История

Вот бежит на работу с портфельчиком, вот в магазин с сеточкой -
один я из почти трехсот миллионов, как все, только вот чукчи с
сеточкой не бегают, они оленя едят. Все из нее вышли и все в нее
уйдем, в ту, которая общенародная собственность. Только вы вот
уйдете - и с концами, а меня запомнят. На века память останется.
Чего уж тут, все свои, хочется... да, хочется. Чтоб не как окурок
мимо урны, а чтоб люди знали, все, которых почти триста
миллионов. Оно, может, и вам хочется, да только у вас вот не
выйдет. Ну да вы не обижайтесь, это я не чтоб обидеть, а так...
факт констатирую. Живите себе на доброе здоровье, со стенками,
дубленками и дипломатами, электроникой там всякой и мальбором.
Живите. А у меня с потолка течет, соседка-хулиганка с кухни
табуретки ворует. Что такое соседка? Вот-вот, вы уже забыли слова
эти - "коммунальная квартира": скоро, скоро мое времечко
наступит. Лет через тридцать буду с трибун притихшим залам
рассказывать про склоки из-за лампочки в туалете - сорок ватт, не
много ли, да о форточках, открываемых, чтобы газ задувало. Вы вот
в машине на дачу едете, а я в историю войду. Последний житель
коммуналки. Санузел раздельный. Первых и последних этажей не
предлагать. Непонятно? Язык нашего времени - он ведь тоже какой
работы потребует: словари писать буду, без них же потомки ни
Ильфа, ни Петрова не поймут. Будут ко мне ходить, на
магнитофоны-диктофоны записывать, будут, рты раскрыв, пионерчики
слушать будут, в "почетные" примут... Вот и войду я в историю,
воспоминания писать буду. В жизни, скажу, есть место подвигам,
наше, скажу, время, все подвигом было...

Вы только не обижайтесь, что я сказал, что у вас в историю не
получится. Вот я о вас напишу, и вы тоже в историю войдете. Этого
ведь всякому человеку хочется.