Авраменко Олег, Авраменко Валентин
Все Грани Мира

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 6, последний от 19/09/2011.
  • © Copyright Авраменко Олег, Авраменко Валентин (olegawramenko@yandex.ua)
  • Размещен: 19/05/2004, изменен: 15/02/2018. 203k. Статистика.
  • Роман: Фэнтези
  • Все Грани Мира
    • Оценка: 7.05*44  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Будьте внимательны, возвращаясь домой с работы, и хорошенько подумайте, прежде чем подбирать бездомных котов. У этих милых созданий могут оказаться весьма странные особенности и не менее странные хозяева. Всем известно, что коты гуляют сами по себе, но смотрите, чтобы они не увели вас на прогулку куда-то очень-очень далеко. Ведь мир так многогранен...



    • Автор выражает глубокую благодарность своему брату Валентину,
    который внёс огромный вклад в создание этой книги.
    Без его самоотверженной помощи, советов и ценных идей
    она была бы совсем другой - или вообще никакой.


    Глава 1
    Странное знакомство

    Эта история началась с вполне заурядной автомобильной аварии. Правда, впоследствии оказалось, что авария была не совсем заурядной, даже совсем незаурядной, а вся эта история началась задолго до аварии, но мой рассказ лучше начать именно с неё. Так будет и мне легче, и вам понятнее.
    Было начало девятого вечера, когда я возвращался домой. Хоть убейте, не помню, где я пропадал целый день, зато помню точно, что настроение у меня было, под стать промозглой мартовской погоде, самое что ни на есть гнусное. В таком скверном расположении духа лучше не влезать ни в какую историю - это я знал твёрдо и не искал на свою голову приключений, а спешил поскорее оказаться в своей уютной квартире и согнать плохое настроение на монстрах из очередной компьютерной игры. Однако в тот вечер судьба распорядилась иначе, и вышеупомянутая авария круто изменила всю мою дальнейшую жизнь.
    Собственно, как таковая, авария здесь ни при чём. Ни водителя старенького БМВ, который на крейсерской скорости вознамерился свалить бетонный столб на обочине проспекта, ни его пассажира я прежде не знал, а в будущем познакомиться с ними случая не имел, поскольку они дружно отдали концы ещё до моего появления. Роковым для меня оказалось то обстоятельство, что по пути домой я немного задержался и пару минут простоял в толпе, собравшейся вокруг разбитой машины.
    По правде сказать, я не принадлежу к тому типу людей, которых привлекают кровавые зрелища. Скорее наоборот: я человек очень впечатлительный, и меня мутит от одного вида крови. Но, наверное, каждому из нас в той или иной мере присуща несколько болезненная тяга ко всему выходящему за рамки обыденного, и в этом плане я не представляю исключения. К тому же я человек не только впечатлительный, но и крайне любознательный, и просто обожаю всюду совать свой нос. Так получилось, что за двадцать четыре года своей жизни я ни разу не видел настоящей аварии (помятые крылья и оторванные бамперы не в счёт); поэтому не смог устоять перед таким соблазном и решил посмотреть на груду металлолома, в которую превратилась машина. Но едва я увидел изуродованные тела водителя-камикадзе и пассажира, как к моему горлу немедленно подступила тошнота, и я чуть ли не бегом бросился прочь от места трагедии. Тем не менее, этой короткой задержки оказалось достаточно, чтобы за мной по пятам увязался слонявшийся среди толпы кот. Поглощённый невесёлыми мыслями, я поначалу не обращал на него особого внимания, считая, что нам случайно оказалось по пути. И только у подъезда моего дома, когда кот, обогнав меня, остановился на крыльце, я сообразил, что всю дорогу от самого проспекта он следовал за мной.
    Вообще-то я люблю котов. Всех подряд - породистых и беспородных, домашних и бродячих. С раннего детства я питал глубокую привязанность к этим гордым и независимым животным и старался не обижать их. Однако в тот вечер я чувствовал себя не в своей тарелке (уже забытые неприятности днём плюс два окровавленных трупа вечером) и поначалу собирался пнуть приставучего кота ногой. Но в следующий момент, присмотревшись к нему внимательнее, засомневался, стоит ли это делать. Уж очень он был красив - чистокровной сиамской породы, отлично сложенный, в меру откормленный, хорошо ухоженный, если не сказать - холёный. И смотрел на меня так доверчиво, что и лёд, наверное, растаял бы от его взгляда. А моё сердце совсем не ледяное.
    - Ты потерялся, котик? - ласково спросил я.
    Кот замурлыкал и потёрся о мою ногу. Я присел на корточки и легонько провёл ладонью по его спине.
    - Бедняжка! Что же с тобой делать? Нельзя оставлять ночью на улице, ещё кто-нибудь обидит. Может, пойдёшь со мной?
    Как мне показалось, кот одобрительно мяукнул. Мы вместе вошли в подъезд, и я вызвал лифт.
    - Завтра подумаю, чем тебе помочь, - сказал я. - Просмотрю, например, рубрики о пропавших животных. И сам дам объявление. Ты такой красавец, что хозяин наверняка будет тебя искать.
    Кот утвердительно мяукнул. Не знаю, почему, но я был уверен, что он мяукнул именно с утвердительной интонацией.
    - Кстати, меня зовут Владислав, - представился я.
    - Мяу, - ответил кот.
    Я посмотрел на него и вздохнул:
    - Жаль, что у тебя нет специального ошейничка с именем. Ведь вряд ли тебя зовут Васькой или Мурчиком. Класс не тот... Ну, ладно. Если не возражаешь, я буду называть тебя просто котиком. Временно, разумеется, до встречи с твоим хозяином. Гмм. Или, лучше, с хозяйкой - молоденькой, красивой и незамужней... - Я снова вздохнул и добавил: - Мечтать, как говорится, не вредно.
    - Мяу, - повторил кот.
    Это последнее 'мяу' получилось каким-то фальшивым, больше похожим на человеческую имитацию кошачьего мяуканья. В первый момент я подумал, что кто-то дразнит меня, и быстро огляделся по сторонам в поисках шутника. Но ни в подъезде, ни на лестнице никого не было.
    Тем временем опустился лифт, его двери открылись. Кот первый забежал в кабину.
    - Ну что же, - сказал я, проходя вслед за ним. - Поехали.

    Когда мы поднялись на девятый этаж, я впустил кота в свою квартиру, затем вошёл сам и первым делом поднял трубку телефона. Как и следовало ожидать, в ответ я услышал лишь тишину.
    Почему-то последнее обстоятельство окончательно добило меня. Это было тем более глупо, что уже больше месяца мой телефон был отключён за злостную неоплату счетов, а погасить задолженность я так и не удосужился. Компьютерная фирма, на которую я работал, в последнее время еле сводила концы с концами, балансируя на грани банкротства, и её руководству пришлось сократить зарплату своим работникам. Так что сейчас у меня попросту не было денег, чтобы рассчитаться с телефонной компанией.
    Тем не менее, молчание телефона стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. У меня был трудный, крайне неудачный день; потом я сдуру решил посмотреть на аварию, что явно не улучшило моего настроения; и, наконец, гробовая тишина в телефонной трубке, ехидно шепчущая мне, что я по-прежнему лишён доступа к Интернету[1]... Я поймал себя на том, что примеряюсь швырнуть кейс в окно, и понял, что дело плохо. Посему я торопливо подошёл к письменному столу, выдвинул средний ящик, где на крайний случай у меня хранилась упаковка валиума, и проглотил одну таблетку, предварительно разжевав её, чтобы быстрее усвоилась. Потом сходил в кухню и запил кока-колой неприятный привкус лекарства.
    Вернувшись в комнату, я снял куртку и свитер, небрежно бросил их в угол и сразу завалился на диван. Про кота я и думать забыл, а он, надо отдать ему должное, всё то время, пока я лежал с закрытыми глазами и успокаивался, не напоминал о своем присутствии.
    Валиум подействовал на удивление быстро. В скором времени мои нервы угомонились, и с непривычки меня начала одолевать сонливость. Но тут, приоткрыв глаза, я увидел кота, который сидел посреди комнаты на задних лапах, устремив на меня свой умный взгляд. Даже слишком умный для животного...
    - Дружок, - произнёс я, зевая. - Устраивайся, где тебе удобно, чувствуй себя, как дома. Утром мы займёмся твоими проблемами, а сейчас... - Я с трудом поднялся, снова зевнул и посмотрел на часы. - Вот это да! Ещё нет девяти, а я уже засыпаю. И самое обидное, что завтра встану ни свет, ни заря, и выбьюсь из привычного графика... Понимаешь, котик, - принялся объяснять я, расстилая на диване постель, - мне лучше работается по ночам, тут мы с тобой похожи. А из-за этих автопижонов, чёрт бы их побрал... Гм. И действительно - берёт.
    Кот понял, что я собираюсь ложиться. Его взгляд сделался умоляющим.
    - Не переживай, - сказал я, по-своему истолковав этот взгляд. - Найдётся твой хозяин. Спи спокойно.
    В ответ кот жалобно замяукал и демонстративно выбежал из комнаты. Я решил, что он привык спать в передней, и спокойно продолжил готовиться ко сну. Когда я уже собирался выключить свет, кот снова появился.
    - Владислав, - произнёс он приятным мурчащим тенорком. - Ты, случайно, не забыл поужинать?
    Я почесал затылок и кивнул:
    - Твоя правда, котик, перекусить нам не помешает. Проклятая авария совсем задурила голову.
    - Это лекарство задурило тебе голову, - сделал уточнение кот. - Разве можно так обращаться с гостями? Ни поесть не предложил, ни попить. А я, к твоему сведению, с самого утра маковой соломки в рот не брал.
    - Не 'соломки', а 'росинки', - машинально поправил я. - И, скорее, 'во рту не было'. 'В рот не брал' звучит как-то... двусмысленно, что ли.
    Слегка пошатываясь от действия снотворного, я поплёлся в кухню. Где-то в глубине моего естества возникло какое-то дразнящее чувство неладного. Я смутно подозревал, что со мной происходит что-то ненормальное, чего быть никак не должно. Но причины моего беспокойства оставались неясными...
    - Должен тебя огорчить, - сказал я. - 'Вискаса' у меня нет.
    - И слава Богу, терпеть не могу 'Вискас'! - с отвращением произнёс кот.
    - Я тоже. А как по поводу сосисок?
    - Каких.
    - Франкфуртских.
    Он облизнулся:
    - Давай две. Варить не надо.
    Я достал из холодильника пакет с франкфуртскими сосисками, разорвал упаковку... и тут обалдело замер. Бессознательное ощущение чего-то неладного наконец (и, должен признать, с большим опозданием) оформилось в понимание, что именно не так. Кот разговаривал! По-человечески...
    Не помню, как долго я простоял без единого движения, вытаращив от удивления глаза, пока кот не вывел меня из оцепенения.
    - Ну, чего уставился? - нетерпеливо проговорил он. - Сосиски давай!
    Я тяжело опустился на стул, вынул из разорванного пакета две сосиски и бросил их на пол перед котом.
    - Не очень вежливо, - заметил он. - Кроме того, без посуды негигиенично.
    - Извини, - растерянно промямлил я и потянулся за тарелкой.
    Но было уже поздно - кот принялся есть прямо с пола.
    А у меня в одночасье пропал весь аппетит. Я сидел, тоскливо глядя на кота, и безуспешно пытался собрать разбегавшиеся во все стороны мысли. Наконец я задал самый, пожалуй, глупый из возможных в этой ситуации вопросов:
    - Так ты хочешь убедить меня, что умеешь разговаривать?
    Кот ненадолго прервал ужин.
    - Вовсе нет, - спокойно ответил он. - Я ни в чём не собираюсь тебя убеждать. Сам решай: действительно ли я разговариваю, или тебе только кажется. - С этими словами он снова вцепился в сосиску.
    Пока кот ел, я лихорадочно искал разумное объяснение происходящему. В итоге, все мои размышления сводились к четырём версиям:
    1) гипноз или чревовещание;
    2) галлюцинации, вызванные валиумом;
    3) мама, я сошёл с ума!
    4) кот в самом деле разговаривает.
    Первое предположение я тут же отбросил, поскольку кроме меня единственной живой душой в квартире был кот. А чтó он использовал для общения со мной - артикуляционный аппарат, чрево или гипноз - было не суть важно. Главное, что он разговаривал.
    Что же до второго пункта, то валиум лишь условно относится к группе наркотических препаратов. Он не является галлюциногеном и даже в больших количествах не способен вызвать такое устойчивое и реалистичное видение, как говорящий кот. К тому же, я принял только одну таблетку - вполне безопасную терапевтическую дозу. Если это и галлюцинации, то валиум к ним непричастен. Такой вывод отсылал меня сразу к третьему пункту.
    С сумасшествием было немного сложнее, но, в конце концов, и от этого предположения мне пришлось отказаться. Ведь если бы я в самом деле сошёл с ума, и говорящий кот оказался бы порождением моего больного воображения, то я бы ни на мгновение не усомнился в его реальности. А я сомневался - притом так глубоко и основательно, что даже заподозрил у себя психоз.
    Таким образом, оставалось последнее: кот действительно разговаривал - в том смысле, что общался со мной независимо от моего психического состояния.
    К тому времени, когда кот завершил трапезу, я уже окончательно утвердился в этой мысли.
    'Послушай-ка, Владислав, - обратился я к самому себе. - Говорящий кот - это, конечно, невидаль. Но кто сказал, что это невозможно? Умному и самостоятельно мыслящему человеку не пристало отрицать очевидный факт только на том основании, что он не укладывается в рамки повседневного опыта'.
    'Верно, - согласился я. - Долой стереотипы и косное мышление! Аргументы типа: 'этого не может быть, потому что этого быть не может' не для меня'.
    - А знаешь, дружок, - обратился я к коту. - Я тут хорошо подумал и...
    - И что?
    - Я уверен, что с головой у меня всё в порядке. Следовательно, ты на самом деле разговариваешь.
    - Смелое признание, - сказал кот. В его голосе мне послышались озорные нотки. - А ты, оказывается, гораздо умнее, чем можно было подумать, если судить по первому впечатлению. До тебя только Инна приняла меня таким, какой я есть.
    - Инна, это кто? - спросил я.
    - Моя хозяйка, - ответил кот. - А меня зовут Леопольд.
    - Очень мило, - сказал я. - Рад с тобой познакомиться, Леопольд. Ты уже наелся?
    - Да, спасибо.
    - Больше ничего не хочешь?
    - Ну, если есть молоко...
    - Вот чего нет, того нет, - развёл я руками.
    Кот небрежно махнул передней лапой.
    - Ничего, обойдусь. Я и сосисками сыт. На сегодня хватит.
    - В таком случае, - сказал я, вставая, - здесь нам делать нечего.
    - Конечно, - согласился Леопольд.
    Мы вернулись в комнату. Я тотчас разлёгся на диване и в блаженной полудрёме наблюдал за котом, который устраивался в кресле напротив. Наконец он свернулся калачиком и заговорил:
    - Вы, люди, ужасные снобы. Считаете себя единственными разумными существами на свете и даже в мыслях не допускаете, что другие животные, коты, например, тоже разговаривают между собой. Что, при желании, они могут научиться говорить по-человечески.
    - Почему же не допускаем? - робко возразил я. - Иногда допускаем. Вот, скажем, попугаи...
    - Ну, ещё бы! - возмущённо перебил меня Леопольд. - Попугаи с их мышиными мозгами никого, видите ли, не удивляют! Потому что они только повторяют услышанное, не задумываясь над своими словами. А стоит коту заговорить, люди тут же начинают вести себя так, будто чёрта узрели... Не все, конечно, - признал он. - Но подавляющее большинство.
    - Их можно понять, - заметил я и сладко зевнул. - Ведь далеко не на каждом шагу встречаются такие, без преувеличения, выдающиеся коты.
    - Всё равно, - стоял на своём Леопольд. - Это не повод, чтобы направлять машину в ближайший столб.
    Последние слова кота заставили меня подпрыгнуть в постели.
    - Так это из-за тебя?! - потрясённо воскликнул я.
    Леопольд тоже поднялся, выгнулся дугой и зашипел.
    - Они сами виноваты, - объяснил он неожиданно мягким, чуть ли не ласковым тоном. - Зачем было похищать меня.
    Я расслабился и снова прилег.
    - Значит, они тебя украли?
    - А как же иначе! Неужели ты мог подумать, что такие мерзкие рожи могли иметь на меня законные права? - Леопольд развалился боком в кресле, закрыл левый глаз, а правым не моргая уставился на меня. - Хорошо, что перед этим они бросили меня на заднее сидение.
    - Тебе и правда повезло, - сказал я, внимательнее присмотревшись к коту. - Ни единой царапины.
    - Мы, коты, очень живучие, - самодовольно произнёс Леопольд. - А я особенно живучий. Когда машина врезалась в столб, меня просто швырнуло на пол.
    - А как это вообще случилось? - поинтересовался я.
    - Поверь, я не думал, что так получится. Обычно я не заговариваю с незнакомцами, мой бывший хозяин не раз предупреждал, что это может плохо кончиться. Я бы и с тобой не заговорил, если бы ты догадался накормить меня.
    Я с облегчением вздохнул:
    - Всё-таки здорово, что не догадался!
    Леопольд открыл левый глаз и удивлённо моргнул.
    - Это почему?
    - Тогда бы я не узнал, что ты разговариваешь. - При этой мысли я содрогнулся. - Страшно представить: я прошёл бы мимо такого необычайного, такого захватывающего, такого потрясающего явления... Короче, говорящий кот - это сила! Я считаю встречу с тобой самым замечательным событием в моей жизни. После моего рождения, разумеется.
    - Приятно слышать, - сказал Леопольд. - Ты, я вижу, человек широких взглядов. Другое дело, те типы в машине. Я сразу понял, что люди они ограниченные и с ними каши не сваришь. Честное слово, я собирался держать рот на замке и удрать при первой же возможности, оставив их в дураках. Но когда они стали прикидывать, сколько денег зашибут от моей продажи, я просто не мог смолчать и заявил им решительный протест. Наверное, я перегнул палку и наговорил лишнего... - Кот на секунду умолк, потом немного смущённо объяснил: - Понимаешь, я часто гуляю на улице, а чего только не услышишь от некоторых людей.
    - Прекрасно понимаю, - кивнул я. - И что же похитители?
    - Они совсем рехнулись. Тот, что сидел справа, попытался открыть дверцу, видно, хотел выпрыгнуть на ходу из машины. Но там что-то заклинило, дверца не открывалась, и тогда этот кретин вцепился в руль. А водитель вместо тормоза нажал на газ. И врезался в столб... Мне жаль, что так получилось. Правда жаль. - Леопольд закончил свой короткий рассказ заупокойным мурлыканием.
    - Такова жизнь, - со вздохом констатировал я. Меня угнетала мысль, что двое людей, пусть и не лучших представителей рода человеческого, так жестоко поплатились за кражу кота, пусть и необыкновенного. Увидев, что Леопольд тоже расстроен, я поспешил утешить его: - Ты ни в чём не виноват, котик. Это был типичный несчастный случай. Твои похитители пострадали исключительно по своей глупости.
    - Omnium malorum stultitia est mater,[2] - веско добавил Леопольд.
    Я мигом позабыл обо всех своих грустных мыслях и от восторга готов был пуститься в пляс по комнате. Встретить кота, который не только разговаривает по-человечески, но ещё при случае вворачивает фразы на языке Цицерона, - об этом я мечтал всю жизнь!...
    - Так ты говоришь и по-латыни? - спросил я, восхищённо глядя на Леопольда.
    - Говорить не умею, - честно признался кот. - Но знаю много пословиц и поговорок. Я слышал их от Мэтра и запомнил. У меня хорошая память.
    - А кто такой Мэтр?
    - Мой бывший хозяин.
    Грусть, явственно прозвучавшая в голосе Леопольда, в сочетании с прилагательным 'бывший', навела меня на очевидную догадку.
    - Он умер?
    - Да.
    - А кем он был?
    - Учёным. Профессором.
    - Где-то преподавал?
    - Нет. Он был очень старый и... как это называется, чёрт возьми?... В запасе?... В отставке?... В общем, на пенсии. Правда, у него был один ученик... - Тут Леопольд осёкся. - Послушай, Владислав, давай не будем об этом. Мне больно вспоминать Мэтра.
    - Почему?
    Кот заворочался в кресле, взгляд его стал тусклым.
    - Понимаешь, он был очень привязан ко мне и любил меня, как сына. Я тоже любил его... и стал причиной его смерти. А всё из-за моего злосчастного языка...
    Из дальнейшего рассказа Леопольда я узнал, что два месяца назад профессор (или Мэтр, как называл его кот) был убит, когда они вместе обедали в ресторане. Его убили после того, как Леопольд, охваченный игривым настроением, сделал несколько замечаний официантке по поводу меню и её короткой юбчонки. От испуга девушка грохнулась на пол, а какой-то нервный господин за соседним столиком заорал: 'Сгинь, дьявол!' - выхватил здоровенный пистолет и начал стрелять. Целился он в кота, но попал в профессора.
    В том, что Мэтр был убит, Леопольд не сомневался. Он собственными глазами видел, как пуля снесла профессору верхнюю часть черепа. Охваченный ужасом, кот стремглав выбежал из ресторана, а тот нервный господин продолжал стрелять ему вслед, пока не кончилась обойма.
    Дальше воспоминания Леопольда обрывались, видно, у него случился провал в памяти. Опомнился он уже в совсем незнакомой местности где-то на окраине города. Целую ночь и половину следующего дня кот неприкаянно бродил по улицам - грязный, мокрый, продрогший до костей. Наконец, совершенно обессиленный, спрятался в подъезде одного из домов. Именно там жила Инна. Возвращаясь домой, она подобрала его, принесла к себе в квартиру, искупала, отогрела, накормила. Леопольду некуда было идти, и он остался жить у неё.
    Как только речь зашла об Инне, голос кота стал мягким, а взгляд - ласковым и спокойным. Он перестал ёжиться, раз за разом запинаться и снова свернулся калачиком.
    Я тоже расслабился, разомлел и, засыпая, с наслаждением прислушивался к похвалам Леопольда: какая Инна добрая, ласковая и отзывчивая девушка, какая умная и начитанная... Это была одна из лучших колыбельных в моей жизни.
    - Она очень удивилась, когда узнала, что ты разговариваешь? - спросил я.
    - Не очень. Первую неделю я не решался заговорить с ней - боялся, что она испугается и прогонит меня. Но в один прекрасный день Инна сказала: 'Ты такой умница, котик, такой сообразительный! Жаль, что не умеешь говорить'. Вот тогда я объяснил ей, что она ошибается. Инна так обрадовалась!
    - Твоя Инна настоящее чудо!
    - Ещё бы, - подтвердил Леопольд.
    - Сколько ей лет? - по вполне понятным причинам поинтересовался я.
    - Летом будет девятнадцать. Инна очень молоденькая девушка.
    - Она блондинка или брюнетка?
    - Натуральная блондинка. У неё замечательные белокурые волосы и красивые голубые глаза.
    - Так ты и цвета различаешь?
    - Конечно. А что?
    - Видишь ли, - сказал я, из последних сил барахтаясь в объятиях сна, - принято считать, что все коты дальтоники. Так утверждают учёные.
    - Ха, глупости! Эти учёные ничего не смыслят в котах.
    - Что правда, то правда, - пробормотал я, неумолимо погружаясь в пучину забытья. - Ни черта они не смыслят ни в котах, ни в их хозяйках... Кстати, Инна красивая?
    - Очень красивая, - безапелляционно ответил Леопольд. - Она самая красивая девушка в мире. Когда вы встретитесь, ты обязательно влюбишься в неё.
    - А знаешь, котик, я уже начинаю влюбляться в твою Инну, - мечтательно сообщил я и в тот же момент заснул, позабыв выключить в комнате свет.

    *

    Ночью я видел кошмарный сон: будто проснулся и обнаружил, что Леопольд разучился говорить. Чего только я с ним ни делал - и за хвост дёргал, и на коленях умолял, - но он как в рот воды набрал, лишь жалобно мяукал и смотрел на меня пустым, непонимающим взглядом. Наконец до меня дошло, что на самом деле никакого разговора между нами не было, что всё происшедшее вчера вечером мне только приснилось. В отчаянии я проснулся...
    Второе моё пробуждение было ещё хуже первого. В квартире я оказался один-одинёшенек, Леопольда нигде не было. Я долго искал его, пока не сообразил, что никакого кота, говорящего или бессловесного, вообще не существовало, он только приснился мне. Сделав это ужасное открытие, я с горя повесился... И тогда снова проснулся - уже по-настоящему.
    Было полвосьмого утра. Я открыл глаза и тотчас увидел Леопольда, который сидел на диване возле моих ног.
    - Доброе утро, Владислав, - вежливо поздоровался он.
    - Привет, Леопольд, - сказал я и облегчённо вздохнул. После всех ночных кошмаров чувствовал себя безмерно счастливым. - Знаешь, жизнь - замечательная штука.
    - Ясное дело, - ответил кот и потёрся о мою ногу.
    Я сел и почесал его за ухом. Он довольно замурлыкал.
    - Это было бы очень печально, - произнёс я, отвечая вслух на свои мысли.
    - О чём ты?
    Я рассказал ему о своём жутком сне.
    - А ты, как я погляжу, очень впечатлительный, - заметил кот, когда я закончил. - Однако хватит болтать, я есть хочу.
    Я откинул в сторону лёгкое махровое покрывало, слез с дивана и вступил в комнатные тапочки.
    - Хорошо, сейчас позавтракаем. Только сперва я приму душ и побреюсь. Это недолго. Подождёшь?
    - Подожду, мне не привыкать. Инна тоже по утрам принимает душ. Правда, ей не надо бриться.
    - Везёт же некоторым! - с завистью произнёс я.
    Через полчаса, позавтракав, мы вернулись в комнату. Расположившись в кресле, я пил кофе и курил сигарету, а кот сидел на диване, смотрел на меня и терпеливо ждал, когда я изволю заговорить о его проблемах.
    Но я всё молчал и лишь время от времени тяжело вздыхал. Наконец Леопольд не выдержал:
    - На тебе лица нет, Владислав. Что стряслось?
    Я опять вздохнул и ответил:
    - Честно говоря, котик, мне не очень-то хочется искать твою Инну.
    - С какой это стати?
    - Потому что она заберёт тебя.
    - Разумеется, - подтвердил он. - Инна моя хозяйка. К тому же она любит меня.
    - Но и мне ты понравился, - сказал я. - Я не хочу, чтобы ты исчезал из моей жизни.
    Леопольд удивленно мяукнул.
    - А почему я должен исчезать из твоей жизни? Подружись с Инной - сейчас весна, а друга у неё ещё нет. Этим ты убьёшь сразу двух собак... то есть, двух зайцев - и подругу себе найдёшь, и я останусь с тобой. Или у тебя уже есть подруга?
    Я энергично взлохматил свои волосы.
    - Никого у меня нет, но... Легко тебе говорить - подружись. А на самом деле... У нас, людей, всё гораздо сложнее.
    - Знаю, знаю, - цинично проронил кот. - У вас, людей, масса всяких идиотских условностей. А Инна вообще странная в этом смысле. Парни вокруг неё так и вьются, но она совсем не замечает их. Ждёт своего принца на белом коне - это так Наташа сказала, её подруга. И ещё сказала, что в принцев верят только дурочки... Ох, Инна тогда рассердилась! Она гордо вздёрнула подбородок - стала такой величественной, как королева! - и ответила: 'А вот я, представь себе, верю. И жду. И дальше буду ждать!'
    Я встал с кресла и подошёл к зеркалу. Оттуда на меня смотрел худощавый парень двадцати четырёх лет, роста выше среднего, тёмный шатен с серыми глазами, далеко не атлетического телосложения, внешне ничем не примечательный, а если уж совсем начистоту, то некрасивый...
    - Я не принц, - заключил со вздохом. - И ни капельки не похож на принца.
    - Чтобы быть принцем Датским, - глубокомысленно изрёк Леопольд, - нужно родиться сыном датского короля.
    - Принц, это в переносном смысле, - пояснил я. - Образно.
    Кот фыркнул.
    - Ну, спасибочки, просветил! - саркастически промолвил он.
    Следующие несколько минут мы молчали. Каждый из нас думал о своём, как оказалось - об одном и том же. В конце концов Леопольд произнёс:
    - Ты обязательно понравишься Инне. Насчёт этого можешь быть спокоен.
    - А?! - Я как раз прикуривал вторую сигарету и чуть не уронил её на колени.
    - Ты ей понравишься, - повторил кот.
    - Почему ты так уверен?
    - Потому что хорошо знаю вас обоих. Вы просто созданы друг для друга.
    Я положил сигарету в пепельницу и недоверчиво посмотрел на кота, подозревая, что он насмехается надо мной. Но, насколько я мог судить, Леопольд был совершенно серьёзен.
    - Ты хорошо меня знаешь? - переспросил я, делая ударение на каждом слове. - Откуда? Мы же только вчера познакомились.
    - Этого вполне достаточно, - не сдавался Леопольд. - Мы, коты, очень тонко чувствуем людей. А я - особенно тонко... Думаешь, я просто так пошел именно за тобой, а не за кем-нибудь другим? - Он сделал короткую, но выразительную паузу, затем с театральным пафосом провозгласил: - Ошибаешься! Я сразу понял, что ты именно тот человек, который мне нужен. Уже тогда я знал, что на тебя можно положиться. А теперь я точно знаю, что вы с Инной два ботинка пара... или два сапога... В общем, неважно. Если ты не понравишься ей, я назову её дурой. Прямо в глаза назову - и буду прав. Лучшего друга ей не сыскать.
    Я даже покраснел от удовольствия.
    - Слишком много на себя берёшь... - ради проформы возразил я, хотя в душе полностью разделял мнение кота.
    - Сколько хочу, столько и беру, - огрызнулся Леопольд. - Лицемер бездарный! Если хочешь, чтобы тебе верили, то сначала научись притворяться, а потом уже разыгрывай скромника. Я по глазам твоим вижу, что ты согласен со мной.
    Я в замешательстве опустил свои предательские глаза.
    - Ну, допустим...
    - Не 'допустим', а так оно и есть, - настаивал кот, страшно довольный своей проницательностью.
    - Хорошо, так оно и есть, - уступил я.
    - Это уже лучше, - с важным видом кивнул Леопольд. - Не стоит прибедняться, Владислав. Все люди высокого мнения о себе, часто неоправданно высокого, но в твоём случае это соответствует действительности. Ты в самом деле замечательный парень, Инна сразу влюбится в тебя. Вот увидишь.
    Я вздохнул.
    - Что ж, ладно. Будем надеяться, что ты прав и мы с твоей Инной понравимся друг другу. Если не как мужчина и женщина, то хоть как брат и сестра. Это будет тоже неплохо. Я всегда хотел иметь сестрёнку, но так получилось, что... Впрочем, оставим этот разговор, сейчас он неуместен. Хватит охать и вздыхать, пора браться за дело.
    - Правильно, - одобрил моё решение Леопольд.
    - Ну что же, - произнёс я нехотя. - С чего начнём? Ты знаешь, где живёт Инна?
    - Если бы знал, то сказал бы: 'Владислав, отвези меня туда-то и туда-то'. Но я не знаю.
    - А какие-нибудь названия помнишь?
    - Нет, - после недолгих раздумий ответил кот. - Ничегошеньки. Читать я не умею, а из разговоров... нет, не помню... Надо же! - огорчённо воскликнул он. - Два месяца прожил у Инны и ни разу не поинтересовался, где же я живу.
    - Ну, а особые приметы? Магазины, кинотеатры, ещё что-то.
    Но всё было впустую - ничего конкретного кот сообщить не мог.
    - Инна где-то работает или учится? - с последней надеждой спросил я.
    - Учится в университете.
    - В каком именно?
    - Как это в каком? Разве он не один?
    - Увы, нет. С некоторых пор в Киеве развелось много всяких университетов. Хотя... - Тут в голову мне пришла одна мысль. - Инна никогда не называла его 'универом'?
    - Она постоянно так говорит. 'Иду в универ', 'только что из универа', 'сегодня в универе' и так далее.
    - Уже легче, - обрадовался я. - Думаю, это настоящий университет.
    - А остальные ненастоящие?
    - Ну, по крайней мере, я так считаю. Уже по своему названию университет должен быть универсальным учебным заведением. В настоящем университете могут учиться физики и филологи, химики и психологи...
    - Вот-вот! - перебил меня Леопольд. - Инна физик. Учится на физфаке.
    - Да что ты говоришь?! - поражённо воскликнул я.
    - А что? - спросил кот, озадаченный моей бурной реакцией.
    - Дело в том, - объяснил я, - что я тоже учился на физфаке. Закончил университет в позапрошлом году.
    - А Инна в позапрошлом году только поступила, - сказал Леопольд. - Вот так совпадение!
    Естественно, я сразу собрался в университет. Сначала хотел оставить Леопольда в квартире, но он заупрямился и требовал взять его с собой. В результате я уступил ему, но с непременным условием, что он не будет разговаривать ни по дороге, ни в университете. Кот пообещал, что будет нем, как рыба.

    К счастью, Леопольд знал фамилию Инны, поэтому в деканате факультета мне не составило труда выяснить, на каком курсе и в какой группе она учится. Как и следовало из слов кота, Инна была второкурсницей, и сейчас у её группы был семинар по электродинамике.
    Однако на этом наше везение закончилось, Инны на занятиях не было. Я поговорил с девушками из её группы, и они заверили меня, что сегодня она вообще не придёт. Оказывается, Инна была такая умница, что сумела сдать наперёд несколько зачётов и экзаменов, и в пятницу (а как раз была пятница) у неё получался дополнительный выходной.
    Вдобавок, как назло, единственная подруга Инны, которая знала её адрес и телефон, та самая Наташа, о которой упоминал Леопольд, на этой неделе отсутствовала в городе и должна была вернуться только завтра днём. Остальные девушки знали лишь, что Инна живёт где-то на левом берегу. Но там жило свыше миллиона человек. Я, кстати, тоже жил на левом берегу.
    Делать было нечего. Поскольку завтра был выходной, я оставил девушкам свой адрес и убедительно попросил передать Наташе (благо та жила в общежитии), чтобы по возвращении она немедленно позвонила Инне и сообщила ей, что пропавший кот у меня. Девушки обещали, что всё сделают.
    Из университета я вышел далеко не в лучшем расположении духа, но и не очень расстроенный. С одной стороны, я сожалел, что знакомство с Инной откладывается; с другой же - был доволен, что кот остаётся со мной ещё, по крайней мере, на день.
    Поблизости никого не было, и я позволил себе заговорить с Леопольдом:
    - Я так боялся, котик, что ты вздумаешь поболтать с ними.
    - А я боялся, - с откровенным сарказмом произнёс Леопольд, - что они первые заговорят со мной.
    Держа кота на руках, я не спеша шёл по небольшой площади перед корпусом факультета в направлении Выставки.
    - Ба! Откуда им знать, что ты говорящий?
    - Ха! Ты же сам им сказал!
    В этот момент я споткнулся на ровном месте и чуть не упал.
    - Господи! Ну, я и дурак!
    - Ещё какой! - подтвердил кот. - Я уже и моргаю тебе, и пальцы кусаю, а ты несёшь: 'Леопольд сказал, что Инна учится на физфаке. Я, кстати, тоже здесь учился...' Тьфу на тебя!
    Я еле доплёлся до невысокого бетонного парапета, окаймлявшего с правой стороны площадь, посадил на него кота, сам тоже сел и нервно раскурил сигарету. Наконец-то я понял, почему девчонки так странно смотрели на меня и загадочно улыбались. Я был уверен, что обязательно встречу в университете Инну, и даже не удосужился придумать правдоподобную историю своего знакомства с Леопольдом на случай её отсутствия. А экспромт получился крайне неудачным...
    - Это ты виноват! - вскипел я. (Старичок, который как раз проходил мимо, остановился и удивлённо посмотрел на меня.) - Я сам не соображал, что несу. Так боялся, что ты заговоришь...
    - А сам заговорился, - подытожил кот.
    Дед внимательно присмотрелся ко мне и к Леопольду, покачал головой, подошёл и сел рядом.
    - Весеннее солнце, - произнёс он, глядя в затянутое тучами небо, - ещё опаснее летнего. Может так припечь...
    - Интересно, что они подумали? - отозвался Леопольд, начисто игнорируя присутствие старичка.
    - Похоже, решили, что я всё сочинил. И о том, что Инна твоя хозяйка, и о том, что ты потерялся.
    - Но зачем?
    - Чтобы выведать её адрес или номер телефона.
    - Думаешь, они знают, где она живёт, но тебе не сказали?
    - Вполне возможно. С моей-то историей... - И я тяжело вздохнул.
    - Так что будем делать? - спросил кот. - Вернёмся?
    - И что мы им скажем? - задал я встречный вопрос. - Что ты говорящий? Они же всё равно не поверят!
    - Не поверят, это точно, - вмешался дед. - Я тоже не верю. Мне только кажется, что кот разговаривает.
    - Когда кажется, креститься надо, - огрызнулся Леопольд. Старичок немедленно последовал его совету и перекрестился. А кот повернул голову, с тревогой посмотрел на меня и спросил: - А вдруг девчонки не скажут Инне, что мы приходили?
    - Скажут, не сомневайся, - успокоил я его. - И мой адрес передадут. Если не сегодня, так завтра.
    - А если не передадут? - стоял на своём Леопольд.
    - Тогда в понедельник мы снова придём.
    - В понедельник меня здесь не будет, - категорически заявил дед. - Я весь день просижу дома.
    Леопольд залез мне на колени.
    - Пошли, Владислав, - сказал он, подозрительно косясь на старичка. - Здесь нам делать нечего.
    Я взял его на руки и поднялся.
    - Ну что ж, пошли.
    - Arrivederci, amico,[3] - ласково проворковал Леопольд, обращаясь к деду. Оказывается, он знал не только язык Цицерона, но и язык Петрарки.
    - Пропади ты пропадом, зверь бешеный! - пробормотал старичок, вытирая грязным носовым платком вспотевшую лысину. - Управы на вас нет, душегубы проклятые...
    Сделав несколько шагов, я не выдержал и оглянулся. Дед смотрел нам вслед; его взгляд был тусклым и опустошённым...

    *

    Когда на остановке в салон троллейбуса вошёл молодой человек лет двадцати четырёх с сиамским котом на руках, то ни водитель, ни пассажиры даже подумать не могли, что этот день, этот рейс, и, наконец, этот молодой человек с котом впишут немеркнущие строки в книгу их унылой, заполненной будничными проблемами и повседневными хлопотами, жизни.
    Впрочем, я и сам не подозревал об этом. Просто вошёл в переднюю дверь (для пассажиров с детьми, инвалидов и граждан преклонного возраста), как пассажир с котом, и сел на свободное место рядом с другим пассажиром с котом, точнее, как потом выяснилось, с кошкой - прелестной беленькой кошечкой. Я выбрал это место не без умысла, в надежде, что Леопольду захочется поболтать с соплеменником, и его не потянет говорить по-человечески.
    На протяжении первых двух остановок, так оно и было: Леопольд и беленькая кошечка ласково мурлыкали - наверное, разговаривали, - и тёрлись мордочками. Словом, идиллия.
    Идиллия, однако, длилась недолго. Вскоре кот подтянулся к моему лицу, положил передние лапы мне на плечо и прошипел в ухо:
    - Купи у этого типа киску - сейчас же! Иначе я заговорю. Громко заговорю. Клянусь.
    Я немного отодвинул от себя кота и посмотрел ему в глаза. Взгляд его был полон решимости; я понял, что в случае отказа он не замедлит исполнить свою угрозу. Покорившись судьбе, я повернулся к 'этому типу', который оказался невысоким тощим субъектом лет сорока.
    - Извините, уважаемый, - робко начал я. - Не могли бы вы... ну, это... продать свою кошку?
    Тощий смерил меня хмурым взглядом своих блекло-серых водянистых глаз.
    - Не продаётся, - прохрипел он.
    Я сокрушенно вздохнул: не умею разговаривать с людьми. Некоммуникабельный я.
    Леопольд выразительно мяукнул. Это было последнее предупреждение, и я, с неожиданной наглостью обречённого, вновь обратился к соседу:
    - Ещё раз извиняюсь, уважаемый, но всё в этом мире продаётся и покупается, - (боюсь, это глубокомысленное замечание прозвучало в моих устах недостаточно цинично), - даже человеческая жизнь. А коты - тем более.
    Тощий уже с некоторым интересом посмотрел на меня. В его глазах зажглись алчные огоньки.
    - Эта кошка редкой породы, - и он заломил такую цену, что у меня челюсть отвисла.
    А Леопольд в праведном гневе напрочь позабыл о своём обете молчания.
    - Ты что, мужик, белены объелся? - громко проговорил он. - Или ты принимаешь нас за идиотов? Думаешь, мы не знаем, откуда у тебя эта кошка? Ошибаешься - знаем! Ты выменял её у алкаша за бутылку сивухи. Владислав, компенсируй ему затраты на пол-литра с учётом НДС и добавь сверху комиссионные за потерю времени и возможный моральный ущерб... ну, скажем, тридцать процентов, - и пусть он катится ко всем чертям.
    Тощий окаменел. Лицо его удлинилось, смертельно побледнело, выпученные глаза налились кровью и чуть не вылезли из орбит.
    Все разговоры в салоне в одночасье прекратились и повисла напряжённая тишина; слышно было только размеренное гудение двигателя. Водитель тряс головой, как пьяный сатир, и не очень уверенно держал руль, из-за чего троллейбус бросало из стороны в сторону, как яхту при лёгком бризе.
    - К твоему сведению, тот алкоголик не имел на киску никаких прав, - после короткой паузы продолжал кот. - Она принадлежала одной старенькой бабушке, после смерти которой он присвоил её без ведома и согласия законных наследников. Короче говоря, умыкнул. Стащил, стибрил... - Леопольд вздыбил шерсть на загривке и злобно зашипел. - Отпусти киску, слышишь!
    Тощий резко вскочил. Кошка вырвалась из его рук, прыгнула мне на колени и устроилась рядом с Леопольдом.
    - Бросьте свои фокусы! - взвизгнул тощий, невесть почему обращаясь ко мне.
    Я сделал вид, что не слышу его. Уже давно взял себе за правило: если не знаешь, что делать, лучше не делай ничего. Так как мне в голову не приходило ни единой разумной мысли, я решил отмалчиваться до конца. А Леопольд сухо промолвил:
    - Теперь ступай, мужик. Не скажу, что знакомство с тобой доставило мне удовольствие.
    - Бросьте свои фокусы! - повторил тощий ещё на октаву выше; он уже не визжал, а пищал.
    В этот момент троллейбус подошел к очередной остановке. Двери открылись.
    - Убирайся прочь! - рявкнул кот тощему.
    Тот бросился к ближайшему выходу, пулей вылетел из троллейбуса и стремглав понёсся куда глаза глядят.
    Водитель, казалось, только этого и ждал. Едва тощий выбежал, он нервно щёлкнул тумблерами, все двери закрылись, и троллейбус поехал дальше. В салоне по-прежнему царила напряжённая тишина.
    Поскольку соседнее сидение освободилось, коты устроились на нём и, ласково мурлыча, тёрлись мордочками.
    - Любовь с первого взгляда, - объяснил Леопольд. - Весна.
    Я кивнул:
    - Прекрасно вас понимаю, друзья... Однако же, Леопольд, она не твоей породы.
    - Как раз моей, - возразил кот. - Я понял это сразу, как только увидел её. Давно не встречал соплеменников.
    - Вот как? - удивился я. - Но ведь она не сиамка.
    - Я тоже не сиамец. Просто очень похож.
    - Тогда какой же ты породы?
    - Не знаю... То есть, не помню человеческого названия. Мэтр мне говорил, но я забыл. Моя порода не имеет к сиамской никакого отношения.
    - Понятно, - сказал я. - Твоя подруга тоже умеет разговаривать?
    - По-человечески нет.
    'Слава Богу!' - подумал я и облегчённо вздохнул.
    На следующей остановке троллейбус опустел почти на две трети. В салоне осталось человек пятнадцать - самых любознательных и не слишком нервных. Они постепенно разговорились. Ясное дело, речь шла о Леопольде. Большинство придерживалось мнения, что это чревовещание; их оппоненты настаивали на том, что все пассажиры троллейбуса стали жертвами массового гипноза. Только один мальчик лет пяти робко предположил, что кот на самом деле разговаривает, - и тотчас получил подзатыльник от своего отца. 'Не говори глупостей!' - сказал тот.
    Леопольд недолго терпел эти оскорбительные разговоры. Для лучшего обзора он вскарабкался на моё плечо, положил мне на голову передние лапы и с этой импровизированной трибуны провозгласил:
    - И не гипноз, и не чревовещание! Почему бы вам не взять пример с этого умного ребёнка и не допустить, что я действительно разговариваю? Сам по себе, а?
    Ответом ему была гробовая тишина.
    - Да ну вас! Думайте, что хотите, - презрительно сказал Леопольд, вернулся на прежнее место и полностью переключил своё внимание на кошку-блондинку.
    - Кстати, - спросил я. - Как зовут твою подружку?
    Кот немного подумал, затем ответил:
    - Пусть будет Лаура. Своего прежнего человеческого имени она произнести не может - не умеет, к сожалению, разговаривать по-вашему. Хотя, скажу тебе, очень интеллигентная киска.
    - Лаура - красивое имя, - одобрительно сказал я. - У тебя очень хороший вкус, дружок.
    Троллейбус подъехал к следующей остановке. Как только двери открылись, потенциальных пассажиров встретил многоголосый хор наших попутчиков:
    - Осторожно! Говорящий кот!
    Все, кто был на остановке, отпрянули и больше не проявили желания разделить наше общество. Они, наверное, решили, что это спецрейс для пациентов психиатрической больницы, которые выехали на групповую экскурсию по городу. То же самое, с незначительными вариациями, происходило и на других остановках. Теперь уже не оставался в стороне и водитель - каждый раз он включал громкоговоритель и дважды повторял:
    - Внимание! К сведению новоприбывших. В салоне говорящий кот. Будьте осторожны. Внимание!...
    И те немногочисленные новички, которые не испугались предупреждения: 'Осторожно! Говорящий кот!', немедленно ретировались. Они здраво рассуждали, что путешествовать в обществе свихнувшихся пассажиров - ещё куда ни шло; но если и водитель не в своём уме, то это уже чересчур.
    Вскоре к нам приблизилось двое отчаянных смельчаков, которые заговорили с Леопольдом, пытаясь вывести его (а точнее, меня) на чистую воду. Я не вмешивался - чёрт с ними! - единственное, чего я хотел, так это побыстрее вернуться домой. Мне стало дурно при мысли о том, насколько ограниченно мировоззрение у большинства людей, насколько убога их фантазия, какое инертное и косное их мышление. Они скорее сойдут с ума, чем поверят, что обычный кот... ну, не совсем обычный, какой-то редкой породы, но всё же кот - и вдруг разговаривает не хуже человека. И даже лучше некоторых людей...
    Вскоре мы подъехали к Московской площади. Водитель притормозил, пропуская транспорт, идущий по проспекту Науки, затравленно оглянулся на нас, взял микрофон и с робкой надеждой напомнил:
    - Следующая остановка 'Центральный автовокзал'.
    К огромной радости водителя, я поднялся и взял на руки обоих котов.
    - Пошли, Леопольд, - сказал я. - Выходим.
    Кот посмотрел в окно.
    - По-моему, мы ещё не приехали.
    - Разумеется, нет, - ответил я. - Нам ещё делать пересадку. На Русановку троллейбусы не ходят.
    - Почему не ходят? - возмутился Леопольд. - Какого чёрта мы должны делать пересадку?! Мы сели, заплатили за проезд... Нет, так не пойдёт! Я буду жаловаться в суд!
    Услышав слово 'суд', водитель почему-то испугался, снова включил громкоговоритель и решительно объявил:
    - Вагон следует на Русановку.
    - Желательно без остановок, - сказал кот.
    - Без остановок, - добавил водитель в микрофон. - По техническим причинам все остановки отменяются.
    В салоне прозвучали отдельные несмелые протесты. Леопольд смерил пассажиров пронзительным взглядом и с угрожающими нотками в голосе осведомился:
    - Кто здесь недоволен этим мудрым решением?
    Недовольные почли за благо умолкнуть.
    - Так-то лучше, - произнёс кот. - А ты, Владислав, садись. Ещё, чего доброго, споткнёшься и нас уронишь.
    Покорившись судьбе, я сел.
    - Поехали, шеф! - хозяйским тоном распорядился Леопольд. - Прокатимся с ветерком. Ну-ка, прибавьте газу!
    И водитель прибавил! Неожиданно троллейбус рванул с места и понесся вперёд с сумасшедшей скоростью.
    - Эй! - крикнул я. - Осторожнее!
    - Не боись! Я самый надёжный пилот в мире, - произнёс водитель в микрофон, однако его тон вызвал у меня, как, впрочем, и у остальных присутствующих, глубокие сомнения относительно нашей безопасности.
    Но все мои страхи оказались напрасными. Водитель проявил себя настоящим виртуозом, в его лице отечественное кино потеряло бесстрашного каскадёра, а спорт - талантливого автогонщика, который мог бы достойно представлять нашу страну в самых престижных соревнованиях от ралли 'Париж - Дакар' до гонок 'Формулы-1'.
    По оценкам очевидцев, скорость троллейбуса на прямых участках дороги достигала 250 км/ч, а почти все повороты (в том числе и тогда, когда обгонял другие машины) он делал на двух колёсах.
    К счастью, никто из пассажиров не пострадал. Те из них, кто согласился дать показания, в один голос утверждали, что какая-то невидимая сила надёжно удерживала их на сидениях. Природу этой силы выяснить не удалось - она исчезла сразу же после того, как троллейбус остановился на пересечении Русановской Набережной с бульваром Гоголя.
    Водитель открыл двери и взялся за микрофон.
    - Русановка, конечная, - замогильным голосом объявил он. - Вагон дальше не идёт.
    Очумевшие пассажиры высыпали на тротуар и задрали вверх головы. С котами на руках, я вышел вслед за водителем через переднюю дверь.
    Водитель бросил пугливый взгляд поверх крыши троллейбуса, его лицо тотчас исказила гримаса отчаяния, и он громко застонал. Ни о каком контакте с электросетью, конечно, речи быть не могло - троллейбусная линия закончилась ещё на правом берегу. Но мало того - штанги были аккуратно вложены в скобы.
    - Вот чёрт! - выругался я.
    Водитель опустился на тротуар и горько зарыдал.
    - Бедные детки, - сквозь слёзы промолвил он.
    - Чьи? - машинально спросил я.
    - Мои. Дети сумасшедшего отца.
    Тут отозвался Леопольд:
    - Право, шеф, я не понимаю, что вас так...
    Но тот не захотел выслушивать его слов отрады.
    - Не сыпь мне соль на рану, чудовище! - взмолился он. - И так жизнь дерьмовая. - Закрыв лицо руками, водитель опять затрясся в рыданиях.
    Я почувствовал на себе хмурые взгляды одичавших пассажиров.
    - Это всё его кот, - сказал один субъект неопределённого возраста. - Из-за него троллейбус свихнулся.
    - Троллейбусы не сходят с ума, - рассудительно возразил кто-то из толпы любопытных прохожих.
    - Вы не знаете этого кота, - отрезал тип. - Он кого угодно с ума сведёт.
    - Владислав, - тихо произнёс Леопольд. - Мне это не нравится.
    - Мне тоже, котик. Здесь начинает пахнуть жаренным.
    - Значит, сматываемся?
    - Гм... Хорошая мысль, - согласился я. - Сматываемся.
    И мы смотались - я, Леопольд и Лаура. Пассажиры что-то невнятно выкрикивали нам вслед, но гнаться за нами не осмелились.
    Уже в лифте кот спросил:
    - А что такого странного нашли эти типы в троллейбусе?
    Я попробовал популярно втолковать ему, как работает троллейбус, но мои слова не произвели на него ни малейшего впечатления.
    - Если по правде, Владислав, - сказал он, - то все твои аргументы за уши притянуты. Разве не мог троллейбус загодя хорошенько подкрепиться... то бишь, запастись энергией? Неужели и тебя удивляет, что он ехал без питания?
    - Сначала удивляло, - ответил я. - А теперь уже нет. По сравнению с тобой, это просто мелочи. - Я говорил совершенно искренне. - Энергия? Ха! Что мы знаем о ней? Ничегошеньки...

    Вернувшись домой, я накормил Леопольда и его подругу, после чего категорически заявил, что сыт болтливыми котами по горло и хотел бы немного побыть в одиночестве. Леопольд с пониманием отнесся к моему желанию и вместе с Лаурой отправился гулять на крышу.
    Чуть позже я сделал открытие, которое значительно улучшило моё настроение - ни с того, ни с сего заработал мой телефон. Очевидно, какая-то шестерёнка в бюрократической машине телефонной компании дала сбой, кто-то не там поставил галочку, и в результате с меня были сняты штрафные санкции за неоплату счетов.
    Итак, я снова получил доступ к Интернет. Дел у меня накопилось много, и я до самого вечера работал с компьютером. Когда коты, вдоволь нагулявшись, вернулись в квартиру, я велел им сидеть в кухне и не высовываться. Чувствуя свою вину за утреннее приключение с троллейбусом, Леопольд вёл себя смирно и права не качал. А ближе к вечеру я уже перестал сердиться на него, и мы с ним приятно провели время, болтая о всякой всячине. Леопольд оказался очень интересным собеседником.
    В тот день Инна так и не пришла. Оказалось, что девушки из её группы не солгали мне. Они действительно не знали, как с ней связаться.
    Спать я лёг около часа ночи. Засыпая, предвкушал завтрашнюю встречу с Инной и всё пытался представить её лицо. Я очень надеялся, что кот не ошибся, когда описывал её, как блондинку с голубыми глазами. Не подумайте, что у меня в этом плане какой-то пунктик, я нисколько не комплексую по поводу цвета глаз и волос, но тем не менее я давно мечтал встретить на своём жизненном пути хорошенькую голубоглазую блондинку...
    К сожалению, сны неподвластны человеческой воле, и ночью мне приснилась не встреча с Инной, а пресс-конференция Леопольда для мировых информационных агентств. Это был худший сон в моей жизни. События на этой бредовой пресс-конференции имели тенденцию развиваться от плохого к ещё худшему и достигли апогея абсурда, когда по просьбе корреспондента 'CNN' Леопольд принялся излагать свои соображения по поводу ближневосточного урегулирования, по очереди становясь на позиции то арабских, то израильских котов. Этого кошмара я выдержать не смог и проснулся, обливаясь холодным потом. Меня била нервная дрожь.
    Было начало пятого. Я в сердцах выругался и выкурил две сигареты кряду. Правда, меня утешало, что пресс-конференция Леопольда была всего лишь жутким сном. По сравнению с ней, троллейбусная эпопея казалась приятной увеселительной прогулкой. Успокоенный этой мыслью я снова заснул и благополучно проспал до десяти утра без всяких сновидений.

    Глава 2
    Знамение судьбы

    Вопреки нашим с Леопольдом надеждам, Инна не появилась ни в первой половине дня, ни в обед. Мы уже истомились от ожидания, кот шатался туда-сюда по квартире, всё посматривал на часы (по положению стрелок он мог определять время) и недовольно, встревоженно, даже обиженно мурлыкал, упрекая свою хозяйку за такое, по его мнению, пренебрежение с её стороны. Я убеждал его, что Инна, возможно, не виновата, ведь всё зависело от того, когда вернётся её подруга Наташа; но Леопольд не желал меня слушать и продолжал ныть.
    А я поначалу честно пытался сосредоточиться на работе, но был так рассеян, что раз за разом допускал грубейшие и глупейшие ошибки. В конце концов я махнул на всё рукой - как говорится, работа не волк, в лес не убежит, - выключил компьютер, лёг на диван и принялся перечитывать новозаветное Откровение. В целом, я индифферентно относился к Евангелиям от Марка, Павла и Матфея, а также к Деяниям и Посланиям; зато меня очаровывала сложная, запутанная и проникнутая мистицизмом символика отца христианского богословия, апостола Иоанна.
    - Знаешь, трудно представить, что это по Божьей воле будут твориться такие безобразия, - сказал я Леопольду. - Но, если допустить что Бог и Дьявол - разные проявления одной и той же вселенской сущности, то...
    Однако кот был не в том настроении, чтобы интеллигентно дискутировать со мной на теологические темы. Из уважения к читателю - как к человеку и христианину, - я не стану цитировать его ответ.
    В отличие от нас двоих, кошечка Лаура была само воплощение спокойствия. Почти всё это время она лежала на мягком ковре, свернувшись калачиком, и безмятежно дремала.
    Только в четверть шестого раздался звонок в дверь. Я закрыл книгу и встал.
    - Наконец-то!
    - Ну же, открывай! - поторопил меня Леопольд. - Это она, точно она.
    Я улыбнулся, с заговорщическим видом подмигнул коту и пошел открывать дверь.
    ...Прежде чем она произнесла хоть слово, прежде чем Леопольд с радостным мяуканьем вскочил ей на руки, мне стало ясно, что я погиб - окончательно и без надежды на спасение. Другими словами, я полюбил её с первого взгляда. Полюбил её всю - её ласковые васильковые глаза, длинные вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы, алые губы, чуточку курносый нос, изящные пальцы, сжимавшие перекинутый через плечо ремешок её сумочки, даже каждую веснушку на её милом лице я полюбил. А когда я наклонился, чтобы подать ей комнатные тапочки, то от близости её стройных ног, обтянутых тонким шёлком колготок, совсем обалдел...
    Думаю, на свете найдётся немало женщин, которые объективно красивее Инны, но вряд ли сыщется такая, что была бы прекрасней её. Инна красива самой очаровательной, самой привлекательной красотой в мире - красотой жизни, красотой живой женщины, жены, будущей матери. Я никогда не понимал красоты даже самых великих произведений искусства - они способны лишь захватить дух, потрясти воображение, вызвать, наконец, слёзы восторга и вздохи восхищения, - но действительно красивой может быть только жизнь...
    Когда я немного пришёл в себя - ровно настолько, чтобы более или менее трезво оценивать происходящее и сознательно контролировать свои мысли и поступки, - мы с Инной уже сидели в комнате (я на краю дивана, она в кресле) и выслушивали болтовню Леопольда на предмет его огромной радости снова видеть свою хозяйку.
    Мы оба были очень взволнованы. То и дело встречались взглядами, но тут же смущались и торопливо отводили глаза. Она сосредотачивала внимание на своих руках, а я - в основном на её ножках.
    Невесть сколько времени так прошло - мне казалось, целая вечность. Инна первая нарушила наше молчание и, воспользовавшись паузой в речи кота, робко произнесла:
    - Не знаю даже, как вас благодарить...
    - Не за что, - пробормотал я, млея. - Мне даже было приятно...
    - Вот... - Она достала из своей сумки бутылку шампанского. Настоящего шампанского из Шампани, а не какого-то суррогата. - У меня было...
    - Что вы! - Я энергично замахал руками. - Я не могу...
    (Позже, вспоминая начало нашего разговора, я каждый раз приходил к одному и тому же выводу: мы вели себя, как две застенчивые барышни из бездарного фарса викторианских времён.)
    - Прошу вас, - настаивала Инна. - Вы утруждали себя лишними хлопотами. Ездили в университет.
    Тут вставил своё веское слово Леопольд:
    - Что правда, то правда. Владислав принял близко к сердцу мои беды. А ты почему так долго не появлялась?
    - Я не виновата, котик, - ответила Инна. - Как только Наташа мне позвонила, я сразу поспешила к тебе.
    - Значит, это Наташа! Ну, я ей задам...
    - Она тоже не виновата. Просто задержалась и лишь недавно приехала. - Инна вновь протянула мне бутылку: - Возьмите, это от души.
    - Вы, наверное, держали её для какого-то знаменательного события...
    Леопольд опять вмешался в наш разговор, но на этот раз очень кстати. Кот, что называется, сделал ход конём.
    - А разве сегодня не знаменательный день? - Он притворился возмущённым. - Я нашелся, вы познакомились, к тому же у меня появилась подруга. - И он указал лапой на Лауру.
    Наши лица мигом просветлели. Мы облегчённо вздохнули и обменялись тёплыми улыбками. Я готов был расцеловать кота - он помог нам выпутаться из неловкого положения.
    - Такое событие грех не отпраздновать, - сказал я. - Может, и правда выпьем по бокалу?
    Инна молча кивнула. Я расценил это, как знак согласия, взял из рук Инны бутылку, откупорил её и наполнил два бокала пьянящим зельем. Коты по такому поводу получили полное блюдце сметаны.
    Я не раз слышал, что шампанское, даже в небольших количествах, очень опасно влияет на молоденьких девушек. Не знаю, относится ли это ко всем молоденьким девушкам, но, по крайней мере, на Инну шампанское действует безотказно. Уже после нескольких глоточков она перестала смущаться, мы тут же перешли на ты и вскоре так оживлённо разговорились, что Леопольд обиженно надулся - он привык всегда быть в центре внимания, а мы с Инной, увлечённые друг другом, почти не замечали его.
    Я немного рассказал о себе, а Инна - о себе. Как я уже и сам догадался по её фамилии и лёгкому акценту, она была полькой, но родилась и выросла в нашей стране. Её отец, мать и младший брат жили во Владимире - конечно, не в Суздальском, что в России, а в более древнем, хоть и менее известном, на Волыни. Когда Инна поступила в университет, родители купили ей в Киеве квартиру, на которую не пожалели денег, поскольку были твёрдо убеждены, что общежитие - не место для порядочной девушки. Зная университетские общаги не понаслышке, я должен был признать, что родители Инны - люди мудрые и осмотрительные.
    Потом, к большому удовольствию Леопольда, мы поговорили о нём и вскоре пришли к заключению, что как он сам, так и его способность разговаривать - настоящее чудо. Просто невероятное чудо - однако, по нашему мнению, если бы мир был насквозь материалистичным и в нём не существовало чудес, жизнь была бы скучной и безрадостной.
    В восторге от общности наших взглядов на массу вещей - от политики до философии - мы поцеловались. Разумеется, как брат и сестра. Правда, при этом я совсем не по-братски затянул поцелуй, а Инна задрожала, как осиновый лист, хотя сделала вид, что ничего особенного не произошло.
    После этого инициативу перехватил кот. Он рассказал Инне обо всём, что случилось с ним в последние два дня: о похищении, об аварии, о встрече со мной, о нашем визите в университет, о старичке возле физического факультета и, конечно же, о памятной поездке на троллейбусе. Теперь у меня совсем не холодело в груди при воспоминании о том приключении; напротив, всё случившееся казалось просто уморительным. Мы с Инной смеялись до упаду - как дети.
    Именно тогда мы с удивлением обнаружили, что шампанское неожиданно быстро закончилось. Или мы его так усердно пили, или оно частично испарилось - кто знает. Леопольд придерживался первой версии; мы же настаивали на второй. Расстроенная Инна упрекала себя в том, что пожадничала и принесла только одну бутылку. Она была безутешна, и, в конце концов, мне пришлось покаяться ей, что у меня припрятано три бутылки домашнего вина маминого приготовления. Инна игриво, даже слишком игриво, пристыдила меня за скаредность и потребовала немедленно нести вино, потому что её донимает жажда.
    Чтобы вы знали, мои родители живут на юге, в исконно винодельческом крае, а моя мама - спец по части приготовления красных вин. Её вино имеет одну интересную особенность: на вкус оно кажется не крепче сока, но шибает в голову будь здоров. Я совсем забыл предупредить об этом Инну, просто забыл - без всякого умысла... Впрочем, я сильно сомневаюсь, что в своём тогдашнем состоянии она прислушалась бы к моим советам.
    Итак, мы потихоньку пили вино моей матушки, болтали, танцевали, опять пили - и не заметили, как оба напились в стельку.
    Моя память начала давать сбои уже на второй бутылке. Последнее, что я запомнил из того вечера, это как мы обнявшись танцевали под какую-то медленную музыку, голова Инны была наклонена к моему плечу, а я, жадно хватая губами её волосы, раз за разом повторял про себя: 'Сейчас я сдурею!'
    И действительно - сдурел...

    *

    Проснувшись на следующий день, я с удивлением обнаружил, что голова у меня не болит, мысли необычайно чёткие и ясные, а тело свежее и отдохнувшее, словно накануне я употреблял исключительно безалкогольные напитки. А между тем, я точно знал, что вчера вечером слегка перебрал - да так слегка, что не мог вспомнить, когда именно и каким образом очутился в постели.
    Впрочем, долго удивляться отсутствию похмельного синдрома мне не пришлось. В следующий момент я сделал открытие, которое заставило меня забыть обо всём на свете: в постели я был не один! Рядом со мной, вернее, в моих объятиях, лежала очаровательная девушка. Инна...
    Мы проснулись одновременно. Нас разбудил Леопольд, который громко, с непередаваемым мяукающим акцентом, выкрикивал:
    - В Багдаде уже полдень! В Багдаде уже полдень!...
    Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза и глупо улыбались. Тёплое дыхание Инны приятно щекотало мой подбородок. От прикосновений её обнажённого тела меня охватывала сладкая истома. Моя рука лежала на её бедре и совершенно безотчётно поглаживала его...
    Вдруг в глазах Инны появился испуг. Она резко отстранилась от меня, села в постели и растеряно огляделась вокруг.
    - Господи! - прошептала она в отчаянии. - Господи!... Что ж это такое?!
    - Весна, - коротко объяснил Леопольд.
    Достаточно было беглого взгляда на постель, чтобы всё стало ясно. Я поднялся, рявкнул коту: 'Брысь!', присел рядом с Инной и несмело обнял её за плечи.
    Лицо Инны было мокрым от слёз. Я пытался высушить их нежными прикосновениями губ, но они всё катились и катились не переставая.
    - Я знала, - первой нарушила гнетущее молчание Инна, - это должно было когда-то случиться... Но я не думала... чтобы вот так...
    - Прости, родная, - виновато сказал я. - У меня это тоже впервые, и я... ей-богу, я не знаю, что делать... Мне очень жаль, поверь...
    День был ясный, солнечный, но прохладный; к тому же вечером кто-то из нас открыл дверь на балкон и забыл её закрыть. Очень скоро я начал дрожать от холода, поэтому встал и принялся второпях одеваться. Тем временем Инна молча стянула с дивана простынь и, смущённо взглянув на меня, убежала в ванную. Вслед за тем оттуда послышался плеск воды вперемежку с громкими всхлипываниями.
    Одевшись, я посмотрел на часы. Как ни странно, Леопольд оказался прав: в Багдаде как раз был полдень. А в Киеве было одиннадцать утра...
    Я тяжело вздохнул и стал подбирать с пола её одежду. Походя я удивлялся тому, как женщины любят усложнять себе жизнь - взять хотя бы их наряды. Из мрака забытья, окутывавшего события вчерашнего вечера, вдруг вынырнул один эпизод - как я раздевал Инну. Мне стало стыдно: судя по всему, я был далеко не на высоте.
    И вообще, я никак не мог решить, хорошо мне сейчас или плохо. С одной стороны, этой ночью у меня была женщина, вернее, девушка - и какая девушка! С другой же, эту девушку я сначала напоил, да и сам упился до такой степени, что ничего не помнил о том, как я лишил её невинности и как расстался со своей. Чёрт знает что!
    Инна всё ещё была в ванной. Сложив её одежду на диване, я прошёл в кухню. Там же околачивался Леопольд; его Лаура спокойно дремала под столом.
    Пока я жарил яичницу с беконом, голодный кот жадно расправлялся с внушительным куском колбасы. Насытившись, он оставил объедки Лауре, а сам вскочил на подоконник, довольно зевнул и сказал:
    - Хороши вы были вчера!
    - Заткнись! - беззлобно ответил я, но в следующий момент встревожено воззрился на него. - Ах, негодяй! Ты подглядывал за нами?!
    - О нет, ни в коем случае, - успокоил меня кот. - Когда ты взялся расстилать постель, мы с Лаурой слиняли на кухню.
    - И на том хорошо, - с облегчением выдохнул я.
    - Ну, как она тебе? - хитро прищурившись, полюбопытствовал Леопольд. - Понравилась?
    - Заткни пасть! - прикрикнул я, неудержимо краснея. И, вместе с тем, не мог удержаться от улыбки: разговаривать с котом на обычные бытовые темы - ещё куда ни шло; но обсуждать с ним свои интимные переживания - в этом было что-то абсурдное, гротескное, ирреальное...
    Из ванной послышался голос Инны:
    - Влад!
    - Да? - Я мигом оказался под дверью.
    - У тебя есть что-то надеть? Ну, халат... или что-нибудь в этом роде.
    Я задумчиво потёр лоб.
    - Халатов у меня не водится. Зато могу предложить тёплую рубашку. Годится?
    - А она... достаточно длинная?
    - Да.
    - Тогда неси.
    - А больше ничего не нужно? - напоследок спросил я.
    - Ну, ещё... это...
    - Хорошо, - сказал я. - Принесу и 'это'.
    'В словах Леопольда о массе идиотских условностей есть зерно истины, - думал я, роясь в шкафу в поисках самой длинной рубашки. - После того, что случилось между нами ночью, она могла бы прямо сказать: и ещё принеси мои трусики...'
    За завтраком мы не проронили ни слова. Сначала Леопольд пытался завязать с нами беседу о себе (как я уже убедился, это была его излюбленная тема), но мы упорно отмалчивались, не обращая на него ровно никакого внимания. В конце концов кот обиделся, гордо замолчал и вместе с Лаурой устроился погреться возле тёплой батареи парового отопления.
    Поев и выпив кофе, я развесил на балконе выстиранную Инной простынь, а она тем временем помыла посуду. После этого мы вернулись в комнату, Инна села на диван, а я - в кресло.
    И по прежнему молчали...
    Наверное, это был один из тяжелейших моментов в моей жизни. Я должен был заговорить первым - и не о чём-нибудь, а о том, что случилось ночью. Я прекрасно понимал, что инициатива должна исходить от меня, но никак не мог подобрать нужных слов.
    'Инна, мне очень жаль, но случившегося уже не изменить...'
    'Инна, как только я увидел тебя...'
    'Инна, хоть мы познакомились только вчера, обстоятельства сложились так, что...'
    'Инна, я думаю, что нам нужно определится в наших дальнейших отношениях...'
    Я полностью отдавал себе отчёт, почему тяну с началом разговора. Буквально с первой секунды нашего знакомства я понял, что Инна предназначена мне самой судьбой, что мне нужна только она - и лишь она одна... Я уже не представлял своей жизни без неё и потому панически боялся услышать ответ вроде: 'А какое мне, собственно, до тебя дело? Ты напоил меня, соблазнил, а теперь ещё смеешь говорить о чувствах. Да иди ты знаешь куда!...' Я подозревал - куда.
    Чтобы набраться смелости и хоть немного успокоить нервы, я закурил. Инна бросила на меня быстрый взгляд и тоже взяла сигарету. Я неодобрительно покачал головой, однако дал ей прикурить. От первой же затяжки она закашлялась. Тотчас в комнату заглянул Леопольд.
    - Инночка! - произнёс он укоризненно. - Что же ты делаешь? Потеря девственности ещё не причина, чтобы начать курить.
    Щёки Инны вспыхнули румянцем. Она со злостью погасила сигарету в пепельнице.
    Мне в голову закрались котоубийственные мысли.
    А Леопольд, обеспечив себе путь к отступлению, продолжал:
    - Однако странные вы существа, люди! И ты, Владислав, и особенно ты, Инна. Вспомни, что ты говорила вчера вечером.
    - И что же? - тихо спросила Инна, блуждая взглядом по комнате.
    - А то не помнишь! - фыркнул он. - 'Я сошла с ума, котик! Я влюбилась!' А сегодня что - передумала, разлюбила?
    Я резко вскочил на ноги с твёрдым намерением швырнуть Леопольда в окно. Но кот был готов к этому и немедленно ретировался на кухню.
    Я чисто машинально захлопнул за ним дверь, чтобы он больше не мешал нам, а все мои мысли целиком были заняты анализом его последних слов. Наверное, с минуту я простоял в глубокой задумчивости, затем робко подступил к Инне, опустился перед ней на корточки и взял её руки в свои.
    - Инночка, - спросил я с замиранием сердца, - так это правда?
    Она потупила глаза и тихо, чуть ли не шёпотом, ответила:
    - Не помню.
    Тогда я поднёс к своим губам её руку и нежно поцеловал маленькую ладошку.
    - Солнышко моё, я же спрашиваю не о том, что ты говорила вчера, а о том, что ты чувствуешь сегодня.
    Наконец Инна подняла глаза, ласково посмотрела на меня и немного смущённо улыбнулась:
    - А если да, то что?
    И тут я вспомнил! Вспомнил всё, что случилось прошлым вечером. И ночью...
    Это была настоящая фантастика!
    Воспоминания придали мне смелости, и я уверенно обнял Инну.
    - Родная моя, любимая, ты же ждала принца...
    - И нашла его, - сказала она, прильнув ко мне. - Тебя, Владик.
    - Я совсем не похож на принца...
    - Но для меня ты принц. Когда я увидела тебя, то сразу поняла, что мы созданы друг для друга... И теперь неважно, каким я раньше представляла тебя, это уже не имеет значения. Главное, что ты мой принц, и... Не задавай глупых вопросов, лучше поцелуй меня.
    Мы поцеловались. Если у меня ещё был кое-какой опыт в поцелуях, то у Инны его вообще не было; но это не мешало нам целоваться пылко и страстно...
    Немного погодя она спросила:
    - Влад, это правда, что я у тебя первая?
    - Правда, - ответил я. - Чистая правда. Тебя это удивляет?
    - Ну... так, немного. Просто ты не похож на тех парней, которые сторонятся женщин. Тебе уже двадцать четыре года, и я уверена, что ты часто влюблялся.
    Я утвердительно кивнул:
    - Да, влюблялся. Но всегда влюблялся в таких девушек, которые считали, что мужчина должен первый проявить инициативу. А я всякий раз пасовал.
    - Почему?
    - Не знаю. Может быть, комплексы.
    Инна покачала головой:
    - Это ничего не объясняет. У всех нас комплексы. Людей без комплексов не бывает.
    Я погладил её волнистые белокурые волосы и заглянул в её васильковые глаза. Сбылась мечта всей моей жизни - я встретил свою голубоглазую блондинку...
    - Наверное, я ждал тебя, родная, - наконец произнёс я. - Ты ждала своего принца, а я - свою принцессу. Просто мне пришлось ждать дольше... Вот и всё.

    *

    Первые пять месяцев нашей с Инной супружеской жизни я иногда вспоминаю с ностальгией - точно так, как приятно бывает взрослому, возмужавшему человеку вспомнить своё беззаботное детство. Тогда мы просто любили друг друга, просто были счастливы вместе, просто жили сегодняшним днём, редко оглядываясь в прошлое и почти не задумываясь о будущем. Однако детство, какой бы золотой порой оно ни было, всего лишь прелюдия к взрослой, самостоятельной жизни. Дети не навсегда остаются детьми, а со временем вырастают; вот так и в нашу с Инной идиллию рано или поздно, но с неизбежностью восхода солнца, должна была внести свои коррективы суровая действительность.
    Действительность эта нагрянула к нам в один августовский день в облике трёх людей в штатском. Что это были именно люди в штатском, а не просто люди в строгих серых костюмах с галстуками, мы поняли из 'уставного' выражения их лиц и военной выправки, ещё до того как они предъявили нам удостоверения. Двое из них оказались большими 'шишками' - полковником и майором службы безопасности. Третий был рядовым агентом, в руках он держал видеокамеру; я немедленно окрестил его оператором.
    Полковник показал себя человеком весьма решительным. После короткой процедуры знакомства он сразу взял быка за рога и без всяких церемоний, напрямую спросил:
    - Это у вас живёт кот, который якобы разговаривает?
    - Ну, да, - ответил я, поняв, что возражать бесполезно. - А что?
    - И при чём здесь 'якобы'? - Леопольд, уже отец четверых, к счастью, молчаливых котят, выглянул из гостиной и смерил прибывших скептическим взглядом. - 'Якобы', как мне известно, подразумевает: 'вроде бы да, а на самом деле нет'. 'Якобы' меня нисколько не касается, потому что я действительно разговариваю.
    Полковник, майор и оператор на какое-то мгновение опешили. Впрочем, ненадолго - очевидно, они были готовы к такого рода неожиданностям.
    - Спокойно, - сказал полковник. - Сейчас мы во всём разберёмся.
    - И безо всякого чревовещания, - строго предупредил майор.
    Мы с Леопольдом сделали вид, что не расслышали его реплики. Инна же возмутилась:
    - Никакого чревовещания! Кот просто разговаривает, и всё.
    - Спокойно, - повторил полковник; у меня создалось впечатление что 'спокойно' он говорил сам себе. - Разберёмся.
    Я предложил посетителям пройти в гостиную.
    - Как я понимаю, уважаемые, вас интересует именно кот, а не я или моя жена?
    - Конечно, - подтвердил полковник. - Именно он. А уже потом вы - как хозяева кота.
    В отличие от майора, полковник мне понравился - он выглядел умным, интеллигентным человеком, - и мне стало немного жаль его. Не желая быть свидетелем словесного мордобоя, к которому уже приготовился Леопольд, я предложил ('во избежание чревовещания'), чтобы мы с Инной на время их беседы удалились на кухню - тем более, что как раз обедали. Полковник признал, что это хорошая идея, и отпустил нас, пообещав поговорить с нами позже.
    Прикрыв кухонную дверь, я сказал Инне:
    - Слишком много на себя берёт. После Леопольда ему будет не до нас.
    Жена полностью разделяла моё мнение.
    Разговор длился более получаса - по своему обыкновению, кот пудрил собеседникам мозги. Из гостиной доносились только приглушённые голоса, слов разобрать не удавалось. Впрочем, нас мало занимало, почему спецслужбы заинтересовались Леопольдом; куда больше волновал вопрос, в какой степени это нарушит наш семейный уют. Мы даже не подозревали, что беда подкрадывается совсем с другой стороны...
    Наконец оживлённая беседа в гостиной прервалась. После продолжительной паузы полковник что-то сказал. Майор что-то ответил (кажется, 'сейчас будет'), и опять наступила тишина.
    Мы подождали ещё минуту, затем прошли в гостиную.
    Леопольда нигде видно не было. Полковник и майор сидели в мягких креслах, утомлённо откинувшись на спинки; глаза у них были остекленевшие, как будто им обоим вкатили по два 'кубика' галоперидола[4]. Майор держал в руках диктофон, включённый в режиме обратной перемотки, и искоса следил за датчиком времени. Оператор сидел на краю дивана и отрешённым взглядом пялился в противоположную стену; лицо у него было белое, как мел, раз за разом он шмыгал носом, словно напуганный ребёнок.
    - Где кот? - спросила Инна.
    - Убежал через балкон, - ответил полковник. - Сказал, что мы занудные типы, и он уже сыт нами по горло.
    'Как это похоже на Леопольдика!' - умилённо подумал я, садясь на диван рядом с оператором.
    Тот затравленно покосился на меня и нервно дёрнулся, едва не уронив на пол видеокамеру.
    Инна устроилась на стуле возле письменного стола с компьютером.
    - А он действительно говорящий, - тоскливо произнёс полковник. - Вне всяких сомнений.
    - Ну, и какие у вас к нам вопросы? - с ехидцей осведомилась Инна.
    Полковник лишь сокрушённо вздохнул.
    - А собственно, - спросил я. - В чём дело? Почему вы заинтересовались нашим котом?
    - Дело о троллейбусе номер одиннадцать ноль восемь, - с мрачным видом ответил полковник.
    - Ага, понятно. И вы так долго искали нас?
    Полковник пожал плечами:
    - Беда в том, молодой человек, что каждый пассажир троллейбуса давал разное описание вашей внешности. Мы так и не смогли составить ваш словесный портрет. Зато портрет кота получили во всех деталях. Наши агенты прочесали всю Русановку в поисках Леопольда, но тщетно.
    - Леопольд там не жил, - объяснил я. - Да и я уже на следующей неделе съехал со своей русановской квартиры.
    - Знаю, - кивнул полковник. - А мы начали ваши поиски лишь через полторы недели.
    - Тогда как же вы нас нашли?
    - Нам помог один бдительный гражданин. Он сообщил, что повстречал возле корпуса физического факультета КНУ подозрительного субъекта с ещё более подозрительным котом, который, кроме всего прочего, разговаривал по-человечески.
    - А-а! - Я с трудом сдержал смех. - Этот старичок? Небось, он решил, что я иностранный шпион, а Леопольд - замаскированный под кота робот.
    Полковник натянуто улыбнулся:
    - В самую точку. Его заявление пролежало в отделе контрразведки целых четыре месяца, пока по чистой случайности не попало на глаза нашему человеку. Контрразведчики посмеивались над фантазиями бедного старичка, нам же было не до смеха.
    - Значит, вы вычислили нас через меня? - спросила Инна. - Через университет?
    - Да, - коротко ответил полковник и повернулся к майору: - Ну, что там?
    - Вот оно, - сказал майор и нажал кнопку воспроизведения.
    - ...и дался вам этот троллейбус! - прозвучал из диктофона голос Леопольда.
    (Дальше я предлагаю фрагмент их беседы в виде стенограммы.)
    Полковник: Но пойми же, Леопольд, он ехал без контакта с электросетью.
    Кот: А я хожу и с кошками гуляю без вашего контакта.
    Полковник: Дело в том, что для троллейбуса электроэнергия - как для тебя еда.
    Кот: Да знаю, знаю, Владислав мне говорил. Но ведь я не должен непрерывно есть. Так почему бы и троллейбусу не проехать немного без питания?
    Майор: Ничего себе 'немного'!
    Полковник: Ладно, подойдём к этому с другой стороны...
    Кот: Какой вы зануда, mon cher colonel[5]! С одной стороны, с другой стороны...
    Полковник: До того момента, как Владислав объяснил тебе, зачем троллейбусу штанги, ты знал об их существовании?
    Кот: За кого вы меня принимаете, господин хороший?! Конечно, знал - я же не слепой.
    Полковник: А знал, что без них он не поедет?
    Кот (небрежно): Не хватало мне интересоваться такой ерундой! И без этого как-то жил.
    Полковник: Теперь, прошу, попробуй припомнить, не возникало ли у тебя во время поездки желания убрать штанги?
    Майор (удивлённо): Товарищ полковник!...
    Кот (категорически): Нет, не возникало.
    Полковник: Не спеши с ответом. Сначала подумай.
    (Короткая пауза.)
    Кот: Вспомнил! Но я их не убирал. Я только подумал, что они помешают нам обогнать другие троллейбусы, и мысленно выругал их, потому что видел, как нервничает Владислав. Ему хотелось поскорее вернуться домой, и...
    Полковник: А какими словами ты их выругал?
    Кот: 'Чёрт бы их побрал!'
    Оператор (шёпотом): Господи Иисусе!
    Полковник: Когда это случилось?
    (Короткая пауза; слышится нервное цоканье зубами - наверное, это был оператор.)
    Кот (уверенно): Когда водитель объявил, что троллейбус идёт на Русановку.
    Полковник: То есть, на Московской площади? Возле автовокзала?
    Кот: Да, точно.
    Майор (шёпотом): Сдуреть можно!
    Полковник: А о чём ты думал по дороге от автовокзала до Русановки? Чего боялся? Чего хотел? Не спеши отвечать, подумай.
    Кот: А что здесь думать? Я хотел только одного: чтобы мы благополучно добрались домой и не попали в аварию...
    - Достаточно, - сказал полковник.
    Майор выключил диктофон и жалобно посмотрел на шефа.
    - Неужели вы думаете, что кот... - начал было я.
    - Ничего я не думаю, - слишком уж торопливо перебил меня полковник. - Но факты налицо: по свидетельствам очевидцев, возле автовокзала троллейбусные штанги без чьей-либо помощи сами вложились в скобы.
    Некоторое время мы молчали.
    - А может, просто никто не заметил? - робко предположила Инна. - Какой-то шутник ловко вложил штанги, а его никто...
    - Однако же троллейбус поехал, - возразил угнетённый майор.
    - И мало того, что он тогда поехал, - добавил полковник. - Это ещё полбеды. Куда хуже, что троллейбус до сих пор ездит без внешнего питания.
    - Что?! - изумлённо воскликнули мы.
    - Вот так-то, - удручённо подытожил полковник. - Троллейбус как троллейбус, двигатель у него как двигатель - а функционирует автономно. И никто не знает, откуда он берёт энергию. Его уже по винтикам разбирали - каждая деталь как деталь, ни единого отклонения от нормы. А собрали - снова ездит без питания.
    - А вы не пробовали менять одну деталь за другой? - спросила Инна.
    - Пробовали, - ответил полковник. - Меняли одну за другой, пока не получился совершенно новый троллейбус. В нём не было ни единого винтика, ни единого проводка от прежнего.
    - И что?
    - И ничего! Всё равно ездит.
    - Ого! - Инна немного помолчала. - Но из старых деталей можно было собрать троллейбус...
    - Мы так и сделали. До самого последнего винтика, до последнего проводка это был тот самый первоначальный троллейбус, который прежде ездил без питания. Но теперь он не ездит - зато ездит другой, собранный из совершенно новых деталей.
    Это поразило меня больше всего. Получалось, что за 'сумасшествие' троллейбуса отвечает не какая-то конкретная деталь, а нечто нематериальное, присущее троллейбусу, как единому целому, некий машинный эквивалент души...
    - Сдуреть можно, - повторил я слова майора.
    - Можно, - согласился полковник. - И дуреют. Трое наших экспертов уже лечатся в психбольнице вместе с водителем.
    - И что вы собираетесь делать? - сочувственно поинтересовался я.
    Ответ был немедленный и категорический:
    - После знакомства с котом - закрыть дело. Как невыясненное.
    Эффект от этого заявления был довольно неожиданным: майор и оператор оживлённо захлопали в ладоши, их лица прояснились.
    - Это значит, - сам не веря своим ушам, переспросил я, - что вы оставите нас в покое?
    - Оставим, - заверил меня полковник. - Никакой угрозы конституционному строю, государственной независимости и территориальной целостности ваш Леопольд не представляет... Гм, по крайней мере, пока его не трогать... - Тут он осёкся. - Словом, живите себе со своим говорящим котом, только не позволяйте ему откалывать такие номера - это может плохо кончиться.
    - Не позволим, - твёрдо пообещал я, а после некоторых колебаний добавил: - Правду сказать, господин полковник, до сегодняшнего дня я был значительно худшего мнения о вашей конторе.
    Полковник нервно ухмыльнулся:
    - Все мы люди, юноша. Пусть лучше я получу выговор, это не слишком высокая цена за сохранение здравого рассудка моих сотрудников... да и моего собственного. - (Его подчинённые энергично закивали головами.) - Троллейбус, который ездит сам по себе, это ещё полбеды. А вот кот, который сам по себе говорит... - Он вздохнул. - Как только мой отдел займётся Леопольдом, то не позже чем через месяц нам придётся открыть филиал при психоневрологическом диспансере.
    Честное слово, этот полковник мне понравился!
    Когда я провожал их, полковник вдруг остановился на пороге, внимательно посмотрел на меня и спросил:
    - Скажите, молодой человек, вас не удивляет вся эта чертовщина?
    - Удивляет, - ответил я. - Это чудеса. Они вне научного объяснения. Но без чудес жизнь была бы скучной.
    - Искренне вам завидую, юноша, - признался полковник и в который уже раз сокрушённо вздохнул.

    *

    Визит людей в штатском оказался для нас роковым. Но не потому, что с того времени нам не давали покоя сотрудники службы безопасности, вовсе нет. Во-первых, в скором времени мы стали недосягаемы для каких бы то ни было земных спецслужб; во-вторых, полковник всё-таки настоял на своём - дело закрыли и о нас забыли. Как выяснилось впоследствии, ни видеозапись беседы с Леопольдом, ни та кассета из диктофона в архив не попали. Вместо этого, к делу был подшит отчёт, в котором утверждалось, что Леопольд оказался самым обыкновенным и самым молчаливым котом из всех котов, сущих в мире. Майор и оператор, наверное, не помнили себя от радости, подписывая такой отчёт.
    Говоря о роковой роли этого визита, я имел ввиду совсем другое. Он заставил нас задуматься над некоторыми вещами, что привело к моментальному и бесповоротному разрушению созданного нами уютного мира, в котором реально существовали только я, Инна и наша любовь...
    Когда я провёл незваных гостей до лифта и вернулся в квартиру, Инна лежала на кровати в нашей спальне, блуждая задумчивым взглядом по потолку. Я лёг рядом, привлёк её к себе и обнял. Но она была так сосредоточена на своих мыслях, что, казалось, даже не заметила моего присутствия.
    - Солнышко, - спросил я, - что тебя беспокоит?
    - То, чего не сказал полковник, - задумчиво произнесла жена. - О чём он не отважился сказать.
    Я повернул к себе её лицо и заглянул ей в глаза.
    - А откуда ты знаешь, о чём он не отважился сказать?
    - Это было написано на его лице. А в его взгляде был страх - дикий, панический. Он решил, что наш Леопольд, наряду с интеллектом подростка и умением разговаривать по-человечески, также обладает неосознанными колдовскими способностями.
    - Угу, - промурлыкал я, переворачиваясь на спину; Инна положила голову мне на грудь. - Кот-чародей? Забавно!
    - А по-моему, не только забавно, но и поразительно, - совершенно серьёзно сказала Инна. - Поразительно то, что нам самим это не приходило в голову. Подумай, Влад. Просто подумай - больше от тебя ничего не требуется. Вспомни всё, что происходило с нами, и приложи минимум умственных усилий, чтобы это осмыслить.
    Зарывшись лицом в душистых волосах жены, я принялся вспоминать и осмысливать.
    Авария - настоящая катастрофа, в которой Леопольд не получил ни единой царапины...
    Встреча со мной - он сразу почувствовал, что я тот человек, который воспримет его способность говорить как вполне нормальное явление. Кот также предвидел, что мы с Инной полюбим друг друга, - и его пророчество сбылось...
    Разговор с тощим коротышкой в троллейбусе. Тогда Леопольд, без сомнения, попал в яблочко с тем алкашом, бутылкой сивухи и бедной старушкой. Но Лаура не могла настолько связно рассказать ему о своём прошлом; она была и остаётся обыкновенной кошкой...
    Троллейбус, который поехал без питания - и который до сих пор ездит без оного...
    Сила, которая удерживала нас на сидениях во время той сумасшедшей езды...
    Или, скажем, полное отсутствие похмелья после знатной попойки, которую мы с Инной устроили по случаю нашего знакомства. Вдвоём мы выпили бутылку шампанского и три бутылки крепкого домашнего вина; оба были пьяны в стельку и никаким естественным образом не смогли бы так быстро отойти...
    И телефон, который вдруг заработал на следующий день после появления у меня Леопольда. 'Укртелеком' может по ошибке отключить телефон, но по ошибке включить его - никогда. Тут воистину не обошлось без сверхъестественного вмешательства...
    И последнее - уж очень легко мы избавились от 'опеки' спецслужб. Правда, полковник объяснил нам, почему он решил закрыть дело, и в целом его аргументы были убедительными. Но кое-что в поведении наших недавних гостей настораживало - а именно, тот панический страх, о котором говорила Инна. Создавалось впечатление, что кот, стремясь как можно быстрее избавиться от неприятных собеседников, бессознательно внушил им такой ужас, что они готовы были бежать от него куда глаза глядят. Бедный оператор!...
    - Милочка, - растерянно произнёс я. - Ты, как всегда, права. Просто поразительно, что раньше мы не обращали на это внимания.
    - В том-то и дело, - устало ответила Инна. - Боюсь, мы с тобой одурели от любви - и это не преувеличение. Настолько одурели, что потеряли способность трезво соображать.
    - Это уж точно, - с улыбкой согласился я. - У нас никак не закончится медовый месяц... Гмм. Но кто же тогда Леопольд? Какое-то энное перевоплощение индуистского божества?
    Инна отрицательно покачала головой:
    - Мне кажется, что колдовскими способностями кота наделил прежний хозяин. Так же, как человеческой речью, как интеллектом. Леопольд называет его Мэтром, то есть мастером, неохотно говорит о нём... По-моему, он боится своих воспоминаний - и вряд ли только потому, что виноват в смерти старого профессора. Похоже, Мэтр был колдуном и обучил Леопольда некоторым чародейским приёмам.
    - Но зачем?
    - Не знаю. Может быть, это случилось непреднамеренно. Долгое время кот жил рядом с чародеем, и не исключено, что мимоходом научился у него колдовать.
    - Значит, он неосознанный колдун?
    - Именно так. А потому очень опасный. Ведь если он не...
    Вдруг Инна осеклась и подняла голову. В её глазах застыл испуг.
    'А теперь кот живёт у нас, - одновременно подумали мы. - И если (Инна) (я) не ошиба- (-ется) (-юсь), мы тоже станем колдунами. Неосознанными, опасными колдунами'.
    Или уже стали...
    Боже, как мы были слепы! За пять с лишним месяцев не нашли ни единой свободной минуты, чтобы хоть немного задуматься над всем, что происходило с нами и вокруг нас. Речь идёт даже не о тщательном анализе, а о простом сопоставлении очевидных фактов...
    Нет, мы не только одурели от любви.
    Вернее, одурели не только от любви.
    Это какое-то наваждение!
    Какие-то чары...
    Я будто прозрел в один момент!
    - Инна, - спросил я, - что у нас есть пить?
    - Кока-кола в холодильнике.
    - Принеси, пожалуйста, я умираю от жажды.
    - Сейчас, - с готовностью ответила Инна, соскользнула с кровати, вступила ногами в тапочки и вышла из спальни.
    Тогда я шёпотом, но с нажимом добавил:
    - А конфеты ещё есть?
    - Осталось четыре, - послышался из кухни её голос.
    У меня учащённо забилось сердце.
    - И их принеси, - попросил я, едва шевеля губами.
    - Хорошо.
    Я с облегчением вздохнул и вытер рукавом выступившую на лбу испарину. От напряжения у меня слегка закружилась голова.
    Вскоре вернулась Инна с жестянкой кока-колы и шоколадными конфетами. Я слопал все четыре конфеты, ничего не оставив жене. И вовсе не потому, что был жадиной и сладкоежкой; просто с некоторых пор Инна вбила себе в голову, что ей надо беречь свою фигуру, и воздерживалась от сладостей.
    - Кстати, - произнёс я, отхлебнув из жестянки кока-колу. - Как ты догадалась, что я хочу конфет?
    Инна удивлённо подняла брови.
    - Ты же сам попросил.
    'Ты не могла меня слышать,' - плотно сжав губы, подумал я. - 'Потому что я говорил шёпотом.'[6]
    На какое-то мгновение Инна опешила, а потом бросилась мне на шею.
    - Телепатия! - радостно воскликнула она. - Ты телепат!
    (Люди добрые! Моя жена просто чудо!).
    - Ты тоже телепат, - сказал я. - Вспомни, как мы разговариваем в транспорте или под громкую музыку. Мы всегда слышим друг друга. Вот только до сих пор не обращали на это внимание. А ну, попробуй...
    Следующие полчаса мы практиковались в мысленном общении - успехи оказались поразительными. Телепатия давалась Инне гораздо легче, чем мне; что, впрочем, не удивительно - ведь Леопольд 'обучал' её своему искусству на два месяца дольше.
    В конце концов мы оба устали и решили немного передохнуть. Я прилёг, положив голову на колени жены. Она лениво трепала мои волосы, а я изнывал от блаженства.
    - Телепатия, это только цветочки, - пообещал я. - А ягодки ещё впереди. Не знаю, что это будут за ягодки, но они будут наверняка.
    - Я всегда мечтала стать волшебницей, - рассеянно промолвила Инна. - Но думала, что волшебниками рождаются.
    - Поэтами не рождаются, - возразил я, - поэтами стают.
    - Однако рождаются с поэтическим даром.
    - Значит, мы рождены с колдовским даром.
    Несколько минут мы молчали.
    - Влад, - отозвалась Инна, - Леопольд говорил, что у Мэтра был ученик.
    Я поднялся и посмотрел на неё:
    - Ну и что?
    - Ученик колдуна - тоже колдун. Мы должны найти его.
    - Зачем?
    - Понимаешь... - Инна замялась, подбирая нужные слова. - Колдовство - это искусство. И ему учатся. Мы же только перенимаем у кота магию, но не учимся пользоваться ею, потому что он сам этого не умеет. Мне страшно...
    - И мне страшно, - подхватил я, поняв, к чему клонит жена. - Хотя ума и рассудительности нам не занимать, я всё же не рискну на все сто процентов поручиться за нас.
    - А тем более, за кота. Мы не знаем точно, на что он способен; но, судя по троллейбусной эпопее, способен на многое.
    - Ещё бы! Он может такого натворить...
    И тут, лёгок на помине, в спальню вбежал Леопольд. Он весь сиял от радости.
    - Владислав! Баз заговорил. По-человечески.
    (Объясню, что в выводке Леопольда и Лауры было три 'девочки' и один 'мальчик'. Своего единственного сынишку наш кот назвал Базилио - а сокращённо, Баз.)
    Мы с Инной переглянулись.
    - И что он сказал?
    - Назвал меня папой. Я вот наслушался болтовни полковника, потом пошёл к деткам и очень захотел, чтобы они заговорили. Баз откликнулся первым.
    'Ну, вот!' - обречённо констатировал я и передал эту мысль Инне.
    'Что же нам делать?' - спросила она.
    'Немедленно искать ученика Мэтра.'
    - Почему вы молчите? - с подозрением спросил Леопольд. - Вас не радуют мои успехи?
    - Напротив, - сказал я, - очень радуют.
    - Что-то не похоже, - заметил как всегда наблюдательный кот. - На вас лица нет. Это из-за полковника с майором? Так я им...
    - Нет-нет, - торопливо перебила его Инна. - Гости тут ни при чём. Просто нам нужно поговорить с тобой об одном человеке.
    - О ком?
    - Об ученике твоего бывшего хозяина.
    Леопольд съёжился и жалобно посмотрел на нас.
    - А может, не надо? Ты же знаешь, Инна...
    - Да, котик, знаю. Но мы будем говорить не о Мэтре, а только о его ученике.
    - О Ференце?
    - Так его зовут?
    - Да.
    - Это венгерское имя, - заметил я.
    - Он и есть мадьяр, - сказал кот.
    - А какая у него фамилия? - спросила Инна.
    - Не знаю. Мэтр называл его просто Ференцем.
    - Что ты ещё о нём знаешь? Где он живёт? Кем и где работает?
    Леопольд уселся на пол и энергично почесал задней лапой за ухом.
    - Извини, Инна. Я больше ничего не знаю. Он просто приходил к Мэтру, они о чём-то разговаривали в кабинете, но я их не слышал. Наверное, он тоже учёный...
    Вдруг Инна встрепенулась:
    - Ну-ка, котик, представь его чётче!
    - Густые каштановые волосы с проседью, массивный подбородок, серые глаза... - начал описывать Леопольд.
    'Влад,' - мысленно обратилась ко мне жена. - 'Помоги.'
    'А именно?'
    'Я пытаюсь заглянуть в сознание Леопольда. Сейчас он представляет этого Ференца, и я пытаюсь перехватить его образ.'
    'И тебе удаётся?'
    'С трудом. Это очень непросто... Давай объединим наши усилия.'
    'С удовольствием. Но как?'
    'Элементарно.' (С этим ответом пришла картинка: два сердца сливаются воедино.)
    Как и подавляющее большинство мужчин, я интерпретировал это самым радикальным образом и, вместе со своей интерпретацией, отослал Инне целый ряд удивлённых вопросительных знаков.
    Ответ не заставил себя ждать:
    'Сексуальный маньяк! Если не можешь обойтись без физического контакта, поцелуй меня.'
    'Хорошо, уговорила.'
    Наш диалог длился лишь несколько секунд - в этом и заключается одно из преимуществ мысленного общения. Леопольд ничего не заподозрил и послушно продолжал перечислять приметы ученика Мэтра:
    - ...густые брови, высокий лоб, нос с горбинкой, заострённый профиль... Ага! Ни усов, ни бороды у него нет, лицо всегда гладко выбрито, с высокими скулами. И вообще, он похож на мадьяра...
    Инна сидела с закрытыми глазами. Сосредоточенное выражение её лица свидетельствовало о предельном напряжении. Я обнял её за талию и прижался губами к её губам.
    'Наконец-то!...'
    Мы и раньше были телепатами, правда, скрытыми - поэтому не отдавали себе отчёт, что в минуты любви наша близость была не только телесной и духовной, но также и ментальной. На короткое время мы становились как бы одним существом из двух личностей, и в такие мгновения все наши мысли, переживания и ощущения были нашим общим приобретением. Нам это казалось естественным. Это и впрямь было естественным - для нас.
    Как только наши разумы соприкоснулись, я уже не нуждался в подсказках со стороны Инны, так как и сам знал, что делать. Это оказалось проще простого - подпитывать её своей внутренней энергией, чтобы она могла заглянуть в мысли Леопольда.
    В конце концов ей это удалось...
    Однако, вместо ожидаемого образа ученика Мэтра, в сознании кота мы увидели пустоту - безграничную, беспредельную, пугающую. Мы отпрянули, попытались вернуться назад, но какая-то неведомая сила перекрыла нам путь к отступлению и толкнула нас вперёд, в пустоту. В ту же секунду окружающий мир померк в наших глазах, и мы потеряли ощущение пространства и времени.
    Мы словно провалились в бездну и с головокружительной скоростью полетели вниз -
    сквозь сплошной мрак
    (который резал в глаза)
    и мёртвую тишину
    (которая звенела в ушах).
    Всё наше естество пронизывал ледяной холод небытия. Ни двинуться, ни откликнуться - вслух или мысленно - мы не могли и с умопомрачительной скоростью неслись в Неизвестность.
    К счастью, вскоре мы лишились чувств...

    Глава 3
    Кэр-Магни

    Когда я очнулся и открыл глаза, то в первый момент с удивлением подумал, что у кого-то хватило ума покрасить потолок в красный цвет. А если не ума, то дури уж точно.
    Но затем я понял, что ошибся - надо мной был не потолок, а что-то вроде навеса, обтянутого красным шёлком. Я находился в просторной комнате, обставленной с большим вкусом и на старинный манер. Вне всяких сомнений, это была спальня. Я лежал навзничь на широкой кровати поверх мехового покрывала, моя голова покоилась на мягкой, набитой пухом подушке. А тот навес, который я сначала принял за потолок, оказался ни чем иным, как балдахином. Настоящим балдахином, чёрт побери!
    На мне была чистая белая рубашка из какой-то похожей на батист ткани, короткие белые штаны, вернее, подштанники, а также длинные, почти до колен, красные носки. Мой наряд ни в коем случае не был предназначен для сна; мне явно не хватало фантазии, чтобы назвать то, во что я был одет, ночной пижамой.
    То же самое можно было с уверенностью сказать и об Инне, которая лежала рядом со мной, только на другой подушке. Отороченная тонкими кружевами рубашка без рукавов, доходившая ей до колен, а выше талии плотно облегавшая её стан, была скорее нижней, чем ночной. Эту догадку подтверждали и чулки на её ногах - вряд ли здесь (хоть где бы мы сейчас ни находились) принято спать в чулках...
    Я размышлял медленно, но в правильном направлении. Из отдельных частей мозаики в моей голове постепенно складывалась целостная картина.
    Спальня. Кровать с балдахином. Ковры - явно старинные, но новенькие на вид. Окна - не прямоугольные, а закруглённые сверху, со ставнями. Тяжёлые шитые золотом шторы. Сводчатый потолок. Камин с чугунной решёткой, а над ним - чучело оленьей головы с ветвистыми рогами. На одном из рогов одиноко висел мужской халат тёмно-красного цвета. По моему представлению, именно в таких халатах английские аристократы времён Чарльза Диккенса сидели вечерами в удобных мягких креслах перед горящим камином и чинно дымили трубками. Между кроватью и широкой двустворчатой дверью стоял небольшой стол на причудливо изогнутых ножках, а справа и слева от него - два стула с мягкими спинками и сиденьями; на алом бархате спинок были вышиты золотом три небольшие короны.
    И, наконец, это странное нижнее бельё на нас с Инной. Я попытался представить верхнюю одежду, которая бы органически вписывалась в эту обстановку...
    - С ума сойти! - выругался я вслух. - Что за чертовщина?!
    Инна повернулась ко мне лицом и распахнула глаза.
    - Уже очухался?
    - Кажется да, - неуверенно ответил я. - А ты?
    - Не знаю. Вот лежу и думаю: что с нами происходит, куда мы попали?
    - Уже есть идеи?
    Инна вздохнула.
    - Пока ясно одно: всё это не сон. Нас перенесло в какое-то другое место.
    - И, если это не декорация, - я неопределённо взмахнул рукой, указывая на всю комнату, - то мы оказались в прошлом.
    - Или в какой-то сказочной стране.
    - В другом измерении?
    - Возможно.
    Я поднялся и сел в постели.
    - Ну, и устроил нам Леопольд!
    - Мы сами виноваты, - сказала Инна. - Нечего было лезть ему в голову. Ведь мы знали, что он обладает колдовской силой, но не контролирует её.
    Я должен был признать, что она права.
    - Конечно, виноваты. Вот и влипли в историю.
    - Но почему такой мрачный тон? Почему 'влипли'? - За притворной бодростью своих слов Инна пыталась скрыть растерянность. - С чего ты взял, что эта история непременно должна быть плохой? А может, как раз наоборот - мы попали в добрый, радостный мир.
    - И интересно было бы исследовать его, - закончил я её мысль.
    - Конечно. Я бы с удовольствием пожила здесь какое-то время. По крайней мере, эта комната производит на меня хорошее впечатление. А тебе она нравится?
    - Ещё бы! - Я широко ухмыльнулся. - Особенно кровать. Я давно мечтал заняться с тобой любовью на таком широком ложе.
    Инна улыбнулась мне в ответ:
    - Иронизируешь, значит, не теряешь оптимизма.
    - Насчёт любви на этой кровати я вовсе не иронизирую, - серьёзно ответил я. - Хотя и оптимизма не теряю.
    Мы встали с кровати на покрытый коврами пол и тут же нашли две пары комнатных тапочек, будто бы специально предназначенных для наших ног.
    - А может, и специально, - отозвалась Инна.
    Я не стал возражать, потому что и сам не был уверен в обратном.
    Шторы на обоих окнах спальни были раздвинуты, ставни открыты, и комнату щедро заливал дневной свет. Мы подошли к одному из окон и распахнули его настежь. В лицо нам подул свежий, наполненный ароматом цветов и трав ветер.
    Я почти по пояс высунулся из окна и огляделся вокруг. Дом, где мы находились, стоял на холме с покатыми склонами. Судя по всему, он был двухэтажный, и наша комната располагалась на втором этаже. Широкий двор был обнесён невысокой крепостной стеной - скорее декоративной, нежели предназначенной для защиты от внешнего вторжения. Между домом и стеной раскинулся пышный цветник, а дальше, впереди и справа от нас, простиралась до самого горизонта бескрайняя равнина, сплошь поросшая буйными степными травами. Слева, шагах в ста от дома, начиналась лесостепь, которая, постепенно густея, незаметно переходила в лес.
    Небо над нами было чистым, почти безоблачным, только вдали, над самым горизонтом зависла одинокая тучка.
    - Самый обычный пейзаж, - спокойно произнесла Инна. - Ничего особенного, ничего неземного. И время года соответствующее - конец лета, начало осени. Если это другой мир, то он брат-близнец нашего. Можно подумать, что мы перенеслись на твой родной юг.
    Я с сомнением хмыкнул.
    - На юге нет таких лесов.
    - Зато есть такие степи. Впрочем, я... - Вдруг Инна умолкла и быстро повернулась к двери.
    'Поблизости кто-то есть,' - сообщила она, перейдя на мысленную речь. - 'Он направляется к нам.'
    'Это человек,' - добавил я уверенно, хотя понятия не имел, откуда мне это известно. Просто чувствовал, что с другой стороны к двери подходит человек. И даже не один, а...
    'Двое людей,' - уточнила жена.
    'Да, двое. Один из них ребёнок.'
    'Точнее, подросток... Ну и чудеса! Даже не верится, что ещё вчера мы не подозревали о наших способностях. Словно кто-то навёл на нас чары.'
    'Возможно, это был Леопольд.'
    'Но зачем ему понадобилось?'
    'Спроси что-нибудь полегче. Пути котов неисповедимы.'
    'А пути нашего кота неисповедимы вдвойне.' - С этими словами Инна отошла от окна. - 'Они уже рядом... А я не одета!'
    'Не беда,' - ответил я. - 'Твоя рубашка вполне сойдёт за домашнее платье.' (Поскольку зеркала поблизости не было, я показал ей, как она выглядит со стороны.) 'Думаю, довольно прилично.'
    'В самом деле,' - согласилась жена. - 'Просто я судила по тебе.' - И она передала моё изображение.
    'Вот чёрт!' - выругался я. - 'Вид у меня и впрямь непрезентабельный. Чересчур домашний. Не помешало бы ещё что-нибудь надеть... Ага!'
    В два прыжка я оказался возле камина и сорвал с оленьего рога халат.
    'Рога в спальне!' - мысленно рассмеялась Инна. - 'Очень символично!'
    'На что ты намекаешь?'
    Не знаю, была ли это её инициатива, или сработала моя буйная фантазия, но факт, что в этот же момент перед моим внутренним взором предстала очень непривлекательная картина: я собственной персоной с ветвистыми рогами на голове.
    'Ну-ну, дорогуша, только попробуй!' (В правой руке меня-рогоносца появилась 'кошка-семихвостка'[7], и я угрожающе завертел ею в воздухе.)
    'Тиран! Рабовладелец!' - возмутилась Инна.
    'Никак нет, солнышко моё. Я всего лишь убеждённый сторонник моногамии.'
    'Ой ли?!' - промолвила она с насмешкой.
    'В самом деле,' - настаивал я. - 'С тех пор как мы вместе, у меня даже мысли не возникало, что я могу изменить тебе.'
    'Охотно верю. Я же знаю, что тебе повезло - ты встретил меня...'
    'Мою принцессу...'
    'Конечно. А если бы не встретил? Если бы женился на другой?'
    'Ну... не знаю. Честное слово, я просто не представляю, как бы я жил с другой женщиной. Это... это было бы ужасно.'
    Инна улыбнулась мне:
    'Я тоже люблю тебя, Владик. Я так счастлива, что мы нашли друг друга в этом огромном мире.'
    Я нежно обнял жену и собирался поцеловать её, когда в дверь деликатно постучали. Я хотел крикнуть: 'Минуточку', но Инна опередила меня.
    - Whoel! - произнесла она вслух, а уже мысленно с удивлением добавила: 'Ведь это же значит 'подождите'!'
    'В самом деле,' - подтвердил я, торопливо надевая халат.
    'Но откуда мы знаем?'
    'Спроси у Леопольда. Знаем, и всё тут.'
    'Однако странно...' - Инна вздохнула. - 'Да ну его к чёрту! В последнее время с нами происходит столько странностей, что просто не успеваешь замечать их, не говоря уже о том, чтобы задумываться над ними. Чем понапрасну ломать голову, давай лучше знакомиться со здешними жителями.' - И вслух произнесла:
    - Kommez, - что значило 'входите'.
    Дверь отворилась, и в спальню вошла полная женщина средних лет, одетая как актриса, играющая роль служанки в историческом фильме о позднем средневековье. Однако держалась она совершенно непринуждённо, без малейшего намёка на игру. С первого взгляда было ясно, что это платье (может быть, не всегда такое новенькое и нарядное, как сейчас) её повседневная одежда, и что никакая она не актриса, играющая роль служанки, а самая что ни на есть настоящая служанка.
    Сопровождавший её смазливый мальчишка лет четырнадцати был одет, как паж. В отличие от женщины, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Наверное, решил я, парень привык к более скромной одежде, а в этом праздничном наряде ему неуютно.
    Женщина держала в руках поднос со столовым прибором на две персоны, несколькими продолговатыми блюдцами с разными закусками, а также покрытой пылью бутылкой.
    - Рады приветствовать вас в Кэр-Магни, господа, - сказала служанка, низко кланяясь; мальчик молча последовал её примеру. - Покорнейше просим вас к столу.
    Обращалась она к нам на каком-то причудливом языке, который гармонично объединял в себе германские, греко-романские и семитические элементы, морфологически оставаясь всё же германским. К своему удивлению я обнаружил, что прекрасно понимаю этот язык и, мало того, могу свободно говорить на нём. Я даже знал, что он называется коруальским, и уже был готов засыпать служанку градом вопросов, но Инна вовремя удержала меня:
    'Погоди, не спеши. Это будет невежливо. Коль скоро нас приглашают к столу, то в первую очередь нужно поблагодарить... и принять приглашение - я очень голодна.'
    'Я тоже проголодался. Да ещё как!'
    'То-то и оно. Сядем за стол, начнём есть и постепенно завяжем разговор. Будем расспрашивать, а не допрашивать.'
    Инна всегда была рассудительной девочкой и лучше меня знала, как надлежит вести себя с другими людьми. Поэтому я не стал спорить с ней и сразу принял её план действий, тем более что он был разумен.
    - Благодарим вас, - любезно сказала Инна. - Мы охотно позавтракаем... Или пообедаем?
    - Уже час пополудни, - ответила служанка, расставляя приборы. - Значит, это будет обед.
    Мы ополоснули руки в серебряном тазике с тёплой водой, который принёс мальчишка-паж, и вытерли их белой полотняной салфеткой, переброшенной через его левую руку. Тем временем женщина расставила на столе блюда с закусками и откупорила бутылку, предварительно смахнув с неё пыль.
    - Меня зовут Суальда, я служу в этом доме, - представилась она, когда мы устроились за столом. - А это мой внук Шако.
    Мальчик снова поклонился, затем, по знаку своей бабки, поставил тазик на пол перед камином и, прежде чем мы успели что-либо ответить, вышел из комнаты.
    - Очень мило, - произнесла Инна. - А можно узнать, кто оказывает нам столь радушное гостеприимство?
    - Госпожа спрашивает, кто хозяин Кэр-Магни? - уточнила служанка, наполнив хрустальные бокалы рубиновой жидкостью из бутылки.
    Я пригубил бокал - в нём было восхитительное красное вино многолетней выдержки. Заметив довольное выражение моего лица, Суальда прокомментировала:
    - Урожая 1935-го года Божьего с королевских виноградников, что на острове святого Стефана Ленского... Так вы спрашивали, госпожа...
    - Кому принадлежит этот дом, который вы назвали Кэр-Магни? 'Magnus' переводится с латыни, как 'великий'; 'magni' родительный падеж от 'magnus'. Значит, Кэр-Магни - Дом Великого?
    - Прошу прощения, госпожа, но я не знаю латыни, - ответила Суальда. - Вот, попробуйте этот салат, я приготовила его по собственному рецепту. И этот сыр - такой варят только в Толерси, а спросом он пользуется на всех Гранях, даже разбалованные вельможи из Вечного Города готовы платить за него большие деньги.
    - И правда вкусный, - согласился я. - Однако вернёмся к Кэр-Магни. Судя по всему, его хозяин - великий человек?
    - Конечно, мой господин, - подтвердила Суальда. - До недавних пор Кэр-Магни и все земли Ланс-Оэли были собственностью его величества верховного короля... - И, немного помедлив, она добавила: - Царство ему небесное.
    - Он умер?
    Суальда неопределённо пожала плечами.
    'Она что-то скрывает,' - констатировала Инна.
    'Мне тоже так кажется.'
    'Верховный король! Вот это да! Очевидно, теперь Кэр-Магни принадлежит одному из принцев королевского дома.'
    'Но какого королевского дома?'
    'Верховного, наверное.'
    'А что это такое?'
    'Откуда я знаю...'
    В этот момент в комнату вошел Шако с подносом, на котором стояла серебряная супница. Суальда поставила её на стол и сняла крышку - в воздухе запахло борщом.
    - Его величество лично научил меня готовить это блюдо, - сказала она. - В прошлом году он побывал в какой-то далёкой стране и привёз оттуда рецепт борша. - (В коруальском языке не было звука 'щ'.) - Надеюсь, вам понравится.
    'Боюсь, Влад, это не простое совпадение.'
    'О чём ты?'
    'О борще - и ты и он оказались на чужбине в одном и том же месте.'
    Я так и не понял, шутит Инна или говорит серьёзно. Она не любила борщ и не умела его готовить - имею в виду настоящий, украинский, а не польскую похлёбку. Это, по моему мнению, был её единственный недостаток. А во всём остальном она была идеальной женой.
    Борщ был хорош, хотя Суальда, как на мой вкус, немного передала ему пряностей.
    - Отлично! - похвалил я. - Вы очень хорошо готовите борщ.
    - Слышишь, бабушка, - отозвался Шако; мы впервые услышали его голос - приятный мальчишеский тенор с басовитыми нотками подростка. - Господин сказал: 'боршч'. Я был прав, а ты говорила...
    - Не распускай язык! - прикрикнула на него Суальда. - Забирай борш и неси утку.
    Она сунула ему в руки супницу. Надувшись, Шако покорно направился к двери, но, прежде чем выйти, повернул голову и за спиной Суальды показал ей язык.
    Инна весело улыбнулась:
    'Очень милый мальчик.'
    'В самом деле. К моему счастью, он слишком молод для тебя.'
    'Перестань дурачиться!'
    'Нет, я серьёзно. Он настоящий красавчик. Немного подрастет, станет опасным сердцеедом... Но вернёмся к нашим баранам. Что случилось с верховным королём? Ты спросишь или я?'
    'Лучше я.'
    - Суальда, вы...
    - О, госпожа, я не заслуживаю обращения на 'вы' с вашей стороны.
    - Почему же...
    'Инночка,' - предупредил я, - 'не забывай, что ты в чужом монастыре. Суальда лучше знает здешние правила, и если говорит, что не заслуживает чего-то, так оно и есть. В конце концов, она служанка, а ты в её глазах - благородная дама.'
    'Всё в порядке. Я это понимаю. Просто немного растерялась. Обращаться на 'ты' к пожилой женщине, которая называет меня госпожой...'
    - ...Хорошо, Суальда. Ты сказала: 'царство ему небесное'. Значит, верховный король умер?
    Женщина вздохнула:
    - Я, ваши светлости, всего лишь простая служанка, и не мне судить, может ли умереть Великий Мэтр, или нет.
    'Мэтр!!! Ты слышала?!'
    'Неужели тот самый бывший хозяин Леопольда?'
    'Кажется, он...'
    - Ты сказала: 'Мэтр', Суальда?
    - Да, госпожа, верховный король.
    - Его звали Мэтром? - спросил я.
    - На самом деле его имя было Деметриос, - ответила служанка. - Но так он только подписывался под документами. Во всех остальных случаях требовал, чтобы его называли просто Мэтром.
    - А из какой он династии?
    - Прошу прощения? - не поняла Суальда.
    - Ну, какое его родовое имя? То есть, фамилия.
    - Вот этого я не знаю, милостивые государи. За всю свою жизнь я не встречала ни одного человека, который знал бы это. С древних времён он правил миром, так что, боюсь, его фамилия уже давно забылась.
    - Ты говоришь о нём в прошедшем времени, - заметила Инна.
    Суальда удивлённо подняла брови.
    - В прошедшем? Простите, госпожа, но как это я говорю в прошедшем? Я же сейчас говорю?
    'Силы небесные!' - воскликнул я. - 'Она же просто дура!'
    'Вряд ли,' - возразила Инна. - 'Уж очень умело избегает прямых ответов.'
    'Хитрость - ещё не свидетельство ума.'
    'И всё же она знает больше, чем говорит.'
    'Вот в этом я не сомневаюсь.'
    Шако притащил огромный поднос с запечённой уткой, жареным картофелем во фритюре, тушёнными грибами в соусе и ещё несколькими блюдами, названий которых мы не знали.
    - Ещё будет клубничное мороженое и горячий шоколад на десерт, - сказала Суальда. - Это, к сожалению, всё. Вы уж простите, господа, но появление ваших милостей было таким внезапным, что я не успела как следует подготовиться.
    - Ничего страшного, - растерянно пробормотал я и обратился к Инне: 'Муки Христовы! Здесь кормят, как на убой.'
    'А как же иначе,' - спокойно ответила она. - 'Ведь это дом верховного короля. Видимо, Мэтр был настоящим Лукуллом... Или, может, его гости были любителями шикарных застолий.'
    - Обещаю, что вечером, - продолжала Суальда, - я исправлю свой недосмотр.
    Представив, какой тогда будет ужин, я чуть не застонал.
    Некоторое время мы ели молча. Все блюда были изумительно вкусными, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не объесться да ещё оставить место для обещанного десерта.
    - Суальда, - наконец произнесла Инна, - ты неправильно поняла меня. Я спрашивала, почему ты говоришь о Мэтре 'правил', а не 'правит'.
    - Потому что он уже не правит, госпожа.
    - Он умер?
    - Этого я не говорила.
    - Так он жив?
    - И этого я не говорила, госпожа.
    '...!!!...?!...!...!!!' - мысленно выругался я.
    Инна бросила на меня сердитый взгляд, но ничего мне не сказала, а продолжила расспрашивать Суальду:
    - В любом случае, Мэтр уже не верховный король?
    - Этого я не говорила, госпожа, - повторила Суальда фразу, от которой меня уже начинало трясти. - Никто не лишал Мэтра титула верховного короля, а сам он от него не отрекался.
    'Чума на твою голову!' - подумала Инна, вслед за мной начиная терять терпение.
    - Но должен же кто-то править вместо короля. Регент, например.
    - Вот-вот! - почему-то обрадовалась Суальда, как будто её вывели из крайне затруднительного положения. - Регент. Великий инквизитор, его высокопревосходительство Ференц Карой.
    'Ого! Великий инквизитор! Небось, здешний последователь Торквемады[8]. Ференц Кар... ой! Влад, ты слышал?'
    'Да, да, действительно,' - взволнованно отозвался я, тотчас вспомнив, как Леопольд говорил, что ученика Мэтра зовут Ференц. - 'Так ты думаешь, что...'
    'Ясное дело! Я не верю, что это простое совпадение.'
    'Я тоже. Всё сходится: этот Ференц был учеником Мэтра, а теперь стал его преемником.'
    'И ещё одно,' - добавила Инна. - 'Карой - слово, бесспорно, венгерского происхождения, а тот Ференц, по утверждению кота, мадьяр.'
    'Ну что ж, в таком случае, идентичность Ференца, ученика Мэтра, и Ференца Кароя можно считать доказанной... или установленной. Подумать только - регент, великий инквизитор! А мы собирались искать его в Киеве...'
    - Стало быть, - произнёс я вслух. - Теперь Кэр-Магни принадлежит регенту?
    Суальда отрицательно покачала головой:
    - Нет, мой господин.
    - А кому же?
    - Это зависит от вас.
    - От нас?
    - Разумеется, милостивые господа. Ведь у вас есть кот?
    - Ну, есть... ('Чёрт возьми! Шагу нельзя ступить без Леопольда...') А что?
    - Кот здесь имеет большое значение, мой господин. Если, конечно, это тот самый кот. Можно узнать, как его зовут?
    - Леопольд.
    - Он обыкновенный кот?
    - Ну, не совсем обыкновенный, он какой-то редкой породы. Очень похож на сиамского, но не сиамский, а... как бы это сказать...
    'Думаю, можно сказать прямо,' - заметила Инна. - 'У меня такое подозрение, что здесь уникальные способности Леопольда ни у кого не вызовут сердечного приступа.'
    И закончила вместо меня:
    - Он говорящий, Суальда.
    - И принадлежит вам?
    - Ну... Скажем так: он считает нас своими хозяевами, а мы против этого не возражаем.
    - Значит, вы - господин Владислав и госпожа Инна?
    - Так оно и есть, - ответил я, немного удивлённый. - Но как вы узнали?
    - Сегодня утром, - вмешался в разговор Шако, - мы нашли на кухне четверых котят...
    - Молчи! - перебила его Суальда. - Ступай за десертом.
    Мальчик скорбно вздохнул, жалобно посмотрел на нас и вышел из комнаты.
    'Бедный ребёнок,' - сочувственно подумала Инна. - 'Эта старая фурия терроризирует его.'
    'Отнюдь,' - возразил я. - 'Просто, по её мнению, он должен молчать, когда говорят старшие.' - И я вновь обратился к служанке:
    - Суальда, это правда?
    - О котятах, мой господин? Чистая правда. Один из них оказался самцом и уже мог разговаривать. Он сказал мне...
    - Вот это да! - воскликнул я. - Он говорит по-вашему?
    - Да, господин. И очень неплохо для такого маленького котёнка.
    'Чудеса да и только... Инна!'
    'Ох, я уже ничему не удивляюсь. Многовато чудес для одного дня...'
    - И что он сказал? - спросил я у Суальды.
    - Что зовут его Базом, - отвечала она. - Что остальные котята - его сёстры. Что их отец - Леопольд, мать - Лаура, а хозяев зовут Владислав и Инна. Тогда я осмотрела весь дом и нашла вас в этой спальне. Я догадалась, что вы и есть те самые господин Владислав и госпожа Инна, но не стала беспокоить вас. Решила, пока вы спите, ещё раз проверить, всё ли готово к встрече новых хозяев.
    При этих словах Инна поперхнулась. А мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы проглотить кусок мяса, который внезапно застрял у меня в горле.
    - Хозяев?! - поражённо прошептала Инна.
    Я же просто уставился в Суальду обалделым взглядом.
    А служанка, приняв внушительный вид, торжественно произнесла:
    - Ваши светлости! Кэр-Магни и весь наш край рады приветствовать своих новых повелителей, графа и графиню Ланс-Оэли.
    Инна крупно ошибалась, когда говорила, что её уже ничто не удивит...

    *

    Вот так сразу привыкнуть к мысли, что ни с того ни с сего мы стали владельцами этой шикарной усадьбы и правителями целого графства, было трудновато - и вряд ли бы кто-нибудь поверил мне, если бы я стал утверждать обратное. Однако приятное известие тем и отличается от неприятного, что воспринимается легче и в него охотнее верится. Впрочем, принимать слова Суальды только на веру нам не пришлось: вечером того же дня она показала нам завещание верховного короля, где чёрным по белому было написано, цитирую: 'Графство Ланс-Оэли со всем принадлежащим ему, включая Кэр-Магни и всё находящееся в нём, после прекращения моего земного существования переходит во владение того лица (или группы лиц), кого кот Леопольд Лансоэльский, прежде принадлежавший мне, без угроз и принуждения признает своим новым хозяином'. Завещание было подписано просто и без претензий: 'Деметриос, король'.
    Воистину, это был по-королевски щедрый жест! По этому поводу я вспомнил фильм, где одна старая бездетная миллионерша завещала всё своё имущество пёсику, которого очень любила. Правда, Мэтр передал нам лишь небольшую толику того, чем владел, но вскоре мы выяснили, что все унаследованные пёсиком миллионы были просто жалкие гроши по сравнению с той 'небольшой толикой', которую мы получили в своё владения... Впрочем, обо всём по порядку.
    Как вы могли убедится, расспрашивать о чём-то Суальду - адский труд. Поэтому я не буду утомлять читателя дальнейшим пересказом нашего разговора за обедом, а ограничусь только констатацией тех скупых фактов, которые нам удалось вытянуть из неразговорчивой служанки.
    Ничего конкретного о мире, куда мы попали, она сказать не могла (или не хотела - что было ближе к истине). Судя по всему, этот мир - а назывался он Panei, что в буквальном переводе означало Грани (так я и буду называть его в дальнейшем), - был гораздо больше нашей старушки-Земли. В нём правило бесчисленное множество баронов, графов, герцогов, королей, князей, царей, императоров, султанов, эмиров, шахов и других владык, а над ними всеми стоял верховный король, опиравшийся в своей власти на могущественную и многочисленную организацию - Инквизицию. Из этого ни в коей мере не следовало, что Грани представляли собой единое государство. Формально все суверенные правители были полностью независимы, но какие-то объективные обстоятельства вынуждали их в некоторых вопросах подчинятся верховному королю Граней и Инквизиции - приблизительно так, как подавляющее большинство стран на Земле признаёт за ООН определённые права и полномочия.
    Одновременно верховный король был абсолютным монархом самого могущественного и цивилизованного государства Граней - Священной Империи, столицей которой был Вечный Город. (Меня, кстати, очень заинтересовало, нет ли здесь параллелей со Священной Римской Империей и городом Римом, но с выяснением этого вопроса я решил немного повременить.) Империю населяли представители разных наций и даже рас. Ни одна из этнических групп не была в ней доминирующей, а официальным языком Империи считалась латынь, полторы тысячи лет назад пришедшая на смену греческому. Это существенное дополнение сделал Шако, за что немедленно получил от Суальды подзатыльник - чтобы не вмешивался в разговоры старших по возрасту и положению.
    Сама Суальда никогда не видела Вечного Города и ногой не ступала на земли Империи. Графство Ланс-Оэли находилось далеко за пределами цивилизованного мира, в стороне от торговых путей, и не входило в состав ни одного из государств - одним словом, мы оказались в настоящей глуши, сами себе самодержцы.
    Все жители графства были потомками переселенцев из Империи. Лет двести назад их привёл в эти края Мэтр, когда решил разместить здесь одну из своих провинциальных резиденций.
    Суальда и Шако были единственными слугами в Кэр-Магни. Иногда семья лесничего, который жил в четырёх милях отсюда, помогала по хозяйству, в частности, его старший сын регулярно ухаживал за цветниками и небольшим садом, находящимся за домом.
    Денежный налог в графскую казну здешние жители не платили, никакой централизованной администрации не существовало, каждое поселение было автономным и самоуправляемым, а земли всем хватало с лихвой. Как мы поняли, единственной функцией графской власти было осуществление правосудия и контроль за соблюдением законности. Судебные слушания проводились в первый вторник каждого месяца. Дел - как уголовных, так и гражданских, - всегда было мало, все они были довольно простыми, и для их решения вполне хватало одного дня. В этот день в Кэр-Магни прибывали представители всех поселений графства и, помимо обвинительных актов местных властей, жалоб и прошений отдельных лиц, они привозили также, как натуральный налог, разные продукты питания, на которые сельские ведуны предварительно накладывали чары против порчи - в действенности этих чар мы имели возможность убедится за обедом. А всяческие деликатесы неместного происхождения в достаточном количестве хранились в погребах Кэр-Магни; над ними поколдовал сам верховный король, и Суальда была уверена, что и через сто лет они будут пригодны к употреблению.
    Вот так и правил Мэтр в Ланс-Оэли - настоящая патриархальная идиллия. Суальда выразила надежду, что и мы не будем уклонятся от исполнения своих обязанностей сюзеренов. До первого вторника сентября оставалось одиннадцать дней, а за полгода, минувших со времени исчезновения Мэтра, дел накопилось предостаточно. Правда, большинство из них, согласно распоряжению верховного короля, были решены на местах и теперь требовали только формального утверждения с нашей стороны.
    Мы заверили Суальду, что будем усердно исполнять обязанности, возложенные на нас нашим высоким положением, а я добавил, что собираюсь усилить роль графской власти в жизни страны. Шако с одобрением отозвался о моём намерении, посоветовал первым делом ввести денежный налог - и опять получил от бабушки подзатыльник. Суальда сказала, что о деньгах мы можем не беспокоиться: кроме всего прочего, Мэтр оставил нам в наследство свыше восьмидесяти тысяч золотых имперских марок.
    На мой вопрос о численности наших подданных Суальда только пожала плечами, а Шако сказал, что не слишком много, вряд ли больше сорока тысяч. Зато размеры графства нас поразили. (Тут я впервые повысил голос и властным тоном велел Суальде не трогать внука.) Шако сказал:
    - Когда я был маленьким, мой дядя Эрвин Ориарс, старший брат моего отца - а Суальда моя бабка по матери, - рассказывал мне, что в молодости много путешествовал...
    - Потому что был перекати-поле, - неодобрительно вставила Суальда. - Сущий бродяга. И нескольких месяцев не мог прожить на одном месте. Вот и шлялся без толку.
    - Совсем не без толку, - энергично возразил Шако. - Дядя Эрвин хотел найти трактовые пути или, по крайней мере, какие-то другие страны, чтобы наладить торговлю с тамошними жителями... Ведь согласитесь, господа: что это за торговля между несколькими десятками сёл?
    - Совершенно верно, - подтвердила Инна. - Однако продолжай.
    - Так вот, госпожа, ничего из этого не вышло. Мой дядя с несколькими спутниками отправился на восток, проехал больше тысячи миль - и добрался до бескрайнего озера с солёной и горькой водой. А противоположного берега видно не было.
    - Море, - понял я.
    - Да, господин граф, море. И дядя Эрвин так говорил, а потом я встречал это название в книгах.
    - Ну, и что было дальше?
    - Дядя и его друзья не нашли там ни одного человека, даже следа человеческого. Несколько сотен миль они ехали вдоль берега на юг - пока море не повернуло их на запад. Миль через четыреста берег снова выгнулся на юг - но дальше они не пошли.
    - Почему?
    - Потому что в тех краях стояла невыносимая жара, почва была каменистой и совсем бесплодной, только изредка встречались невысокие кусты, колючие и сухие, как солома. Людей там нечего было искать. Да и кони устали, было мало пищи, пресной воды. Поэтому они двинулись обратно на север и ещё до наступления зимы вернулись домой. - Шако улыбнулся. - Чуть было не прошли мимо родных мест, что-то там напутали со звёздами.
    - Это всё?
    - Нет, господин. Весной следующего года дядя с теми же спутниками отправился на запад - и снова их остановило море, теперь уже западное.
    - На каком расстоянии отсюда?
    - Дядя сказал, что свыше двух тысяч миль. А может, и меньше - он не уверен, потому что приходилось пробираться через горы. Вдоль берега они прошли далеко на север, потом повернули на восток, а потом зима погнала их на юг.
    - И никаких других стран, никаких человеческих поселений не нашли?
    - Нет, господин.
    - Следовательно, границы графства не определены?
    - Вот именно. Дядя Эрвин ещё несколько раз отправлялся в путешествия - и всё напрасно. В конце концов, он пришел к выводу, что Ланс-Оэли вообще не имеет границ.
    - Как это? - удивился я.
    - Ну... Словом, по его мнению, графство занимает всю Грань.
    'Инна, ты слышала - всю Грань! Их мир зовётся Грани, а Ланс-Оэли - одна Грань, причём вся Грань целиком. Интересно, что это значит?'
    'А знаешь, я, кажется, начинаю понимать.'
    'Ну!'
    'Погоди минутку...'
    - Шако, что значит 'вся Грань'?
    - Это... - парень замялся. - Дядя Эрвин объяснял так: если, скажем, идти прямо на восход солнца, а когда встречается река, озеро или море - переплывать их в лодке, опять же, следуя прямо на восток, то в конце концов вернёшься туда, откуда вышел, только не с востока, а с запада.
    'Вот так! Я угадала.'
    'Ланс-Оэли - целая планета?!'
    'Конечно. Каждая Грань - планета, аналог Земли в другом измерении. У меня сразу возникло подозрение, что Грани не могу быть одним миром, одной планетой. Уж много всего на них творится.'
    'Да, действительно...' - согласился я и спросил у Шако:
    - А каким образом люди переходят с одной Грани на другую?
    - Простые люди - трактовыми путями, - ответил Шако. - Их прокладывают инквизиторы или равные им по могуществу чародеи. Слабенькие колдуны, вроде наших деревенских ведунов, на это не способны. Как раз трактовые пути и искал дядя Эрвин в молодости. Но так и не нашёл их. Теперь он считает, что на Ланс-Оэли вообще нет трактов. А если они есть, то находятся далеко за морями.
    - Гм, это плохо... А почему твой дядя не попросил Мэтра проложить трактовый путь?
    - Он просил.
    - И что же ответил Мэтр? Отказался?
    Шако кивнул:
    - Даже слышать об этом не захотел. Дядя Эрвин говорит, что это был самый страшный момент в его жизни. Верховный король посмотрел на него, будто пронзил взглядом насквозь, и грозным голосом спросил: 'Тебе что, здесь не нравится?' Дядя не из пугливых, но он ни от кого не скрывает, что тогда ему стало так страшно, как ещё никогда в жизни. Он улепётывал отсюда со всех ног и бежал до тех пор, пока не упал от усталости.
    - Вот как! - только и сказал я.
    - А сам Мэтр? - спросила Инна. - Он что, не пользовался трактовыми путями?
    - Ясное дело, нет, - ответил Шако. - Мэтр был Великим, расстояния для него ничего не значили. Когда было надо, он мгновенно появлялся в Кэр-Магни - а потом в один миг исчезал.
    - Инквизиторы тоже так могут?
    - Нет, госпожа, они так не могут. Но и им не нужны тракты. В книжках я читал, что для могущественных колдунов границы между Гранями в некоторых местах прозрачны.
    - Как это?
    - Деталей я не знаю. В тех книжках ничего конкретно об этом не говорится.
    - А сам ты когда-нибудь видел инквизиторов?
    - Видел, госпожа. Последние два года Мэтр почти постоянно жил в Кэр-Магни и время от времени устраивал здесь совещания с магистрами Инквизиции.
    - И как же они приходили сюда?
    - Сами не приходили, их перемещал Мэтр. Даже для самых опытных инквизиторов путь из Вечного Города в Ланс-Оэли занимает больше месяца.
    - Следовательно, после смер... гм, после исчезновения Мэтра у вас не было гостей с других Граней?
    - Нет, всё же был один. В начале апреля здесь появился командор... простите, имя я точно не помню. Кажется, оно начинается на 'Тор' - ну, как языческий бог грома, а заканчивается на 'челли'. Так вот, этот командор сообщил нам о смерти верховного короля и о назначении великого инквизитора регентом Империи. Когда он ознакомился с завещанием Мэтра, то лишь удивлённо пожал плечами и еле слышно пробормотал: 'Под конец старик совсем сбрендил'.
    Суальда замахнулась было, чтобы дать внуку очередной подзатыльник, но я взглядом остановил её. Она подчинилась.
    - Значит, Мэтр всё-таки умер? - спросила Инна.
    - Этого я не говорила, - упрямо повторила Суальда.
    А Шако развёл руками.
    - Одно точно: на этом свете его уже нет. Мэтр не был обычным человеком, да и колдуном он не был. Он был Великим, последним из Великих. Может быть, не только его душа, а и он весь вознёсся на Небеса.
    - Да, кстати, - отозвался я. - Кто такие Великие?
    - Великие, это Великие, - растерянно ответил Шако. - В незапамятные времена они были посланы Всевышним на землю, чтобы присматривать за людьми, наставлять их на путь истинный... Так, во всяком случае, утверждает наш священник и так сказано в большинстве книг. Но дядя Эрвин сомневается в этом. Он считает, что это слишком красиво, чтобы быть правдой. Дядя вообще во всём сомневается и советует мне не принимать на веру написанное в книгах. Он говорит, что там много выдумки.
    - Это смотря в каких книгах, - заметил я. - Если книги научные, то им, с некоторыми оговорками, можно верить.
    - Все научные книги написаны по-латыни, господин граф. А я не знаю латыни.
    - Поэтому тебе лучше заткнуться, - сердито сказала Суальда. - И не болтать о вещах, в которых ничего не смыслишь.

    Пообедав, мы с Инной помыли руки и вытерли их салфеткой.
    - Суальда, - спросил я, - здесь, случайно, не найдётся для нас какой-нибудь одежды?
    - Сколько угодно, мой господин, и какой угодно. Для госпожи - в её гардеробной, это соседняя комната; а для вас - на вашей половине.
    - На моей половине?
    - Конечно, господин. Его величество не знал, кто будет его наследником... а может, и знал, что вас будет двое, поэтому разделил верхний этаж на три части - покои для хозяина, для хозяйки и для гостей. Если вы не возражаете, сейчас Шако проведёт вас на вашу половину. А я тем временем помогу госпоже одеться.
    - Хорошо, - кивнул я и мысленно сказал Инне: 'Пойду взгляну на свои апартаменты. Заодно посмотрю, не висят ли в моей спальне такие же рога.'
    'Если нет, могу подарить свои.'
    Начисто проигнорировав шутливый выпад жены, я обратился к Шако:
    - Пойдём, парень.
    Мы вышли из спальни Инны, миновали переднюю с двумя небольшими прямоугольными дверьми справа и слева и оказались просторной, роскошно обставленной гостиной.
    - Какая красота! - невольно вырвалось у меня.
    - Вам нравится? - спросил Шако.
    - Да, - ответил я. - Мне здесь всё нравится. Правда, твоя бабка... ну, немного странная.
    - Совершенно верно, господин граф. Она знает гораздо больше, чем говорит.
    - Это я понял. Сразу видно, что она не из болтливых.
    Шако захихикал:
    - Какое там 'не из болтливых'! Да она кого хотите заговорит... то есть, могла раньше заговорить, но теперь... - Он понизил голос до шёпота и с таинственным видом сообщил: - Дело в том, что в прошлом году Мэтр укоротил ей язык.
    - Что?!
    - Ну, конечно, не в прямом смысле, а... как бы это сказать?... Словом, он что-то наколдовал, и после этого бабушка Суальда стала держать язык за зубами.
    - Но зачем?!
    - Она слишком много знает.
    - А разве это преступление - много знать?
    Парень почесал затылок.
    - Вообще-то нет, господин граф. Я так не думаю. Однако на месте Мэтра я, наверное, поступил бы точно так же.
    - Почему?
    - Потому что Суальда давно служила у Мэтра, много знает, но мало из этого понимает. Бывало, такую ахинею несла, что... Поверьте, господин: её нынешняя молчаливость раздражает гораздом меньше, чем прежняя болтливость.
    Я тихонько хмыкнул.
    Мы миновали анфиладу из нескольких комнат и остановились перед большой дубовой дверью.
    - Это вход в библиотеку Мэтра, - благоговейно произнёс Шако. - Она соединяет ваши апартаменты с покоями хозяйки... Там столько разных книг! - Глаза его на мгновение вспыхнули, затем погасли. - Но в большинстве они написаны по-латыни, - с сожалением добавил он.
    - Нет, постой! - сказал я, моментально сообразив, что как только попаду в библиотеку, то вряд ли выберусь оттуда до самого вечера. - А другой путь есть?
    - Через коридор. Но через библиотеку ближе.
    - Всё равно. Пошли через коридор.
    Мы пошли.
    'Инна!' - мысленно позвал я. - 'Ты слышишь меня?'
    'Слышу. Где ты?'
    'Путешествую по нашим хоромам. А ты?'
    'В гардеробной. Суальда показывает мне платья - это сказка!'
    'Такие красивые?'
    'Не то слово. Глаза разбегаются! Никак не могу выбрать что-то одно.'
    'Сочувствую.'
    'Не издевайся, это и впрямь нелегко. Кстати, Суальда настаивает, чтобы под платье я надела ещё несколько юбок. Они, конечно, замечательные, но я не понимаю...'
    'Так положено. Делай, что говорит Суальда, и получится очень красиво. Обрати внимание на покрой платьев: ниже талии они просторные, ниспадают складками, у большинства подол неровный и поднимается по бокам почти до колен, а то и выше. Поэтому можешь не беспокоится - юбки будут заметны.'
    Я отчётливо почувствовал её удивление.
    'Откуда ты знаешь?! Неужели я передаю картинки?'
    'Нет, не передаёшь. Да и не до картинок мне сейчас - я иду и не хочу споткнутся. Просто догадался...'
    'Минутку, дорогой!'
    Минутку я шёл молча.
    'Влад!'
    'Да?'
    'Твоя правда. Я расстелила на полу нижнюю часть одного из платьев - получился овальный кусок ткани.'
    'И вырез для талии сделан не по центру, а немного ближе к переднему краю. Сзади подол платья будет волочиться по полу.'
    'Но как ты догадался?'
    'Элементарно, Ватсон. Чистейшая дедукция. Твоя одежда должна органически вписываться в окружающую обстановку. Коротенькая юбочка и чёрные колготки, так же, к слову, как и кринолины времён Елизаветы Первой, здесь будут смотреться неуместно.'
    'Понятно. Значит, ты у меня знаток здешней моды?'
    'Ну, не совсем. Некоторых мелочей я не знаю.'
    'Например?'
    'Например, какие у тебя трусики, и есть ли они вообще. Если хочешь знать моё мнение, то с такой одеждой в них нет необходимости. Ну, за исключением разве что нескольких дней в месяц. А в остальное время они только будут причинять тебе лишние неудобства. Да и мне тоже - если мы вздумаем по быстренькому, где-нибудь в укромном местечке...'
    'Заткнись,' - ласково сказала Инна.
    'А что тут такого? Разве мы никогда...'
    Наконец я получил долгожданную картинку: мне в лицо полетел ворох женского белья. Смутившись, я поспешно заблокировал своё сознание.
    - Вы только что разговаривали с госпожой? - полувопросительно, полуутвердительно произнёс Шако.
    Я удивлённо посмотрел на него:
    - А как ты догадался?
    Паренёк хитро усмехнулся:
    - Я уже давно догадался, господин граф. За обедом вы не обменялись с госпожой графиней ни единым словом, но по вашим взглядам было ясно, что вы мысленно разговариваете... А только что у вас было отсутствующее выражение лица - словно вы находились не здесь, а в каком-то другом месте. Вот я и решил, что вы разговаривали с госпожой.
    Между тем, мы прошли весь коридор и оказались на моей половине.
    - А ты очень сообразительный парень, - произнёс я. - И умный.
    Шако покраснел от моей похвалы.
    - Только знаю мало, - сказал он со вздохом.
    - Не беда, - утешил я его. - Это поправимо. Ты ещё молод, у тебя всё впереди. Мы с Инной тоже мало знаем. Однако не отчаиваемся.
    - Но ведь вы с госпожой графиней чародеи, правда же?
    Я задумчиво потёр лоб.
    - Что мы не обычные люди, это уж точно. А вот чародеи ли мы?... Трудно сказать. В некоторой степени, да. Но ещё не совсем - мы только учимся.
    Шако с пониманием кивнул.

    Наконец мы оказались в такой же передней, как и та, которая соединяла спальню Инны с её гостиной, точнее, с будуаром - название 'гостиная' больше подходило для просторной, больше похожей на зал, комнаты, примыкавшей к библиотеке.
    - Прямо - ваша спальня, господин граф, - объяснил Шако. - Слева - гардеробная, а справа - мыльня.
    Преодолев искушение заглянуть в спальню и проверить, не висят ли над камином рога, я открыл дверь гардеробной и в нерешительности остановился на пороге. Было темно, хоть глаз выколи.
    В следующий момент комнату залил яркий свет. Я озадаченно поднял глаза и увидел под потолком белый матовый шар, похожий на плафон для бытовых ламп.
    - Замечательная вещь, эти эльм-светильники, - сказал Шако, проходя вслед за мной в гардеробную. - Не надо никаких заговоров, чтобы заставить их зажечься или погаснуть - достаточно одного лишь пожелания. А с лампами, которые мастерят наши ведуны, столько хлопот, что лучше пользоваться свечками.
    Я хотел было спросить, питаются ли эльм-светильники электрическим током, однако не смог сформулировать свою мысль - в коруальском языке отсутствовало такое понятие, а слово 'electro' означало просто 'янтарь'. Поскольку коруальский язык был одним из основных языков Империи, то сам собой напрашивался вывод, что на Гранях не знали о существовании электричества. Внезапно возникшее подозрение заставило меня сосредоточится и сделать ещё два открытия: во-первых, подавляющее большинство научно-технических терминов нашего мира не имели в коруальском языке эквивалентов; зато (и это во-вторых) я обнаружил в своей памяти множество слов, значения которых не понимал, - но, вне всяких сомнений, они имели отношение к оккультным наукам. Это свидетельствовало о том, что цивилизация Граней была нетехнологической, хотя, в определённом смысле, высокоразвитой.
    'Да ну его к чёрту!' - почему-то рассердился я и в который уже раз за этот день решил больше ничему не удивляться.
    В моей гардеробной стояло два широких, от стены до стены, шкафа, массивный комод, мягкое кресло, два стула и трюмо с зеркалом в человеческий рост.
    Я не женщина, значит, не привередлив, и большое количество одежды не сильно смутило меня. Почти сразу я выбрал себе зелёный камзол с золотыми галунами, коричневые брюки с лампасами, тёмно-красные кожаные сапожки с позолоченными шпорами (скорее декоративными, чем настоящими) и коричневую фетровую шляпу с неширокими полями.
    - Пояс лучше взять этот, - посоветовал Шако. - Здесь на пряжке три золотые короны, герб нашего графства.
    - А это чей герб? - спросил я, разглядывая пряжку на другом поясе. Там было выгравировано два перекрещённых меча на фоне восходящего солнца.
    - Инквизиции, - ответил парень. - Правда, я не знаю, герб это или просто эмблема, в одних книгах написано так, в других - этак. Но в любом случае, у всех инквизиторов, что посещали Кэр-Магни, я видел на поясах такие пряжки.
    Слово 'инквизиторы' вызывало у меня однозначные ассоциации с судьями церковных трибуналов, и, слушая Шако, я невольно представлял их мрачными личностями в кроваво-красных мантиях, с колпаками на головах. Вместе с тем, я знал, что по-латыни 'inquiro' - исследовать, искать. Так что при желании 'инквизитор' можно перевести не только как 'следователь', но и как 'исследователь', 'искатель'.
    Неторопливо одеваясь, я произнёс:
    - Между прочим, сегодня я много слышал от вас с Суальдой об инквизиторах, но не совсем понял, кто они такие. Это колдуны?
    - Учёные колдуны, - уточнил Шако. - Всякая мелюзга, вроде ведунов, им не ровня. Инквизиторы - могущественные чародеи, некоторые из них родом с самой Основы.
    - Откуда?
    Шако уставился на меня изумлённым взглядом. Я понял, что моё невежество шокировало его, и поторопился исправить ошибку:
    - Имей ввиду, дружок, коруальский не мой родной язык.
    - Я это заметил, господин граф. У вас и у госпожи графини забавный акцент, и вы тщательно подбираете слова, прежде чем что-нибудь сказать.
    - Вот то-то же. Иногда я не понимаю, какое значение ты вкладываешь в то или иное слово. К твоему сведению, в других языках не только иначе произносятся слова, но и по-другому формулируются мысли. Вполне возможно, что у нас с тобой просто разная словесная символика для обозначения одних и тех же понятий.
    Шако кивнул:
    - Прошу прощения, господин. Я этого не учёл.
    - Не беда, всякое бывает. Ты можешь другими словами объяснить, что такое 'Основа'?
    - Ну, это тот легендарный край, где появились первые люди, где находятся главные святыни многих религий, в том числе христианские. На Основе, в городе Назарете, родился Господь Иисус, там есть священный город Иерусалим, где...
    - Так вот оно что! - воскликнул я. - Получается, что Основа - это Земля! - (Если быть точным, я сказал 'Теллус', по-латыни, потому что в коруальском языке слово 'земля', 'lans', означает почву под ногами, да ещё, иносказательно, весь человеческий мир, в противовес миру небесному и преисподней.) - Теперь ясно.
    - Так вы всё же знаете?
    - Ещё бы! Конечно, знаю. Как видишь, разница только в названии. На моей родине об Основе слышали все - от детей до стариков.
    - И все у вас считают, что она находится где-то посредине между небом и землёй? - спросил Шако таинственным тоном.
    'Осторожно!' - сказал я себе, а вслух ответил:
    - Лично я в этом сомневаюсь. Мне кажется, что Основа - такая же Грань, как и другие.
    - Вот-вот! Дядя Эрвин тоже так говорит, правда, с одним уточнением: Основа - действительно Грань, но Грань особенная, не такая, как другие Грани.
    - И чем же она отличается от других?
    Шако подошел к трюмо и вынул из инкрустированной шкатулки для драгоценностей большой неоправленный алмаз.
    - Посмотрите: это драгоценный камень, бриллиант. Ещё его называют кристаллом.
    - Не возражаю, - кивнул я. Коруальское слово 'multiplek' в одинаковой мере обозначало и природный кристалл, и многогранник в стереометрии, и отшлифованный камень.
    - Так вот, господин граф, эти ровные поверхности - грани кристалла. А если мы положим его, - он положил бриллиант на крышку шкатулки, - то та грань, на которой он лежит, можно назвать основанием, основой. Правда же?
    - Правда. И что дальше?
    - А то, что земной мир похож на кристалл, только Граней у него так много, что их никогда не сосчитать. Какое бы большое число вы ни назвали, оно будет меньше количества Граней...
    - Ага! Счётная бесконечность, - понял я. - Продолжай, Шако.
    - Снаружи этого кристалла находится Царство Небесное, внутри - Преисподняя, а Грань, на которой он держится, называется Основа.
    - Держится, говоришь? Как? Этот бриллиант держится на шкатулке. А на чём же, по-твоему, держится мировой кристалл?
    - В том-то и речь, что ни на чём, господин граф. Основа потому и особенная Грань, что держит саму себя и остальные Грани... Извините, это звучит не очень убедительно, но это всё, что я знаю.
    'Инна!' - позвал я.
    'Что нового?'
    Я коротко рассказал ей, что было нового.
    'Очень интересно,' - сказала Инна, выслушав меня. - 'Кстати, у меня есть новости.'
    'Какие?'
    'Подожди немного. Оденусь, причешусь - потом и расскажу.'
    'Господи! Ты до сих пор не оделась?'
    'А ты? Оделся?'
    'Конечно!'
    'Ох, уж эти мужчины! Вечно спешат, как на пожар.'
    'Женщины тоже хороши,' - парировал я. - 'Их и палкой не отгонишь от красивых нарядов.'
    'Верно,' - сказала Инна. - 'Поэтому спрячь свою палку и не трать понапрасну силы.' - С этими словами она прервала связь.
    Поправив воротник камзола и пояс, я подошёл к зеркалу и скептически посмотрел на себя, ожидая увидеть нечто совершенно несуразное, вроде разряженного в пух и прах чучела. Чем-чем, а комплексом Нарцисса я никогда не страдал. Сколько себя помню, мне не нравилась моя внешность, однако со временем я свыкся с ней, в особенности после появления в моей жизни Инны, чья любовь и прирождённый талант тонкого психолога помогли мне избавится от многих комплексов. Тем не менее я, как и прежде, избегал без крайней необходимости смотреть на своё отражение и не очень любил фотографироваться.
    Но сейчас, неожиданно для себя, я увидел в зеркале совсем другого человека. Я как-то приосанился, стал ещё выше, стройнее, шире в плечах, в моём облике появилась какая-то величественность, словно у настоящего вельможи. Теперь уже мысль о том, что я граф, не вызывала у меня иронической улыбки. Я в самом деле был графом, графом Ланс-Оэли, властелином Грани - целой планеты!
    Я заткнул за пояс коричневые кожаные перчатки и лихо заломил шляпу. Ещё лучше. Не хватало только меча на боку... Впрочем, не только этого. Мне немного полегчало, когда я обнаружил, что в коруальском языке есть целый ряд слов, относящихся к курению табака.
    - Шако, в этом доме, случайно, не найдётся сигарет, сигар или, хотя бы, махорки?
    Паренёк с заговорщическим видом ухмыльнулся и достал из кармана начатую пачку сигарет и коробóк спичек.
    - Этого добра у нас хватает. Сам Мэтр не курил, но о вас позаботился.
    - Чёрт возьми! - произнёс я, узнав свою любимую марку. - Это же земные сигареты. - Разумеется, я сказал: 'с Теллуса'.
    - С Основы? - переспросил Шако. - Вот те на! А я-то удивлялся, почему они такие приятные, не то что местный табак. Когда наш лесничий раскуривает свою трубку, от её вонючего дыма меня наизнанку выворачивает.
    - Ты что, куришь?
    Парень смутился:
    - Так, балуюсь... Только не говорите Суальде, прошу вас.
    - Ладно, не скажу. Но запомни, дружок: курение - вредная привычка. - Я раскурил сигарету и с наслаждением вдохнул ароматный дым. - Вот ещё бы чашечку кофе...
    - Кофе? - тут же отозвался Шако. - Без проблем! У нас есть кофе. Могу приготовить, только для этого нужно спуститься в кухню.
    - Так пошли, - сказал я.

    Глава 4
    Замкнутый мир

    Мы с Шако сидели на дубовой скамье перед фасадом дома - или, скорее, дворца Кэр-Магни. От подножия широких мраморных ступеней до распахнутых ворот усадьбы тянулась покрытая гравием аллея, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты.
    Откинувшись на удобную спинку скамьи, я не спеша пил ароматный кофе. В выцветшем летнем небе светило полуденное солнце, лаская землю тёплыми, совсем не жаркими лучами. Над нами с весёлым щебетанием порхали вполне земные птицы. Идиллия...
    - Котята спят, - сказал Шако. - Я налил им в блюдечко молока. Когда проснутся, поедят.
    - А Леопольда и Лауру ты не встречал?
    Мальчик тяжело вздохнул:
    - Нет, господин граф, не встречал. Вообще-то я сам хотел спросить вас про Леопольда - вот уже полгода, как я не видел его.
    - А? - произнёс я. - Ты знаешь Леопольда?
    - Ещё бы! Это же кот Мэтра. До его смерти он постоянно жил в Кэр-Магни. Мы с Леопольдом были лучшими друзьями, он частенько разрешал мне покататься на нём...
    - Ты катался на Леопольде?!
    Шако удивлённо посмотрел на меня.
    - Ну да, катался. Точнее, ездил. А что тут такого?
    - Да нет, ничего, - ответил я с сарказмом. - Всё в полном порядке. У вас здесь запросто ездят на котах, для освещения используют эльм-светильники, одеваются по средневековой моде, на еду накладывают чары, чтобы она не портилась. А то, что всем миром правят инквизиторы, это уже сущая мелочь. Это само собой разумеется.
    - Ну, что касается Леопольда, то он не простой кот, а кот-оборотень, - растерянно произнёс Шако. - А насчёт Инквизиции... Боюсь, вы неверно поняли меня, господин граф. Я вовсе не говорил, что инквизиторы правят миром. Просто они очень могущественные колдуны, и на всех цивилизованных Гранях к ним относятся с большим уважением.
    В последних его словах таился невольный намёк на то, что моя родина явно не принадлежит к числу цивилизованных Граней. С опозданием сообразив это, Шако в смущении потупился.
    - А ты не в курсе, Инквизиция никак не связана христианской церковью? - спросил я, отчасти для того, чтобы замять возникшую неловкость, а отчасти потому, что меня действительно это интересовало.
    - Ни в коем случае, - ответил парень. - Инквизиция нейтральна в вопросах вероисповедания, за исключением, ясное дело, сатанизма. Далеко не все инквизиторы христиане. Среди них есть также магометане, иудеи, буддисты, другие иноверцы.
    - А у них не возникает проблем с духовными лидерами своих религий?
    - В каком смысле?
    - Ну, на моей родной Грани большинство религий категорически не приемлют любую магию, а всех колдунов и ведьм сурово осуждают. Особенно строг в этом отношении иудаизм.
    - В самом деле? - Шако недоуменно пожал плечами. - На вашей родине странные порядки, как я погляжу. Ведь магия бывает разная - бывает белая, а бывает чёрная. Разумеется, чёрная магия запрещена всюду. Но белая... Прошу прощения, господин граф, но это просто глупо. Я не представляю, как можно обходиться без магии. Если бы не она, то не было бы никакой цивилизации. Без неё люди по сей день жили бы в пещерах.
    Я ухмыльнулся.
    - А между тем, насколько мне известно, жители Основы прекрасно обходятся без магии.
    - Опять же прошу прощения, - возразил Шако, - но тут вы ошибаетесь. На Основе тоже есть магия, особенная, на Гранях она недоступна.
    - И что ж это за магия?
    - Она называется техникой. А тамошних колдунов именуют инженерами. Они по могуществу почти равны инквизиторам. Вот только на Гранях бессильны, здесь их магия не действует.
    - Понятненько, - с улыбкой произнёс я. - Это тебе Мэтр рассказал?
    - О нет! Я в книгах прочитал. - Шако невольно поёжился. - Мэтр никогда со мной не разговаривал, он только отдавал мне приказания. Он был такой... - Парень замялся, подбирая нужные слова. - Мэтр был совсем не злым человеком, он... он был не злым и не добрым, он как бы стоял выше зла и добра, выше всего земного. В его присутствии я чувствовал себя никчемной букашкой. Это... это было страшно.
    'То-то ты и радуешься новым хозяевам', - подумал я и уже собирался вновь заговорить о Леопольде, когда двери дома открылись и на широкое крыльцо вышла Инна.
    'Ну-ка, посмотри на меня!'
    Совершенно пораженный увиденным, я выпустил из рук фаянсовую чашку. Она ударилась о моё колено и упала на землю - к счастью, я успел выпить весь кофе.
    Шако вскочил, как ужаленный.
    - Я много читал о прекрасных дамах, - восхищённо прошептал он. - Но впервые вижу прекрасную даму наяву.
    - Полегче, дружок, - пробормотал я. - Не очень-то заглядывайся. Не твоя.
    А сам не мог отвести от Инны зачарованного взгляда. Хотя я приблизительно представлял, как она будет одета, всё же её первое появление в новом роскошном наряде вызвало у меня настоящий шок. На ней было восхитительное парчовое платье до самой земли, подол которого по бокам поднимался, открывая взору нарядные юбки из алого шёлка, а полуобнажённые плечи прикрывала прозрачная накидка из светло-голубого газа. В ушах Инны сияли на солнце золотые серёжки с двумя крупными изумрудами, а шею украшало великолепное алмазное ожерелье. В её тщательно уложенных волосах то тут, то там сверкали самоцветы.
    Преодолев, наконец, оцепенение, я поднялся со скамьи и пошел навстречу жене, совершенно не чувствуя земли под ногами и раз за разом спотыкаясь на ровном месте.
    'Боже! - думал я, с трудом проглатывая комок, подступивший к моему горлу. - Господи Боже, если Ты есть, скажи: чем я заслужил такое счастье? Почему из всех мужчин она выбрала меня - грешное, недостойное чадо Твоё?...'
    Подобрав подол платья, Инна спустилась вниз по мраморным ступеням и взяла меня за руки. От её прикосновения я частично пришёл в себя.
    - Ну как? - спросила она. - Нравится?
    - Солнышко моё ясное, - восторженно произнёс я. - В этой одежде ты очень сексуальна - ещё сексуальнее, чем когда раздета.
    Инна весело рассмеялась:
    - А знаешь, в твоих бесстыжих комплиментах есть своеобразное очарование. Они очень возбуждают.
    - Ясное дело! Ведь, как и тело, человеческое воображение имеет свои эрогенные зоны.
    - Гм... Похоже на то, что всё твоё воображение сплошная эрогенная зона.
    - Может быть. Человеческое воображение непосредственно связано с подсознанием, а как утверждает дедушка Фрейд...
    - Помолчи, дурашка! Оставь дедушку Фрейда в покое. Невыносимый! Не даёшь мне слова сказать в ответ на твой комплимент.
    - Ошибаешься, дорогуша. Я весь внимание.
    Инна положила руки мне на плечи.
    - А ты красавчик, милый. В самом деле красавчик - честное слово! И я хочу поцеловать тебя.
    - О, этого сколько угодно!
    Мы поцеловались.
    - Сегодня я раздену тебя сам, - пообещал я, переводя дыхание. - Заодно детально ознакомлюсь с местной женской модой.
    - Не местной, а имперской, - уточнила Инна. - Так мне сказала Суальда.
    Шако нигде не было. Наверное, он незаметно юркнул мимо нас, пока мы целовались, и вернулся в дом. Тактичный парень!
    Взявшись за руки, мы пошли по аллее к открытым воротам.
    - Ну, - сказал я, - что тебе удалось вытянуть из Суальды?
    - Вот-вот, именно вытянуть. Очень скрытная женщина, слова лишнего не скажет. Я попробовала прочитать её мысли.
    - И что?
    - Ничего конкретного разобрать не смогла. Мне удалось только перехватить образ Мэтра и регента.
    - Покажи.
    'Вот они.' - Перед моим внутренним взором возникли по очереди две картинки:
    'Регент...' (Высокий, крепко сбитый мужчина в тёмно-синем мундире с золотой окантовкой. На воротнике его камзола были красные нашивки с изображением двух золотых молний; как я узнал позже, это указывало на ранг командора-магистра. Волосы у него были каштановые с проседью, особенно заметной на висках, массивный волевой подбородок, серые с голубоватым оттенком глаза, густые брови, высокий лоб, скуластое лицо - всё, как и описывал Леопольд. На вид ему было лет сорок пять, но что-то в его облике подсказывало мне, что он гораздо старше...)
    'Мэтр...' (Только лицо - неподвижное, отрешённое, полностью лишённое эмоций, как будто вытесанное из мрамора; губы плотно сжаты - то ли в гримасе высокомерной пренебрежительности, а может, невыносимой муки; взгляд больших зелёных глаз... Мне стало жутко - это не был человеческий взгляд! Теперь я понял, что заставило дядю Шако, Эрвина Ориарса, сломя голову бежать от Мэтра, куда глаза глядят...)
    - И что самое поразительное, - уже вслух сказала Инна, - я видела обоих на Земле. Это было в прошлом году, осенью.
    - Ты уверена?
    - Вне всяких сомнений. На третьем семестре я посещала факультативный семинар по приложению методов функционального анализа в теории рассеяния; его вёл профессор Массачусетского университета, венгр по происхождению (образ регента, одетого в обычный земной костюм), доктор Карой. Я должна была вспомнить это сразу, как только Суальда назвала его фамилию. А Мэтр (образ в полный рост, также в обычном костюме и в очках с тёмными стёклами, которые скрывали жуткий, нечеловеческий взгляд его холодных глаз) присутствовал на последнем занятии... То есть, не на последнем вообще, а на последнем из тех, которые я посещала.
    - Ты перестала на них ходить?
    - Да.
    - Почему?
    - Точно не знаю, - она пожала плечами. - Перехотелось и всё. В конце концов, я училась только на втором курсе, а материал был рассчитан на студентов-выпускников и аспирантов.
    Между тем мы вышли за пределы усадьбы. От ворот начиналась широкая грунтовая дорога, которая вела прямо на восток. С нашего холма было видно, как она тянется через лес, рассекая его пополам, и исчезает за линией горизонта.
    Шагов сто мы прошли молча, любуясь окрестным пейзажем и с наслаждением вдыхая чистый, лишённый каких-либо искусственных примесей воздух Ланс-Оэли. Судя по рассказам Шако и Суальды, это была почти девственная Грань, и её экосистема всё ещё находилась в естественном равновесии. Она не знала ни промышленности, ни массового истребления животного и растительного мира, ни прочих глобальных потрясений, вызванных стремлением человека приспособить под себя окружающий мир, создать собственную среду обитания. Мне очень хотелось, чтобы так оставалось и впредь, но вместе с тем я понимал, что коль скоро здесь живут люди, то рано или поздно сюда придёт и цивилизация со всеми своими плюсами и минусами. Вряд ли нам с Инной достанет твёрдость (да и желания) держать наших подданных в полной изоляции, как это делал на протяжении двух столетий Мэтр...
    - Инна, - сказал я жене. - Ты пачкаешь подол своего замечательного платья.
    Она небрежно передёрнула плечами:
    - Невелика беда. Этих платьев у меня навалом. К тому же есть Суальда - чтобы чистить нашу одежду, стирать бельё, убирать в доме, готовить нам есть.
    - Ты рассуждаешь, как благородная дама, - с улыбкой заметил я.
    - А я и есть благородная дама, - надменно произнесла Инна.
    Я шутливо поклонился ей:
    - Вижу, вы очень быстро освоились в новых условиях, госпожа графиня.
    Инна улыбнулась:
    - А мне и не нужно долго осваиваться. Я давно была готова к этому. В детстве зачитывалась историческими романами и всегда сожалела, что родилась слишком поздно. Всю свою жизнь я безотчётно мечтала стать феодальной принцессой в какой-нибудь сказочной стране.
    - И наконец твои мечты сбылись.
    - Твои, кстати, тоже, - заметила Инна. - В отличие от меня, ты их не очень-то скрывал.
    Я утвердительно кивнул:
    - Что правда, то правда. Я всё больше убеждаюсь, что оказался в своей стихии. Граф Ланс-Оэли, подумать только! И, по всей видимости, повелитель целой планеты, пусть и малонаселённой... пока малонаселённой! Вот немного обучимся, найдём дорогу на Землю, заберём оттуда наших родных, призовём колонистов - будущих наших подданных, - и через несколько лет здесь встанут новые города и села... Чур только без индустриализации, пускай всё будет по старинке. Ну, может, такую-сякую сельхозтехнику, электрогенераторы, бытовое оборудование я ещё позволю. И, конечно, компьютеры. Но чтобы...
    - Боюсь, - прервала мои мечтания жена, - что в разрешениях и запретах нужды не возникнет.
    - С какой стати? - удивился я. - Ты не веришь, что мы найдём дорогу на Землю?
    В ответ Инна вздохнула:
    - Неважно, найдём мы дорогу или нет. Дело совсем в другом... Давай присядем.
    Мы уже спустились с холма и оказались в лесостепной полосе. То тут, то там росли деревья и кусты. Свернув на обочину, мы подошли к густым зарослям кустарника, облюбовали удобное местечко в тени и присели рядышком на траву. Я положил руку на талию жены и спросил:
    - Так в чём же дело?
    - Когда я принарядилась, - стала рассказывать жена, - Суальда решила показать мне покои, и в одной из комнат я нашла...
    Мысленные картинки: новенький, в заводской упаковке инженерный калькулятор. Теперь уже распакованный; Инна включает его - мигают индикаторы, но через несколько секунд гаснут. Открытая крышка блока питания - батарейки 'потекли'. Инна вставляет новый комплект батареек, включает калькулятор - вновь мигают индикаторы, потом гаснут. Опять 'потекли' батарейки...
    - Может, они негодные? - предположил я.
    - Нет, посмотри...
    Крупным планом одна из батареек: дата выпуска - конец прошлого года.
    Дальше: Инна третий раз меняет батарейки - результат аналогичный; кроме того, калькулятор нагревается и от него воняет гарью. Ещё один калькулятор: знак '=' и предыдущий калькулятор - результат аналогичный.
    Электроизмерительный прибор: переключатель в положении измерения напряжения; щупы прибора прикасаются к полюсам новенькой батарейки - стрелка индикатора, словно обезумев, мечется из стороны в сторону. Инна устанавливает переключатель в положение 'сила тока'; последовательная цепь 'батарейка - прибор - резистор 2 кОм'; стрелка на индикаторе опять мечется по циферблату, поначалу зашкаливает на '40 А', но постепенно амплитуда её колебаний уменьшается, и, наконец, она останавливается на нуле - батарейка 'потекла', резистор перегорел. Ещё несколько батареек разных типов, и между ними знак '=' - результат аналогичный. Куча испорченных батареек и резисторов, два сгоревших измерительных прибора, множество вопросительных и восклицательных знаков...
    - А ты правильно всё делала?
    - Конечно! - возмутилась Инна. - Я же физик, как-никак. Или ты тоже считаешь, что женщины и физика - понятия несовместимые?
    - Что ты! Ни в коем случае...
    - Тогда смотри дальше.
    Следующие картинки: несколько магнитов разной формы и размеров - пока ведут себя, как им положено. Примитивный ручной генератор электрического тока; его магниты реагируют на другие магниты вполне нормально - пока всё в порядке. Цепь 'генератор - лампочка 5 В': Инна осторожно крутит якорь генератора - лампочка вспыхивает и гаснет; лампочка крупным планом - перегорела нить накаливания...
    - Этот генератор маломощный, - растеряно пояснила Инна. - А тут...
    Цепь 'генератор - лампа 220 В, 300 Вт': лампа вспыхивает и гаснет - снова перегорела нить накаливания. Цепь 'генератор - разомкнутый рубильник': Инна замыкает рубильник, якорь генератора сначала дёргается то в одну, то в другую сторону, а 'выбрав', наконец, направление, быстро вертится. Воняет сгоревшей изоляцией, генератор остановился - перегорела обмотка.
    Вот чем занималась Инна, в то время как я пил кофе и болтал с Шако, расспрашивая его о котах и инквизиторах.
    - Чудеса да и только! - сказал я. - Что это, чёрт возьми, означает? Что этим миром правят другие законы природы?
    Инна отрицательно покачала головой:
    - Не совсем так. Посмотри вокруг: этот мир похож на наш, как две капли воды. Если бы в нём действовали другие, отличные от земных физические законы, он был бы другим, не похожим на земной мир. Сам подумай.
    Я задумчиво потёр подбородок, потом кивнул:
    - Согласен. Даже незначительные изменения в соотношении мировых констант привели бы к таким глобальным последствиям, что... это даже трудно представить.
    - То-то и оно. Я думаю, физические законы на Ланс-Оэли такие же, как и на Земле... В основном, - добавила она после короткой паузы.
    - Что значит твоё 'в основном'? И вообще, если законы одинаковые, то как объяснить эту чертовщину с калькуляторами, батарейками, лампочками и генераторами?
    - Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, это нечто вроде принципа ограничения технического прогресса. Законы природы здесь справедливы для естественных явлений; люди могут эксплуатировать их только до определённой степени - это, в основном, законы механики и, частично, химии и термодинамики. А дальше (мысленный образ: знак 'движение запрещено') даже не пытайся, всё равно ничего не получится. Яркий тому пример - мои, с позволения сказать, эксперименты. Тогда эти самые законы 'восстают' против их эксплуатации и отказываются работать.
    - Так ты полагаешь, что развитие цивилизации на Ланс-Оэли возможно лишь до уровня позднего Средневековья или раннего Ренессанса?
    - И не только на Ланс-Оэли, а на всех Гранях. Правда, с одним существенным уточнением: развитие технологической цивилизации. Не думаю, что это может помешать прогрессу в нетехнологической сфере и совершенствованию быта в пределах, позволенных элементарной механикой, гидравликой, теплофизикой, неорганической химией и так далее.
    Я ненадолго задумался.
    - А знаешь, - сказал я наконец, - в твоих рассуждениях есть определённая логика. Судя по тому, что мы услышали от Шако и Суальды, на Гранях очень распространена магия; здесь она такая же царица наук, как у нас физика. А что, собственно, есть магия, как не локальное нарушение законов природы с условием их глобальной неизменности? И твой принцип ограничения технологического прогресса - это, очевидно, плата за локальную изменчивость миров Граней, сиречь - за широкие возможности для развития магии. И наоборот: на Земле-Основе паранормальные явления большая редкость, иначе бы никто не сходил с ума из-за какого-то зачарованного троллейбуса; зато перед физическими науками там открываются воистину необозримые перспективы.
    (На следующий день и в первой же книге, которую взялся читать, я нашел подтверждение нашим догадкам. Устойчивость Основы обуславливала развитие на ней технологической цивилизации, а изменчивость Граней порождала цивилизацию ментально-магическую.)
    С минуту мы оба молчали, потом я с некоторым сожалением сказал:
    - Боюсь, о компьютерах нечего и мечтать.
    Инна кивнула.
    - И всё же, - сказала она. - Мне нравится этот мир.
    - Мне тоже, - сказал я и крепче обнял жену. - Для нас это сущий рай. И вовсе не в шалаше, а в настоящем дворце. Вот если бы здесь ещё работали компьютеры... Ай, ладно! К дьяволу компьютеры!
    С этими словами я приподнял подол её платья и запустил руку ей под юбки. Инна лукаво улыбнулась, словно давно ожидала этого.
    - Ага! - сказал я удовлетворённо. - Ты всё-таки не надела трусики.
    - Я же знала, что ты проверишь, - ответила она, склонив голову к моему плечу. - И не хотела разочаровывать тебя. Чего не сделаешь для любимого человека.
    - Ты просто прелесть! - восторженно произнёс я и уложил Инну на траву. - Давай-ка испробуем это новое удобство.
    - Прямо здесь? - немного растерялась она.
    - Прямо здесь, - подтвердил я, закатив её юбки. - И прямо сейчас.
    Инна сокрушённо вздохнула, но не стала протестовать, а по своему обыкновению расслабилась, полностью уступая мне инициативу. Естественно, я расценил это как знак согласия, а потому был несказанно удивлён, когда она резко оттолкнула меня, едва не попав коленом в одно моё чувствительное место, приняла сидячее положение и торопливо подтянула чулки.
    - Что случилось, солнышко? - спросил я, озадаченно глядя на неё.
    - Это плохая идея, - объяснила она, поднявшись и поправляя платье. - Здесь неподходящее место для таких игр. Мы у всех на виду.
    - У кого 'у всех'?
    Инна кивнула в сторону леса:
    - Хотя бы у тех двоих, что едут сюда.
    Я посмотрел в указанном ею направлении, тотчас вскочил на ноги и нахлобучил на голову шляпу. Из леса к нам быстро приближалось два силуэта.
    - Проклятье! - сказал я в сердцах. - Бродят тут всякие, не дают приласкать жену на природе... Интересно, кого это черти несут?

    Черти несли двух лошадей без всадников. Когда они подбежали и остановились перед нами, я почему-то сразу определил, что один из них жеребец, а вторая - кобыла. Жеребец был серым в яблоках, кобыла - совершенно белой, с невероятно длинной и пышной гривой. На обоих была великолепная сбруя, причём седло на кобыле было дамским.
    Впрочем, всё это я отметил в уме чисто машинально. Моё внимание сразу приковал к себе взгляд жеребца, по-человечески разумный и очень-очень знакомый.
    - Какая прелесть! - умилённо произнесла Инна, робко протянула руку и погладила морду кобылы. - Хорошая, хорошая лошадка!
    Жеребец громко фыркнул.
    - Вы тоже хороши! - промолвил он с откровенным сарказмом в голосе. - Нечего сказать, знатные номера вы откалываете! Очень мило и остроумно с вашей стороны.
    - Леопольд! - воскликнули мы с Инной. - Это ты?!
    - Можете не сомневаться. А это, - он кивнул в сторону кобылы, - Лаура. Бедная киска! Нелегко было успокоить её, когда вы так неожиданно, без предупреждения, превратили нас в лошадей.
    - Ты уж извини, котик, - сказал я. - Мы не хотели, честное слово. Для нас это такая же неожиданность... Как ты себя чувствуешь?
    - А что я! Со мной всё хорошо. Для меня не впервой быть конём. Кроме того, я рад опять оказаться в родных краях.
    - В родных краях, говоришь?
    - Конечно. Здесь я родился и вырос. Здесь я жил, пока Мэтр не забрал меня. Это было зимой... Кстати, Мэтр сейчас дома?
    - Нет, - ответил я, вытаращив от удивления глаза. - Он же умер!
    - Умер? - переспросил Леопольд и тряхнул гривой. - Жаль, конечно. Но ничего не поделаешь - все люди смертны.
    Я уже открыл было рот, чтобы напомнить ему его же собственный рассказ о смерти Мэтра, но Инна опередила меня:
    - Скажи, Леопольд ('...А ты, Влад, помолчи, у меня возникло одно подозрение...'), как ты очутился в Киеве?
    - А разве я не рассказывал? Странно... Мэтр забрал меня отсюда, мы попали в незнакомый город...
    - Это был Киев?
    - Да, потом я узнал, что он называется Киевом.
    - А дальше?
    Кот... прошу прощения, конь снова тряхнул гривой и фыркнул.
    - Мэтр посмотрел мне в глаза - ну, и взгляд у него, скажу вам! - и произнёс: 'Теперь ищи себе новых хозяев'... Ага! Вот оно что! Он, наверное, предчувствовал, что умрёт.
    - Наверное, так и было, котик. Рассказывай дальше.
    - Потом он исчез. Мне стало так страшно, что я совсем потерял голову... Господи! Тогда я чуть не умер от страха!... Ну, и побежал, куда глаза глядят, а когда пришел в себя... Так я же рассказывал тебе, Инна, точно рассказывал.
    Она утвердительно кивнула:
    - Да, котик. Теперь я вспомнила.
    'Что всё это значит, черт меня возьми?!' - спросил я, совершенно сбитый с толку.
    'Кажется, я понимаю что,' - медленно ответила Инна.
    'Ну!'
    'Погоди немного. Дай собраться с мыслями...'
    - Леопольд, - обратилась она к коту-коню. - Ты любил Мэтра?
    Он удивлённо посмотрел на неё.
    - Любил ли я Мэтра? Фрр... Мэтр был моим хозяином, и я уважал его. Но любить... Нет, это невозможно! Его никто не любил, и он никого не любил... Кстати, если Мэтр умер, кто теперь владеет Кэр-Магни?
    - Мы, - ответил я.
    - Вы? Так это же здорово! - Леопольд радостно заржал. - Садись на меня, Владислав. Поехали!
    - Садиться? - растерялся я. - Мне? На тебя?
    - Ну, да. А что тут такого?
    Я с сожалением покачал головой:
    - Боюсь, это невозможно, котик. Я совсем не умею ездить на лошадях.
    - Не беда, научишься. Я тебя научу... Только чур, не пришпоривать!
    - Садись, - сказала мне Инна. - Ничего с тобой не случится. Леопольд умный ко...нь.
    - Ладно, уговорили, - сказал я со вздохом и подошел к Леопольду. - Попробую.
    Ловкость, с какой я поставил ногу в стремя и тут же вскочил в седло, заставила меня усомниться, действительно ли я не умею ездить на лошадях. Мы с Леопольдом сделали несколько больших кругов, переходя с одного аллюра на другой.
    - Влад! - восхищённо воскликнула Инна. - Где ты научился так хорошо держатся в седле?
    - Наверное, там же, где выучил коруальский язык, - ответил я. - Садись на Лауру. Прокатимся вместе.
    - Что?!
    - Садись на Лауру, говорю. Если я умею, то ты умеешь и подавно. Разве нет?
    - Ну... Скорее всего, да.
    - Тогда к чему эти разговоры? Вперёд!
    Инна с сомнением посмотрела на Лауру, потом себе под ноги.
    - Но на мне такой роскошный наряд... к тому же я без трусиков.
    - Ух ты! - отозвался Леопольд. - Как интересно!
    Я хлопнул его по уху, чтобы он не вмешивался в разговор старших, и сказал жене:
    - Это не имеет значения, дорогая. Ведь на Лауре дамское седло. Давай я подсажу тебя.
    После секундных колебаний Инна покачала головой:
    - Нет, спасибо. Сама попробую справиться. Если я не сумею без посторонней помощи сесть на лошадь, то мне лучше совсем на неё не садиться.
    Впрочем, все её страхи были напрасными. Хотя длинный подол платья действительно мешал ей, она всё же сумела самостоятельно взобраться в седло и с первой же минуты держалась в нём твёрдо и уверенно. Инна оказалась ловкой наездницей и без труда укротила Лауру, которая, будучи 'новоиспечённой' лошадью, поначалу раз за разом взбрыкивала с непривычки.
    Ещё добрых полчаса мы носились по равнине наперегонки, смеясь и дурачась. Леопольд выкидывал такие кренделя, что просто удивительно, как я ни разу не упал. Лаура вела себя более смирно, не шалила, но бегала резво и была необычайно грациозной. Даже не верилось, что всего лишь несколько часов назад она была самой обыкновенной кошечкой.
    В Кэр-Магни мы возвращались уставшие, но довольные. Прежде я и подумать не мог, что верховая езда - такое приятное и увлекательное занятие.
    Когда мы миновали ворота усадьбы, Леопольд сказал:
    - Надеюсь, теперь ты превратишь нас с Лаурой в котов?
    - А как это делается?
    - Разве ты не знаешь заговора?
    - Какого?
    - Который превращает лошадей в котов.
    - Нет, не знаю.
    - А Инна?
    Мысленно я обратился к Инне и получил отрицательный ответ.
    - Нет, котик. Инна тоже не знает.
    Леопольд забеспокоился:
    - Что же делать? Мне надоело быть конём. И Лауре надоело. Мы хотим снова стать котами. - В его голосе проступили плаксивые нотки. - Зачем же вы превратили нас в лошадей, если не знали возвратного заговора?
    - Мы не знаем ни прямого, ни возвратного, - немного раздражённо ответил я; плаксивый тон Леопольда, вкупе с лошадиным акцентом, начинал действовать мне на нервы. - У нас получилось нечаянно.
    - Всё равно вы виноваты, - не унимался он. - Я не хочу на всю жизнь оставаться конём. Я хочу превратиться в кота.
    - Ну, и превращайся, чтоб тебя... Ой-й!
    В ту же секунду конь подо мной исчез. На мгновение я повис в воздухе, а затем шлёпнулся на землю. Мой стон слился с пронзительным мяуканьем Леопольда.
    - Отпусти хвост, придурок!
    Кряхтя, я встал на ноги. Освободив свой хвост, Леопольд-кот отскочил на несколько шагов и уставился на меня укоризненным взглядом.
    - А ещё говорил, что не знаешь!
    - Но я действительно не знаю, - растерянно произнёс я.
    Леопольд недоуменно промурлыкал.
    - И правда, ты просто сказал 'превращайся'. Странно!
    Тем временем Инна торопливо спешилась и подбежала ко мне.
    - Ты не очень ушибся?
    - Кажется, не очень... То есть, совсем не ушибся. - Я сделал несколько простейших гимнастических упражнений, ничего у меня не болело. - Нормально, Инна. Со мной всё в порядке.
    - А Лаура? - отозвался Леопольд.
    - Лаура? - переспросил я, не сразу сообразив, что от меня требуется. - Ага... попробую. - И приказал ей: - Стань кошкой!
    Я бы, наверное, удивился, если бы после этого Лаура осталась лошадью. Но чуда не произошло - она покорно превратилась в кошку.
    'Вот это да!' - удивился я. - 'Ты заметила, Инна? Сёдла исчезли!'
    'Да что ты говоришь?!' - На меня нахлынула тёплая волна её веселья; смеялась она добродушным, 'розовым' смехом. - 'Сёдла исчезли! Какое чудо! То, что коты превращаются в лошадей и наоборот, это тебя не удивляет, а вот исчезновение сёдел...' - Она не выдержала и рассмеялась вслух.
    Я тоже захохотал:
    - Право же!... На этих чёртовых Гранях теряешь ощущение реальности.
    - Вернее, - сквозь смех уточнила Инна, - сглаживается граница между естественным и сверхъестественным.
    К действительности нас вернуло радостное мяуканье Леопольда и не мнение радостный крик Шако, стремглав мчавшегося нам навстречу... Нет, ошибочка - навстречу Леопольду.
    - Ты жив, Шако? - восклицал на бегу кот. - Ты не умер?
    - Конечно, жив! - Мальчик подхватил его на руки. - А с тобой что было, где ты пропадал?
    - Но Мэтр сказал мне, что ты умер. Получается, он соврал? А я так горевал по тебе.
    - Да жив я, жив. Вот, убедись! - Шако подбросил кота над головой и ловко поймал его. - А ну, рассказывай, где ты был, бродяга такой!
    - Всё, - тихо сказала Инна. - Это завершающий штрих к картине.
    - К какой картине? - спросил я. - О чём ты толкуешь?
    - О том, что случилось с Леопольдом. Прежде чем выпустить Леопольда на улицы Киева (только не спрашивай зачем - сама не знаю, что и думать), Мэтр заменил его память на фальшивую. Всё, что Леопольд рассказал нам о себе - от его жизни на мифической киевской квартире Мэтра до перестрелки в ресторане, - всё это выдумки, ничего подобного не было. По каким-то причинам (не спрашивай по каким, я понятия не имею) Мэтр считал целесообразным, чтобы будущие владельцы Кэр-Магни, которых должен был выбрать кот, до определённого времени не знали о существовании своего наследства - а именно до тех пор, пока не попадут сюда. Очевидно, в подсознание Леопольда была заложена соответствующая программа для осуществления нашей транспортировки. Теперь необходимость в фальшивых воспоминаниях отпала, и коту была возвращена настоящая память. Поэтому, кстати, я перебила тебя, когда ты собирался напомнить Леопольду его рассказ о смерти Мэтра. Скорее всего, он и дальше стоял бы на своём; но лучше не рисковать, взывая к его ложным воспоминаниям.
    - Угу...
    - И ещё одно. Порой меня озадачивало 'радиотелевизионное' произношение Леопольда. Теперь и этому есть объяснение. Чтобы излишне не утруждать себя, Мэтр просто 'записал' в память кота серию (и, наверное, довольно большую) теле- и радиопрограмм. Кроме знания языка, это давало ему минимум необходимой информации о мире, где он оказался.
    - А о каком завершающем штрихе ты говорила?
    - Необыкновенная привязанность, даже любовь, которую Леопольд якобы испытывал к Мэтру. На самом же деле он любил... и любит мальчика. - Инна бросила беглый взгляд на Шако, который увлечённо расспрашивал кота о его житье-бытье на чужбине. - Любовь, это чувство не только сознательное, но и подсознательное, и Мэтр, изменяя память Леопольда, должен был это учесть, чтобы избежать возникновению у кота внутреннего конфликта сознательных, фальшивых, воспоминаний и подсознательной, настоящей, памяти. Он убедил Леопольда, что Шако умер, а потом направил на себя его любовь и грусть о потере дорогого существа.
    - То есть, заставил кота полюбить себя?
    - Да нет же! - поморщилась Инна. - Неужели я так плохо объясняю? Леопольд всегда любил Шако и никогда не любил своего хозяина - а тот не рискнул трогать его чувства. Просто в фальшивых воспоминаниях кота образ Мэтра был изменён до такой степени, что стал, по сути, психоэмоциональным двойником Шако.
    - Значит, Мэтр, о котором рассказывал нам Леопольд, был фактически не Мэтр, а будто бы загримированный под Мэтра Шако?
    - Грубо говоря, да, - ответила Инна. - В частности поэтому нам обоим сразу понравился Шако. Мы знали его и раньше - через Леопольда.
    - Ну что ж, - сказал я. - С котом мы разобрались. Но остаётся ещё масса невыясненных вопросов.
    - И один из них, - добавила Инна, - звучит так: кому и зачем мы понадобились?
    В ответ я беспомощно пожал плечами и тяжело вздохнул. Прошло совсем немного времени с той минуты, когда к нам заявились гости из спецслужб, но последствия их визита не заставили себя долго ждать. Наша жизнь круто и бесповоротно изменилась...

    *

    Весь следующий день, с утра до вечера, мы провели в библиотеке Кэр-Магни.
    Это было просторное помещение, предназначенное как для хранения книг, так и для работы с ними. Вдоль трёх глухих стен библиотеки стояли высокие, почти до самого потолка, стеллажи, уставленные томами в тиснёных золотом кожаных переплётах. Подавляющее большинство книг составляли монографии, учебники и справочники по магическим наукам; на каждой из них стоял гриф 'Одобрено Инквизицией'. Нас уже нисколько не удивляло, что без труда понимаем латынь; после всех происшедших с нами чудес мы восприняли это, как должное.
    Правда, поначалу нас несколько смущало непривычное сочетание современного полиграфического оформления книг с их средневековой латынью и такими многообещающими названиями, как, например, 'Полный перечень свойств Соломоновой печати' (двухтомник), 'Магофизиология василисков обыкновенных', 'Демоны Максвелла, или 73 способа уменьшения энтропии замкнутых и квазизамкнутых систем' (справочник) и т. д. Некоторые книги, судя по названиям - явно философского и мировоззренческого содержания, скрепляли очень мощные чары, которые не позволяли нам их открыть. Мы были заинтригованы.
    После нескольких часов блужданий по библиотеке мы, наконец, выбрали себе книги - Инна, как человек практичный, взяла учебник 'Основы элементарной магии', а я, тяготеющий к глобальным проблемам, облюбовал монографию Мишеля дю Барри 'Общая структура Мирового Кристалла'.
    Посему мы устроились в мягких креслах возле широких окон и вступили на тернистый путь познания волшебного (в прямом понимании этого слова) мира магии. Книга Мишеля дю Барри на редкость удачно соединяла в себе основательность серьёзной научной работы с оживлённой манерой изложения и читалась с неослабевающим интересом, как захватывающий приключенческий роман. Время от времени я делился с Инной полученной информацией; она же большей частью отмалчивалась, целиком поглощённая изучением 'Основ магии'.
    Ну, что вам сказать о Мировом Кристалле - или, в дословном переводе с латыни, Мировом Многограннике?... В общих чертах, та примитивная аналогия с кристаллом, которую вы услышали из уст Шако, соответствует 'приземлённому' уровню моего повествования, поэтому, не углубляясь в детали, я ограничусь лишь несколькими существенными уточнениями, рассчитанными на более придирчивого читателя.
    1) Мировой Кристалл - это счётное (но бесконечное) множество замкнутых многообразий в Мировом Континууме (Бесконечной Вселенной), свойства которого, как указано в монографии, 'ещё малоизучены и вряд ли будет изучены в обозримом будущем'.
    2) Некоторые пространственные характеристики Мирового Кристалла вызывают определённые ассоциации (и только ассоциации) со стереометрическим многогранником. Отсюда и термины - Грани, Рёбра, Основа.
    3) Основа (малая вселенная, одна из планет которой - Земля) вполне оправдывает своё название. Она сплачивает Кристалл, и только благодаря ей он остаётся единым целым. Особый статус Основы обуславливает её инертность, стабильность и слабую изменчивость по сравнению с остальными Гранями.
    4) Кристалл разделяет Бесконечную Вселенную на два замкнутых Континуума - Внутренний и Внешний, иначе - Нижний Мир и Вышний Мир... И хотя я был готов ко всему, следующее открытие потрясло меня до глубины души.
    - Инна! - позвал я.
    - Да?
    - Оказывается, птолемеевский геоцентризм имел под собой довольно твёрдую почву.
    - Ну?
    - Вот посмотри: любой вектор, направленный из Внутреннего Континуума во Внешний пересекает Основу или какую-то Грань...
    - Разумеется!
    - Но это ещё не всё. Он непременно пересечёт её там, где в данный момент находится центр массы Земли или её аналога на Гранях.
    - Так, так, так, - заинтересовалась Инна. - Этот вектор будто выходит из-под земли.
    - То-то и оно. В словах Шако о том, что внутри Мирового Кристалла находится Преисподняя - подземное царство, похоже, есть зерно истины.
    - Гм... Очень похоже...
    На этом мы прервали обсуждение, и я продолжил знакомство с монографией. В завершение приведу ещё один факт, который, безусловно, заинтересует читателя.
    5) Каждая Грань - изначально замкнутый мир. Существует, однако, способ пространственного сообщения прилегающих Граней (за исключением Основы) через области их соприкосновения (Рёбра) без нарушения целостности структуры Кристалла - трактовые пути. По уже проложенному тракту с Грани на Грань может пройти любой человек, вне зависимости от его способностей к магии. А те из людей, кому посчастливилось родиться с сильным колдовским даром, после соответствующего обучения могут обходиться и без трактовых путей - всего в книге было перечислено семнадцать способов перемещения материальных объектов между Гранями, самым простейшим из которых был так называемый 'колодец'...
    Тут я временно отложил в сторону 'Общую структуру' и принялся листать многотомное 'Методическое руководство по организации учебного процесса в школах командорств Инквизиции'. В предлагаемой программе 'колодец' фигурировал как 'нежелательный способ межмирового перемещения', и преподавателям рекомендовалось проводить для учеников лишь короткие демонстрационные путешествия, а первые практические занятия по самостоятельному пересечению Граней значились там только на пятом году обучения. Даже принимая во внимание то обстоятельство, что мы с Инной не дети, а взрослые люди, всё равно получалось, что нам потребуется как минимум год, прежде чем мы в достаточной мере разовьём свои способности и сумеем путешествовать по Граням. А может, и не год, может, гораздо больше. Ведь не исключено, что магия - так же, как музыка, рисование или иностранные языки, - легче даётся детям, чем взрослым...
    - Если на Ланс-Оэли действительно нет трактовых путей, - сказала ближе к вечеру Инна, - то плохи наши дела. Книги книгами, но я по-прежнему считаю, что нам рискованно обучаться без контроля со стороны опытного специалиста. Но как нам его найти?
    - А межпространственная связь? - спросил я.
    - Ну-ну! - фыркнула Инна. - И как ты это представляешь? - Она бросила мне на колени 'Пособие по магическим телекоммуникациям', которое перед этим просматривала. - Сначала почитай, что пишут знающие люди, а потом уже решай, стоит ли говорить заведомые глупости. Установление связи между разными Гранями весьма сложная процедура даже для опытных колдунов. Вдобавок нужно лично знать человека, которого ты вызываешь, а также знать, на какой Грани он в данный момент находится.
    - А разве ты не знакома с регентом?
    - Знакома, - ответила она. - Но я не знаю его ментальных характеристик. А именно это я подразумевала под выражением 'лично знать человека'.
    - Гм... Тогда можно попробовать посылать вызовы наугад. Глядишь, на кого-нибудь попадём.
    Инна покачала головой:
    - Вероятность успеха таких, с позволения сказать, поисков ещё меньше вероятности того, что генератор случайных чисел выдаст зашифрованный текст Библии. Ты же сам это понимаешь.
    Я это прекрасно понимал, а спрашивал лишь в слабой надежде, что Инне придёт в голову какой-нибудь оригинальный выход...

    Уже к вечеру я знал достаточно, чтобы воспользоваться обобщённым атласом звёздного неба и специальными расчётными таблицами для определения координат нашей Грани. В 'Реестре населённых миров' Грань Ланс-Оэли отсутствовала, но было не исключено, что она фигурировала там под другим названием или же просто была обозначена комбинацией латинских букв и арабских цифр, что характерно для многих малонаселённых Граней.
    Наступила ночь. Мы с Инной поднялись на верхнюю террасу дома. В чистом безоблачном небе ясно сияли звёзды, сплетаясь в знакомые с детства родные земные созвездия... зимние созвездия!
    Где-то с минуту я молча рассматривал небо, потом сказал:
    - Боюсь, Инна, вычисления излишни.
    - Что ты имеешь ввиду? - удивилась она.
    - Который сейчас час? - спросил я.
    Инна посмотрела на часы, показывающие астрономическое время на нашей долготе.
    - Около одиннадцати. Точнее, 22:48. А что?
    - А то! - ответил я и перешёл на мысленную речь: - 'Вот вариант обобщённого атласа неба для Земли,' (образ шара с осью и сияющими на ней точками, обозначающими звёзды) 'вот видимый нам участок,' (я обвёл её красным контуром).
    Инна окинула быстрым взглядом небо над нами.
    'Гм... Похоже.'
    'Не похоже, а полностью совпадает. Присмотрись внимательнее.'
    'Точно, чёрт возьми! Но мы же не на Основе...'
    'Конечно, нет. В этот момент звёздное небо Основы на нашей широте и на той долготе, которая соответствует нашему астрономическому времени, имеет такой вид...' (оставив на месте красный контур, я повернул шар с изображением звёзд на 180 градусов вокруг оси.) 'А это значит...'
    'Что мы на Контр-Основе,' - сообразила Инна.
    - Верно! - подтвердил я вслух. - На Грани, которая вместе с Землёй находится на Главной оси симметрии Кристалла...
    Почти бегом мы вернулись в библиотеку, взяли соответствующий том 'Реестра' и нашли там короткую статью о Контр-Основе, подтвердившую мои наихудшие опасения. Декретом Инквизиции от 678 года было запрещено прокладывать трактовые пути на Контр-Основу, все уже существующие на ней тракты были уничтожены, а её жители переселены на другие Грани. Столь решительные меры мотивировались тем, что нарушение первичной непроницаемости Рёбер Контр-Основы отрицательно сказывается на устойчивости Мирового Кристалла. Правда, отмечалось в той же статье, современная наука доказала всю безосновательность подобных утверждений, однако формально вышеупомянутый декрет до сих пор не отменён.
    - Наверное, Мэтр любил анаграммы, - после тягостной паузы заметил я.
    - А именно?
    - Именно то, что я сказал. Мы тугодумы, Инночка. 'Мир' в коруальском языке обозначается словами 'monde' и 'lans', последнее - в значении 'край', 'страна', 'земля'; а также суффиксами '-onel', '-anel'. Ланс-Оэли, страна Оэли, кажется какой-то абракадаброй, но... - мысленно я переставил буквы в слове 'Lans-Oeli' так, чтобы образовалось 'isolanel'. - Получается 'изоланел', то есть изолированный, замкнутый мир.
    - Стало быть, - мрачно подытожила Инна, - мы пленники этого мира. А я всё надеялась, что где-то на Ланс-Оэли есть хоть один трактовый путь. Теперь, вижу, нам и вправду придётся заниматься самостоятельно. Похоже, мы застряли здесь надолго. Единственная надежда, что в скором времени в нашу глушь забредёт какой-нибудь инквизитор.
    Я удручённо вздохнул:
    - Бедные родители - они с ума сойдут, разыскивая нас.
    Инна тоже вздохнула:
    - А что мы можем сделать? Мы же совершенно беспомощны...

    Желаете читать дальше?
    Тогда вам сюда или сюда.
































































    Сноски:


    [1] Дело было в далёком 1999 году. Все другие виды подключения к 'Всемирной Паутине', кроме dial-up, были большой редкостью, а уж о мобильном телефоне простой инженер, вроде меня, мог только мечтать.

    [2]'Omnium malorum stultitia est mater' - 'Глупость - мать всех бед' (лат.).

    [3]'Arrivederci, amico' - 'До встречи, друг' (ит.).

    [4]Галоперидол - лекарственный препарат, широко используемый в психиатрической практике; обладает сильным угнетающим действием на нервную систему.

    [5]'Mon cher colonel' - 'Мой дорогой полковник' (фр.).

    [6] Здесь и дальше мысленная речь в тексте передаётся при помощи кавычек 'лапок' с соответствующей пунктуацией.

    [7]Кошка-семихвостка - плётка с несколькими жгутами, перевязанными по всей своей длине множеством узлов; орудие для экзекуции.

    [8]Торквемада, Томас (ок. 1420-98), с 80-х гг. глава испанской инквизиции (великий инквизитор).

    [9]Пирокинез - буквально, 'движение огня' (греч.).

    [10]Эсток - одноручный меч времён Позднего Средневековья и начала Ренессанса; его клинок приспособлен для нанесения не только рубящих, но и колющих ударов.

    [11]'Hell on Earth' - 'Ад на земле' (англ.), подназвание второй части компьютерной игры DOOM.

    [12]'Cum spiro spero' - 'Пока дышу - надеюсь' (лат.).

    [13]'Co za dużo, to nie zdrowo' - польская поговорка, в русском языке точного аналога не имеет. Приблизительный смысл таков: 'Слишком много - не к добру'.
    Вернуться в текст
  • Комментарии: 6, последний от 19/09/2011.
  • © Copyright Авраменко Олег, Авраменко Валентин (olegawramenko@yandex.ua)
  • Обновлено: 15/02/2018. 203k. Статистика.
  • Роман: Фэнтези
    • Оценка: 7.05*44  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.