Конец цитаты

... идет он со мной рядом и не то чтобы за локоть ведет - не переношу
я этого - но направляет; или это я из почтения к сединам шаг под него
подстраиваю? Впрочем, неважно.

Так вот, молодой человек, - говорит мой провожатый...? гид? конвоир? -
впрочем, неважно, - здесь вообще-то книжки... книжки... так сказать...
книжечки... библиотека здесь, изволите видеть, вот вы хотели узнать,
как понимать то, что я насчет цитаты сказал, вот я вам сейчас и
объясню... сейчас покажу... все расскажу, - бурчит он то ли себе под
нос, то ли мне в ухо и влечет, увлекает, тащит... - Вы вот, кстати,
никогда не задумывались над этим архетипом: "цитата". Что это такое?
Вот есть у Казимира Малевича картина "Черный квадрат". И никто не
понимает - почему квадрат? Почему черный? А ведь все просто, как
банан. -?.. Откуда у него мой любимый вульгаризм? - Вы ведь знаете,
что черным квадратиком оканчиваются публикации, статьи... возьмите
любой западный журнал да и посмотрите - в конце каждой заметки
черненький ква-адратик... - У меня лезут на лоб глаза, и он это, надо
полагать, замечает. - Это неважно, что Казимир давно жил и западную
прессу не читал, здесь он все мог прочитать. - Я не выдерживаю и
выпаливаю: а он здесь бывал?! - Вообще-то есть диффузия информации,
вам ли это объяснять, бывал, видал, слыхал, в очереди за пивом, одним
словом, написал, нарисовал, рассказал, один - другому, третьему... вон
на выставке "Искусство XX века во Франции", которая была в 1989 году,
помните картину "Библиотека", как, по-вашему, не похоже ли? Я подымаю
глаза - действительно: стеллажи, сколько видит глаз - вверх, влево,
вправо, во все стороны; мы идем по деревянному матовому полу... по
узкой дорожке из деревянных полос (досок? плашек? планок?), уложенной
на стальные двутавры, пронзающие пространство во всех трех осях и
шести направлениях, видны проблески света между стеллажами и книгами;
откуда свет? - ламп не видно. Мы подходим к - да, не ожидал почему-то
увидеть здесь - лифту. "Вот сейчас, голубчик, мы с вами на лифте
прокатимся, вы, кстати, обратите внимание, интересный момент будет,
когда этажи - стеллажи сливаться начнут. Никому еще сосчитать их не
удалось, причем что интересно - ускорение при этом не ощущается, а вот
этажи сливаются, может, это и специально так в библиотеке устроено,
чтобы нельзя было установить". Я пытаюсь вклиниться: а что, нельзя все
эти этажи сосчитать вручную, ну, то есть ногами пройдя? Библиотекарь
опять не отвечает прямо, но продолжает свой поток и где-то через пяток
фраз ответ всплывает: "... Пытались ногами, пытались, но только не
получалось ничего, похоже, что там есть зона асимптотического
уменьшения высоты этажа - ну, и конечно, роста человека натурально
тоже, так сказать "зона глобального масштабирования", это вообще-то
идея известная, она и у Ашкинази в его комментариях на Пелевина
упомянута. - Откуда он знает?! - Нет, вы это не читали, они не
опубликованы, я вам потом расскажу, хотя могли рукопись видеть или они
же еще кажется, не написаны? - нет, запамятовал, ну так вот, лифт
обойти не удалось нашим умникам. - Дверца, клацнув, закрывается, палец
старика нажимает - он отвлекает меня, и я не успеваю углядеть,
нажимает на что именно, а отвлекает, указав на - "Вот на полке тоже
любопытная вещичка - одна из "песчаных книг", читали, конечно, у
Борхеса - книга с бесконечным числом страниц, которую нельзя долистать
до конца, здесь такие книги попадаются, они, когда на полках роешься,
бывают с бесконечной задней обложкой, а бывают и с передней, вот та,
что я вам показал (а лифт тем временем начинает двигаться) -
двухсторонняя, мы их зовем "обоюдоборхесовая", а бывают и с
бесконечными страницами, которую нельзя дочитать до конца, а бывают в
обычной книге - одна, скажем, бесконечная страница, есть такая версия,
что любая бесконечная страница - это выход во все, и что если читать
такую страницу, можно все найти, в том числе... - Я не выдерживаю и
вставляю: И эту самую книгу! - Старик недовольно смотрит на меня: -
Что ж это, невежливо перебивать... ммда... эту самую книгу, эту самую
книгу... вложенный текст... бесконечновложенный текст... - Между тем
этажи сливаются в мелькание, потом оно прекращается и лифт
останавливается. - Вы не обижайтесь. Что я сказал "все вы цитата". Это
не в обиду. А есть и другая гипотеза - что бесконечные элементы в
книгах - это просто контакты с другим миром, миром бесконечных
текстов, где все тексты бесконечны, и ничего странного в этом нет. А
что в том мире странное?... должно же быть что-то странное и в том
мире, или нет?... - Между тем мы выходим из лифта и идем вперед, по
дереву мимо бумаги, под сталью и светом. - А что до того, что все вы
цитата, так это и не обидно и опять же правда... вы же понимаете,
голубчик, - если есть хоть одна бесконечная книга или бесконечная
страница, этого уже достаточно. Это же "всецитирование", только Борхес
многое неправильно описал - тут, во-первых, есть и комнатки с
кроватями, так что библиотекарям спать стоя, как в его "Вавилонской
библиотеке" вовсе не обязательно, да и где есть, здесь есть, так
сказать, - мой спутник хихикает, - хотя, конечно, по-простому, и что
уж он совсем по-смешному лопухнулся, - мне странно слышать это
простонародно-молодежное словечко от столь почтенного человека, но
видимо, он полагает, что широкий словарь - это хорошо, - помните книгу
с бесконечно тонкими страницами, "вадемекум", и его фразу о том, что
средняя страница в этой книге не имеет оборотов, - мы оба смеемся, -
ну да, как же он не понял, что в такой книге ни одна страница не имеет
оборота... А вот Умберто Эко просто какие-то настроения от нашей
библиотеки в своем "Имя Розы" выразил; настроения, кстати, не вполне
соответствующие... мрачные... посмотрите, голубчик, - старик обводит
рукой мир, - что же здесь мрачного?! - И правда - светлое матовое
дерево дорожек, светло-серо поблескивающие нити двутавров,
пронизывающие пространство и теряющиеся в бесконечности, ровный
неяркий свет, спаленки и туалеты за занавесками в полоску, клетку или
с цветочками. - Но что самое интересное, было ведь и главное почти
описано, ну главного он не знал, откуда ему, но слово угадал, узнал,
прознал, проныра, пащенок, пижон, шпаненок этот, откуда он про
Суперфайл-то узнал?! - Мурашки пробегают у меня по спине; что это?
откуда? Это ж рукопись была? откуда он знает? или кольцо? я что, в
кольце?

Внезапно мой провожатый останавливается так резко, что я еле успеваю
притормозить, чтобы не воткнуться носом в дверь. Дверь? Странно, но я
понимаю, что, кроме дверей лифта, это первая дверь на нашем пути. На
Двери медная пластинка с буквами "Суперфайл". Мы стоим и созерцаем.
По-видимому, старик ждет, что я проникнусь трепетом. И я действительно
им проникаюсь, хотя и не потому, почему он имеет в виду; дело в том,
что есть некая старинная легенда, что те, кто входит в Суперфайл, не
возвращаются. Так называемая "Аксиома невыхода". В тексте, что я
когда-то написал, это в смягченной форме - там персонаж, подключившись
к Суперфайлу, погибает от жадности. Но жадность и любопытство
пересиливают. Литература ведь всегда автопортрет. Я переступаю порог,
мой спутник за мной. Садитесь, - говорит он мне - и показывает на
кресло.

Вот, изволите ли видеть, - обращается он ко мне, - это вот "Книга
судеб", том 2. В ней вообще-то два тома. Первый - это личности, второй
- цивилизации. Кстати, о первом писали Стругацкие, в "Понедельнике..."
. А второй... что же, мы сейчас поглядим. - Он какое-то время листает
и, произнеся "ага", показывает мне.

Верх страницы начинается со слов "Разумная жизнь на Земле ...
зародилась..." - я скольжу взглядом по странице - "...Израиль...
Вавилон... Рим... население... цифры убитых..." - другая страница... -
"колесо... компас... Токио... Москва... Нью-Йорк... радио... космос...
термоядерный синтез..." - взгляд пересекает середину страницы, и
внезапно я замечаю, что старик держит книгу так, что палец закрывает
конец строки - и мне остается видно справа от пальца одно слово и
черный квадрат - значок конца заметки, а слева от пальца...
"цивилизация на Земле погибла в ... - закрыто пальцем - году".

Так что все вы - это все же цитата, голубчик... - говорит мой спутник,
гид, конвоир, протягивает мне одурманивающе ароматный кофе и
показывает глазами на коробочку с таблетками сукразита, составляющую с
томом вторым "Книги судеб" гармоничную композицию посреди пустого
стола.