Должны увидеть

                                           Маше и "Пионеру"

Когда-то мы учились вместе. Потом - жизнь была длинной - наши
дороги разошлись. Я занялся электроникой, мой друг - космосом.
Иногда мы встречались, и нам было, конечно, о чем поговорить. Вы
знаете меня - мне было мало моей электроники, я стал еще и
преподавать, и делал это, как говорят, хорошо. Вы знаете - а если
не знаете, поверьте мне на слово - моего друга. Ему было мало его
космоса - того, который наколот булавками, как бабочки, на план
научных работ лаборатории и отдела. И мой друг занялся
межзвездной связью. Это не самое вредное из человеческих
увлечений.

Однажды сидели мы, попивали кофе, и мой друг рассказал мне, что
готовятся они послать несколько десятков межзвездных зондов -
космических кораблей без людей, но с умными машинами, умеющими
различать, есть ли у звезды планета и может ли быть на этой
планете разумная жизнь. И если повезет, - сказал мой друг, -
приземлится зонд на такую планету, и они узнают, что есть во
Вселенной жизнь. И узнают о нас, - добавил он после паузы, - хотя
нас к тому времени... А на наружную поверхность зонда установим
мы такую картинку: Галактика, координаты Солнца относительно
основных пульсаров - уж их-то координаты знает или узнает любая
разумная жизнь - и время старта, закодированное частотами этих
пульсаров. Но это не все, - сказал мой друг и, смутившись своей
невозвышенной мысли, замолчал на время. - Мы, видишь ли, -
продолжил он, улыбнувшись, - люди. И они должны увидеть нас. Они
должны увидеть нас... наши чувства. Вот ты, - и он оценивающе
посмотрел на меня, - ты, друг мой, немного не Аполлон. Но ты
веришь. В тебе есть чувство. И хорошее изображение это передаст.
Ты приветствуешь их! Ты, наверное, поднимешь вот так руку, -
глаза его блестели и часть его возбуждения передалась мне, - вот
так поднимешь руку, а кто-то другой.. ну, ты понимаешь?.. кто-то
другой подойдет к тебе, она встанет рядом, вечером, понимаешь,
вечером, когда вы ложитесь, когда тихо, и все дети спят, встанет
рядом, обязательно рядом, лицом к камере, как и ты, - до меня
начало доходить, чего он хочет, - а потом, ну, она сама знает
такое движение: надо, чтобы чувство было видно, но чтобы видно от
камеры, ну не спиною к ней стоять... - Последовала пауза. Я
переваривал услышанное, он переживал сказанное. Потом, видимо,
решив закрепить все это, он будничным тоном произнес: - Ты понял?
- обнаженные. Видеокамере этой лампочки хватит. - Он кивнул на
лампу над столом.

Детей в этот день я поднял рано и днем не укладывал спать.
Поэтому вечером они заснули быстро. Я еще успел подумать: а не
лучше было бы с детьми? Ну а как они спросят - что это папа и
мама стоят голые? Смешок мой совпал со звуком ключа в замке. Она
пришла. Она ничего не знала...

... но, по-моему, мое волнение как-то передалось и ей. Я медленно
снял с нее халатик. После душа на ней, конечно, кроме него,
ничего не было. Нажал на кнопку, встал лицом к невидимому в
полумраке объективу и поставил ее рядом с собой. Черная пропасть
медленно разверзлась передо мной. Черная пропасть с далекими
огоньками звезд. "Какие далекие", - мелькнуло в сознании, и еще:
"Кто знает?" Я поднял левую руку приветственным жестом.

* * *

В огромной библиотеке, которая именуется "моя душа" - да простит
мне Он этот самонадеянный образ - есть маленькая книга. Где-то в
глубине шкафов и полок, тщательно скрываемая от чужих глаз. И
когда мне бывает невмоготу, и нет тебя рядом, и готов изменить
оптимизм, и вот-вот иссякнет жажда действия, жажда жизни... я
открываю эту маленькую книжечку и вижу...

В бескрайней пустоте, где атом - и тот пролетает раз в год, -
видимый лишь далеким звездам, вонзается в вечность Вестник. Он
движется вперед так же неумолимо, как идет великое Время. Ибо
отношение пути к времени - его огромная скорость. И во много
сторон от желтой звезды - Солнца - раздвигаются незримые пальцы.
Они тянутся к миру. И когда-то, через тысячи тысяч и тысячи
миллионов лет один из них, этих пальцев, протянутых Жизнью в
Пустоту, ощутит своим чутким оком, процессором Вестника, его
радаром и телескопом - звезду и планету. И процессор скажет - да,
это возможно. Это возможно здесь. ДА! Проснутся двигатели, молча
ждавшие своего часа. Раздвинутся облака - белые, серые, голубые,
кто знает? Грохот заполнит пространство. Полыхнет нездешнее
пламя, и огненная игла, отделившись от небосклона и облаков,
увеличиваясь на глазах, поплывет вниз. Будут ли это глаза? Скажут
ли Они - что это плывет к нашей земле? Кто знает?

Стихнет гром двигателей. Застынет на опорах постаревший на
миллион лет металл. И тогда, если не ошибся процессор - а он не
ошибется, ибо всю силу своей мысли вложили в него мои друзья, -
подойдет, подплывет, может быть - кто знает - подлетит,
приблизится Жизнь. И она увидит на постаревшем на миллион лет
металле изображение. Его невозможно будет не понять -
галактические координаты Солнца и время старта, закодированное
частотами пульсаров, я, поднявший руку приветственным жестом...

... И ты, прильнувшая ко мне.