Простая и ясная история

Как-то раз шел я по Арбату (вообще-то живу в одном из переулков
рядом с ним, но по Арбату хожу редко), зашел в антикварный
магазин. И увидел справа от входа в витрине меж двух подзорных
труб странную шкатулку: металлический плоский ящичек сантиметров
двадцать пять длиной, семь-восемь шириной и два с небольшим -
высотой. Похожий скорее на большую готовальню. Наверное, в нем
держали бумаги или документы. Мне показалось интересным
оформление.

Во-первых, было видно, что шкатулка старая. Таких сейчас не
делают. Причем не старинная, а именно старая. Старинной я бы
назвал вещь, демонстрирующую себя - тогда, а теперь -
демонстрирующую старину. Например, старинная мебель. А шкатулка и
подзорные трубы были не старинные, а старые. Они ничего не
демонстрировали. Попросил показать, взял в руки, открыл. И она
мне показалась легче, чем ей следовало бы быть (я инженер,
чувство веса по внешнему виду детали - это автоматически). Ага,
секретное отделение! Но самое интересное - рисунок на крышке,
из-за которого я, преодолев стеснительность, и попросил ее мне
показать. В левой части воин с арбалетом. Натурально - воин в
отриконенных ботинках! На заднем плане - двое воинов на лошадях,
воины, опять же, с арбалетами. Правее - боевая колесница. В
центре - карта непонятно чего с нанесенными стрелами ударов. Ну,
прямо "семь сталинских ударов". Или десять? В правой части
несколько книг, одна раскрыта, но раскрыта как настенный
календарь - от читателя. На ближнем листе матовые полоски,
изображающие шрифт, оборот дальнего (откинутого) листа гладкий. Я
еще подумал: а можно было бы печатать на обеих сторонах и при
чтении вертеть... А поперек книги - цветок.

Стоила шкатулка довольно много, но мне захотелось ее купить. Тем
более, что шел я из редакции, где получил гонорар за статью,
которую написал бы и так. Это я называю - шальные деньги.

Придя домой, я шкатулку обмерил, взвесил и тут же узнал, что
интуиция меня не обманула. Она весила меньше, чем следовало. Ага,
тайник! Наутро я отнес ее на работу, сунул в ультразвуковой
дефектоскоп и немедленно узнал, что дно - двойное. Полчаса
поисков, и я нашел, как оно открывается. Там оказались: 1) пачка
сложенных вдвое исписанных листков и 2) два довольно красивых
камешка, желтоватых под одними углами и фиолетовых (или
малиновых?) под другими.

Сначала о листках. Бумага тонкая, текст написан хорошим
русским языком, хотя местами попадались и ошибки.

Теперь о камешках. То, что они какие-то "не такие", я увидел
сразу. Минералогией интересуюсь давно, хотя любовь к ней у меня
чисто платоническая. Воздушный, так сказать, поцелуй... Любой
прозрачный минерал характеризуется коэффициентом преломления и
дисперсией, то есть зависимостью коэффициента преломления от
частоты. По-бытовому, от цвета. Чем преломление больше, тем
сильнее, как говорят ювелиры, "игра", а чем дисперсия больше, тем
сильнее "цветная" игра. То есть, когда мадам плывет, колыхая
бюстом, не просто бриллианты посверкивают, но еще и сверкания
цветные. Так вот, у этих камешков была необычная дисперсия. А
именно: коэффициент преломления был больше для краев спектра, для
синего и красного цвета, а меньше - для середины, для зеленого и
желтого. То есть камень разделял свет не на синий, желто-зеленый
и красный, как обычно, а на синий с красным, то есть пурпурный, и
желто-зеленый. Химанализ дал сложный окисел элементов IV группы;
очень высокой оказалось твердость - между 8 и 9 по Моосу.

Когда я начал читать найденные в шкатулке записки, мне
показалось, что я буквально вижу то, что изложено на бумаге.
Хотя, на мой взгляд, никакими особыми художественными
достоинствами текст не обладал. Садясь читать, я клал перед собой
эти камешки. Позже в конце текста я обнаружил упоминание о
камешках, обладающих волшебным цветом, облегчающим 
восприятие и вспоминание.

Замечу, что в Торе, по-христиански - в Библии, при описании
камней на одежде первосвященника упоминается камень лигур,
согласно Плинию, чрезвычайно твердый камень желтого оттенка. По
мнению известного специалиста и автора книги "Драгоценные камни"
G.F.Herbert'а Smith'а (перевод на русский вышел в 80-ом году и,
кажется, позже был переиздан) это мог быть циркон, минерал
системы Zr-Si-O, с характерными цветами - медово-желтым,
светло-зеленым, синим и красным (!). Люди не любят незнакомых
слов, и позже вместо "лигур" в переводах Книги книг стали писать
"яхонт" (в переводах с иврита) или "жиразоль" (в переводах с
греческого). Но яхонт - это старинное русское слово, которым
называли рубины и сапфиры, а жиразоль вообще неизвестно что
обозначает. Итак, приступим к собственно тексту. Вот он.

* * *

Когда-то и чем-то все это должно кончиться, поэтому я решил
кратко описать события. Надеюсь, что мои записи окажутся кому-то
полезны. Я пишу, как говорили в древности, "с копиркой", т.е. с
бумагой, покрытой краской и проложенной между обычными листками.
Получается несколько экземпляров. До печатных машинок этому миру -
если он будет развиваться обычными темпами - пять веков, до 
ксерокса - шесть, до компьютера - семь. 
 
Кончится же все это, по-видимому, скоро. Я не принял игру, в которую
человечество играет со звездами, а тех, кто не принимает игр, из
них удаляют. В древности таких убивали - как сейчас вокруг меня,
например. Там, откуда я пришел и куда меня заберут посредством
трансхронального нуль-т прокола, поступают гуманнее - отстраняют
от работы. Здесь станет одной легендой больше. Роксану сожгут или
повесят, предварительно вырвав ногти. Надо полагать, за связь с 
дьяволом. Я дал ей средство, мгновенно прекращающее движение любых 
нервных импульсов в организме, "выключатель сознания", но она - с 
ее-то характером - может им и не воспользоваться. А может быть, она
и справится с ситуацией. Ума ей не занимать, скорости реакции - тем
более. Хотя - что такое "справиться"?

При знакомстве с ней прежде всего "бросался в глаза" именно ее
взгляд, прямой, как стрела арбалета. Взгляд, в котором ни секунды
не таились: 1) интеллект, 2) презрение к дуракам, окружавшим ее
всегда. Этот интеллект пытался иногда тягаться с моим! -
разделенным с ним восемью веками и ста парсеками. Мы увидели друг
друга сразу. В толпе придворных меня чуть не выворачивало,
Стругацкие оказались правы, - мыла здесь еще не изобрели. 

Неизящная походка и маленький рост лишили ее любых шансов не
только на трон, но даже и на место в первом ряду. А я, простите,
был тут лишь наблюдателем... мой-то трон в Институте исторических
последовательностей был креслом старшего экспериментатора (именно
эту должность я занимал уже пять лет), и, если мечтательно
закрыть глаза, то можно представить - точнее, я мог бы себе
представить - как я, полулежа перед экраном компьютер-секретаря,
диктую отчет об этой экспедиции. Да только не хотел бы я его
диктовать, да мне, похоже, это и не предстоит.

Мы увидели с ней друг друга в толпе придворных. Роксана, седьмая
принцесса в дворцовой иерархии, третий ребенок и вторая дочь
четвертой жены обожаемого Государя, "с ногой на небе и ногой на
земле, живущего, пока не исчезнут машины..." - или что-то в этом
роде. Можно ли влюбиться в обезьяну или кошку? Скажем,
пушистую... Короче, я влюбился. А что, отличий было меньше. В
конце концов, прецедент был - Румата. И ничего, аппетит у него не
портился. Интересно, - подумал я тогда, - знают здесь про
презервативы? Или будем в салат из озерных грибков нон-овалон
подмешивать? Или в силу разницы генокода можно этой проблемой не
заморачиваться?

А влюбился я, в частности, потому, что она "ответила" на мой
взгляд, а она "ответила" потому, что - как позже она мне сказала
- я ей улыбнулся, а улыбнулся я потому, что, услышав ее имя,
мгновенно вспомнил название колбасы, которую ел еще совсем
недавно. Колбаса "Роксана", знаменитая колбаса, полтора - или
два? - века успешно выпускаемая Центральноевропейской
республикой. Имя седьмой принцессы назвал мне на ухо адъютант.
Третьему советнику минобороны положен адъютант; особое искусство
адъютантов, передающееся из поколения в поколение - произносить
беззвучно, как бы одним дыханием, чтобы слышало только то
единственное в мире ухо... Высокое искусство, блин.

Министр меня, кажется, любил - ибо я организовал офицерскую
школу, да и сам в ней преподавал. Армия только что выиграла два
сражения, генералы учуяли возможность повоевать и даже
попобеждать. И тоже меня полюбили. Правда, министр контролировал
всю входящую корреспонденцию и подписывал всю исходящую и тем
самым, конечно, мешал мне работать.

Кроме того, я поставил на вооружение арбалеты - легкий
кавалерийский, чтобы можно было стрелять на скаку, с руки, и
тяжелый пехотный - для стрельбы с опоры или со спины соседа по
строю. И войска королевства Ируканского пошли от победы к победе.
Особенно полезно оказалось введение отриконенных ботинок. После
этого две дивизии перевалили через горные хребты, изрядно пощипав
по дороге варваров, нанесли внезапный удар по утопающему в
роскоши изнеженному герцогству Чинзано, и - как нож сквозь масло
- прямо до побережья.

После очередной инспекции войск, вернувшись, я с огорчением
узнал, что минобороны объелся собачьих ушей, отжатых в уксусе, и
скончался. Бывает. Через четыре дня я был первым советником
нового минобороны с правом - формально и фактически - ведения
всей переписки и, кроме того, личным уполномоченным Его
величества по переоснащению армии.

Многие члены клана Его величества любили наблюдать маневры. А тут
предполагалось одно маленькое сражение. Соблазн был велик, члены
клана не устояли. Во время сражения произошел неожиданный прорыв,
высота, где хлопали глазами некоторые, была взята. Роксана стала
третьей в иерархии. Вторая была дебильна, и рожать наследника ей
бы не дали, даже если бы кто-то на нее и польстился. Первая, по
заключению придворных специалистов, была абсолютно не фертильна.
По крайней мере, все попытки лучших гвардейских офицеров...

По поводу досадного казуса во время сражения. Министр спецслужб и
охраны клана был обвинен в чем-то там и ликвидирован. В этом
сражении блестяще показала себя рота, вооруженная новым оружием,
но против нее было четыре батальона. Задавили мясом... И
поскольку новый министр спецслужб пока назначен не был, я
оказался временным уполномоченным. Проверка очередного кандидата
на эту должность длилась - ну никак быстрее не успеть! - не менее
месяца. За это время его успевал отравить или зарезать следующий
кандидат. Я же немедленно увеличил зарплату чиновникам,
проиндексировал пенсии, положил на имя каждого некую сумму в
валюте торговой республики Соан в Соанский центральный банк.
Разумеется, сумму эту потенциальный владелец получал при уходе 
на пенсию или увольнении по непорочащим мотивам.

Роксана любила нарушать нормы. Например, ходила у себя в
апартаментах без лифчиков. Пока она была седьмой, на это всем
было, как говорили наши предки, набрызгать слюной. Когда она
внезапно стала третьей (и третьей ли?), то никто и рта не
раскрывал. Кстати, насчет бюстгальтеров... Дело в том, что у особ
королевской крови того, на что их надевают, было не две, а
четыре, правда, две нижние - поменьше. Ходили слухи, что у матери
теперешней императрицы было шесть. Это была настоящая
императрица! Ничего страшного, можно привыкнуть. А мордочка у
Роксаны была смуглая и очень симпатичная. Отделу пропаганды
пришлось специальную легенду разрабатывать, объясняющую, почему у
Р. пока нет детей от понятно кого. Оно, конечно, мезальянс, но за
моей спиной стояли такие ведомства, что никому и в голову не
пришло усмехнуться. А легенда получилась добротная, я ее текст
сам и подписал. Забота о благе государства, день и ночь - работа
над переоснащением армии и т.д. и т.п.

Собственно, об основной цели мы и не договаривались. Как-то само
получилось. Да и какую цель могли мы себе поставить? Двое,
которым и поговорить-то не с кем, кроме как друг с другом!
Промышленность и сельское хозяйство надо развивать, иначе
боеспособность армии не повысить, иначе соседей не захватить,
иначе они захватят, а они дикари, у них книг нет, и не то что
народ, даже царствующие особы на пальцах считают. А у нас каждый
лавочник налоги вычисляет сам и наставление по пользованию
арбалетом пехотным и колесницей боевой, недавно поставленной на
вооружение, читать и понимать умеет. А какая у нас архитектура,
т.е. фортификация! А еще Роксана лично ввела в обиход
книгопечатание. Правда, до плоской печати она не додумалась,
изобрела то, что мы называем "глубокой печатью". Ну, в граверах
недостатка не было. А военное искусство у нас какое развитое...
При этих словах она, улыбаясь, начинала снимать - как пишут
романисты - то немногое, что было на ней надето.

На днях меня предупредили (на связь энергии не пожалели!), что
ситуация сочтена угрожающей и меня изымут, если я не прекращу
историческо-социальные эксперименты. Наблюдатель, даже старший
наблюдатель - лишь наблюдатель. Личные эксперименты - сколько
угодно, но никаких военных школ, нового оружия и т.д. Ты бы еще
им универсальный синтезатор подарил. Так что не прекратишь -
изымем.

И правда, изымут. И охрана не поможет. А остановиться я уже не
могу. Как на меня тогда Р. посмотрит? Своим взглядом, который так
меня потряс когда-то. Хорошо бы ее с собой забрать. Но ведь
засмеют ее, если будет одетая купаться, а если раздетая - тем
более. Да и не захочет она. Что она будет там делать? Любимая
работа, блин, у нее здесь. Вклад в историю. А я сам что делаю?
Записки я эти спрячу здесь в нескольких местах, постараюсь, чтобы
попозже нашли. Конечно, все это вряд ли повторится. Официальные
посты - это хорошо, но титул "рука ее величества" значил в этом
мире еще больше. Он позволял мне делать так же много, как
должность начальника спецслужб - много знать.

Только что вернулся от Р. и кончаю свои записи. О ее судьбе
подумать страшно. Я попытался спросить ее, не хотела бы она
совершить "путешествие в один конец". Она довольно долго - с
минуту - думала. Видимо, что-то поняла. А скорее всего - просто
все.

Отказалась и сказала: "Один экземпляр твоих записок (значит, -
подумал я, - у нее тоже своя служба информации!) возьми с собой в
этой шкатулке". И протянула ее мне. "И еще тебе на память о нас -
эти два камешка. Будет легче вспоминать". Сняла серьги и выдрала
из них ножничками два камешка. Когда я выходил, она спокойно
могла меня ликвидировать: вдоль потолка шли амбразуры, а за ними
- стрелки ее охраны, выдрессированные мною на беспрекословное ей
повиновение. Но она не сделала этого, а я об амбразурах вспомнил
только теперь, через пять минут. Надо спешить. Я слышу
потрескивание разрядов - это поднимают напряженность поля для
трансхронального прокола.Сначала переместят в пространстве, как при
обычном нуль-т, потом на свое место во времени. На переходе с этапа
на этап надо крепко держать шкатулку, иначе...

* * *

На этом текст кончался. Я поставил шкатулку на стол, опустил
лампу, нацепил бинокулярную лупу с дополнительной линзой. Матовые
полоски на книге, изображенной на крышке, были действительно
строчками букв. "Когда-то и чем-то все это должно кончиться,
поэтому я решил кратко описать события. Надеюсь, что мои записи
окажутся кому-то полезны..." Буквы кириллические, но немного
странное начертание. Впечатление, что надпись копировал человек,
действительного начертания не знающий. Строки чередовались с
другими, написанными совершенно незнакомым шрифтом.У последнего
листка был помят край. Я легко установил, что он был помят, когда
- видимо, в крайней спешке - захлопывалась шкатулка. Видимо, он не
успел схватить ее покрепче и при переносе в тысячу лет где-то на
полдороге не удержал.

История простая и ясная, как стрела из тяжелого пехотного
арбалета.