Бывает так, что тебя пугают, топырят пальцы, на что-то там намекают, чем-то там пытаются, именно что, угрожать, да только ты понимаешь, что все это лишь "вынюхивание под хвостом", попытки выстроить иерархию, точнее - включить тебя в свою ие...как ее там? да, вот, иерархию. Что за всем этим мелким безобразием нет ничего, кроме дешевых понтов, и добро еще если это понты перед своими, перед еще более мелкой шпаной своего двора или, например, сотрудниками своей кафедры, перед, словом, теми, кто - позволь ты на минуту ослабнуть грошовому твоему авторитету, рыкнуть тише обычного-привычного - просто кинутся, вмиг разорвут и, давясь еще теплыми кишками, заглотят. Это еще можно понять - жизнь, смерть, то да се, Пелевина эта мелочь сроду не читала, бросить свою жизнь "легко, как цветок с обрыва" - не, не ее. А ведь бывает еще много гаже, когда это понты совсем уж мелкие, перед самим собой понты, и тут уж ему просто никакого оправдания, не трус он даже, а вообще дурак. Но что это я все о мрачном? А то, что сейчас еще мрачнее будет, в стул вцепитесь. Разрешаю. Добрый я седня.
Бывает и так, совсем, как вы понимаете, наоборот, когда никакого топыренья, никаких угроз, можно даже сказать, с лаской на тебя смотрят, добра тебе хотят, да только понимаешь ты, дрожащей тварью перед ней дрожащий, даром что очень многое могущий, и вообще, и с нею конкретно, что откроет сейчас она рот и... ага. Изречет. Спокойно так, почти безразлично, как "вон автобус" говорят, или, к примеру, "дождь собирается". Можно даже сказать, фаталистично-нейтрально. Не как "завтра мы все умрем" и не как "не хочу больше с тобой встречаться", а как "же равно девять восемьдесят один" или как, например, "альфа - это сто тридцать семь с какими-то там десятыми не помню". Студенты в окно смотрят, стройка там который год, и ветерок листьями, и мел по доске шуршит негромко, хороший сегодня мел...
- Понимаете, голубчик, вы ведь сами сюда пришли, своими, так сказать, ногами, это я ни на что не намекаю, не дергайтесь, это так, оборот речи... А раз пришли, то должны и смиренно диагноз мой принять. Нет, соглашаться не обязательно, можете хоть нафиг послать, хоть меня самого, судью вашего, хоть мой диагноз, хоть мой приговор. Но согласитесь: раз вы сами пришли, значит - отчасти доверяете. Так будьте же последовательны, господин мой! От женщины, с которой вы ложитесь в кровать, вы ждете взаимности и вы ей доверяете. Так тем более от меня и тем более мне, не так ли? И, кстати, тем более от нее и тем более ей, не так ли?
Что "тем более"? - с ужасом подумал я.
* * *
"Ты классный", - прошептала она - уплывая в тот мир, куда я не мог последовать за нею. Я, я делаю это! - но нет, нет никакой возможности последовать, какой ужас! Делая это с женщиной, мы, миллионы нас, миллионы каждый вечер, миллионы каждую ночь, миллионы мужчин, мы запускаем наши "Пионеры" и "Вояджеры", мы обнимаем их крепко-крепко, стометровым цветком вселенской любви расходятся лапы стартовых колонн, и наши девочки, девушки, женщины стартуют из наших рук к далеким мирам, к далеким мирам их экстатических вселенных.
...Она на ощупь возвращается из той, из другой Вселенной, взгляд медленно и немного неуверенно обретает осмысленность, как будто прошло сто тысяч лет и преодолено сто парсеков. Почему же девственно чиста обшивка корабля, почему по-прежнему безукоризненны обводы, почему, как и сто тысяч не помню чего назад, нежны движения кончиков ее пальцев?
- Понимаете, голубчик, вы ведь сами сюда пришли, должны смиренно диагноз мой принять, будьте же последовательны, мой господин, от женщины, с которой вы ложитесь в кровать, вы ждете взаимности и вы ей доверяете...
"Ты донор", - прошептала она, возвращаясь из того мира, куда я не мог за нею последовать, фаталистично-нейтрально прошептала она... "Ты донор", - обреченно и отрешенно прошептала она... Не как "завтра мы все умрем", а просто, как девять восемьдесят один.
А где-то там, далеко наверху, там, где Он судит, ставит диагноз, выносит приговор, разошлись лапы стартовой колонны, поднялась над столом, помедлила и пошла вниз Его печать. "Ты донор", - прошептала она, возвращаясь из того мира, куда я не мог последовать за нею. И печать легла.
* * *
Утешает лишь то, что все это было в этой Вселенной, а наши женщины благодаря нам (вы меня понимаете, мой господин?) посещают другую Вселенную. Куда, быть может, и сам Он не решается последовать за ними.
Ты когда-нибудь расскажешь мне об этом, правда? Мне ведь так интересно... В какое окно смотрят там студенты, как там ветерок листьями, как мел по доске...