Эволюция темы прогрессорства в советской/российской фантастике
Любая система эволюционирует как сама по себе, так и под действием внешних факторов, причем внешний фактор становится доминирующим, если окружающая среда меняется быстро. Для многих областей деятельности доминирующим фактором эволюции в последние пятнадцать лет в России явилось изменение политической и общественной ситуации. В литературе и книгоиздании этот фактор отразился на психологии авторов и читателей и, следовательно, - на всей модели книгоиздания и распространения. Поэтому изучение эволюции российской литературы последних лет (как и, например, начала прошлого века) невозможно без учета того, что происходило в обществе.
С другой стороны, литература может оказать немалую помощь при изучении общества. Нормальным способом изучения общества является прослеживание изменения значений тех или иных параметров: например, степени социальной защищенности или возможности проявления социальной инициативы. Но если общество изменилось так резко, что эти (или иные) факторы обнулились или наоборот, возникли "из ничего", изучение становится неадекватным. В этом случае можно прибегнуть к изучению "заповедника" - участка субстрата, на котором прослеживаемое явление сохранилось. Таким участком является сознание людей, которое к сожалению, не может наблюдаться непосредственно, а только через его отражение, например - литературу. При этом для изучения общества более удобна именно фантастическая литература, как традиционно более свободная в выборе тем и их реализации.
Дополнительными возможностями, возникающими при изучении литературы, являются анализ психологии конкретных авторов и анализ поколенческих различий. В данном докладе мы рассмотрели эволюцию социально и художественно значимой для советской/российской фантастики темы: прогрессорства или вмешательства в исторический процесс. Тему эту мы выбрали по нескольким причинам. Во-первых, в творчестве братьев Стругацких, оказавших заметное влияние на современную российскую фантастику, эта тема занимает практически центральное место. Конечно, Стругацких интересовала и, скажем, проблема выбора - но рассматривалась она именно на фоне большей темы - темы прогрессорства. Во-вторых, в "коллективном сознании" Стругацкие ассоциируются с двумя персонажами/явлениями: сталкер/Зона и дон Румата/прогрессорство (убедиться в этом можно, рассмотрев упоминания Стругацких в периодике). В-третьих, сейчас тема "вмешательства в исторический процесс" популярна благодаря как определенным действиям политиков, так и муссированию этой темы писателями и "политологами".
Начнем с определения термина - как мы позже увидим, подводные камни появляются уже на этом этапе. Сами Стругацкие под прогрессорством как таковым понимали следующее: "Прогрессорство НЕ ЕСТЬ "спрямление истории". Прогрессорство есть попытка смягчить исторический процесс, по возможности гуманизировать его, уменьшить общее количество жестокостей, мучений, смертей, войн, эпидемий, диктатур"1.
И это - главное его свойство. Все остальное (масштаб, тайность/открытость, и т.д.) - лишь производные. Как мы видим, во главу угла ставится прогресс этический, что хорошо соотносится со взглядами Стругацких на важность воспитания, на необходимость Высокой Теории Воспитания для дальнейшего развития человечества и т.д.
Кстати, из этого определения следует, что говорить о "прогрессорстве Странников" в отношении землян Мира Полудня не совсем корректно - ибо откуда же в практически совершенном обществе "жестокости, мучения, смерти, войны, эпидемии, диктатуры"?... Скорее, эту деятельность Странников можно было бы сравнить с действиями "подмикитчиков", "которые с фанатическим энтузиазмом пытались форсировать прогресс тагорян и леонидян. Сейчас уже все поняли, что расталкивать под микитки такие в своем роде совершенные цивилизации - занятие столь же бессмысленное и бесперспективное, как пытаться ускорить рост дерева, скажем, дуба, таща его вверх за ветки"2. Правда, позже выясняется, что на самом деле Странники занимались даже не этим, но нас будет интересовать именно реакция героев Стругацких на (гипотетическое) "прогрессорство" (вмешательство в земные дела) Странников. Впрочем, как земляне (и сами Стругацкие) относятся к гипотетическому прогрессорству Странников, сказать сложно. Хочется утверждать, что отрицательно - и ссылаться на слова Тойво Глумова ("Волны гасят ветер"). Но тут же мы вспоминаем, что Тойво охарактеризован как фанатик, и мы знаем, что Стругацкие ко всяческому фанатизму относятся резко неодобрительно. Так, может быть, опасения Тойво как раз и характеризуют его - с отрицательной стороны? И в самом деле - "заведомо положительный" Горбовский проблемы в возможном вмешательстве инопланетян не видит - "Сильный ветер поднимает сильное волнение, а большие волны в свою очередь тормозят и гасят этот ветер"3. Ася тоже не видит проблемы: "Ладно, пусть Странники на самом деле вмешиваются в нашу жизнь. Не об этом спор. Почему это плохо? - вот о чем я тебя спрашиваю! Почему вы из них жупел делаете? - вот чего я понять не могу! И никто этого не понимает... Почему, когда ТЫ спрямлял историю других миров- это было хорошо, а когда некто берется спрямлять ТВОЮ историю... Ведь сегодня любой ребенок знает, что сверхразум - это обязательно добро!" Сикорски? Но ему, во-первых, быть немного параноиком "по должности" положено, а во-вторых, термин "синдром Сикорски" не на пустом месте появился - то есть вся эта история "массами" и была воспринята как проявление "съезда крыши".
Можно предположить также, что, раз земляне "ан масс" отрицательно относятся к земным прогрессорам, то с чего бы им радоваться прогрессорам инопланетным?.. Это уже ближе к "реальности". Но земные прогрессоры - "реальность, данная им в ощущениях". А прогрессоры Странников - то ли они есть, то их нет... И вообще, сначала докажите, что Странники есть, а потом уже поговорим об их прогрессорах.
Но именно восприятие прогрессорства как чего-то опасного или по меньшей мере нежелательного для "прогрессируемых" перекочевало в произведения подражателей-"учеников" (гуманность данного занятия отступила на второй план, на первый же вышло именно вмешательство в дела иной страны/иной планеты). Помимо всего прочего, что можно сказать о данном изменении, - отметим, что, вероятно, оно долженствовало придать произведениям актуальности.
Отметим также, что, если брать за основу определение Б.Н.Стругацкого, то имеющими отношение к теме "прогрессорства" можно считать многочисленные произведения, повествующие об установлении советского строя/коммунизма на всей Земле/на других планетах - к примеру, "Час Быка" И.Ефремова. А еще отметим - что и установление капиталистического строя (в каком-либо произведении современной российской фантастики) тоже вполне может оказаться прогрессорством. И то, что не всякий контакт с менее развитой цивилизацией есть прогрессорство, даже если он ведет к ускорению прогресса этой самой цивилизации4 (и не всякий - беспардонная эксплуатация цивилизации; есть и третий путь, и четвертый, и... много их, путей и терминов). Кстати, прогрессоры не обязательно должны действовать на удаленной планете: вполне подойдет "удаленное время" (вспомним роман "Гадкие лебеди" и мокрецов; а вот многочисленные истории на тему "Наши в Хроносе" чаще всего к прогрессорству отношения не имеют, ибо герои действуют там с единственной целью - создать себе комфортную среду обитания; и даже роман Марка Твена "Янки из Коннектикута..." - не совсем о прогрессорстве: да, герой его продвигает новые технические идеи и - в некотором роде - новый социальный строй, но не новую этику).
Взгляды самих Стругацких на тему прогрессорства менялись с течением времени. Они никогда не считали прогрессорство простым и легким делом, но все же сначала были уверены в необходимости его. Причем отметим: "необходимость" была первичной (грубо говоря - "мы занимаемся этим, потому что это хорошо", не "мы занимаемся этим, поэтому это хорошо"). Впоследствии можно увидеть падение интереса к теме (начало этого периода подозрительно совпало с 1968 годом, когда СССР - в соответствии со своей "теорией исторических последовательностей" - осуществил вмешательство в дела независимого государства); в тех же случаях, когда Стругацкие все же обращались к теме прогрессорства, их больше интересовала психология - как "прогрессоров", так и "прогрессируемых". Третьим же этапом отношения Стругацких к прогрессорству стало... не то чтобы прямое отрицание, но интерес к тому, что чувствуют "прогрессируемые" и понимание причин, толкающих на отказ от контакта-прогрессирования. Возможно, в этом изменении отразилось подсознательное чувство ослабления СССР, о чем мы поговорим позже.
Отметим, кстати, интересную "двойственность" посыла произведений Стругацких. С одной стороны, читатели прекрасно понимали, что Советский Союз выведен отнюдь не в образе Земли XXII века, а в образе Арканара или Саракша. Но, с другой стороны, Земля XXII века явно позиционировалась самими Стругацкими как, во-первых, коммунистическая, а во-вторых, как "наша" Земля то есть речь не шла ни об "отражениях", ни об альтернативной истории). То есть если рассматривать произведения Стругацких о "Мире Полудня" в целом, то становилось ясно: даже в случае бессмысленности прогрессорства, "проблемные общества" Саракша и Арканара ("мы"-нынешние, воплощения СССР) все равно достигнут "идеального строя" (коммунизма). Возможно, именно в этом заключался оптимизм произведений Стругацких.
Кроме того, Стругацкие оправдывали прогрессорство в том случае, если прогрессор становился "своим" для прогрессируемого общества ("Обитаемый остров", "Трудно быть богом"). То есть если исчезал этакий отстраненный взгляд ("Спокойно и холодно, с высоты своего знания неминуемого будущего взирать, как кипит, варится, плавится сырье, как поднимаются и падают наивные, неловкие, неумелые борцы, следить, как время выковывает из них булат и погружает этот булат для закалки в потоки кровавой грязи, как сыплется трупами окалина..." - "Обитаемый остров"), а вместо этого герой воспринимал "больное общество" как свое. Что при этом полагало общество - вопрос отдельный; судя по тексту, оно принимало "чужака" в "свои" еще раньше. В чем заключается оправдание? Не в показе успешной прогрессорской операции и не в благодарственных речах прогрессируемых. В авторской и читательской симпатии, в том, что читатель отождествляет себя именно с этими героями и сочувствует им, сопереживает вместе с ними.
В современной Стругацким советской фантастике тема прогрессорства также присутствовала (хотя и не очень явно, поскольку "идеологический отдел" ЦК КПСС - может быть, и небезосновательно - усматривал там аллюзии на "экспорт революции", идеологию, официально отвергнутую уже несколько десятилетий как). Но рассматривалась эта тема более однозначно: да, "заблудшим братьям" надо помогать, и даже иногда против их воли - они потом поймут, что это все ради их же благополучия.
"Прошли годы...". Не стало Советского Союза, могучей сверхдержавы. "Новые песни придумала жизнь" - и новые темы. Но тема прогрессорства осталась в фантастике. Хотя и изменилась сильно. Практически никто из авторов не мог вообразить себя на месте представителя цивилизации, могущественной настолько, чтобы заниматься прогрессорством. Те же, кто по мировоззрению и таланту своему были на такое способны, этой темой как-то не интересовались - их занимало другое. А вот представить себя на месте "прогрессируемого" - для этого большого воображения не требовалось. Соответственно, точка зрения изменилась. И уже ни за кем не было Мира Полудня, чтобы самим своим существованием показывать: трудности временны, мир может и должен быть прекрасным - и будет таковым. В тех же случаях, когда нечто под названием "Мир Полудня" таки появляется - живо вспоминается анекдот про поддельные елочные игрушки (которые совсем как настоящие, только вот радости не приносят). Осознав - или почувствовав - эту проблему, писатели нового поколения решили сделать багу фичей: стали описывать "скрытые пружины" Мира Полудня (конечно же, все было совсем не так, как писали Стругацкие, и совсем не так прекрасно, и цели прогрессоров вовсе не высокие). На тему прогрессорства наложилась ксенофобия, которой теперь не стеснялись. Плод этого союза оказался вполне предсказуем: убеждение, что быть прогрессируемым - плохо, что хорошему высокоразвитая цивилизация не научит (если и научит чему полезному технически, то уж духовность там и не ночевала). Поскольку в памяти авторов живы были схемы советской фантастики (те, где "прогрессируемые" рассматривались как дети неразумные, которые только потом поймут, что все для их же блага делалось), они не стали описывать ситуации, когда "представитель Земли" говорит "представителю высокоразвитой цивилизации": "Мы не хотим, чтобы вы вмешивались в нашу жизнь", - а высокоразвитая цивилизация молча разворачивается и уходит (или уходит, предварительно извинившись за беспокойство). И то сказать: никакого драйва тут, никакого экшена... А вот описать, как "высокоразвитую цивилизацию" посылают далеко и надолго...
Кроме того, как уже говорилось выше, под прогрессорством стало пониматься нечто немного иное. Во главу угла стал ставиться либо социальный, либо даже технический прогресс. Появились "варианты" прогрессорства - "регрессорство" (термин введен С.Лукьяненко) и "стагнаторство" (С.Чекмаев). В мире Стругацких такие действия были если и не совсем непредставимы, то уж до воплощения их в жизнь не додумался даже Великий Спрут, "весьма деловой носитель разума и неимоверно богатый мерзавец". И отнюдь не потому, что его беспокоили собственные прибыли, а не судьба цивилизации. Просто - ну чем может помочь низведение другой цивилизации (а то и личности) на более низкий этический уровень?... Сохранить господство?.. Но, во-первых, зачем и над чем, а во-вторых, снижение уровня этики при том же уровне техники гораздо скорее и вернее приведет к войне... А вот замедлить или повернуть вспять социальное или техническое развитие - это уже осмысленно (об этичности сейчас речи нет!)...
А что же обо всем этом думали критики?... Точнее говоря, что же они писали - ибо о мыслях их судить сложно...
Критики, как обычно, разделились на три лагеря: благожелательные, равнодушные и недоброжелательные. Это как раз не удивительно и даже не очень интересно.
Интересно, какая группа когда и что писала о прогрессорстве.
Начнем с начала, а именно с середины 60-х годов.
Мы можем увидеть просто упоминания об "ответственности перед историей" ("Движение стремительного сюжета приводит вас к общей и, по существу, единой ситуации, в которой находятся герои Стругацких. Это трагическая ситуация выбора. Ее трагизм в том, что человек максимально зависит от обстоятельств и в то же время максимально свободен, ибо диапазон его выбора наиболее широк - между жизнью и смертью. Это не внесоциальная, индивидуалистическая свобода "человека вообще". Нет, свобода героев произведений Стругацких, людей эпохи коммунизма, в высшем осознании своей ответственности перед историей, в их человечности"5),.о борьбе с "духовными основами капитализма" ("С духовными основами капитализма - мещанством. фашизмом, оголтелым индивидуализмом - герои произведений Стругацких сражаются непримиримо. Таково столкновение земных исследователей с миром феодально-религиозного фашизма в повести Стругацких "Трудно быть богом", которую я считаю лучшим произведением советской научной фантастики за последние годы"6) и т.д. Встретим и характерную для очень доброжелательной критики тех времен ссылку на авторитеты: "Именно марксистско-ленинский взгляд на помощь странам, пусть даже с устарелыми и тираническими формами общественного устройства, заставил писателей так живо и сильно представить тяжкий моральный конфликт встречи и борьбы коммунистов Земли с угнетателями некоей планеты."7
Позже тема прогрессорства как таковая у доброжелательных критиков особого интереса не вызывала, встречаясь чаще всего в упоминаниях - либо о том, что эта тема связана с характерной для всего творчества Стругацких проблемой выбора, либо вообще - как средство характеристики героя. Типичным примером последнего может служить заголовок статьи: "Трудно ли быть Жигалевым?: Фермер как прогрессор"8. Но даже те, кто был настроен в общем доброжелательно, к прогрессорству относились с заметной иронией, замечая в первую очередь негативные его последствия (да, конкретный "прогрессор" может быть добр и руководствоваться благородными целями, но результат деятельности чаще всего двусмысленен): "Как в любимой книге шестидесятников "Обитаемый остров" Стругацких, написанной донельзя прозрачным эзоповым языком, герой "прогрессор" все искал, где же проклятый Центр тоталитарной Системы, искал, чтобы разрушить его, - так "прогрессор" Сахаров нашел Центр и разрушил"9; "Это трудно понять, в это трудно поверить, но самые большие идеалисты здесь не левые, а правые - скорее Пентагон, чем хиппи. Наиболее опасное заблуждение Америки состоит в том, что она действительно знает конечную истину: богатым и здоровым быть лучше, чем бедным и больным, - всегда и всем. Соорудив себе богатую страну из конституции, американцы думают, что знают, как это делается не только дома, но и за границей. Поэтому враги зовут их "глупыми", а друзья - "лишенными воображения". Боятся, впрочем, и те и другие; идеализм - вроде куриной слепоты: болезнь не смертельная, если не водить танки ночью.
Должен признаться, что я тоже против войны. Как все пацифисты - из шкурных интересов и невеселых принципов.
- Помочь никому нельзя, - говорил я, когда соседи заворачивались в нарядные звездные флаги.
"И спасти никого нельзя", - думал я, представляя, что бы стало с Россией, если б Америка решила избавить ее от Сталина. Помните прогрессоров у Стругацких? "Я нес добро, и - Господи! - как они меня ненавидели. Потому что боги пришли, не спрашивая разрешения. Никто их не звал, а они вперлись и принялись творить добро"."10
В этом они смыкались с недоброжелателями. Но вернемся к началу.
Одним из первых обвинений Стругацких - и прогрессоров - было то, что они отступают от норм марксистско-ленинского гуманизма: "Насколько же мы, граждане сегодняшнего социалистического общества, человечнее, гуманнее героев, созданных Стругацкими? Мы вмешиваемся в ход истории, мы помогаем народам, которые борются за свою свободу и национальную независимость. И будем помогать, пока живет в нас революционный дух."11
Позже внимание критиков переключилось на психологию героев и на собственно этичность их действий: "Прогрессоры Стругацких наделены странной, вызывающей тревогу психологией - "...либо они меня, либо я их, и некогда разбираться, кто в своем праве", "существуют на свете носители разума, которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был", "...научаешься смелости сначала действовать, а потом уж разбираться". Как справедливо замечают Стругацкие, "для нормального землянина это звучит дико", но, тем не менее, пытаются доказать читателю, что "либо прогрессоры, либо нечего Земле соваться во внеземные дела". Читатель, привыкший к методам работы прогрессоров, в которых нет-нет, да и проглянет облик ницшеанского "сверхчеловека", без удивления воспринимает сверхразвитую цивилизацию Странников, "абсолютно равнодушных к чужому разуму и склонных относиться к нему как к средству достижения своих целей, а вовсе не как к партнеру по контакту" и способных уничтожить население целой планеты, чтобы спасти от уничтожения саму планету"12; "Еще страшнее патологические убийцы у Стругацких, с помощью жутковатой цепи насилия влачащие население различных планет по пути прогресса и именуемые прогрессорами"13.
Не будем сейчас говорить об обоснованности/необоснованности такого взгляда - просто отметим сам факт. Далее дело свелось к упоминаниям - причем критики уже не очень хорошо помнили произведения Стругацких - для них прогрессоры (и их воплощение дон Румата14) - это такие чуваки, которые, может, и хотели хорошего, да вот получалось-то все плохо... Примером такого восприятия может служить следующая цитата: "Курт Шорк из техасской "Даллас морнинг ньюс" встретил Кьюни в палаточном городке местечка Захо на севере Ирака в июле 1991 года. Операция Provide Comfort успешно завершалась, и Кьюни предстал перед ним в романтическом образе прогрессора дона Руматы Техасского. "Вокруг него была какая-то аура таинственности. Один день он обсуждает что-то в кругу курдских лидеров, сидя с ними на корточках в горном лагере, перед тем как улететь на вертолете в сопровождении спецназа. На следующий день он появляется на совещании высших военных чинов, чиновников госдепа и международных организаций. Казалось, что он везде, этот высокий седоватый человек в голубых джинсах и солидного размера ковбойских ботинках. 'Наверное, из ЦРУ',- рискнул предположить один журналист. 'Этот парень вне ЦРУ,- ответил другой. - Он действительно знает, что он делает'"."15 Или вот эта: "Спорить со столь здравыми речами, вдобавок изложенными хорошим литературным языком, не хочется. Только никак не идут из головы две истории: о данайцах и о прогрессорах. Про первую все хорошо помнят, ее в подробностях изложил еще на заре европейской культуры Гомер. Не обернутся ли просвещенные европейцы озверевшим древнегреческим ОМОНом, когда, принеся дары на алтарь сотрудничества, они в итоге ворвутся на наш внутренний рынок? Конкурентов ведь при либеральной экономике не щадят, это первая заповедь капитализма.
С прогрессорами сложнее. Само слово придумали в свое время братья Стругацкие. В их фантастических романах прогрессором именовался персонаж из высокоразвитой цивилизации, который внедрялся в какое-нибудь слаборазвитое общество на другой планете и старался ускорить его прогресс изнутри. Для этого он встречался с наиболее просвещенными в том мире людьми и пытался осуществить - с их помощью, но часто против их воли - какие-то новаторские и гуманистические идеи. Обычно все кончалось очень скверно, как в финале романа "Трудно быть богом". Благие намерения и их последствия, знаете ли.
К счастью, России это не грозит: не измеримая общим аршином страна не втискивается в рамки ни одной цивилизационной модели - ни европейской, ни китайской, ни исламской... Так что ни данайцы, ни прогрессоры нам не помеха и не подмога."16
Возможно, в такой эволюции взглядов были отчасти "повинны" и сами Стругацкие, которые описывали в основном трудности, с которыми встречаются прогрессоры. В сущности, есть только одно упоминание об успешной прогрессорской операции - прекращении войны на Гиганде ("Парень из преисподней"). И то - в финале этого произведения рисуется далеко не радостная картина: "Гаг продрался через последние заросли и вышел к дороге. Он оглянулся. Ничего уже нельзя было разобрать за путаницей гнилых ветвей. Лил проливной дождь. Смрадом несло из кювета, где в глиняной жиже кисли кучи какого-то зловещего черного тряпья. Шагах в двадцати, на той стороне дороги, торчал, завалившись бортом в трясину, обгорелый бронеход - медный ствол огнемета нелепо целился в низкие тучи. Гаг перепрыгнул через кювет и по обочине зашагал к городу. Дороги как таковой не было. Была река жидкой глины, и по этой жиже навстречу, из города, поминутно увязая, тащились запряженные изнемогающими волами расхлябанные телеги на огромных деревянных колесах, и закутанные до глаз женщины, поминутно оскальзываясь, плача и скверно ругаясь, неистово молотили волов по ребристым бокам, а на телегах, погребенные среди мокрых узлов, среди торчащих ножками стульев и столов, жались друг к другу бледные золотушные ребятишки, как обезьяны под дождем, - их было много, десятки на каждой телеге, и не было в этом плачевном обозе ни одного мужчины...
На сапогах уже налипло по пуду грязи, дождь пропитал куртку, лил за воротник, струился по лицу. Гаг шагал и шагал, а навстречу тянулись беженцы, сгибались под мокрыми тюками и ободранными чемоданами, толкали перед собой тележки с жалкой поклажей, молча, выбиваясь из последних сил, давно, без остановок. И какой-то старик со сломанным костылем на коленях сидел прямо в грязи и монотонно повторял без всякой надежды: "Возьмите, ради бога... Возьмите, ради бога..." И на покосившемся телеграфном столбе висел какой-то чернолицый человек со скрученными за спиной руками..." Конечно, можно возразить нечто на тему - а чего вы хотели после многолетней войны и т.д. Но как же отличается финал "Парня из преисподней" от финала, скажем, "Часа Быка" ("- Светлое небо! - сказал Ларк, подражая звездолетчикам. - Значит, на Тормансе кончился Час Быка? Неужели это сделали мы, земляне: Родис, Норин, Чеди, Эвиза и все они, стоящие сейчас на плоскогорье Реват вокруг своего корабля?
- Нет! - ответил учитель. - Обитатели Торманса сделали это сами, и только они сами могли подняться из инферно. Жертвы олигархического режима Торманса даже не подозревали, что они жертвы, находящиеся в незримой тюрьме замкнутой планеты. Они воображали себя свободными, пока с прибытием нашей экспедиции не увидели истинную свободу, обновили веру в здравую человеческую натуру и ее огромные возможности, - они, которые до сих пор лишь слепо влачились за лживыми обещаниями материального успеха. И тут же сразу встал вопрос: кто ответит за израненную, истощенную планету, за миллиарды напрасных жизней? До сих пор всякая неудача прямо или косвенно оплачивалась народными массами. Теперь стали спрашивать с непосредственных виновников этих неудач. И тогда стало ясно, что под новыми масками затаилась та же прежняя капиталистическая сущность угнетения, подавления, эксплуатации, умело прикрытая научно разработанными методами пропаганды, внушения, создания пустых иллюзий. Тормансиане поняли, что нельзя быть свободными и невежественными, что необходимо серьезное психологическое воспитание, что надо уметь различать людей по их душевным качествам и пресекать в корне все причиняющие зло действия. Тогда, и не раньше, совершился поворот в судьбе планеты. Нельзя думать, что они уже всего достигли, но они открыли себя, и свой мир, и нас - своих братьев, как любящих друзей. Виденный вами памятник - неоспоримое свидетельство их вдохновенной благодарности. Прибытие нашего звездолета и действия землян послужили толчком. Родис и ее спутники восстановили в тормансианах две гигантские общественные силы: веру в себя и доверие к другим. Ничего нет более могучего, чем люди, соединенные доверием. Даже слабые люди, закаляясь в совместной борьбе, чувствуя, что на них полагаются полностью, становятся способными на величайшее самоотвержение, веря в себя, как в других, и в других, как в себя... Как суммируете вы значение экспедиции?
- Уничтожен еще один остров инферно во вселенной, избавлены от ненужных мук миллиарды людей настоящего и будущего, - дружно ответили ученики.")!
В других же произведениях Стругацких, где затрагивается тема прогрессорства, действие и вообще обрывается "на середине" прогрессорской деятельности. Это, видимо, объясняется тем, что Стругацких больше интересовала проблема выбора, а не "подъема из инферно". Выбор героем сделан - и читатели вольны сами домысливать последствия этого выбора в меру своего оптимизма и понимания исторических процессов.
Кстати, когда речь заходит о тех или иных фантастических произведениях, прогрессорство вспоминают довольно часто:
"Сперва обстановка представляется так: аггры "плохие", а форзейли "хорошие". Первые неразборчивы в средствах, способны на жестокость, не связывают себя ничем, что хоть как-нибудь походило бы на земную мораль. Вторые же почти прогрессоры (в "стругацком" смысле этого слова): стараются никому не причинять вреда, инициируют перспективные открытия, способствуют сохранению земного культурного наследия.."17;
"Самое известное научно-фантастическое "изобретение" Ллойда Биггла, составившее фон многих его произведений, это галактический Верховный Совет (или Совет Верховного) и две подчиненные ему организации - Служба исследования культур и Бюро Межпланетных Отношений. Их агенты заняты тем, что отыскивают новые миры, готовые к вступлению в федерацию, и разъясняют им принципы "Галактического Синтеза". И напротив - стараются по мере сил скрыть от цивилизаций "неготовых" само существование Сверхцивилизации.
Отечественный читатель научной фантастики немедленно сообразит: это же "прогрессоры" Стругацких! - и окажется прав и не прав одновременно. Потому что, хотя лозунгом Совета и является благородная фраза "Демократия, привнесенная извне, хуже тирании", его агенты все-таки американцы до мозга костей, а потому сомнения и колебания Руматы им не ведомы."18;
"Крыжановская-Рочестер первой освоила и популярную в фантастике XX века тему прогрессорства. В заключительной книге пенталогии, "Законодатели" (1916), бессмертные маги покидают гибнущую Землю на заблаговременно построенных космических кораблях и отправляются к Новой планете, где человечество едва вышло из первобытного состояния. Там-то земные прогрессоры и создают новое общество, воспитывая аборигенов по своему образу и подобию."19
Забавно, что как крупное художественное открытие подается, в сущности, возвращение к идеям Стругацких: "Земляки Сомова могли бы дать жителям Слоу Уотер пищу, оружие, высокие технологии... Но Володихин и его герои не приемлют никакого прогрессорства, кроме прогрессорства морального."20
Итак, можно сделать вывод, что, во-первых, эволюция темы прогрессорства - как в литературе, так и в критике - была тесно связана с эволюцией общественно-политической ситуации в СССР/РФ. И восприятие ее было несколько двойственным. С одной стороны, официальные лица усмотрели в ней крамолу: протест против проводившейся тогда Советским Союзом политики помощи развивающимся странам, в особенности - так называемым странам социалистической ориентации (в соответствии с учением марксизма-ленинизма о возможности перехода от феодализма к социализму, минуя капитализм). Естественно, идеологически подкованные критики сразу и обвинили писателей в неправильном понимании общественно-исторических процессов. С другой стороны, в среде интеллигенции романы Стругацких, в том числе, посвященные теме прогрессорства, сделались культовым - всё по той же причине некоторого вольнодумства, допущенного авторами. Однако при этом копья критиков с обеих сторон ломались чаще всего не по поводу литературных достоинств и недостатков произведений, а по поводу правильности или неправильности идеологии... Во-вторых же, эта тема в том или ином виде произвела глубокое впечатление на читателей - настолько глубокое, что термины "прогрессор" и "прогрессорство" фактически вошли в язык - во всяком случае, уже часто употребляются без кавычек и без ссылок на Стругацких.
Примечания
1 Стругацкий Б. Борис Стругацкий отвечает на вопросы: [Из off-line интервью на "Русской фантастике"] // Порог (Кировоград). - 2005. - N 7. - С. 100-104.
2 Стругацкий А., Стругацкий Б. Волны гасят ветер // Стругацкий А., Стругацкий Б. Стругацкий А., Стругацкий Б. Собрание сочинений: В 11 т. - Донецк: Сталкер; СПб: Terra Fantastica издательского дома "Corvus", 2000-2003. - Т. 8. - С.543.
3 Стругацкий Б. Борис Стругацкий отвечает на вопросы // Порог (Кировоград). - 2005. - N 7. - С.100-104.
4 Примером может служить ситуация, описанная в рассказе П.Андерсона "Поворотный пункт".
5 Нудельман Р. ...И вечный бой! // Стругацкий А., Стругацкий Б. Далекая Радуга. - М., 1964. - С.328-334.
6 Ефремов И. Миллиарды граней будущего // Комс. правда (М.). - 1966. - 28 янв.
7 Ефремов И. Миллиарды граней будущего // Комс. правда (М.). - 1966. - 28 янв.
8 Пищикова Е., Ахундов С. Трудно ли быть Жигалевым?: Фермер как прогрессор // Известия (М.). - 2000. - 10 дек.
9 Радзиховский Л. Чудо: Все пророчества Андрея Сахарова сбылись, но сбылись как бы в насмешку // Независимая газета (М.). - 2001. - 22 мая.
10 Генис А. Идеализм в боевом действии: Самый большой идеалист в Америке - Пентагон, а не хиппи // Новая газета (М.). - 2004. - 31 мая - 2 июня (N 38 (968)). - С.5.
11 Немцов В. Для кого пишут фантасты? // Известия (М.). - 1966. - 18 янв.
12 Шабанов А. Кое-какие догадки о намерениях Льва Абалкина, героя повести А. и Б. Стругацких "Жук в муравейнике" // Заря молодежи (Саратов). - 1980. - 25 сент. - С.3.
13 Макаров Ю. Попытка контакта // Миров двух между. - М., 1988. - С.288-295.
14 Кстати, с формальной точки зрения дон Румата - никак не прогрессор: он историк (сотрудник Института экспериментальной истории), и до института прогрессорства еще чуть ли не двести лет...
15 Мамаев Ш. Не сотвори себе мира: Автор новой миротворческой идеологии стал отцом гуманитарных войн // Коммерсантъ (М.). - 1999. - 21 апр. (N 67). - С.6.
16 Ильичев Г. Общий аршин: Евросоюз надеется когда-нибудь принять Россию в свое лоно // Известия (М.). - 2001. - 30 июля.
17 Шерстюгов М. Хорошей книги должно быть много?: [Рец. на кн.: Звягинцев В.Д. Одиссей покидает Итаку: Роман. - М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. - 592 с. (Абсолютное оружие); Звягинцев В.Д. Бульдоги под ковром: Роман. - М.: ЭКСМО-Пресс, 1998. - 400 с. (Абсолютное оружие).] // Книжный клуб (Екатеринбург). - 1999. - N 8.
18 Гаков В. Тихий голос музыкодела // Если (М.). - 1999. - N 9. - С.171-176.
19 Харитонов Е. "Вы, школы Левшина птенцы" // Если (М.). - 2001. - N 5. - С.261-265.
20 Владимирский В. Дело рук самих утопающих: [Рец. на кн.: Володихин Д. Долиной смертной тени. Серия "Русская фантастика". М.: Рипол классик, 2005.] // Питерbook плюс (СПб.). - 2005. - N 3. - С.52.