По синусоиде


"Все, все в мире развивается по синусоиде, - думает профессор. -
Высокое объявляется низки и подлым, проходит четверть века - оно
становится терпимым для общества, еще немного - уважаемым, потом
- почитаемым. А потом? Что потом? До "потом" я не доживу, -
огорченно думает профессор, - больше двух-трех третьвековых
периодов колебаний наблюдать не удастся, о том, что было раньше
можно только судить по книгам, по по источникам, по хроникам, по
материальным остаткам". Студенты, шумно переговариваясь, покидают
аудиторию - на перерыв.

Слова "материальные остатки" пробуждают в памяти профессора
другой слой воспоминаний. Прожекторы шарят по небу, иногда
опускаясь вниз, и мертвенные белые лучи перерезают пространство.
И когда засияют редкие травинки, торчащие из жижи, останется
мгновенно погрузиться, мгновенно - но без всплеска, иначе
прожектористы, мать их, заметят разбегающиеся волны и - и тогда
навсегда погрузится в Великое Западное Болото не только мешок с
CD и DVD, а и твой труп. "А можно ли вообще употребить в данном
случае формулировку "мой труп"? - думает юный контрабандист,
транспортирующий через Великое Болото очередные два мешка по две
сотни в каждом. - Можно ли? Ведь у меня, пока я есть, нет трупа,
а когда я буду труп, у меня ничего не будет, ибо не будет меня, а
у трупов не бывает собственности", - краем глаза, боковым зрением
он замечает, как начинает светиться трава, и мгновенным, на диво
плавным движением погружается - точно, как учил его могучий
старый Барбридж, патриарх контрабандистов Западного Болота,
прославленных бойцов нелегального фронта, переправляющих через
границу миллионы CD и DVD с софтом и всякой mp3-ей, на которых
держится вся наука, техника и индустрия досуга - выражение-то
какое гнусное, - решает наш герой, без всплеска мгновенно
погружающийся, как учил патриарх... Впрочем, не думал он тогда о
столь отвлеченных проблемах, а описался от страха, да испугавшись
не прожектора и неминуемого конца, а того, что - в какое-то
мгновение почудилось ему - расстегнулся карабин и унырнул один из
мешков... "Скажи я им, оболтусам, - думает профессор, - что ни
пить, не курить контрабандист не должен, а должен здоровье свое
несгибаемое, скорость реакции да точность движения беречь - ведь
не поверят. Скажут: какая тут, блин, скорость, точность и
несгибаемость, когда каждую сделку и каждый трансокеанский и
стратосферный лайнер с контрабандными нуль-передатчиками и
универсальными синтезаторами обмывать приходится с поставщиками,
таможней и получателями, а тут еще эта новая традиция - при
подписании акта приемки-сдачи контрабанды сауну с секретаршами в
перекрестном режиме, кхе-кхе, устраивать, а некоторые, особо
крутые контрабандисты, вроде Барбриджа-внука, блин, еще
представителя государства-получателя приглашают, и все его должны
это самое, противоестественно удовлетворить, а попробуй увильнуть
- смертельная обида выйдет... А ведь если подумать на самом деле
правы они", - думает профессор, глядя, как втягиваются в
аудиторию попившие кофе двойного с сахаром и сливками за 13
галактических долларов из мерзкого автомата, что стонет, сука,
под дверью аудитории, да так утробно и душе - у кого она есть -
раздирающе...

- Итак, я продолжаю. Все в мире развивается по синусоиде, -
говорит профессор, а студенты переглядываются - опять нашего
патриарха в философию понесло, - да, все в мире развивается по
синусоиде. На заре человеческой цивилизации основой общества были
государства. Они устанавливали правила и ограничения, а отважные
контрабандисты боролись с ними, восстанавливая справедливость,
действуя в интересах простого народа, то есть рабочих людей.
Какие незабываемые страницы вписали в историю американские
контрабандисты начала позапрошлого века, доставлявшие в свою
страну алкоголь, отважно вставшие на защиту граждан от
бесчеловечного сухого закона. А в той же Америке - контрабанда
оружия на Юг - во времена Гражданской войны? А в России? Когда в
конце прошлого века народ замерзал, кто вез китайские пуховики,
кто одевал людей? Когда в конце прошлого века власть, пытаясь
опереться на самую реакционную силу в обществе - клерикалов, -
позволила им ввозить алкоголь и табак и тем самым доминировать на
рынке, смелые контрабандисты обеспечили бесперебойную доставку
спасительного продукта, не давали задирать цены, разорять
трудовые пьющие и курящие массы...

Но прошли десятилетия. Все подпольное и беззаконное обретает
респектабельность. Давно уже контрабанда признана законным,
легальным и легитимным промыслом. Давно уже мы не влечем мешки с
CD и DVD по стылым хлябям Большого Западного Болота, по сей день
отделяющего заиндевевшие равнины нашей страны от колосящихся
полей Восточного региона Объединенной Европы. А государство - что
государство? Оно принимает свои законы, запрещающие все, вся и
всех, но всем, вся и всех, - профессор слегка заговаривается, но
воспитанные студенты делают вид, что ничего не заметили, - ясно,
что в случае перебоев с поставками в страну софта и нарушениями
плавного течения mp3-яя все рухнет. Поэтому и гоняем мы чартерами
межконтинентальные лайнеры, и подписываем договора Паркерами с
перьями из обедненного урана, а потом...

Профессор сглатывает слюну и делает паузу.

- Но все в мире развивается по спирали. И еще наступят - не могут
не наступить, так учит нас марксистско-ленинская диалектика -
тяжелые времена. И придется нам опять, не через болота, конечно,
но через силовые поля и тахионные барьеры вести свои
трансокеанские и стратосферные лайнеры с контрабандой. Так что
бросайте курить и пить, дети мои, берегите здоровье, меткий глаз
и твердую руку, в которой вы будете держать свои ультрафиолетовые
шареварные мечи.

Студенты понимают не все слова, но записывают старательно - скоро
экзамен. На экзамене важно выбрать правильный файл - и будешь ты
с любовью смотреть на доброго профессора, лишь открывая рот, и
будет профессор ласково слушать твой звонкоголосый в режиме SHQ
mp3-плеер...

Профессор выходит в ночь. Блестит мокрая от только что прошедшего
дождя мостовая. Падают редкие капли. Три фонаря бережно освещают
переулок, которому власти, полвека назад восстановившие действие
Конституции в России, вернули его исконное и посконное название -
Вузовский. В спину профессору с достоинством смотрит вывеска
родного вуза. Московский Государственный Институт Электроники и
Математики, Контрабандистский Факультет. Тени скользят по
мрамору...

Профессор любит читать лекции в этом здании, самом маленьком из
пятнадцати корпусов института, разбросанных по всей Большой
Москве - от Ярославля до Рязани. Одно раздражает - стонущие
звуки, которые издают автоматы с кофе; но, слыша их, профессор
всегда вспоминает почти такие же загадочные звуки Большого
Западного Болота и себя, еще молодого, с двумя мешками CD и DVD,
опорой науки и промышленности Новой России, и начинающую
светиться траву...