Аннотация: Продолжающиеся мемуары. Версия "август 2023".
Неофициальное жизнеописание Остального
Часть I. Школа
Часть II. Институт
Часть III. Семейная жизнь.
Часть IV. Спорт
Часть V. Общественная деятельность
Часть VI. Журналы
Часть VII. Преподавание
В две тысячи лохматом году я выложил в Сети "Неофициальное жизнеописание Всесоюзного электротехнического института имени В.И. Ленина" - текст, посвященный и т.д. После этого моя подруга ("редакции фамилия известна") начала домогаться; я сопротивлялся, как В. Лоханкин, но природа в ее лице оказалась сильнее. Через год я сдался и согласился записывать истории по мере всплывания их, как чего-то в проруби, в моем больном закомплексованном сознании. Прошло некое время, и я беру на себя смелость. Великий All! Когда ты захочешь... если ты когда-нибудь захочешь... (тут - набежать скупой слезой) Ну, блин, приятно верить, что мои писульки помогут тебе въехать в эту, как ее, блин... историю. Прикинь, мужик, она ведь и твоя история. И твоя, моя умница и красавица, тоже.
Или что ты хотя бы протащишься...
Истории собраны в блоки по простому принципу, хотя деление не везде соблюдено строго - дело не во временной привязке, а в ассоциациях. "Я ясно и отчетливо, на своем опыте, осознал, почему человек с незапамятных времен живет в большей степени легендой и преданием, чем историей, и почему в его сердце поэзия в конечном счете берет верх над властью. Потому что легенда неустанно возводит здание бессмертия, лживость и порочность которого тщится доказать история." - Мишель Рио "Мерлин. Моргана. Артур."
Это такой не вполне оригинальный жанр, назовем его "продолжающийся текст". Например, я не выкладываю пока некоторые части, относящиеся к организациям, в коих я работаю. Кроме того, вполне возможно, что я что-то вспомню позже и придется дополнять.
Еще два слова о вечном. Те, кто не просто читал названный выше мой текст, но и что-то вякнули мне по поводу, аккуратно, как известно что на троих, поделились. На тех, кто (цитирую) "читал и падал со стула", "господи, как это все страшно" и "это не имеет никакой ценности, это не история, а ты". Ну, да, пока что я, а потом две даты, разделенные дефисом. А что, есть другие предложения? Падать или не падать от смеха - воля ваша. Я - за. Теорию, почему поделились и как, есть ли в этом сокровенный смысл, отблеск клипот, свет цветка лотоса или чей-то промысел - постройте сами, "в качестве легкого домашнего упражнения".
Еще два слова о структуре. Тот, первый, текст записывался строго "по-историйно": то есть вспомнилась история - записалась. В этом тексте есть "крупные куски", например, описания каких-то поездок, состоящие, если приглядеться, из отдельных историй... впрочем, куда это я лезу? Диссертацию о моих текстах пусть напишет другой. Или, распечатав - если в четвертом тысячелетии еще будут существовать все три объекта/субъекта этой формулы, согласно традиций титульного народа страны моего сегодняшнего гражданства, "завернет в нее селедку". Глава третья - расшифровки. Параграф пятый - об этой фразе. Страница семьсот семьдесят седьмая... Ученый Совет мирно дремлет. Молодые аспиранты по углам тихо рассказывают анекдоты, а некоторые щупают добросовестно хихикающих аспиранток... Жизнь продолжается. И это правильно!
Часть I. Школа
Из до-школьной эпохи я помню немного. Отчетливо - запах двигателей на соляре - тяжелых грузовиков, которые шли по Котельнической набережной, и барж, которые плыли по реке. Смутно - сами баржи и черные трубы ТЭЦ. Пройдет треть века, я воспою их, Сэй-Сенагон, верь мне. Отчетливо - заклепки на конструкциях мостов: отец на прогулках читал мне лекции по сопромату (в институте я без ошибок указывал опасные сечения, не рисуя эпюр, а эпюры рисовал, не делая расчетов). Редкие упоминания отца о его детстве, из которых я помню только то, что кусочек масла ему клали на дальний конец куска хлеба - чтобы масло досталось "на десерт". Смутно помню двор и жуткую коммуналку, кухню с шеренгой керосинок (или примусов?). Игрушки: отчетливо - разобранного жестяного штампованного мотоциклиста и игры "в войну": крепости изображали стопы книг, действующих лиц - шурупы. Смутно - электроизмерительные приборы и двигатели, которые все разбирал. Отчетливо - черный репродуктор над кроватью, наедине с которым меня оставляли в комнате, и который мне было разрешено выключать, выдергивая вилку, если надоест, но не было разрешено после этого включать. Какого дерьма напихала мне в подсознание эта машинка для зомбирования, порождение советского тоталитаризма? Спустя много лет, перелистывая маленький атлас, который был в моем детстве, я обнаружил на карте СССР отметки линии фронта и взятых или сданных городов и - но детской рукой - стрелы атак, нанесенных на карту - какого вы бы думали, города? Нью-Йорка. Так что холодная война, которая по официальной версии началась в 1945, в начале пятидесятых уже была вполне укоренена в детском сознании.
Были ли у меня еще какие-то игрушки? Помню жестяного мотоциклиста, возможно - заводного, но не уверен. Это означает, что либо других не было, либо это не было значимо для тогдашней моей психики. Тут можно порассуждать на тему различения "психики" и "состояния психики", а также о том, изменяется ли психика с возрастом, точнее - что и как в ней изменяется. Но с этим лучше к специалистам, а в целом можно сказать, что память у меня плохая - то есть я запоминаю немногое, значит - наиболее (на тот момент или в течение всего времени?) значимое. Впрочем, как раз для специалистов по психике такое устройство памяти у объекта исследования может оказаться как раз удобным. Кстати, вот вспомнилась и еще игрушка - какое-то время я носил с собой маленькую куколку из пластилина (самодельную). Означало ли это дефицит любви? Или дефицит объекта заботы? Или отсутствие "своего", ощущаемого как "собственность"? Или гордость - вот, мол, сам сделал! Ни у кого такой больше нет!
В детстве я сделал несколько "изобретений", о которых немедленно докладывал своим родителям, вызывая у них как минимум - удивление, а как максимум - остолбенение. Например, удивление вызвало предложение для упрощения жизни объединять закуску, первое, второе и десерт и далее - применять мощный миксер. Правда, я не додумался до идеи вводить полученный полужидкий продукт в импульсном режиме прямо в желудок. До этой идеи додумались в СССР и реализовали дважды - в птицеводческих хозяйствах с петухами (правда, редактор мне заметила, что гусей для фуа-гра откармливали именно так еще раньше) и в тюрьмах и психушках с политзэками, объявлявшими, как последний протест, голодовки. К счастью, миксера в доме не было и родители не дали попробовать.
Однажды я предложил строить дома так, чтобы все стены в квартире могли подниматься на несколько сантиметров от пола, тогда можно было бы при подметании сметать мусор из комнаты в комнатку до наружной стены, а приподняв ее - прямо выметать на улицу.
Примерно такой же логикой было вызвано более простое предложение объединить чистку, стирку и купание посредством "обработки" одетого человека. Сложности подбора универсального моюще-чистящего средства я по молодости лет не учитывал, а до идеи проделывать эту комплексную обработку в барабане стиральной машины додумался много позже и даже написал на эту тему рассказик
Еще одна идея, нацеленная опять же на упрощение быта: побриться налысо и покрыть эпоксидкой голову, чтобы больше не росло, а если нужна прическа, то не бриться, а постричься, как хочется, и опять же промазать эпоксидкой прическу и заполимеризовать, или, как говорят технари, замонолитить ("Буранный полустанок" не был еще написан). Зато, как заметил мне редактор, уже была написана "Республика ШКИД", где с помощью мыла делали "вечные прически".
Некоторые мои гениальные идеи впечатляли родителей сильнее: например, я как-то стал им объяснять, как воровать "двушки", двухкопеечные монеты, из телефонов-автоматов (таксофонов)... Мне пришлось долго доказывать им, что я не собирался встать на стезю порока, что мне было интересно придумать, не более. А еще я предложил жарить не котлеты, а тонко раскатанный фарш - поскольку в котлетах самое вкусное поджаристые корочки, а так они только и будут. Еще предложение - приделать всем людям к попе плоскую фанерку в качестве сиденья, а в ее центре - откидной штырь, чтобы получалось некое подобие табурета на одной ноге и можно было в любом месте, хоть в транспорте, хоть на природе, "сесть".
Самая моя гениальная идея касалась упрощения проблемы с туалетами. Уличных туалетов в Москве всегда было мало, в те, что имелись, - было страшно войти. Идея была проста - на понятно что надевается тоже понятно что (как это называется, я тогда не знал и не вполне понимал, зачем это, но то, что это существует, - знал), оно переходит в тонкую резиновую трубку, идущую внутри штанины и вставляющуюся в отверстие в подошве. Человек останавливается на канализационной решетке - и проблема решена.
Родители были в шоке. Хорошо еще, что я не начал развивать идею о соответствующем устройстве для прекрасного пола (разумеется, такие устройства для обоих полов реально существуют - не во всех же самолетах есть туалеты!). Кстати, представление о женской анатомии у меня было сильно упрощенное: так, я однажды спросил маму, как женщины ухитряются делать "по-маленькому" - ведь, если трубка оканчивается плавно расходящимися стенками, то должно потечь по ноге? Моя довольно-таки отвязная маман застеснялась и не ответила. Нет бы взять бумагу, карандаш и начертить. Позже я обнаружил, что соответствующие страницы в Медицинской энциклопедии в библиотеке замусолены так, как, наверное, ничто в мире.
Кстати, насчет отвязности. Это она имела трех официальных мужей (последовательно), причем первым положила себе в кровать своего институтского профессора, уведя его из семьи и сохранив (по ее словам) хорошие отношения с его женой (бывшей). Я пытался совершать подобные (лишь в некотором смысле!) подвиги... ну, что-то удавалось... Кстати, это она объяснила мне, как определить, носит ли девочка лифчик.
Пример детского - но почти научного - мышления. Я не понимал, зачем держать градусник под мышкой 10 минут, и понимал, что не понимаю, но обнаружил, что за последнюю минуту добавляется 0,1 градуса и держал 9 минут, вводя коррекцию + 0,1. Странно, что я не попробовал более короткие измерения и большие коррекции. То есть это был подход скорее инженера, а не ученого.
Еще о детском мышлении, надеюсь, что мозговедам пригодится. Ребенок видит мир аддитивным, непрерывным, линейным и обратимым. В детстве у меня было несколько "недоуменных вопросов". Первый - почему нельзя (как мне кто-то сказал) работать при смешанном - искусственном и естественном - освещении. Я не смог найти объяснения и в итоге решил, что это глупость. Второй: почему нельзя (как мне кто-то сказал) смешивать сырую и кипяченную воду. В этом случае я тоже не смог найти объяснения и тоже в итоге решил, что это глупость - смешивать можно. Физик сказал бы, что детскому мышлению свойственно восприятие мира как аддитивного, идея бинарного оружия ребенку не близка. Третий - почему стабильна длина очереди в магазине: если обслуживание быстрее прихода клиентов, она должна быть ноль, иначе - расти до бесконечности. В итоге я пришел к понятию обратной связи, то есть решил, что видимая продавцом длина влияет и на "подключение" человека к очереди и на скорость обслуживания. Радиоинженер сказал бы, что детскому мышлению свойственно восприятие мира как линейного и без обратной связи, но я это преодолел. Наконец, четвертый вопрос. Если при приближении к светлому царству коммунизма противоречия в обществе растут - нам так говорили, - то куда они деваются при наступлении оного? Революций теоретики вроде не предрекали. Философ сказал бы, что детскому мышлению свойственно восприятие мира как непрерывного. В итоге я пришел к выводу, что функция должна быть непрерывна, а значит, нам врут. Но к этому моменту я уже понимал, что не все нужно спрашивать. Вот еще - я долго, несколько лет, не мог понять слова "имярек" - это абстрагирование оказалось доступным только по достижении определенного уровня мышления. Касательно обратимости - когда биологичка сказала, что орган, который не функционирует, отмирает - например, когда люди слезли с веток, у них отвалился хвост, то я немедленно спросил - а если обратно влезем, он со временем опять вырастет?
Одно из очень ранних воспоминаний - мне читают книжку и про какое-то животное в тексте говорится "это полезный зверек" и у меня смесь удивления и возмущения - какое их дело, он живет сам по себе!
В школе я раза два или три попадал в больницы. Вообще-то я был восьмимесячный, а в частности мне в начале этой жизни ставили то ли шесть, то ли семь хронических диагнозов. Правда, плохо верится? В один из таких разов у нас в палате была развлекуха - разбегаться по проходу и с размаху прыгать попой на матрас. На третий день сестрички заглянули в "историю болезни", прочитали, что сколиоз и жесткая кровать, и в мое отсутствие вложили в кровать доски.
Три года (3, 4, 5 классы) жил в Ереване. Ездил с родителями по городам Армении. Из тех лет помню совсем немного - как мы с приятелем (Артюшей) играли на балконе, расчертив пол картой, высаживали десант с кораблей... Помню, как ходили с отцом по холмам на краю города, находили осколки вулканического стекла (обсидиана). Помню, что во дворе был колодец, спуск в "газопасторан", газоубежище: черный подземный коридор, четыре комнаты. В столовой в доме отдыха Джермук соседка, получив котлету, приподнимала ее вилкой и заглядывала под нее. Наверное, там, где она живет, - заметил отец, - есть пауки или кто-то еще, кто может спрятаться под котлету.
Увлечения. Первое (с 7 класса) - химия: неплохая лаборатория дома, вторая премия на городской химической олимпиаде (кажется, даже два раза, причем один раз - в год, когда не было присуждено ни одной первой). Одно отравление хлором, воспаление легких, которое не могли вылечить 1,5 месяца, всю попу искололи... спустя несколько лет прочел у Некрасова: "Отравления хлором вызывают долго не проходящие воспаления легких", - и понял. Второй смешной случай - вывернул на себя 1/2 литровую бутыль серной кислоты. Добежал до ванны, прыгнул в нее, открыл воду. Дело было летом, так что пришлось выкинуть только трусы.
Вторым увлечением (с 9 класса) была радиотехника (под руководством отца). Первый детекторный приемник - римейк 30-х годов: с вариометром! Детектор, правда, не самодельный, не "гален", а фабричный (Д2). Далее - транзисторные приемники (П13... П16, П401... П416). Потом - приемник 2V3 по знаменитой тогда схеме Плотникова, потом - с УВЧ по каскодной схеме и с бестрансформаторным выходом (они сохранились, музею меня готов предоставить). Далее - неплохой УНЧ (ультралинейная схема, две 6П14П на выходе), имел в виду завоевать сердце одной девочки (Н.Г.), вместо сердца получил любовь к классической музыке и опыт радиолюбительства. Полагаю, что не прогадал.
Мало-мальски сознательная жизнь началась для меня с 9 класса, когда я поступил (после математического кружка при МГУ) в знаменитую тогда седьмую школу. По математике - самую крутую школу Москвы. В отличие от второй школы, у нас не было гуманитарного компонента (см. мою статью про историю физматшкол). Математике нас учили Р.С.Гутер и - параллельный класс - Н.Н.Константинов, причем главной идеей было развитие "конструкторских" способностей. То есть мы должны были сами давать определения математическим объектам, выявлять "математичность". Такая деятельность составляет основную собственно физическую часть деятельности физика - придумывание "физики", модели природы. Далее следуют описание модели уравнениями, их решение, опровержение или уточнение модели. Для математика, как мне кажется, эта деятельность - "математизация", называние объектов, выделение математических объектов из мира математических образов, как сказал бы гуманитарий - "введение их в культуру", - составляет заметную часть деятельности на верхних этажах математического Олимпа. В веках останется имя того, кто доказал Теорему Ферма - но называют ее "теорема Ферма", а как звали того, кто понял, что такое уравнение, и ввел понятие "уравнение" в математику и жизнь? (операции, равносильные решению уравнения, и специальное понятие для неизвестной величины были уже в Древнем Египте и Вавилоне).
В М.Г., дочку Р.Г., я влюбился, несколько лет, уже после окончания школы, она терпела мои ухаживания, но когда я потянул к ней лапы, вопрос был исчерпан немедленно. Еще бы! Терпеть несколько лет женщина может разве что для развлечения, но воспринимать после этого всерьез? В школе ничего особенно интересного не происходило, класс делился на несколько компаний, мы учились, дружили, списывали, слегка хулиганили... я не был в числе сильных и не был в числе дисциплинированных. Считаю, что Р.С. или, как мы его называли, "Раф", оказал на меня очень сильное влияние. Вот индикатор. Как-то раз мы обнаружили в классном журнале листок с распределением нашего класса на четыре группы - явно по "силе" - написанный его рукой. Так вот, я до сих пор помню поименно первую и четвертую группы и что я был в третьей. Каково было его влияние на других - не знаю. И, как это ни сентиментально звучит, считаю, что то, что я стал не только физиком, но и педагогом - и его влияние, и отдача моего долга. Иногда запоминаются поистине странные вещи. Например, Раф как-то сказал, что, когда он учился в МГУ, среди студентов был конкурс на лучшее ругательство. Первый приз получило слово "шужмуй". После объявления результатов оказалось, что это название маленького острова на Белом море.
Еще по поводу непонятного влияния педагога. В конце школы, ибо с физикой у нас было не очень, кажется, Раф рекомендовал нам всем немного позаниматься с репетиторами. Со мной несколько занятий провел Леонид Петрович Грищук (почему именно он и как он мне достался - не помню) - в будущем один из космологов "первого ряда", см. некролог в УФН 2012, N 11
Я не помню ничего из этих занятий. Но трудно предположить, что он - в силу его характера - не повлиял как-то на меня.
Дальнейшая эволюция была обычна - мы работали, женились, делали детей, растили их и старались, чтобы они были людьми, у кого-то это получилось, у кого-то нет, разводились, покидали эту страну, попадали в больницы, помирали... Словом, жили. Раз лет в десять остатки нашего класса собираются. Народ общается и веселится, а я не знаю, зачем сюда пришел. То, что делаю я, - не интересно никому. Интересно ли мне то, что делают они? Чаще всего тоже нет, а еще чаще я не знаю, что они делают. Но несколько лет назад собралась наша узкая компания - те пятеро, которые дружили: В.М., М.К., Н.Г., А.В., Л.А. и я. И несколько часов все говорили о чем угодно - и чаще всего о прошлом, - но не о том, над чем работают, что делают. Или я урод, у которого жизнь - это работа или счастливый человек, у которого работа - это жизнь? Или не "бытовое или", а "формально-логическое или", которое на бытовом - "и/или"? Правда, прошлое у нас было общим... а работа? Но у всех, кроме меня, работа была "достаточно общей" для разговора. Да и со мной - ведь часть присутствующих какое-то время преподавала.
От школьных лет остались несколько смешных историй. Т.К., когда ее дергали за косички, презрительно морщила нос и произносила: "Гул-ляйте в пес-с-cочек!" Как-то мы затеяли - составить (каждый) список класса по "силе" - ну, то есть по мозгам. В.М. напротив цифры "1" поставил прочерк. Он (как и все остальные) обоснованно считал себя самым сильным. Но поступил дипломатично. Б.С. ласково называл Галю С. "гальюн" - кажется, в классе никто не знал этого слова или делал вид, что не знал (я не знал; узнал больше чем через год после окончания школы - представьте, как катался по полу от смеха). С.Ч., которого дразнили и донимали Л.А. и А.В., однажды пошел во двор и вернулся с хорошо обмерзлым кирпичом, имея в виду стукнуть кого-то из них, но наткнулся на другого, тот кирпич отнял. В классе кидались тряпками, а иногда - табуретами. Однажды А.В. спас своего приятеля Л.А. - табурет, пущенный твердой рукой С.Ч. под управлением его же меткого глаза, летел точнехонько тому в голову, А.В. выставил руку и отразил метеоритную угрозу. (Позже С.Ч. прославился тем, что так же метко сделал пятерых детей.) Когда урок отменялся, класс сооружал из стульев пирамиду до потолка, это называлось "гимн труду". Весной из окон кидались бумажными кубиками с водой. Гидравлический удар - метровый веер - мишень визжит и отряхивается. Однажды такая бомбочка влетела какой-то девице за оттопыренный ворот. Кидали из окон и тряпки. Однажды тряпка повисла на носу Н.Г. Мы были потрясены - ее нос не слишком выдавался вперед, а вот же! Еще развлекуха - опускать за шиворот сидящего впереди металлическую цепочку. При правильном исполнении она соскальзывает по хребту, и из-за высокой теплопроводности металла возникает ощущение, что тебе за шиворот льют струйкой холодную воду. Экзекутируемый взвивается посреди урока, биясь коленями о парту. Ве-се-лу-ха... Упомянутая выше Н.Г. приохотила меня к классической музыке (Бетховен, Моцарт), я увлекся радиотехникой, хотел сделать усилитель и поразить ее, сделал по тем временам неплохую вещь (см. выше), поразил - однако, как уже говорил, недостаточно. Но окончил школу с двумя свидетельствами (и программиста, и радиомонтажника), более того (оцените юмор) проводил лабораторки у радиомонтажников, сам будучи школьником и программистом. Поэтому я числю свой педагогический стаж - ессно, неформально - с 1964 года. Еще какой-то всего 31 год, и я смогу написать "70 и еще 5 лет в строю". Да только не напишу я "в строю" - другой я человек. Да и доживу ли? (здесь - аллюзия на воспоминания моего отца). Вот мой редактор считает, что доживу. Ну, не в строю, так у доски... у стенки...
Класс - по крайней мере, его немалая часть - ездил развлекаться за город, "кататься на лыжах". Об этих поездках мой соученик Б.С. написал следующее.
А родители думают, что мы бродим в лесу,
А мы здесь просыпаемся только в первом часу,
За бутылки хватаемся, и издав тяжкий стон,
Полчаса препираемся, кто пойдет за вином.
В понедельник родители,
Взгляд на нас положив, скажут
"Морда зеленая, ты, сынок, едва жив".
В этом смысл ее кроется, в этом весь ее смак -
Чтобы лыжная вылазка превратилась в кабак.
Маленькое замечание для родителей и вообще "старших" - будьте осторожны. Иногда ваши слова запоминаются надолго и непонятно как влияют. Вот два маленьких примера. Первый. Несколько человек из нашего класса званы на день рождения. Культурная семья, родители - члены одного из творческих союзов. В какой-то момент я обнаруживаю в их немаленькой библиотеке книгу не помню чьих стихов, но помню, что очень хотел их прочесть (кажется, Вознесенского). Известно, что просить дать почитать "на вынос" не всегда удобно, я и не прошу, но уединяюсь с книгой, бумагой и ручкой, чтобы какое-то стихотворение переписать (тем самым - отдаляюсь от коллектива, который веселится за столом). Через какое-то время ко мне подходит глава дома и сообщает (цитирую), что я - дерьмо. Смысл очевиден - я, как говорили советские люди, "откололся от коллектива". Но я, впрочем, делаю другой - тоже очевидный - вывод и немедленно покидаю гостеприимный дом.
Второй пример. Моя маман заметно уменьшила мой энтузиазм относительно одной девочки, заметив этак вскользь, что украшение на ее платье (розочка на спине) специально подобрано так, чтобы скрывать слегка кривую спинку. На "кривую спинку" мне было наплевать - тогда, сейчас, и, смею надеяться, всегда - сколько бы ни осталось. Но к вранью я уже тогда относился с брезгливостью, да еще помножьте на детский максимализм. Вот моя редактор считает, что девочке было не наплевать. Конечно, но сейчас речь не о ней, а о родителях.
В соседнем классе был мальчик Л.М., очень продвинутый. Мне он подарил список волн, на которых вещали "голоса" (диапазон 25 м). А еще он знал французский, читал на языке оригинала дневники мадам де Сталь и цитировал нам: "Как это прекрасно, когда в тебя тремя ручьями льется жизнь". Однажды В.Д. подходил ко всем по очереди и шепотом сообщал, что прочитал в книге: если заниматься онанизмом, на ладонях начинают расти волосы. Все, как один, немедленно... да, Сэй-Сенагон, ты совершенно права - молниеносно обозревали свои ладони.
Со школой мне крупно повезло, а вообще-то советская школа - это было нечто и что-то в одном флаконе. Сейчас ее некоторые вспоминают с умилением. Ну, не знаю, не знаю... Бардак - вещь малосимпатичная, но концлагерь? Я все-таки предпочитаю первое... Как-то раз меня, когда я был уже студентом, занесло в школу, не помню какую. Надо мне было кого-то найти, и я шел и заглядывал в классы потихоньку. И в очередном классе в щель узрел... школьники вставали по очереди, парта за партой, левый, правый, следующая парта - левый, правый, следующая... и совершенно одинаковыми, бесконечно унылыми голосами произносили две стихотворные строки: "Камень на камень, кирпич на кирпич / умер наш Ленин, Владимир Ильич".
Я с трудом отошел от двери. Текст гипнотизировал... Коленки подгибались...
В свое время ходил анекдот о том, какие новые изделия освоили заводы и фабрики СССР к очередной годовщине то ли рождения, то ли смерти Владимира Ильича. Мебельная фабрика выпустила трехспальную кровать "Ленин с нами", парфюмеры - духи "Запах Ильича" и мыло "По ленинским местам" и т.д. Но вот что я видел сам, причем своими глазами: на выставке журналов с передовицами, посвященными этому событию, среди прочих...
Что такое рашен "peredoviza"? Ээ... ну это статья главного редактора, ну, подписанная главным редактором... В чем разница? Ээ... потом объясню, детка... Статья, публикующаяся в начале журнала и отражающая официальное мнение журнала... то есть редакции... то есть редактора... то есть евойного начальства... то есть партии... натурально, КПСС... на тот или иной вопрос... вот только ничего "иного" нам не надо...
Да, так вот стоял там какой-то журнал насчет коров с передовицей "Ленин и племенное животноводство" и собесовский журнал с передовицей "Ленин и протезное дело".
Примечание: "собесовский" - это журнал системы "социального обеспечения". То есть системы, которая заменяет заработанное и разное (при капитализме) на "подаренное" Государством и, естественно, одинаковое - то есть плохое. То есть не у всех одинаковое, но у тех, у кого не одинаковое, там была своя система... к "собесу" никакого отношения не имевшая.
Производственная практика у нас была в ИТЭФе, крутом ящике, писали какую-то программу для М-20, ввели, М.Д. (будущая знаменитость, автор "Каиссы") нажал пуск, из машины без видимой глазом задержки вылетел ответ. Я почувствовал себя оскорбленным. Мы вчетвером писали программу час, а она! Никакого уважения к человеку-творцу. Однажды Н.Г. нарисовала в школьной стенгазете лысого пуделя. Ка-акой был скандал... Ибо директор наш был лыс. И, как выяснилось, глуп. Хотя второе, быстро добавляю я, не следствие первого. А еще он сделал карьеру (получил "заслуженного") за счет наших преподавателей-математиков (ибо ученики брали премии на международных олимпиадах). А потом карьера была сделана, математики стали лишними, школа кончилась. Кончилась настолько, что когда был ее юбилей... ну, понятно. Эти дурачки даже не знали, что школа "воспета", что о ней есть статья (ээ... моя) в популярном журнале. Была идея сходить, ткнуть носиками, но - в этот день у меня были свои занятия. Радостно вздохнул - благовидная причина, чтобы не терять зря время.
Жизнь поразительно фрагментарна. Или, как написал мой любимый поэт:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины.
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный"
Позже А.В. женился на Н.Ф., девочке из академических кругов. Как бы это сказать... довольно амбициозной. Она сообщила нам, что кормит детей сметаной, которую сама сбивает из сливок (35%-ных). Мы переглянулись... Очень, очень активная девочка. Как же она пробивалась в жизни... Как она слепила диссертацию из материала, который - по тем временам и по нашим понятиям - тянул на неплохой диплом... Но когда я как-то с обидой заметил своей М.Г., что, имей ты, с твоим трудолюбием и твоим IQ, хоть треть пробивной силы Н.Ф. - была бы академиком, она тактично заметила, что если бы она была Н.Ф., то я бы ездил на шабашки каждый год, как А.В., и облысел, как он же. А не занимался бы в свое удовольствие наукой, спортом и прочими любимыми делами. И она была, как всегда, права. Как все мы, женщины, - подумала бы С. - и промолчала, понимая, что я ее уже понял.
Когда А.В. и Н.Ф. получили квартиру, отмечалось новоселье. Нас водили и показывали. Когда мы вступили (С. прочитала мои мысли и начинает улыбаться) в спальню, и я узрел кровать... мне изменила моя и без того еле справлявшаяся с эмоциями выдержка, я открыл рот и - сказал нечто такое... Моя спутница М.Г. потом заметила мне, что в приличные дома со мной ходить нельзя. И опять она была права.
У А.В. была любимое выражение - жизнь надо брать просто, как яичницу со сковородки. Мне она уже тогда казалась чересчур оптимистичной (С. кивает).
Моя мать любила ездить в дом отдыха Союза архитекторов СССР - "Суханово". И таскала меня с собой. Кормили там хорошо, но - скучища. А брать с собой книги, бумагу и ручку и - "увы, в сутках только 24 часа" - тогда еще не умел. Помню две истории. Первая - это как кот послал ее нахуй (дурак Word подчеркивает это слово; и комплементарное (парное) к нему - тоже, ах ты моя кисочка, учить меня собралась... ). Извините, но как-то иначе назвать это язык не поворачивается. История развивалась так. На территории д/о (как было принято писать в советское время) "Суханово" жил кот. Очень пожилой, то есть совсем старый. Якобы он принадлежал давно покойной жене одного из патриархов советской архитектуры - Виктории Алабян. Правда, коты столько, кажется, не живут, но речь не об этом. Он был черен, но на старости лет облысел. Но если человек лысеет сверху или сзади - он вынужден поступать так, ибо на других частях головы у большинства людей волос нет, то у кота облысела вся голова. Теперь включите воображение. Сидит кот, большой, черный, пушистый, молча. И, значит, из шерсти торчит маленькая такая головка. На людей - ноль внимания. Как говорили в ВЭИ - ноль целых, хрен десятых. Или немного иначе... А маман простодушно этак подходит к коту, говорит ему "кис-кис" и - да, протягивает руку. Кот медленно... поворачивает... голову... смотрит... на нее ядовито-желтым злобным немигающим глазом и слегка - слегка - приоткрывает рот. И мы видим зубы престарелого - если бы он старел - Саурона: почти человеческие, отдельно, с зазорами, стоящие и чуть ли не прокуренные... Маман мгновенно отдергивает руку и делает шаг назад. Туда, где, по разумной осторожности, стоял я.
Вторая история посмешнее. Маман моя родилась в Харькове, жила там до войны и, в числе прочего, играла в теннисной команде харьковского "Динамо". Ну так вот, "Суханово". Идем мы мимо спортбазы, маман туда заходит, видит - стоит стол и молодая архитектурная поросль, золотая молодежь (на мой технарский взгляд - золотари-бестолочи) режется в настольный теннис. "Не хочешь сыграть?" - спрашивает меня маман. "Мама, не позорься", - отвечаю я. Ибо я спортсмен (правда, альпинист), моложе вдвое, рост и руки тоже поболее. Маман загадочно ухмыляется - С. тоже, я вижу, улыбнулась. Маман берет ракетку...
И как же она меня выдрала... как сидорову козу... Под тихое, но радостное улюлюканье золотой архитектурной молодежи. Ибо она была для них хоть и другое поколение, старпер, но своя. А я - классово чуждый.
В детстве от меня, насколько я помню, слегка прятали три книги - "Испанскую балладу", "Приключения капитана Фракасса" и "Педагогическую поэму". Мотивы можно предположить - тоже мне, бином Ньютона. Но сработало как раз наоборот: первая книга разбудила национальное самосознание, вторая повлияла на отношение к женщинам и жизни вообще. Причем две эти вещи могли сработать и сработали позже (все-таки не "Экзодус", не "Воспоминания счастливой проститутки", они сложнее), а вот "Педагогическая поэма" могла, в принципе, сработать сразу и утвердить в мысли, что педагоги - диктаторы и садисты. Но этого не произошло, хотя аукнулось и быстрее, чем в двух первых случаях - в последних классах школы я уже преподавал сам.
Родители моей мамы были врачи, оба - окулисты, отец - С.М.Санович, упомянут тут
его я не застал. Про него (со слов моей матери) коллеги придумали фразу "Mens sana in corpore Sanovich", то есть "здоровый дух в теле Сановича" -- переделка латинского изречения "Mens sana in corpore sano" ( "В здоровом теле здоровый дух", из Ювенала; правда у него немного другой смысл, но это не важно). Ее мать я застал, то есть подробностей не помню, но помню, что ее видел.
Родители отца: мать - хирург, прошла всю войну, ее я помню, она неоднократно приезжала к нам в Москву, несколько раз мы ее навещали в Харькове; отец - бухгалтер, остался на оккупированной территории, был убит в Дробницком Яру, вместе с 15.000 другими евреями - "расстрел у тракторного завода", маленький харьковский Бабий Яр.
Из рассказов моей матери о ее матери - история, как та сдавала экзамен по психиатрии. Экзамен состоял в том, что выделили студенту по пациенту и надо было за полчаса поставить диагноз. Ну вот, беседует она с выделенной ей женщиной-пациенткой и не может понять, в чем дело - абсолютно нормальный человек, а время-то идет... и уже ближе к концу почему-то замечает: "А почему это мы с Вами стоя беседуем? Давайте сядем". "Ой, - говорит пациентка, - а вот этого я не могу. У меня это место стеклянное".
Это я к чему? К тому, что нарушения бывают очень локальные. Есть в языке такое слово - "пунктик". Заметьте, не "пункт", а именно "пунктик".
После школы был институт. Но по дороге - поступление. Это был год, в который одновременно выпускались два класса - 10 и 11-й, поэтому конкурс должен был быть почти двойной. Поэтому по совету Рафа, часть из нас ушла из школы за год и пошла работать, чтобы поступать по "рабочей квоте". Работали в основанном на почте, в школе их называли "почтальоны". Остальные пошли поступать в МГУ, трое провалились и поступили в МИЭМ. Я получил 4 по письменной математике и 5 по устной, это был реальный максимум, по физике нужно было хотя бы 4, я получил 3. Смешно. Причем меня, как мне кажется, не сыпали специально, я не решил довольно простую задачу. В МИЭМе я получил три пятерки, а потом мне на химии поставили 4, дав задачу, далеко выходившую за школу. Мне, победителю городских олимпиад по химии! Я несся по коридору в апелляционную комиссию, чтобы всех убить, и чуть не сбил с ног трех пятикурсников, которые спросили, куда и зачем я, такой потный и визжащий, несусь? Выслушав, они меня обласкали, объяснили, что я уже поступил, могу идти домой баиньки. И я пошел.
Часть II. Институт
Преподы. Из младших курсов помню немногое. Б.А.Фукс, завкафедрой высшей математики, математик, лекции читал средне, экзамены принимал жестко. Был изгнан из института тогдашним руководством, когда начали принимать студентов льготно, то есть без экзамена, "от станка", они не учились, а кафедра высшей математики ставила двойки. Т.М.Баранович, с той же кафедры. Спортивная, подтянутая, кажется - горнолыжница, объект обожания студенток. О.А.Зиза, с той же кафедры, эффективно учила нас высшей математике методом придумывания контрпримеров к "урезанным" (без какого-то одного - по очереди - пункта) теоремам. Э.Л.Губер-Гриц, химик (в МИЭМе тогда учили химии, кстати, эпизодически пытались учить и позже) запомнился тем, что, когда у него засыхала паста в шариковом стержне, начинал греть кончик стержня на пламени спички. Мы шизели. Виноградов и Маслов - "высокая" математика. Признаться, я ее не понимал, первый из этих двух экзаменов сдал со второго раза. У Виноградова одна из пуговиц висела на пятисантиметровой нитке, а галстук у Маслова был немыслимой ширины и расцветки. В Сети есть история его любви к вьетнамской девочке из самых верхов, трагическая и удивительно светлая. Кое-что мы об этом знали... Один из студентов, А.К., раздражающе много рассказывал о своих успехах по части дам-с. Как-то раз я сделал рисунок (С., знающая мои художественные таланты, улыбается) - кладбище, стоят рядами кресты, на крестах висят лифчики, подпись "Здесь прошел К (фамилия полностью)" Народ хихикал, К. обиделся. Апофеоз хорошего отношения - в институте был студент, такой, видимо, человек, что даже его приятели называли "гаденышем". Увы, не знаю, за что именно. Возможно, впрочем, что за все.
При институте было СКБ, студенческое конструкторское бюро, прообраз будущих коммерческих организаций. Как-то я пришел к ним и попросился немного поработать - хотел усовершенствовать свой усилитель (тот, который сделал в конце школы). Вот тебе стол и приборы - работай, милый. Однажды полез во включенную схему неизолированным пинцетом. Открываю глаза и понимаю: я лежу посредине комнаты, стул лежит (?!) подо мной. Та-ак, встаем понемногу... да, стул стал плоским и лежит на полу... направляюсь к схеме... вот тут соседи по комнате берут меня под руки, отводят в угол, сажают на стул и просят посидеть, немного подождать. Руки у меня дрожат с амплитудой в сантиметр. Анализ ситуации показал следующее - я сидел, поставив ноги на перекладину внутри стола. При попадании под напряжение ноги резко выпрямились, и я полетел назад. Стул под моим весом счел за правильное сломаться. Мы оба приземлились на пол - а куда же еще?
На старших курсах, когда начались читаться специальные курсы... Да, кстати, я учился на трех факультетах. С. подымает брови... Поступил я на АВТ - факультет Автоматики и Вычислительной Техники. Когда мы кончили первый курс, в институте создали ФПМ - факультет прикладной математики. И нашу группу перевели туда (один отказался). А на третьем курсе я пошел работать на кафедру ЭП - Электронные Приборы, мне там понравилось, и я перешел на РТФ - РадиоТехнический Факультет. Так вот, на старших курсах. Я застал "золотой век" - за какое-то время до этого кому-то наверху пришла в голову смелая мысль, что надо крепить единение вузов и НИИ. И на нашей кафедре преподавали доктора наук, начальники отделов, лабораторий и старшие научные сотрудники крупных электронных фирм - например, НИИ "Исток" (Фрязино), головного института МЭПа (МинЭлектронПрома) - С.А.Зусмановский, М.Л.Любимов, А.Б.Киселев, В.С.Горовец, сотрудники других электронных фирм - Ю.Н.Пчельников, Г.Г.Солодарь, В.А.Миллер. Это были люди, которые знали, что такое электронные приборы, - потому, что они их создавали. И хотя не все они были такими замечательными преподавателями, как Зусмановский (завкафедрой) или Солодарь (у него однажды поток не ушел на перерыв - он не расслышал звонка, а в аудитории не нашлось никого, кто захотел бы прервать лекцию), но за всеми ними стоял ореол ДЕЛА - и мы это даже если не вполне ясно понимали, то хорошо ощущали.
Ну а потом кому-то наверху пришла в голову новая смелая мысль, что слишком много зарабатывают эти, как их... которые крепят чего-то там... наверное, единение НИИ и вузов. И на совместителей начались гонения. В результате уже через год после моего окончания на кафедре осталась только та юная поросль, которую хоть чуть-чуть успели удобрить практики. Преподавать стали "теоретики", которые прибор видели чаще на картинке. Впрочем, они ведь и интеграл от "е" в степени "x" брали не с первой попытки.
На 5 курсе схемотехнику преподавал мэн, который, как он рассказывал, стажировался в Японии, в лаборатории профессора Гото, изобретателя схемы на двух туннельных диодах, "пары Гото". Мэна мы называли "кот", потому что кто-то сказал, что, если мысленно пририсовать к нему усы, от кота не отличить. Препод он был прекрасный, и весьма необычно и очень хорошо принимал экзамены. Разрешал пользоваться любой литературой и конспектами. А экзамен принимал так - разворачивал схему на пол-стола (телевизор, радиопередатчик, приемник, часто вообще что-то непонятное) тыкал пальцем в какой-то элемент (резистор, конденсатор, индуктивность, не важно что) и спрашивал - что будет, если номинал увеличить (или уменьшить) вдвое. Все. Надо было понять, что за устройство, что за блок и каскад, что эта дура там делает и так далее...
История, как я писал диплом в НИИ "Исток", Фрязино, головном институте Минэлектронпрома, тоже стоит рассказа. Там, как и везде, были колоритные фигуры. Другое дело, что по молодости лет я не всегда это понимал. Изобретатель отражательного клистрона и многолучевой электронной лампы Вадим Федорович Коваленко, автор множества обзоров, заведующий лабораторией научной информации. Был начальником отдела, за четвертый развод исключен из партии и понижен в должности. Женщины вешались ему на шею. Народ называл его "серебристый хек" - за красивую седину, разумеется. Автор немногих, но замечательных по сути и основополагающих по месту в общем фронте работ статей. Савелий Александрович Зусмановский, создатель самых мощных советских клистронов. Николай Васильевич Черепнин, автор нескольких книг по технологии электронных приборов. Михаил Львович Любимов, автор книг по стеклу и керамике. Алексей Борисович Киселев, руководитель моего диплома. Я имел удовольствие с ними всеми - и многими другими - общаться и у них учиться. Очень хочется сказать, что раньше вода была мокрее... вряд ли вы с этим согласитесь, но люди явно были крупнее. А что мы видим сейчас? Шушера нового века...
При заказе или получении со склада любой вещи или материала, от мотка изоленты до установки стоимостью в сотни тысяч рублей, оформлялось "требование". Небольшая такая бумажка в нескольких экземплярах с несколькими подписями, и не факт, что собрать подписи на моток изоленты было проще. Дело в том, что моток можно было унести домой, а установку - нет. Все это понимали, все несли, причем начальство несло больше, но все боролись. Так вот, в этом "требовании" была такая графа - цель заказа. Научный руководитель моего диплома, А.Б.Киселев, подарил мне волшебную формулировку. Много лет я использовал ее, и отказа мне не было. В этой графе я писал: "Для запланированных работ".
Когда в Небесной Канцелярии меня спросят, не хочу ли я поставить памятник советскому режиму, развязавшему самые гнусные инстинкты в человеке и игравшему на них, в стремлении к теоретическому раю создавшему практический ад, уничтожившему миллионы людей в сталинских лагерях и расплатившийся десятками миллионов за безумные идеи "Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина", позволившему из-за своей паранойи и ради попытки захвата мирового господства сотням тысяч создать науку и попутно - сотням - великое искусство, я попрошу воздвигнуть из черного мрамора 74-метровый фаллический символ, граненый, как штык, и внизу написать золотыми буквами "ДЛЯ ЗАПЛАНИРОВАННЫХ РАБОТ".
Можно еще у подножия поставить золотой унитаз, которым бредил один полуссохшийся мозг...
Тот же А.К. как-то рассказал, что на одной защите диссертации в Ленинграде (нынешнем СПб и тут еще три абзаца очевидных рассуждений о нынешнести, прошлости, пошлости, жополизании и пр. - молчу, С., молчу, не морщись!) воздвигся какой-то древний дед, постоял, помолчал и произнес задумчиво: "Да, оксидный катод, оксидный катод... Помню, в тридцатые годы много занимались оксидным катодом, много..." Помолчал, пожевал губами и продолжил: "Очень, очень сложный объект". И сел.
Еще из рассказов А.К. Сделали как-то замечательный осциллограф на трубке с таким временем запоминания сигнала, что можно было прописать импульс, выключить, наутро включить - и он высвечивался. Ну, и когда в лаборатории намечались гости, например, из Львова, хозяева прописывали на экране слова "привет гостям из Львова" и выключали. А когда гости приходили, включали - и на экране загоралась эта надпись. Гости ахали. Ну, а как-то раз один остряк стер оставленную загодя надпись и написал слово из понятно скольких букв. Сейчас бы все радостно засмеялись, а по тем временам - скандал был по первому разряду. Хорошо хоть, что не по первому отделу...
Нижеследующую историю поведал мне начальник - в ту эпоху, когда я делал диплом - катодного отдела НИИ "Исток" (Фрязино) Б.П. Никонов. Он был советским специалистом, командированным в Китай как раз в ту эпоху, когда начались портиться отношения между СССР и Китайской народной республикой. Китайцы собрались на совещание и начали обсуждать, что хорошо бы разработать и начать выпускать мощный пролетный клистрон с такой мощностью, с которой их делают американцы и русские. Поясним для неспециалистов - это электронный прибор, который применяется в радиолокации и ускорительной технике, его мощность - важнейший параметр, определяющий, например, дальность действия локатора. Производство таких приборов по сложности превосходит производство автомобиля и уступает, наверное, производству компьютера. Здесь имеется в виду не "отверточная сборка", а все производство. В своей ответной речи Б.П. отдал должное гению Мао Дзе-дуна, интеллекту китайских ученых и трудолюбию простого китайца, и заметил, что для производства таких приборов нужно 11 типов узлов, 111 типов комплектующих и 1111 материалов и деталей. Тактично отметив, что в Китае из всего этого производится почти ничего. А надлежащего качества - почти ничего из этого почти ничега. Китайцы поблагодарили представителя братского русского народа и сказали, что они приступают к работе. И что советские ревизионисты, возможно, отравленные духом запада, будут посрамлены. Конец первого акта.
Проходит полгода, и однажды советские специалисты просыпаются от барабанного боя, флейт и прочей восточной музыки. Выглянув в окно, они видят шествие с транспарантом "рекордный клистрон изготовлен". Естественно, иероглифами. С трудом подобрав с пола челюсти, советские ревизионисты спускаются во двор и видят модель клистрона в натуральную величину из дерева. Каждая деталь из разного сорта древесины, все замечательно отполировано и отлакировано. Третий акт идет без антракта - собрание, китайские товарищи поздравляют друг друга с замечательным достижением, кланяются портрету Мао, осеняющему присутствующих, и клянутся в любви. Наконец. Слово предоставляется советским... так сказать... специалистам. Встает Б.П., поздравляет товарищей с революционным достижением и невиданным успехом в деле строительства нового общества и замечает, что теперь пора бы перейти к серийному производству этого замечательного прибора. Китайские товарищи благодарят советских товарищей за признание ими своих ошибок и высокую оценку их китайских успехов. И сообщают, что налаживать серийное производство прибора, совпадающего по мощности с рекордными советскими и американскими приборами они не будут. А займутся созданием прибора с еще большей мощностью.
Вскоре после этого отношения между испортились вконец, советские ревизионисты убрались восвояси и какова была мощность следующей рекордной модели деревянного клистрона, Б.П. не знал.
Примечание. Увеличение мощности сверхмощных импульсных клистронов ограничено вторично-электронным разрядом на поверхности диэлектрика вывода энергии. Задача была решена группой исследователей и инженеров (два американца, три японца) в Стэнфорде (Калифорния), в 1985 году.
Еще из рассказов А.К. Как важно быть серьезным. В 1957 году некий студент по имени Эрнст пришел к П.Л. Капице проситься то ли на работу, то ли в аспирантуру. Петр Леонидович дал ему две фотографии только что запущенного первого спутника Земли на фоне звездного неба с указанием времени и места съемки и спросил, что он может определить по этим снимкам. И оставил его на час, разрешив пользоваться имевшимися в кабинете справочниками. Студент рассчитал параметры орбиты и определил координаты места запуска - секретного космодрома Тюратам. Фразой "вот как важно быть серьезным" П.Л. сообщил соискателю о своем положительном решении.
Существенной частью институтской жизни было преподавание в Физико-математической школе. Я начал преподавать на втором курсе, почти с начала существования школы вообще - мы считаем, что формально она начала существовать на год раньше, но в первый год состояла из двух кружков. Поскольку, еще учась в школе, я проводил в роли преподавателя лабораторные работы в радиомонтажной "параллели" (см. выше), то свой педстаж я могу числить - разумеется, неформально - с 1964 года (формально - с 67-го). Странно, что я этим горжусь - одновременно стесняясь своего возраста и не любя его называть. Как будто не понимая, что это связано, - тактично заметила бы С.
Преподавание в школе сыграло очень большую роль в моей, как иногда говорят, жизни. Во-первых, это избавляло от части советской мерзости и лжи, ибо комитет ВЛКСМ соглашался засчитывать его как общественную работу. Но при назначении стипендии оно как общественная работа не учитывалось. Ну да, все понимали - если люди это хотят делать, за что платить? На первом и втором курсе я вдобавок был старостой группы (потом сняли - я "недостаточно аккуратно" учитывал отсутствующих). Во-вторых, в школе собирались свои, близкие по духу, и почему-то преимущественно евреи. Это уже замечали, однажды кто-то произнес, что во главе школы пять евреев и эстонец. Но оценкой это не было, какого-либо специфического колорита не было, люди походя констатировали факт - и все. Прием евреев в МИЭМ сократился до 1% (треть нормы проклятого царизма) в 71 году, ректор Е.В. Арменский публично заявил, что "разгонит эту синагогу". И разогнал. Правда, в этой "синагоге" он был... извините... ничего личного... но он же был главой... так сказать, габаем... Нет-нет, я не имею в виду, что у него не чисто в родословной, просто он же был ректором!
Директором ФМШ был некто В.К., кажется, студент - но с нами он не учился. Во всяком случае, работать он не мешал. Однажды пронесся слух, что В.К. хочет остаться после окончания института на кафедре, используя то, что он - "директор ФМШ". Мы уже тогда относились к этой деятельности как к некоторой миссии и взвились: использование нашей и общей работы в своих и личных целях, причем человеком, который, по сути, не работал! Последовал скандал, плюс все это наложилось на выборы факультетского бюро ВЛКСМ, мы ходили по группам и агитировали, кончилось, насколько я помню, комсомольским собранием факультета, на которое я был назначен институтским комитетом ведущим - то ли чтобы улестить, то ли чтобы заткнуть рот - ведущий сам обычно не выступает. Но я-то этого обычая не знал... Когда я радостно предоставил сам себе слово, вспорхнул на насест, разинул клюв и прокукарекал (или прокаркал?) в микрофон все, что я думал, кто-то из позеленевших комитетских сказал, что я превращаю комсомольскую конференцию в цирк. Я немедленно возразил в микрофон: "Это лучше, чем как вы - в театр!" Помню еще пытавшегося заткнуть нам рот проректора Рублева, и его фразу: "Я вас понимаю, я сам сын врага народа". Я тогда ее не понял! Вообще мой друг И.С. говорил обо мне - "прискорбный случай затянувшегося развития". Какое-то политическое взросление началось у меня только в середине института, когда студент Г.И. начал носить в институт "тамиздат" (Ю.Даниэль - Н.Аржак).
Уж не помню, чем дело кончилось, по крайней мере, никого не выгнали, в комитет кого-то избрали, школа существовала дальше, я доучился, потом ряд лет преподавал в ФМШ на общественных началах, а позже, когда МИЭМ стал нам за это еще и платить, то приходилось брать разрешение на "основной работе" для работы во внерабочее время: в СССР для ученых и инженеров было крепостное право - начальство могло не разрешить преподавать во внерабочее время (точнее - получать за это деньги).
Примечание: степень крепостничества российского крепостного права часто недооценивается. Знаете ли вы, например, что допуск к совершенно секретным сведениям (или "особой важности" - причем в законе о гостайне нет такого понятия!), то есть "первая форма допуска" - это пятно на всю жизнь? То есть когда вы подаете заявление с просьбой выдать загранпаспорт, вы пишете о таком допуске независимо от того, сколько лет назад он у вас был - и "кому надо" пишут "куда надо" и выясняют, можно ли вас выпускать за пределы Родины? Это не при моем бровастом тезке, это сейчас.
Кстати, еще немного про моего друга И.С. Подробно о нем рассказано в моих вэивских воспоминаниях, но кое-что я добавлю здесь. Подружились мы с ним в колхозе. По телику шел фильм "Вариант "Омега" в пяти сериях, так мы после первых четырех ходили по двору, курили и пытались предсказать развитие событий. Победила дружба - мы догадались в двух случаях, режиссер оказался непредсказуем в двух. Но мы подружились. То есть не с режиссером, а друг с другом. И выяснили, что в детстве наверняка играли вместе, в одном дворе - так как жили в одном доме, в соседних подъездах! Но мы, конечно, этого не помнили. А жили мы в Котельнической высотке, но, естественно, не в центральной части, а в "крыле А" - которое на Москву-реку. Мой подъезд был после арки (если идти от центра), его - до. Я жил на 7 этаже, в коммуналке. Смутно помню шеренгу керогазов на кухне, узкий коридор, наша комната была последней, в ней был эркер. По этим признакам историки будущего... ага, кое-кто уже улыбается.
Скажи, Сэй-Сенагон, тебе правда не скучно со мной?
Когда мы с И.С. познакомились "второй раз", то есть когда работали в ВЭИ, его мама работала хирургом в Ожоговом центре в Институте Склифосовского. Иногда, когда мы собирались у И.С. в гостях, потчевала нас еще и историями. Истории были весьма специфические. Врачебный юмор вообще хорош, а уж хирургический, да из Склифа...
Привезли двух граждан, надетых, как курята на вертел, на кусок стальной трубы. История была такова. Двое грабителей сели в такси, имея в виду проявить себя профессионально, то есть ограбить. Передний потребовал денег, таксист отказался, задний попытался ударить водилу ножом в спину, тот начал дергать руль, машина пошла змейкой и въехала в леса ремонтируемого дома, прямиком на торчащую трубу. Оная труба пробила машину и обоих грабителей. Прибывшие на место менты вызвали слесарей, те вырезали из лесов и из машины кусок трубы с товарищами цыплятами и доставили в Склиф.
Привезли товарища с надетым на половой член кольцом с ключами. При этом член был уже с небольшую дыню и синий. Вызвали слесаря (опять слесаря, - вздыхает С.), он аккуратно раскусил кольцо и мужика спасли. Точнее, мужику спасли. Но зачем он...!? - возопите вы. Отвечаю. Мэн поспорил на бутылку, что откроет членом дверь. Он надел кольцо с ключами на, вставил ключ в замок и попробовал провернуть ключ членом. Началась эрекция...
Третья история еще короче, и скажу сразу, чтобы вы не упали в обморок, - этому тоже спасли. У мэна плохо стояло, и он ввел себе в канал... градусник (ничего другого длинного и тонкого под руками не нашлось), и во время эксплуатации градусник сломался. В те времена все градусники были стеклянные...
Еще история - правда, не помню, из того же источника или из иного. Мэн съел вместе с чем-то лавровый лист. Тот благополучно прошел через весь организм, но застрял на выходе. И начал острым краем резать изнутри... сами понимаете, что. И очень больно. Ну, мужика доставили туда же, а там, ессно, вынули.
Вернемся, однако, в мой вуз. Другой важной частью институтской жизни оказался стройотряд. Четверо - Л.А., Е.П., В.Г. и Л.В. - вызвались быть квартирьерами. Приехали раньше, привели в порядок две комнаты, где все должны были жить, получили кровати и белье, оборудовали кухню и мойку. Сперли на ближайшей лесопилке доски, сделали в комнате девочек полки вдоль всех стен - девочки, когда приехали, были счастливы.
Работа была довольно тяжелой, кормили плохо - макароны, а то, что называлось мясом... не будем о мрачном. Резко не хватало витаминов. Студент Е.П. по ночам отправлялся с кем-нибудь на пару воровать яблоки. Девочки старались кормить нас получше, но... Да и понятно: колхоз получал бесплатную рабсилу - зачем о ней заботиться? У некоторых - впрочем, немногих - это усугублялось алкоголем. Помню, как студент А.Р. прыгал голый по кроватям и вопил: "Курдюша, ту хелп!" Что приснилось ему? - задумчиво спросила бы С. В комнате было почти пусто, кто-то мирно спал, я лежал на кровати с книжкой... А первое слово вопля - ласковое обращение к спящему собутыльнику (от фамилии Курдюков.) А потом спящий собутыльник проснулся, молча подкрался к окну и - рраз! - вывернулся наизнанку на мирно сидевшего под окном на скамейке командира отряда, М.К.
Как все-таки интересно устроена жизнь. Позже М.К. стал в институте "начальником машины" ODRA-1204, польского компьютера. И когда мне надо было сделать большой объем расчетов для статьи, программу написал мой друг А.Д., но счету было на несколько часов, и Марк пустил нас на машину в нарушение правил, в ночь. Машина считала, мы ждали и общались. Потом я сказал - давай покурим, положив ноги на пульт, будем потом вспоминать. Я выполняю сказанное - вспоминаю. Вспомни и ты со мной, великий All... Что же до стройотряда и этой тошнотворной истории, то скандал был немеряный - а вы как думали? Сидите вы мирно под окном на скамейке, а на вас сверху... Ситуацию разрулил комиссар отряда А.Ч. Это мне так понравилось, что, когда год спустя я решил, что хватит бегать за девочками (то есть хватит ТОЛЬКО бегать за девочками) и надо идти работать на кафедру, то - ибо в институте я никого не знал - я пошел туда, где работал А.Ч. Это оказалась кафедра ЭП - электронных приборов - что и определило в значительной мере мою дальнейшую жизнь. Комиссар А.Ч. позже стал, кажется, проректором или чем-то вроде. Иногда я вижу его в институте и думаю, что жизнь поделила нас на две группы - одни остепенились и шествуют по МИЭМу, надув щеки и выставив живот, а другие делают вид, что остепенились. Правда, кое-кто не делает и вида, но таких ленивых совсем немного.
Тот же колхоз, та же комната, ночь. То есть давно уже ночь и пора спать. А в одном из углов то ли пьют, то ли дуются в карты, то ли что-то иное, но короче - создают шум. Гражданам раз сказали, что народ хочет спать, два сказали - не понимают, три... Тогда применили политический метод - из одного угла навели на шумящий угол фонарь, а из другого - то есть из темноты - швырнули сапог. И тут я увидел такое, что... нет, я не решил, что сплю, и не решил, что привиделось - я слишком материалист. Но не часто я так удивлялся... Сапог пролетел сквозь стену. То есть именно так - я увидел, как летит сапог, потом он исчез, а на стене оказалось черное пятно примерно его размера... Это была дыра. Просто дыра, как Просто Мария. Стенка оказалась тоненькой перегородкой, сквозь которую наш сапог прошел, не замедлив движения.
Такое владение сапогом С. одобрила бы. Самурай должен был владеть мечом, луком, писать стихи и еще много чего, мы же - владеть лопатой, мастерком, сапогом и сапогом, надетым на ногу. И снятым с нее.
Как уже говорилось выше, за некоторое время до описываемых событий кому-то наверху пришла в голову правильная мысль, что НИИ должны сотрудничать с ВУЗами (когда-то это слово писали именно так, а мои комментарии насчет грамотности и отражения в размере букв реалий жизни я опускаю), и на нашей кафедре преподавали в основном люди из НИИ "Исток" - головного предприятия Минэлектронпрома, из НИИ "Плутон" и из других серьезных ящиков, классные специалисты. При них понемногу росли и институтские кадры. Ну а когда я заканчивал институт, кому-то наверху пришла в голову, скорее всего, идея, что они слишком много зарабатывают, и студенческая лафа кончилась - уровень преподавания упал на порядок. Но мне как раз повезло. Единственное, что я не успел - поучиться технологии у М.Л.Любимова, автора книг и классного специалиста. В мой год его курс читал уже другой человек, читал по его книге. Наши девицы не писали конспект, а просто следили за лектором по книге, отмечая карандашиком на полях, где лектор лажанулся - чтобы не оказаться на экзамене слишком умными.
Студента Е.С. (позже он стал, кажется, доктором и, наверное, профессором и ходит нынче по институту с достоинством, гармонирующим с этими высокими званиями: остепенился) старались не пускать в машинный зал другой нашей ЭВМ - кажется, Минска-32. Когда он просачивался в зал - машина сбоила. Народ хихикал, а все было просто - шерсть с синтетикой (С. тоже хихикает...), электризация трением и - все ясно.
Прошли годы, пронеслись над Землей войны и тайфуны, миллионы вступили в эту жизнь, миллионы вышли из нее...
Я рассказываю эту историю школьникам на занятиях - как иллюстрацию к электризации трением. Как сказал бы Пелевин, наводя на себя свой хвост, создаю этот иллюзорный мир. Пишу иллюзии на иллюзорных (уже) мозгах реальных (пока) студентов и школьников.
Из истории того же Минска. Есть у него квадратная в плане стойка, продуваемая снизу вентиляторами. То есть внизу есть щель шириной сантиметров пять, через которую и всасывается воздух. А под нею - небольшое, высотой сантиметров пять и размером метр на метр пустое пространство, продуваемое теплым воздухом. Когда был ремонт, внизу стойки обнаружили плиту из сотен намертво склеенных понятно чем презервативов. Народ в ночную смену понятно что, а потом кидал их в эту щель, где они склеивались и закаменевали. Немедленно вспоминается бессмертный образец сетевого юмора, "Дятел" Евгения Шестакова: "200 дятлов, склеенные встык в виде сплошной панели, представляют собой роскошное зрелище". А может, они просто хотели сохранить на века генофонд?
А на кафедре стояла первая советская СВЧ-печь "Волжанка" - с большой холодильник. Имелось в виду сделать на ее основе лабораторную работу. А пока что в ней подогревал пирожки с капустой учебный мастер Н.Ж. И однажды пирожки взорвались. Так что некоторые студенты сделали "лабораторку" по отскребанию камеры СВЧ-печи от остатков пирожков. А у меня однажды взорвался большой электролитический конденсатор. Сделал от это загадочно и интеллигентно - сначала упал на бок, потом у него выскочила пробка и в стенд (а не мне в живот и не, скажем, в морду) ударила серая двухметровая струя. Била она несколько секунд, а потом я час отмывал стенд и приборы от жирного непонятно чего. Ваш Эйнштейн прав, - заметила бы С., - время - относительно.
Но взрывалось не всегда. Как-то раз мне надо было прогреть большой стеклянный вакуумный прибор. Натурально, взял стеклоткань (чтобы распределить мощность равномерно), обмотал прибор, сверху намотал нихромовую спираль, сверху еще стеклоткань (теплоизолятор) и - концы в сеть. А при изготовлении стеклоткани - чего я не знал - используется (по крайней мере, в некоторых случаях) парафин. И он остается в ткани. И остался. И немедля сгорел... Серое облако плавно поднялось к потолку зала (размерами как спортзал в школе) и расположилось слоем примерно в метр или полтора толщиной на всем потолке. И простояло так некоторое время. Плюс запашок... Все входящие почему-то сначала смотрели на это облако, потом - задумчиво - на меня, потом опять на облако и, изменившимся взглядом, на меня...
Фойе МИЭМа. Стоят - инженер кафедры "Электронные приборы" А.М.Мачин, и студент, реально работающий на кафедре, то есть я. Мимо проходит проректор Богданов. Мачин провожает его взглядом и произносит: "Вот человек - вся жизнь в борьбе. Сначала с фашизмом, потом с курением в неположенных местах". Вопрос по психологии - почему я ее так запомнил? Удивила степень доверия? Да, наверное. И, скажем так, трезвость восприятия.
По фактам - в 1941-45 году Богданов был летчиком, летал на истребителе. К моменту этого разговора был проректором по хозяйственной части и прогуливался по институту, делая замечания (как говорили, в основном - девочкам) насчет курения в неположенных местах.
Как-то раз нас загнали на овощную базу. Не помню, что мы должны были там делать - потому что не делали ничего. Но холодно было, сыро, ветрено и гнусно - не передать. Надо было как-то развеселить народ. И мы решили устроить кордебалет. Студенты В.Ж. и А.К. играли на гитарах "Танец маленьких лебедей", а студенты Е.П., Л.В. и Л.А. - прыгали, поджав одну ногу. Народ не катался по мостовой от смеха только потому, что на мостовой был двухсантиметровый слой гнилого капустного листа. Кстати, нам это несколько затруднило исполнение номера.
В стройотряде строили мы бригадный дом и зернохранилище. Некоторые ехидничали, что дом развалится. Поэтому в последнюю ночь трое (Е.П., Л.В., Л.А.) легли спать на его крыше. Какие были звезды...
Как-то к нам приблудился котенок - очень грязный. Мы с Г.П. положили его в сеточку (авосечку) и помыли стиральным порошком и холодной водой (другой не было). Он орал. Потом мы его вытерли, он успокоился, распушистился, и далее жил два месяца с нами.
Я был бригадиром растворного узла. Старенькая бетономешалка, рецептура написана карандашом на столбе, ведро для воды, куча песка, куча гравия, цементный домик, три лопаты. Когда не было работы, мы ложились на транспортер. Народ сочинил стих: "На транспортере в пыли и грязи / лежит бригада Ашкинази". К сожалению, не было работы редко. Но теперь я знаю, что расстояние между валками транспортера очень разумно выбрано - оно равно расстоянию между моей шеей и подколенными впадинами. Степень моей затраханности может быть охарактеризована приснившимся мне сном: я просыпаюсь и вижу странную сцену и (во сне) понимаю, что сцена странная (хотя и не понимаю, что это сон) - на идеально заправленной кровати В.Б. лежит грязное и мятое наше ведро, причем странно именно то, что одеяло натянуто как барабан и под ведром оно не прогибается! А один раз я смену проработал подъемным краном - со студентом Ю.О. мы поднимали полные раствора носилки на вытянутых руках вверх, где их перехватывали со второго этажа. У Ю.О. руки были чуть длиннее моих, и цемент иногда выплескивался мне на голову. Положить под ноги по кирпичу я не догадался. Любимая поговорка Ю.О.: "Легко только в бане пИсать". Кажется, тут есть какая-то гидродинамическая связь. Что-то течет... Парикмахера, который имел удовольствие меня стричь по возвращении, я цитировать не буду. Тем более, что мне было так на все наплевать, что я и не запомнил. Действие, не достойное летописца, - замечает С.
Вообще пребывание в колхозе и стройотряде влияет на обработку мозгом сигналов от интрарецепторов организма. Как-то раз, примерно через неделю после возвращения, иду я по двору своего дома, причем возвращаясь домой - до подъезда метров пятьдесят, мне захотелось ... обвожу глазами двор, выбираю кусты, направляюсь к ним, на ходу нащупывая молнию... и замираю. До меня доходит, что я В ГОРОДЕ. Что я в 50 метрах от родного подъезда...
Некоторые наивные западные люди повелись на советскую пропаганду и полагают, что в СССР было волонтерство в их западном понимании. Ничего подобного в СССР не было. Факты таковы - стройотряды были принудиловкой, поездки "на картошку" были принудиловкой, всяческие "субботники" были принудиловкой. Причем вся эта принудиловка была еще с враньем, с изображением добровольности, трудового порыва и т.п. Конечно, принудиловка через угрозы лишения каких-то благ, доставления неприятностей и проблем сочеталась с подкупом и компенсациями. Причем чем ниже уровень, тем подкупа было, естественно, больше - потому, что инструментов давления на людей было меньше. Секретарь парткома мог чем-то пригрозить начальнику отдела, а завгруппой мэнээcу мог разве что посулить отгулы. И сулил и тот брал - чтобы летом полазить по горам, или в лес с гитарой, или с детьми в Прибалтику. Правда и в этой области имело место кидалово, но не слишком часто - народ бы просек и стал бы упираться еще сильнее.
Нечто подобное волонтерству, но в малых масштабах имело место в среде научных работников, некоторые из них преподавали на курсах и в кружках при ВУЗах, причем некоторые из этих некоторых - бесплатно или за символические деньги. В еще меньших масштабах это было в среде отъезжантов и отказников, где проводилось преподавание английского языка и "буржуазно-националистического языка иврит". Второе, впрочем, могло кончится (для преподавателя) очень плохо.
Некоторые сильно наивные люди принимали за чистую монету пропагандистские мероприятия типа молодежных лагерей, в которые приглашались западные люди. Компанию им составляли специально отобранные, и хорошо подготовленные комсомольские активисты, и простые люди "от сохи", готовые за месяц бесплатной кормежки говорить все, что нужно.
Конечно, среди приезжавших с Запада гостей были не только наивные, но и продажные. Но кпссных и комсюковских ведомостей на оплату западных, как сказал Ленин, "политических проституток", нам никто не предъявит, поэтому будем считать, что все были наивными.
У моего родимого МИЭМа были два здания - одно у Покровских ворот, второе у Павелецкого вокзала. Второе - по разным данным - то ли бывшая тюрьма, то ли там когда-то гнездовалось МИФИ. И, по слухам, от него остался реактор. Не знаю, реактор ли это был, но соответствующий знак на одной из дверей в подвале имелся. Первой массовой компьютерной игрой с мочением монстров был, как мне кажется, DOOM. Существовал вариант этой игры, созданный нашими студентами, в котором в качестве "игрового мира" был использован интерьер именно нашего здания. Как мне рассказывал В.П., сотрудник одной из кафедр того здания, при ремонте здания нашли полностью изолированную комнату, в которой перед окном стоял стол, на столе стояла тарелка с тем, что когда-то было яблоком. Тут редактор заметила: ну, хоть окно было. А вот если бы и окна не было - было бы гораздо глючнее! Из другой комнаты при ремонте выкинули на улицу... стену. Нет-нет, звонить в психдиспансер пока не надо. Просто комната была разгорожена перегородкой (не до потолка). Ее надо было ликвидировать. Сделано это было так - ее подрубили снизу, положили на подоконник, раскачали, используя явление резонанса, и того, в окно. Столб пыли стоял выше миэмовского здания, а при падении она слегка отскочила от мостовой и выбила окно в первом этаже. Но кто же в России считает при ремонте окна?
А в здании на Вузовском переулке (позже в угоду опоре гэбэшной власти - тоталитарной церкви - он был переименован в Трехсвятительский) до МИЭМа гнездовалось, в частности, издательство. И в части здания (третий этаж, дальнее от бульвара крыло) жили... просто жили, как упомянутая выше Просто Мария... его сотрудники. Младшие сидели на горшках, старшие гоняли по коридору на велосипедах. Ну, а студенты учились.
В столовой у нас было развлечение - смешить друг друга во время еды. Цель - чтобы объект фыркнул в момент, когда у него во рту - понимаю, - кивает С., - компот. Да, или, еще лучше - суп. Называлось это "пустить кита". Специально добиться этого удавалось редко, но однажды уборщица, вытиравшая столы и дошедшая до нашего, вытирая, заметила задумчиво, глядя на то, что лежало на бумажке посреди стола: "Интересно, почему бывает "ромовая баба" и не бывает - "ромовая девка"? У одного из нас, А.К., во рту как раз и был суп. Ту хелп...
Отдыхать тоже надо: когда было время, деньги и желание, мы шли на тогдашнюю Кировскую - ныне Мясницкую - в блинную или на тогдашнюю Богдана Хмельницкого - нынешнюю, кажется, Маросейку - в чебуречную. В чебуречной давали чебуреки и сухое вино, на стенке был нарисован сеятель - высокий, худой, с соломенными волосами, похожий на нашего соученика С.Ц. По крайней мере, мы шутили, что его фигуру, наверное, с него и рисовали. В блинной давали блины - просто, с паштетом и с икрой. Мы их и ели, получая удовольствие от жизни. В блинную мы ходили вдвоем с М.Г., будущим членом союза писателей Израиля, в чебуречную - компанией.
На первом курсе института я познакомился с совершенно новым для себя слоем общества - слоем моих ровесников, но взрослых людей. У них за спиной была уже какая-никакая, а биография, был спорт, были любовницы или жены. Жили они не с родителями, а сами по себе, причем в части случаев - в весьма скромных условиях. Безбожный переулок, ныне этого района нет, он стал жертвой времени, а конкретно - какой-то Олимпиады. Деревянный дом, маленькая комната в коммунальной квартире, В.Ж. держит ребенка над линолеумом и говорит ему "пись-пись". Возмущение его жены З.Ш., объяснение В.Ж., что все равно он делает куда попало, а вытереть несложно. Другой деревянный дом - побольше, на другой стороне переулка, двухэтажный, тут живет В.Г. с дамой, друзья В.Ж. и З.Ш.
Когда я впервые там появился, то увидел на первом этаже, на кухне, сцену, от которой чуть не захлебнулся смесью тоски и нежности - какая-то девочка стояла и мыла голову над тазом. Дом. Это был тот ДОМ, которого у меня... ладно, "замнем для ясности".
Мы собирались, о чем-то говорили, я половины не понимал, пытались даже выпускать журнал - тиражом, естественно, четыре экземпляра, одного из нас (В.М., какого-то - кажется, двоюродного - брата М.Г.) вроде кое-куда ("куда надо") вызывали и рекомендовали бросить глупости. Потом В.Ж. влюбился в некую девочку, ушел из дома (какое-то время мы обитали с ним в районе метро "Тульская", об этом я расскажу позже), потом он вернулся к семье, потом наши дороги разошлись.