Тень в библиотеке

Писатели делятся на несколько групп. Первые сызмальства пишут о
вечном, точнее - о вневременном. И - всю жизнь о
цветочках-лютиках, любви и вселенском разуме. А если с годами,
как бы это помягче сказать, исписываются, то у них творческая
активность, писучесть то есть, спадает плавно.

Вторые сначала пишут об актуальном, а потом... а потом - суп с
котом, как говорит народная мудрость, уж не знаю, что она имеет в
виду. Если актуальное не кончается, он может всю жизнь при
актуальном состоять и борзописать 24 часа в сутки. Ну, например,
сначала про первую пятилетку, потом про вторую и так далее. Если
крепко пить - а обычно с такой жизни советские писатели спивались
- то как раз на жизнь и хватит. А вот если актуальное кончилось,
как для некоторых в то ли 1990, то ли 1991 году, сейчас уж и не
упомню - во времечко-то бежит! - то что тогда делать? Есть,
ептыть, два варианта. Первый - начать обобщать, сильно
философские тексты писать, людей учить жить, истину возвещать,
свет народам, утешение сирым, хлеб голодным, - ох, пардон, это,
кажись, из другой оперы. Это путь естественный, природный. Писать
человек умеет, слог приобрел, кровавым потом, мозолями на среднем
пальце заработал - а куда его, слог-то, девать? Писать-та о чем,
компрене ву, как говорил сами знаете кто. Подушечки пальцев о
клавиатуру истер, все, все описать могу, но социализм сдох,
капитализм не народился, о малиновых пиджаках тоже все сказано. И
начинаются философские излияния. Но есть еще четвертый путь. Вы
спросите - откуда знаю я это. Отвечу вам со всей откровенностью,
положа руку на сердце: от верблюда. Ладно, скажу.

Сижу я как-то в библиотеке, пишу себе чего-то и чувствую -
иссякла, сука, иссякла, дрянь. Мысль то есть. И стало мне так
страшно, как никогда еще не было - вот в какой-то момент щелкнет
тумблер и все. Большое П с двумя запятыми, как написал Пелевин. И
"ц" на конце, - добавлю я от себя. И ведь что страшно - если тебя
на улице машина собьет, толпа сбежится, может, кто и помочь не
побрезгует, а если тут, у всех на глазах, творческое начало в
человеке навсегда гибнет!

Тут стул рядом со мной отодвигается, и садится девушка.
Студентка, надо думать, или аспирантка. Наклоняет ко мне голову и
произносит: "Чтобы творческое начало совсем пропало, этого не
бывает, а чтобы оно пропало зря - этого мы допустить не можем,
ежели писатель на философию переключается, то очень хорошо, туда
ему, в анналы благодарного человечества, и дорога, а если он на
это переключаться не хочет, мы ему в другом мире другую тему
даем, миров-то много, событий в них несчитано-немеряно, телом он
здесь остается, а творит где-то еще". И замолчала, только я успел
подумать, что духи незнакомые, голову повернул, вижу - мелькнула
тень средь бела дня, что всей оптике противоречит, и нет ее.
Опускаю глаза - на столе библиотечное требование. Уж не знаю, что
меня толкнуло, - взял я его и перевернул.

На обороте - "Я не шутила, это правда так". Вот-с.