разных компьютеров привело меня в замешательство. И хотя не имело принципиального значения, какой из них использовать, я всё же выбрал самый большой и самый красивый, с огромным плоским экраном. Ладислав был полностью согласен со мной:
    - Мне он тоже понравился.
    Я только хмыкнул в ответ, достал из кармана диск, вставил её в привод. Послышалось характерное шуршание, а спустя пару секунд появилось окошко с сообщением:

    'Щас. Гружу...'

    Потом:

    'Щас. Ищу...'

    - Программисты!... - фыркнул Ладислав. - Они как блатные. Когда разговаривают между собой, то кажется, что попал на 'малину'.
    Я не мог не согласиться с ним. Слышали бы вы, как Диана и Бренда обсуждают какие-то 'заморочки'...
    Прошло минут пять, новых сообщений не появлялось. Я уже забеспокоился и нажал клавишу ввода. Компьютер тут же запротестовал:

    'Мужик, ты чё?! Я ж для тебя стараюсь!
    Отвали, не мешай. Кончу - свистну.
    Ищу...'

    Я пожал плечами и повернулся к Ладиславу:
    - Боюсь, это затянется надолго.
    Он кивнул:
    - Тогда ты оставайся и жди, а я пойду дальше. Не будем зря время терять.
    - Хорошо, - согласился я. - Да, кстати. Эти два наших компакта одинаковые?
    - Судя по всему, да.
    - Тогда зачем на них имена?
    Ладислав пожал плечами:
    - Кто его знает? Но мне почему-то кажется, что если бы ты воспользовался моим диском, или я - твоим, то ничего бы у нас не получилось.
    - Это же бред!
    - Разумеется. Но пути компьютеров неисповедимы.
    Ухмыляясь, Ладислав вышел из зала, а я от нечего делать принялся переносить спящих учёных поближе к двери - чтобы потом сэкономить время.
    Когда я занимался четырнадцатым - а их всё же оказалось семнадцать, - прозвучало нечто похожее на 'па-па-па-пам-м' из Пятой симфонии Бетховена. Я бегом вернулся к компьютеру и вот что прочёл:

    'Подойди к любой другой машине
    и ткни любую клавишу'.

    Я ничего не понял, но решил следовать инструкции. Повинуясь какому-то неясному предчувствию, я остановил свой выбор не на стационарном настольном компьютере, а на скромном ноутбуке, и нажал клавишу пробела.

    'Щас. Качаю...'

    Ждать пришлось недолго, всего пару минут.

    'Уф-ф! Еле влезло.
    Теперь вскрой корпус...
    Выковыряй жёсткий диск...
    Осторожно, он хрупкий!...
    Усё!'

    Мне оставалось лишь подивиться изяществу решения и порадоваться, что предчувствие не обмануло меня. Для полноты счастья не хватало ещё рыться во внутренностях компьютера.
    Я выключил ноутбук, отсоединил его от сети и вернулся к первому компьютеру. На экране была изображена пробирка с копошащимися в ней весьма злобного вида тварями.

    'Выпускать зверушек?'

    Я связался с Ладиславом и рассказал ему, что произошло. Он ничуть не удивился.
    'Всеволод шутник, но, как и у всех программистов, у него извращённое чувство юмора. А ты, Эрик, молодец, что выбрал ноутбук'.
    'Да что там, мне просто повезло. А как твои успехи?'
    'Уже разобрался с теми шестерыми и перенёс их к лифту номер два. Сейчас перетаскиваю туда же охранников'.
    Я посмотрел на план.
    'Правильно. А мои спящие красавцы отправятся в лифте номер один... Ты уже проверил систему самоликвидации?'
    'Да, всё в порядке. На взрывчатку не поскупились. Рванёт так, что можно обойтись и без вирусов'.
    'Ну, не говори, - возразил я. - Всякое может случиться. Так что я выпускаю тварюг на свободу'.
    'Что ж, давай', - сказал Ладислав и отключился.
    Я подтвердил запрос на инфицирование системы. Вирус оказался достаточно откровенным и выдал сообщение:

    'Внедряюсь в сеть...
    Деактивирую защиту...
    Готово!'

    Я удовлетворённо потёр руки и направился к выходу под аккомпанемент хорового зубовного скрежета интенсивно работающих жёстких дисков. Я понятия не имел, что там вытворяет вирус Всеволода, но знал точно - что-то нехорошее. Когда я был маленьким, Диана часто рассказывала мне на ночь сказки, и уже тогда я твёрдо усвоил, что компьютерные вирусы - очень плохие ребята...
    Сверяясь с планом, я отыскал нужную дверь и бесцеремонно взломал замок. За дверью была небольшая прихожая, справа - кухня, слева - маленькая гостиная, а дальше - спальня.
    Я повернул налево, пересёк гостиную, вошёл в спальню и включил свет. Лежавший на широкой кровати тёмноволосый мужчина лет тридцати что-то недовольно проворчал, перевернулся на бок и, уткнувшись лицом в подушку, продолжал спать.
    - Гм... Кхе! - прокашлялся я и, не придумав ничего лучшего, хлопнул в ладоши.
    Это возымело желаемый эффект. Мужчина вновь перевернулся, раскрыл глаза, сонно посмотрел на меня, потом на часы, потом опять на меня и снова на часы. Взгляд его стал более осмысленным, а в глазах промелькнула искорка понимания.
    - Merde[2]! - с отвращением произнёс он. И уже по-словенски: - Ты новенький, что ли?
    - Я...
    - Так заруби себе на носу: мальчиками я не интересуюсь. Я стопроцентный 'натурал'.
    - Я... э-э... - Слова застряли у меня в горле. Чего-чего, а такого приёма я не ожидал.
    - Ты, верно, считаешь себя неотразимым, - по-своему истолковал моё смущение француз. - Ты и вправду хорошенький, но не в моём вкусе.
    - Да не затем я пришёл! - обалдев от этого дурацкого препирательства, воскликнул я. - И я тоже 'натурал', - добавил ни с того, ни с сего, будто оправдываясь. - Я пришёл, чтобы забрать вас отсюда.
    Наконец-то Бельфора проняло. Скорее, на него подействовали не мои слова, а мой чудовищный акцент. Точно подброшенный пружиной, он вскочил с кровати и уставился на меня. Глаза его загорелись.
    - Do you speak English?[3]
    - Yes, I do, - с облегчением ответил я; этим языком я владел гораздо лучше, чем словенским, даже знал несколько его разновидностей. А для внесения полной ясности предупредил: - I'm sorry, je ne parle pas français[4].
    - Ничего, я неплохо владею английским. - В самом деле, говорил он достаточно бегло. - Но, боюсь, это не тот английский, к которому вы привыкли.
    - Тем не менее, я без труда понимаю вас, - сказал я, и не только из вежливости. К моему удивлению, его речь была довольно близка к англо-американскому языку конца XX - первой половины ХXI веков подгруппы миров Земли Королевы Виктории. (О более позднем периоде говорить не стоило, поскольку ещё ни один из известных миров этого типа не 'дотягивал' до 2050 года без глобальных катастроф военного, техногенного, экологического или демографического характера. Похоже, что родной мир Бельфора миновала чаша сия; он развивался поступательно, без серьёзных потрясений, а повсеместное распространение звукозаписывающих устройств не просто замедлило эволюцию произношения, а фактически полностью затормозило её.) - Между прочим, вам не мешало бы одеться, monsieur de Belfort. Я действительно 'натурал', и меня не привлекает вид голых мужчин.
    Бельфор ухмыльнулся, присел на край кровати и взял брюки.
    - Вы британец? - спросил он.
    - Можно сказать, что да. На три четверти. Отчасти я валлиец, отчасти ирландец, а оставшаяся четвертушка греко-италского происхождения.
    - Гремучая это смесь, итальянец в ирландце. Знавал я одного такого, отчаянный сорвиголова. - Бельфор принялся натягивать носки. - Вы, наверное, секретный агент?... Впрочем, нет, это глупо. С вашим произношением вы бы сразу засыпались. Вы диверсант?
    - В некотором роде, - помявшись, ответил я.
    - В каком же?
    - Если я скажу правду, вы просто не поверите.
    Он покачал головой:
    - Ошибаетесь, теперь я готов поверить во что угодно. Раньше я не верил в существование параллельных миров, будь они прокляты, но вот... Короче, я не удивлюсь, даже если окажется, что вы явились прямиком из преисподней.
    - Вообще-то я из Царства Света.
    Бельфор пристально поглядел на меня:
    - Как вас зовут?
    - Эрик.
    - А дальше?
    - Пендрагон. В переводе это значит 'голова дракона'. А символ нашего рода - красный дракон.
    Несколько секунд Бельфор напряжённо размышлял.
    - Гм, красный дракон. Что-то очень знакомое... Впрочем, в детстве я обожал мультики про драконов - и про зелёных, и про красных, и даже про голубых. - Он застегнул рубашку, поднялся и заправил её в брюки. - Итак, ближе к делу. Что вы собираетесь делать, Эрик Пендрагон?
    - Прежде всего, освободить вас.
    - Чтобы потом ваше правительство замкнуло меня точно в такой же клетке? Спасибо, мне и здесь хорошо... в смысле, плохо. Только не уверяйте меня, что британские власти будут обращаться со мной лучше.
    - Я не работаю на правительство.
    - А на кого же?
    - На себя.
    - Вот как! У вас своя организация?
    - В некотором роде.
    Бельфор с сомнением покачал головой:
    - Не нравятся мне эти ваши 'в некотором роде'. И если на то пошло, я предпочитаю быть собственностью правительства, нежели частного лица или компании. Сейчас, по крайней мере, у меня есть кое-какие права.
    - Вы не будете ничьей собственностью, - как можно убедительнее проговорил я. - Вы получите свободу.
    Бельфор сделался подозрительным:
    - Так-таки и свободу?
    - Обещаю.
    - А что в замен?
    Что ж, резонный вопрос.
    - А взамен... Когда я найду ваш родной мир и верну вас туда, надеюсь, из чувства признательности за эту услугу вы поможете мне освоиться в нём.
    Тут я попал в точку. Бельфор вздрогнул, а в его глазах, даже вопреки его воле, засветилась надежда.
    - Вы шутите?!
    - Нисколько. Меня заинтересовал ваш мир, и я найду его во что бы то ни стало. В любом случае, - я решил воспользоваться замешательством собеседника и взять быка за рога, - верите вы мне или нет, выбирать вам не приходится. Если вы не пойдёте со мной, можете считать себя покойником.
    - Ого! Это угроза?
    - Нет, лишь констатация факта. Вскоре весь этот сектор прекратит своё существование. Он будет взорван.
    - Почему?
    - Потому что я так решил, - внушительно ответил я. - В конце концов, я же диверсант. А что за диверсия без взрыва? Сами подумайте.
    Этот аргумент произвёл на Бельфора сильное впечатление. Он заторопился и даже решил ничего с собой не брать, хотя я предлагал прихватить личные вещи. На что Бельфор ответил:
    - Здесь ничего моего нет. Всё моё, вплоть до белья, забрали для изучения. Поначалу они изучали и меня, но не обнаружили ничего интересного, разве что выделили из моей крови неизвестные здешней медицине антитела и получили несколько новых сывороток. Просто удивительно, что в двух вселенных живут совершенно одинаковые люди!
    - А вы сразу поняли, что попали в другой мир? - спросил я.
    Мы как раз вышли из квартиры-тюрьмы Бельфора и зашагали по коридору.
    - Нет, - признался он, - далеко не сразу. Когда мой челнок вышвырнуло из овердрайва и бортовой компьютер пожаловался, что не может определить местонахождение, я было подумал, что меня занесло куда-то к чёрту на рога, за тридевять галактик, и проклял тот день, когда загорелся идеей совершить 'прыжок самурая'... Гм, я до сих пор его проклинаю.
    - А что за 'прыжок самурая'?
    - Ну... Можно сказать, это один из способов самоубийства, доступный только очень богатым... дуракам. Представьте себе, что вы спрыгиваете на насыпь с поезда, мчащегося со скоростью сто пятьдесят миль в час...
    - Ага! - сообразил я. - То есть, вы отшвартовались от несущего корабля на сверхсветовой скорости?
    Бельфор недоуменно посмотрел на меня:
    - Если вы знали, зачем спрашивали?
    - Я этого не знал, - сказал я. - Просто догадался.
    Действительно, догадаться было нетрудно. У нас это называлось не так драматично - уходить в отрыв. Когда несколько человек вместе движутся в Туннеле, ведущим является только один, а остальные пассивно следуют за ним. Если же кто-то захочет продолжить путь самостоятельно (например, поменял свои планы или спешит), он волен уйти в отрыв, правда, лишь немногие так поступают. Нельзя сказать, что это смертельно опасно (хотя бывают случаи со смертельным исходом), но чревато непредсказуемыми последствиями.
    - 'Прыжок самурая' очень опасен, - после паузы продолжал Бельфор. - Впервые его совершил лет четыреста назад один японец во славу своего императора, отсюда и такое название. Существует даже клуб звёздных самураев; чтобы вступить в его ряды, нужно иметь на своём счету хотя бы один прыжок.
    - Понимаю, - сказал я. - Вам захотелось стать самураем. Звёздным самураем.
    Бельфор отрицательно покачал головой:
    - Вовсе нет, я и до того был самураем. За мной уже числился один успешный прыжок. Девять человек из десяти этим и ограничиваются, во второй раз не испытывают судьбу, но я хотел доказать себе, что ничем не хуже Звёздного Рика или Сорвиголовы Макартура. - Он фыркнул. - Вот дурак! Можно подумать, это их главная заслуга - что они прыгают, как кузнечики. В первую очередь, Рик знаменитый исследователь космоса, Макартур известный учёный, а я... я просто плэйбой, бесящийся от жира сынок богатого папочки.
    Я подумал, что Бельфор далеко не так прост, как расписывал его Ладислав со слов бывшего директора центра. Возможно, года полтора назад он был более легкомысленным, но переделка, в которую он попал, без сомнений, заставила его поумнеть.
    - А кто ваш отец? - поинтересовался я.
    - Первый вице-президент компании 'Рено', - ответил Бельфор и, очевидно, процитировал рекламный слоган: - 'Мы делаем всё - от детских колясок до трансгалактических лайнеров'.
    - Неплохо, - сказал я.
    Мы остановились возле дверей конференц-зала.
    - Осторожно, - предупредил меня Бельфор. - Здесь работают даже по ночам.
    - Знаю, - произнёс я, открыл дверь и вошёл внутрь.
    Бельфор последовал за мной. При виде лежащих на полу людей у него отвисла челюсть.
    - Mon Dieu![5] - в ужасе воскликнул он. - Вы убили их?!
    - А вам-то что? - равнодушно спросил я.
    - Они... многие из них были славными ребятами. Они ни в чём не виноваты... они просто выполняли свою работу.
    Я постарался придать своему лицу циничное выражение.
    - Что поделаешь. Лес рубят - щепки летят.
    - Ущербная философия убийцы, - промолвил Бельфор, глядя на меня с откровенной враждебностью; всё его расположение ко мне мигом улетучилось. - Люди для вас - щепки.
    Я тепло улыбнулся ему:
    - Не переживайте, все эти люди живы. Они просто спят.
    В подтверждение моих слов (и не без моего воздействия) один учёный пошевелился во сне и тихо захрапел.
    Приникший было Бельфор воспрянул духом.
    - Усыпляющий газ? - Он потянул носом чистый воздух. - М-да, вентиляция здесь отменная.
    - Ладно, - сказал я. - Теперь помогите перенести этих славных ребят к лифту.
    - Зачем? Их вы тоже похищаете?
    - Нет, я спасаю их. Разве вы забыли, что сектор будет взорван?
    - Ах да, действительно...
    Мы принялись за работу. По ходу дела я связался с Ладиславом и узнал от него, что своих подопечных он уже погрузил в лифт номер два, а сейчас находится в помещении, где полно всякой всячины из иного мира, уцелевшей после гибели челнока, и отбирает самое ценное.
    - Кстати, - сказал Бельфор, когда мы переносили восьмого учёного. - В других лабораториях тоже могут быть люди... А ещё есть охранники.
    - Ими занимается мой напарник, - ответил я.
    - Чёрт побери! В самом деле! Не могли же вы действовать в одиночку.
    - Мог, - возразил я. - Но решил подстраховаться. Между прочим, что бы вы хотели вернуть из своих вещей?
    - Бритву, - не колеблясь ответил он. - Я никак не могу привыкнуть к здешним топорным приборам.
    - То-то я и гляжу, что у вас щетина. Опишите, как эта бритва выглядит.
    Бельфор описал. Затем я спросил:
    - Ещё что?
    - Ну... пожалуй, мой покетбук.
    - Ваша любимая книга?
    - Что?... А-а. Нет, не совсем. Это карманный компьютер, блокнот, коммуникатор, телеприёмник, видеоплеер и ещё много чего. В частности, там записано свыше двух тысяч популярных романов.
    - Сила! - восхищённо сказал я.
    Бельфор хмыкнул:
    - Самая заурядная вещица... в моём мире. Но здесь, конечно, это сила. Лично я могу понять Сашка - он не устоял перед соблазном.
    - Кто такой Сашко?
    - Самый главный начальник... бывший. Недавно его арестовали. Оказывается, он тихонько прикарманил мой лучевой пистолет и покетбук, а потом инсценировал в своём кабинете ограбление. Покетбук нашли во время обыска у него дома, а лучевик, насколько мне известно, до сих пор ищут.
    Я рассмеялся и попросил описать внешний вид покетбука. Затем снова связался с Ладиславом и узнал, что оба предмета - и бритва, и покетбук - уже находятся в его коллекции.
    Наконец мы перенесли последнего спящего. Все семнадцать человек были сложены штабелем в лифте номер один, благо кабина была просторной, и места хватило с избытком.
    Я сделал ещё одну ходку и забрал ноутбук, на диске которого (если, конечно, Всеволод ничего не напутал) должна содержаться важная для дальнейших поисков информация. Вернувшись, я предложил Бельфору войти в лифт.
    Тот переступил с ноги на ногу и в нерешительности произнёс:
    - А как же бритва и покетбук?
    - Ими займётся мой напарник. Мы держим постоянную связь, и он всё слышал.
    - Ага... - сказал Бельфор и втиснулся в кабину.
    Я велел Ладиславу отправить лифт номер два. Получив подтверждение, я для верности подождал пятнадцать секунд и нажал кнопку подъёма. Дверь закрылась, и лифт начал двигаться вверх, плавно набирая скорость. По информации, полученной нами от директора центра, подъём на следующий уровень занимает от шести минут двадцати до шести минут тридцати пяти секунд в зависимости от нагрузки.
    - Проклятье! - вдруг всполошился Бельфор и затравлено оглянулся вокруг, словно замкнутый в клетке зверь. - Наверху нас будут поджидать вооружённые до зубов охранники! И это только первый уровень!... Как вы собираетесь бежать?
    - Так же, как и попал сюда, - флегматично ответил я. - Не волнуйтесь, мой план безупречен. Сумел же я попасть сюда.
    - Гм, действительно...
    - Да, кстати, вы не закончили свой рассказ, - напомнил я, чтобы отвлечь его от мыслей о предстоящей встрече с охраной. Кроме того, мне было интересно. - Вы вышли из Тунне... то есть, вас вышвырнуло из овердрайва, и бортовой компьютер пожаловался, что не может определить координаты. А что было дальше?
    - Потом оказалось, что я не совсем верно понял сообщение компьютера. Если бы меня занесло за тридевять галактик, он бы просто заявил, что нет ориентиров для определения местонахождения... Но ориентиры-то были! Всё дело в том, как определяются координаты. Компьютер 'хватает' десять самых ярких звёзд и в первом грубом приближении отмечает все места на карте Галактики, где хоть четыре из них расположены подобным образом - ведь даже на самых детальных картах обозначены далеко не все звёзды. Затем идёт второе приближение, производится перерасчёт с учётом расстояния на видимое, а не действительное расположение звёзд, карты накладываются на панораму звёздного неба, опять перерасчёт - и так далее. Обычно требуется десять-пятнадцать шагов, но иногда приходится начинать с самого начала - если компьютер неудачно выбирает ориентиры. В моём случае компьютер считал по новому раз семь или восемь, и всякий раз получалось одно и то же. Сектор определялся однозначно, далёкие звёзды накладывались друг на друга идеально, а вот с ближайшими творилось чёрт-те что - никак не удавалось совместить их видимое изображение с картографическим.
    - Оно и понятно, - заметил я. - Чем дальше звёзды, тем меньший угол смещения. Таким образом, компьютер приблизительно знал местоположение челнока, но точно определить не мог.
    - Вот именно, - кивнул Бельфор. - Боюсь, я был недалёк от того, чтобы сойти с ума - как тот географ древности, который не смог отыскать на карте Земли Берингов пролив. В конце концов я совсем обалдел и включил блок эвристического анализа. В качестве наиболее вероятного допущения, компьютер предположил, что челнок провёл в режиме овердрайва длительное время и, таким образом, звёзды изменили своё расположение. Произведя необходимые расчёты, он выдал результат - тысяча двести лет - правда, с невысокой точностью, почти пять процентов, и со знаком минус!
    - То есть получалось, что вы вернулись в прошлое.
    - То-то и оно. Я, конечно, не поверил... А потом поверил - когда увидел Землю. Я был в таком шоковом состоянии, что совершил непростительную ошибку и сразу пошёл на снижение. Сначала нужно было наладить связь с наземными службами, но я как-то не сообразил. А когда меня атаковали, было уже поздно, счёт шёл на секунды.
    - Как скоро вы поняли, что попали в иной мир?
    - Довольно быстро. Гораздо раньше, чем мои тюремщики. Когда они убедились, что у меня нет ни рог, ни копыт, и что я сносно разговариваю по-английски, то пришли к выводу, что я прибыл из будущего.
    - И первым делом пожелали узнать, что готовит им день грядущий?
    Бельфор утвердительно кивнул:
    - Так оно и было. Меня засыпали кучей вопросов, и мои ответы повергли учёных мужей в недоумение. Одни считали, что я вожу их за нос, другие - что я просто невежда. Но я не невежда. Я образованный землянин и хорошо знаю историю родной планеты с древних времён. Британская Империя у нас начала распадаться в конце восемнадцатого века, с образованием США, а окончательно рухнула в двадцатом, после Второй Мировой Войны. У нас никогда не было Священной Славянской Империи, а была только Российская, и Киев никогда не был её столицей... Впрочем, многие русские убеждены, что когда-то он был их столицей - в домонгольский период, но Киевская Русь и Россия отнюдь не одно и то же. Вот здесь-то наши миры и разошлись в своём развитии. У нас Киев пал, у вас же князь Данила отстоял его и защитил Русь от татаро-монгольского нашествия, а двести лет спустя Юрий Великий положил начало образованию Славянской Империи. В моём мире славяне - это не единый народ, а группа родственных наций, как, скажем, в вашем - германцы. К примеру, саксонцы и баварцы у нас одной национальности - немцы... Наверное, для вас это звучит дико?
    - Почему же, - сказал я. - Наоборот, всё логично. Существование мощного славянского государства помешало немцам объединиться. Так уж получилось, так распорядилась история. C'est la vie, c'est l'histoire.[6]
    Бельфор уставился на меня круглыми от изумления глазами. Он молчал чуть ли не минуту, затем потрясённо проговорил:
    - Чтоб я сдох!... Ещё раньше вы сказали: 'je ne parle pas français'... Но ведь в вашем... здесь нет Франции и французского языка, здесь есть Галлия и галльский язык!...
    Я улыбнулся ему:
    - Правду сказать, я был разочарован вашей реакцией.
    - Тогда я ещё не проснулся... Чёрт возьми, кто вы такой?!
    - Я Эрик Пендрагон, - ответил я. - Колдун из Царства Света.
    Лифт замедлил ход и остановился. Фиксаторы закрепили его положение. Однако дверь не открывалась.
    - Они заклинили дверь! - воскликнул Бельфор. - Стягивают силы.
    Я покачал головой:
    - Нет, это я заклинил дверь.
    - Но зачем?
    - Сейчас увидите. - И я мысленно скомандовал Ладиславу: 'Начинай!'
    Пронзительно взвыла сирена. Бельфор подпрыгнул, как ужаленный.
    - Всё нормально, - успокоил я его. - Это входит в наши планы. Сработала система аварийного предупреждения. Сейчас все шахты лифтов перекрываются бетонными плитами, чтобы от взрыва сектора не пострадали другие объекты. В частности, мы с вами.
    - П-предусмотрительно! - пробормотал Бельфор.
    Пол под нами вздрогнул. Я был начеку, готовый спасти хотя бы тех людей, которые находились со мной в лифте. К счастью, бетон выдержал, огненное море не вырвалось наружу. 'Готово, - сообщил мне Ладислав. - Я уже дома'.
    Тогда я взял Бельфора за руку и шагнул в Туннель. А спустя пару секунд мы оказались в полутёмной гостиной квартиры Ладислава.
    Бельфор отпрянул от меня, огляделся вокруг, протёр глаза и опять огляделся.
    - К-как у в-вас п-пол-луч-чил-лось? - он заикался скорее не от испуга, а от слишком напряжённой работы мысли.
    - А вы поверите, если я скажу, что у меня в кармане телепортёр?
    Подумав немного, Бельфор решительно покачал головой:
    - Не поверю.
    - Почему?
    - Теперь я верю в то, что вы сказали раньше. Вы - колдун из Царства Света!

    Глава 9
    Кевин

    В полпятого по местному времени пассажирский автокар с эмблемой дамогранского космопорта остановился возле серебристого красавца, гордо распростёршего крылья над взлётной полосой. Сопровождавший меня служащий, судя по манерам - отставной офицер флота, не скрывал своего восхищения.
    - Замечательная у вас машина, кэп. Это, скорее, не челнок, а небольшая яхта.
    - Челнок и есть маленькая яхта, - заметил я, выбираясь из автокара. - Впрочем, снаружи он кажется больше из-за особенностей конструкции.
    Вышедший вслед за мной служащий согласно кивнул:
    - С точки зрения занимаемого места действительно неэкономно. Зато как смотрится - глаз не отвести! И аэродинамические характеристики у него, должно быть, отменные.
    - По высшему разряду.
    - Вы любите летать в атмосфере?
    - Да. В этом есть своя прелесть. Конечно, ничто не может сравниться с овердрайвом, но иногда неплохо промчаться на огромной скорости над самой землёй, едва не задевая брюхом макушки деревьев. Это приятно щекочет нервы.
    - Роскошь... - тоскливо вздохнул бывший астронавт. - Ну что ж, командор, вот вы и на месте. Попутных вам ветров на звёздной дороге.
    - Спасибо, - просто сказал я. Ответить ему, как 'наземнику', я не решился - ещё обидится; а встречное пожелание одолеть все бури на своём пути могло быть воспринято отставным офицером, как насмешка.
    Служащий вернулся в автокар, ещё раз смерил взглядом мой челнок и направился к маячившему вдалеке громадному зданию астровокзала.
    Где-то с минуту я смотрел ему вслед, затем поднялся по трапу и вошёл в тамбур. Наглухо задраив за собой люк, я крикнул:
    - Эй, Дженни! Ты не спишь?
    Дверь одной из двух жилых кают приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Дженнифер. Её лицо выражало волнение.
    - Где уж там спать, - сказала она. - Челнок всё время тягали с места на место, к тому же я страшно боялась обыска.
    - И напрасно. Во-первых, дамогранцам плевать на транзит, а во-вторых, никто, кроме меня, не смог бы открыть люк.
    Дженнифер вышла из каюты, поправляя слегка помятое платье.
    - Ну как? - спросила она. - Получилось?
    - Без проблем. Девица из паспортного контроля всё устроила.
    - А не проболтается?
    - Риск, конечно, есть, но небольшой. Она отхватила изрядный куш и вряд ли захочет расстаться с ним.
    - А как же видеокамеры?
    Я ухмыльнулся:
    - По чистой случайности записи испортились. В общем, не беспокойся, всё замётано.
    Дженнифер подступила ко мне вплотную и поцеловала меня в губы.
    - Хорошо, будем надеяться, что это сработает. Кстати, когда взлёт?
    - Минут через двадцать пять. Пошли в рубку.
    Штурманская рубка располагалась в носовой части челнока и свободно вмещала двух человек - правда, третьему в ней было бы уже тесно. На пороге Дженнифер в нерешительности остановилась.
    - Кевин! Здесь стены прозрачные.
    - Только с одной стороны. Не бойся, никто тебя не увидит. - Я сел в капитанское кресло, включил главный терминал бортового компьютера и указал на место второго пилота: - Присаживайся, в ногах правды нет.
    Дженнифер удобно устроилась в кресле, с интересом огляделась вокруг, затем посмотрела на меня и, улыбаясь, произнесла:
    - А знаешь, милый, в этой форме ты просто неотразим.
    - Знаю, дорогая, - сказал я. - А теперь, пожалуйста, помолчи минутку.
    Компьютер закончил проверку всех систем корабля и доложил об их исправном функционировании. Я включил коммуникатор.
    - 'Красный дракон' вызывает Центр управления. Говорит командор Макартур. Подтвердите приём.
    Спустя несколько секунд мне ответил мужской голос:
    - Центр управления на связи. Приём подтверждаю. Как дела, 'Красный дракон'?
    - Сообщаю о готовности к старту.
    - Сообщение принято. Взлёт состоится согласно расписанию. Ждите дальнейших указаний. Конец связи.
    Я переключил коммуникатор в режим ожидания и повернулся к Дженнифер.
    - Всё, можешь говорить.
    - А диспетчеру не покажется подозрительным, что ты не включил изображение.
    - Нет, так принято. Это тебе не светский разговор. В данном случае от визуальной связи нет никакого проку, она бы лишь отвлекала внимание пилота и диспетчера.
    - Понятно. А когда нас переправят на стартовую площадку?
    - Мы уже на месте. Это взлётная полоса.
    Дженнифер восторженно ахнула:
    - Да что ты говоришь?!
    Я усмехнулся:
    - А ты думала, мы взлетим на гравитационной подушке? Как настоящий богатый сноб, я готов заплатить огромный экологический сбор, лишь бы прокатиться с ветерком. Неужели ты никогда не летала на реактивной тяге?
    - Нет, никогда. На Нью-Алабаме это запрещено.
    - Что ж, тогда привыкай к разнообразию мира. И постепенно вживайся в роль племянницы удачливого космического пирата.
    На лице Дженнифер отразилось удивление:
    - О чём ты?
    Я достал из кармана паспорт и передал ей:
    - Вот, познакомься со своей новой личностью.
    Дженнифер озадаченно посмотрела на обложку с моим фамильным гербом, хмыкнула и раскрыла паспорт.
    - Так это же моя фотография!
    - Естественно.
    - Что за странный язык! Я не понимаю, что здесь написано.
    - Ну хоть имя прочесть можешь?
    - Да, Дженнифер Макартур.
    - Вот и чудненько. А на пятой странице, между прочим, английский перевод. Нашла?
    - Ага... 'Данный документ является удостоверением личности гражданина Земли Артура и действителен во всей Вселенной без ограничений во времени и пространстве...' - Ньюалабамское произношение Дженнифер было таким ужасающим, что я невольно поморщился. Заметив это, она принялась листать паспорт, пока не нашла итальянский перевод. - Так... 'Настоящим подтверждается, что владелец данного паспорта находится под защитой и покровительством законов Земли Артура и пользуется всеми правами...' Что за чепуха?!
    - Это не чепуха, а твой новый паспорт. Отныне ты Дженнифер Макартур, моя двоюродная сестра. Думаю, так будет лучше. А что касается мисс Карпентер или миссис Купер, то пусть её ищут где-нибудь в другом месте.
    Дженнифер вернулась к первой странице и ещё раз посмотрела на свою фотографию.
    - Паспорт фальшивый?
    - Не более, чем мой.
    - А твой настоящий?
    Я пожал плечами:
    - Это чисто умозрительный вопрос. Земля Артура действительно существует, я с неё родом, никакая другая планета на меня претензий не предъявляет, так что мой паспорт признают если не де-юре, то де-факто.
    - А как насчёт меня?
    - Пока ты со мной, тебе нечего волноваться. Говори всем, что ты моя кузина, лишь недавно покинула Землю Артура...
    - Но ведь я ничего не знаю о ней, - запротестовала Дженнифер. - Даже не умею разговаривать на вашем языке. Кстати, как он хоть называется?
    - Валлийский.
    - Валлийский? - повторила она. - Если не ошибаюсь, валлийцы - жители Уэльса.
    - Не ошибаешься.
    - А Уэльс - часть Англии.
    - Спорное утверждение, но возражать не стану.
    - Тогда я ничего не понимаю. Откуда взялся валлийский язык, если в Уэльсе разговаривают по-английски?
    - Так было далеко не всегда. Впрочем, чтобы избежать подробных объяснений, я говорю знакомым, что мой родной язык ирландский. Отчасти это верно, ведь по крови я больше ирландец и шотландец, чем валлиец.
    Дженнифер вздохнула:
    - Час от часу не легче. А вдруг мне подвернётся ирландец, который разговаривает по-ирландски, что тогда?
    - Притворись глухонемой.
    - А если без шуток?
    - Я научу тебя нескольким расхожим фразам, которые наш ирландец поймёт с большим трудом. Это отобьёт у него охоту общаться с тобой на родном языке. Коронным номером будет: 'Повторите, пожалуйста, ещё раз. У вас такое странное произношение, что я ничего не разберу'.
    Мы оба рассмеялись.
    - Ну ладно, - сказала Дженнифер. - Это ещё полбеды. А что делать, если меня станут расспрашивать о Земле Артура?
    - Отвечай уклончиво. Скрытничай. Лги - но так, чтобы сразу было ясно, что ты лжёшь. К этому вопросу мы ещё вернёмся. Главное, ты должна твёрдо усвоить, что мы с тобой двоюродные брат и сестра, а твоего отца зовут Брендон.
    - Почему именно Брендон?
    - Потому что так зовут младшего брата моего отца. В таких деталях лучше по возможности ближе придерживаться истины.
    Дженнифер задумчиво кивнула:
    - Тут ты прав... Но мне не нравится твоя идея насчёт нашего родства.
    - С какой стати? - удивился я. - По-моему, это очень удобно для нас.
    - Да, чертовски удобно. Особенно для тебя.
    - Прости, не понял.
    Она пристально посмотрела мне в глаза:
    - А что тут понимать, Кевин! Ты любишь меня какой-то странной любовью. Я не рискну назвать это извращением, но всё же есть что-то нездоровое в твоём маниакальном стремлении видеть в женщине, с которой ты спишь, сестру.
    Я покраснел и, чтобы немного разрядить обстановку, врубил реактивные турбины. С хвостовой части челнока послышался слабый свист.
    - Дженни, пристегни ремни. Я не буду включать противоперегрузочные устройства.
    Она выполнила моё распоряжение.
    - Звукоизоляция тоже не работает?
    - Работает, но в режиме частичного подавления. Полная звукоизоляция и гравитационные компенсаторы лишают ощущения настоящего полёта. Впрочем, не бойся - в экстремальных ситуациях все системы безопасности включаются автоматически.
    - Я не боюсь, - ответила Дженнифер, внимательно разглядывая небольшую фотографию на консоли. - Это одна из твоих прежних 'сестричек'? Или та самая двадцатилетняя любовь?
    Я отрицательно покачал головой:
    - Вот и не угадала. Это моя тридцатипятилетняя любовь. Её зовут Дана, и она моя мать. Красивая, правда?
    - Очень красивая. И очень молоденькая. Такой она была в юности?
    - Она и сейчас выглядит не намного старше.
    Дженнифер улыбнулась:
    - Вижу, ты сильно любишь её.
    Я кивнул:
    - Это у меня наследственное.
    - Что?
    - Гипертрофированная сыновняя любовь. В нашем роду сыновья, как правило, слишком сильно любят своих матерей.
    - Разве это плохо?
    - Скажем так: не всегда хорошо. Взять, к примеру, Александра, старшего брата моего отца... - Тут я осёкся, изумлённый своей откровенностью.
    - Так что же Александр? - нетерпеливо спросила Дженнифер.
    Я вздохнул. Было уже поздно идти на попятную.
    - Это неприятная история. Когда мой отец родился, Александр страшно ревновал к нему мать и даже пытался убить его.
    - Ты не шутишь?!
    - Нисколько.
    - М-да, хороша семейка. Ты тоже враждуешь с братьями?
    - Слава Богу, нет. Мы довольно дружны.
    - Их много?
    - Четверо. Шон, Артур, Марвин и Дункан.
    - Чудесный букет ирландских имён!
    - Скорее, шотландских. А вообще, кельтских.
    - Сёстры у тебя есть?
    - Навалом.
    - Это сколько?
    - Шестеро, не считая Пенелопы.
    - А почему 'не считая'?
    - Потому что она моя сводная сестра.
    - Гм... Судя по твоему тону, ты её недолюбливаешь.
    - На то есть причины, - сухо произнёс я.
    - Какие?
    Я не знал, что ответить, но если бы и нашёлся, то всё равно не успел бы, так как в этот момент ожил коммуникатор:
    - Центр управления вызывает 'Красного дракона'. Командор Макартур, подтвердите приём.
    Голос был мужской, но не тот, что в предыдущий раз, более твёрдый, с властными нотками. Я сделал Дженнифер знак молчать и включил обратную связь:
    - 'Красный дракон' Центру управления. Приём подтверждаю.
    - Говорит старший дежурный диспетчер космопорта. Я буду лично координировать ваш полёт в локальном пространстве Дамограна.
    - Весьма польщён, док. Чему я обязан столь высокой честью?
    - Вашей скандальной репутации.
    - Уверяю вас, слухи о моих подвигах сильно преувеличены.
    - В этом я не сомневаюсь, но нелишне будет подстраховаться. Почему вы так рано запустили двигатели?
    - Пусть разогреваются.
    - Что ещё за глупости!
    - Выключить, док?
    - Да ну вас! Можете взлетать.
    - Прямо сейчас?
    - Да.
    - А как же график...
    - Чёрт с ним, с графиком. Специально для вас освобождён такой широкий коридор, как будто должна пролететь целая бригада.
    - Ну вы даёте, ребята! - сказал я. - Стоило ли так утруждать себя? Кстати, я до сих пор не получил схемы вашего хвалённого коридора.
    - И не получите. До выхода из сферы притяжения планеты вы будете следовать моим указаниям.
    В этот момент я мысленно проклял созданную мной самим сеть межзвёздной связи, благодаря которой обо мне знали во всех респектабельных космопортах Галактики и боялись моего появления, как бубонной чумы.
    - Хорошая шутка, - язвительно произнёс я. - Уже можно смеяться?
    - Это не шутка, господин Макартур. Начальник порта поручил мне позаботиться о безопасности...
    - Засуньте свою безопасность... - я не закончил, вовремя вспомнив, что рядом находится Дженнифер. - Передайте вашему шефу, господин старший дежурный диспетчер, что вы переусердствовали и вывели меня из себя. Я не за то платил деньги, чтобы идти у вас на коротком поводу.
    - Макартур, вы...
    - Командор Макартур, к вашему сведению. Я сдержу своё обещание и не стану переходить в овердрайв в стратосфере. Я сделаю это в верхних слоях тропосферы. Так что объявляйте всеобщий аврал.
    - Мак... Командор Макартур! - взвизгнул старший диспетчер. - Вы не посмеете...
    - Ещё как посмею, - заверил его я. - Можете пустить мне вслед позитронные ракеты. Конец связи.
    Я решительно отключил коммуникатор и начал увеличивать тягу. Челнок подался вперёд, по его корпусу пробежала дрожь.
    - Что ты делаешь, Кевин? - отозвалась взволнованная Дженнифер.
    - Теряю дамогранскую визу, - ответил я. - И ещё зарабатываю штраф в несколько сотен тысяч долларов за мелкое хулиганство.
    - Ничего себе мелкое хулиганство! А вдруг ты столкнёшься с каким-нибудь судном? Погибнут сотни ни в чём не повинных людей. Я уже не говорю о нас с тобой.
    - Этого не произойдёт, дорогая. В данный момент парни из диспетчерской трудятся в поте лица, освобождая мне дорогу. А всё из-за их горе-начальника, который возомнил себя большой шишкой.
    Реактивные турбины требовательно взвыли. Я плавно отпустил тормоз, и челнок помчался по взлётной полосе, стремительно набирая скорость. Дженнифер вжалась в кресло и завизжала.
    - Ну-ну, милочка, успокойся, - невозмутимо произнёс я. - Ты пропустишь самое интересное... Вот, смотри!
    Земля под нами провалилась, и в считанные секунды её заволокло голубой дымкой. Корпус челнока вновь содрогнулся - мы преодолели звуковой барьер. Где-то там, внизу, безымянный старший дежурный диспетчер услышал гром, раздавшийся с ясного неба. Будет ему и молния...
    - Сейчас меня стошнит, - пожаловалась Дженнифер.
    - Дженни, солнышко! - воскликнул я. - Разве это не восхитительно? Разве у тебя не захватывает дух?
    - Ещё как захватывает...
    Ну всё, порезвились и хватит. Я стабилизировал курс и направил бортовому компьютеру запрос на безусловный запуск ц-привода. Автоматически заработали гравитационные компенсаторы, установилась полная звукоизоляция. Дженнифер облегчённо вздохнула.
    - Вот так уже лучше. Что теперь?
    - Включаем режим овердрайва.
    На экране появилось сообщение:

    'Генератор виртуального гиперполя к работе готов.
    Начальные параметры установлены по умолчанию'.

    Я нажал клавишу 'Старт'.
    Голубое небо, белые полупрозрачные облака, земля под нами - всё это в мгновение ока исчезло, и мы окунулись в океан нестабильности. За бортом корабля бушевала первозданная стихия. Ткань пространства-времени растягивалась и лопалась, озаряя безбрежную черноту космоса яркими вспышками протуберанцев.
    - Кевин, что происходит? - спросила Дженнифер, жмурясь.
    Я уменьшил пропускную способность фильтров и объяснил:
    - Гравитационные возмущения виртуального гиперполя. Сейчас мы движемся в области значительных перепадов потенциала, что и порождает всю эту феерию. Прекрасно, не правда ли?
    - И жутко. Я не уверена, что это совсем безопасно.
    - Ты права. Чтобы управлять кораблём в таких условиях, требуется определённая сноровка. Вот почему рекомендуется переходить в овердрайв лишь на значительном расстоянии от массивных небесных тел.
    - Не думаю, что ты когда-нибудь следовал этим мудрым рекомендациям, - заметила Дженнифер.
    - Правила для того и существуют, чтобы их нарушать. Кроме того, мне вовсе не улыбается более часа лететь с черепашьей скоростью, удаляясь на то самое 'значительное расстояние'. А так... Сама посмотри.
    Вспышки протуберанцев постепенно редели, становились менее яркими, а через несколько минут исчезли вовсе.
    - Ну вот, мы уже на 'значительном расстоянии'. Можно ложиться на курс и набирать скорость. - Я задал нужное направление и включил ц-привод на полную мощность. - Видишь, что происходит со звёздами?
    Дженнифер внимательно посмотрела вперёд.
    - Их вроде становится больше.
    - На самом деле пространство уплотняется. Мы поднимаемся вверх по составляющей 'ц', возрастает скорость света и, как следствие, увеличивается предельно возможная скорость передвижения. В этом и состоит суть виртуализации пространства-времени.
    - А почему виртуализации?
    - Потому что изначально никакого гиперпространства не существует. Оно создаётся генераторами корабля и исчезает при возвращении в реальное пространство. Отсюда и более точный термин - виртуальное гиперпространство или виртуальный гипертуннель. Есть даже целая философская доктрина, из коей следует, что никакого овердрайва нет и в помине, что это лишь плод человеческого воображения, находящегося под влиянием генератора виртуального гиперполя, который, в свою очередь, является ничем иным как мощным гипнотическим устройством.
    Дженнифер рассмеялась:
    - Стало быть, и межзвёздные путешествия существуют лишь в человеческом воображении? Глупость какая!
    Я хмыкнул:
    - Это, конечно, крайний субъективизм, но не менее ошибочна и другая крайность, куда более распространённая. Девяносто пять процентов людей искренне убеждены в существовании некоего незыблемого гиперпространства, напичканного снующими туда и обратно кораблями. Чего только стоят все эти дурацкие фильмы с красочными батальными сценами в гиперпространстве... бред собачий! Если корабль идет на овердрайве, то можно лишь сесть ему на хвост и пассивно преследовать его, но никак нельзя сжечь лазерами или поразить позитронными ракетами. Сейчас мы движемся в виртуальном гиперпространстве; да, это реальность - но только НАША РЕАЛЬНОСТЬ, для других она недоступна.
    - А нас никто не преследует? - всполошилась Дженнифер.
    - Нет, - успокоил я её. - Да и кому это нужно.
    - Ну а вдруг?
    - В любом случае, это дохлый номер. За таким крутым парнем, как Кевин Макартур, угнаться невозможно. Через три с половиной часа моя малютка наберёт крейсерскую скорость и тогда ищи ветра в поле.
    - Кстати, теперь ты можешь сказать, куда мы летим?
    - Я сказал бы и раньше, если бы ты соизволила проявить интерес. Мы направляемся к Терре-де-Астурии. Для краткости эту планету называют просто Астурией.
    Дженнифер наморщила лоб:
    - Астурия? Где-то я слышала это слово.
    - Так называется одна северная провинция в Испании. Кроме того, есть два человека, которые носят титул принца Астурийского - один из них наследник испанского престола, другой...
    - Да, вспомнила! Рикардо Альварес де Астурия, тот самый Звёздный Рик - единственный пилот, которому удалось пересечь сферу Шварцшильда и остаться в живых.
    - Вот именно. И сейчас мы летим к нему в гости.
    - В Большое Магелланово Облако?
    - Нет, не так далеко. Астурия находится у основания Рукава Персея, приблизительно в двадцати пяти тысячах световых лет отсюда, если двигаться по дуге. Мы преодолеем это расстояние менее чем за две недели.
    - А я слышала, что Звёздный Рик - адмирал исследовательского флота в Большом Магеллановом Облаке.
    - Насколько я понял из его телеграммы, он подал в отставку. Руководство флота решило прекратить финансирование проекта по проникновению в параллельные миры - а это, как известно, навязчивая идея Рика.
    - Ты тоже веришь в существование параллельных миров?
    - Как учёный, я верю только в факты. А факты таковы, что наш мир - не единый сущий. В настоящее время я занимаюсь этим вопросом и уверен, что приглашение Рика погостить у него на родине напрямую связано с моими исследованиями. Думаю, он предложит мне объединить наши усилия.
    - Ты хорошо его знаешь?
    - И да, и нет. Мы были знакомы недолго, но успели подружиться. Так сказать, космическое братство, скреплённое кровью. Почти четырнадцать лет назад мы вместе посетили если не ад, то преддверие ада - внутренности чёрной дыры.
    Глаза Дженнифер широко распахнулись.
    - Так это ты был с ним?!
    Я кивнул:
    - Да. Перед тобой тот самый зелёный первокурсник, которого Рик чуть не угробил во время учебного полёта. После этой скандальной истории его исключили из Академии, мы устроили на прощанье грандиозную попойку и с тех пор больше не виделись. Рик поступил уорент-офицером[7] в Сицилианский Экспедиционный Корпус, уже через полгода получил звание мичмана, потом начал быстро продвигаться по службе и в конце концов стал самым молодым адмиралом за всю историю звёздного флота. Ну, а я тем временем продолжал учёбу в Академии сразу по двум специальностям - пилот-навигатор и физик. - Расчувствовавшись, я вздохнул. - Знаешь, Дженни, сейчас у меня такое ощущение, будто я лечу не на Астурию, а совершаю путешествие в прошлое, во времена моей бурной юности.
    Она сжала мою руку.
    - Я понимаю тебя. Вам с Риком будет что вспомнить при встрече.
    - Да уж, точно. Такое не забывается. И чёртов Рик прекрасно это знает. Он был уверен, что, получив его приглашение, я брошу все свои дела на Земле и полечу к нему на Астурию. Мне хорошо знакомы эти королевские замашки.
    - Что ты имеешь в виду?
    - Рик член правящего дома на своей планете, двоюродный брат короля. Мало того, он не просто принц, а наследный принц, и должен был стать регентом в виду недееспособности кузена. Однако ему не улыбалось править провинциальной планетой, и он избежал этой участи, сделав свою сестру королевой.
    - А что с королём?
    - По моим сведениям, он умственно неполноценен. Государством управляет его жена.
    - Бедняжка.
    Я пожал плечами:
    - Кто знает. Может быть, власть - это то, что ей нужно.
    - Женщине прежде всего нужна семья, - не согласилась со мной Дженнифер. - Любящий и заботливый муж, дети... Почему ты улыбаешься, Кевин? Я сказала что-то смешное?
    - Вовсе нет, дорогая. Просто я подумал...
    - Что ты подумал?
    Я набрался духу и выпалил:
    - Как ты полагаешь, получится из меня любящий и заботливый муж?
    Дженнифер на мгновение опешила.
    - Это... это предложение?
    - Да, Дженни. Я прошу тебя стать моей женой. Что скажешь?
    - Ты... ты... - Так и не закончив своей мысли, она рывком поднялась с кресла и выбежала из рубки.
    Оставшись в одиночестве, я состроил гримасу своему угрюмому отражению на зеркальной панели. Похоже, мой экспромт со сватовством потерпел фиаско. Такой реакции Дженнифер я не ожидал - но не зря говорят, что женская душа потёмки. Впрочем, и мы, мужчины, хороши. Что за чёрт меня дёрнул сделать ей предложение? Ведь нас разделяет целая пропасть... Ай, плевать на пропасть!
    Я ещё раз убедился, что челнок движется без отклонений от заданного курса, затем прошёл в жилую каюту, оборудованную под спальню. Дженнифер лежала поперёк широкой кровати и бездумно глядела в иллюминатор, за которым, словно светлячки, проносились звёзды, по ходу изменяя свой цвет с ярко-голубого на красный. В хрустальной пепельнице на тумбочке тлела наполовину скуренная сигарета.
    Я взял сигарету и присел на край постели.
    - Дженни, я люблю тебя.
    Она положила голову мне на колено.
    - Я знаю это, Кевин. Я тоже люблю тебя.
    - Так выходи за меня замуж.
    - Нет.
    - Почему?
    - Я не нужна тебе как женщина. Для тебя я прежде всего объект заботы и опеки - братской ли, отцовской, не суть важно. Ты уже усестрил меня, а теперь хочешь удочерить.
    - Что за глупости?!
    - Это не глупости, это правда. Ты любишь меня, но занимаешься со мной любовью только потому, что так принято, можно сказать, из чувства долга, и ещё - чтобы не уронить своего достоинства. А на самом же деле тебе больше хочется просто взять меня на руки, покачать, спеть мне песенку, рассказать на ночь сказку, потом уложить в постельку, поцеловать в щёчку и сидеть рядышком, пока я не засну.
    Я застонал. Слова Дженнифер отзывались во мне болью. Она была права, совершенно права...
    - Кевин, тебе нужно обратиться к психиатру.
    - Мне не нужен психиатр, мне нужна ты.
    - И психиатр, - настаивала Дженнифер. - Он поможет тебе понять, что с тобой происходит.
    - Я сам прекрасно понимаю, что со мной происходит. Я одинок в этом мире, Дженни, и ты очень нужна мне. Как жена, как сестра, как дочь - всё вместе. Я больше не в силах терпеть одиночество.
    - Но ведь у тебя есть семья - отец, мать, братья, сёстры, другие родственники.
    - Да, есть. Но они далеко и ничего не знают о жизни, которую я веду.
    - Неужели они так оторваны от внешнего мира?
    - Даже больше, чем ты можешь себе представить.
    - Ты хоть изредка видишься с ними?
    - Время от времени я их посещаю.
    - И ничего не рассказываешь им?
    - Нет.
    - Почему?
    - Боюсь, они не поймут и не одобрят моих поступков. У них свои ценности, свои взгляды на жизнь, и я... Мне очень тяжело, Дженни. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я нуждаюсь в твоей поддержке, в твоём понимании.
    - Я буду с тобой, Кевин. Что бы ты ни задумал, я поддержу тебя, чем только смогу.
    - А ты не сочтёшь меня сумасшедшим?
    - Нет, ни в коем случае.
    - Я собираюсь стать властелином Галактики.
    - Ты серьёзно?
    - Вполне.
    - Это было бы здорово.
    - Ты вправду так думаешь?
    - Да. Особенно, если ты намерен установить в своих владениях законы, подобные земным. В отличие от самих землян, земные порядки мне нравятся. Но зачем тебе это?
    - Стремление к власти не нуждается в обосновании. Власть уже самоцель. Это такой же слепой инстинкт, как самосохранение или продолжение рода. В течение многих столетий неоднократно предпринимались попытки создания мощных звёздных государств - королевств, империй, республик, диктатур, федераций и конфедераций, - но все они неизменно заканчивались провалом. Главная причина прошлых неудач - в отсутствии надёжной связи. Когда несколько звёздных систем объединялись в равноправный союз, то созданный ими центральный орган власти имел лишь чисто символические полномочия, поскольку не мог оперативно управлять государством как единым целым. Реальная власть всегда оставалась в руках планетарных правительств, и такой союз был не более чем коллективным договором об обороне, партнёрстве и взаимовыгодном сотрудничестве; яркий тому пример - Сицилианский Протекторат в период между Второй и Третьей Волной Экспансии. В случае же завоевания менее развитых планет силами более развитой колониальные администрации получали в свои руки всю полноту власти и уже сами становились суверенными правительствами. Подобные империи были колоссами на глиняных ногах и рушились ещё быстрее, чем добровольные союзы. Ты понимаешь, к чему я веду?
    - Да, - кивнула Дженнифер. - Теперь, с появлением станций гиперсвязи, ситуация изменилась.
    - Вот именно. Сеть межзвёздной связи только зарождается, но уже сейчас она оказывает огромное влияние на всё человеческое сообщество и прямо на глазах меняет лицо мира. А с дальнейшим её развитием активизируются интеграционные процессы, пробьёт час властолюбцев, завоевателей, идеалистов всех мастей и оттенков. В конце концов кому-то удастся объединить под своей сенью Галактику или бóльшую её часть - и я совсем не уверен, что этот 'кто-то' будет лучшим правителем, чем я.
    - Гм. Ты определённо принадлежишь к категории идеалистов.
    - Ошибаешься, дорогая. Я жёсткий прагматик. У меня есть веские причины желать единства Галактики.
    - Какие же?
    - Параллельные миры. Почти наверняка в них обитают мыслящие существа, и человечество должно встретиться с ними не разрозненным, а сплочённым.
    - Мыслящие существа, - скептически повторила Дженнифер. - Раньше их искали в нашей Галактике, но не нашли. Затем фантасты стали писать о Чужих из других галактик и пугать нас их нашествием. А теперь вот появилась свежая идейка насчёт параллельных миров. Лично я не верю ни в братьев, ни во врагов по разуму.
    - Блажен, кто не верует, - сказал я и погладил её мягкие шелковистые волосы. - Несмотря на наши разногласия по этому вопросу, я счастлив, что мы вместе.
    - Я тоже счастлива, Кевин. Ведь я тоже была одинока до встречи с тобой. Отец никогда не любил меня, Купер относился ко мне как к части домашнего интерьера, у меня не было близких подруг, друзей... совсем никого. Я стала преступницей, беглянкой, меня ожидала тюрьма - и тут появился ты, мой спаситель, мой принц на белом коне.
    - Если честно, я предпочитаю вороных.
    - Что?
    - Моя любимая масть вороная. На белых лошадях я плохо смотрюсь.
    - Ты умеешь ездить верхом?
    - Естественно. Любой уважающий себя принц должен уметь обращаться с лошадью.
    - Ты в самом деле принц?
    - Да, ты попала в точку. Так получилось, что мой отец - король, правитель Земли Артура, а я - его старший сын.
    Дженнифер поднялась, села рядом со мной и закурила сигарету.
    - Я уже ничему не удивляюсь, - наконец произнесла она. - Слишком много сюрпризов. Боюсь, мне будет трудно играть роль твоей кузины.
    - А я не говорил, что это легко.
    - На Астурии меня сразу раскусят. Ведь я не аристократка.
    - От тебя не требуется изображать аристократку. Ты единственная, кому я рассказал о своём происхождении. Остальные считают, что мой отец - ушедший на покой космический пират.
    Дженнифер в растерянности покачала головой:
    - Нет, надо же! Принц, старший сын короля... Ты наследник престола?
    - Да.
    - И отец позволил тебе покинуть планету?
    - В некотором смысле он даже рад, что я не путаюсь у него под ногами.
    - Странно.
    - Совсем наоборот. Дети великих королей становятся плохими монархами не только потому, что природа отдыхает на них. Иногда это происходит вследствие невольного подавления личности сына авторитетом отца. Так ведь и случилось с моим дядей Амадисом. Говорят, он был скверным королём.
    - Поэтому твой отец сместил его с престола?
    - Амадис сам отрёкся, когда понял, что не может управлять государством.
    - Постой! А как же ещё один старший брат твоего отца? Александр - тот, который пытался убить его.
    Я до боли прикусил губу. Оказывается, говорить полуправду ещё труднее, чем просто лгать.
    - Давай условимся так, Дженни. Ты не услышишь от меня ни слова лжи, но кое-что я рассказывать тебе не стану, на некоторые вопросы откажусь отвечать.
    Она немного помедлила, затем согласно кивнула:
    - Хорошо, договорились.
    - Только не обижайся...
    - Я не обижаюсь. Напротив, ценю твою откровенность. - Дженнифер встала с кровати, подошла к иллюминатору и посмотрела наружу. - С какой скоростью мы летим?
    - Около пятнадцати светолет в час. А через три часа разгонимся до восьмидесяти.
    - Невероятно! 'Макьявелли' набирал скорость два дня, а твоей малютке понадобится чуть больше трёх часов, чтобы лететь почти втрое быстрее.
    - Сравнения здесь неуместны, - заметил я. - 'Никколо Макьявелли' грузопассажирский лайнер, а 'Красный дракон' спортивный челнок. Пять лет назад я выиграл на нём трансгалактические гонки.
    Дженнифер хмыкнула:
    - Я была бы удивлена, если бы ты оказался вторым или третьим. Судя по всему, ты привык только выигрывать.
    - Так оно и есть.
    - А что произойдёт, если мы столкнёмся со встречной звездой?
    - Это маловероятно, вернее, почти невероятно. К тому же мы движемся по дуге, огибая Центральное Скопление.
    - Ну а вдруг?
    - Потрясёт чуток и всего-то делов. По большому счёту, звёзды, которые мы сейчас видим, иллюзия. Реальны только гравитационные и электромагнитные возмущения виртуального поля.
    - Я читала, что в гиперпространстве полно жёсткого излучения.
    - Не беспокойся, мы от него полностью ограждены.
    Дженнифер вернулась на своё прежнее место возле меня и взяла следующую сигарету.
    - Ты слишком много куришь, - с упрёком сказал я.
    - Знаю, - ответила она. - Но это не имеет значения... Между прочим, на Астурии разговаривают по-испански?
    - Да. Предки астурийцев были выходцами с Терры-Кастилии.
    - Я не знаю испанского.
    - Зато ты хорошо владеешь итальянским, а эти языки очень похожи. За две недели полёта я помогу тебе усвоить азы произношения и грамматики, а уже на месте ты быстро приспособишься. Начнём с того, что нужно говорить не 'синьор', а 'сеньор', не 'синьора', а 'сеньора', не 'синьорина', а 'сеньорита'...
    - И перед личными мужскими именами нужно употреблять приставку 'дон', а перед женскими - 'донья'.
    - Постой, Дженни, не спеши. Имей в виду, что на Астурии монархия, а значит, почтительные титулы 'дон' и 'донья' - привилегия дворянства.
    Дженнифер вздохнула:
    - Я чувствую себя не в своей тарелке, Кевин. Мне, выросшей в демократическом обществе...
    - Ой ли! - насмешливо произнёс я. - Так ли это? Согласно последнему изданию Британской Энциклопедии, общественный строй на Астурии характеризуется как демократическая монархия, а на Нью-Алабаме - олигархическая демократия. Если не ошибаюсь, у вас до сих пор существует имущественный ценз для избирателей.
    - По-моему, это правильно. Не нужно судить по земным меркам - ведь на Земле подавляющее большинство людей живёт в достатке. А если у нас позволить черни участвовать в выборах, государство будет ввергнуто в хаос анархии и социализма.
    - Глупейшее заблуждение! На многих других планетах 'черни' не меньше, чем у вас, но всеобщее избирательное право не приводит ни к какому хаосу. Всё дело в политической культуре граждан и в понимании того элементарного факта, что простым перераспределением благ ничего не добьёшься. На той же Астурии парламент избирается всем совершеннолетним населением планеты, и именно он принимает законы и утверждает состав правительства. Хотя полномочия главы государства довольно широкие, они всё же ограничены жёсткими рамками конституции.
    - А на твоей родине то же самое?
    - Нет. Земля Артура типичный образец неограниченной монархии. Никакого тебе парламента, никакого избирательного права, вся власть принадлежит королю, и он распоряжается ею по своему усмотрению. Есть, правда, Государственный совет - но это, большей частью, совещательный орган.
    - Наверное, твоему отцу очень трудно?
    - Ещё как! Абсолютная власть - огромная ответственность, и её не на кого переложить. Разумеется, в любой момент можно найти козла отпущения, но мой отец выше этого. Он старается быть справедливым королём.
    - Так почему не учредит демократическое правление?
    - Это невозможно. У нас... особая ситуация.
    - А именно?
    - Извини, Дженни.
    - Хорошо.
    Между нами вновь повисла неловкая пауза. Я обнял Дженнифер и зарылся лицом в её душистых волосах.
    - Солнышко, ты ещё не передумала? Выходи за меня замуж.
    - Нет, Кевин, - ответила она. - Теперь тем более нет.
    - Эх, зря я рассказал тебе об отце!
    - Надеялся прельстить меня титулом?
    - Что ты! Даже не думал об этом.
    - Тогда пусть всё остаётся как прежде. Я буду твоей подругой, сестрой, дочерью, кем хочешь - только не женой.
    - И мне можно будет качать тебя на руках, петь тебе песенки, рассказывать на ночь сказки, потом укладывать в постельку, целовать в щёчку и сидеть рядышком, пока ты не уснёшь?
    Дженнифер рассмеялась:
    - Шутить изволите, ваше высочество!

    Глава 10
    Эрик

    На улицах Истинного Рима, что на Истинной Земле, царило праздничное оживление. Близилась Пасха и Великое Воскресенье - государственный праздник Дома Теллуса, твердыни вселенского христианства. Правда, главным праздником всё же было Рождество, но отмечалось оно не столь пышно и почти всегда было омрачено скандалами. Каждый раз находилась группа экстремистов, которые всеми правдами и неправдами пробирались в Истинный Израиль и, нарядившись волхвами, устраивали провокационные шествия по улицам Вифлеема, где четыре с половиной тысячи лет назад по времени Основного Потока в семье Марии и Иосифа родился Иисус, названный впоследствии Христом. Эти шествия оскорбляли чувства детей Израиля и нередко заканчивались крепкой потасовкой.
    Другое дело, Пасха. В эти дни никто не рвался в Истинный Иерусалим, который не имел ни малейшего отношения к христианскому празднику; все паломники направляли свои стопы в другой Иерусалим - на Истинной Земле. Именно сюда явился Иисус после своего изгнания с Земли Обетованной, здесь он проповедовал своё учение, здесь он позволил простым смертным распять себя на кресте и добровольно принял смерть (так говорят), а затем воскрес (так утверждают), после чего вознёсся (во что многие верят) и ниспослал своим ученикам Святой Дух в виде Дара и Причастия. Впрочем, скептики убеждены, что на самом деле Иисус не умирал, он инсценировал свою смерть, и, следовательно, не воскресал и не возносился, а Святой Дух, по их мнению, сплошной блеф - дескать, все ученики Иисуса были скрытыми колдунами, мутантами или полукровками, которым он даровал Причастие. Хотя - можно возразить - сам факт, что в мире простых смертных нашлось сразу двенадцать колдунов, не связанных между собой родством, уже чудо. И разве не чудо, что все апостолы, едва лишь приняв Причастие, в полной мере овладели силами и фактически не нуждались в дальнейшем обучении?... Доводы и контрдоводы, возражения и опровержения чередовались до бесконечности, и каждое отрицание чуда, как правило, оборачивалось подтверждением другого чуда.
    А чудес в то время творилось на Истинной Земле предостаточно. В частности, когда ученики Иисуса, следуя его наставлению нести Слово Божье по всему миру, попали в Рим, император Нерон, яростный противник христианства, вознамерился покончить с возмутителями спокойствия, отдав их на растерзание львам. Натура утончённая и извращённая, эстет, поэт и жестокий тиран, любитель кровавых зрелищ, он устроил грандиозное шоу, которое в конечном итоге обратилось против него. Когда на арену переполненного цирка Колизея были выпущены голодные хищники, случилось невероятное - дикие львы, аки смирные агнцы, покорно улеглись у ног своих предполагаемых жертв. Взбешённый Нерон велел выпустить ещё львов - но и те разделили участь своих предшественников. А затем с неба ударила молния и с необыкновенной избирательностью превратила в груду пепла кровожадного императора и его не менее кровожадную жену, не причинив ни малейшего вреда их окружению. После этого, прямо на месте событий, в Колизее, состоялось первое массовое крещение, а в течение следующих нескольких дней в новую веру обратился весь Рим, благодаря чему стал столицей вселенского христианства, оставив за Иерусалимом статус главной святыни.
    Происшедшее со львами и Нероном можно было бы квалифицировать как дешёвый трюк последователей Иисуса, если бы не одно 'но'. В цирке Колизея присутствовало свыше сорока колдунов, просто любопытных зевак, и все они дружно утверждали, что никто из кандидатов в мученики не предпринимал никаких действий, не пытался манипулировать силами, и вообще не наблюдалось никакого магического вмешательства - львы стали покорными как бы сами по себе, а молния, метко поразившая Нерона с женой, была вызвана естественными причинами, только и того, что ударила в нужное время и в нужное место. Правда, свидетельства очевидцев нельзя было назвать полностью объективными, поскольку они, все как один, тут же приняли христианство. Хотя, с другой стороны, не чудо ли, что более сорока членов разных Домов и разных возрастов, объединённые только лишь любопытством, столь дружно уверовали в божественность Иисуса? Мало того - они безоговорочно признали верховенство апостолов во главе с Симоном-Петром!
    Да и сам факт появления Дома Теллуса иначе, как чудом, назвать нельзя. Он был единственным за всю историю Домов, который образовался на пустом месте, путём массовой иммиграции колдунов и ведьм, принявших христианство. Пётр, первый епископ Римский, претенциозно назвал новорожденный Дом Домом Господним, а мир - Истинной Землёй, мотивируя своё решение тем, что этот мир ближе всех остальных к Богу, и не зря Иисус выбрал именно его, чтобы принять здесь смерть во искупление грехов человеческих. С Петром был солидарен и его извечный оппонент, соперник в любви к Учителю, Иоанн: 'Истинно говорю вам: это есть Истинная Земля, это есть Дом Господень'. Членам других Домов такая терминология пришлась не по душе; их главы сговорились между собой и дали новому Дому, 'выскочке' по их выражению, нейтральное название - Дом Теллуса[8], а мир решили именовать Землёй Иисуса. Постепенно сложился исторический компромисс - Дом Теллуса на Истинной Земле, - который был окончательно узаконен свыше трёх тысяч лет назад при подписании Договора о взаимопризнании культов.
    В настоящий момент насчитывалось уже четыре христианских Дома (три в Экваторе и один в Срединных мирах) и все они входили в пятёрку самых либеральных Домов - христианство, пережив бурный период агрессивной нетерпимости и убедившись в своей силе, стало наиболее толерантной из существующих религий. (Пятым был Дом Сумерек, но он не в счёт. Как таковой религии там нет и никогда не было - Сумеречные просто почитают своих выдающихся предков, которых наделяют божественными чертами. И коль скоро на то пошло, живой и вполне земной дед Янус для них больший авторитет, чем все боги вместе взятые.)

    * * *

    Я прибыл в Истинный Рим по поручению отца и Амадиса, чтобы от их имени поздравить светского и духовного владык дружественного Дома - императора и вселенского архиепископа - с праздником. С шестнадцати лет я регулярно исполнял такие поручения, это было одной из моих немногочисленных обязанностей как первого принца Света, и, к слову сказать, обязанностью приятной. Мне нравилось, когда меня принимали со всеми королевскими почестями, это льстило моему тщеславию.
    А вот кузен Кевин, мой коллега по должности кронпринца, видимо, был не столь тщеславен. Он с завидным постоянством уклонялся от своих обязанностей и делал исключение лишь для праздника Зимнего Солнцестояния в Царстве Света - то ли из уважения к родне по отцовской линии, то ли из-за священного жаркого, приготовленного из мяса жертвенного быка. А если без шуток, то Кевин из кожи вон лезет, так старается поддерживать хорошие отношения с моим отцом. Не знаю, в чём тут дело, но иной раз у меня создаётся впечатление, что в присутствии моего отца Кевин ведёт себя, как полный раскаяния нашкодивший мальчишка... Впрочем, возможно, мне только так кажется. А вот одно не подлежит сомнению: мой дражайший кузен намерен и дальше эксплуатировать Солнечные рудники. Теперь-то я догадываюсь, что он делает с таким невероятным количеством Солнечных Камней. Он просто безумец! Опасный маньяк...
    Эта Пасха не была исключением - как обычно, Кевина заменял его брат Шон. И как обычно, делегацию из Срединных миров сопровождала Дейдра, поскольку Шон не был адептом Источника и в ближайшее время не собирался им становиться. Лет пять назад дядя Артур с согласия и одобрения Хозяйки предложил ему пройти посвящение, но он отказался. В новейшей истории Источника это второй случай добровольного отказа от принятия Исконной Силы, порождающей сами Формирующие. Первой была Пенелопа, которая откровенно заявила, что её пугает ответственность, и вообще, ей ни к чему такое могущество. Шон ничем не аргументировал свой отказ, он просто ответил 'нет' и извинился перед отцом, что не оправдал его надежд.
    Лично мне кажется, что Шон решил не рисковать. Он был доволен своей жизнью, доволен собой и не хотел ничего менять. Шон обладал уникальным даром жить в мире со всем миром, у него не было ни одного врага или недоброжелателя, и, на мой взгляд, он единственный из детей Артура и Даны, кого можно без всяких оговорок назвать нормальным. Остальные же, мягко говоря, со странностями. Особенно Кевин.
    Главным увлечением Шона была сравнительная история. Он занимался анализом разных исторических линий, изучал так называемые поворотные точки и каналы воздействия одних миров на другие. Недавно Шон предложил оригинальную теорию инверсного резонансного эффекта, который как бы предвосхищает события глобального масштаба. Другие историки раскритиковали его теорию в пух и прах, а аргументы в её пользу назвали притянутыми за уши. Следует признать, что они действительно были слабенькими и допускали двоякое толкование, однако я располагал таким убедительным доказательством правоты Шона, опровергнуть которое или как-то иначе истолковать не представлялось возможным. Экспериментируя с лучевым пистолетом, я установил, что уже при ускорении времени с коэффициентом 1,15 он начинает давать сбои - то и дело 'промахивается', пытаясь 'ухватить' Формирующие, а наиболее стабильно работает в мирах, где время течёт чуть медленнее Основного Потока, к примеру, на той же Земле Юрия Великого. Таким образом, когда родился мой прапрадед, король Артур, в мире Бельфора шёл семнадцатый век, в самом крайнем случае, был конец пятнадцатого... и тем не менее там жил свой король Артур! Жил и правил бриттами в пятом столетии от Рождества Христова. На следующий день после освобождения Бельфор заявил, что понял, почему имя Пендрагон и словосочетание 'красный дракон' показались ему знакомыми. Покопавшись в своём покетбуке, он предъявил мне один древний (в его представлении) роман о рыцарях Круглого Стола. Довольно подробные исторические комментарии к нему не оставляли места для сомнений - действительно, один из резонансных двойников короля Артура Пендрагона появился на свет раньше своего прообраза. Однако я не спешил радовать Шона. Судя по всему, не собирался этого делать и Кевин...
    По своему обыкновению, Дейдра доставила брата с сопровождающими его лицами в Солнечный Град, немного поболтала с нами о том о сём и вернулась обратно (как и Кевин, она избегала пышных торжеств, делая исключение только для своих собственных свадеб). Дальнейший путь мы с Шоном и сопровождающими нас лицами проделали вместе и прибыли в Дом Теллуса раньше назначенного срока - в таких случаях лучше поторопиться, чем опоздать. Гостеприимные хозяева предложили нам отобедать и передохнуть пару часиков, но мы, я и Шон, предпочли пассивному отдыху активный и решили прогуляться по предпраздничному Риму, колыбели христианской цивилизации.
    На улицах нас многие узнавали и приветствовали, но, следует отдать теллурианцам должное, никто не навязывался нам в собеседники, гиды или попутчики. Мы шли неторопливо и говорили о всяких пустяках; при этом мне не приходилось, обращаясь к Шону, задирать голову. Хотя он тоже был выше меня, но не настолько, чтобы я чувствовал себя рядом с ним недомерком. Шон больше походил на свою мать, чем на отца: у него были курчавые рыжие волосы и зелёные глаза, а его лицо было красиво не суровой, жёсткой красотой дяди Артура, а мягкой и кроткой - от тёти Даны. Таким же был и его характер - я бы назвал его золотым. Будь у Дейдры такой характер... Впрочем, тогда бы она была идеальной - а ведь недаром говорят, что идеальная женщина хуже фурии. Пожалуй, беда Дейдры как раз в том, что она чересчур хороша. Мужчины бегут не от неё как таковой, а скорее от собственных недостатков, которые становятся слишком явными в её присутствии. Для многих это невыносимо. Даже не для многих, а для подавляющего большинства мужчин.
    - Твоя сестрёнка расцвела, - сказал я Шону. - Она всегда дивно выглядит, но сейчас просто сияет от счастья.
    - Точно так же она сияла, когда была с тобой, - заметил Шон. - Жаль, что у вас ничего не получилось. Боюсь, с Мелом у неё не всерьёз и не надолго.
    - Можно подумать, что со мной было иначе.
    - Можно подумать, - повторил Шон с утвердительной интонацией. - Тебе никто не говорил, мой дорогой Ромео, что ты разбил её сердце? Если бы с тобой у неё не было ничего серьёзного, она бы так не переживала из-за вашего разрыва. Даже Кевин сказал...
    Он умолк, так и не закончив своей мысли, а я презрительно фыркнул:
    - Даже Кевин, подумать только! Тоже мне авторитет!
    Шон внимательно посмотрел на меня.
    - Вот уж не пойму, - проговорил он в задумчивости. - Чем тебе так насолил Кевин? Что ты имеешь против него?
    - Да ничего не имею, - ответил я, небрежно пожав плечами. - Просто он ненормальный.
    - Ну и что? Даже если он ненормальный, тебе-то какое дело? Его одержимость замужними блондинками, это его личное горе. Я не думаю, что ты принимаешь близко к сердцу беды несчастных обманутых мужей. Здесь что-то другое - но что? Почему бы тебе не обратиться за помощью к своему отцу?
    Я энергично и слишком торопливо замотал головой. Обращаться к отцу я не собирался, боясь, как бы он не выудил из моего подсознания нечто такое, чего я упорно не хотел знать. Изредка, задумываясь над своим отношением к Кевину, я приходил к выводу, что здесь действительно что-то нечисто. Антипатию к нему я испытывал, сколько себя помню, и не имел ни малейшего желания выяснять её истинную причину. Поэтому я поспешил вернуть наш разговор в прежнее русло:
    - Так что же сказал Кевин?
    - Ты не поверишь, - ухмыльнулся Шон.
    - А вдруг? Пусть я не жалую его, но это ещё не значит, что считаю его способным говорить обо мне одни только гадости.
    - Что ж, ладно. Кевин говорил, что вы с Дейдрой идеально подходите друг другу, из вас получилась бы отличная пара, если бы не три 'но'...
    - Целых три?
    - Да. Во-первых, разница в возрасте.
    - Как и в случае с Мелом, - заметил я.
    - Да, - согласился Шон. - Во-вторых, близкое родство по обеим линиям.
    - Опять же, как и в случае с Мелом.
    - Да. И в-третьих, ты любишь другую.
    Я вздохнул:
    - Что верно, то верно.
    Мы немного помолчали, продолжая свой путь вдоль набережной Тибра. Справа от нас проплывали катера и лодки, слева по мостовой проносились автомобили и всадники на лошадях. На машинах разъезжали главным образом простые смертные, а колдуны предпочитали лошадей.
    - Как у тебя с Радкой? - спросил Шон.
    Я снова вздохнул. За неполные две недели, минувшие с тех пор, как Радка ушла из Даж-Дома и стала жить со мной в Сумерках Дианы, Володарь совершенно осатанел. Его последняя выходка возмутила даже Зорана (о Ладиславе и говорить не приходится): своим распоряжением старик обязал всех членов Дома употреблять перед именем Радки слово 'блудница'.
    - С Радкой всё хорошо, но вот её родня, особенно Володарь... он совсем из ума выжил! Знаешь, Шон, порой я думаю, что было бы неплохо, если бы продолжительность жизни колдунов была ограничена годами этак пятьюстами, и только для самых достойных, вроде деда Януса, делались исключения.
    - И кто бы делал эти исключения? - скептически произнёс Шон. - Ты наивен, Эрик! Кто бы ни делал эти исключения, маразматик Володарь, можно не сомневаться, попал бы в число избранных, потому что он глава Дома. И вообще, коль скоро на то пошло, среднестатистический колдун по своим нравственным качествам и умственным способностям уступает среднестатистическому простому смертному, а те из нас, кто, как говорится, на уровне, имеют свои причуды - безобидные и не очень. Но что прикажешь делать - помещать всех ненормальных и умственно неполноценных в психушки? Это бессмысленно. По большому счёту, каждый Дом отчасти и есть дурдом. Дебилы, которые к пятидесяти годам не могут запомнить таблицу умножения; садисты, которые провоцируют войны между простыми смертными, а потом наслаждаются созерцанием кровавых побоищ; маньяки-убийцы, вроде Джека-Потрошителя, и так далее. На этом фоне выглядят совершенно невинно всякие там кровосмесительные связи братьев с родными сёстрами, тёток со своими... - Тут Шон осёкся и покраснел.
    Последняя его недосказанная фраза относилась к Артуру и Диане. Как и Кевин, он резко отрицательно относился к этой связи, но по совершенно другим причинам. Если Кевин, души не чаявший в матери, люто ненавидел Диану, разрушительницу семейного очага, то Шон, который тоже любил свою мать, вместе с тем любил и Диану. Он боготворил землю, по которой она ходила, он был влюблён в неё без памяти... и без малейшей надежды на взаимность. Непреодолимым препятствием была не разница в их возрасте (как я уже говорил, Диана во многом оставалась подростком) и не близкое родство (даже если отвлечься от того, что Диана получила новое тело с совсем другим набором хромосом, она была сестрой нашей бабушки по отцовской линии - а это приравнивалось к чисто двоюродному родству). Весь трагизм (и одновременно комизм) положения Шона заключался в том, что на его пути к сердцу любимой женщины стоял его же родной отец, стоял несокрушимой скалой - ибо для Дианы на всём белом свете не существовало другого мужчины, кроме Артура.
    Однако Шон не уподобился Кевину и не стал охотиться на рыжеволосых и зеленоглазых любовниц отцов семейств. Он не избегал ни общества Дианы, ни разговоров о ней, причём всегда был предельно корректен и старался не допускать выпадов в адрес её отношений с отцом, а когда это случалось (как вот сейчас), он чувствовал себя неловко, считая такое поведение недостойным мужчины.
    Впрочем, нельзя сказать, что Шон смирился с поражением. Он выжидал - и не прячась где-то в засаде, а открыто. Он довольствовался дружбой Дианы и не требовал от неё чего-то большего, но тем не менее не позволял ей обманываться насчёт своих истинных чувств. Иногда он полушутя, полусерьёзно говорил Диане: 'Вот когда ты возьмёшься за ум, и мы наконец поженимся...' Спокойная непоколебимость Шона охлаждала пыл Артура и Дианы гораздо сильнее, чем все неистовые злобствования его старшего братца.
    - Кстати, как поживает Диана? - спросил я. В случае с Шоном это было лучшее продолжение разговора. Любые попытки с моей стороны сделать вид, будто ничего не произошло, лишь усугубили бы его неловкость.
    - Нормально, - с лёгкой улыбкой ответил он. - Сейчас она больше увлечена новым компьютером Бренды, чем отцом. Почаще бы Кевин делал такие подарки.
    - Так это подарок Кевина?! - воскликнул я.
    Шон быстро взглянул на меня, озадаченный моей бурной реакцией.
    - Ну да. А ты не знал?
    - Понятия не имел. Думаю, Диана решила лишний раз не напоминать мне про Кевина. Во время нашего последнего разговора она в основном охала да ахала от восторга.
    - Надо признать, машина первоклассная, - заметил Шон. - Особенно мне понравился голографический монитор. Но Бренда и Диана говорят, что видеосистема - фигня по сравнению с процессорным блоком. Там столько всего наворочено, что они до сих пор не могут разобраться, как эта штука работает.
    'Ещё бы!' - подумал я, а вслух сказал:
    - Небось, они часто грызутся.
    Шон утвердительно кивнул:
    - Постоянно. До хрипоты спорят о каких-то виртуальных режимах, суперскалярных потоках, сегментах смещения... Если я их слушаю больше десяти минут, у меня начинается заворот мозгов. Кроме того, Диана недовольна распределением машинного времени, жалуется на дискриминацию со стороны Бренды... - Тут он не выдержал и ухмыльнулся. - Ей достаются, главным образом, ночные часы.
    Вслед за ним улыбнулся и я, а потом мы дружно рассмеялись. Всё-таки Шон исключительный человек. Я бы сказал - исключительно мужественный. Иногда я пытаюсь представить себя на его месте, но ничего у меня не получается. Не хватает то ли воображения, то ли смелости, а может, и того и другого. Мне даже страшно подумать, что было бы со мной, если бы мой отец спал с женщиной, которую я люблю. Наверно, я сошёл бы с ума. Наверняка. Чтобы терпеть это, оставаясь в здравом рассудке, нужно обладать не только железной волей и мужеством, но и неисчерпаемым жизнелюбием...
    - Шон, - произнёс я, вдоволь насмеявшись. - Скажи, только честно. Случайно не Кевин подкинул тебе идею насчёт инверсного резонанса?
    Улыбка мигом сбежала с его лица, и оно помрачнело.
    - А что? - настороженно осведомился Шон. - Кевин приписывает себе эту заслугу?
    Я отрицательно покачал головой:
    - Что ты, нет. Ничего подобного я от него не слышал. Просто решил блеснуть догадливостью, но теперь вижу, что промахнулся.
    - Не совсем так, - возразил Шон. - В некотором смысле твоя догадка верна... но только в некотором смысле. Однажды Кевин, как бы между прочим, спросил у меня: возможно ли такое, чтобы резонансный двойник нашего прапрадеда родился более двух с половиной тысяч лет назад по времени Основного Потока? Тогда я поднял его на смех и назвал это глупостью, но позже задумался: а такая ли это глупость? Вот так и родилась моя теория. Кевин дал лишь первый толчок, не более.
    - Понятно, - сказал я.
    - Впрочем, - после короткой паузы задумчиво продолжал Шон. - Я не исключаю того, что Кевин знает гораздо больше, чем говорит. А вдруг в том мире, который он так тщательно скрывает от нас, был король Артур, который родился на тысячу лет раньше нашего предка? Учитывая уровень развития тамошней науки, это вполне вероятно.
    Если Шон только подозревал, то я знал, что так оно и есть на самом деле. Теперь я был уверен в этом на все сто процентов...

    * * *

    Момент истины настал полтора цикла назад, когда в Сумерки Дианы заявился Зоран. Возможно, его подослал Володарь, но скорее всего, он нанёс этот визит по собственной инициативе, под влиянием сиюминутного порыва - слишком уж глупым было его поведение. Он не придумал ничего лучшего, как остановиться перед домом и выкрикивать в мой адрес угрозы вперемежку с оскорблениями.
    Было раннее утро. Хотя в Сумеречных мирах нет естественной смены дня и ночи, условное деление на сутки существует, и нежданный визит Зорана пришёлся на предпоследний час примы, когда мы ещё сладко спали. К счастью, я проснулся первым и быстро закрыл окно, чтобы визги снаружи не разбудили Радку - характер у неё довольно ровный и мягкий, но если она не выспится, то весь день чувствует себя не в своей тарелке, раздражается по пустякам и даже может укусить.
    Я оделся на скорую руку, взял свою Грейндал, спустился на первый этаж и вышел из дома. Увидев меня со шпагой, Зоран заметно умерил свой пыл: похоже, на него нахлынули неприятные воспоминания о нашем предыдущем поединке. А когда я вразвалку направился к нему, небрежно размахивая клинком и приговаривая на ходу (специально для Бельфора по-французски): 'En guarde, mon cher! En guarde!'[9], Зоран наложил в штаны и скрылся в Туннеле.
    Единственный свидетель этой сцены, Морис де Бельфор, сидел на крыльце дома, пил кофе и тихо посмеивался. Я подошёл к нему и сел рядом.
    - Привет, Морис. Опять не спится?
    - Никак не могу привыкнуть к этому вечному закату, - ответил он, указывая на огромное красное солнце, висевшее над самым горизонтом. - Или к бесконечному рассвету. Но мне здесь нравится. Тишина, спокойствие, умиротворённость - одним словом, идиллия... Если, конечно, не считать концерта, устроенного этим кадром.
    - Он идиот, - сказал я.
    - Ясное дело. У него это на лбу написано. Судя по выражению лица, взгляду и словарному запасу, его коэффициент умственного развития не превышает восьмидесяти.
    - Если быть точным, семьдесят семь.
    - Круто! Я пытался уговорить его, чтобы он подождал час-полтора, предлагал ему выпить кофе или что-нибудь покрепче, но он ни в какую... Кстати, ты будешь кофе?
    - Не откажусь, - кивнул я. - И покрепче.
    - Тогда я сейчас. - Морис поднялся и вошёл в дом, чтобы приготовить мне кофе.
    Мы с ним на удивление быстро сдружились, почти сразу перешли на ты и стали называть друг друга просто по имени. Мы оба легко сходились с людьми, к тому же у нас оказалось много общего. Сыновья влиятельных папаш (как ещё говорят, 'золотые мальчики'), несколько легкомысленные, по натуре своей разгильдяи с интеллектуальным уклоном, образованные, начитанные, даже эрудированные, ярко выраженные сангвиники и экстраверты. Также нас объединяло страстное желание доказать всему миру, что мы чего-то стоим и без влиятельных папаш.
    К моим способностям Морис отнёсся спокойно, гораздо спокойнее, чем я ожидал. Его утешала цена, которую мы платим за своё могущество: я слегка преувеличил, повествуя ему о том, каким нагрузкам мы подвергаем нервную систему и как плохо это сказывается на психике, но в целом мои слова соответствовали действительности. Главным образом Морис завидовал отпущенному нам неограниченному сроку жизни и нашей вечной молодости, однако в свои тридцать лет он ещё мало задумывался о старости, тем более что собирался дожить как минимум до ста, а то и до ста пятидесяти. Однажды он мне сказал:
    - Быть может, я ошибаюсь, Эрик, но, по-моему, у вас повсюду царит жуткий консерватизм. Вами правят древние старики, они не дают возможности молодым проявить себя, подавляют их инициативу, противятся любым переменам. А когда происходит смена поколений, место одного старика занимает другой - такой же ретроград, как и его предшественник. Ваше сообщество существует уже невесть сколько тысячелетий, но оно фактически не развивается. В определённом смысле, ваш дар бессмертия сродни проклятию.
    Что я мог возразить ему? В его словах была сермяжная правда жизни. Нашей жизни - жизни колдунов...
    Морис поселился в Сумерках Дианы сразу после своего освобождения. Я рассудил, что ему опасно оставаться на Земле Юрия Великого, даже под покровительством Ладислава. Сам Ладислав не возражал - в его глазах Морис был прежде всего источником угрозы для его любимого мира, и он не питал к нему особого расположения. А Сумерки Дианы оказались идеальным местом для содержания нашего подопечного - Морис всегда был у меня под рукой и постоянно общался только со мной и Радкой. Если поначалу я побаивался, как бы он не ляпнул чего-нибудь лишнего в присутствии редких и немногочисленных гостей, то вскоре я убедился, что все мои опасения напрасны. Вняв моему предупреждению, Морис крепко держал рот на замке. Даже Радка не заподозрила ничего неладного и искренне считала его одним из приятелей Ладислава, который что-то натворил в своём родном мире и теперь вынужден скрываться. А Дионис, навещавший нас чаще других, как-то спросил у меня:
    - Послушай, Эрик, этот твой Бельфор случайно не помолодевший после пластической операции Борман?
    - Что за чушь! - фыркнул я. - Почему ты так решил?
    - Да уж больно он потайной...
    Морис вернулся с чашкой горячего кофе и аппетитным на вид сандвичем. Я поблагодарил его за заботу, быстро съел сандвич, потом закурил сигарету и принялся за кофе. Несколько глотков крепкого напитка прогнали остатки сна. Хоть я и не выспался всласть, но чувствовал себя бодро, а раздражение, вызванное Зораном, уже прошло.
    Морис сел рядом и тоже закурил.
    - Интересно, среди вас много таких остолопов?
    Я догадался, что он имеет в виду Зорана, и честно ответил:
    - Больше, чем нужно. Хоть пруд пруди.
    - Тогда дело действительно дрянь, - хмуро произнёс Морис. - Космическая мощь в руках у дебилов. Если такие обнаружат мой мир, быть беде. Да и этот Дионис... Он совсем другой, он умный, очень умный - и тем более опасный. Он относится ко мне, как к низшему существу, для него я круглый ноль, он и за человека-то меня не считает.
    Я мотнул головой:
    - Тут ты ошибаешься, Морис. Дионис совсем не такой. Это у него... ну, вроде комплекса вины. Когда-то давно, задолго до моего рождения, он любил одну простую смертную. На его глазах она состарилась и умерла, а он... В общем, это банальная история. Дионис далеко не единственный, кто стыдится своего долголетия, он не первый и не последний, у кого время отнимает друзей и любимых. Его высокомерие - лишь маска, под которой он прячет стыд и жалость.
    - Я не нуждаюсь ни в чьей жалости, - резко заметил Морис. - Жалость унизительна.
    - Именно поэтому Дионис скрывает её. Он считает, что лучше оскорбить человека своим высокомерием, чем унизить его жалостью.
    - Гм. Это звучит как 'лучше сразу убить, чтоб долго не мучился'. По мне, невелика разница - комплекс вины или превосходства. Если бы Дионис знал о существовании моего мира, я не смог бы спокойно спать... Кстати, а почему я тебе доверяю? Почему верю в твою искренность?
    - Просто у тебя нет выбора, - сказал я. - Да и логика говорит в мою пользу. Если бы мы с Ладиславом хотели уничтожить твой мир, то раззвонили бы о нём повсюду. Тогда бы на его поиски бросились тысячи людей, более опытных и сведущих в этом деле, чем мы.
    - Что верно, то верно, - согласился Морис. - И всё же я боюсь, что ничего у тебя не выйдет.
    - Выйдет, можешь не беспокоиться. Нужно только время. В самом крайнем случае я обращусь к Диане - она в два счёта найдёт твою родину. Конечно, это будет рискованный ход, но не так чтобы очень. Хотя ручаться за кого-нибудь дело неблагодарное, я всё же не могу представить Диану в роли разрушительницы целого мира.
    - Нет, Эрик, речь не об этом. Я боюсь, что у тебя не получится заставить моих соотечественников сидеть тихо и не рыпаться. Люди существа упрямые, внешняя угроза лишь подстегнёт их к активным действиям. Допустим, меня ты убедил... и то не совсем. Порой мне кажется, что лучший способ защиты - нападение. Силе нужно противопоставить силу, а не покорность и смирение. Лишь тогда противник станет уважать тебя и считаться с тобой. Ещё древние римляне говорили: хочешь мира, готовься к войне. - Он хмыкнул. - И между прочим. Как ты думаешь, почему Ладислав ни разу не появлялся здесь?
    - Ну, это уже песнь из другой оперы. Ладислав брат Радки, и его неправильно поймут, если он будет встречаться со мной.
    - Разве за ним следят?
    - Конечно, нет.
    - Вот то-то же. Соблюдая осторожность, Ладислав мог бы регулярно навещать тебя и сестру, однако не делает этого. Почему, спрашивается? Я полагаю, что он не хочет вводить меня в искушение. Он опасается, что если вы окажетесь вместе, а я буду рядом, то попытаюсь убить вас обоих.
    Я фыркнул:
    - Глупости!
    - Не такие уж это и глупости, - возразил Морис. - Пока только вам двоим известно о существовании моего мира. Я знаю это, а вы знаете, что я знаю. Поэтому Ладислав осторожничает. Да и ты, образно говоря, избегаешь поворачиваться ко мне спиной. Например, когда ложишься спать, обязательно запираешь дверь.
    - Ты что, проверял? - спросил я, слегка покраснев.
    - Нет, просто догадался. Разве я не прав?
    - Ты прав, - вынужден был признать я. - Но запираю дверь по другой причине.
    Морис упрямо покачал головой:
    - Ты запираешь дверь по двум причинам, просто в одной из них не отдаёшь себе отчёта. Ты не хочешь признаться, даже перед самим собой, что боишься простого смертного.
    - М-да, - сказал я. - Ты в самом деле способен на это?
    - Вряд ли. Я никогда никого не убивал и даже не дрался по-настоящему. Кроме того, как я уже говорил, со мной ты всегда начеку, у тебя отменная реакция, и мне нечего надеяться застать тебя врасплох.
    - А если бы такая возможность представилась? - предположил я. - Ты бы воспользовался ею?
    - Не знаю. Может, и воспользовался бы. Хотя... - Он умолк.
    - Тем самым ты подписал бы себе смертный приговор, - заметил я. - Независимо от того, удалось бы тебе или нет, ты всё равно не избежал бы возмездия.
    - Я это понимаю. Потому и говорю: 'может'. Сомневаюсь, что я способен на самопожертвование. Я всегда был эгоистом, прежде всего думал о себе и только потом - об остальном человечестве.
    - Гм, это ещё ничего не значит. Каждый нормальный человек в первую очередь заботится о себе, о своих родных и близких. И жертвуют собой ради конкретных людей, а не всего человечества в целом. Те же, кто ставит превыше всего так называемые общественные интересы, зачастую оказываются опасными фанатиками - опасными для того самого человечества, о благе которого они якобы пекутся. - Я ухмыльнулся. - Так или иначе, я уберегу тебя от искушения. Сегодня же после сиесты, когда буду в Солнечном Граде, оставлю у себя в комнате запечатанное письмо, где вкратце изложу всё, что знаю о твоём мире. В случае, если я погибну или пропаду без вести, мои бумаги станут разбирать, найдут письмо и вскроют его. Так что от моей смерти ни тебе, ни твоим соотечественникам не будет никакой пользы - один лишь вред. Старый как мир трюк.
    Мне показалось, что Морис облегчённо вздохнул.
    - Это будет разумно с твоей стороны. Но теперь ты должен быть осторожным, ведь ты можешь погибнуть и не по моей вине... Будь я проклят! - в сердцах выругался он. - Из-за моей глупой выходки под угрозой оказались сотни миллиардов людей, целое человечество. А ведь Сорвиголова Макартур предупреждал об опасности - но я не верил ему. И другие не верили, считали это бреднями параноика.
    - О чём он предупреждал? - поинтересовался я.
    - О вас, - пояснил Морис. - То есть, не о вас конкретно, а об агрессивных 'братьях по разуму' из иных миров. А однажды он разошёлся не на шутку. Как-то раз на вечеринке, где присутствовал и я, он здорово напился и под конец даже начал буянить. Вообще, насколько я знаю, Макартур редко пьёт и знает меру в выпивке, но тут устроители перестарались. Специально для него они пригласили одну роскошную блондинку, топ-модель, которая на поверку оказалась сущей недотрогой... Ума не приложу, почему многие считают таких девочек легкодоступными, чуть ли не проститутками?
    - Наверное, по их мнению, если девушка выставляет себя напоказ, то ей ничего не стоит и отдаться первому встречному, - предположил я. - Ну, так что было дальше?
    - Макартур из тех, кто любит лёгкие победы над женщинами, а если встречает достойный отпор, то быстро идёт на попятную. Однако эта блондинка сильно понравилась ему, и он решил её споить. В результате сам напился в стельку, после чего уселся на свой любимый конёк и стал вещать о параллельных мирах. 'Вы думаете, там обитают какие-нибудь чудовища или зелёные человечки с антеннами на лбу и локаторами вместо ушей? Ничего подобного! Там такие же люди, как мы, но они опаснее любых чудовищ и зелёных человечков. Они спят и видят, как бы уничтожить всех нас, нашу цивилизацию...' - ну, и всё прочее в том же духе. Из этого Макартур делал вывод, что Галактике нужно срочно объединиться и вооружиться до зубов, чтобы успешно противостоять угрозе извне. Теперь я вижу, что он был прав.
    Морис уже не впервые упоминал о Сорвиголове Макартуре, и каждый раз где-то на задворках моего сознания мелькала дичайшая мысль, что он говорит о хорошо знакомом мне человеке. На сей раз эта мысль задержалась немного дольше, чем прежде, и я, даже не знаю зачем, попросил:
    - Расскажи мне об этом Макартуре. Что он за фрукт?
    - Неплохой парень, хотя со странностями. Сорвиголовой его прозвали за чуть ли не маниакальную склонность к неоправданному риску. А так он учёный, доктор физических наук, и... - Вдруг Морис замолчал и внимательно присмотрелся ко мне, как будто видел впервые. - Чёрт возьми! - наконец промолвил он поражённо. - А я всё ломаю голову: кого ты мне напоминаешь?...
    По моей спине, казалось, пробежал целый муравейник.
    - И кого же? - спросил я.
    - Нельзя сказать, что вы очень похожи, - словно не услышав моего вопроса, продолжал Морис. - Но что-то общее у вас есть. И во внешности - хотя он высокий шатен, и в манерах, и в речи... Этот чёртов ирландский акцент!
    Он вскочил и буквально пулей влетел в дом. Вконец растерянный и, одновременно, обуреваемый самыми дурными предчувствиями, я последовал за ним.
    Мориса я нашёл в холле. Он стоял перед двумя висевшими на стене портретами - Дианы (в её прежнем облике голубоглазой шатенки) и Артура. В первый же день своего пребывания здесь, Морис обратил внимание на портреты и долго разглядывал их, но тогда ничего не сказал. А сейчас спросил:
    - Кто этот рыцарь?
    - Мой дядя Артур, король Логриса, император Авалонский.
    Морис подпрыгнул и изумлённо уставился на меня:
    - Как ты сказал?!
    - Мой дядя Ар...
    - Нет! - перебил меня он. - Не то. Ты сказал: 'Авалон'?
    - Да. Это родина нашего предка, великого короля Артура. Авалон упоминается во многих легендах, в некоторых мирах даже существуют его подобия, но Истинный Авалон находится на Земле Артура...
    - Земля Артура?! - опять воскликнул Морис.
    - А что? - спросил я.
    Морис вновь повернулся к портрету.
    - Похож, - пробормотал он. - Несомненно, похож... И слишком много совпадений: Мак-Артур с Земли Артура, его любимый гоночный челнок называется 'Красный дракон', а тут ещё корпорация 'Авалон', как чёртик из табакерки... Послушай, у твоего дяди Артура нет сына по имени Кевин?
    'О Митра!' - подумал я и коротко ответил:
    - Есть.
    - Как он выглядит?
    - Высокий, метр девяносто, русые волосы, карие глаза... А так ничего примечательного.
    - Всё сходится. У тебя есть его фотография?
    Я фыркнул:
    - Вот ещё не хватало! Разумеется, нет. Хотя... У Дианы есть семейный альбом. Надеюсь, она не взяла его с собой. Пошли.
    Мы быстро поднялись на второй этаж. Спешили так, точно в доме начался пожар.
    'Нет, это невозможно! - пульсировало в моей голове. - Этого просто быть не может. Такое совпадение выходит за рамки всех мыслимых вероятностей...'
    У двери кабинета Дианы меня посетила интересная мысль, и я спросил у Мориса:
    - А эта блондинка, топ-модель, о которой ты рассказывал, она, случайно, не была замужем?
    - Точно, была. У Макартура насчёт этого имеется пунктик. Он охоч только до блондинок, непременно голубоглазых и непременно замужних.
    - Боюсь, это он, - сказал я. - Другого такого психа в природе не существует.
    Альбом Дианы оказался на месте. Я взял его, полистал, нашёл нужную фотографию и показал Морису:
    - Это он?
    Тот ни секунды не колебался:
    - Он, точно он. В этом нет никаких сомнений. Сорвиголова Макартур собственной персоной. - Вдруг Морис рассмеялся. - Знаешь что, Эрик. Похоже, твой кузен Кевин на нашей стороне! То есть, я хотел сказать, на стороне моего мира. Не так, как ты, лишь частично, а целиком. По-вашему, он предатель.
    - Он сумасшедший, - хмуро промолвил я. - Опасный сукин сын...

    Желаете читать дальше?
    Тогда вам сюда или сюда или сюда.


  • Комментарии: 15, последний от 07/08/2015.
  • © Copyright Авраменко Олег (olegawramenko@yandex.ua)
  • Обновлено: 26/02/2018. 293k. Статистика.
  • Роман: Фантастика
    • Оценка: 7.17*27  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.