Алексей с трудом различал в вечернем сумраке цифры на облупившейся стене дома.
"Ну и обиталище!"
Он прошел во двор-колодец - тесный, мрачный и сырой.
Из-под ног с визгом выпрыгнуло что-то зеленое и, стелясь по асфальту, сигануло за мусорный бак.
- Ч-черт! - Алексей вздрогнул от неожиданности. Зеленый кот высунул из-за бака. облезлую морду и немигающими свирепыми глазищами уставился на него. "Что за масть такая?.. Больной, видно".
- Пшел! Поганец помоечный!..
На лестнице густо пахло. Все лестницы старых петербургских домов пахли одинаково. Такой слегка удушающий, непередаваемый запах. Три года назад, когда Алексей только начал ходить по квартирам, его то и дело мутило от этого запаха. Но ничего, притерпелся...
Где-то вверху грохнула входная дверь, и вниз посыпались торопливые шага. Мимо пробежала женщина среднего возраста, испуганная, взлохмаченная, но со светящимися восторгом и счастьем глазами, как после страстного поцелуя.
Поднявшись на четвертый этаж, Алексей остановился перед обитой черным дерматином дверью. Номера квартиры было не разобрать. Алексей зажег спичку, приподнялся на цыпочки. Дверь сама собой отворилась, и в щели показалась бородатая физиономия.
- Простите, это тринадцатая квартира?.. - выронив спичку, осведомился Алексей.
- Заходи, поджигатель, - безразлично сказал бородач. Алексей вошел в тускло освещенную прихожую.
- Я бы хотел видеть Кацмана... - проговорил он, озираясь. Но в прихожей никого не было.
Должно быть, бородач улизнул в какую-то из дверей. В прихожей их было три. Дальше прихожая сужалась, превращаясь в бесконечный коридор с великим множеством дверей и вешалок, на которых гроздьями висела одежда.
Алексей подошел к ближайшей из дверей и легонько постучал, потом постучал громче. Но ему никто не отвечал. Тогда Алексей приотворил дверь и заглянул внутрь. Очевидно, сработало скрытое устройство и зажегся свет. Это была кладовка с кучей хлама в углу и полками, заставленными кастрюлями и банками.
- Тьфу, черт! - выругался Алексей и захлопнул дверь. В кладовке что-то затрещало, раздался грохот и звон стекла, по всей вероятности рухнула полка с банками. Алексей постучал в соседнюю дверь.
- Заходите, заходите... - послышался шепот. Алексей вошел. Он оказался в прихожей Љ 2, она была потемнее и поменьше прихожей Љ 1. Вдоль стен, словно в каком-то госучреждении, стояли стулья. На них сидели шесть женщин.. Они выжидательно уставились на вновь прибывшего.
- Кто последний? - машинально спросил Алексей.
- Тс-с-с... - зашипели на него из всех углов разом, кивая на прибитую к двери табличку:
ПРОСЬБА НЕ ШУМЕТЬ
Пучеглазая блондинка молча указала на себя рукой, Алексей опустился на стул.
Но не прошло и нескольких минут, как дремавшая в углу женщина вскрикнула и вскочила на ноги.
С потолка ей на плащ лилась тоненькая фиолетовая струйка. Задрав голову, Алексей увидел, что фиолетовое пятно на потолке растет с невероятной быстротой, струйки фиолетовой жидкости прорезались и текли уже в нескольких местах. Энергично толкая друг друга, но, все же соблюдая безмолвие, женщины поспешили в прихожую Љ 1.
Алексей последним выскочил из залитой прихожей.
- Узнайте, молодой человек, что там стряслось? - попросила блондинка, за которой он занял. - Я скажу, что вы за мной.
Алексей охотно согласился. Тем более что несколько капель попали ему на плащ, и он собирался призвать владельцев верхней квартиры к ответу.
Перескакивая через ступеньки, Алексей взвился на следующий этаж. Нужная ему дверь была приотворена, Алексей рванул за ручку и решительно вошел в прихожую. Но тут же, шарахнувшись в сторону, прижался к стене. По коридору прямо на него мчался огромный, обезумевший от ужаса фиолетовый кот. Обдав Алексея легким запахом уксуса, кот исчез на лестнице.
Алексей открыл дверь, предположительно находящуюся над прихожей Љ 2. Он увидел просторную комнату. На полу в лужах разноцветной краски валялись пустые ведра, а посреди этих больших и маленьких луж на табуретке стоял растрепанный человек и прилаживал голову в веревочную петлю, привязанную к люстре. Но веревка была слишком коротка, и получалось, что-либо голова не втискивалась в чересчур маленькую петлю, либо набранная по размеру головы петля оказывалась слишком высоко.
Человек кряхтел, подпрыгивал, подтягивался на веревке, но его старания не приносили никаких результатов.
Наконец он не выдержал, плюнул в лужу фиолетового красителя и спрыгнул с табуретки. Седая шевелюра самоубийцы была всклокочена, на морщинистом лице и руках явственно различались следы насилия в виде глубоких царапин.
- Вам непременно следует застраховаться. Сейчас я составлю договор, - сказал Алексей, запуская руку в "дипломат", где у него хранились документы.
- Не надо. Я уже застрахован, ко мне обычно Леонид Ильич за взносами ходит, - хмуро сказал расцарапанный, плюхнувшись на табуретку под раскачивающейся петлей.
- Леонид Ильич заболел. Мне его участок на время дали. А ваша фамилия случайно не Кацман?
- Он самый. Анатолий Петрович, - ответил Кацман, наклонив взъерошенную голову.
- А квартиры у вас номер какой?
- Чертова дюжина, - ответил Анатолий Петрович, махнув расцарапанной рукой.
Алексей ухмыльнулся.
- А я вас ниже этажом искал.
- Вы что, от абортника прибежали?
- От какого абортника? - не понял Алексей.
- Так вы не знаете?.. А то он всем женщинам в городе известен. Он, гад, чего делает. У него от природы... Так он распаривает клиентку, а потом...
Оживившись, Анатолии Петрович вскочил с табуретки, приблизился вплотную к Алексею и зашептал прямо в ухо, иллюстрируя свою речь жестами, которые каждым могли быть истолкованы по-своему.
Спустя некоторое время он отстранился от гостя.
- И сколько берет? - спросил тот.
- Точно не знаю, но не меньше четвертного.
- У меня с собой только казенные, - сказал Алексей. - Выходит, зря я к нему очередь занял.
Кацман попробовал засмеяться, но закашлялся.
- Зато, знаете, какими от него счастливыми женщины уходят?..
- Можно себе представить!.. Кстати, каким это красителем вы мне плащ запоганили?
- Для шерсти. Я вам сейчас средство дам - вмиг отойдет.
Кацман направился к письменному столу.
Алексей отметил, что Кацман совсем не похож на человека, несколько минут назад так усердно покушавшегося на свою жизнь.
Алексей снял плащ, с опаской опустился на единственный, кажущийся чистым и сухим стул и принялся отчищать пятна. Кацман, не разбирая дороги, шлепал по лужам, оставляя на паркете разноцветные кляксы.
- Это не вы случайно кошек перекрашиваете?
- Отчего же случайно? Совсем даже не случайно. - Хозяин, усевшись на табуретку под петлей, потер исцарапанные руки. - Красиво! Правда?!
- Не знаю, - пожал плечами Алексей. - Дело вкуса, - Вот и я думаю - вкуса. Если вкуса нет, так лучше бы молчали, а то, что же, из-за всякого в петлю лезть?
Кацман возвел глаза к петле.
- А это вы что такое перед моим приходом вытворяли? - бесцеремонно спросил Алексей, увидев в Кацмане человека, для которого нет неприличных или интимных тем.
- Вешался, - безразлично ответил Кацман.
- Вы бы хоть веревку подлиннее выбрали или на табуретку чего подложили. Ведь так с ума сойти можно.
- Вы вообще сами-то когда-нибудь вешались, молодой человек?
- Не приходилось как-то.
- Ну вот! А советы даете! Да если бы я веревку надставил или башмаки на каблуках надел для роста, я бы сейчас в петле болтался. А так я с вами беседы развожу.
- Видите ли, вы еще человек молодой. Сколько вам? Тридцать? Тогда у вас все впереди... У каждого человека, доложу я вам, в жизни имеется момент, когда он хочет перестать жить. У меня такой момент был пять лет назад, когда меня выгнали с любимой работы. - Кацман вздохнул, посмотрел на петлю и продолжал: - Перепробовав в уме много вариантов, я избрал самоповешение как один из самых, на мой взгляд, безболезненных видов. Я привязал эту самую веревку к этой самой люстре, написал прощальную записку и стал вешаться. Но веревка оказалась слишком коротка. Промаявшись несколько минут и потратив на это уйму нервных клеток, я плюнул и решил повременить. С тех пор веревка болтается на люстре, и в свои самые тяжелые минуты я стараюсь дотянуться до нее, но не могу.
- А если подрастете? - спросил Алексей. - Я слышал, что, когда очень тянешься вверх, можно увеличить рост на несколько сантиметров. Так йоги делают...
В глазах Кацмана шарахнулся ужас.
- Сегодня же подтяну повыше, - встревоженно пробормотал он, а затем продолжил свой рассказ: - Раньше я как-никак при деле состоял... Небом лозунги писал.
- Какие лозунги?
- Ну какие лозунги бывают? Обычные. "СЛАВА КПСС!", например, или там "СЛАВА...".
- Богу! - вставил Алексей и засмеялся.
- Таких не писал, - серьезно сказал Анатолий Петрович. - Все больше партию да ЦК славил. Да не в том дело, что писал. Самое главное - небом.
- Чем писал?!
- Да небом. Небом обыкновенным.
- Это чего, краска так называется?
Анатолий Петрович встал, подошел к письменному столу, выдвинув ящик, долго рылся в его позвякивающем нутре и наконец извлек предмет поисков. Это была фанерная табличка.
- Из старых образцов осталась, - с гордостью пояснил он, подходя к окну. - Ну вот, смотрите.
Анатолий Петрович поднял табличку над головой. "СЛАВА ЛЕНИНСКОМУ ЦЕНТРАЛЬНОМУ КОМИТЕТУ!" - недоуменно прочитал Алексей.
- Видите? - спросил Анатолий Петрович.
- Вижу.
- Ну и что?
- Ничего, - ответил Алексей.
- Видите, чем написано?
- Я вижу, что не написано, а вырезано, - сказал Алексей.
- Ну а в буквах?! В буквах-то что видите?! - вдруг визгливо, истерически закричал Кацман и притопнул..
- Ну а что в буквах? Ничего там нет, - оробел Алексей. - Пусто...
- Не-бо! Не-бо! Не видите?!
- Ах, небо! - воскликнул Алексей, улыбнувшись. - Понял! Вы держите табличку на фоне неба, сквозь буквы и вправду небо видно...
- Ну вот! - вздохнул Анатолий Петрович, усаживаясь под петлю. - Вот такие лозунги, только большие, я мастерил и устанавливал на фоне неба. И знаете, обыкновенный лозунг начинал жить. Буквы становились то голубыми, то темно-синими, то розовыми... Такими, каким было небо. И называл я эти лозунги "Слова, написанные небом".
- Можно еще сказать - пустые слова, - сострил Алексей.
- Вот вы шутите, а мне, между прочим, один деятель из исполкома так и заявил. А я ему говорю: "Вы присмотритесь, ведь в буквах небо, ведь они небом написаны". А он уперся. "Пустота, - говорит, - в твоих лозунгах, а не небо. Ты партию нашу компрометируешь своей выдумкой!" - говорит. Ну, и турнули меня. Не то плохо, что турнули. Огорчает, что люди самого главного в моих лозунгах не увидели - НЕБА. Иначе я бы эти лозунги и не мастерил... Тогда вешаться и начал. А однажды привиделся ночью мне кот зеленый. С этого и началось. Стал котов перекрашивать...
- Но ведь эти цвета противоестественны. Таких в природе не сыщете...
- А все это наше житье-бытье, по-вашему, в гармонии с природой? Тут-то что вы естественного отыщете? Я уж не говорю о людях, об их отношениях. Вот хотя бы в том бачке помойном, - Анатолий Петрович кивнул за окно. - Кости цыпленка разве что, да и то бройлерного, не натурального. Главное - людям радость нести. Стал котов красить. Вот, думаю, нашел дело. А тут старухи со своими питомцами потянулись. Одна старушенция совсем жизни не дает. "Отмывай моего Барсика", - говорит. А я ей: "Ведь так красивее, смотрите, оранжевый ваш Барсик стал". А она - ни в какую. В суд на меня подать грозится, злыдня!
Анатолий Петрович махнул рукой, поднял с пола бычок без фильтра, с брезгливостью посмотрел на него и бросил в угол.
- Отсырел. У вас закурить не найдется?
Алексей протянул пачку сигарет. Анатолий Петрович взял одну и, прикурив, с омерзением затянулся.
- Лозунги небом писал, - заговорил он с горечью. - Цветными котами район населил - и все без толку. Ведь как думал-то раньше?! Лозунги мои уже тем хороши, что НЕБОМ написаны. Коты поганые тем радуют, что цвета яркие, разные... АН не тут-то было. Этого своего счастья люди и не видят. Радоваться не умеют!.. А абортник... Гад проклятый! Раз, два - и готово...
Анатолий Петрович топнул ногой.
- Да! Конкурент у вас способный, - согласился Алексей.
Уплатив страховой взнос, Кацман проводил Алексея до входной двери.
- Вы бы лучше у кошек блох выводили, - посоветовал Алексей, остановившись на пороге квартиры. - Людей-то удивить трудно, а кошкам польза и радость. Так, глядишь, всех блох у подвальной братии и повывели бы.
Он повернулся и стал спускаться по лестнице.
- Дурак ты, агент! - услышал он вслед. - Я людям радость приношу!
Дверь ахнула, и стало тихо. "Вешаться пошел", - подумал Алексей.
Во дворе-колодце, возле помойки, стоял фургон с белым крестом. Здоровенный бугай держал за лапы истерически орущего и извивающегося фиолетового кота. Рядом валялся большой сачок-сетка.
- Фиолетовый! - доложил бугай напарнику, открывшему заднюю дверцу фургона. - Полные фургоны из этого района вывозим, и все разноцветных. Рехнуться можно!
Он лениво швырнул кота в фургон и захлопнул дверцу.
- А мне нравится, - хихикнул второй живодер. - Люблю сюда ездить. Наберешь таких вот разноцветных, и радость охватывает. Петь хочется. Смотришь, как они по фургону мечутся: красные, синие, зеленые... Как салют! Ей-богу!..