Наука под ножом патологоанатома

Рецензия на книгу
Клоппер В. "Наука как ошибка" Бонн, Университетас Ферлаг, 1995.

На предыдущую книгу этого автора - "Культура как ошибка" - Ст.Лем
написал прекрасную рецензию. Но Вильгельм Клоппер - поистине
образец обстоятельности и дотошности - вслед за культурой решил
показать ошибочность науки. Что последует за ними? - если за ними
есть что-либо... Но оставим шутки - вопрос, поднимаемый автором,
достаточно серьезен, если не сказать - трагичен.

Мы избавлены от необходимости писать о литературной стороне
рецензируемой книги. Все, написанное о книге Вильгельма Клоппера
"Культура как ошибка", применимо и к объекту нашей рецензии.
Классическое построение, продуманное расположение материала,
многочисленные примеры, иллюстрирующие каждое положение автора,
огромная библиография - поистине, титанический труд! Если
отвлечься от поставленной автором цели, книга станет превосходным
пособием по истории науки, хотя и несколько тяжеловесным
(приложения начинаются на 731 странице, а где они кончаются -
помолчим). Однако - такова диалектика -только немецкая дисциплина
не дала немецкой обстоятельности превратить этот огромный труд в
сборник анекдотов о великих людях; страницы, заполненные
параллелями между перепутанными наклейками на бутылках с
реактивами и сбоями компьютера IBM 370/168 оживают под взглядом
читателя, и в его мозгу начинает звучать полная гармонии
величественная симфония сигаретного пепла, попавшего в культуру
новых бактерий и соседской кошки, сожравшей спасенную от саркомы
мышь.

Книга начинается, естественно, с анализа предшествующих теорий на
тему ошибочности науки - а теорий хватало; хорошо, что мы не
должны перечислять их. Общее, что объединяет эти теории - что их
положения ошибочны; чем позже это обнаруживается, тем длиннее
цепь заблуждений между ногами ученых и чугунным ядром теорий их
предшественников. Но длинная цепочка - лишь иллюзия свободы...
Нет ни одной теории, которая была бы застрахована от
опровержения; существует целая область науковедения - описание
смерти теорий, включающее предсказание - и зачастую довольно
точное - какое направление и когда родит дракона, пожирателя
новейшей теории, еще не сменившей прозрачного детского платьица
на парчовые одеяния упадка.

Первый камень, который кидает Клоппер в эти теории - сдежанное
замечание о том, что авторы не применяли почему-то эти теории к
своим собственным теориям; с камня начинается лавина: либо это
теории более высокого класса и существуют "классы
упорядоченности" теорий, причем теории одного класса не обладают
взаимной применимостью, либо просто теории этого типа не
всеобъемлющи. Первое предположение ничего не дает - ибо если
существуют теории второго класса о теориях первого класса, в том
числе и об их смерти, то должны существовать теории третьего
класса о теориях второго. Второе предположение вообще превращает
науку о смерти наук в серию наблюдений, не допускающих обобщений.

В лавине изящных мыслей и тяжеловесных слогом доводов, из которых
В.Клоппер с добросовестностью древнеегипетского каменщика строит
мавзолей предшественникам, могут незаметно пройти три абзаца на
стр. 371, важных для дальнейшего. В этих абзацах Клоппер приводит
собранную им статистику об ученых, занимавшихся "наукой о смерти
наук". Оказывался, 81% из них были ранее представителями
естественных наук, и потерпели крушение на естественно-научном
поприще... Чем занимались ранее остальные 19% - и занимались ли
они чем-либо - установить не удалось.

В.Клоппер не пользуется очевидной возможностью объявить свою
теорию - теорией третьего класса, т.е. теорией о теориях второго
класса. Почему? Сказались ли здесь научная осторожность истинного
ученого? Немецкий дух, не склонной не к самоанализу?

Итак, покончив с негативной частью своей критики, В.Клоппер
переходит к позитивной. Он указывает, что новые теории не всегда
уничтожают старые - пожрав их, как дракон девственницу, они
делают их частью себя; включают их в известном смысле в свое
тело. Причем, в отличие от биологического пожирания, иногда даже
сохраняют эа ними их собственную познавательную структуру.

Примеры, которые В.Клоппер приводит в этой части своего труда,
более или менее общеизвестны. Конечно, он нашел и новые. Особенно
интересны приведенные им параллели между научными идеями и
биологическими системами. Он показывает, как достаточно общие
идеи кочуют из науки в науку, как, отжив свое в одной области,
они под давлением новых идей распространяются, дают метастазы,
укореняются в соседних науках и дают там зачастую весьма
жизнеспособные гибриды. "Идеи живут", - патетически восклицает
он, давая выход немецкому сентиментализму, - "смерть здесь и
сейчас - скажем, в физике 1960 г. - еще не смерть; следующее
воплощение может быть в геохимии 1980 г. или психологии 2000 г."

Сознавая, что это недоказуемо в формальном смысле слова, он
приводит примеры, множество примеров. Он создает даже некое
подобие теории, находит какие-то закономерности. Направление
миграции идей, время миграции и время освоения их другой областью
весьма важны, хотя В.Клоппер мало рассматривает эти вопросы. Пути
идей - это та связь между различными науками, которая может -
если заняться этим всерьез - превратить разрозненные племена,
воюющие, но иногда гибридизирующиеся в результате случайных и
отнюдь не поощряемых браков в единое государство. Осознававшее,
что полезны смешанные браки, т.е. обмен идеями из разных областей
науки. Здесь придется блюсти величайший такт, ибо установление
преимущественного направления миграции повлечет комплекс
неполноценности у представителей одной науки и чванство у
представителей другой. Увы, но рассмотрение вопроса, кто старше и
лучше - не лучший способ сотрудничества.

Разбив работы предшественников, В.Клоппер возвращается к факту,
упомянутому им на 371 странице - 81% деятелей науки о смерти
науки потерпели неудачу на поприще наук естественных. Затем он
начинает приводить примеры личностного влияния на науку.
Например, известный случай с исследованием океана планеты Солярис
(Й.Гравинский "Солярис и соляристика. История гипотез") - неудачи
в исследовании явления природы повлекли теории о деградации
самого этого явления. После нескольких десятков страниц подобных
примеров с детальным анализом и построением на этой основе схем
явления автор переходит к выводам. "Не подлежит сомнению", -
заявляет он, - "что психология человека влияет на его научную
деятельность - ибо создает науку человек. Также и психология
общества влияет на научную деятельность его, ибо создает науку
общество". Да, наука - детище людей и несет на себе их отпечаток,
как и все, созданное ими, но наука всегда яростно проповедовала
свою индифферентность. "Платон мне друг..." Ревностно заклинаемый
и тщательно изгоняемый дьявол личностного влияния проник в науку
с черного хода - и как эффективно! Однако эта идея идет вразрез с
градацией, она так же "дика" для современной науки, как идеи
Альфреда Тесты ("Новая космогония"); именно поэтому она всеми и
всегда столь упорно обходилась.

В этом, а вовсе не в пожирательстве одних теорий другими, как это
считалось ранее, состоит ошибочность науки - утверждает В.Клоппер
- наука отражает лишь внутренний мир человека, а вовсе не
реальные физические явления, а наука наук - философия - отражает
лишь особенности психики ее создателей.

Кое в чем он прав - наука действительно не индифферентна. Почему?
Для закрепления в человеке биологически целесообразного инстинкта
познания надо было придать эмоциональное подкрепление двум вещам;
процессу познания и его результату. Ибо если приятен лишь
результат, то человек по лености не прибегнет к процессу, если же
приятен лишь процесс, а результат безразличен, то человечество
будет регулярно уничтожать книги - ведь нет процесса проще
кольцевого. В этой двойственности, которая была необходима для
гомеостаза вида "человек", крылась чудовищная и своей простоте
ловушка. Ибо, совершая процесс, человек получает желанный
результат, и что же? Он опять желает процесса... Так и бежит по
бесконечной спирали "венец творения", "царь природы". Примеров
этому масса; приведем лишь один - космогонические гипотезы.

"Вселенная конечна" - но человек жаждет бесконечного процесса
познания. "Вселенная бесконечна" - но нужен конечный результат.
"Вселенная бесконечна, но ограничена" - но нужен бесконечный
процесс - "Вселенная иерархична, но отличатся от элементарных
частиц лишь масштабом" - и как венец творения человека, нашего
раздираемого противоречиями "венца творения", - возникает
гипотеза о совершенно особой замкнутости - все наши элементарные
частицы состоят из одной (не из одинаковых, а из одной) -
"элементон", а любой "элементон" и есть вся наша Вселенная...

Хитрость человека столь велика, что он вроде бы придумал способ
обойти свою двойственность и постулировал существование
принципиально недостижимых "параллельных Вселенных", т.е.
постулировал безрезультатный процесс, но тут же посыпались
попытки установления связи с параллельными мирами - ничто не
убедительно, если человек чего-то очень хочет.

Наука ошибочна - человек так относится к природе лишь потому, что
он таков, а иной бы не выжил; вот и превращается наука в
бесконечную погоню щенка за своим собственным хвостом. На этом
кончается труд В.Клоппера.

Итак, комедия завершена? И академические шапочки могут стать
маскарадными игрушками? Но почему, если наука столь сильно
связана с человеком, не изучать человека и общество через
созданную ими науку? Разве человек и общество не есть достойные
изучения явления? Человек! Сдай свою науку на анализ!

Может быть, тогда старый и мудрый доктор, горестно прищурившись,
изречет что-то новое о тебе...