Журнал Млечный Путь
"Млечный Путь, Xxi век", No 2 (39), 2022

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Журнал Млечный Путь (pamnuel@gmail.com)
  • Размещен: 04/06/2022, изменен: 04/06/2022. 505k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Фантастика
  • 2022
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Содержание 39
    Повесть Е. Фихтнер "Пес, кот и Прозерпина"
    Рассказы О. Быкова "Воздух с ароматом миндаля" В. Бохов "Видение" М. Сычева "Агент ненужных идей. Отбраковка" М. Раскин Московское время: двадцать восемь часов тридцать минут" К. Берендеев "Два миллиона фунтов" Д. Сеглевич "Почем Северный полюс?"
    Миниатюры Л. Ашкинази "Дискуссия на повышенных тонах" Л. Ашкинази "Конфликтам - нет"
    Пьеса Д. Клугер "Черный парус, белый парус"
    Перевод Р. Джоунс "Опытное производство"
    Эссе Ю. Низовцев "Парадоксальное представление картины мироздания"
    Наука на просторах Интернета Ш. Давиденко "Темное вещество, Вселенная и мозг"
    •   Евгения Фихтнер
      
      КОТ, ПЕС И ПРОЗЕРПИНА
      
      Моему другу Штеффену Ковальски
      
      Глава 1
      
      Старый город, кот и пес
      
      В маленьком городе подходил к концу короткий зимний день. Мела вьюга. Редкие фонари тускло освещали улицу с покосившимися домами. Жизнь улицы шла по кругу, словно запрограммированная неведомой силой на многие годы вперед. Обитатели барачных двухэтажек жили в безнадежной тоске, от которой спасало бегство в бутылку. Те, кто помоложе и только начинал катиться под углом в сорок градусов, накачивались дешевым пивом. Более потрепанный жизнью контингент пил спирт, который, даже будучи сильно разбодяженным местными торговками-синегубками, обладал весьма любопытными свойствами! Он вызывал не только мощный абстинентный синдром, но и устойчивые галлюцинации. Иссушенный алкоголем мозг начинал выдавать жуткие сюжеты: желтых мух и гигантских тараканов, шустрых белок или чертей, толкающих в петлю. Если от рогатых не удавалось сбежать, то они затаскивали бедолагу на табуретку и требовали прочитать стишок, любой, лишь бы в нем не было слов про иже еси на небеси. Иногда фантастический триллер прерывал кто-нибудь из соседей, и черти, злобно шипя, прекращали раскачивать табуретку и растворялись в воздухе. Забулдыгу успевали вытянуть из петли и отправить на психу. Поэтому кроме мистических персонажей самыми частыми гостями на улице были врачи скорой помощи и сотрудники полиции. Вторых обычно никто не звал, они врывались без приглашения, дабы прошманать местных наркоманов в поисках краденого.
      Приличные люди предпочитали обходить стороной эту опасную улицу. Но если нужно было попасть в Дом Литератора, то можно было выбрать этот опасный, но короткий путь. Или пару километров идти в обход, а затем лезть в горку по обледенелой лестнице.
      Вот и сейчас по кривой, плохо освещенной и дурно пахнущей улице торопливо шагал молодой человек лет двадцати семи. Он часто бывал здесь на вызовах, поэтому не боялся местных жителей, да и его многие знали и обращались по-простецки: "О! Саня, привет! Иди-иди, в восьмую квартиру. Петрович опять разбушлатился, глюки опять словил - полдня крокодилов на дороге тапком колошматил, уколи чем-нибудь!"
      И Саня нырял в неспокойную квартиру, мерил давление, заглядывал в зрачки трясущемуся от страха пьянице и забирал его в стационар, чтобы там бедолагу прокапали. Его не смущал запах жилищ и внешний вид его обитателей. За время работы врачом скорой помощи он привык ко многим вещам. Он совсем недавно окончил медицинский университет и был преисполнен чувством долга и желанием спасать. И смертей в его дежурства - слава Богу! - еще не случалось.
      А теперь он пробирался по заснеженной дороге не на очередной вызов. Сегодня он наконец-то сможет поделиться своими мыслями с другими! В Доме литератора он будет читать свой первый рассказ. И не про алкоголиков или наркоманов, не про ту реальность, в которой живет население кривой улицы. В свободное время Саша с упоением фантазирует о неведомых мирах и полетах на загадочную Прозерпину. Поэтому он боится только одного - что этот азарт может исчезнуть, раствориться в работе, проблемах, в быте. Ему хочется крикнуть тем, кто сегодня будет в Доме Литератора: "Эй! Услышьте же меня! На Прозерпине есть жизнь! Это не астероид, а настоящая планета!".
      
      Ах, литератор бы не думал ты о конкурсе! Если бы оторвал глаза от земли! Это могло изменить твою жизнь или свести с ума!
      Но он был так погружен в свои переживания, что не заметил, как снежные тучи разошлись, и в небе появилось отверстие размером с канализационный люк.
      
      ***
      Из люка выглядывали двое. Лохматый, золотисто-рыжий пес с большой головой и крупными лапами и пушистый кот с круглыми желтыми глазами. Эта парочка с молчаливым любопытством смотрела вниз. Неожиданно пес завилял хвостом - он увидел человека! В воздухе взметнулись алмазные снежинки. Кот чихнул и недовольно сощурился в сторону пса, затем потянулся, провел языком по лапке и грациозно уселся, свесив в отверстие хвост. Несколько раз мотнул им в воздухе, словно играя с невидимой мышью.
      Но человек этого не заметил! Он боялся поскользнуться, и ему некогда было смотреть вверх.
      - Ну что, друг мой, - вкрадчиво произнес кот, - давненько мы не были вместе в этом секторе.
      У них была договоренность: разговаривать вежливо и не ругаться по пустякам. Получалось не всегда, кот обладал непредсказуемым и мстительным характером, но кажется, что сегодня он был в хорошем настроении. Пес же, наоборот, выглядел усталым. Поэтому он не обратил внимание на лукаво-ласковое обращение к нему. Вид улицы его явно расстроил.
      - Да, давно. Мне кажется, что время здесь остановилось!
      - Да, довольно-таки печальная картина. И зачем ты хотел получить себе эту планету?! - пес вгляделся в темноту улицы. Он еще не мог понять, что там происходит, он, в отличии от кота, плохо видел в темноте. Но запах не нравился.
      - Ой, да не расстраивайся, есть планеты еще хуже! - приободрил его кот. - В следующий раз возьмешь себе другую, где много зеленых лужаек...
      Они уже так давно знали друг друга, что позволяли подтрунивать. Раз и навсегда разделив небо на секторы, кот и Пес уже не боролись за территории, которых было так много, что управлять ими тановилось все сложнее. Они даже закрепили отдельные участки за своими детьми, но те начали вести себя очень своенравно, постоянно ссорясь за места подальше от черных дыр и поближе к теплым звездам. Потомки лохматого добряка обвиняли котов в хитрости и коварстве, а те шипели, что псы слишком агрессивно изгоняют их из принадлежащих им родовых угодий. В итоге пришлось собирать Большой Совет по примирению. После детального изучения космических карт, был установлен паритет и каждому достались равные доли, в которые входили и планеты с развитыми цивилизациями, и унылые черные дыры, и смертоносные квазары. Решения совета были записаны в особом указе и включали в себя следующее:
      
      к
      С целью недопущения хаоса в космосе был запрещен захват чужих территории, кроме впервые открытых или отказных, владельцы которых не проявляют к ним интереса в течении длительного (не менее тысячи лет) времени.
      
      Первый пункт разногласий не вызвал. Никто не хотел первой космической войны, а белых пятен в космосе было предостаточно.
      
      к
      Не разрешается вмешиваться в жизнь обитаемых планет без особой необходимости (кроме благородной миссии предотвращения полного самоуничтожения обитателей планеты. За борьбой между отдельными видами допускается лишь беспристрастное наблюдение).
      
      Этот пункт был уже сложнее, поэтому за него пришлось голосовать несколько раз. Некоторым молодым щенкам и шкодливым котам хотелось чувствовать себя всемогущими. Они даже приводили в пример Зевса, который мог спокойно спускаться на Землю. Пришлось напомнить, что Зевс это всего лишь фантазия землян, а не реальный персонаж. Поэтому, никаких излишних хождений по планетам ради праздного любопытства. Нарушитель будет отправлен в вечное изгнание на самую безжизненную из планет. Правило пришлось принять: угроза космическим одиночеством было хоть и средством шантажа, но действовала весьма удачно! Псы поджали хвосты, коты отвернули хитрые морды в сторону: ну ладно, будем делать ставки на победителей.
      Отдельно продлили действие существовавшего ранее негласного договора:
      
      к
      Наличие территорий двойного управления, контроль над которыми осуществляют совместно Кот и Пес. Данные территории формально не закреплялась ни за одной из сторон, что давало право совместного визита
      
      . Здесь тоже нашлись недовольные. Но кот так грозно зашипел, а Пес в кои-то веки показал свои клыки, что желающих спорить притихли. Решение совета утвердили. Космическое равновесие было восстановлено. Кот и пес сохранили дружбу. Они изредка встречались, чтобы прогуляться и посмотреть на угодья, которые достались им не в результате войны, а простым жребием.
      Так, судьба Земли была решена бросаньем монеты, когда выпавшая "решка" передала ее во владение пса. Кот тогда слегка загрустил, ему нравился цвет третьей от солнца планеты, но ничего не мог сделать - так было бы нечестно. Тем более, он недавно таким же образом получил другую спорную планету. Но Прозерпина показалась коту слишком скучной: ни войн, ни эпидемий, ни карнавалов. В итоге хитрый кот сумел убедить пса сделать и Землю нейтральной, подконтрольной обеим сторонам. На что обычно простоватый и добродушный Пес ответил ультиматумом: тогда и Прозерпина - пополам. Кот согласился.
      Вот и сейчас кот и Пес, прогуливаясь по космосу, решили заглянуть на Землю. Да уж! Не самое лучшее место и время они выбрали для визита: северное полушарие с его вечным холодом! У кота отчаянно мерзли лапы, и он уже был готов прижаться к лохматому псу, которому мороз нравился больше, чем жара. Но позволить себе этого кот, конечно же не мог! Ишь, потом будет рассказывать, как спас друга от холода!
      Добродушный Пес оценил обстановку и как бы невзначай придвинулся к коту. Стало сразу теплее на душе и захотелось замурлыкать. Особенно, когда приглядевшись внимательно вниз, он увидел в одном из окон серого котенка, сидящего на подоконнике. Ушастого, по-детски худенького. "Привет!" - помахал ему лапой из люка кот. Котенок поднял взгляд, пружинисто подскочил и замяукал: "Ты кто? Ты как туда забрался?". Но тут к окну подошла девочка и стала ему что-то говорить и гладить по спине. "Тихо!" - приказал сверху кот. Котенок замер на подоконнике, продолжая вглядываться в небо. Девочка посмотрела в ночную пустоту, ничего там не увидела, взяла пушистика на руки и начала баюкать.
      - Ну что же, - с удовлетворением произнес кот. - За те три тысячи лет, что мы не были на Земле, отношение к кошкам не изменилось: они по-прежнему хозяева жизни.
      Псу хотелось возразить, но крыть было нечем. Ему отчаянно мечталось, чтобы кот не заметил дворнягу, которая роется в мусорном баке. Но - если это увидел Пес! - обладающий прекрасным зрением кот, конечно же, увидел беспризорника! Однако предпочел промолчать, то ли из несвойственного ему приступа благородства, то ли ему было просто все равно. Сделав вид, что ему не очень удобно смотреть, он еще ближе прижался к теплому боку пса и сложил лапы на его лохматый хвост.
      - Ну что, друг мой? Еще раз спрошу: как ведут себя люди? Какие у них там новости? В общем и целом? - насмешливо протянул кот.
      - Да в целом все хорошо. Пока они не причиняют мне особых забот.
      - Может быть, бросить в них горсть метеоритов, если все так хорошо? - спросил кот и попытался поймать пролетающий мимо метеорит. Но затем передумал и махнул лапкой: лети мимо. Зная гадкий характер кота, Пес думал, что рано или поздно тот может крутануть планету против оси или как бы невзначай махнуть хвостом и изменить движение кометы в сторону не понравившегося пункта в космосе. Пес верил в теории кошачьего заговора и в то, что любая договоренность с котом действовала, пока это было в его интересах, а потом и он, и вся кошачья братия могли с изощренной ловкостью переиграть решения совета. А от скуки он мог напакостить. На личных территориях каждый вел себя как хотел, в вот на нейтральных за котом приходилось следить! Кот про себя улыбался - до того ему было забавно наблюдать за своим вечным другом, который так легко велся на манипуляции. Пес это делал с упорством рьяного служаки. Вот и сейчас, Пес бросился защищать землян:
      - Нельзя! Это незаконно!
      - Но ты говорил, что они старательно ждут конца света?
      - Я не думаю, что на самом деле все так серьезно. По-моему, им очень нравится забавлять себя игрой под названием "Мы ждем тебя, конец света, ну где же ты, приходи скорее!"? - Пес вытянул морду вперед, словно собрался крикнуть "ау!", как заблудившийся в лесу грибник. - Они все время устанавливают себе новые сроки и затем старательно их отодвигают.
      Кот хитро сощурился:
      - А если точнее - у них есть какая-то дата конца света?
      - Да уже несколько раз! Примерно каждые десять лет они начинают паниковать и скупать консервы, надеясь пережить это время в бункере. Сейчас они решили, что это будет 2049 год.
      - Ого! Не знал! - неподдельно изумился кот - И что же произойдет в этом году? Массовое самоубийство?
      - Оуууу, - подвывая, задрал лохматую голову Пес. - Они ждут столкновения с небесным телом.
      - С кометой?
      - С астероидом!
      - Невероятно! Они думают, что он сорвет Землю с орбиты и все, жизнь закончится? А что говорят по этому поводу их ученые?
      - Они предлагают взорвать астероид, пока тот не приблизился. Или сместить его с траектории полета. В общем, у них есть ряд гениальных идей, но нет возможности для их воплощения. Вот они и решили, что конец света неминуем именно астероид погубит Землю.
      - Какой именно? Астероид Психея? Тот, что рядом с Марсом?
      - Нет, какой-то другой. Я забыл название, - почесал затылок лапой Пес.
      Кот хмыкнул. Растолкав назойливо роящиеся под ногами кометы - "Да уйдите вы отсюда, любопытные!" - он качнул головой в сторону люка и задумчиво произнес:
      - С этими все понятно. Ладно, пусть еще подождут своего астероида. Правда, я не помню ни одной истории в космосе, чтобы малое космическое тело уничтожило целую планету? А ты?
      Пес хмыкнул:
      - Нет, и я не припомню. Я же говорю, что землянам нравится ждать конца света. Это развлечение для тренировки нервов.
      Кот проговорил ворчливым мурлыканьем:
      - Более странных созданий я еще не видел. Они какие-то неправильные? У меня четыре тысячи личных населенных планет и на каждой существует относительный порядок...
      Пес с любопытством посмотрел на кота: как он может рассуждать о том, в чем не смыслит?! Кот уловил мысль и парировал:
      - Я говорю не о суровой дисциплине, которую ты так любишь.
      - Почему? - изумился пес. - Чего плохого в дисциплине?
      - А чего хорошего?
      - Ну, хотя бы появляется порядок!
       Пес был сторонником ограничений, без которых, по его убеждению, космические столбы давно бы рухнули. Он искренне считал, что его умение быть свободным, но дисциплинированным сдерживает всю систему. А анархисты-коты с их сплошной вседозволенностью уже давно бы все испортили!
      Да, кот любил анархию. Поэтому собачья преданность условностям его забавляла. Но ему не хотелось, чтобы люди были похожи только на Пса. Ведь он тоже считал их своими, уж если не детьми - это уже лишнее, куда им до Кота! - но отчасти подопечными.
      - Я не спорю, - продолжил разглагольствовать кот, - на моих территориях хоть и больше вольницы, чем тебе нравится, но мысли обитателей более упорядоченные, даже у газоообразных или студенистых созданий, лишенных мозга. Я уже не говорю о их более развитых космических братьях, которые иногда из любопытства прилетают на Землю. Их, высокоразвитых, сбивает с толку то, что они читают в головах землян. Какие-то странные фантазии! Думают одно, говорят другое, а делают все наоборот! Хотя, конечно, они очень затейливые. Иногда они напоминают мне котов...
      Пес насупился. Он видел в людях некоторое подобие собак. Поэтому он решил забыть о своем благородстве и пошел в атаку, желая напомнить коту о его пакостных выходках в космосе. И он начал перечислять:
      - Да землянам далеко до ваших, кошачьих, фокусов! Ну, скажи мне, зачем ты сделал марсиан невидимыми? Дай уже возможность землянам их рассмотреть! Если мы их видим - это же не значит, что все могут их видеть! Да я и сам не всякий раз могу различить: то ли это марсианин идет, то ли золотистый блик. Хорошо, что я их хотя бы слышу. А жителей Лиры - зачем заставил звенеть от ветра? У меня уже в ушах свербит от этого звука, разносящегося во всех уголках Вселенной. Ну не люблю я звук лиры!
      - А что ты любишь? Губную гармошку? - пшикнул кот. Пес сделал вид, не понял и продолжил:
      - Зачем ты поссорил между собой кентавров и гончих псов? А кто пообещал жителям созвездия Девы вечную молодость, а вместо этого послал им рецепт бессмертия? Когда я вижу этих престарелых дев, мне хочется одну из них сделать твоей женой.
      - Ой, да ладно, - лукаво блеснул глазами кот. Он воспринял слова пса как комплимент и был даже слегка польщен. - Если бы я хотел, я бы натворил еще больше чудес. Вот таких, например.
      Он поднял лапку, зачерпнул горсть звездной пыли и высыпал ее в люк. Тонкий вихрь крутанулся над землей и позолотил дорожку перед торопливо идущим молодым человеком. Но он ничего не заметил, стараясь быстрее покинуть кривую улицу. Кот задумчиво отряхнул лапку и вздохнул:
      - Да уж. Я думал, здесь повеселее.
      Пес с недоумением посмотрел на кота. Немного помолчал и, наконец, заговорил.
      - Ты спрашивал, что изменилось на Земле за то время, как мы ее увидели первый раз, еще с динозаврами? Практически ничего.
      - Совсем?
      - Да. Одни думают, что бог есть, другие - что его нет.
      - В раю лучше климат, а в аду веселее компания, - важно сказал кот. Пес рассмеялся шутке. Испуганная комета сбилась с курса и едва не врезалась в Землю. Кот лапкой направил ее в созвездии Девы.
      Пес расслабился и продолжил:
      - А еще на земле верят в переселение душ. Кстати, ты знаешь, что у кошек девять жизней?
      - Да, да и это я тоже помню. Я рад! - подтрунил кот.- А чего это ваши подшефные мне столько жизней намеряли, а не вам, уважаемый пес?
      Этот вопрос был болезненным для пса. Он любил людей, но они ему ответили большей симпатией к котам. Обидно! Они же такие хитрые! Почему люди этого не понимают!
      Кот заметил, как неожиданно погрустнел пес. В сущности, он относился к нему как к хорошему, но излишне доверчивому малому. Даже захотелось почесать ему за ухом, но кот сдержался.
      Вероятно, со времени их последнего визита на Землю, ее обитатели никак не изменились. Историю про загробную жизнь и реинкарнацию кот уже слышал в прошлый раз.
      - Про это я уже слышал. Неужели они не придумали ничего нового?
      Пес словно прочитал его мысли, чем удивил кота, который относился к нему как к добродушному, но не слишком умному малому.
      - Придумали! - гордо сказал Пес. - Теорию эволюции. От обезьяны к человеку!
      - Ой! - даже подпрыгнул от неожиданности кот, - а почему от обезьян?
      - Ну... наверное, потому что они на них похожи...
      - Чем? - продолжал допытывать кот.
      - Ходят на двух ногах...
      - Птицы тоже ходят на двух ногах!
      - Обезьяны едят с помощью рук...
      - Как крысы?!
      - Они понимают язык жестов...
      - Муравьи! Пчелы! Кошки! Собаки! Любое животное понимает язык жестов! - продолжал упорствовать кот.
       - Но обезьяны понимают человеческие жесты, как считают их ученые. Я тут не силен, чтобы объяснить. Я просто говорю, что появилось нового за время между нашими визитами: часть людей стала считать себя потомками обезьян. Но после смерти они все-таки хотят в рай.
      Кот успокоился и прекратил расспросы. Он понял, что люди просто боятся умирать. Вот и весь ответ. Хотя рая для обезьян не существует. Да и для всех остальных - тоже.
      - Странные они. - посмотрел он в сторону лохматого друга. - На других планетах стараются жить счастливо, от первого дня до последнего. А эти несуразные какие-то. Ну ладно, пусть верят во что хотят. Они по-прежнему стараются подчинить друг друга?
      - Да.
      - Какая скучная планета!
      Кот не знал, почему на этой планете вымерли динозавры. И он не знал, как здесь появились люди. Они уже были, когда они с псом делили планеты. Скорее всего, они возникли сами по себе, так же как кот и Пес. Кот не знал своих родителей. Однажды он просто открыл глаза и понял, что он - есть. И рядом с ним есть пес. Который тоже не знал, кто он и откуда. Так и с людьми, наверное. Они просто появились....
      Кот думал о своем, а Пес продолжал:
      - Хорошо, пусть думают, что они - обезьяны с прямой спиной. Они вывели формулу: труд сделал из обезьяны человека. Нет, маэстро. По-моему, когда одна обезьяна взяла в руки палку, то работать начала вторая. Дальше - больше! Они не придумали ничего лучшего, как начать охотиться друг на друга. На представителей своего вида - неслыханное в космосе дело. Знаете, маэстро, они убивают себе подобных не от голода, а забавы ради.
      Кот был удивлен такой горячности пса. Ему захотелось перевести все в шутку, но не получилось:
      - И какие же вопросы сегодня на повестке дня на Земле? Найти большую дубину и шарахнуть противника по голове?
      - Нет, - сказал Пес серьезно, - они уже научились свои скрывать первобытные инстинкты. И вместо дубинки используют другие аргументы.
      Уловив искру любопытства в глазах кота, он наклонился к нему ближе и заговорил серьезно:
      - Деньги, страх и власть! Все! Больше им ничего не нужно, для ощущения собственной значимости и возможности быть более счастливым.
      - Подождите, любезный! - остановил его кот. - А как же любовь?
      - Покупается и продается!
      - И почем же?
      - Недорого...
      - А дружба?
      - Еще дешевле. Только не спрашивай меня о стоимости честного слова, верности, правды - иначе я совсем расстроюсь. - Пес понурился и тяжело вздохнул. - Да, да, я очень внимательно всматриваюсь в людей, пытаясь найти в них что-то новое. Но с каждым разом расстраиваюсь все сильнее и сильнее.
      Пес застучал хвостом. Кот схватил обломок астероида, пролетающий рядом, и размахнулся, словно желая сбросить его на Землю. Пес испуганно взвизгнул. Его компаньон отпустил астероид и засмеялся.
      - Здорово я тебя разыграл? Я и не собирался этого делать. Просто хотел проверить, любишь ты их или нет.
      Астероид полетел по своей траектории. Из люка, как из мешка посыпался снег. В воздухе громыхнуло, словно столкнулись грозовые облака.
      Пес рассердился, зарычал.
      - Все, все, - миролюбивым тоном произнес кот. - Совсем шуток не понимаешь?
      Потом он свесил голову в люк и с любопытством уставился на дорогу, по которой торопливо шел тот же молодой человек. Он уже практически поднялся по обледенелой дорожке вверх, к Дому литераторов.
      Его упорное движение вперед по кривой улице вызвало любопытство наверху.
      - Интересно, что у него в голове? - повернул голову кот. - От любит деньги? Он хочет власти? Хочешь, я прочитаю его мысли?
      Пес кивнул.
      Кот протянул лапу вниз и, ухватив парня когтем за шиворот, как котенка втянул его в проем. Затем внимательно заглянул ему в глаза, поморщился, и вновь опустил на землю. Он сделал это очень быстро, но Пес все же успел ткнуться мокрым носом в лоб человеку и с шумом втянуть ноздрями.
      Резкий порыв ветра едва не сбил с ног. Человек смог устоять на ногах, несмотря на резкий шум в голове. Такой бывает при резком перепаде давления. Он огляделся по сторонам, но улица была темна и пустынна. Двое наверху переглянулись.
      - Итак, что же такое мы прочитали в глазах этого юноши? Что заставляет его так быстро бежать по скользкой дороге? Он литератор! И он хочет прославиться! - довольно промурчал кот. Он любил тщеславных людей, они напоминали ему котов.
      - По крайней мере, от него приятно пахнет. Он добрый, - заметил его визави.
      Кот подавил смешок и крутанулся на своем метеоре. Затем указал пальцем вниз, в люк.
      - Знаете, о чем же пишет наш жаждущий славы?
      - И о чем? О любви, наверное? - ухмыльнулся пес.
      - Да нет же. На этом сейчас не заработаешь. У них нынче мода на фантастику.
      - Ну не томите друг мой, я не умею читать ваши мысли, а вы иногда объясняете слишком запутанно.
      - В общем, он пишет о путешествиях на Прозерпину!
      - Куда? - ошалело спросил Пес.
      - Да, на Прозерпину. Правда, он пишет так, как представляет эту планету. Кое-что искажает, кое-где откровенно приврал, и во многом он оказался далек от истинного положения вещей. Но хотя бы цветы он описал правильно, это уже радует.
      Кот исподлобья изучающее посмотрел на собеседника:
      - Ну, скажите мне, маэстро, как он додумался до думающих цветов, а?
      - Но вы же додумались их создать на самом деле? И он дошел до этого образа. Или (он прищурился) или вы ему подсказали?
      - О, нет! Ему все приснилось!
      Кот потянулся, словно разминая затекшую спину. Пес посмотрел вниз и сыпанул под ноги бегущему немного снега, прикрыв опасную ледяную прогалину.
      - Да, - задумчиво протянул он, - иногда и людям снятся удивительные сны. Любопытно было бы узнать, что он там увидел...
      - О, боги, боги, чем вас можно удивить! - процитировал кот строчку из греческой трагедии. - Его писанина, конечно же, не шедевр, но в мальчике что-то есть. И если его не съест тщеславие или не сгложет чужая зависть, он будет занимателен в своих выдумках. Так вы хотите узнать о нем больше?
      - Да, мне интересно узнать, о чем сейчас пишут на Земле.
      - Мне тоже!
      Они посмотрели вниз и увидели, что молодой человек наконец-то преодолел опасную дорогу и подошел к зданию с выразительной надписью: Дом культуры. Затем он остановился, отряхнул плечи от снега и потянул на себя тяжелую дверь. Кот и Пес незаметно просочились вместе с ним.
      
      Глава 2
      Хроники города Эммо
      
      - А, Саш, проходи! - поприветствовал вошедшего директор Дома литераторов, Андрей Бартенев. - Еще не все пришли, подождем немного. Холодно так на улице, да?
      Кот покачал головой и хотел поддакнуть, но вспомнил, что он сейчас невидимый и решил не пугать народ раньше времени.
      Все присутствующие в небольшом зале покачали головами и поежились, показав тем самым, что на улице действительно очень-очень холодно. Хотя сам господин Бартенев был одет, мягко говоря, не по сезону: в летний костюм. Вдобавок ко всему, на шее редактора был повязан легкомысленный шелковый шарфик, добавляющий облику элемент провинциального шика. Но в царстве поэзии и прозы не принято обращать внимание на хромающий вкус в одежде. Главное, чтобы Пегас не расковался! А уж за этим господин Бартенев следил недремлющим оком, вылавливая из массы пишущих очередную гениальность. Щелчком пальца он мог зажечь новую провинциальную звезду. Или капризным дуновением полных губ затушить ее.
      - От него противно пахнет, пылью. Я сейчас чихну! - унылым голосом мысленно произнес Пес.
      - Терпи! - скомандовал кот.
      Псу пришлось подчиниться и прикрыть чувствительный нос хвостом.
      Время от времени господин Бартенев проводил мероприятия по привлечению в мир поэзии и прозы безусых, половою томимой истомою, юношей и романтических девушек, грезящих о любви. Но большую часть контингента составляют изрядно потрепанные жизнью графоманы и прозаические дамы с глубокими декольте, в которых терялись вялые груди. И те, и другие не любили друг друга, но с удовольствием бегали на встречи с читателями, которых насильственно, в рамках программы краеведения и патриотического воспитания, сгоняли в актовые залы школ и техникумов. Встречали провинциальных гениев вначале с любопытством: О! живые классики приехали! А затем, устав слушать впадавших в прелести воспоминаний о своих любовях, поэтесс, теряли к ним интерес и втыкались носами в телефоны.
      В общем, литературная жизнь в городе была довольно серенькой. Поэты строчили вирши. Прозаики писали в основном про свои пьяные похождения или деревенский быт.
      - Эх, обмельчали таланты! - изобразил печаль на хитрой мордочке кот.
      - Почему здесь так пыльно? - не унимался пес.
      - Это у тебя аллергия на культуру, друг мой. Ну посмотри, какие люди вокруг, творческая элита, так сказать.
      Пес шутку не оценил, у него свербело в носу и он держался из последних сил, стараясь не чихнуть.
      Народу в небольшом зале, уставленном потертыми стульями, собралось немного, человек двадцать. Но для такого холода это и немудрено. Хорошо, что столько пришло.
      Бартенев заставил себя встрепенуться, отогнал сонную скуку и величавым жестом развел ладони. Кашлянув, он произнес прокуренным, хорошо поставленным голосом:
      - Друзья мои! Я рад приветствовать вас на очередном собрании Дома литераторов.
      Присутствующие жиденько захлопали. Пес, чувствуя торжественность момента, хотел было гавкнуть, но опомнился. Редактор пожевал полными губами и покровительственно качнул головой.
      - Наша сегодняшняя встреча посвящена фантастической тематике. Все присутствующие имеют одинаковые права с другими: свой рассказ они должны прочитать за тридцать минут, не больше. После каждого рассказа - короткое, не дольше пятнадцати минут, обсуждение. На повестке - три рассказа. Начнем с первого участника. Итак, приветствуем нашего гостя с планеты Прозерпина! Александр Адлер - будущее нашей космонавтики! По совместительству Александр спасает человечество, работая врачом на станции скорой медицинской помощи.
      На небольшую сцену поднялся молодой человек и попытался неумело поклониться. Журавлиная фигура парня согнулась и из длинного полосатого шарфа вытянулась худая шея. В зале послышались сдержанные смешки. Но редактор пошевелил бровями, и они смолкли. Присутствующие сделали внимательные лица и приготовились слушать. Кот улегся поудобнее возле ног Бартенева.
      Александр начал.
      - Хроники города Эммо. Рассказ из серии "Путешествия по Прозерпине, год 2099".
      
      Над маленьким городом Эммо нависла красная тьма. Это была обычная для Прозерпины, десятой планеты Солнечной системы, ночь. На Земле Прозерпину до сих ошибочно считают астероидом, но это не волнует жителей Эммо.
       Сквозь редкие багровые тучи просвечивают звезды и город погружается в золотой песок, становясь почти неразличимым среди высоких барханов. Кажется, еще немного и песок навсегда поглотит дома! Но это всего лишь иллюзия и Эммо ничто не угрожает - он стоит на прочных пружинах! О, это грандиозное изобретение инженеров! Много веков подряд они прячут на ночь в Песок все городские здания, чтобы утром вновь поднять их над землей. Нагретый за долгий день песок не позволяет остывать стенам домов, и поэтому ночью в спальнях тепло и уютно. Власти Прозерпины даже занесли имена гениальных инженеров в список почетных жителей желтой планеты - в золотую книгу, хранящуюся в библиотеке Больших Знаний.
      Как прекрасен и безмятежен спящий город! Погашены фонари, проливающие свет на узкие улочки, искусственные светлячки вдоль дорожек тоже умерили свое голубое сияние, чтобы бронзоволицые жители планеты могли видеть приятные сны. В утонувших в песках домах звучит прекрасная космическая мелодия, которую прислали в подарок музыканты созвездия Лиры. Говорящие цветы сонно перешептываются, желая друг другу спокойной ночи, и утыкаются кудрявыми головками в мягкую листву.
      Не спали в тихом городе только двое: молодой мужчина с удивительно светлой кожей и бронзоволицая девушка с печальными золотистыми глазами. Желтоглазую зовут Майя. Она дочь царя города Эммо. Светлокожий мужчина, Макс - единственный выживший при крушении ракеты космонавт-землянин. Они сидят рядом на бархане, и девушка пытается взглянуть ему в лицо. Но мужчина отводит глаза, и Майя, вздохнув, набирает в ладонь песка и выпускает его тонкой струйкой на свои бронзовые колени.
      Затем ей надоедает это занятие, и она поворачивается к мужчине.
      - Макс, ты все еще мечтаешь вернуться на Землю?
      Мужчина резко выпрямил спину, подтянул к себе колени и, обхватив их руками, начал молча раскачиваться. Затем поднял голову, замер, отыскав глазами голубую точку на небе.
      - Макс, - негромко повторила девушка. - Ты хочешь вернуться туда, откуда ты пришел?
      Мужчина покачал головой и с надеждой взглянул на Майю. Неужели дочь царя согласится его отпустить? Но, прочитав в ее глазах лишь упрек, он вновь опустил голову и отвернулся.
      - Майя, зачем ты спрашиваешь? Ведь ты все равно меня не отпустишь...
      Девушка пожала плечами и дотронулась до его плеча.
      - Макс, посмотри на меня! - повелевающим тоном сказала дочь царя.
      Он не реагирует. Он устал. Единственный выживший из всего космического экипажа, он уже жалеет, что не погиб сразу
      - Макс...
      Ласковый и до боли знакомый голос вывел его из раздумий.
      - Макс, любимый, посмотри на меня!
      Мужчина повернулся и увидел перед собой девушку, которую оставил на Земле.
      - Мила! - вскрикнул космонавт и подскочил на ноги. - Мила!
      Отвернувшись от него, на бархане стояла девушка с длинными волосами.
      - Мила! - бросился к ней мужчина. - Мила, ты нашла меня!
      Он прижал к себе девушку и уткнулся лицом в ее волосы. Но они пахли не так, как раньше.
      - Мила? - тревожно спросил мужчина. - Мила, открой глаза!
      Девушка убрала ладони и открыла глаза, полыхнувшие янтарным светом. Макс оттолкнул ее от себя.
      - Я ненавижу тебя, Майя...
      Девушка упала на песок.
      Он хотел помочь ей встать, но она оттолкнула его руку. Впившись колючим взглядом в его лицо, Майя отчетливо произнесла:
      - Ты меня обидел, и завтра утром мой отец прикажет тебя казнить.
      - За что? - со странным безразличием спросил Макс и лег на теплый золотой бархан. - За то, что я никогда не смогу полюбить тебя?
      Майя склонилась над мужчиной и положила на его голову длинную ладонь, словно зачитывая приговор:
      - На нашей планете уже несколько веков не убивают преступников. Но ты будешь первым, кто удосужился такой чести с тех пор, как мы казнили последних космонавтов, прилетевших с Земли. На нашу планету долго не ступала нога ни одного землянина. Но ты! Когда космический корабль разбился о Желтые скалы, тебе, единственному человеку из всего экипажа, позволили остаться в живых! Знаешь, почему?
      Бронзоволицая ухватила мужчину за волосы и развернула его лицом вверх.
      - Потому что я, только я одна этого захотела! - закричала она, уставившись на Макса страшными, лишенными зрачков, глазами. - Ты мне понравился, хотя мой отец сказал, что ты не достоин моей любви. Он приказал завалить тебя валунами. Ты помнишь, как я встала между тобой и моим отцом и сказала, что тоже пойду под камни?
      Макс взглянул на девушку, и случайное воспоминание всплыло в его голове. Да, действительно, он помнил, как девушка загородила его от царя, хищной птицей склонившегося тогда над космонавтами. Но ее лицо - и тогда, и сейчас! - имело такие резкие черты, что он не мог отделаться от мысли, что она такая же жестокая, как и ее отец. Майя взглянула на мужчину, и что-то прочитав в его глазах и усмехнулась, так как это может сделать только обиженная женщина.
      - Скажи мне, - громко сказала она, - чем твоя Мила лучше меня? Тем, что у нее светлая кожа и глаза имеют черные точки? Ведь я же люблю тебя, и мы могли бы быть счастливы! Но ты все время думаешь только о ней. Посмотри, как выглядит со стороны твоя глупая мечтательность!
      На ладони у Майи появился прозрачный шар - ловец мыслей. Он засветился и внутри появилась чудная картинка: на скамейке в сквере сидели двое, парень и девушка. Они о чем-то оживленно беседуют и смеются, запрокидывая головы назад. Макс увидел себя и Милу внутри шара! Они были живые и такие счастливые! Мужчина хотел взять шар в руки, но тот качнулся и лопнул, брызнув в разные стороны мириадами хрустальных осколков.
      - Бедная, бедная Мила, - звонко рассмеялась Майя. - Как мне жаль эту маленькую дикарку! Как она плакала, когда узнала, что ты улетаешь на Прозерпину. Наверное, она чувствовала, что ты больше к ней не никогда не вернешься. Ты останешься здесь, живой или мертвый...
      Макс застыл на месте, с ненавистью глядя на дочь царя. Но она не испугалась, а лишь сузила глаза и произнесла, подчеркивая важность каждого слова:
      - Скажи мне, что ты меня любишь!
      - Нет. Этого не будет никогда.
      - Ты будешь царем Эммо, когда придет твой срок.
      - Ты пытаешься купить меня, Майя? Это слишком дешево смотрится с твоей стороны. Ты же дочь царя, а торгуешься как тетка на базаре.
      Майя дернулась, словно от пощечины. Макс сумел сделать ей больно! Она поднялась на ноги и твердо произнесла:
      - Прощай, Макс! Завтра утром тебя казнят.
      Затем наотмашь ударила его по щеке и пошла в сторону спящего города Эммо.
      Макс вскочил и бросился за Майей. В два прыжка он догнал ее и схватил за волосы. Резко рванул к себе, отчего девушка оступилась и упала на колени. Макс навис над ней и начал говорить - тихо, грозно, много. Девушка отпрянула: она никогда не видела мужчину таким страшным. Это был совсем не тот вечно молчаливый и грустный Макс, который грустил о своей Миле.
      - Майя! - он тряс девушку за плечи как тряпичную куклу. - Майя, ты думаешь, что мне страшно умереть? Или ты думаешь, что я пришел сюда для того, чтобы встретиться с тобой? Конечно же нет - я искал новую планету. Я нашел ее, и я тебя не боюсь! За мной обязательно прилетят, не сегодня, так завтра. Ты надеешься, что я смогу тебя полюбить? Такую жестокую и бессердечную? Что ради тебя я забуду свою Милу?
      Макс неожиданно засмеялся и поднял подбородок девушки ладонью.
      - Ты думаешь, что ты меня на самом деле полюбила? Нет! Тебе стало любопытно - как ведет себя подопытный землянин, как быстро ты подчинишь его своим желаниям.
      - Макс, ты не прав... - только и смогла прошептать девушка, но он ее оборвал.
      - Нет, Майя, я прав, и ты прекрасно знаешь об этом. Тебе было скучно в твоем тихом желтом городе, освещенном золотыми фонарями. Ведь ты считаешь себя представительницей великого народа, живущего на планете сновидений. Ведь именно так вы называете Прозерпину? Вы, считающие, что обошли землян на тысячи лет развития лишь потому, что вам уже не нужно строить кораблей, чтобы путешествовать? Не стареющие, не умирающие, умеющие останавливать ход времени?
      При этих словах Майя гордо подняла голову. Мужчина усмехнулся и спросил:
      - Ты хотела и меня сделать бессмертным?
      Майя кивнула: да.
      - Зачем? Чтобы я развлекал тебя, как лабораторный кролик?
      - Нет, - спокойно заговорила девушка. - Я хотела, чтобы ты всегда был рядом со мной на моей чудесной планете. Неужели тебе здесь так плохо? У нас есть все возможности сделать тебя счастливым...
      Макс пнул по песчаному барханчику рядом с Майей и в воздух поднялся небольшой вихрь. Девушка словно этого не заметила. Она продолжила, резким и раздраженным тоном:
      - Ну, допустим, я уговорю отца, и он разрешит тебе вернуться тебе на Землю. И ты увидишь свою Милу - старую женщину, окруженную внуками, которые родились даже не от ваших с ней детей! Не от твоих детей, Макс! Пока ты вернешься, она выйдет замуж и состарится. Ты же помнишь, что время течет везде по-разному. Стоит ли возвращаться, чтобы разочаровываться самому и разочаровывать ее? И когда твоя планета сделает один оборот вокруг солнца, на Прозерпине всего лишь наступает утро другого дня. Ваш год - это наш день, такая наша реальность. Если я тебя отпущу, ты встретишь морщинистую старушку. Ты готов к этому? По земным меркам прошло уже шестьдесят лет. Ты понимаешь, что для вашей планеты это очень большой срок. Что ты увидишь, когда вернешься домой?
      Макс задумался. На Земле его предупреждали, что на желтой планете время будет идти по-другому. И три дня, которую космонавты планировали провести на Прозерпине, должны были сделать их старше на три года. Мила была младше на эти самые три года, поэтому их не испугала такая перспектива. Но прошло два месяца с тех пор, как его корабль врезался в скалы. Что изменилось на Земле за шестьдесят лет? Многое. Большинство его друзей или уже умерли или состарились настолько, что не смогут ничего вспомнить ни о нем, ни о самом полете. Проект изучения Прозерпины закрылся после того, как разбился седьмой по счету экипаж. Тот самый, на котором улетел Макс. За ними никого не прислали, значит, никто на Земле не верит, что хоть кто-то мог выжить. Макс помнил, как бронзоволицый солдат разбил камнем межгалактическую рацию, которая продолжала подавать сигналы с Земли, требуя выйти на связь. Но последняя мысль, о Миле прожгла его сознание - неужели он ее никогда не увидит? А если они встретятся и все будет так, как предсказала Майя?
      Макс повернулся к дочери царя и долго изучал ее бронзовое лицо. Девушка усмехнулась в ответ:
      - Поверь мне, Макс, так оно и будет. Никто не поверит, что ты - тот самый капитан корабля, который вернулся после стольких лет странствий во Вселенной. Над тобой будут смеяться как над выжившим из ума молодым человеком, которому мерещатся космические корабли и желтые Пески Прозерпины. Тебя отправят в дом сумасшедших, и ты будешь в печали доживать свои дни, молясь своим богам лишь о том, чтобы все быстрее закончилось.
      Холодный, непривычный для Прозерпины, ветер пробежал по ногам мужчины. Словно змея, он заструился по песку и пошевелил его, заставив блестеть еще сильнее под золотыми фонарями. Макс проследил глазами его движение, заложил руки за голову и устремил взгляд на голубую точку на небосклоне. Где-то там, на маленькой планете, он оставил все: родителей, любимую девушку и друзей. И стоит ли умолять Майю, чтобы она оставила его в покое и разрешила уйти? Ради чего? Разоренный очаг не восстановишь, сгоревшую дотла жизнь не зажжешь снова...
      Майя покачала головой и улыбнулась, сощурив янтарные кошачьи глаза:
      - Представь еще, что ты будешь требовать, чтобы тебя привели к Миле, которая должна будет доказать всем, всем, что ты тот самый Макс, который оставил ее шестьдесят лет назад! Врачи смилостивятся и устроят тебе эту встречу. Но Мила не сумеет тебя узнать, даже если будет трогать твою голову узловатыми старушечьими пальцами. Она не вспомнит и засмеется тебе в лицо беззубым ртом восьмидесятилетней старухи! И тебя отправят обратно в больницу и накачают успокоительным до полного беспамятства. А вскоре курс лечения окажется настолько эффективным, что ты превратишься в растение, подобное лиане во дворце моего отца. Ты не сможешь думать, мечтать, спорить, иметь свое мнение. Но самое отвратительное во всем этом лечение это то, что скоро ты сам обо всем забудешь. Тебя не будет волновать ни Мила, ни я, ни наша чудесная планета. Ты будешь человеком без прошлого. На Земле легко избавляются от грустных воспоминаний и от мечтателей.
      Майя воздохнула. Макс старался найти в хитроумно сплетенном лабиринте ее слов маленький выход наружу и не мог. Наконец девушка спросила очень ласково:
      - Макс? Может быть, тебе действительно, стоит остаться здесь, среди прозерпийцев? В принципе, мы очень неплохие, миролюбивые и добрые. Мы лучше, чем земляне, поверь мне.
      Добрые? Неожиданно по спине Макса пробежала дрожь: он понял, что Майя врет! Он нашел небольшую зацепку, совсем маленькую. Фотографии полета! Ведь они сохранились в архивах всех газет! Он же помнит, как на следующий день их полета на дисплее высвечивались страницы газетных статей о новом, седьмом по счету, полете на Прозерпину. На большой фотографии красовался весь экипаж, с открытыми шлемами скафандров. Макс вспомнил свое лицо на фотографии и бросил косой взгляд на девушку. На долю секунды ему показалось, что он увидел перед собой царя города Эммо, а не его дочь. Макс вздрогнул: таким жестким и холодным было ее лицо с тонкой полоской сухих губ. Разве могут добрые прозерпийцы добивать камнями едва дышащих, но еще живых гостей своей чудесной планеты?
       Майя все поняла, усмехнулась и проговорила отчетливо и резко:
      - Вас никто не приглашал на Прозерпину. Если бы команду оставили в живых, то начались волнения среди наших жителей. Неизвестно, как повели бы себя агрессивные земляне на нашей планете.
      - Так почему же меня оставили в живых?
      - Ты мне понравился. Но отпустить тебя назад я тоже не могу. Не только потому, что я тебя люблю и ревную к Миле. Теперь ты - шпион. И если ты улетишь домой, следом за тобой придут новые земляне и нашей мирной жизни придет конец. На нашей планете много золота - песок, скалы, камни - все они из золота! У нас оно считается бесполезным, оно слишком мягкое и из него нельзя ничего построить. Но для вас, землян, это мерило счастья. Мы боимся золотой лихорадки, которую вы нам занесете. Как странно, Макс, правда? Не эпидемия, не война, не метеоритный дождь, а драгоценный песок, на котором ты сидишь, разрушит наш город, если о нем узнают на твоей планете. Ведь ты не сможешь сохранить в тайне все, что увидел здесь?
      Макс кивнул. Ведь он в первую очередь был ученым, поэтому он собирался подробно доложить обо всем, что он успел узнать. Майя пытливо взглянула ему в глаза.
      - Неужели ты жалеешь о том, что остался жив?
      Макс утвердительно покачал головой: да.
      - Посмотри на меня! - приказала Майя.
      Макс поднял глаза и увидел уже ставшую привычной картину: на месте бронзоволицей сидела Мила. И, как всегда, ее глаза были прикрыты волосами. Мужчина поднялся на ноги и с размаху ударил Майю по щеке.
      - Я просил тебя никогда этого не делать! - крикнул он - Никогда!
      Затем развернулся и пошел вдоль золотого бархана. Навстречу маленькой голубой точке на горизонте.
      Майя с ненавистью смотрела ему вслед. Она знала, что больше никто и никогда ее так не унизит. И отец был прав, испугавшись, что Майя влюбится в землянина, от которого рано или поздно придется избавиться. Но от этой мысли почему-то болезненно сжалось сердце..."
      
      ***
      Время шло, а Александр все читал и читал. Зал напряженно молчал: все ждали развязки. Бартенев с нескрываемым удивлением смотрел на Адлера. С одной стороны, он чувствовал, что нечто подобное он читал и раньше, у американских фантастов. Но это только первое впечатление. Внутренне же рассказ был очень динамичен и захватывал своим действием, не давая расслабиться. И редактора прожгла неожиданная мысль, заставившая его поморщиться: этот мальчик талантлив! В нем есть то, что ценится в среде читателей - он пишет правдиво....
      Бартенев посмотрел на часы и постучал пальцем по запястью, выразительно взглянув на чтеца. Время! Александр качнул головой и зачитал быстрее:
      
      "Забрезжил рассвет, и вершины холмов заиграли золотистыми бликами. Дома ожили и, словно грибы после дождя, стали подниматься из своих Песчаных барханов. Бесшумные пружины распрямлялись и сквозь щели в полах начали вытекать тонкие струйки песка. Ласковый, всегда теплый ветер Прозерпины гладил выходящих из домов горожан. Эммо был прекрасен в лучах яркой звезды, которую на Земле именовали Солнцем. На Прозерпине эту звезду называли Майя - в честь первой женщины, родившейся на этой планете. Вот уже много веков ее именем называют дочерей правителя города Эммо
      Макс знал об этом. И потому зажмурился, когда луч звезды по имени Майя прокрался сквозь зарешеченное окно его тюрьмы и резко ударил по глазам. Нет, на его планете Солнце светит совсем по-другому. Хотя... Макс резко подскочил на ноги - нет, Солнце совсем не виновато в том, что здесь оно называется иначе! Оно не сошло с орбиты, не погасло и не стало ни на йоту ярче. Оно всего лишь поменяло свое название в угоду жителям планеты Прозерпины. "Интересно, а видит ли сейчас солнце Мила?" - подумал мужчина и неожиданно улыбнулся своей мысли. "Наверное, она сейчас спит и ей снится самый сладкий сон. Как хорошо, если бы все, что происходит сейчас со мной, тоже было бы сном...". Сердце защемило и лицо Макса свела судорога. "Сегодня все закончится. Быстрее бы уже. Чтобы вновь оказаться на Земле. Неважно, адом она окажется или раем. Но я смогу быть рядом с Милой, незримой тенью находясь рядом с ней. Я буду ее дыханием, ее ангелом хранителем, который охраняет ее ночной покой".
      Звякнули засовы на двери. В темницу вошел хмурый охранник.
      - Собирайся, тебе пора, - процедил он сквозь зубы - Через час назначена казнь. Тебя сожгут на костре
      - На костре? Как в средние века? - изумление было сильнее страха смерти - Неужели на вашей просвещенной планете принята такая варварская казнь?
      Охранник пожал плечами.
      - Мы нашли в учебниках вашей истории такой вид расправы для государственных изменников.
      - И какую же я совершил государственную измену? - спросил он.
      Охранник раздраженно дернул головой и рыкнул, словно зверь.
      - Не рассуждай, чужеземец! Не трать времени. Одевайся!
      Он бросил под ноги Максу мешок с прорезями для головы и рук: одевайся!
      - Не ты первый, не ты последний. На площади уже собрался народ. Мы хотим развлечения по земному образцу.
      Макс оделся, и они вышли.
      На большой площади готовились развести костер..."
      
      ***
      Внезапно в зале погас свет. Пес от неожиданности громко гавкнул. Кот подскочил и зашипел на ухо: "Давай еще! Нагони на них ужаса!". Послушный пес еще разок пробасил: гаууу. Девушки в зале завизжали.
      Бартенев вытащил из кармана зажигалку и, освещая ей дорогу, как приведение поплыл между рядами.
      - Господа слушатели! Никакой паники! - кричал он. - Никакой мистики нет. Очевидно, на станции вырубился щиток и все. Посидите на местах, поговорите немного, я постараюсь все узнать...
      Пес больше не лаял. Все успокоились. Решили, что это с улицы донеслось.
      Пока его не было, слушатели стали допытываться до писателя: чем же закончился рассказ? Макса казнили? Или за ним прилетели спасатели? И что стало с несчастной дочерью царя?
      Александр был расстроен, что вот так оборвалось его повествование! Какая-то глупая поломка на станции! Ведь он сумел захватить внимание зала и тут такое! Поэтому и отвечал с некоторым раздражением
      - Нет. Хэппи энда не будет. Жителям Прозерпины не знакома гуманность к людям, - отчетливо и громко сказал Александр. - К сожалению, это будет последняя попытка увидеть эту планету представителями нашей цивилизации. Хотя дочь царя будет грустить по землянину, и горстка пепла будет в ее медальоне, но Макс на Землю не вернется.
      - Как жалко, - вздохнул в темноте женский голос.
      - Жалко, друзья мои, жалко! - раздался голос вернувшегося Бартенева. Он держал в руке чудесным образом непонятно откуда взявшуюся свечу. - Но нам придется завершить на сегодня. Свет погас на всей линии, не только в клубе. Пока еще не очень поздно и ходят автобусы, нам нужно успеть уехать. Это, конечно, не апокалипсис, но без света нет поэта! Проходите к выходу аккуратнее, я вам буду освещать дорогу. Не толкайтесь, не забывайте своих вещей. В следующую пятницу так же, к шести вечера. До свидания! Всего доброго!
      
      Глава 3
      Беседы на облаке
      
      - Это ты обесточил Дом Литератора?
      - Да ну, бог мой, я что, мальчишка - баловаться на чужой планете? - изумился пес. - Это всего лишь маленький технический катаклизм. В этом году в этой точке Земли выпало слишком много снега. Вот провода местами и не выдерживают его тяжести.
      Кот подул на озябшую лапу и искоса глянул на своего собеседника, со скучающим видом бросавшего дротики в звезды. Когда он попадал, одна из них отрывалась и с шумом летела вниз.
      - Вы рассуждаете, как заправский электрик. - пошутил Кот.
      - Да нет уж, зажигать и гасить звезды, это по нашей части. А вот в проводке я разбираюсь слабо, это не по моей части.
      Пес достал из кармана белого плаща новый дротик и запустил его в импровизированную мишень. Попал.
      Кот проследил взглядом за падающей звездой и пожал плечами:
      - Не понимаю, почему литератор решил казнить главного героя? Наш писатель не произвел на меня впечатления неудачника, вымещающего в своих рассказах потаенную злобу на людей, и поэтому убивающего своих персонажей?
      Кот запустил в сторону звезды дротик, но промахнулся. Пошарил в кармане, но ничего не нашел и уныло поморщился:
      - Эх, надо было лучше бумеранг взять. Он хотя бы возвращается.
      Затем словно вспомнил о вопросе и взглянул в просвет на Землю, уже начавший, словно прорубь, затягиваться тучами. Дунув в отверстие, он разогнал серость. Но над маленьким городом стояла непроглядная обесточенная мгла. Пес хмыкнул и отвернулся.
      - Тебя удивляет, что литератор решил казнить землянина? - спросил кот. - Нет, он совсем не жесток. Наоборот, очень миролюбив и действует из лучших побуждений. По всем законам жанра, он принесет в жертву именно своего соплеменника, вызвав тем самым невероятную жалость к нему. Он хочет, чтобы люди жалели людей. Хотя, с его набором представлений о Прозерпине, он придал ее жителям худшие черты землян: хитрость, коварство, умение носить маску и скрывать свое истинное лицо.
      Он повернулся на своем метеорите в сторону Прозерпины и протер рукавом красную звезду, сиявшую рядом с планетой. От этого звезда засветила еще ярче и теплее, а с Лиры донеслись приятные звуки небесных колокольчиков.
      - Чего от него требовать? Он всего лишь человек! - Пес повернулся лицом к Земле - Он и так представил себе слишком много. Наш подопечный обладает печальным даром - увидеть то, что не заметно другим, писать о том, что мечтают нарисовать в своей фантазии остальные. Он умный парень, и совершенно не жесток. Просто он не может выйти из стереотипа.
      - Какого? - кот внимательно рассматривал собачью физиономию. Он был озадачен необыкновенной эрудированностью собеседника. Обычно пес не отличался любовью к умным словам.
      - Из обычного земного мечтательного стереотипа: добро обязательно должно бороться со злом. Вернее, что оно обязательно должно присутствовать в любом уголке вселенной. И на Прозерпине в том числе. С нашим писателем происходит то же самое: он хочет чувствовать себя героем, который борется со вселенским злом. Но проигрывает.
      Кот молчал, о чем-то размышляя. Затем, после небольшой паузы, спросил:
      - Может быть, вам есть смысл показать ему то, что происходит на Прозерпине?
      - О, маэстро! - театрально воздел руки пес - И что же он напишет в своем рассказе об этой планете? Что там нет войн? Что все прозерпийцы счастливы, здоровы и веселы? О том, что они доверчивы как дети и честное слово для них так же естественно, как и отсутствие лжи? О том, что они радуются жизни?
      Он поперхнулся и закашлялся. Литературные чтения подействовали на него странным образом. Он начал выражать свои мысли с неприсущим изяществом.
      - Уважаемый кот, вы думаете, что на Земле об этом захотят читать? Они отбросят книгу, если там не будет кровавой сцены, любовной интриги или мошенника, обманывающего монахиню. Или вы думаете, что им интересно читать о том, что мужья любят своих жен всю жизнь, родители балуют своих детей - и из них потом не вырастают негодяи, бросившие своих стариков в холоде и нищете? О том, что на Прозерпине нет этой самой нищеты, как в прочем - и большого богатства тоже. Маэстро, раскройте глаза! Им все это будет неинтересно. И они не поверят ни одной строчке. "Как! - скажут они - Это же не правда! Такого не может быть, чтобы все жили в счастливой беспечности!". Даже если кто-то и осилит книгу о настоящей Прозерпине, то будет разочарован - ведь он так ждал, что хотя бы в финале прозвучит долгожданный выстрел!
      Пес говорил так громко, что испуганная комета шарахнулась и сменила траекторию полету. Через несколько мгновений она врезалась в большой спутник маленькой планеты и шумно взорвалась.
      Кот сделал успокаивающий жест, хотя ему передалось настроение:
      - Дорогой друг, я давно не видел вас таким взбудораженным. Не надо, не волнуйтесь так. Иначе космос тоже начинает волноваться.
      Пес с шумом вздохнул.
      - Извините, маэстро, я разгорячился. Просто меня этот муравейник (он ткнул пальцем вниз) иногда очень забавляет, а иногда просто раздражает.
      - Да ладно, не стоит обращать на них столько внимания. В конце концов, у нас много дел в других направлениях вселенной. Кстати, (он тоже глянул вниз), может быть, автор все же передумает казнить своего героя-землянина?
      Пес усмехнулся:
      - Мы оба слышали, как сказал литератор: хэппи энда не будет. И опять же... Что он сделает с разницей во времени? Он же радостно написал, что там год за шестьдесят. Ведь Майя права: когда он вернется на землю - Мила будет обычной старушкой.
      Кот задумался. А когда он думал, он начинал мурлыкать. Получалось не слишком мелодично, но чувствовался ритм. С далекого созвездия тут же донеслась мелодия, исполняемая небольшим оркестром струнных инструментов. Пес задвигал ушами. Несколько минут они слушали музыку. Затем кот прервал паузу:
      - Я думаю, что у нашего литератора такая большая фантазия, что он и сам доберется до Прозерпины, во сне. Мы ему поможем.
      - Надеюсь, она сильно не пострадает от нашего героического литератора? А то разнесет в щепки нашу планету? - хмыкнул пес - И вообще, ты уверен, что он увидит Прозерпину? Кстати, и про земную девушку у него вообще ничего нет. Так, пара невнятных слов. Мне кажется, он ее обошел вниманием.
      - Хорошо, хорошо, - задумчиво произнес кот. - Я организую их встречу.
      - Тоже во сне?
      - Да, пока так.
      Кот взглянул вниз и прижал лапу ко рту: ш-шшш, тихо, спи, писатель, спи....
      
      Глава 4
      Ночная встреча
      
      - Писатель, проснись, пожалуйста!
      Кто-то тряс его за плечо. Саша с трудом разлепил глаза и не сразу понял, где он. Приглядевшись в полумраке, увидел свою комнату и чей-то силуэт.
      Александр протер глаза и резко подскочил: перед ним стояла девушка. Она была именно такой, какой он рисовал ее в своем воображении: черноглазой, тонкой, с длинными темными волосами.
      - Мила? - неуверенно спросил Александр. - Что ты здесь делаешь?
      Девушка покачала головой и встала перед ним на колени, молитвенно прижав руки к груди. Писатель изумленно смотрел на эти манипуляции, с трудом соображая как ему поступить дальше. Наконец оцепенение прошло, и он взял Милу под мышки и попытался поднять на ноги. Девушка уцепилась в его руки.
      - Помоги мне! - горько звучал ее голос.
      - Ну, ну, - смутился Александр и попытался отцепить девушку - успокойся, пожалуйста.
      Мила с тревогой заглянула в его глаза:
      - Ты же его не убьешь?
      Александр опешил - такого вопроса он не ожидал даже спросонья. Хоть ситуация и была абсурдная, но выбрасывать девушку в окно он не собирался. Даже если она была воровкой, бить или убивать женщин не входило в его правила. Александр удивился странной мысли, пришедшей в симпатичную головку гостьи.
      Мила еще крепче схватила его за руку и взмолилась:
      - Я прошу тебя, верни моего любимого домой!
      Александр уже не просто опешил, он ошалел.
      - Кого? Чего?
      Словно в ступоре, он посмотрел на девушку и замахал руками, пытаясь знаками доказать свое миролюбие. Мила тяжело вздохнула и поднялась на ноги.
      - Александр, ты должен переписать свой рассказ по-другому, и мы должны встретиться с Максом. Понимаешь?
      Парень качнул головой: нет, не понимаю. Мила судорожно вздохнула, словно собиралась вновь заплакать. Но сумела подавить слезы и горячо заговорила:
      - Перепиши рассказ! Понимаешь, ты нас не просто придумал. Я и мой Макс живем рядом с тобой, но ты смог вторгнуться в наш мир. Зачем ты мучаешь нас?
      Александр вздохнул. Он понимал, о чем говорит ночная гостья. Сколько раз он пытался стереть из памяти компьютера эти заметки о желтой планете, о Миле и Максе? Три, четыре? Не меньше. Сколько раз он возвращал из корзины обратно на экран монитора эти диалоги и странные пейзажи Прозерпины...Он мучился, не понимая до конца - какая сила заставляет его писать о судьбе этих влюбленных. Ведь он даже не знал, из какой они страны и к какому времени принадлежат. Почему же пальцы, словно повинуясь неведомому приказу, сами отстукивают по клавиатуре и создают четкую картину чужой жизни?
      Мила смотрела на писателя, и ее лицо отсвечивало в полумраке комнаты. Александру стало страшно. Ему показалось, что она неживая, сделанная из холодного мрамора. Он протянул руку и дотронулся до девушки, но тело было теплым на ощупь. Мила рассмеялась, и в комнате зазвенели серебряные колокольчики. Александр смутился и спросил:
      - Как ты узнала обо мне?
      Мила взяла его левую руку, поднесла ее к своему лицу и подула. Затем повернула ее к глазам писателя. Он увидел, как на ладони появилась четкая линия.
      - Смотри, - тихо сказала девушка - Вот эта линия называется линией судьбы.
      Она провела тонким пальчиком по образовавшейся на ладони бороздке.
      - Из миллионов рук, которые встречаются во вселенной, только несколько имеют одинаковый рисунок. И такие люди всегда связаны друг с другом, часто даже не догадываясь об этом. У нас с тобой похожие линии судьбы. Поэтому, когда пришло наше время встретиться - мы встретились, в положенный срок.
      Александр с изумлением сравнивал одинаково изломанные линии на их ладонях. Девушка заглянула в его глаза и улыбнулась. "Странно, - мелькнула мысль в голове литератора - Почему я едва различаю очертания комнаты, залитой полумраком, но так отчетливо вижу сходство линий?". Мила посмотрела вокруг и пожала плечами, словно уловила недоверие.
      - Саша, то, что ты видишь на руке - ты читаешь сердцем. Оно покажет тебе больше, чем глаза. Ты мне веришь? Наши линии судьбы похожи, но они не одинаковы. Мы с тобой не предназначены друг другу. Нам никогда не захочется быть вместе, мы никогда не будем тосковать, потеряв нашу связь. Понимаешь, судьба связывает людей по необходимости, а жизнь - без всякой логики. Так же, как она связала нас с тобой, без всякого желания.
      - У вас с Максом похожие линии судьбы?
      Девушка опустила голову, и было видно, как по ее щеке покатилась слеза.
      - Они не просто похожие, они - одинаковые, словно разрезавшие наши ладони на две половинки...
      Александр задумчиво засвистел себе под нос незнакомую мелодию, которую никогда не слышал раньше. Еще раз сравнил линии на ладонях и произнес:
      - Ты утверждаешь, что если я допишу вашу историю - вы с Максом всегда будете вместе?
      Мила взглянула в его глаза, и остановила взгляд, словно гипнотизируя:
      - Да! Ты должен ее написать! Я знаю, как тебе трудно будет вернуть Макса с другой планеты, ведь его очаровывает бронзоволицая Майя, дочь царя. Но ты должен нам помочь, любым доступным способом. Я думаю, ты знаешь, как это сделать.
      Мила приблизила к нему лицо и прошептала:
      - Сделай так, как велит твое сердце!
      Александр плотно сжал губы - он не очень любил сентиментальных сцен. Бессилие перед слезами брало верх над рассудком и заставляло выполнить любую прихоть просящего. Но (в голове опять мелькнула предательская мысль) получит ли он гонорар за свою работу? Ведь чтобы написать о судьбе Милы и Макса потребуется время. А оно - деньги. Кто семью будет кормить? Да и рассказ уже сдан в журнал, и сюжет закончен: космонавт погиб, увы...
      Мила сняла со своей шеи кулон и протянула его писателю. На веревочке висел большой золотой круг, усыпанный рубинами.
      Девушка крепко взяла его за локоть и силой вложила кулон в ладонь. Затем заговорила, так, словно не просто уговаривала, а подчиняла своей воле:
      - Александр, посмотри в центр камня (Мила прижала его пальцы к холодным камням), они дарят тебе свой огонь.
      И действительно, по пальцам пробежал легкий разряд, и стало тепло. Сердце застучало уверенно и громко. Саша с удивлением посмотрел на ладонь, на котором лежал кулон и увидел, что камни полыхают во тьме. Словно угли они осветили кроваво- красным светом комнату и отразились в зеркале волшебным, горящим на ладони цветком. Александр испуганно сжал кулак, и рубины впились в его кожу, расцарапав ее острыми гранями.
      Мила строго покачала головой:
      - Не надо бояться! Рубины приносят удачу сильным, но всегда убивают слабых. Ты должен быть уверен в том, что ты гораздо мужественнее, чем думал раньше. Королевский камень служит только сильному хозяину.
      Служит хозяину? Да, Мила сказала о рубинах именно так - словно о живом существе. Александр вновь разжал руку и стал смотреть на мерцающие камни. Неожиданно для себя, он понял, что совершенно не боится вновь разгоревшегося на ладони цветка. Свет, исходящий от него, становился все ярче и, словно магнит, тянул смотреть в самую его сердцевину.
      - Скажи мне, что ты там видишь? - тихо спросила Мила.
      - Не знаю, какие-то странные очертания. - ответил Александр - А ты?
      - Я ничего не могу там увидеть, я смотрю на мир твоими глазами. Ты литератор и это твоя фантазия позволила мне жить. Поэтому расскажи мне, что там, внутри огня? Ты видишь желтую планету?
      Александр вгляделся и понял, что он действительно видит то, о чем его спрашивает девушка. Сияние рубинов стало интенсивней и в красном мареве четко проступили очертания неведомого города Эммо. Конечно, именно так он видел пейзажи неведомой Прозерпины в своей фантазии! Но это было уже очень похоже на галлюцинацию - настолько близко оказалось то, что он не мог и представить себе раньше. Красный город, помещенный в прозрачный шар с пурпурной оболочкой, встал перед ним во всей красе. Большие здания были выложены из идеально ровных квадратов и стояли вокруг большой площади, в центре которой на постаменте возвышались (о, Боже мой!) семь серебристых космических кораблей. Александр даже присвистнул от удивления: да это те самые, что отправлялись на Прозерпину и не возвращались обратно на Землю! А люди думали, что чудо-техника сбилась с орбиты и затерялась в пространстве. Конечно, все непрошеные гости достигали своей цели, но вернуться обратно им не позволили! Желая подразнить землян, жители желтой планеты все же позволили одному космическому челноку взять пробы грунта и передать зашифрованные данные на Землю. Но проба была взята с другой планеты, в этом и заключался весь фокус. На что у них были все основания - ради личной безопасности они не рискнули насыпать в лоток золотого песка, который толстым слоем покрывал Прозерпину. Ведь это так интересно, наблюдать, как земляне будут ломать голову над своим глупым вопросом: есть ли жизнь на желтой планете? Для них ее там нет, но они никак не могут до этого додуматься! Они не могут этого понять, потому что отстают на четыре миллиона лет эволюции. Как смешно смотреть на ученых в их земных лабораториях, взахлеб кричащих о том, что если на желтой планете найдутся следы воды, там найдутся следы жизнедеятельности. Глупцы! В пробах грунта не было и намека на воду! Зачем вызывать лишние споры?
      
      ***
      Писатель откинул голову назад и испуганно взглянул на Милу. Он не понимал, почему сейчас так хорошо знает то, о чем раньше и не догадывался. Почуяв страх, камни вновь закололи его ладонь. Девушка с укоризной тряхнула головой: мы же с тобой договаривались. Александр вновь посмотрел на кулон, в комнате полыхнуло зарево, красный город слегка качнулся, и по стенам поплыли тени.
      - Что ты видишь? - с надеждой в голосе спросила Мила.
      - Я вижу большой город. Все здания в нем одинаковые, они похожи на те, что я каждый день вижу из своего окна. На площади стоят космические корабли...
      Мила перебила:
      - А дом, ты видишь большой дом? Он должен быть там, в центре города.
      Александр с усилием вгляделся в отсвет полыхавших на его ладони рубинов и пожал плечами: нет, не вижу. Мила молитвенно сложила руки на груди:
      - Пожалуйста, постарайся его увидеть. Он обязательно появится, только ты должен очень захотеть.
      Мила крепко сжала его за запястье:
      - Да, Александр. В твоих силах увидеть место, где сейчас томится Макс. Вытащи его оттуда! Для этого тебе потребуется совсем немногое - вспомнить, как должен выглядеть этот город. Сделай это! Иначе...
      Мила замолчала, и ее сощуренные глаза впились в него льдинками. Она выхватила кулон из его руки:
      - Иначе ты будешь жалеть об этом всю жизнь...
      Александр подскочил. Зачем он создал Милу в своей фантазии? Чтобы сейчас она им управляла? Диктовала ему условия? И вместе с тем Александр прекрасно понимал, что какая-то неведомая сила заставляет его подчиняться этой хрупкой девушке, настраивает его мозг на ее волну и волноваться о ее судьбе. Мила покачала головой и провела по его руке.
      - Саша, пожалуйста, - голос ее вновь стал грустным - Не расстраивайся. У тебя все в жизни сложится хорошо, даже лучше, чем ты себе представляешь. Когда мы встретимся с Максом - мы уйдем из твоей жизни, чтобы никогда больше не беспокоить тебя ночными визитами. Поверь мне, помочь тем, кто заблудился и не может встретиться это великая почесть, которой удостаиваются не все. Но тем, кто ее достоин - велика и награда. Тебе суждено было встретиться со мной и Максом, и ты должен пройти этот путь до конца.
      Мила положила надела кулон себе на шею и камни неожиданно погасли. В комнате забрезжил рассвет, красиво просвечиваясь сквозь полупрозрачное тело девушки.
      - До нашей встречи с Максом осталось совсем немного времени и тогда все мы будем свободны и счастливы!
      Она протянула к нему руки, словно желая обнять.
       - Ты меня понял?
      - Да, я все сделаю как ты хочешь, - как зачарованный, произнес Александр. - Я отправлю на Прозерпину спасателей.
      Он уткнулся в волосы девушки, и втянул их аромат.
      И ... проснулся. На часах было 01:59.
      
      Глава 5
      Продолжение сна, но уже на Прозерпине
      
      - Приснится же такое! - удивился Александр. Надо постараться ничего не забыть и утром дополнить рассказ. - Ну, спасибо тебе, добрая фея! Или я помешался, или это будет совсем другой поворот истории.
      Рука занемела во сне. Он захотел ее размять, но увидел отпечатавшийся на ладони круг с зернышками-вмятинами. Стало не по себе. Вглядевшись в темноту комнаты, он не увидел привычных очертаний. Высокие стены из красных плит затейливыми спиралями уходили вверх, к стрельчатому куполу. В зале играла тихая музыка, и казалось, что здание слегка пританцовывает ей в такт. Легкий ветерок шевелил чудесные цветы, увивающие большие окна. Огромные фиолетовые лилии, с серебристыми полосками на лепестках, золотые шары и синие розы чередовались с цветущими лианами самых неведомых раскрасок, белые стебли которых венчались разноцветными соцветиями.
      Александр не переставал удивляться и подошел поближе, чтобы лучше разглядеть удивительные растения. Но неожиданно загромыхали шаги, и в комнату вошел высокий мужчина, облаченный в серебристую мантию. Голова незнакомца была покрыта куском серебристой же ткани и схвачена золотым обручем. Лицо было бронзового цвета, с резко очерченными, словно высеченными, чертами. Орлиный нос резко выделялся над сжатыми тонкими губами, отсекающими тяжелый подбородок от лица. Но удивительнее всего были глаза незнакомца! Острые, как клинок, холодные, мрачные. Александр никогда не видел таких страшных и могущественных глаз. Словно, сила и власть всего золота мира, всех побед и смертельных приговоров была заложена в этом взгляде. И неожиданно Александру показалось, что он, этот взгляд, лишил его любой возможности сопротивляться, бежать или обманывать.
      Незнакомец тяжело молчал. Цветы зашевелили головками, и воздух наполнился ядовитым пряным запахом страха. Наконец бронзоволицый усмехнулся и спросил, слегка наклонив голову вперед. Голос был глубоким и слегка надтреснутым. И почему- то напомнил гортанную речь горца.
      - Ты пришел забрать Макса? - спросил он. - Ты опоздал. Завтра утром его казнят.
      Александр поежился и опустил голову, не в силах больше выдерживать металлического взгляда незнакомца. Заметил, что стоит босиком на холодной плите и это почему- то придало ему храбрости.
      - Аргон, я прошу тебя, отпусти его! - тихо попросил он у царя. - Отпусти его. Он очень несчастлив на твоей прекрасной планете. Убив его, ты не принесешь никому добра. Поверь, твоей дочери будет гораздо легче грустить о живом, чем оплакивать мертвого. Сейчас она ненавидит Макса, за то, что он не может забыть Милу. Но если ты отдашь приказ о казни, она всю жизнь будет ненавидеть тебя!
      Голос Александра звучал, гулко отдаваясь в огромной комнате. Царь смотрел на него сквозь прищур золотистых глаз и надменно улыбался. Но этот взгляд уже не пугал, а наоборот - придавал решимости.
      - Поверь мне, царь, казнив Макса, ты сделаешь свою дочь самым несчастным созданием во вселенной. Ей будет легче хранить память о человеке, который от нее ушел навсегда, а не которого убили по ее просьбе.
      Аргон покачал головой.
      - Ты ошибаешься, странник. - произнес он металлическим голосом - Майя сумеет его забыть. А пережить позор отверженной женщины - не сможет. Моя дочь очень горда, и ты это знаешь.
      Глаза царя вспыхнули янтарным светом, и цветы испуганно зашевелились. Александр взглянул в бронзовое лицо Аргона и сделал шаг навстречу:
      - Твоя дочь добра. И ты знаешь об этом. Но сейчас в ней играет гордость обиженной женщины. Аргон, ты мудр и поэтому знаешь, что все женщины во вселенной - одинаковы. Сегодня они ненавидят мужчину за то, что он отказываются их любить, а завтра проливают о нем слезы. Майя простит Макса, не сразу, конечно, но простит.
      Аргон поджал сухие губы и его лицо стало еще более непроницаемым. Он покачал головой и вздохнул.
      - Я не могу этого сделать, ведь она моя единственная дочь и ей нанесена глубокая обида.
      - Любая рана со временем затягивается, - писатель молитвенно сложил руки на груди и заглянул в глаза царя. - Отпусти его назад, туда, где его давно ждут.
      Аргон глубже запахнулся плащом и подошел к окну. Цветы подобострастно склонили перед ним свои головки. Царь уперся руками в подоконник и уставился в ночное небо над красным городом. Несколько минут изучал взглядом горизонт, и, не поворачивая головы, пальцем поманил к себе. Алесандр подошел и всмотрелся вдаль. Царь повернул голову:
      - Вот та голубая, едва заметная точка на небе - твоя планета?
      - Да. - подтвердил Александр, - это Земля.
      - Я знаю, как она называется, - недовольно побурчал Аргон. - Мы раньше бывали на этой планете. Пока она не стала слишком заселена людьми. Теперь нам скучно смотреть, как они воюют. На Прозерпине такого давно нет - мы не убиваем себе подобных.
      Александр прищурил глаза и вопросительно посмотрел на Аргона. Но тот лишь нахмурился и поджал тонкие губы. Затем вновь уставился на точку на горизонте. Аргон заговорил, выделяя каждое слово:
      - Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! - прогрохотал Аргон и писатель вытянулся в струнку. - Ты учишь меня доброте, совершенно не представляя, что это такое! Ты думаешь, что если я сейчас не накажу Макса, я сделаю хорошее дело? Нет, ты ошибаешься!
      Царь шагнул к лиане с лиловыми змеистыми цветками, оторвал один побег и бросил его на пол. Оборванная плеть с шипеньем скорчилась у его ноги. Аргон наступил на нее и крепко придавил кованым ботинком. Из-под подошвы потекла коричневая зловонная жидкость. Царь поморщился и отошел вглубь зала.
      - Если сегодня я отпущу Макса - проговорил он, глядя в окно, - то мой народ перестанет меня уважать. У нас слишком давно никого не казнили, и жители Прозерпины стали слишком благодушными. Их можно легко обмануть и остаться безнаказанным. Граждане города Эммо верят в меня, и я не могу обмануть их ожиданий.
      Аргон резко повернул голову к Александру и его глаза сверкнули, словно острие золотого кинжала - быстро и беспощадно.
      - Если ты, инопланетянин, думаешь, что дело только в моей дочери, ты глубоко ошибаешься. - Аргон перевел дыхание и заговорил медленнее. - Все дело в Законе. Если сегодня его нарушить в Эммо, то завтра и другие города Прозерпины перестанут верить своим правителям. И начнется хаос!
      - Подожди, царь! - голос писателя стал просящим. - А разве существует закон, требующий убивать землян? Ты же не можешь нарушить то, чего нет. Ты сейчас напоминаешь мне спартанца, который издает закон, велящий убивать любого афинянина, ступившего на землю Спарты.
      - Есть негласный закон, и ты его знаешь! Мы не позволяли непрошенным гостям приходить на нашу тихую планету. Если сегодня я освобожу Макса, то завтра в городе начнется беспорядок. Ведь главный закон в Эммо - любовь. Она царит над всем городом и велит жить в мире со своей женой или мужем и не думать о другом человеке! И (царь сощурился) к кому вернется Макс? К старой морщинистой женщине?
      Александр задохнулся от возмущения и побагровел.
      - Я сделаю так, что она не постареет! Это мой рассказ, и я могу его изменить.
      Царь поднял желтые глаза. В уголках губ заиграла недобрая усмешка:
      - Действуйте, маг и волшебник! Но только я думаю, что ты не успеешь. И вообще - землянину больше нечем заняться?
      Аргон повернулся к коньячному цветку и тот состроил строгую физиономию на своем одутловатом соцветии. Царь раздраженно повернулся к Александру.
      - Видишь ли, каждый должен заниматься своим делом. Твой бездарный редактор будет пить коньяк, ты - писать свои истории, а я...
      Он громко щелкнул пальцами:
      - А я буду править своим городом, защищая его от непрошенных гостей.
      Сам не ожидая от себя такой смелости, он крикнул в лицо царя:
      - Вы обманули Макса! Твоя дочь превратилась в Милу и заставила его поверить в то, что она его любимая! И ты требуешь справедливости? Какая же это любовь, если человека обманули?
      Неожиданно Александр успокоился и посмотрел в глаза царя.
      - Отпусти его. Будь великим!
      Аргон не выдержал и расхохотался своим металлическим смехом.
      - Ну надо же...Ха-ха-ха! Землянин пытается разжечь во мне искру тщеславия! Будь великим! Так мне еще никто не пытался льстить - в моем городе запрещен любой обман.
      Царь резко перестал смеяться, словно скрести ножом. Затем опустил голову, стараясь не смотреть писателю в глаза:
      - Макс обманул мою дочь! А она его любит! Казнь землянина будет назиданием для всех, кто не хочет любить. И для тех, кто думает, что жители планеты Земля могут принести на нашу планету добро. Я не могу отпустить его с тобой, чтобы не навести беду на Прозерпину. Ты вернешься домой один.
      Цветы услужливо закивали головами: царь как всегда прав!
      - Хотя... - Аргон пытливо взглянул на писателя - Я не хочу, чтобы ты ушел отсюда с пустыми руками. Иначе ты подумаешь, что царя города Эммо негостеприимен. Давай договоримся. Как это принято на вашей планете: ты мне Макса, а я тебе - столько золота, сколько ты сможешь унести с собой. Это будет наш с тобой маленький контракт. Ведь вы, земляне, любите заключать контракты?
      Аргон поднял взгляд на писателя и остро скользнул им по его шее. У Александра сперло дыхание, и он схватился за горло. Царь усмехнулся, и дышать стало легче.
      - Я все равно не отпущу Макса домой. Понимаешь? Не надо лезть в чужую жизнь и сочинять чужую историю. Мы жили спокойно - пока не появился Макс. А теперь равновесие нарушено и от этого страдает моя дочь. И всему виной - ты. Возьми мой подарок и никогда не приходи на нашу планету в своих фантазиях, договорились?
      Аргон подошел к столу и поднял большую вазу, до краев наполненную золотым песком. Писатель испуганно отступил назад.
      - Бери, землянин! - громко приказал царь. - И уходи с нашей планеты. Ты обладаешь даром, силу которого еще не осознаешь. Своими мыслями ты посылал на Прозерпину корабль за кораблем, и мы боролись слишком долго.
      Аргон протянул вазу писателю. Но тот отступил: не надо. Царь усмехнулся и поставил вазу обратно на стол.
      - Я так и знал, что ты откажешься. Тебе сложно понять, что для тебя Макс и Мила это всего лишь выдумка, а для нас это серьезная опасность. У нас слишком много золота. Но не это самое страшное для нас, вы все равно не смогли бы его вывезти. Знаешь, что хуже? Мы можем погибнуть.
      Прочитав в глазах Александра непонимание, царь заговорил медленнее и тише:
      - Мы сумели создать особое топливо, позволяющее лететь быстрее в тысячу раз любого вашего космического корабля. Поэтому путешествие на Землю тоже раньше было в наших туристических маршрутах. Но после одного из полетов мы завезли на нашу планету черную чуму и едва не вымерли. И знаешь, что было потом, когда мы смогли выработать антитела?
      Цветы тоже перестали перешептываться друг с другом и стали прислушиваться, опершись соцветиями на ладони-лепестки.
      - После каждого полета на землю наши туристы неделями ругались друг с другом. Словно подцепляли какой-то невидимый вирус злости и агрессии. Приходилось соблюдать карантин и отпускать их к женам и детям только после успокоительной терапии. И поэтому наши ученые решили, что такие маршруты небезопасны для наших граждан и поместили вашу планету в черный список.
      Царь усмехнулся и поднял руку.
      - А те, кто хочет ее увидеть, путешествуют точно так же, как и твой Макс. С помощью чужой фантазии.
      - Что? - изумленно протянул Александр.
      - Да. Ты научился делать то же самое, что и наши ученые. Во сне они отправляют прозерпийцев на опасные планеты. Они путешествуют, знакомятся с окружающими пейзажами и потом мирно просыпаются в своих кроватях. Все, больше ничего не нужно! Не надо перемещать тело, если можно отправить путешествовать мысль. Ее скорость быстрее чем скорость звука или света, поэтому не нужно усложнять работу ученых изобретением нового топлива для космических кораблей. И ты овладел этим приемом, к моему великому сожалению.
      - Царь, я ничего не понимаю...
      Аргон пожал плечами и жестом руки позвал Александра пройти за ним. Они подошли к массивной двери, которая бесшумно отворилась. В центре большой комнаты, украшенной по стенам фресками из золота и драгоценных камней, возвышался большой хрустальный постамент, на котором сиял золотистый экран.
      - Смотри, - тихим голосом приказал царь.
      Александр вгляделся в экран, выдавший четкое изображение, в центре которого он увидел красивую аллею, по которой шли двое.
      - Да, это Мила и Макс. Они живы-здоровы. Видишь, пока ты умоляешь отпустить вымышленного Макса на свободу, настоящие, живые люди гуляют среди падающей листвы. Оставь ты уже их в покое? Пусть себе наслаждаются земной жизнью, а не мечутся ночами, просыпаясь от страшных снов.
      - Я могу ими управлять?
      Царь хмыкнул и утвердительно покачал головой.
      - Да. Я же говорил тебе, что ты обладаешь даром, который еще не можешь оценить. Я не знаю, откуда у тебя такие способности. Мы пришли к ним спустя много лет поисков, проб и ошибок. А тебе он достался против твоей воли. И ты управляешь жизнью этих двух людей, каждую ночь разлучая их. Твоя фантазия слишком сильна! Ты прислал сюда человека, а бороться с ним придется уже мне.
      - Аргон, пожалей его! Я больше не буду сочинять книги. Если хочешь, я перепишу историю?
      - Привыкли вы на земле переписывать историю. Ты помнишь, чем закончился твой рассказ? Тем, что прилетела новая экспедиция и спасла Макса. Да?
      - Да, - подтвердил Александр.
      - Нет, - жестко парировал Аргон. Я меняю конец рассказа. Это моя территория, мои правила игра. Завтра утром Макса казнят. Таково мое решение.
      Аргон молнией метнул ладонь в грудь Александра и того подняло в воздух, развернуло и ударило о стену. Последнее, что увидел писатель сквозь мерцающие проблески сознания - это цветы, склонившие над ним свои скорбные лица.
      
      Глава 6
      Галлюцинация или нет?
      
      Подняв голову, Александр увидел, как солнечный луч пробил себе дорожку между задернутыми зелеными шторами. Там что-то шевелилось. Александр присмотрелся внимательнее и увидел, что это покачивается цветок, словно кто-то невидимый дергает его за стебель. Писатель замер и съежился, оглядывая взглядом комнату вокруг себя. И только сейчас до него начало доходить, что он лежит в своей собственной постели и эта комната - его спальня, а не зал царя Аргона. Он с облегчением выдохнул, выполз из-под одеяла и смело шагнул к окну. На подоконнике, растянувшись во всю длину своего лохматого рыжего туловища, распластался кот Тимофей. Развлекая сам себя, мерзавец методично бил лапой по любимому цветку жены, обрывая ненужные на его кошачий взгляд листочки.
      Увидев хозяина, Тимофей нисколько не расстроился тому, что его поймали за любимым занятием. Он поднял голову, лениво зевнул и муркнул что-то невнятное, что на его языке, наверное, звучало как "Доброе утро, дорогой хозяин! Что у нас на завтрак? А то так с голоду можно помереть, пока ты спишь...". Затем кот поднялся на ноги, прогнул спину и, потягиваясь, прошелся по подоконнику и демонстративно потерся о недогрызенный цветок. Александр возмущенно брыськнул коту, на что тот лишь презрительно сощурился и спрыгнув на пол пошел в сторону кухни. На полдороге остановился, выжидающе посмотрел на хозяина, и вновь протяжно произнес: Мурр? Что на его кошачьем диалекте значило: пойдем уже к холодильнику...
      Наливая себе кофе, Александр внимательно смотрел на кота, по-деловому расправляющемуся со своими консервами. "Так, - размышлял вслух литератора - Если бы Мила действительно приходила, то кот как-либо среагировал на нее. Это чучело на любого приходящего в дом шипит, словно это не человек пришел, а собака. Такая уж особенность у этого животного - абсолютное отсутствие миролюбия, помноженное на воинственность. А если кот молчал, значит, Милы не было, она просто ему приснилась. Вот и все!!". Александр облегченно вздохнул. Кот поднял голову и взглянул в лицо писателя, блеснув желтыми огоньками. Александр обомлел - кот что-то знает! Тимофей посмотрел еще раз и ... улыбнулся! Да, да, в этот момент он готов был поклясться, что кот действительно расплылся в усмешке. Но это ощущение продлилось недолго, кот вновь повернулся к своей чашке, желая продолжить трапезу. Наевшись, он уселся на стул напротив своего хозяина и стал внимательно изучать, что у него в руках. Кусок колбасы как-то сам собой упал с Юриного бутерброда на колени и незамедлительно был подцеплен когтистой кошачьей лапой.
      - Брысь, чучело! - прикрикнул писатель и попытался шлепанцем поддеть кота. Тот недовольно заурчал и вновь сверкнул желтыми глазами. Александр хмыкнул и засмеялся - ну давай, ужас, летящий на крыльях ночи, напугай меня!
      Утреннее напряжение как рукой сняло, и он вышел из кухни, полный решимости незамедлительно усесться за свой сценарий. В бодром расположении духа, он быстренько заправил постель и включил ноутбук. Неожиданно закружилась голова, и Александр увидел, как к нему протягивают свои ветвистые руки сиреневые лианы, увенчанные злыми лицами людей. Но все же лианы испуганно зашипели, отползли вверх по стене и просочились из комнаты в открытую форточку. Стены остановили свой бешеный танец, успокоилось сердце и стало слышно, как часы отсчитывают свой ход. Тик-так, тик-так...Александр поднял голову и зачарованно уставился на табло, которое изменило ход времени в обратную строну: 07.00, 05:17, 02:00...
      За окном потемнело, вспышка молнии прорезала небо, и четко прорисовала силуэт девушки в длинном прозрачном платье. Мила стояла возле окна и чертила пальцем по мокрому стеклу. Девушка молчала, продолжая сосредоточенно выписывать странные знаки.
      - Мила! Опять ты! - окликнул ее писатель - Что ты здесь делаешь?
      Девушка повернулась к нему и покачала головой.
      - Я пришла узнать, видел ли ты Макса?
      Александр пожал плечам, отвел глаза в сторону и вздохнул:
      - Нет, я его не видел.
      - Почему? - с удивлением спросила Мила. - Ведь ты должен был его увидеть. Ты скоро вернешь его на землю?
      - Мила...
      У Александра неожиданно пересохло в горле. Он хотел было сказать, что не сможет вернуть его на землю, потому что назавтра назначена казнь. Но не смог, так горячо разгорелись рубины на его руке и приказали молчать.
      - Мила, твоему Максу придется остаться на чужой планете...
      - Почему? - девушка тревожно заглянула в глаза - Он полюбил другую женщину?
      Литератор тряхнул волосами. Рубины горели в его ладони, и казалось, сейчас прожгут ее до кости.
      - Нет, он любит только тебя одну. Но...
      Александр покосился на кулон в ожидании подсказки. И неожиданно для себя заговорил чужим, ранее незнакомым ему голосом:
      - Но он останется там, потому что я не могу его спасти...
      - Спасти? - вскрикнула девушка - Ему что, угрожает опасность?
      - Да, - спокойно сказал Александр. - Сегодня его казнят.
      Мила с ужасом смотрела на литератора:
      - Ты не можешь этого сделать! Спаси Макса!
       На сей раз он не отвел глаза в сторону, и не вздохнул, а только поморщился.
      - Мила, вы оба лишь плод моей фантазии. И вы должны оставить меня в покое. - В голосе Александра чувствовалось нарастающее раздражение. - Понимаешь ли ты, что вас нет на самом деле?
      Александр протянул руку к Миле и попытался дотронуться до нее. Девушка шарахнулась в сторону.
      Александр навис над девушкой и заговорил уже зловеще:
      - Я устал от всего этого, понятно? Вы стоите у меня, как кость в горле, понятно!?
      Но девушка уперлась в него взглядом:
      - Хорошо! Я даю тебе еще один день...
      Александр остолбенел и непонимающе посмотрел на девушку.
      - Что? Что ты сейчас сказала? Ты мне даешь один день? Ты? Та, которая всего лишь часть моей фантазии? Ты будешь давать мне приказы? Почему?!
      - Потому что нельзя просто так взять и убить человека только потому, что у тебя иссякла фантазия. Или потому, что тебе стало лень писать. Думай быстрее над сюжетом! Если ты убьешь его, то сделай это и со мной! Мне незачем оставаться в этом мире.
      Она устало прислонилась к стене. Затем побледнела и слилась с рисунком на обоях.
      Александр осторожно подошел к стене и потрогал ее рукой: никого. Он потер пальцами виски и неожиданно вздрогнул, взглянув на часы. Они мигали и поворачивали время в обратную сторону. 04:10, 04:17, 01:58. Тик-так, тик-так, спать-спать, спать-спать!
      Мысль проползла как змея, растворившись в зыбучем песке отключившихся рефлексов.
      
      Глава 7
      Утро казни
      
      - Да уж, запутанно все. Мне кажется, что он никогда не закончит свой рассказ.
      Кот посмотрел на пса. Тот согласно кивнул головой.
      - Мне кажется, он слишком много накрутил, сильно драматично для Прозерпины. И Аргона он изобразил каким-то сильно жестоким. Я знаю уже лет триста, но всегда был добрым. Хотя меня удивляет то, как он узнал это имя?
      - Да, я тоже озадачен, - подтвердил пес. - Случайным совпадением это не назовешь.
      Кот медленно прошелся по краю облака, что-то задумчиво мурлыча себе под нос. Когда он был в таком настроении, от него можно было ожидать самых невероятных выдумок. Вот и сейчас, он остановился на месте и потер лапкой носик. Затем задал вопрос, сбивший пса с толку:
      - Слушай, а ты не замерз?
      - Нет, - недоуменно ответил пес. - Я не замерз, но я голодный.
      - Вот и я думаю, а не слетать ли нам в гости к Аргону? Он нас хоть накормит нормально, и там тепло.
      - А...
      - А литератора мы возьмем с собой, - перебил кот.
      - В смысле, с собой? На Прозерпину?
      - Конечно! Пусть посмотрит, какая она - настоящая. Ну как? Согласен? Будет себя хорошо вести, мы его даже домой вернем.
      Пес напрягся. Он был хорошим во всем, кроме одного - сам шутить не любил и чужих шуток не понимал.
      - А если он испугается?
      - Ну значит, будет заикой, - не мог остановиться кот.
      - Я не знаю, надо бы подумать...
      - Не бойся, все будет хорошо. Вернется домой в полном здравии, но увидит то, что рисовал в голове. Идет?
      - Да! - бодро гавкнул пес.
      - Ну давай, я его вытяну из постели, а ты его на спине повезешь, договорились? Ты сильный.
      Пес был польщен, хотя чувствовал, что кот лукавит. Но думать было некогда. Кот подцепил Александра лапой как рыбу из аквариума и закинул на пса. Писатель ничего не почувствовал и продолжал мирно спать.
      
      ***
      - Майя, встречай гостя! - кот поскреб лапой в дверь спальни дочери царя.
      - О! Рада тебя видеть! - расцвела от удовольствия девушка. - А где пес?
      - Он ушел к Аргону. Он не один. С ним гость с Земли, врач скорой помощи.
      - Что? Что-то случилось с папой?
      - Нет, нет, успокойся. Землянин - медик и писатель в одном лице. Он сочиняет о полетах на Прозерпину. Кстати, он видит настолько яркие сны, что уже не может отличить реальность от вымысла.
      Девушка смотрела с недоумением, и кот решил кратко рассказать суть сюжета, в котором она была отрицательным персонажем.
      Майя была изумлена настолько, что весь ее радость от встречи с котом сошла на нет. Она чуть не заплакала от жалости к земной девушке, которую любил космонавт. И еще сильнее она расстроилась, когда поняла, что писатель хочет, чтобы они с отцом казнили человека! Как же так! На Прозерпине никогда не убивают с момента становления галактики.
      Зная чувствительность Майя, именно коту пришлось выполнять дипломатическую миссию. Пес не смог бы так деликатно пересказать всю историю несчастной любви. Поэтому он отправился к Аргону, который не любил долгих повествований, а кот постарался как можно деликатнее изложить фантазии писателя. Но и у него не получилось, Майя продолжала уливаться слезами, жалея незнакомую ей землянку.
      - Ну, ну, деточка! - Кот мягкой лапкой вытер ей слезы. - Сон, явь, космонавт, казнь - это всего лишь плод фантазии писателя. Он же не знал, что вы добрые. Он сделал вас немного людьми. А теперь вы должны рассказать ему всю правду о Прозерпине. Пусть он поймет сам, как он был не прав. Ну, пойдемте, королева!
      Кот запрыгнул Миле на руки, и они вошли в тронный зал. Аргон восседал на золотом троне и внимательно слушал Пса. Тот, несмотря на врожденную косноязычность, во всех красках расписал ситуацию. Царь был хмур и мрачен. Он привстал с трона чтобы поприветствовать кота и поцеловать руку дочери. Затем он дотронулся до золотого звонка, вмонтированного в стол. Раздался резкий звук и двери раскрылись. За ней стояли двое: охранник царских покоев и растрепанный спросонья Александр. Царь посмотрел на озирающегося молодого человека и произнес мягко:
      - Здравствуй, писатель!
      Писатель с ужасом начал озираться по сторонам. Аргон с улыбкой поймал его взгляд и продолжил.
      - Вот ты и попал на планету, которую так старательно описывал в своих фантазиях. Ты так себе это представлял? Помнится, ты изобразил меня очень грозным и кровожадным.
      Александр отвел глаза и вновь начал обшаривать взглядом вокруг и с удивлением обнаружил, что в его сновидениях дворец выглядел гораздо богаче, а царь был суровее.
      - Подойди ко мне!
      Голос Аргона звучал мягко и успокаивающе. Писатель нерешительно переминался с ноги на ногу и чувствовал себя человеком, совершившим первородный грех. Более нелепую картину было сложно представить: парадно одетый царь города Эммо и он, то ли медик, то ли уже пациент психбольницы.
      Но взгляд Аргона был насмешлив и спокоен, а глаза Майи светились добрым зеленым светом.
      - Садись!
      Писатель робко сел на золотой табурет перед троном.
      - Тебе нравится мой дворец?
      - Да, - хриплым спросонья голосом сказал Александр.
       И некстати добавил:
      - Спасибо, господин.
      Аргон едва удержался от смешка. Он взял в руки указку и навел ее на стену. Нажал на кнопку и стена растворилась в воздухе, открыв вид на Эммо.
      Александр стал рассматривать город. Дома уже начинали просыпаться и подниматься из песочных подушек. И без того золотистые улочки города переливались под лучами светила по имени Майя. На диковинных деревьях раскрывались гроздья цветов, тонкий запах которых просачивался в окна и приятно околдовывал обоняние. Небо было непривычного малинового цвета, с тонкими прослойками разноцветных облаков. Вдалеке, насколько хватало взора, простирались золотые барханы.
      Но! Где же космические корабли?! Они должны были стоять на центральной площади!
      Аргон считал удивление в глазах землянина:
      - В том то и дело, что на нашу планету никогда не прилетали и не прилетят люди с вашей планеты. Это - настоящая реальность, а не такая, какой бы ты хотел ее увидеть...
      - Почему? - робко взглянул на него Александр - Почему они не прилетят?
      Аргон повернулся в сторону дочери, словно хотел, чтобы она ответила на этот вопрос. Майя согласно кивнула.
      - К нашему большому счастью, землянин, - она улыбнулась, и зеленые глаза метнули золотистые брызги, - вам никогда не удастся долететь до Прозерпины. Хотя бы потому, что на вашей планете идут бесконечные войны и вы уничтожите себя раньше, чем долетите до Прозерпины...
      Писатель уже слегка успокоился и поднял на нее пытливый взгляд. Майя покачала головой.
      - Мы долетим, - с необычайной уверенностью в голосе ответил литератор - Это будет примерно через сто лет.
      Майя улыбнулась, обнажив ряд золотистых зубов, блеснувших под лучами ярких ламп.
      - Хорошо, думай так, как тебе удобно. Но названная дата - тоже плод твоего воображения. Я могу сказать точно только одно: ни одна нога землянина не ступит на наши золотые Пески. И нам очень обидно, что ты так исказил представление о нравах Прозерпины. Ты пошел проторенным путем и сделал Макса и Милу жертвами нашей цивилизации. Это не так. Им никто и никогда не сделает больно.
      Майя встала со своего трона, подошла креслу, стоящему в углу зала и резко развернула его. На кресле спала Мила.
      - О, господи! - застонал писатель и чуть не сполз со стула. - Откуда она здесь взялась!
      Он обхватил голову руками и начал раскачиваться со стороны в сторону.
      - Успокойся! - голос Аргона звучал ровно. - Она наша гостья, такая же, как и ты. И ей сейчас хорошо.
      - Бедная, бедная девочка! - ласково произнесла Майя - Неужели ты действительно думаешь, что обстоятельства окажутся сильнее твоей любви? Неужели тебе показалось, что на нашей светлой планете могут царить насилие и жестокость? Или ты поверила в то, что там, где главенствует любовь - могут существовать другие законы?
      Майя продолжала водить тонкими пальцами с золотыми ноготками по черным волосам девушки. Прекрасная прозерпийка сняла со своих плеч полупрозрачный серебряный шарф и положила его на голову Милы.
      - Спи, девочка, все будет хорошо. Скоро твои печали пройдут.
      Мила обернулась к царю и спросила:
      - Отец, неужели мы сможем нарушить наш закон, и казним землянина в угоду нездоровой фантазии писателя? Конечно, нет. Он придумал "злую" Прозерпину, но мы простим его. Пусть он уйдет с нашей планеты с добрым сердцем.
      Аргон усмехнулся и взглянул на литератора, задумчиво сидевшего на кресле. Затем покачал головой и спросил у дочери:
      - Но захочет ли узнать такую правду читатель на Земле? Он ожидал кровавой развязки. А ее не будет. Если же ты напишешь все, что видел на самом деле - это покажется скучным.
      - Я был не прав...
      Царь рассмеялся. Цветы съежились. Мила вздрогнула, но не раскрыла глаза.
      - Я сожгу этот рассказ! - поднялся в кресле Александр.- Или перепишу его!
      - Не надо ничего жечь! Не надо ничего переписывать! Я лишь хочу, чтобы ты запомнил Прозерпину такой, какая она есть на самом деле.
      Александр ступил в сторону царя и клятвенным жестом положил руку на сердце. Но Аргон остановил его:
      - Подожди, не торопись клясться. Для начала ты должен спасти Милу и Макса.
      - Как? Ты же обещал отпустить их... - опешил Александр.
      - Я их не держу! Дело не во мне. Это было твое решение растревожить их души раньше времени. Возможно, когда-нибудь они бы и сами попали на Прозерпину, но не сейчас. Позже, когда земное притяжение не будет на них действовать и уни смогут уйти туда, куда захотят. И на нашу планету тоже. А сейчас ты им очень навредил, тем двоим, что остались на Земле. Правда, Майя? Царь переглянулся со своей дочерью и опустился на трон. Наступила очередь говорить Майе. Она взяла руку Милы и повернула ее запястье к свету. Затем кивком головы приказала подойти поближе. Александр ощутил тонкий аромат, исходящий от ее волос. Наверное, так пахли песчаные барханы, политые солнечным светом. Майя слегка дернула губами, мимолетно скользнув взглядом по его лицу.
      Затем неожиданно поцеловала ладонь Милы и со вздохом проговорила, обращаясь к литератору:
      - Если бы я умела завидовать, я бы испытала это чувство к этой бедной девушке. Но сейчас мне ее по-настоящему жаль.
      Александр непонимающе поднял глаза.
      - Да, судьба ее незавидна. Ведь это ненастоящая Мила, понимаешь? Она даже не плод твоей фантазии, она - дыхание, тень или как вы это называете, душа той девушки, которая сейчас внизу, на Земле. Понимаешь?
      - Нет.
      Майя покачала головой и начала объяснять:
      - Настоящую Милу зовут иначе. И та девушка, которая сейчас спит в нашем зале - лишь отражение той, что сейчас на Земле. И она растревожена. Поэтому ты должен все от тебя зависящее, чтобы они обрели свободу.
      - Я ничего не понимаю! - не выдержал парень. - Этого не может быть! Я же не бог и не сатана, чтобы таскать души с земли на небо! Этого не может быть!
      
      ***
      - Бедная Мила, бедный Макс! - не выдержал и тихонько заскулил Пес.
      Кот строго на него взглянул, и пес замолчал.
      - Аргон, нам пора отправлять писателя на Землю, - негромко произнес кот. - И девушку тоже.
      - Конечно, ваша светлость! - почтительно ответил царь, - пусть идут.
      Александр, как зачарованный, смотрел в сторону говорящих, но не мог даже пошевелиться. В горле застрял комок из несказанных слов. Мила сладко потянулась в кресле, но так и не открыла глаза. Кот взял в лапку золотую пыль и рассеял ее в воздухе. Когда она осела, во дворце оставались только Аргон и его дочь. Они проследили взглядом, как две тени скользнули в сторону голубой планеты. Майя пожала хрупким плечиком и вздохнула:
      - Все-таки они странные, эти земляне. Я так и не поняла, какие они на самом деле: добрые или злые.
      Царь не ответил.
      
      Глава 8
      Экстренный вызов
      
      Резко зазвонил телефон. В трубке зазвучал голос дежурной по станции:
      - Александр, доброе утро!
      - Здравствуйте, Марина Сергеевна.
      - Не разбудила тебя?
      Александр посмотрел на часы и усмехнулся: восемь часов утра.
      - Да нет, не разбудили.
      Марина Сергеевна затараторила в трубку:
      - Вот и хорошо. У нас врач сегодня не вышел в смену, придется подменить. Выручишь? Выездов много, день тяжелый.
      Одинокая Марина Сергеевна любила много говорить, поэтому Александр по- деловому перебил:
      - Хорошо, приеду через час.
      Дежурная заговорила еще быстрее:
      - Не надо никуда ехать. Сейчас скорая будет на выезде в вашем районе, заодно и тебя прихватят. Собирайся, она уже рядом с тобой.
      В трубке, не прощаясь, протяжно запищали гудки. "Ну дают! Предупреждать же надо заранее!". Александр запрыгал по комнате в поисках одежды. Метнулся к компьютеру, чтобы отключить, но лишь махнул рукой и выбежал из комнаты. На коврике вальяжно валялся Тимофей и щурил свои вечно сонные глаза. Александр быстро потрепал кота по лохматой шкуре:
      - Слушай сюда, охранник! Всех впускать, никого не выпускать. Особенно гостей с других планет.
      Взглянул на кота, и ему показалось, что тот кивнул в ответ. Но времени на изумление уже не было. Сейчас Александр был не писателем-фантастом, а медиком. Кстати, очень неплохим...
      На ходу натягивая куртку, Адлер вышел из квартиры и набрал по мобильнику номер жены.
      - Лиз, я на дежурство. Целую, люблю!
      "Хорошо, хоть жена понимающая. Тоже врач, тоже на дежурстве в поликлинике сегодня всю ночь, а днем еще хватает сил больных принимать. Эх, жизнь..."
      С такими мыслями Александр сел в уазик, уже ждавший его у подъезда. В машине был Петрович, водитель с сорокалетним стажем и молоденькая девочка, которую он видел в первый раз. Петрович кивнул в сторону румяной девицы, зябко кутавшейся в шубу, надетую поверх ослепительно белого халата:
      - Знакомься, Александр! Это Люда, студентка-практикантка медицинского колледжа. Будет с нами работать, постигать азы оказания скорой медицинской помощи.
      Девушка смущенно протянула тонкую ручку:
      - Люда!
      - Александр Васильевич! - серьезно произнес молодой врач, почувствовав себя большим и важным.
      Водитель решил подыграть:
      - Садитесь, Александр Васильевич! Поедем спасать человечество.
      Александр забрался в кабину к Петровичу. Во-первых, так было положено по статусу - он же врач. Во-вторых, девочка должна проникнуться духом будущей работы, а где как не рядом со сложенными носилками это лучше сделать.
      Сработала рация, и дребезжащий голос Марины Сергеевны бодро поинтересовался:
      - Виктор Петрович, вы Адлера встретили?
      - Да, солнце мое, уже в транспорте наш доктор.
      - Хорошо, записывайте адрес: Мичурина 87, общежитие медицинского университета. На вахте встретят.
      Странное, нехорошее предчувствие шевельнулось в груди Александра:
      - Марина Сергеевна, к кому едем?
      - Молодой парень. По словам соседей по общежитию - что-то с сердцем. Спортсмен, пришел с тренировки и упал. Алкоголя нет, наркотиков вроде тоже нет. Но это на месте посмотрите. Там его уже пытались откачать третьекурсники. Так что готовьтесь выслушать диагнозы из конспектов.
      Александр взглянул на Петровича и наклонился к рации:
      - Подождите, но здесь же нужно реанимацию вызывать! Причем здесь скорая помощь с инфарктником? У нас же оборудования нет реанимационного. Они что там, с ума посходили?
      Марина Сергеевна сочувственно вздохнула:
      - Саш, ты ближе всех. Реанимация тоже скоро выедет, но пока она доберется по такому гололеду и пробкам! Так что проводите экстренную реанимацию, если что.
      Потом попыталась успокоить:
      - Может быть, там ничего серьезного! Нитроглицерину дадите или валокордину накапаете.
      - Хорошо, идем.
      - Ну, удачи!
      Рация зашипела и отключилась. Скорая осторожно вырулила из переулка и поехала по адресу. На душе нарастала непонятная тревога.
      
      ***
      Врач и практикантка-медсестра зашли в холл общежития, где их уже ждали нервничающие студенты, будущие медики. Пока шли по этажу, они уже в общих словах обрисовали эпикриз: волнообразные давящие боли за грудиной, с иррадиацией в левое плечо, лопатку, без четкой связи с физической нагрузкой, сопровождающиеся тошнотой, холодным потом, общей слабостью.
      На кровати лежал светловолосый, по-спортивному сложенный парень. Александр велел всем выйти из комнаты, хотя ему очень не хотелось оставаться один на один с молодым инфарктником. Но и казаться непрофессионалом в глазах студентов ему не хотелось. Будущая медсестра не в счет, она как испуганный воробей жмется к стеночке.
      Александр посмотрел на больного и начал записывать:
      - Фамилия, имя, отчество, полный возраст.
      - Майоров Илья Геннадьевич, двадцать один год.
      - На что жалуетесь?
      - Боль в сердце.
      Александр прекрасно понимал, что мог и не задавать этого вопроса: все признаки инфаркта отразились на влажном от холодного пота лице. И еще одно, с чем он встречался в учебниках по сердечным болезням: страх смерти, ее тревожное ожидание отчетливо читались в глазах Ильи. За год работы на скорой помощи Александр впервые был на таком вызове, поэтому стал судорожно вспоминать средства реанимации при инфаркте. Надеясь, что ему удастся протянуть время до приезда реанимобиля, он продолжал задавать вопросы:
      - Как давно начались боли?
      - Около двух часов назад.
      - Что принимали?
      - Нитроглицерин. Не помогло.
      Александр невольно поморщился: нитроглицерин тут уже не поможет. Быстрее бы бригада приехала! Его надо на носилках выносить, а куда я с этой худосочной справлюсь? Надо студентам сказать, чтобы не разбегались. Хотя, они и так за дверью стоят, дыханье слышно...
      Жаль, капельницы нет, так бы сейчас норадреналин с калийполяризующей смесью внутривенно ввели (вспомнился курс практики лекций, не зря учился все-таки). Или - преднизолон. Можно еще строфантин, но его на скорую помощь никогда не выдают! И главное, времени на раздумья нет! Хочешь, не хочешь, а придется морфин колоть, чтобы снять болевой синдром. Так хоть какие-то шансы.
      Он полез в саквояж, достал ампулу и большой шприц для инъекций. Люда побледнела и с ужасом уставилась на длинную толстую иглу. Да уж, дал бог помощницу!
      - Кроме нитроглицерина ничего не принимали?
      Илья отрицательно качнул головой.
      - Спиртное или наркотические средства?
      - Конечно же, нет.
      - Что могло спровоцировать боль? Конфликтные ситуации? Неприятности в вузе?
      Опять отрицательно: нет.
      - С девушкой поругался?
      - У меня нет девушки.
      - Еще будет! - ободряюще пробормотал Александр. - Сейчас мы поставим укол и поедем в больничку. Наша чудесная медсестра сейчас введет тебе укольчик и боль уйдет. Только ты не спи, понятно? Рассказывай, чего нового в меде? Какая специализация у тебя?
      - Анестезиология.
      - Так, это хорошо. Сам понимаешь, как морфин подействует на организм. Будет легко и приятно. Ну давай, подставляй руку.
      Но попытка отвлечь от боли сорвалась. Парень застонал и начал подтягивать под себя ноги.
      - Тихо-тихо, сейчас все будет хорошо.
      Люда выдавила воздух из шприца и неожиданно ловко вогнала иглу. Илья смотрел в одну точку. Но было заметно, что боль вначале притупилась, а потом и вовсе перестала терзать его сердце. Расправилась тревожная маска, сковавшая лицо. К посиневшим губам прилило немного крови. Однако, радоваться было рано. Боль отступила, но ненадолго - пока действует морфин. Сейчас главное довезти до больницы. Врач отошел от кровати и тихонько приоткрыл дверь. В коридоре толклись студенты, которые ожидали новостей.
      - Теперь нам надо помочь опустить его вниз. - сказал Александр - Нужно аккуратно положить на носилки и потихонечку спуститься к машине. Кто может.
      Сразу несколько человек шагнули в сторону комнаты.
      - Еще нужно теплое покрывало. Лучше - два. В машине холодно, а одевать его в таком состоянии - это лишний раз тревожить.
      Тут же нашли два одеяла и подушку. Илью уложили на носилки и аккуратно, стараясь не трясти, понесли. Лифт в старом общежитии не работал уже лет двадцать. Путь с четвертого этажа преодолели относительно легко, но на улице студент Коля поскользнулся и едва не упал. Медсестра взвизгнула, но времени на выяснение отношений не было, поэтому, придерживая с четырех сторон, носилки погрузили в машину.
      
      Глава 9
      В объятиях морфина
      
      Илья стоял на главной площади в окружении бронзоволицых.
      - Он наш, он наш! - кричала толпа и показывала на него длинными пальцами.
      Парень озирался и не знал, что ему делать. Он решил убежать от этих людей. Людей? Илья взглянул в их вытянутые лица, отливающие бронзой, и не заметил в них большого различия с собой. Но затем пригляделся внимательнее и похолодел от ужаса: в их глазах не было зрачка. Всего лишь долю секунды ему понадобилось, чтобы принять свое решение - он должен бежать. Куда угодно, лишь бы подальше от этих странных существ.
      - Он наш, он решил остаться с нами навсегда! - крики людей становились все более громкими. - Он наш!
      Илья повернулся к ним спиной и изо всей силы бросился бежать в сторону золотых скал. Он слышал, что за ними плещется море и там преследователи остановятся. Только не смотреть им в глаза! Только не смотреть в глаза!
      - Подожди, куда же ты? - кричали и гнались следом, протягивая свои неестественно длинные руки.- Останься с нами! Ты тоже станешь бронзоволицым!
      Илья хотел что-то ответить своим преследователям и обернулся. Но не успел ничего сказать, как от скалы оторвался осколок и с размаху ужалил в грудь, словно это был вовсе не камень, а огромная оса. Он неловко взмахнул руками, и упал на грудь и вдавил осколок еще дальше. Острая боль разорвала его на две части и вывернула их наружу, заставляя страдать еще больше. В голове вспыхнули и погасли мириады звезд и все они были красного цвета. Илья попытался закричать, но не смог. Уткнувшись лицом в землю, он понял, что задыхается.
      К лежащему мужчине подошли бронзоволицые. Золотоволосая женщина отделилась от толпы, села рядом с ним и стала гладить его по руке:
      - Макс! Я прошу тебя, не уходи! Останься рядом со мной. У нас все будет хорошо.
      - Я не Макс, - обдирая горло, прохрипел парень.
      Но девушка его не слышала. Она нагнулась и поцеловала в голову.
      Неожиданно в небе появился космический корабль. Пробороздив тонкую полоску между красных облаков, он где-то за барханами.
      Бронзоволицые неожиданно отступили от парня. Девушка распрямилась:
      - Макс! Идем с нами!? Нам нельзя здесь оставаться. Мы не можем тебя забрать против твоей воли, но поверь, тебе у нас понравится.
      Илья молчал. Он чувствовал, как Песок набивается ему в нос и дышать становится все труднее.
      - Макс, пожалуйста...
      Но он не ответил, и бронзоволицые вместе с их госпожой устремились в Пески, словно испугавшись прилета корабля.
      ...Илья то впадал в забытье, то вновь приходил в сознание. В один из моментов просветления он увидел, как рядом с ним села белая птица. Он попытался ей улыбнуться, но она блеснула золотым иглоносым клювом и стала долбить его руку. Он попытался отмахнуться, но боль прошила его тело и уронила голову в Песок. Наконец птица выклевала кусок мяса и, добравшись до вены, с жадностью присосалась к ней. Илья видел, как птица раздувается от его крови, становится багряно-красной. Наконец птица напилась и отстала от его руки. Она поднялась в воздух и полетела, тяжело хлопая крыльями.
      А вместе с птицей улетела боль. Илья с удивлением почувствовал свое тело. Он пощупал ребра, которые лопнули от удара о камни и опоясали его грудь острой кинжальной болью - и не ощутил ничего, кроме упругости мышц.
      Осторожно встав на ноги, Илья распрямил плечи, прислушиваясь к своему телу. Он ожидал нового приступа боли, но ее не было. Как не было и липкого страха, волнами подкатывающего к горлу. Илья обрадовался и сделал шаг, потом еще один, потом еще и еще. Его движения становились все увереннее и смелее. Он понял, что главное для него сейчас - не останавливаться. Он шел, и словно какая- то неведомая сила вела его дальше от опасных скал, за барханы из золотого песка.
      Наконец, он преодолел бархан и увидел, что внизу стоит небольшой космический корабль, а из него выходят двое в скафандрах, по очертаниям - мужчина и женщина.
      - Сюда! - замахала рукой женщина - Иди к нам!
      Илья остановился.
      - Иди сюда, мы тебе поможем! - поторопил его тот, что был в скафандре.
      Илья тоже помахал им рукой, но остался неподвижным. Он слушал мелодию, неожиданно зазвучавшую в ночной тишине. Ему показалось, что он слышит грустный женский голос, поющий о любви и о разлуке. "Не уходи! - шептала неизвестная женщина. - Останься со мной, умоляю. Я люблю тебя, Макс...". Ее голос очаровывал и делал безвольным. Вновь зажгло в груди и захотелось повернуться и идти назад, на этот голос.
      - Илья, иди к нам! - протянула руки женщина из корабля.
      - Не бросай меня, Макс... - донеслось с другой стороны. - Здесь будет хорошо и спокойно!
      Воздух казался сотканным из паутины. Илья словно запутался в ней и упал на колени, вновь схватившись за грудь. Неведомый женский голос засеребрился смехом и вздохом облегчения.
      - Помогите мне! - прохрипел задыхающийся парень. - Я не хочу здесь оставаться! Заберите меня с собой.
      Музыка резко, на всхлипе, оборвалась. Воздух поднял вверх струи песка, создав иллюзию выросших из земли и стремящихся в небо водопадов. Они отгородили мужчину от любых преследователей, которые могли бы отправиться на его поиски. И, словно прорвав невидимую преграду, двое из корабля побежали к нему. Легко, словно пушинку, они подняли мужчину на руки и занесли его на борт, аккуратно уложив на мягкие покрывала. Дверь захлопнулась. Взревели двигатели, и ракету тряхнуло и оторвало от почвы. Космонавты начали стягивать с себя скафандры, и под ними были надеты медицинские халаты. Люди говорили и говорили с ним, он плохо понимал смысл слов, но сердце стучало ровнее и на душе стало спокойно.
      
      Глава 10
      Месяц спустя
      
      - Александр Васильевич, добрый вечер! Это Люда, помните меня? Мы с вами на скорой дежурили две недели назад.
      Саша, конечно, помнил. Но удивился.
      - Вы извините, я ваш номер на станции скорой помощи выпросила, - затараторила трубка. - Простите за беспокойство, но мы могли бы с вами встретиться?
      - Люда, - несколько смущенный настойчивой бесцеремонностью Саша решил тоже не играть в прятки, - извини, но я женат.
      - Ой, что вы! Я знаю! Я не поэтому звоню...
      Людмила замялась, скомкала фразу и не договорила ее до конца. Александр уже думал сбросить звонок, но девушка собралась с духом и заговорила вновь:
      - Александр Васильевич, вы Илью помните, того парня из общежития, наш первый вызов на смене?
      - Да, конечно.
      - В общем, его сегодня выписывают. И мы решили пожениться! Мы любим друг друга уже целую вечность!
      - Ну, даете, молодежь! - искренне восхитился Саша. - Месяц знакомы, а уже счет вечности открыли.
      Девушка серебристо рассмеялась.
      - Правда! Такое ощущение, что мы были знакомы раньше, в прошлой жизни, а сейчас встретились.
      Александр вспомнил первую встречу с женой и улыбнулся: он чувствовал себя точно так же! Все влюбленные в мире живут по собственным временным законам.
      Людмила немного выдержала паузу, и продолжила:
      - Поэтому мы и хотели бы с вами встретиться, мы - это Илья и я. Вы же его спасли тогда!
      Александр смутился. Конечно, ему было приятно, что похвалили его профессионализм, он старался и сделал все правильно. Но не только он один! Бригада реанимации, сам Илья с его крепким организмом. Поэтому он постарался перевести все в шутку.
      - Ну что ты, Людмила! - он перешел на более фамильярный тон, посчитав, что его визави не обидится, в конце концов - у них не такая большая разница в возрасте. - Это ты мастерски укол поставила, тоже твоя заслуга. Лучше врачам реанимации спасибо скажите.
      - Да, да, мы их каждый день благодарили, пока Илья в больнице был. А вас нам бы очень-очень хотелось увидеть! Просто поговорить.
      Александр был покорен простотой девушки.
      - Давайте так. Если у вас сегодня время есть - приглашаю в гости. Я сегодня не на смене, жена тоже скоро придет. Если есть возможность, можно посидеть, чаю попить. Илье же сейчас нельзя ничего крепче чая, как медик будущим медикам говорю.
      В трубке засмеялись. Но кроме женского нежного - и такого смутно знакомого? - послышались и мужские ноты.
      - Александр Васильевич, да мы недалеко от вашего дома уже. Мы позвонили, вдруг вы свободны сейчас? Не смутит наше появление? У нас торт уже куплен.
      - Ну, куда теперь денешься? Заходите)
      Через несколько минут в дверь зазвонили. На пороге стояла тонкая темноволосая девушка и молодой парень. С его лица сошла смертельная бледность, и он оказался вполне румяным крепышом. Несколько смущенно он протянул руку:
      - Илья.
      - Александр. Давайте по-простому, без отчества.
      - Мы ненадолго...
      - Да проходите уже, сколько в дверях стоять!
      Людмила сняла пальто. На ее тоненькой девичьей шее блеснул кулон: красные камешки в серебристом круге. Александру захотелось сжать голову обеими руками и застонать. Как зачарованный, он смотрел на украшение.
      - Мамин подарок на восемнадцатилетие. Раньше его бабушка и прабабушка носили, - заметив внимание, сказала девушка. - Знаете, он приносит удачу. Я его один раз чуть не потеряла, а перед тем дежурством нашла, представляете? Поэтому все хорошо сложилось!
      Александр не нашелся, что ответить. Рубин в центре круга на секунду зажегся и вновь погас. Стало спокойнее.
      Только разрезали торт, как пришла Сашина жена, Наталья. Словоохотливая Людмила в красках рассказала, какой Александр Васильевич молодец, как он спас Илью!
      - Но я просто как представлю, чтобы могло быть, если бы мы его тогда не довезли! А ваш муж всю дорогу его поддерживал, успокаивал. Знаете, когда он начал бредить про каких-то бронзоволицых, Александр Васильевич сказал, что нельзя смотреть им в глаза? Правда, Илья?
      Словно разряд тока пробежал у Саши вдоль хребта и заставил его вспотеть. "Этого не может быть! Это же был просто рассказ, выдумка!" - пронеслось в его голове. Амулет на шее девушки вновь загадочно полыхнул, и внутри камня появились очертания дворца. Но через секунду изображение стало нечетким, и рубин потух.
      Илья, менее эмоциональный после долгого лежания в больнице, заговорил более сдержанно:
      - Да. У них у всех были золотистые глаза без зрачков. Но страшно не было. Было странно... Я и хотел вернуться, словно меня кто-то ждал, но мог и остаться. Наверное, болтался в то время между жизнью и смертью. Было больно вначале, а потом и это прошло. Но когда вы с Милой за мной прилетели, я понял, что хочу домой. Но там было очень тепло.
      - Это был рай? - спросила Наталья.
      - Нет. Это была другая планета, с золотым песком. И бронзоволицые люди. Знаете, я так и не понял, они были добрые или злые.
      - Добрые, - спокойно произнес Александр. - Они, в отличии от землян, очень добрые.
      - Откуда вы знаете?
      - Я их тоже видел.
      Наталья аккуратно толкнула его под столом ногой - не пугай молодежь! Атмосфера за столом стала тревожной.
      - Да ладно, я шучу. Это просто морфин так подействовал, мало ли что фантазия выдала.
      Голос Ильи стал грустным:
      - Жаль, я думал, это по-настоящему так будет, когда придет пора уходить. Я бы хотел узнать название места, в котором я был.
      - Ты слетал на Прозерпину.
      - Почему? - удивилась уже Люда. - Почему именно на Прозерпину? Разве это планета?
      - Не знаю, просто сказал первое, что пришло на ум, - ушел от ответа Александр. - Я не специалист по космическим телам.
      Он очень хотел поведать о том, что произошло на самом деле. Но решил, что ему не стоит рассказывать все, что случилось мире его фантазий. Слишком уж долгим и сложным был пройденный путь, чтобы даже говорить о нем. А сейчас Александр был спокоен и расслаблен, и, откровенно говоря - он был счастлив за этих двоих, которым удалось встретиться на этой планете.
      
      Позже, когда жена уже спала, Александр стоял у окна, и смотрел в темное небо. И хотя теперь Мила и Макс теперь вместе и им ничего не угрожает, ему было очень грустно прощаться с теми, кого он придумал. Майя, Аргон - жаль, что он никогда их больше не увидит в своих причудливых снах. Отныне они принадлежат не ему, а золотой точке в космосе, названной в честь богини сновидений Прозерпины.
      
      Вместо эпилога
      
      - Неплохой сюжет получился, как вы думаете?
      Пес повернул голову к сидящему под деревом Аргону. Царь одобрительно кивнул головой. Кот нежился на руках у Майи, она ему нравилась. Он провел лапкой по усам и вкрадчиво заговорил, обратившись к царю:
      - Я думаю, что он достоин чести вернуться сюда еще раз, когда его земной срок будет отмерян?
      - Вы же знаете, господин, Прозерпина не слишком большая планета. А он совершит достаточно хороших дел, чтобы попасть сюда?
      Аргон пытливо смотрел в желтые глаза кота.
      - Сейчас узнаем, - быстро сказал тот.
      Кот молниеносно выскочил из рук Майи и скрылся из вида. Пес пробурчал недовольно: опять эти фокусы, на Землю полетел.
      Уже через секунду кот ловко просочился в приоткрытую форточку спальни и прижал лапку ко лбу спящего человека. Потом прижался ухом к голове женщины - читать женские мысли всегда сложнее. Прислушался, довольно кивнул головой и также незаметно покинул комнату. И вот он уже опять уютно расположился на руках Майи и неторопливо заговорил:
      - Аргон, он хороший человек. Он не всегда будет счастлив, его жена будет тяжело болеть и уйдет раньше. Он останется один, он не будет искать ей замену. Он спасет многих, он не изменит клятве Гиппократа. Но и мы не можем изменить закон. Мы не можем разлучать любящие сердца. Поэтому я прошу забрать их обоих. Хотя женщина не очень верит в существование жизни на Прозерпине, ей понравится здесь. Я прошу тебя об этом, Аргон.
      - Я тоже тебя прошу об этой услуге! - обратился к царю пес.
      - И я! - улыбнулась ласково Майя. - Пусть они будут вместе.
      Аргон набрал горсть золотого песка и тонкой струйкой стал сыпать его вниз, размышляя. Время тянулось медленно. Пес нетерпеливо переминался с лапы на лапу. Все ждали ответа. Наконец, царь согласно кивнул головой и произнес:
      - Да будет так! Пусть приходят вдвоем. Время на Прозерпине идет быстрее, поэтому ей не придется долго ждать. Завтра я велю начать строить дом и посадить розы для новых жителей.
      Кот одобрительно кивнул головой.
      - Спасибо, Аргон, мы ценим твое благородство. А теперь нам пора идти.
      - Да, - поднялся пес. - Мы и так долго возились с этим писателем. Нам нужно проведать другие планеты. До свидания, Аргон! До встречи, Майя!
      - Прощайте! - приложили руки к груди царь и его дочь. - Прилетайте еще!
      - Обязательно! - этом раздалось в воздухе.
      На Эммо опускался сиреневый прозерпийский закат. Дома, покачиваясь, втягивались в теплый песок. Жители города мирно засыпали, зная, что завтра будет новый день, такой же счастливый и спокойный.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      Ольга Быкова
      
      Воздух с ароматом миндаля
      
      Посвящается К. и нашей дружбе длиною в жизнь.
      
      Это произошло в мае семьдесят третьего года. В тот день меня всюду преследовал запах цветущего миндаля. Только откуда ему было взяться в Торонто, я не понимал. Медовый, но в то же время немного горьковатый и свежий. Я запомнил его с детства и точно не спутаю ни с одним другим. В пятидесятых мы с матерью часто навещали ее тетку, жившую в Калифорнии, минутах в двадцати езды от Сакраменто. Ее покойный муж был фермером, и она обитала в одноэтажном домике посреди миндальных плантаций, когда-то принадлежавших их семье. Тогда-то запах и отпечатался в моей памяти. Хорошо помню, как весной это место утопало в нежно-розовой цветочной дымке, и миндаль буквально наполнял собой весь воздух. Ветер приносил миндальные лепестки к нам во двор, устилая ими ржаво-серую землю и превращая мой мир на короткое время в сказку.
      Я сразу окунулся в детские воспоминания и принялся искать источник запаха. Поначалу я думал, что все дело в новом парфюме одной из сотрудниц нашего факультета, но потом понял, что запах ходит за мной по пятам, и никто из моего окружения его попросту не замечает. Вы, наверное, скажете, что подобная деталь не стоила того, чтобы тратить на нее ваше драгоценное время, но я позволю себе не согласиться и продолжу рассказ.
      Так вот, мне тогда пришлось задержаться в Университете дольше обычного - никак не мог подготовиться к своему докладу на ученом совете. Я неотрывно просидел над расчетами практически весь день и, когда вернулся домой, было уже около полуночи. Глаза мои болели, мозг разрывался от головной боли, и я надеялся поскорее лечь спать, чтобы прийти в себя; однако внезапно в телефон. Признаюсь, я не хотел брать трубку, но подумав, что звонок может разбудить моего товарища, с которым мы тогда снимали квартиру, передумал и ответил.
      - Это Эйджвел? - растерянно спросил приятный молодой женский голос по ту сторону телефонной линии.
      - Нет, вы ошиблись номером, - тихо, почти шепотом проговорил я и, не дожидаясь ответа, повесил трубку. Но только я лег в кровать и начал погружаться в сон, как телефонный звонок снова пронзил тишину.
      Это уже не входило ни в какие рамки.
      - Только не бросайте сразу трубку, пожалуйста! - умоляюще произнес все тот же голос. - Похоже, вы единственный, до кого у меня получается сегодня дозвониться с этого проклятого телефона. Я начинаю набирать номер, и вдруг меня соединяют с вами.
      - Вы хотите, чтобы я починил ваш телефон? - съехидничал я. - Девушка, вы в курсе, который час? У меня завтра ученый совет и, если я опоздаю, мне придется искать другое занятие, а я, знаете ли, больше ничего не умею делать.
      - Простите, пожалуйста. Я понимаю, что вы очень хотите спать, но это вопрос жизни и смерти. У вас это не займет много времени. Позвоните, пожалуйста, в Эйджвел (их телефон я вам сейчас продиктую) и попросите прислать к нам медсестру. Дедушка опять неважно себя чувствует, и я не знаю, что делать. Они сказали, что им можно звонить круглосуточно. Моего дедушку зовут Эдвард Хиггинс. Мы живем в Торонто, Гурон-стрит, дом двести пятьдесят пять. Номер Эйджвел....
      - Не знаю, как вас зовут, - перебил ее я.
      - Элизабет.
      - Так вот, Элизабет, дайте мне минуту. Мне нужно найти ручку и бумагу, куда бы я мог все это записать. И будьте добры, говорите помедленнее, - недовольно пробухтел я, доставая с полки газету с карандашным огрызком и приготовившись записывать.
      - Извините, я всегда начинаю тараторить, когда волнуюсь, - ничуть не обидевшись на мою колкость, ответила Элизабет.
      - Давайте ваш адрес и телефон вашего Эйджвела.
      Не помню, как мы распрощались, но после нашего разговора, я, как и обещал, тут же набрал Эйджвел. Выяснилось, это была довольно большая компания, с офисами во всех крупных городах Канады. Насколько я успел понять, они предоставляли пенсионерам всевозможные круглосуточные сервисы, включая доставку еды и медицинское обслуживание. Диспетчер взяла у меня необходимую информацию и заверила, что, если мистер Хиггинс действительно является их клиентом, то дежурная медсестра прибудет к нему в течение получаса. Я был доволен собой и со спокойной душой смог наконец-то лечь спать.
      Про будильник я впопыхах забыл, поэтому несложно догадаться, что на работу я безбожно проспал и, когда открыл глаза, на часах было уже без четверти десять. А это означало, что у меня оставалось чуть более получаса, чтобы собраться, добежать до кампуса и успеть подготовиться к выступлению. Стащив со стула одежду, я выбежал из комнаты, на ходу натягивая на себя рубаху и стараясь продумать дальнейший план действий. Судя по грязной посуде, сваленной в раковине и отсутствию второй связки ключей, мой сосед, позавтракав, благополучно уехал на работу, и шансов на то, что он меня подбросит, не оставалось. Так что я пулей выскочил из дома и вскоре уже стоял на остановке трамвая, прижимая к груди старую папку с расчетами и прокручивая в голове сценарии своего необратимого провала после того, как я заявлюсь на совет позже достопочтенных членов комиссии. Но, к счастью, опасения не оправдались, и все обошлось самым удачным образом. Мой научный руководитель уехал из города в связи с внезапно возникшими семейными обстоятельствами и перенес ученый совет на неделю. Но самым странным было то, что у меня из головы никак не выходила моя новая телефонная знакомая. Меня не оставляло странное предчувствие, что она вновь позвонит, и мне во что бы то ни стало необходимо было вернуться домой.
      Хотите, верьте, хотите - нет, но в воздухе снова завис миндальный запах. За два дня я уже начал к нему привыкать. Зайдя домой, я подошел к стоявшему на полке телефону и потянулся к трубке за мгновение до того, как раздался звонок, словно заранее зная, что он обязательно произойдет.
      - Здравствуйте! Это Элизабет. Я вам звонила вчера ночью. Вот, решила попробовать набрать тот же номер и по смотреть: может, меня снова с вами соединят.
      Это была она. Я не ошибся.
      - Я так понимаю, что эксперимент удался? - с наигранным безразличием отозвался я.
      - Вы так и не сказали, как вас зовут.
      - Грэг.
      - Я хотела извиниться за свою вчерашнюю бестактность, Грэг. Это было неправильно с моей стороны. Вы, наверное, злитесь на меня?
      - Ничуть. Как чувствует себя ваш дедушка? К вам приходила медсестра?
      - С дедушкой все в порядке, спасибо, - отозвалась Элизабет. - Из Эйджвел почему-то никто так и не пришел, но нам повезло. Доктор Сэйдж, наш сосед из дома напротив, заметил свет у нас в окне и зашел справиться о дедушкином здоровье. Так что все обошлось, и дедушка уже с утра что-то сажает в саду.
      - Очень странно. Клянусь, что я дозвонился до них, и они взяли вашу информацию.
      - Не берите в голову. Я звоню не для этого. Мне неловко, что я вас вчера побеспокоила. Я помню, что вы что-то упомянули об ученом совете. Вы работаете в Университете?
      - Я докторант на факультете астрофизики и астрономии.
      - Надо же! Это, наверное, так увлекательно - изучать звезды. Они у меня всегда ассоциируются с музыкой, - с искренним восхищением воскликнула Элизабет. - Смотришь на них порой и начинаешь задумываться о смысле жизни.
      - Ну, это не совсем то, чем я занимаюсь... - Я хотел было начать свою стандартную речь университетского зубрилы, но осекся. - Хотя, если обобщить, то, наверное, вы правы.
      - А я уже пятый год планирую посетить новый планетарий в Торонто, но все никак время не найду, - вздохнула Элизабет.
      И тут я сам себя удивил.
      - Хотите, я вас туда проведу? Я там работаю по вторникам, - выпалил я.
      В трубке раздался веселый звонкий смех.
      - Ого, а вы смелее, чем я предполагала. У вас на факультете все такие? В другом случае я бы, конечно, отказалась, но вы почему-то вызываете у меня доверие, и я, наверное, соглашусь. Кстати, завтра вторник, и я как раз свободна.
      - Замечательно. Тогда жду вас на служебной проходной в два часа. Если вдруг мы разминемся, то просто скажите, что вы к Грегу Койнеру, и вас пропустят.
      - Договорились. Тогда до встречи, - весело проговорила Элизабет.
      
      ⃰⃰ ⃰ ⃰
      Я прождал на проходной несколько часов, но Элизабет так и не пришла. Номера ее телефона у меня не было, и я отправился прямиком по адресу, который у меня был. Двухэтажный викторианский дом из рыжего кирпича под номером двести пятьдесят пять по улице Гурон я нашел практически сразу. Мое внимание привлекла массивная деревянная вывеска с названием риэлтерского агентства, установленная возле открытой калитки, и табличка на двери с надписью "Открытый Дом". "Странно! - подумал я. - Почему Элизабет ничего не упомянула о продаже дома?" Хотя, в принципе, почему она должна была это делать? Возможно, не посчитала нужным делиться такими вещами с малознакомым человеком.
      Дверь в дом оказалась не заперта, и я без колебаний вошел внутрь. Если не принимать во внимание небольшой журнальный столик и серый велюровый диван посреди гостиной, дом был абсолютно пуст.
      - Добро пожаловать! - поприветствовал меня седовласый мужчина в костюме под цвет дивана и с наигранно широкой улыбкой. - Это великолепный дом! Он идеально подойдет для молодой семьи. Так что, если он вам понравился, советую не затягивать с покупкой.
      Подбежав ко мне, он еще раз улыбнулся и протянул какую-то бумажку:
      - Ознакомьтесь, пожалуйста. Тут представлен план дома, некоторая дополнительная информация и, конечно, запрашиваемая цена.
      Я молча взял протянутый мне листок и сделал вид, что внимательно изучаю его содержимое.
      - А какие здесь виды из окон! - с напором ярмарочного зазывалы продолжил риэлтор. - Если вы пройдете со мной в столовую, то поймете, о чем я говорю. - Недолго думая, он подхватил меня под руку и подвел к широкому арочному окну, смотревшему на небольшой ухоженный садик. - Только посмотрите, какая здесь красота! Настоящий оазис! Профессор Хиггинс посадил этот сад своими руками.
      - Хиггинс? - переспросил я.
      - Да, бывший хозяин дома. Заслуженный человек, профессор факультета ботаники Университета Торонто.
      - А вы не могли бы мне дать его координаты?
      - К сожалению, я не смогу этого сделать, - не меняя интонации, ответил риэлтор. - Дело в том, что профессор Хиггинс скончался, но я с удовольствием предоставлю вам телефон его внучатой племянницы. Она знает о доме все и с радостью ответит на интересующие вас вопросы.
      В моей голове ничего не сходилось. Представить, что пожилой и больной человек скоропостижно скончался, я мог. Однако я не понимал, как за один день можно было успеть вынести из дома всю мебель.
      - А когда профессор скончался? - поинтересовался я.
      - Года два назад, а может, и три. В дом влезли грабители, и когда, по всей видимости, хозяин решил оказать сопротивление, его вместе с внучкой застрелили. Но смею вас заверить, мы предприняли все возможные меры, дабы полностью обезопасить этот дом и сделать его настоящей крепостью для новых жильцов.
      Он начал мне объяснять устройство новых замков, но я его уже не слушал. То, что я узнал не поддавалось никакой логике. Не мог же я сойти с ума! Если эти телефонные звонки галлюцинация и голос Элизабет был лишь в моей голове, то откуда тогда у меня этот адрес и имена хозяев дома?
      - Скажите, как звали внучку мистера Хиггинса?
      - Элизабет Хиггинс, - не раздумывая, ответил риэлтор. - Это, конечно, все очень печально. Она училась в консерватории и считалась весьма многообещающей пианисткой. Моя жена несколько раз ходила на ее выступления и уверяла, что это новая Марта Аргерих.
      В висках у меня начало сильно пульсировать, и в какой-то момент мне показалось, что массивные паркетные доски вот-вот уйдут у меня из-под ног. Пообещав подумать, я, задыхаясь, выбежал из дома и неожиданно заметил нечто очень необычное - цветущее миндальное дерево, росшее на углу дома Хиггинсов. Оно пряталось за раскидистой магнолией, что объясняло, почему я не заметил его сразу. Это первое миндальное дерево, которое я видел в Торонто. Возможно, какой-то особый морозостойкий вид... Затрудняюсь сказать. Но это был самый настоящий цветущий миндаль, источавший такой знакомый и близкий моему сердцу аромат.
      
      ***
      Я не раз возвращался к дому на Гурон-стрит, делая это скорее неосознанно, чем преднамеренно. Всматривался в окна, надеясь увидеть в них силуэты людей, пытался разглядеть их лица. Клянусь, несколько раз мне даже показалось, что из приоткрытого окна на втором этаже я слышал голос Элизабет, но всякий раз понимал, что ошибся, и уходил ни с чем. Миндаль больше не цвел, а через несколько лет и вовсе засох, не выдержав суровых канадской морозов.
      С того дня, когда в моей квартире раздался полуночный звонок, прошло почти пятьдесят лет и я уже начинаю забывать некоторые детали, а потому прошу прощения у дорогого читателя, если мой рассказ выглядел немного сумбурно. Допускаю, что я мог что-то упустить, но хочу вас заверить, что это никак не сказалось на общем смысле моего повествования. Не поверите, но последние несколько дней меня вновь преследует тот самый миндальный запах, и мне кажется, что это неспроста. У меня даже появилась мысль, будто все эти долгие годы я продолжал существовать в двух мирах. Один, в котором я сейчас сижу за письменным столом и рассказываю свои старческие бредни, а другой, тот, в котором живет Элизабет Хиггинс и все еще живо ее миндальное дерево.
      
      Валерий Бохов
      
      Видение
      
      Наконец-то, это бессердечное солнце садится. Все когда-то кончается! И злое светило вот-вот закатится за большой бархан.
      И тут-то только и начнется нормальная жизнь. Помню, в прошлом году геологи у нас стояли. Нет, не геологи. В прошлом году археологи были. Но и у тех, и у этих много схожего: натянуты палатки; навесы; тенты. Столовая у них, душ. Биотуалеты такие, из пластика. Камазы мощные, чтоб за арбузами гонять на базар, за водой, за отрядами, что по пустыне раскиданы.... Так вот они в волейбол только по ночам играли. Солнце село, пришла бодрость и появилась охота двигаться.
      И все мы живем в таком же ритме. Спадет жара, тогда и можно будет расслабиться! Появится аппетит. И я как следует смогу поесть: первое; второе; третье. Единственный раз в день! Утром пью воду или компот; иногда лепешку пожую. А потом - весь день без еды. Лепешки у меня жена делает! Сыт ли, голоден ли - не оторвешься! Она белый кунжут сыпет в тесто! Когда горяча лепешка, то больше ничего и не надо! Я, считай, для этого тандыр ей и сложил - всем на зависть.
      Стемнеет скоро! Шурпу разогрею. Хороша она у меня - ароматная, наваристая, острая...
      Иногда я и сам делаю шурпу. А чего там: жир растоплю; мясо добавлю; луку побольше поджарю, помидоры там, ... Заливаю водой и с очищенной картошкой варю. Все! Я Вам говорю - все! Ничего больше не захочешь. Ни манты, ни шашлыка! На второе я вчерашний плов возьму, остался. А потом или зеленый чай, или шубат, это кумыс такой, возьму. Шубат у меня не кобылий, верблюжий! А верблюдица у меня - ни у кого такой нет. Шубат из - под нее получается и сладковатый, и солоноватый - все в меру. Ничего добавлять не надо! Вот врачи из экспедиций говорят: очень полезная вещь. Будто не знаем - с детства этот животворный напиток пьем! Как-нибудь разберемся. Я почему сегодня все сам: грею там, разогреваю? Жена моя, женушка с детьми к родителям уехала.
      Но я не сильно по ним пока скучаю. Есть чем заняться. Есть у меня свое увлечение, хобби, иначе. Поем вот я, посуду сполосну - арык у меня прямо за дувалом течет - не пожалел денег, дал трактористу - он тут и прокопал ров. Чуть - чуть раздвоил русло! Получился, что твой Каракумский канал! Широкий! Все в махалля довольны. Да, что там в махалля, во всем кишлаке все радуются. Идет вдоль наших дворов и строений, а потом к своему руслу прежнему возвращается. А то был арык, поля только орошал; а у нас арычок - тюбетейкой перекроешь... Теперь и в сады отводочки не надо далеко тянуть... Ну, вот посуду помою, потом глиняный пол в доме водой полью... Щедро полью! Чего жалеть! Нет, не для мытья. Это для прохлады! Для блаженной прохлады. Ночью в простыню закутаешься...и спишь на полу, как младенец. Благодать! После армии первое время как я наслаждался! А там наоборот - мучился. Я в стройбате служил. Холод, снега, зима. Тяжело было. И мастерству мало чему новому в армии научился. Многое и до армии мог. Тандыры - моя работа. Еще умею колодцы копать. Дувалы кладу. В армии лишь фундаменты научился делать. Это для меня новое. А до армии я трехмесячные курсы электрика и киномеханика окончил. В армии пригодилось. По специальности я и в теперешней экспедиции работаю. Сегодня работы не было - никто не вызывал.
      Так. Ну, до заката немного осталось. Подожду! Весь день ждал, а уж минуты - это не вечность же, - пролетят.
      Так я про хобби говорил. Это после еды я залезу на крышу своего домика. Возьму с собой бинокль. И вот, если смотреть на северо - восток и ждать появления луны, то оно появится - это чудо. Но сначала там, вдалеке заалеют сахарные верхушки гор. Значит, дневное светило послало напоминание о своей злобной силе - свои закатные лучи.
      Потом засверкают звезды - прохладные и чистые, будто омытые временем. И тут начнет восходить луна. Постепенно так воспаряет. Луна синего цвета в окружении легкой дымки. А вокруг луны голубые столбы и пятна.
      Они называются "гало". Так говорил геолог Валентиныч. Знаете его? При восходе луны, медленном и плавном, появляется такое явление.
      А затем уже появляется видение.
      Валентиныч говорил:
      - Это лунный мираж.
      А я и сам знаю. Вот уже два года с мая по август я любуюсь им и оберегаю его.
       Я знаю это, Валентиныч знает и жена моя. Несколько раз смотрела. А больше - никто!
      Не пальмы с озером, как обычно рисуют миражи. Нет! Те на солнце.
      А тут появляется очень маленький кишлак. Постепенно появляется, не сразу. К нему ведет наш дувал и наш арык. Но не доходят. Я проверял сам. Шагами. Я ходил туда. Я знаю, где этот мираж. Точно знаю. Много раз днем проверял. Но днем его нет. И следов никаких нет. Из нашего мира там растет один тополь. Не такой как рисуют - высокий, пирамидальный. Нет, этот кургузый, на нем мало листвы, почти одни сучья. Мало того, что я их считал и пересчитывал, я привязал красную тряпку на его нижнюю ветвь. Эта тряпка, эта ветвь, этот тополь видны в мираже. Только они. И в бинокль видны, и без стекол, на самом деле, видны.
      А больше там ничего нет из окружающего мира, из нашего кишлака.
      А в том, лунном мире, видно пять глинобитных домишек. Всего пять. Мазар, заросший зарослями можжевельника и арчи. Видно, что давний мазар, очень древний. Наружный слой глины на нем весь потрескался. На радость ящерицам. Их в лунную ночь ясно видно! Из одной трещины деревце абрикосовое растет. Там виден еще ручей, продолжение нашего арыка, весь в зарослях тугаев. Как там в жару, должно быть, прохладно! И на окраине этого уютного кишлака высится небольшой бугорок, холмик. И вот на этот бугорок перед полуночью всегда выходит девушка. Ее вижу и без бинокля, а могу и в бинокль. Она всегда смотрит в сторону гор. Ни разу она не обернулась. Ни разу! Постоит там пол - часа или час и исчезает. Не уходит, а исчезает. Растворяется в воздухе. Так мне кажется.
      А больше там никто не живет. И животных нет. Никого не видно!
      У нас тут, в нашем мире, всего много. Индюки, куры, собаки, ослы, верблюды живут. Ревут, кудахчут, квохчут, лают иногда. А там - тишина. Сколько раз вслушивался - нет звуков! Даже цикады там не звенят. И кроме девушки этой, а может девочки еще, - никого нет.
      И вот что интересно - тут шумно: возгласы, гам, крики, удары по мячу, свистки, площадка залита светом. Аккумуляторы у них, знаешь, какие? Силища! Ну, нигде таких нет! А крики - муэдзин бы был, не был бы услышан. А ей хоть бы что! Не обернется! Не посмотрит сюда! Мне кажется, я думал об этом, она глухонемая. Бедная девочка! И жена как - то говорит:
      - Конечно, ее жалко; она очень, очень одинокая!
      Я много раз туда, в лунный мир, ходил. Тополь есть, тряпка есть. А больше - ничего. Тряпку никто не трогает. Кизяков туда я приносил, топить ведь надо чем - то. Не голодает же она! Так вот кизяки она тоже не трогает. Сознаюсь, я дыню как - то туда отнес! Мы с детства знаем, что плод с чужой бахчи всегда слаще! Долго она там лежала нетронутая, эта дыня. А потом исчезла. Не знаю, уж куда делась. Исчезла!
      Много раз я видел, как перекати - поле через ее кишлак насквозь проходили и у нас появлялись. Там - нигде не задерживались, ни разу, через все дома проходили. А у нас у дувала останавливались или в арык сваливались.
      Долго я думал, как нам с девочкой встретиться, познакомиться. Ведь не дело это - рядом соседями жить, а не повидаться...Я такой человек: без помощи никого не оставлю. И жена моя такая - же. А вдруг ей помощь нужна? Или что - то?
      Как-то я в Ургенч поехал. Наша кинопрокатная база там расположена. Поехал, а чтобы ленты не в кассетах жестяных везти, беру там обычно картонные ящики. Ящики ведь всегда пригодятся в хозяйстве. В них и кладу катушки. Привез все, как всегда. А в одном из ящиков вижу - кипа вощеной бумаги лежит. Из-под чего не определишь, нет надписей на ящике. И вот стал я из этой бумаги кораблики делать и посылать в тот кишлак, соседний. Опускал их в арык. Иногда просто кораблик, а иногда с надписью на бумаге:
       "Мы рядом! Мы здесь!"
      Иногда еще и добавлял:
       "Приходи!"
      В бинокль, да вообще при луне, я не видел там этих корабликов из вощеной бумаги. Днем как-то я видел их там, где арык отворачивает. Несколько штук, их прибило на повороте! А потом, позже, я уже ни разу возле арыка их не находил.
      Конечно, разгадал я, почему письма наши без ответа оставались - она читать не умеет. У нас редко, когда девчонки в школу ходят. И сейчас не ходят, а раньше тем более.
      А вот однажды, месяц назад, в июле, ночью сильный туман был. И девочка соседка еле-еле видна была. И вот от нее в сторону гор дальних шел караван верблюжий. Медленно так идет, даже точнее, если сказать, плывет он. Величаво так, уверенно, гордо. Как все караваны. А чуть выше того каравана еще один, где верблюды поменьше ростом. А выше еще один караван отражается; совсем мелкий. И понял я, что туман этот не просто туман, а это - далекое прошлое. Это было. И девочка провожала этот караван. Когда-то. А потом она стала выходить и ожидать его.
      Кто в этом караване туманном виден был? Старик с белой бородою и мужчина молодой. Кто эти джигиты были, я не знаю. Может отец ее, с ним может брат ее, а может и жених?
      А на днях к девочке, когда она стояла на своем пригорке, со стороны гор пришел молодой длинноногий верблюд. Показался он сначала издалека точкой, а потом стал подходить все ближе и ближе... Расти стал. И вот он встал перед девочкой. В полный рост. Она обняла его, рада, значит, была, узнала, и увела с собой. Я сразу понял, что это караван послал ей гонца. Не знаю, какую весть он принес девочке: что идет караван, по-прежнему, не сгибаясь; вопреки песчаным бурям, насквозь. Или что - то случилось с ним. Не знаю.
      А вчера вот девочки не было. Да и кишлак не четкий был какой-то и не долгий, появлялся лишь на короткое время.
      Что-то не терпится мне сегодня посмотреть, как там, в том кишлаке? Появится ли? Очень неспокойно мне. Как там девочка с верблюдом? Солнце уже село. Ну, ладно, позже поем, а сейчас на крышу полезу. Бинокль только прихвачу.
      Сижу на крыше, ничего я не вижу, сколько не вглядываюсь. Исчез лунный мираж. Нет его. Не вижу. Ни кишлака, ни девочки - никого.
      Смотрю, а во двор мой мул пришел какой-то, незнакомый. Не видел его никогда раньше. Может он пришел на свет лампы, что высвечивает квадрат двери моего дома? На мула смотрю, навьючен хурджин. Красивый хурджин. Видимо, много времени его вязали и украшали цветными нитками... А хозяина с ним нет. Мул один пришел. Ну, решил я переметную сумку посмотреть. Интересно ведь, что там, в ней? Слез с крыши.
      Посмотрел. В сумке оказалась примерно сотня корабликов из вощеной бумаги. Все они высушены и перевязаны синей лентой. Я думаю, девочка - соседка перевязала кораблики.
      Умела она читать, или не умела, читала она надписи на парусах или нет, не покидала она своего поста даже на короткое время. Она стойко ждала своих. Может, и дождалась. Но мне это не дано было увидеть - мираж исчез.
      
      Марина Сычева
      
      Агент ненужных идей. Отбраковка.
      
      1
      Работа в муниципалитете досталась Регине легко и неожиданно. Инженерно-техническое образование и хороший литературный опыт сыграли положительную роль в резюме, а привычка к дисциплине просто заворожила кадровика.
      - Серьезная дама, - так он оценил претендентку на работу.
      Вообще-то, этот невысокий седоволосый мужичок с детскими ямочками на щеках вел себя очень странно, откровенно любуясь Региной и самодовольно хмыкая себе под нос. Конечно, она знала, что выглядит немного старше своих двадцати пяти лет, так как почти не красится, густые и длинные волосы заплетает в косу и носит удобную обувь.
      - Ну, что ж... агентом ненужных идей готовы быть? - спросил мужичок и пристально посмотрел куда-то в область ее переносицы.
      - Да. - Регина предположила, что странное название должности компенсируется зарплатой.
      - Вот и хорошо, - многозначительно улыбнувшись, обладатель ямочек поерзал в кресле и нацепил очки, неярко блеснув золоченой оправой.
      - Могу завтра выходить на работу? - ошарашенная быстрым и удачным собеседованием, спросила Регина.
      - Можете сейчас же приступить. Повторите еще раз, как вас зовут?
      - Регина Ивановна.
      - Это просто замечательно! Пройдите к Аленушке, она все объяснит и покажет. Приступайте, приступайте... Испытательный срок - три дня.
      - Спасибо, ээ... - Регина не вспомнила имени-отчества нового руководителя.
      - Сергей Валентинович. Да, вот еще что: со всеми вопросами, предложениями, претензиями обращайтесь к секретарю. Алена Алексеевна в курсе. Хорошего дня. - Он всем видом продемонстрировал огромную занятость, потер лоб и нахмурился, уткнувшись в какой-то документ.
      Помощница везде и во всем - секретарша Алена - проводила Регину до двери, вручила ключ и удалилась, покачивая крутыми бедрами. Обустраиваться в однооконной каморке, многозначительно названной кабинетом, пришлось самостоятельно. Стол, стул, стеллажи, заваленные пожелтевшими папками с завязками, старый компьютер и пыль. Пыль везде. В ящике стола лежал справочник абонентов телефонной сети муниципалитета. Регина нашла номер хозотдела и, предположив, что уборщицы - это работники по хозяйству, позвонила:
      - Добрый день. Вас беспокоит агент ненужных идей Регина Ивановна Шольц.
      - Ну, наконец-то нашли, - на том конце провода искренне обрадовались появлению Регины. - Наверное, пылью все заросло в комнатушке?
      - Да. Похоже, уборки тут давно не было. Можно вызвать кого-нибудь с пылесосом, ведром воды и тряпкой?
      - Конечно, можно! Обращайтесь к Алене, она все решит. А к вам сейчас принесут накопившиеся за два квартала дела. - В трубке послышались гудки.
      Регина обнаружила небольшое полотенце на серой металлической тумбочке, что стояла в углу комнаты и, судя по разводам, служила подставкой под цветы. Полотенце и собственные влажные салфетки стали основным оружием в борьбе с пылью на столе. Едва, примеряясь к нему, Регина присела, как в комнату ввалился молодой человек с папками, которые нес прижимая к груди и придерживая подбородком.
      - Принимай, хозяйка! - улыбаясь во весь рот, громко и весело сказал он. На вид парню было лет двадцать, негустая бородка и роговая оправа очков взрослости не добавляли.
      - Спасибо. Что с этим делать?
      - Вот опись дел, - с мастерством факира парень достал бланк, - проверяйте на соответствие.
      - Хорошо. Вы пока присаживайтесь. Вас как зовут?
      - Аполлинарий, - молодой человек снова расплылся в улыбке и плюхнулся в кресло. - Подожду здесь. А к вам как позволите обращаться?
      - Регина Ивановна.
      - Ну-у, понятно, - протянул Аполлинарий.
      - Что понятно? Я, например, пока мало понимаю... из происходящего здесь. Название должности странное, а то, что меня тут же после собеседования отправили работать, вообще за гранью понимания!
      - Вы пока акт приема-передачи проверяете, я, Регина Ивановна, кое-что объясню.
      Регина принялась разглядывать бланк, который оказался сопроводительным листом к папкам. Внизу, в графе "сдал" красовалась некрупная подпись в виде нечитаемой закорючки, графа "принял" пустовала.
      - Это ваша подпись? - спросила она
      - Нет, так подписывается Кукин Сергей Валентинович.
      - А разве он не кадрами заведует?
      - Он у нас всем заведует. Можно сказать, генерал, абсолютно уверенный в собственных безграничных возможностях... И без его ведома не советую что-либо замышлять. Да.
      - А мне показалось, что всем заведует Алена, - несколько игриво произнесла Регина и принялась перебирать папки.
      - У вас острый глаз. Алена - сестра-хозяйка этого заведения.
      - А какова ваша роль, Аполлинарий?
      - Можно проще - Аполлон. Я курьер, который упрощает вам жизнь, Регина... Ивановна.
      Короткая пауза после имени должна была подтолкнуть девушку к фразе: "Можно без отчества". Регина смолчала. Она сверяла названия папок с тем, что значилось в бланке, и удивлялась написанному.
      - Влияние энергии критики на успешную реализацию идеи, - прочла она вслух.
      - Согласитесь, хорошо звучит, - Аполлон скорее утверждал, нежели спрашивал.
       - Да уж. Однако, вот это звучит весомей: "Воздействие планетарных структур на крепость семейных уз". Каково?
      - Гениально.
      - Это шутка? - Регина в упор взглянула на юношу.
      - Это ваша работа, - в голосе Аполлона она услышала жесткую ноту.
      - "Интегрированная индивидуальная ответственность за возобновляемые источники энергии", вот это я понимаю формулировка. Кто только их придумывает? И что мне делать с папками? Тут же фонтаны интеллекта и водопады гениальности - едва сдерживая улыбку, произнесла Регина.
      - А вы напрасно иронизируете.
      - Боже упаси! Я действительно поражена и не знаю куда их деть.
      - Согласен, названия необычные. Но всему, и даже агенту ненужных идей, всегда есть объяснения и причины. Вкратце рассказываю. Давным-давно один почетный гражданин нашего города, скончавшись, завещал муниципалитету свою библиотеку и огромное количество деловых бумаг. Вернее, это был объемный классификационный справочник всевозможных идей. По большей части, идей странных и невостребованных, но оформленных по всем правилам: сертификат на авторское право, регистрация интеллектуальной собственности, число, печати, подписи. Разбор бумаг нашими специалистами привел к удивительному результату: несколько продуктов, основанных на идеях из завещания, уже вошли в жизнь. Архивариусом в то время была умная тетка! Кстати, тоже Регина Ивановна (вот вам и объяснение молниеносного приема на работу). Так вот, та Регина сумела заявить об авторских правах. Ее услышали. И закрутилось бюрократическое колесико. Как и что делал муниципалитет, история умалчивает, но - бинго! Победа принесла в казну немалые деньги. И с тех пор "Идея сбора идей" бродит в головах нашего руководства. В этих папках собраны самые безумные и нереальные, самые ненужные идеи, которые вам, Регина, надлежит изучить и подготовить для регистрации авторства.
      - То есть воплощать и технически прорабатывать эти задумки никто не собирается. Достаточно застолбить принципиальное или концептуальное решение, а будущее все разрулит. Так?
      - В точку.
      - По-моему, слишком это несерьезно для государственного учреждения, - Регина закончила сверку дел и пристально посмотрела на развалившегося в мягком кресле Аполлона.
      - Время покажет. Кстати, заболтали вы меня, Регина Ивановна. Опись подписали? Давайте. - Аполлон протянул руку, еще раз белозубо улыбнулся и вышел из кабинета.
      Не успел успокоиться сквозняк от хлопнувшей двери, прилетела Алена. Попросила оперативно изложить свои требования к кабинету. Потом звонили из разных отделов, предупреждали о скопившихся за несколько месяцев делах. Регина ждала, что снова появится Аполлон. Крепло ощущение недоговоренности и симпатии к этому парню. Но дела приносили другие люди. Его не было. Регина знакомилась с новыми коллегами. Принимала и проверяла папки, отдавала описи. День прошел в суете и знакомствах. В таком же ритме пролетела неделя, потом месяц.
      
      2
      Она привыкла к работе, к маленькому кабинету с ящиками картотек, стеллажами и компьютером, к зарешеченному окну и обтянутому кожзаменителем креслу. Аполлона за месяц она ни разу не встречала, но вспоминала часто, даже звонила однажды в хозотдел. Разговор не задался:
      - Добрый день. Вас беспокоит агент ненужных идей.
      - Да. Чем могу помочь?
      - Подскажите, как мне связаться с Аполлинарием, возникли вопросы к одному из дел, которые он принес.
      - С кем связаться?
      - С Аполлоном... - Регина назвала упрощенную форму имени курьера.
      - Я ему передам. Он подойдет позже. Хорошего дня.
      И зуммер.
      Время шло, но "позже" не наступало. Работа с легкой сумасшедшинкой, которая поначалу веселила, через месяц начала напрягать. С трудом давалось серьезное отношение к совершенно диким и бестолковым идеям, а их оформление в соответствии с требованиями международных стандартов вводило в ступор.
      Отключиться помогали чашка кофе и перерыв, во время которого Регина предавалась давней привычке - вязанию крючком. Привычка, более подходящая женщине среднего возраста, чем молоденькой Регине, но успокаивала она лучше любых лекарств, да и вносила в жизнь уют. Было приятно думать и мечтать, размеренно провязывая петлю за петлей. Осознавая, что время материализуется в связанные ею вещи, Регина испытывала удовольствие.
      Однажды во время такого релакс-перерыва в кабинет, постучав коротко и решительно, вошел Аполлон.
      - Как обустроиться изволили, Регина Ивановна? - весело спросил он.
      - Потихоньку работаю. А без вас, Аполлинарий, никто не занимается моим просвещением.
      - Что вы говорите? Ай-яй-яй! Кстати, я присяду, - он аккуратно опустился в кресло, - и что-нибудь расскажу. Идет?
      - Конечно, присаживайтесь. Обеденный перерыв, все-таки. Рассказывайте. Работа здесь приучила меня к разным историям. Я и сама могу рассказать что-нибудь эдакое. Никогда бы не поверила в людскую плодовитость на ненужные идеи.
      - Это вы напрасно! Уж что-что, а ненужных идей у нашего народа завсегда валом! Причем на любой вкус. А у нас в муниципалитете каждому выдумщику за это дело еще и неплохо платят.
      - Вам, как давнему работнику, лучше знать. Кстати, а где вы трудитесь, уважаемый?
      - В смысле? - Аполлон удивленно поднял брови и даже очки снял.
      - Я звонила в административно-хозяйственный отдел, были вопросы по делу о всеобщей вакцинации, пыталась найти вас.
      - И как?
      - Как, как! Рекомендовали ждать. Почему за месяц мы ни разу не встретились, и почему вас мало кто знает? Согласитесь, это странно для курьера.
      - Однако. Что же вам ответить? - он помолчал несколько секунд и продолжил. - Да, ваши подозрения уместны - я не курьер. Знает меня очень ограниченный круг лиц, в который входит менеджер по идеям. Кстати, вам не кажется, что так ваша должность звучит более презентабельно, чем агент ненужных идей?
      - Не заговаривайте мне зубы. Большой разницы не вижу.
      - Не скажите! Как корабль назовешь, так он и пришвартуется, - Аполлон хохотнул.
      - Не понимаю, зачем было меня обманывать? Принес папки, сказал - курьер, а на самом деле - тайный агент. Какой то детский сад! - возмутилась Регина.
      - Не ожидал, что вас настолько обидит невинный обман. Это же обычная практика для кандидатов на это место. - Аполлон постучал указательным пальцем по крышке стола. - Без моего согласия никого не берут. Между прочим, до вас я отбраковал с десяток желающих.
      - А выбор в мою пользу, потому что устал определять и отбраковывать? - Регина грустно улыбнулась.
      - Не смейте на себя наговаривать, иначе мне придется зафиксировать депрессионное настроение.
      - То есть сегодняшний визит - это тоже контроль со стороны администрации или кого-то еще? Справляюсь ли я, и какие мысли рождаются у меня под воздействием месячного ковыряния в чужих умственных испражнениях?
      - Так и есть, Регина Ивановна. Да, так и есть. Предлагаю перейти на "ты".
      - Хорошо, - она помолчала и добавила негромко, - но ты расскажешь о себе.
      - Ладно, думаю, можно. Я - Аполлинарий Иосифович Поветкин - хозяин банка ненужных идей.
      - Ты же в прошлый раз рассказывал, что хозяин умер и завещал...
      - Так и есть - завещал. Только я не умер, а ввел свое тело и сознание в состояние пунктирного сна. Говоря проще, произвел эксперимент над собой. Я воспользовался идеей, которая казалась безумной, а впоследствии стала элитарной и принесла... Впрочем, она принесла нечто большее, чем доход. Но вначале мне пришлось за немалые деньги приобрести кое-что.
      - Опять "невинный обман"? Аполлон, это уже ни в какие ворота, честное слово!
      - Регина, все как на духу! В общей сложности заплатил тридцать тысяч золотом за красивейшие старинные часы, которые вскоре сломались.
      - Серьезно? Прямо, золотом? - Регина посмеивалась над выдумщиком и, все-таки с нескрываемым удовольствием слушала его.
      - Ах, Регина, факт купли-продажи произошел в позапрошлом - девятнадцатом веке. Я был богат, любил рисковать, верил в свою звезду и неотразимость.
      - Что-то изменилось с тех пор?
      - Слишком многое, Регина. Слишком... И некого винить. Впрочем, сетовать нет смысла, и я продолжу историю.
      - Уж сделайте милость! Не томите, - Регина сдерживала смех.
      - Мы же договорились - на ты! Так вот, купил я по сговору у одного француза удивительные карманные часы-луковицу, бой, доложу тебе, исключительный! Но через полгода они сломались, заскрипели, начали врать. Пришел часовщик - великолепный мастер-еврей жил в нашем городе недалеко от базарной площади. Он умел оживлять любые часы и знал все о механизмах измерения времени, как, впрочем, и все о происходящем в городе. Фима знал все. Он пришел через сорок минут после того, как остановились мои часы. И заявил с порога: "Я готов послушать за вашу просьбу. Не удивляйтесь. Фима знает больше, чем может подумать молодой человек, и поэтому пришел сам, направляемый Господом. Есть закон: того, кто полагается на Всевышнего, Господь ведет по верному пути и выполняет все его потребности. Вы же уповаете на Всевышнего в делах своих? Я абсолютно уверен, что это так и есть".
      - Мощный закон! Ко мне таких законов попадает "гора папок и маленький файлик", - улыбнулась девушка.
      - Ха, ха. Ты тоже можешь пошутить - почему нет! Так вот, Фима рассказал мне историю часов. Оказалось, что в Европу они попали всего несколько сотен лет назад. Хозяин часов был большим оригиналом, водившим дружбу с цыганами и факирами. На исходе жизненного пути он сблизился с масонами, передал в дар Ложе свои накопления и сам поселился в Италии. А эти часы подарил, по сути, первому встречному. Получилось так: он отправился на базар - очень, понимаешь ли, захотел свежих ароматных яблок. Купить-то купил, а донести не смог - у старичка сил не осталось. Помог ему мальчик, который принес корзину и не просто довел больного к дому, а в кресло усадил, помыл и подал ему свежекупленные яблоки. Растроганный старик отблагодарил парнишку этими самыми часами! Но рассказывать об их тайне не стал. Возможно, так хотел сохранить часы. Они кочевали от одного хозяина к другому, покуда не попали ко мне. Все эти годы Фима находился рядом с часами, ремонтируя их по необходимости. Он, Фима, оказывается был из рода Часовщиков, сотворивших это чудо. Мастера придумали и создали волшебные часы еще тогда, когда механизм для измерения времени считался абсурдной идеей. И задача Часовщика состояла в том, чтобы сопровождать часы в их жизни, быть рядом в пространстве и во времени.
      - А что такого особенного в этих часах? Бой?
      - Бой - пустяки... Часы скрывали тайну вечности. В них встроен механизм омоложения. Так- то!
      - Ну, ты и сказочник, - не скрывая восхищения, произнесла Регина.
      - Думай как хочешь. Однако я продолжу. Фима, живя недалеко от часов, эмоционально к ним привязался и начал чувствовать каждый поворот шестеренки и каждое вздрагивание минутной стрелки. Когда Фима мне это рассказывал, я видел, что он чего-то от меня ждет. Но чего? Фима пожимал плечами, подмигивал, цокал языком и уверял, что нужно просто запустить тайный механизм. Он говорил, что часы всегда останавливаются, и этот таинственный механизм совершенно необходимо запустить, если, конечно, я настаиваю, чтобы часы работали. Остановки бывают редко - раз в шестьдесят шесть лет и шесть месяцев. Куда вмонтирован тайный механизм, знает только Фима, и запустить это чудо сможет только он, но беда в том, что он не хочет. В смысле, хочет, но не может, так как решил умереть и поэтому предлагает мне забыть об этих часах навсегда. Все равно никто не сможет их отремонтировать.
      - Так не приходил бы к тебе этот Фима. Сидел бы дома и умирал себе потихоньку.
      - Думаю, он не мог самостоятельно, без ведома хозяина часов, отказаться их обслуживать.
      - Ты серьезно?
      - Понимаешь, между хозяином часов и Часовщиком заложена непростая зависимость: сломанные часы громким тиканьем зовут к себе Часовщика. Он, не слыша ничего, кроме мощного тик-так, идет к хозяину часов, который может прекратить эти мучения. Хозяин или отдает часы в ремонт, или соглашается никогда их не заводить. Но кто откажется от возможности слышать волшебный музыкальный бой и распоряжаться такой необыкновенной красотой! Поэтому на Фиминой памяти хозяева часов никогда не выбирали второй вариант. И якобы он пришел ко мне с каким-то особым предложением.
      - Как все запутано.
      - Это еще не все! Дело в том, что для запуска механизма омолаживания нужны три капли крови, а человек, отдавший часам свою кровь, прекращал стареть. Так вот, Фима запускал эти часы уже пять раз. Он просто устал жить. Наследников у него не было и передать знания и обязанности Фима не мог.
      - И он предложил тебе... отдать три капли. Так?
      - Думаю, он намеревался, но в ту пору я был молод и горяч, поэтому прогнал Фиму прежде, чем тот озвучил свое предложение. Этим и освободил его от обязанности перед моими часами. Обвинив Фиму в профнепригодности, я безрезультатно показывал их другим часовщикам - они удивленно рассматривали то мои часы, то меня, но исправить их не могли. Потерпев фиаско, я на долгие три года заставил себя забыть о часах, о старом еврее Фиме и об его истории.
      - А если он не врал?
      - Он и не врал. Веришь, когда через три года умер Фима, я вспомнил нашу встречу, его глаза, полные тоски и надежды, этот его необычный рассказ. И такое чувство вины поселилось в сердце, что я снова достал злосчастные часы.
      - И?
      - И под увеличительным стеклом пересмотрел каждый миллиметр, но тайного механизма не нашел. А когда почти смирился с невозможностью запустить часы, обнаружил что корпус у них сдвоенный. Внутри была записка - чертеж на тончайшей папиросной бумаге и несколько фраз на неизвестном мне языке. Перевести это послание прошлого было весьма непросто, но перевод и чертеж убедили меня в правдивости истории часовщика.
      - Ты хочешь сказать, что эффект этих часов можно повторить?
      - Вполне. И между прочим, эта записка вместе с часами и рассказанной старым евреем сказкой стала первым делом в моей картотеке ненужных идей. Я ее оформил и тут же был приглашен, ни больше, ни меньше, а в Ватикан. Не к Папе Римскому, конечно - в Папскую Комиссию. Однако в возможное бессмертие никто там не поверил. Они затребовали демонстрации, а мои часы будучи недавно запущенными, могли остановиться лишь через шестьдесят с лишним лет. И Ватикан купил у меня схему устройства часового механизма. Мне дали весьма хорошую цену. Возможно, нужно было хранить тайну часов, но скажи, кто бы смог отказать Папе? Я - нет. Кстати, опыт создания подобных часов им удался. Впрочем, это неважно.
      - А что важно?
      - Как что? Родилась идея прибыльного и необычного дела, которым мы сегодня занимаемся. Моя уверенность в его перспективности не пошатнулась до сих пор. Вот так, Регина Ивановна. Мне пора уходить - боюсь, я поспешил рассказать тебе эту историю. Как бы чего не вышло, - Аполлон грустно улыбнулся и направился к двери.
      - Сказочник, - вздохнула Регина и с нежностью посмотрела ему вслед.
      - До встречи. Ты неплохо справляешься со своей работой. И знаешь, вот это, - Аполлон показал на клубок ниток с воткнутым в него крючком, - ты даже не представляешь, насколько это здорово.
      
      3
      Дни покатились мячиком с горки, подпрыгивая и ускоряясь. Каждое утро приходила Регина в свой маленький кабинет в надежде встретиться с Аполлоном. Не хотелось думать, что он обманщик. "Просто фантазер, которому скучно в офисном болоте", - так говорила сама себе. Удивляло, что у коллег по работе узнать про него так ничего и не удалось. Единодушное желание отойти подальше - такой была реакция на расспросы. Некоторую ясность внесла Алена, пришедшая разбираться с одним из дел, которое Регина никак не брала в работу:
      - Три месяца лежит недвижимо эта папка, - Алена разговаривала растягивая гласные.
      - Да. Там про всеобщую вакцинацию. Предлагают всех не вакцинированных выселять на острова. Это жестоко. Думаю, не нужно было идею принимать и оплачивать. Я надеялась с Аполлоном обговорить ее возврат.
      Алиса вздрогнула, услыхав имя и позабыв о привычном растягивании гласных, торопливо спросила:
      - Аполлон часто приходит?
      - Нет. А разве он в приемной не отмечается, когда бывает в муниципалитете?
      - Конечно, нет. Он же здесь живет. - Алена томно прикрыла глаза и тонкими длинными пальцами убрала со лба непослушную прядь пшеничных волос. - Неужели не рассказывал?
      - Об этом не рассказывал. Он кто, вообще-то? - рискнула спросить Регина.
      - Правду знает только он. Скажу одно: каждого приходящего на это место, - Алена постучала по столу накрашенными ноготками, - а значит, тебя и твою работу Аполлинарий Иосифович контролирует лично.
      - Он таки Иосифович?
      - Конечно! Поветкин, - Алена перешла на шепот. - Говорят, что тот самый! Но я думаю, просто родственник. Правнук какой-нибудь. И похожесть с оригиналом объяснима. Кстати, даю бесплатный совет: тебе не нужно думать о том, следует ли оформлять дела, просто - оформляй. Иначе он зачастит, и опять все плохо кончится...
      - Почему опять? Многих уволили? - недоуменно спросила Регина.
      - Если бы только это. Им с мозгами что-то делают, на память влияют, понимаешь? Они потом даже имени своего не помнят. Ой! Тебе этого знать не следует, - поняв, что сболтнула лишнего, Алена строго взглянула на любопытствующую Регину, поджала губы и решительно ушла, стуча каблуками и оставляя после себя сладкий шлейф восточных ароматов.
      Следующий визит Аполлона пришелся на предпраздничный день. Регина то и дело поглядывала на часы в ожидании окончания рабочего времени. Он вошел без приветствия и стука, так, словно ненадолго выходил за кофе и вернулся. Белую фарфоровую чашку в форме усеченного конуса с дымящимся ароматным напитком протянул Регине:
      - Это тебе. Если понравится, научу варить.
      - Спасибо. Пахнет необычно. Фенхель?
      - Однако, ты продвинутый гурман. Как дела? - Аполлон кивнул в сторону стеллажей, давая понять, какие дела его интересуют.
      - Есть очень интересные, но больше глупых, - в голосе Регины промелькнуло сожаление.
      - Занятие нравится?
      - Нормально, - не задумываясь, ответила Регина.
      - Ждал от тебя иного ответа. Хотя, мир слишком изменился, и реальность часто диссонирует с ожиданием.
      - Я не оправдываю надежд?
      - Скорее настоящее, а не ты, - Аполлон опустился в кресло и вытянул ноги. - Прошу прощения, последнее время ноют суставы. Странная штука: идет омоложение организма - визуально, а ментально я старик. Древний, забывающий себя старик.
      - Снова сказки и фантазии. Может, переведем наши отношения в деловую плоскость? Ты - инспектор, я - проверяемый. Есть работа, и есть хобби, у меня это вязание, у тебя - сочинительство. А люди маются необычными идеями - и это их хобби! Они приносят свои выдумки в муниципалитет, благо есть такой, единственный на всю страну, отдел. Ко мне попадают все хобби-идеи, и не мудрствуя лукаво, ты тоже рассказываешь мне свои выдумки. Так?
      - Не так. Но цепочка работа-хобби-работа интересна. Продолжай.
      - Хорошо, я продолжу. Любая чушь здесь приобретает статус рационализаторского предложения, которому еще не пришло время. Допускаю, что иногда это время приходит. Однако самое главное, что граждане чувствуют свою значимость и нужность. Сплошная выгода. Всем. Кроме того, кто весь этот бред фиксирует и переводит в состояние возможной материализации - кроме меня. Я превратилась в Окно Овертона для людской белиберды. Понимаешь? - Регина старалась говорить ровно и негромко, но голос дрогнул на последнем слове.
      - Хм... Понимаю ли я... - Аполлон ненадолго замолчал. - Пей кофе, остынет.
      - Спасибо, - буркнула Регина.
      - Окно Овертона... Возможно, возможно. Я не знаю, что ты себе навыдумывала, но наши отношения находятся именно в той плоскости, о которой ты просишь. Увы! Ничего другого я не могу предложить... и позволить себе. Старость, видишь ли. Духовно износился. Много сплю. Падаю в объятия Морфея, так сказать. Просыпаюсь - мир изменился. Всякий раз - изменился. Много лет я не выхожу из этого здания. Раньше старательно изучал новости, анализировал произошедшее за период спячки и понимал, какая из идей проросла в настоящее время. Интернет - великая вещь - время на анализ новостей значительно сократилось! Кстати, впервые идея интеллектуально-информационной сети была зафиксирована здесь! Однако наши юристы проиграли процесс - не сумели доказать исключительное право на результат интеллектуальной деятельности. А знаешь, почему не сумели? Мысль, не выраженная вовне, не имеет правового значения. Поэтому выражать следует юридически грамотно в соответствии с требованиями сертификации. Видишь ли, оформление у нас подкачало. С тех пор я лично контролирую всех агентов и все идеи, поступающие в муниципалитет. Как-то так.
      - Ты опять? Продолжаешь разыгрывать. Впрочем, чего я жду? Навыдумывала себе... А это просто "работа и деловые контакты". Так, Апполинарий Иосифович?
      Он не ответил, словно выговорился, устал и поник. Молодое симпатичное лицо побледнело и, казалось, сморщилось изнутри, превратившись в силиконовую маску. Лишь в этот момент, взглянув на уставшего Аполлона, Регина поняла, что он не лжет. Все рассказанное столь же правдиво, сколь и фантастично.
      - Боже мой, - прошептала она.
      - Не поминай имя господа всуе, Регина, - встрепенулся Аполлон. - Прости меня за сетование по поводу различия эпох. Это так по-старчески - вспоминать канувшие в небытие обычаи и жаловаться на давний судебный проигрыш. Позволь, я молча понаблюдаю за тобой.
      - Хорошо, - Регина сняла со спинки стула теплую шаль, которая в холодную пору согревала ей плечи, и укрыла растянувшегося в кресле Аполлона.
      Он сидел и думал, как она откровенна, мила и, похоже, неравнодушна к нему. В ее серых глазах плещется столько жизни, ума и гордости, редкое сочетание качеств у представительниц слабого пола в наступившие времена. Пожалуй, роль свою девушка поняла прекрасно и почти приняла ее - вжилась, Окном Овертона себя назвала. Работает со знанием дела, почти безупречно. Почти! Опять почти... Регина не может быть агентом ненужных идей - слишком эмоциональна, подвержена творческим фантазиям - этот недостаток неискореним. Жаль, очень жаль. Рассказал ей лишнего... Аполлинарий Иосифович недовольно нахмурился.
      - Не верю, - выдохнула Регина и прервала неспешные раздумья Аполлона.
      - Твое дело. А чему не веришь? - грустно произнес Аполлон.
      - Тому, что всякая глупость имеет право воплощения в жизнь. Неужели нельзя на начальном этапе отбраковывать откровенный бред?
      - Конечно, нельзя! В общих чертах: все идеи витают в воздухе, и все они бредовые. Всякая мысль продукт своего общества, своего миропорядка - поверь, это так. Бесстрашные фантазеры умеют прорывать интеллектуальный пузырь своего времени. Они придумывают невозможные вещи, которые, увы, не принимаются обществом. Но общество меняется, а идеи продолжают витать, и вот уже, отвергнутые ранее, высмеянные, ненужные - они воплощаются в другом времени. Часто те, что назывались глупыми.
      - Допустим, но меня многое пугает.
      - Не бойся, Регина. Твоя работа подсказывает грядущее таким, как я.
      - А сколько вас... - Регина замешкалась, - долгожителей?
      - Могу только предполагать, но сколько нас, я не знаю. Может быть, около ста человек, может, больше, - вздохнул Аполлон.
      - Знаешь, сколько бы ни было таких несчастных, мне всех жаль. Мне жаль тебя - носителя этой злой идеи бессмертия. Возможно, твоя фантазия имеет высокий коэффициент вероятности массового воплощения в каком-то обществе. Только, знай - я не хочу, чтобы она стала популярна в нашей действительности. Неужели ты не видишь, что это остановит развитие человечества, уничтожит привычный ход вещей?
      - Мнения меняются по мере развития общества.
      - Нет же, - почти крикнула Регина, - то, что предлагаешь ты, ведет к деградации общества! Ведь смерть посеянного в землю зерна - это рождение колоса, набитого множеством зерен! Это новое, благодаря смерти и во имя жизни. Новое дает развитие. Таков миропорядок, который родил тебя и который ты готов уничтожить. Этот мир дорог людям. Дорог мне. Он был дорог нашим предкам и будет важен нашим потомкам. Неужели ты не предпримешь ничего, чтобы сохранить его?
      - Что я могу предпринять? Кстати, за эмоциональным порывом ты могла не заметить, что я и есть представитель отряда предков, и ты можешь спросить, дорог ли мне этот миропорядок.
      - Тебе нравится он, но нужен другой, - констатировала Регина.
       - Да, это так. Мой мир немноголюден, аскетичен и щедр к своим редким обитателям. За ним будущее. А бунтовщики и недовольные, подобные тебе, всегда могут существовать параллельно в необходимом количестве с определенными умениями и запросами.
      - Типа, обслуживающий персонал нового мира - ты об этом?
      - Почти. Главное, что этот расклад уже озвучен. И все случится.
      - То есть прибыль от банка идей - всего лишь пыль в глаза. Зачем тебе все это: сертификация, идеи, кабинет? Я тут зачем? - Регина едва сдерживала слезы.
      - Мне скучно. Ты не можешь представить этой вековой и изматывающей скуки... А картотека идей пополняясь, развиваясь, дарит мне интерес к этой жизни. Я играю с цивилизацией то в поддавки, то в покер. И эта игра приносит радость. Впрочем, ты не поймешь. По-твоему, я должен умереть, уничтожить часы и весь банк ненужных идей. К этому призываешь? Не слишком ли самонадеянно для человека, едва начавшего разбираться в этом деле? Ты, видимо, так и не поняла, что идея не бывает одиночной - я или кто-то другой, это неважно. Такой банк востребован и будет, если был однажды задуман. Это закон временных отрезков.
      - Отрезков для таких как я, у тебя - прямая.
      Аполлон обреченно развел руками.
      - Регина, скажи честно, ты действительно думаешь, что я лишний? Ненужный отголосок былого, испугавшийся смерти, и безбилетником пролезший на чужой, твой, Регина, праздник жизни? Посмотри на меня. Ведь я же знаю, что нравлюсь тебе. И все-таки - смерть? Во имя полного колоса зерен. Да?
      - Нет... Я не знаю... Просто, скажи, что ты меня разыгрываешь, - Регина с надеждой посмотрела в глаза Аполлону, и волна жалости подступила к горлу.
      - Разыгрываю? Думай как хочешь. По большому счету, в жизни все играют. Мне пора. Не хватало еще уснуть здесь, - неловко пошутил он, резко встал и вышел.
      Через неделю Регину уволили "по собственному желанию". Ну, как по собственному, Сергей Валентинович Кукин вызвал и предложил написать заявление. Сказал, что не подходит она, к сожалению, на должность агента. Регине выплатили какие-то деньги и попросили подписать бумаги о неразглашении государственных тайн. Алена на прощание подарила блокнот и, поджав губы, прошептала: "Ты до отбраковки продержалась дольше всех"...
      
      
      Дмитрий Раскин
      
      Московское время: двадцать восемь часов тридцать минут
      
      Славик предупредил своих: "Завтра, сразу же после универа, мы с Машкой на дачу. Как вы, наверное, уже догадались - на весь уикэнд. Вернемся в понедельник. Ко второй паре успеем". Папа хмыкнул: "А я читал, что для вас, поколения Z, или как вас там? секс уже и не главное".
      "Это в ...овке. Места, Машка говорит, потрясающие. А всего-то тридцать километров от города. У них от деда осталась, классическая такая профессорская дача. Кстати, ма! Ты же у нас закончила физтех, так что могла его еще застать. Они ее продают, Машке жалко, конечно, потому как малая родина и все такое. Так что мы напоследок", - Славик говорит, "заполняет эфир словами", чтобы отвлечь маму; если с отцом все ясно, сказал и удовлетворился собственным остроумием, как всегда, то мама сейчас начнет: "Надеюсь, ты знаешь как предохраняться"?! Он этого терпеть не может. Особенно интонацию. Но мама не отвлеклась и начала... Правда, дедушку Машки все-таки вспомнила: "Был у нас такой на факультете, но очень уж странный. Потом куда-то делся. И не то чтобы уволился, перешел в другой вуз, а именно "делся", исчез".
      "Смотри, Славик, а вдруг твоя Машка в него", - тут же ввернул папа.
      
      Сначала проселком, потом по тропинке. Березы и ели. И свет в проемах. Машка - остроплечая, чуть повыше него, болтает, смеется. Славик подслушал родителей (после того, как Машка приходила знакомиться) - она им не очень. Ну и как хотят. Ему-то что?! У отца, помимо всего прочего, еще и претензии к внешности. Но в этом ее "угловатом лице" столько обаяния. Это куда ценнее какой-нибудь усредненной красоты. Как он не понимает? Да что с него взять! Машка сейчас так чудно сжимает его пальцы своими тонкими сильными пальцами. Только с ней ему так легко. Легко, просто и празднично. Машка! Полна юностью, будущим, самою собою - примерно так.
      
      Дача оказалась довольно большим двухэтажным домом под шиферной крышей, густо усыпанной сухими сосновыми иглами, местами поросшей пятнами мха. Трогательная, можно сказать, сентиментальная веранда по всему фасаду. А как зашли - запах, пыль запустения.
      "Так, Славик, - распоряжается Машка, - открываем окна. Комары здесь появятся где-то через неделю. То есть, в следующую пятницу нас здесь съедят. А пока - безнаказанность".
      Начала экскурсию по дому: "Камин! Ты будешь его топить, насобираем валежника, только надо много - он ужас как жрет. Бабушка, говорят, требовала просто печку - так практичнее, но дед выбрал "красоту и эстетику", так что, Славик, будешь подбрасывать хворост всю ночь. Да! Могут быть мышки. Ты защитишь меня от мышек? Вот и проверим твои чувства".
      На камине стояли большие и какие-то нелепые, настолько не сочетающиеся ни с камином, ни со всей обстановкой дачи электронные часы. "Родители сколько раз убирали это угробище, - Машка, кажется, угадала его мысль, - но они всякий раз возвращались обратно, - хихикнула, - сами, что ли, приходят? Знают, где их дом. К тому же, родители так ничего и не купили взамен. Как ни странно, часики до сих пор что-то такое показывают, видишь? пусть немного не то, но сам факт! Только мама не помнит, когда последний раз меняла батарейки, если вообще меняла. Но вот же, идут, назло разрядившимся батарейкам, что ли?"
      Вывела Славика в сад. "Это, - указующий жест на деревенский нужник-скворечник, - сам знаешь что. Но там достаточно романтично, когда лучик проходит внутрь через вон тот проем наверху, доски становятся оранжевыми. Оранжевый такой, дышащий. Тебе понравится. А вон, видишь, бочка. Ну да, под стоком. В детстве, когда я еще не могла заглянуть в нее, даже если вставала на цыпочки или подпрыгивала, я верила, что там кто-то есть. Она всегда переполнена, и стоит начаться дождю - течет через край. А уж когда загремит водосток! Но тот, кто там был - не всплывал, крепко держался щупальцами за дно. Папа, однажды, чтобы меня разубедить, перевернул бочку. Дед утонул в здешней речке". - Не ожидала, что скажет это. Видимо, у нее по ассоциации. Добавила: "Правда, тела так и не нашли почему-то. Может, водолазы не слишком старались. Кто их знает. Во всяком случае, сказали, что речка сложная. Вообще, все как-то странно. Родители говорят, дед в юности был кандидатом в мастера по плаванию". Почувствовав реакцию Славика: "Это было двадцать лет назад. Я его, в общем-то, не помню. Он для меня абстракция. Пара дежурных рассказов мамы, ну и несколько фоток в альбоме, плюс портрет, здесь, на кухне, ты уже видел его. В те времена профессура могла позволить себе портрет". Задумалась: "Родителям дед всегда был не слишком близок, как я теперь понимаю. А на кухне его оставили потому, что портрет именно, а не фото в рамке. Гостям (было время, у нас кто только ни гостил на даче), интересно, к тому же, готовая тема для разговора. Пойдем, покажу колодец".
      
      Как ни странно, у них не работали мобильники. "Какое, к черту, "вне зоны действия", если вышка здесь совсем рядом"! - возмущалась Машка. Она, вообще-то сказала не "к черту", а матом. Она любила выражаться, но не всерьез, а так, "стиля ради" (ну как же, будущий филолог!). Это у нее, как она сама называла "мягкий мат".
      В саду тот же результат, но как только вышли за калитку - все в порядке: каждый позвонил, наконец, своим, сообщил, что уже на месте, погода отличная, беспокоиться до понедельника ни малейших оснований нет. А вернулись назад, за калитку, один только шаг к дому и снова мертвая зона. Так не бывает! Правда, Машка вспомнила, что однажды у них так и было, но тогда вышку возле соседней деревни еще не поставили. Или вышка уже была? Ладно! Неважно.
      Чье-то покашливание у забора. "А-а, дядя Петя"!
      "Здравствуй, Машенька. С женишком приехала"? - умилился дядя Петя и протянул Славику руку поверх забора.
      "Слава. Очень приятно", - отвечая на рукопожатие, Славик понимал, что говорит не то и не так.
      Дядя Петя обстоятельно расспросил Машку о здоровье Палыча (ее папа), Сергеевны (мама), Таньиваны (бабушка), выразил глубокое удовлетворение от того, что все они совершенно здоровы. Машкины слова о том, что в университете у нее "все нормально", вызвали у него удовлетворение не менее глубокое. Затем последовал рассказ о его хозяйственных и семейных делах. Было ясно: соблюдает некий политес перед тем, как попросить денег. Машка дала ему сколько-то мелочи, и он откланялся.
      - Нас прошлой зимой подломали, так родители на него думают, взяли так, ерунду, да и что тут брать?
      - А часы с камина? - улыбнулся Славик.
      - Так мы сначала и думали, что их того, - рассмеялась Машка, - к тому же, наверное, самая ценная вещь в доме. Но на следующий день часики вдруг появились, причем на том же самом месте, представляешь! Дядя Петя заходит во двор, лицо честное-честное. А как в открытом окошке увидел часы, ну да, опять на камине - аж поперхнулся. Пулей вылетел. Но после пьянки, разумеется, все забыл.
      - Мистика, - иронизирует Славик.
      
      Ужин на веранде. Та нехитрая снедь (его умиляет это книжное слово), что они привезли с собой, вдруг оказалась божественной. Ну да, потому что веранда, воздух, едва различимый шум поезда сквозь толщу леса, хор цикад в саду. И вино, что он взял по пути на вокзал, в общем-то наугад, тоже казалось сейчас необыкновенным.
      А вот уже ночь, гущина ночи. А у нас на веранде лампочка. Холодно. А у нас на веранде тяжелые колючие одеяла.
      
      Осторожно, дабы не разбудить, снял ее голову со своего плеча, выбрался из кровати. Она - Славик понял вдруг, что впервые видит ее спящей. Были встречи, пока нет родителей, пока ее брат еще в школе, а вот спящей... Начал подкладывать ветки в потухший было камин. Кажется, они просчитались, мало набрали, до утра не хватит. Камин действительно слишком много жрет. Когда Власть разрешила гражданам собирать валежник, вряд ли могла себе представить, как много будет жрать этот камин. А у него, Славика, вчера опять все закончилось быстро, то есть быстрее, чем ему хотелось. И Машка, конечно же, за ним не успевает. Просто из такта говорит, что ей "и так хорошо". Так что ни "перемена обстановки", ни романтика дачи, ни лесной воздух, ни красное вино ему не помогли. Во всяком случае, пока. Сам не зная зачем, снял часы с камина. До чего же уродливы и показывают какую-то хрень. Проходя через кухню (выход в коридор, ведущий на веранду здесь), поставил, почти что бросил часы на стол, под портретом деда.
      Войти в сортир не решился. Не хватало еще наступить там на какую-нибудь живность, пусть у него и был фонарик. Помочился рядом со "скворечником".
      Небо. В городе не бывает, не может быть таких звезд. Мир сейчас был очищен от всего своего наносного, от себя самого... за ради того, чтоб совпасть с сутью, истиной, сущностью собственной. В общем, примерно так, - одернул себя Славик.
      Счастье - вкус, осязаемость, плоть - не слова "счастье", а самого счастья.
      Холодно. Холод уже пробирает. А все-таки холод сладок сейчас. И счастье какое, вернуться к камину, обнять так беспробудно, по-детски спящую Машку...
      - Ты, по всему судя, хотел бы спасти этот мир? - голос, совсем близко, на тропинке, огибающей их участок. Голос принадлежал достаточно старому человеку и, как показалось Славику, несколько играющему в старость.
      - Я не настолько наивен, - его собеседник был молод. Голос дрожал от искренности, предчувствия будущего и самоуважения.
      - Расслабься, - перебивает старик, - стоит ли сдерживать себя в лучшем своем во имя культурных и метафизических стереотипов, принимаемых нами за последнюю мудрость. Даже, если стереотипы и будят мысль, и волнуют кровь, и, к тому же, они достаточно "правильные", но это именно стереотипы.
      - Вы иронизируете надо мной или меня провоцируете?
      - Кажется, совмещаю.
      Юноша негромко рассмеялся.
      - Спасать мир, который сильнее во многом, устойчивее и уж точно, что реальнее нашего? - старик, вдруг сменив интонацию, - А может быть так и надо?! И только так. Но то, от чего мы хотим этот мир спасать, вполне вероятно, есть способ его бытия. В последнее время мне кажется так.
      - Я понимаю, примерно, о чем вы, но спасать все равно надо, - смутившись, добавил. - Тем более надо. Только теперь в полноте понимания...
      - Это все ж таки слова, слова и только, - вздыхает старик, - пусть, скорее всего, опять-таки правильные. А вот полнота, пусть, в данном случае, как ты изволил, "полнота понимания" - она не из мира, не в преодолении-спасении мира и не в его приятии...
      - Тогда в чем?
      - Может, в попытке уйти от смыслов и истин.
      - Но к чему же тогда? - перебивает молодой собеседник, - к чему-то, что
      
      выше
      
      или же
      
      вместо?!
      
      - К истинам, смыслам. - Старик заговорил страстно, - Но правда и там, и там. Подлинность и там, и там. Вечность и там, и там. Пусть в своих пределах. Но пределы и там, и там. Да, они разные, но это пределы - не беспредельность. И вина, и бессилие и там, и там.
      - А что в зазоре? - спрашивает молодой собеседник.
       - Все.
       - То есть человек в полноте своей безысходности? Неужели это важнее спасения мира? Я пытался... подошел вплотную к тому, что мир спасти нельзя, а вы доказываете мне, что мир спасать и не надо! Что есть кое-что поважнее!
      - Я не об этом, - перебивает, раздражается старик, - я всего лишь о
      
      последней глубине
      
      . А ты по-прежнему ждешь от меня инструкций, и только. Так вот, глубина - она не
      
      для...
      
      будь даже для спасения мира, преображения реальности и всего такого прочего. Она просто есть. А мир спасают вещи попроще... если, конечно, спасут. Но если эта самая глубина есть, значит стоит спасать попытаться.
      - А ради самого мира, такого как есть, неужели нельзя и не надо? И можно ли спасти мир, вот так презирая его? А вы сейчас прячете это презрение от самого себя, считая, что просто "знаете этому миру цену".
      Голоса звучали уже возле калитки. Славик знал, от калитки дорожка сворачивает к даче стоматолога, значит, людям не спится, гуляют себе, разглагольствуют. Интересные какие пошли стоматологи.
      - Ладно, заболтались мы с тобой что-то. А нас, наверно, уже заждались. Опять придется выслушивать все эти упреки в непунктуальности, безответственности и вообще...
      Скрип калитки. И эти двое входят к ним?! Вот они в полосе лунного света: высокий сухопарый старик, не старик даже, просто пожилой, и юноша в какой-то хламиде ли, тоге. Что за маскарад? И что они, ошиблись дачей, что ли?
      Не прекращая разговора, не меняя шага, спокойно идут к дому, поднимаются на веранду, вытирают ноги о коврик, заходят в дом, закрывают за собой дверь изнутри.
      Славик орет. Колотит в дверь, трясет ее за ручку, пытаясь расшатать, сорвать задвижку. Казалось, еще чуть-чуть, но никак. Все бы отдал сейчас за то, чтобы это было всего лишь кошмарным сном.
      Ему открыли (за поднятым им шумом Славик все же услышал шаги и успел встать в защитную стойку). На пороге Машка, заспанная, испуганная, недоумевающая: "За тобой гонятся"? Слава богу, цела, Схватив какую-то лопату, с лопатой наперевес побежал по комнатам. Никого. Вообще, ни следа, ни намека. И все окна заперты изнутри. И стало страшно. Только теперь это другой страх.
      Он открывал подпол (напугал мышей, а те напугали Машку), лазил на чердак и знал уже, что не найдет. И еще одна разновидность страха: страх невозможности понимания, безобразный, унизительный и отупляющий.
      - Может быть, все-таки объяснишь? - Машка теперь уже сердится.
      - Как ни странно, вопреки всякой логике, я точно знаю, что не свихнулся.
      - Об этом и речи нет, все нормально. Все в порядке, что ты! А может, это вино? Ты вообще, где его брал? Неужели в ларьке?
      - За тебя, дурочку, перепугался до предынфарктного.
      - Но ты же уже видел, в доме нет никого. И не было. Хочешь, посмотрим еще раз.
      - Да! Я уже понял - ни следов, ничего. Стоп! А на коврике?
      - А на коврике мы с тобой целый день топтали.
      - Хорошо! А дверь? Неужели сама изнутри закрылась?
      Машка осеклась и принялась изучать задвижку, да какая тут задвижка, так, накидной крючок. В принципе, сам мог упасть и зацепиться за скобу. Они начали экспериментировать. Действительно, падал и зацеплялся. Но только, если, уходя очень уж сильно хлопнуть дверью. А он точно помнит, дверь закрывал осторожно, охраняя ее, Машки, сон. А она опять начала про сомнительное качество вчерашнего вина, да к тому же он как человек непривыкший к алкоголю...
      - Я так сильно хлопнул бы дверью только в случае полного разрыва наших с тобой отношений, - Славик обнаружил, что к нему вернулась способность иронизировать. Но вскоре выяснилось, он поторопился, от иронии легче не стало.
      
      При свете дня все показалось не так уж и страшно. Славик сам не ожидал.
      - Подумай сам, - увещевала его Машка, - неужели люди, собирающиеся, как ты говоришь, спасать, или там не спасать мир, вошли бы в дом, чтобы стырить вилки-ложки из нашего буфета, или же надругаться надо мной? Ничего же не произошло вообще.
      - Так это как раз самое тягостное.
      - Получается, лучше было, если бы надругались?
      Ну что он ей скажет? Что не уверен - люди ли это были вообще? Да и не в этом дело даже, то есть не это главное. Он столкнулся с
      
      необъяснимым
      
      . И понимает уже, что и не объяснит, только дойдет до полной ерунды в процессе, до какой-нибудь гадости. И вдруг как спасательный круг: а нужно ли объяснять? Разве не может быть не существенного, пустякового
      
      необъяснимого?
      
       Ну вошли и исчезли - вдруг это есть только то, что он видел и ничего больше, никаких тебе таинств, тайн "мироздания и бытия". Чувствовал все-таки, что обманывает самого себя. Пускай! Машка дала происшедшему вполне "материалистическое объяснение" - в конечном счете, свела все к тому, что это психический феномен. А проблемы с красным вином у него действительно иногда бывают - то в голову вступит, а то просто все становится каким-то мутным. Но он же взял не какую-нибудь бурду! Дорогое, качественное, что бы "последствий" уж точно не было. А получается, "последствия" все-таки были? Но чтобы такие?!
      - Другими словами, Машка, ты хочешь, чтобы я посчитал все это галлюцинацией?
      - Лучше уж так, чем сойти с ума, - теряет терпение Машка.
      - А разве у нормальных бывают галлюцинации?
      - Будем надеяться, что да.
       - Но я же помню! Я видел. Вблизи и отчетливо. Слишком отчетливо.
      Ты просто веришь, что помнишь, веришь, что видел - пресекла она. - Есть объяснение? Есть. И не надо умножать сущности или как там?
      И Славик
      
      почти
      
      согласился. И стало легче.
      
      Вроде бы.
      
      А в Машкиной версии была логика. У нее, хотя бы, сходились концы с концами. Он же этим похвастаться не мог.
      Позвонила мама (за калиткой мобильник брал отлично). Как там и что у Славика? И это, как ни странно, сколько-то успокоило. Занудство мамы как доказательство правильности мироустройства, подтверждение его рационалистических оснований? И как-то нет уже места юношам в тогах, мгновенно и бесследно исчезающим в доме пришельцам. Слово "пришельцы" царапнуло вдруг. А старичок-то говорил о спасении
      
      этого
      
      мира, то есть другого для этих двух собеседников. Не
      
      их
      
      мира! Нет, лучше остановиться. ( Пока не поздно, да?!) Машка права - ни шагу дальше. Разве сам он не мог сказать при случае: "этого мира"? Сто раз говорил. И Машка говорила. Но ему никогда не пришло бы в голову "спасать мир", это были не его мысли, не его уровень. Конечно, в бреду можно принять себя за Эйнштейна. Но разве в бреду перескажешь теорию относительности, если ты ее не знаешь вообще? Машка считает, что "перескажешь", начинает ему о подсознательном, о коре и подкорке.
      - Машка, давай-ка вернемся в город.
      - Еще чего!
      Машка отшучивалась, язвила, старалась, как могла, приободрить, "вывести из состояния":
      кажется, она связалась с сумасшедшим, да к тому же еще и с трусом. Нет, какого! Нормальные сумасшедшие обладают безумной храбростью, по статусу. А ей и здесь не повезло! Она не хочет, чтобы у ее детей были такие гены. Назло остается на даче. В воспитательных целях.
      Все закончилось любовью. Получилось ярко и страстно. Уже после мелькнуло: неужели абсурд и ужас этой ночи так все обострил у него?
      
      Светлый просторный лес, речушка, заросшая кувшинками - все здесь в пользу того, что надо просто забыть события этой ночи, постараться. И не из малодушия, а ради... тут он растерялся - ради полноты и осмысленности жизни? Ради этого стоит. Это важнее "необъяснимого" или что там было... Важнее собственных видений ли? фантазий? И чувство, что ты преодолел, поднялся над собственными фобиями, страхами - смог!
      И река: столько покоя, умиротворенности - какие уж тут ночные страхи, и как-то не верилось, что здесь, пусть когда-то очень давно, сказать, в другую геологическую эпоху, утонул Машкин дед.
      - Слушай, Машка! А вдруг ваша дача есть какой-то портал?
      - О-о-о! Так ты догадался? А мне родители велели тебе не говорить, - подхватывает Машка. - Решила, раз он иронизирует, острит, значит, успокоился, наконец-то. Ну и ладно. (Ей было приятно, что ночью он так перепугался за нее.) - Только, Славик, это та-а-кая тайна, что теперь мне придется тебя отравить.
      Перед сном он, пусть и посмеиваясь над собой (демонстративно посмеиваясь), положил у кровати топор, в коридоре поставил ведро для естественных надобностей, чтобы ни ему, ни Машке не выходить ночью в сад. А дверь, помимо крючка, заблокировал черенком лопаты. Маша измывалась над ним от души, соорудила из двух палок крест, повесила над кроватью, долго жаловалась, что нет у них серебряных пуль, но если расплавить на огне серебряную ложечку, у них, кажется, где-то на кухне одна такая была. Окончательно убедила себя, что у Славика был срыв, и только, к тому же, ему просто-напросто нельзя пить, а она занимается сейчас с ним "некоторой психотерапией", а завтра Славик будет уже полностью в норме.
      
      Ее разбудили голоса. (А Славик и так не спал.)
      - Конечно же, страна обречена. И не сделаешь ничего.
      - А если все же попробовать спасти? - интонация была не без глумливости.
      - Конец истории, закат цивилизации уникальной нашей? Между прочим, для меня как обывателя здесь есть и свои преимущества. Моральные, в том числе.
      - И когда только наши научатся попадать по мячику?! - подключился к разговору еще один голос.
      - Ой, мальчики! А давайте вернемся. Так холодно. - Немолодая женщина явно считала свой голос чарующим.
      - Ах ты рыба моя, замороженная, - засюсюкал досель молчавший, судя по голосу, крупногабаритный и преисполненный самоуважения муж.
       - Как хотите, но я нашел себя в даосской йоге, - новый голос.
      - Вот все говорят Верона, Верона, - теперь говорила женщина средних лет, - Ну была я в этой Вероне. И что? Грязно там.
      - Лариска права, пойдемте в дом. Там столько еще не выпито, - судя по голосу, этому уже хватит.
      Компания удаляется. Слов уже не разобрать. Только общий гул и женский смех.
      - Ну и вот весь твой портал, - потрепала его волосы Машка.
      Вдруг скрип калитки. К ним вошли. Славик схватился за топор. К ним шли крадучись. Славика начинает трясти. Женский, уже под окнами:
      - Ви-тек! Может, не надо, а? Мне как-то...
      - Не бзди, рыба моя. Эти раньше июля сюда не заявятся.
      Машка щелкнула выключателем, зажегся ночник. Под окнами выругались и ретировались.
      - Это у стоматолога, - пояснила Машка. - Гуляют. Виктор Игоревич, так его, кажется.
      - А чего они здесь забыли?
      - Скорее всего, перепихнуться хотели, по-быстрому. В ночном лесу для этих целей пока еще слишком сыро и холодно.
      - А почему не у себя на даче?
      - Славик, ты прямо как маленький. Значит, на даче у него сейчас жена. А мы действительно раньше июля здесь обычно не появляемся. Как они только дым из нашей трубы не заметили? Вроде, не очень-то и пьяные. Ладно, давай-ка спать, Шерлок Холмс.
      
      День выдался солнечный, ясный. Гуляли, любили - все было просто, легко и счастливо. И Машка... кажется, он ни разу еще не видел ее такой. Чувство такое, будто их еще больше сблизил этот его "ночной срыв". Что ж, ради этого стоило?
      Только раз его кольнуло: а ведь комизм нынешней ночи не отменяет необъяснимости и абсурда ночи первой. Но он вдруг объяснил себе закрытый изнутри крючок. Закрывал дверь настолько осторожно, так боялся разбудить Машку, что повернул дверь под другим углом. А под другим углом крючок вполне мог закрыться сам. Надо будет проверить. Тут много не надо, чуть другой угол и все. То есть, ларчик просто открывался? Закрывался, в смысле. И не хватало еще, чтобы выкрутасы собственного разума испортили ему... он же счастлив, и это главное. Конечно же, главное. И вдруг мысль: даже, если этот (нецензурное прилагательное) крючок десять раз сам защелкнулся - то, что он видел и слышал той самой ночью, было реально. А он все пытается обмануть себя. Да что там! уже обманул, если называть своими именами. Но как тогда быть с сегодняшним счастьем? А почему, собственно, то, с чем он столкнулся той самой ночью не совместимо с его счастьем? Необъяснимое, да? И он не объяснит. И что из этого?! Жизнь продолжается. И настолько ли важно это необъяснимое? С чего он взял, что оно вообще имеет отношение к нему? То есть как? Пусть себе заходят к ним в дом, когда им вздумается? Пусть запирают двери, исчезают бесследно? Не так уж и страшно правда? А если завтра они вдруг останутся?! Получается, ему нужна не разгадка, не раскрытие, не явственность, но лишь гарантии безопасности и доказательства собственного психического здоровья? Именно! И он в этом прав совершенно. И Машка права. А вся фигня насчет "спасения мира"... кажется, это необъяснимое слишком словоохотливо, вообще избыточно. Главное, что он устоял, справился с собственной психикой, не говоря уже о психосоматике.
      Тусклую лампочку на веранде заменил на стоваттную, найденную им на антресолях (лишь бы выдержала проводка), пусть горит всю ночь. "Да, конечно, отгонять силы тьмы и соседей", - комментирует его усилия Машка.
      
      Уже к ночи вдруг: а все
      
      необъяснимое
      
      легко объяснить, если Машка с
      
      ними
      
      заодно! Чушь, бред, мерзость, но... И он пошел по цепочке причинно-следственных: пока он ломился в дверь, выпустила их через окошко, спокойно заперла окно изнутри и, с самым невинным видом, пошла встречать его, по дороге могла стереть их следы в коридоре (там же всегда лежала половая тряпка), если следы вообще были, сейчас сухо и нет грязи. Но зачем? Зачем?! Так! Если он задает такой вопрос, значит, еще не свихнулся... полностью. А если он вдруг найдет ответ?! А последняя электричка уже ушла, уже поздно. Она испытывает его. Это какой-то тест? Но тест
      
      на что?
      
      Неужели таким путем хочет удостовериться в психической устойчивости отца ее будущих детей? Бред! А что, если это просто розыгрыш?! Вот такой, злой немилосердный, тяжеловесный, по сговору с какими-то соседями. Может, и задумывался как веселый и милый, но получился злым и тяжеловесным. Нет, Машка не могла. И эта ее тревога за него и все попытки помочь... такое имитировать невозможно. Другая в ужасе сбежала бы от внезапно глюкнувшего друга. (Сегодня у него люди в тогах исчезают в доме, а завтра тебя же задушит в кровати!) А, может, потому и не сбежала, что сама же придумала и продолжает розыгрыш? Но причины, цели нет. Нет и не может быть! После розыгрыша всегда наступает восторг разыгравших - вот какие мы молодцы, хи-хи, ха-ха, в этом весь смак. Но Машка?! Как все-таки низко он мыслит! Паршивый привкус какой, будто поймал себя на мысли об инцесте или о том, что неплохо, если б Машка вдруг умерла, тогда бы он мог познакомиться с кем-то получше и без угрызений совести перед брошенной Машкой. Только в этих двух вариантах его извинило бы, то, что это так, не всерьез, просто похоть души и мысли (было б так, наверное, если б такие чудные мысли, в самом деле, его посетили), а вот насчет того, что Машка с
      
      ними
      
      заодно!
      Но он же любит ее. Любит! А все остальное вообще не имеет никакого значения.
      Сказал ей:
      - Пойти, что ли, перевернуть ту твою бочку под стоком, - делано рассмеялся, - вдруг те двое как-нибудь умудрились в ней спрятаться.
      - Дурак! - она-то думала, что все уже позади, он разобрался в себе, отвлекся, и все у них стало по-прежнему... и неприятно от того, что он вот так обошелся с ее детским воспоминанием и сделал это специально, демонстративно даже.
      Он извинялся долго, неумело, чуть ли ни фальшиво. И ненавидел себя за собственную бездарность.
      
      Ночь. Слава богу, последняя. Конечно, надо им было уехать. Зачем он подчинился Машке? Ночью гуляла все та же компания: те же самые голоса, те же самые разговоры. Машка, пробормотав что-то такое про дежавю, уснула. Кажется, она его простила. Счастье, что она отходчива. Скрип калитки, к ним вошли. Неужели, дежавю до такой степени? Славик поднялся, подошел к окошку. Двое ведут третьего. К ним на веранду. Ведомый с мешком на голове, руки за спиной, очевидно, связаны, воли к сопротивлению нет. Славик поразился, как ясно работает голова, в то время как сердце и прилегающие сосуды сейчас полопаются от напряжения. Но самое страшное - противоестественное и страшное: эти двое вполне добродушны, этакие студенты, возвращаются из экспедиции ли, с практики, не ожидали сами, что найдут редкостный экземпляр жука или бабочки, сейчас удивят своего препода.
      Все было настолько реально, что Славик понял, что сошел с ума.
       Кто-то в сенях спокойно совершенно спокойно снял крючок, вынул черенок лопаты, которым Славик и в эту ночь заблокировал дверь, и впустил их в дом. Славик, покрытый крупным, леденящим потом стоит, вцепившись в свой топор, понимает, что не сможет ни броситься к ним, ни закричать. Прийти на помощь их жертве не сможет. Сдвинуться с места не сможет! Если он сейчас сошел с ума, то это был бы лучший вариант. Скрип кухонной двери, шаги по линолеуму кухни отличаются от шагов по дощатому полу коридора, и все стихло. Неестественная, чрезмерная тишина. Он не сразу понял,
      
      они
      
      не дошли до окна кухни, шаги оборвались где-то возле кухонного стола. А там ни подпола, ничего.
      
      - Славик, ну давай еще раз, - причитает Машка, - видишь крючок на двери, черенок на месте тоже, дверь, как ты ее запер, так и есть, да? - срывается, - Никто не трогал эту сраную дверь! - Машка берет себя в руки, но ей страшно, теперь уже по-настоящему страшно за него. - В коридоре, видишь, ни следов, ничего. А вечером был дождик, так что следы должны были быть. На кухне, пойдем на кухню, давай, смелее, ну...
      Они проверили мобильники, по-прежнему мертвая зона. А выйти сейчас за калитку... они не смогут, сколько бы Машка не убеждала его и себя, что здесь вообще ничего не случилось.
      
      Она гладит его голову. Эта ее интонация успокаивающая, обволакивающая. Он не ожидал от Машки. Будто она стала вдруг, в эту ночь, мудрее и старше него. Ближе к рассвету так и задремали обнявшись.
      
      Славик проснулся. Точнее, очнулся от неприятной полудремы. Очень хочется пить. Пошел на кухню. Пошел с топором. Сейчас докажет себе, что сохранил хоть какое-то присутствие духа и здравого смысла, может дойти до кухни. За окном, в саду соловьи. Им нет дела до
      
      необъяснимого,
      
      что, походя, не заметив, прошло мимо Славика, зацепило плечом. И хорошо, что так. Страшные, мерзкие тайны должны знать свое место.
      А-а!
      На кухне сидел, пил чай старик. Не тот, что из первой ночи. Может, лучше было, если б был тот старик. Тот все же был не совсем реален, а этот
      
      слишком реален
      
      . Тот был далеко, а этот на расстоянии вытянутой руки.
      - Слава, садитесь, пожалуйста. Кстати, ваше полное имя Ярослав или же Вячеслав? - В голосе и манерах было что-то от профессиональной, слегка сахарной доброжелательности психиатра.
      - Владислав, - Славик понял, что и в самом деле сел на табурет, по другую сторону стола. "Может, мне сейчас действительно нужен психиатр".
      - Что же, Владислав, все ж таки попробуем объяснить необъяснимое, - Старик отхлебнул из стакана в тяжелом подстаканнике, точно таком, какие бывают в поездах. Когда разбирали ящик с посудой, Машка нашла пару таких и оставила в ящике. Сам ящик они запихнули подальше, на антресоль. Славик поразился, какую ерунду фиксирует сейчас его сознание. Еще сильнее вцепился в топор, что лежит у него на коленях. Стакан с подстаканником при каждом глотке старика позвякивали, дзенькали так, будто хотели доказать Славику, что все происходящее материально, реально и отнюдь не галлюцинация. Но Славик понимал, это как раз могло быть свидетельством совершенно противоположного.
      - Видите ли, Слава, кроме пространственных и временных измерений реальность имеет еще и смысловые,
      
      как оказалось,
      
      - старик поставил стакан на стол, - Смысловые измерения, скажем точнее, смысло-временные... Но, если во времени наши с вами измерения отличаются с точки зрения обыденного сознания непринципиально, - он кивнул на те самые часы, которые Славик в первую же ночь снял с камина и поставил сюда, на кухонный стол. Часы, как и тогда, показывали какую-то хрень, только теперь это уже была другая хрень, и существенно большая, - то, что касается измерений смысловых...
      - И что же, - Славик показал на электронный циферблат, - там другая скорость вращения Земли? - он собрал всю волю и заставил себя говорить язвительно.
      - Просто иные системы учета времени весьма своеобразно преломляются на ваших приборах. К тому же это шутка. И довольно невинная, правда? - старик усилил нотку "доброжелательного психиатра". - Смысл
      
      там
      
      во времени, разумеется, но именно он определяет, можно даже сказать, моделирует время, имеет ряд тех преимуществ перед ним, которых нет у него в
      
      вашем
      
      измерении.
      - Хотите сказать, что вы из
      
      другого
      
      смысла?
      - Смыслового континуума, - мягко поправил его старик.
      - Вы намекаете на то, что в
      
      вашем
      
      измерении с временем что хотят, то и делают? - Славик не ожидал, что спросит это, не понимал, зачем спрашивает. - Это что, какая-то параллельная вселенная?
      - Не будем сейчас спорить о терминах. Хорошо? - и тут же: - Ухватить, сохранить то, что время не может удержать в самом себе, то, что оно ничтожит в этих своих "еще не", "уже не", - улыбнулся краешком рта, - остановить мгновение, умножить его плотность и силу, хотя бы... сделать неисчерпаемым - в том мире сие перестает быть метафорой, становится реальнее, реалистичнее, нежели в вашем. И из этого "реализма" можно разглядеть кое-что в вашем мире, не слишком-то доступное для вас, закамуфлированное законами протекания вашего времени.
      - То есть, вы намекаете, что у вас есть какая-то, недоступная нам свобода от времени? Если, конечно, это "у вас" действительно существует, - спохватился Славик. И тут же, с максимально возможным ядом. - Подозреваю, что все это в вашем мире ради какого-то неимоверно великого смысла. - Славик сообразил, что надо держать топор по-другому, чтобы, не тратя время на замах, ударить сразу, если что. В этом был смысл.
       - Не только, - улыбнулся его собеседник. - И, увы, не всегда. Там есть место и ложным смыслам.
      - Только сначала надо еще понять, что смысл ложный именно. Кстати, а кто должен понять? То есть, кто заведует критерием и в чьих руках аршин?
      - Отказ от аршина сделал ненужным скальпель. А критерием там абсолют.
      - Вот как! Неужели абсолют может обойтись без скальпеля?
      - Абсолют в полноте понимания собственной неудачи. И что по сравнению с этим время, хронос? И что по сравнению, слово.
      - Но разве смысл не есть слово? - Славик, опять же, не понимает, зачем спрашивает.
      - Посредством слова, но смыслы над и за словом. Так, кстати, "легче" тем смыслам, что в слове, из слова - сознают себя в своих пределах.
      - Но при чем здесь эта дача? При чем здесь мы с Машкой, в конце концов?! Здесь что, действительно некий портал, контактная зона, где, как вы говорите, смысловые измерения пересекаются?! - Славик понял вдруг: все это какая-то мистификация.
      
      Необъяснимое
      
      оказалось игрой?! Призвано удивить? потрясти? развлечь? подавить? уничтожить?
      - Это не игра, - старик угадал его мысль, и те, - подбирая слово, он щелкал пальцами так, будто хотел добыть его из воздуха, - эффекты, что так поразили вас, - добавил тут же, - как поразили бы на вашем месте любого. Это не против вас и не... - он опять ищет слово, - просто побочные эффекты, не более.
      - Издержки процесса, - издевательски подхватывает Славик. - Наверное, от избытка смыслов.
      - Именно побочные, на этом и остановимся, - отрезал старик. - Из игровых элементов здесь разве что, - он показал на свой недопитый стакан чая в "железнодорожном" подстаканнике, - ну и мои манеры, - он улыбнулся, - в частности, "глаза с добрым лукавым прищуром" и прочие ходульные атрибуты показного добродушия.
      - То есть добродушия нет? Да! А вы здесь, извините, кто? Медиатор? Какой-нибудь страж?
      - Не торопитесь, Слава. Пока скажу вам только - я изучаю. Вы же, когда успокоитесь и поставите, наконец, в угол свой топорик, наверняка захотите узнать: как структурирована такая реальность, как соотносится она с пространственными плоскостями, где ее границы и так далее, и так далее, да? Вот я и пытаюсь понять хоть что-то здесь. В меру отпущенного мне. Жаль, что мера эта, увы, не очень... А вы, Слава, я так понял, учитесь вместе с Машенькой? - кольнула Славика эта его "Машенька", может хватит уже "показного добродушия"! А что он еще знает о нас? Он следил за нами, подслушивал и подглядывал? - Насколько я понимаю, на филологическом? - продолжает старик, - Это не слишком удачно. В смысле, вам, в таком случае, придется поверить мне на слово - все, о чем я вам сейчас пытался... все, что вы видели здесь, в эти дни - не назло квантовой механике. - Добавил. - Почти.
      - Ну, а смысловая плоскость... смысл, он чей, в таком случае, ваш? - Славику понравилось, что он теперь говорит раскованно.
      - Сначала, я так и понял эту реальность. Но оказалось, что нет. Все, кто там, все, что там - все на равных правах. А вот сами "смысловые измерения", их количество и судьба: быть ли им "свернутыми" или же здесь их бытие и драма...
      - Да, да, да! - перебивает Славик, - это уже зависит от каждого, все понятно. Но вы же изволили, - сам не ожидал, что его пробьет на такой слог, - утверждать, что смыслы не просто превосходят хронос, так сказать, по онтологическому своему статусу (с этим трудно спорить, ибо здесь мечта, и боль, и страсть, да?) но и, как вы опять же изволили, моделируют время. А вот здесь, извините! Моделируй, не моделируй, все равно, ты не повелитель времени, а его корм. Субъект смысла беззащитен перед временем.
       - Именно! - Старик, показалось Славику, был очень даже доволен этой его тирадой.
       - Но какие же тогда "смысло-временные измерения"?! Какая, к черту, параллельная или там перпендикулярная реальность?! Вы изучаете царство теней? И чем
      
      ваш
      
      смысл может тогда отличаться от
      
      нашего?
      
      - В том числе тем, что он все-таки есть.
      - И что же в нем такого, что недоступно нам? - и тут же: -Так просветите, укажите как, чем и во имя чего жить, - Славику даже сделалось легче от этого своего сарказма.
      Машкины шаги в коридоре: "Славик, ты здесь"? Вошла на кухню, глянула и задохнулась. И обморок.
      Вместе со стариком бросились к ней (Славику пришлось отложить топор), посадили в кресло, что наискось от стола. Старик, оттолкнув растерявшегося Славика, похлопал ее по щекам, побрызгал водой.
      Пришла в себя:
      - Дед?!
      У старика блеснули слезы.
      - Не может... - ей опять не хватало воздуха, - не может... не может...
      Славик пытался заставить себя хоть как-то соображать.
      
      - Я зашел
      
      туда
      
      так, из исследовательского интереса, - старик обращался то к Маше, то к Славику, - можно сказать, посмотреть. И не сумел вернуться, - помедлил, но все же сказал, заставил себя сказать, - и не сразу понял, что не хочу возвращаться.
      Славик глянул на портрет на стене. Как он мог не заметить?! На портрете была бородка, профессорская. И нужна была для того, чтобы обозначить принадлежность к цеху. А сейчас ее нет. К тому же, сейчас он на двадцать лет старше своего портрета. Как минимум, на двадцать лет. Когда старик оттолкнул его от Машки, оказался неожиданно крепким, в прикосновении (ладонь пришлась чуть выше локтя Славика, между локтем и коротким рукавом футболки) не было ничего такого, не то что странного... ладонь как ладонь. То есть, он не фантом, не инопланетянин, не мертвец, не живой покойник. (Славка вдруг принялся язвить на собственный счет.)
      - И ты...- пыталась Машка.
      - Мои чувства ко всем вам, - оправдывался старик, - они есть, конечно же, но они всегда были поверхностные. Искренние, но поверхностные. Почему-то получалось так.
      - И ты... ты все годы был здесь, с нами, когда мы приезжали на дачу? - наконец удалось сказать Маше.
      - Не всегда. Эта, как выразился твой друг, контактная зона работает по довольно сложному алгоритму. Вспомни, когда вы были здесь, у вас далеко не всегда пропадала мобильная связь.
      - Но как ты мог, вот так все годы преспокойно быть параллельно нам? И сердца хватило?!
      - У нас всегда было так. Только теперь это перестало быть метафорой, - сострил старик, но у него получилось кисло.
      - Так этот самый смысл, - заговорил Славик, - я-то хотел услышать от вас о структуре смысла, об устройстве... а в чем он, в чем?! Вам всем
      
      там
      
      что, открылась Истина? Свет пролился? - Славик не понял, это у него вопрошание или издевка.
      - Вряд ли, - старик говорит сейчас каким-то новым тоном, - в нашем, то есть, в
      
      том
      
      мире меньше истории, больше онтологии... вообще бытия. Меньше поверхностного, наносного. Но и с
      
      глубинным, главным
      
      тоже не очень - правда, они знают свое место, не обольщаются на собственный счет, сознают вину. Вашим же смыслам такое как правило не дано, не дается.
      - Значит, это покой?
      - Смысл не "наш" и не "ваш", поймите, Слава. Его отсутствие, его невозможность становятся моментом усложнения смысла, залогом новой его глубины, способом его бытия.
      - Эта какая-то претензия на победу над Ничто, да? Но, судя по вашему тону, вы видите в этом счастье. Это счастливый мир? Там есть гармония? - задумался Славик.
      - По сравнению с миром вашим, там больше тоски, - говорит старик, - может быть, больше безысходности. Любви не больше, наверное, чем в вашем мире, - тут же одернул себя, - в нашем, да. Но чистота любви, тоски, безысходности... дается чаще. И, в конечном счете, получается больше милосердия, доброты, все того же бытия.
      - А двое ваших, что затащили сюда человека с мешком на голове - это от избытка доброты или милосердия?!
      - Это из института исторического моделирования и антропоцентрического прогнозирования, - отмахнулся старик. - Изъяли из вашей реальности того, чья... э... жизнедеятельность, по их прогнозам, обернулась бы в не таком уж далеком будущем бедствием для вашего мира. Подробностей я не знаю. Да они и не обязаны меня посвящать. Но, будем надеяться, теперь в вашем будущем будет меньше на одну войну. Скажите, наивно? Конечно, наивно. Но все-таки действенно.
      - И давно это так? - Славик вдруг сделался вкрадчивым. - Давно уже
      
      ваши
      
      ходят к нам нас спасать, улучшать нашу историю, проводить выбраковку в нашей популяции?
      - Институт, громко сказано, конечно. Собрались несколько чудаков, нашли себе нескольких юношей, так сказать, с горящими глазами. Кстати! В том молодом человеке, что в первую ночь зашел вместе со своим наставником в дом (раз уж ты это видел) ты ничего не заметил?
      - А что, собственно, кроме тоги?
      - В принципе, это ты, Слава.
      - Вы намекаете, что это я в каком-то своем инобытии в той, в параллельной вселенной,
      
      другой, вашей
      
      смысловой реальности?
      - Поначалу я и подумал так, а теперь бы сказал: это ты, каким станешь, можешь стать... Или же ты, каким ты уже не успел стать.
      - Но я не хочу. И не слишком разделяю его пыл... да и по существу. - Слава богу, что я не успел им стать.
      - Вот именно, - Славик не понял, старик обрадовался или же издевается.
      - Дед, ты, кажется, хотел объяснить, почему "ваши" залезли с ногами в нашу жизнь, - Маша спросила, чтобы отвлечь его от Славика, не нравится ей такое его посягательство на Славкину душу и психику. Принужденно, фальшиво прозвучал сейчас у нее этот "дед".
      - Что сказать, сегодня ребятам удалось, а завтра, вполне вероятно, погибнут ни за грош и все. Несколько энтузиастов пытаются хоть что-то подправить в вашем мире... то есть, в нашем, м-да. Так что не волнуйтесь, вашей свободе воли ничего не угрожает. Роль марионеток в руках
      
      иной
      
      сверхдоброй, сверхгуманной силы уж никак не уготовлена вам. Сами же вы сплошь и рядом не замечаете слишком многое из того, что могли бы понять и без помощи параллельной Вселенной.
      - Я, конечно, может быть, тороплюсь с выводами, - говорит Славик, - но судя по тому, что вы сейчас здесь наговорили о той реальности, там могли бы и избежать соблазна сверхгуманности и сверхдобра.
      - А они сейчас "изъяли" у вас человека не из сверхгуманности.
      - По какому праву они лезут к нам, исходя из каких-то своих смыслов?! - возмутилась Машка.
      - Они исходили как раз из ваших смыслов, - ответил старик. Продолжил, - В данном, сегодняшнем случае, просто исходя из элементарного здравого смысла, не более. Какой-то силы у нас особой и нет, не говоря уже о сверхсиле, наш мир, - тут же исправил на "их мир", - во многом слабее и уязвимее вашего... Разве что фора, какую дают несовпадение временных плоскостей и сам "портал", но пропускные его возможности ограничены, а по моим расчетам они должны были быть еще меньше, - тут же, меняя тон, - так что не переживайте, вам явно не грозит торжество добра.
      - И, тем не менее, где гарантия, что ваши энтузиасты не ошиблись в своих прогнозах? У них что, магический кристалл; глянули и сразу ясно: вот новый Гитлер, тащи его сюда! А пусть даже и "Гитлер", как просчитать настолько ходов вперед, что получит он где-то власть такого уровня, что позволит ему стать собою, Гитлером, именно? Пусть у вас даже есть некая фора во времени, пусть вы что-то такое и видите из этого вашего времени, из своей смысловой плоскости, да? но предопределенности все равно нет! А если этот "Гитлер" так и останется школьным учителем или там руководителем фракции? Или дело вообще кончится тем, что он испортит жизнь только своей супруге, а?
      - Да, ты, кажется, прав. Так наши мальчики могут перетаскать у вас кучу народу. - съязвил старик.
      - А сама эта их активность в нашем мире, не несет ли она угрозу смыслам той реальности, о которых вы так вдохновенно здесь? - Славик не принял его тона. - И что, в их мире так все идеально, подправлять совсем уже нечего, вот и решили сосредоточиться на нас? И откуда мальчикам знать, что сегодняшняя их победа над
      
      нашим
      
      злом не приведет к какому-то еще большему злу через сколько-то там передаточных причинно-следственных звеньев, - распалился Славик.
      - А откуда тебе это знать, Слава, когда ты побеждаешь или пытаешься победить зло?
      - Я понял вашу издевку, Сергей Борисович, - Славик вдруг вспомнил, как звали Машкиного деда. Маша же от произнесения этого имени отчества вздрогнула. - Да! Я действительно никогда не "боролся со злом", не намеревался. И не особенно заморачивался из-за этой своей неспособности. Ну, не способен, что сделаешь... Мне бы вот универ окончить, в аспирантуре остаться, с Машкой куда-нибудь за границу съездить, что там бывает еще? И рассуждаю об ограниченности "победы добра" я не в самооправдание, не для того, чтобы встать в некую позу "над добром и злом"... но такая победа действительно ограничена.
      - Да пойми же ты, наконец! - взрывается старик, - Не до победы, не до торжества! Удержать от... - перебивает самого себя, говорит тихо, - хотя мир погубят совсем другие вещи, может даже уже... что, впрочем, не исключает истории, прогресса и процветания (это я не о замечательном нашем Отечестве сейчас!). Я говорю без малейшей иронии - прогресс это хорошо и, в конечном счете, гуманно. И правильно, даже очень правильно - процветать.
      - Тут у вас напрашивается какое-то "но", - говорит Славик, - Если вы о том, что мир губит пошлость этого мира... а вдруг она есть сущность, суть... во всяком случае, относится к ним, нравится ли сие нам с вами или нет. И ко мне вы здесь обращаетесь не по адресу, где уж мне противостоять ей... я сам носитель, в общем-то. Да и не слишком ли мы с вами требовательны? Требовательны и мелочны. Несколько меньше становится в мире крови и грязи - чего еще надо? Все-таки, это добро и, как-никак, торжество свободного духа и разума.
       - Да и само "спасение мира" тоже может оказаться пошлостью, - сказал Сергей Борисович. Добавил:
      - И пошлостью, в том числе.
      - Так зачем же тогда спасать? - Маша говорит и не без испуга следит за Славиком.
      - Вот и я думаю, зачем? - пожал плечами старик. - Вроде даже и незачем. Как-то вот незачем. Да, незачем - а вот просто.
      - Это слишком высокая планка, - Славик подбирал слово, - для
      
      спасающего,
      
      да и для самого мира. Вот вы говорите "смысл, смысл", так в чем он наконец?! Дали бы нам его, намекнули б хотя бы. А то, получается, я должен вам на слово верить, что вы превосходите нас неким смыслом - верить и благоговеть. Только что-то мне, знаете ли, не благоговеется.
       - Смысл, он не для превосходства и не для обладания, - буркнул Сергей Борисович.
      - А что будет с тем, ну, которого только что "изъяли"? - Маша опять сбивает их разговор. Славик видит; что-то Машке очень и очень не нравится.
      - Ты, наверное, воображаешь, что его посадят в клетку, - дает себя сбить старик, - или же запрут в клинику для вивисекции и опытов, дабы выявить первооснову зла? Просто будет работать приемщиком в химчистке, если захочет, конечно... может быть, в прачечной. А тысячи людей в вашем мире останутся живы. - Улыбнулся. - Представляете, только что случилось так, что останутся живы. Случилось так, что вы - Славик и Машка останетесь живы.
      - Неужели, у вас, меняющих ход чужой истории, до сих пор еще нет автоматизированных прачечных? - попытался Славик.
      - Дед! - выкрикнула Машка вдруг, - А что я должна сказать родителям?
      - Родителям? - растерялся старик. - Не знаю. В общем-то, ничего.
      - Сергей Борисович, почему, говоря об этом другом, вашем мире, вы почти всегда говорите "тот мир", "их мир"? - спросил Славик.
      - А он так и не стал моим. И какой из меня, как ты давеча заподозрил, медиатор. Какой, к черту, страж! Мне не по силам, как выяснилось. А той реальности и не надо. Да и самому "порталу" это, в общем-то, ни к чему. Так что я всего лишь пытаюсь выяснить, как здесь все устроено. Но за двадцать лет не слишком продвинулся. А кто и что здесь я? Помните, у Чехова, одна героиня называла себя эпизодическим лицом, если я правильно помню, конечно, я все чаще теперь забываю подробности и детали. Так вот, я здесь лицо, самовольно влезшее, не понимающее намеков, что мне полагается освободить от своего присутствия эпизод.
      - Вы способ осуществления смысла, - вдруг сказал Славик, - один из.
      - Смысла, до которого не дорос толком. Остается только льстить себя надеждой, что это такое условие его осуществления, - улыбнулся старик. - Во всяком случае, здесь есть момент свободы, знать бы еще, от чего именно... наверное, от судьбы. А также от ее полнейшего отсутствия. Да! Я тут с вами уже два часа, а на табло, - он кивнул на часы на столе, - по-прежнему тридцать минут, сами видите, какого. Так вот, когда станет тридцать одна минута, контакт прервется. Сие будет выглядеть так, что я исчезну. Так что, не пугайтесь и поймите с "материалистических позиций".
      
      Собирали вещи молча. Раз только Машка сказала, очевидно повторяя слова своей матери: "Он и при жизни был с причудами. Да и инфантильности хоть отбавляй". Уже перед самым отъездом (они затянули с отъездом, все приходили в себя) к ним постучали. "Боже"! У обоих оборвалось внутри. Подкрались, глянули в окошко. Машка счастливо: "Это стоматолог с соседней дачи". Какое счастье, что это сосед-стоматолог, он не будет спасать мир, не исчезнет бесследно посреди их кухни, не разведет тумана насчет смыслов.
      - Ну, вы даете! - смеялся, шумел стоматолог. - Забаррикадировались чего-то. Только станкового пулемета не хватает, для полноты картины.
      - Здравствуй, Машенька, - расплылась в улыбке супруга стоматолога. - Мама твоя звонила, беспокоится, что ты трубу не берешь.
      - Здесь нет сигнала, почему-то, - сказала Маша.
      - Странно! - удивилась супруга, - У нас все в порядке, а всего-то десяток метров влево от вас.
      - По-н-я-я-тно, - многозначительно протянул стоматолог и подмигнул Славику: "Знаем мы, зачем вы тут поотключали свои мобильники".
      - А заодно мама твоя сказала, что вы, оказывается, дачу продаете, - продолжила супруга стоматолога, - Вот мы и пришли посмотреть.
      - Для нашего Гоши, - подтвердил стоматолог, - У них с Регинкой как раз намечается мелкий, второй, между прочим, так надо же будет деток на лето вывозить. А тут места восхитительные, природа, виды и, главное, мы рядышком.
      - Это судьба, - сказала супруга и приступила было к осмотру дома.
      -Извините, дача не продается, - вдруг выпалил Славик.
      -Не понял! - удивился стоматолог.
      - Я, Маша, с мамой твоей только час назад говорила! - всполошилась супруга стоматолога. - Мы как раз гостей до станции провожали и на обратном пути сразу к вам.
      - А чего это ты, Славик, здесь распоряжаешься?! - возмутилась Маша. - С какого перепугу?
      - Ну вы, ребята промеж себя разберитесь. Если что, знаете, как нас найти, - фыркнули стоматолог и супруга стоматолога.
      
      Всю дорогу до станции Маша молчала, лишь изредка:
      - Не было. Ничего и не было. Ничего вообще.
      Наконец, Славик сказал ей, что было. У него получилось резко. Тогда Маша:
      - Забыть. Продать быстрее. И жить как жили. Жизнь важнее смысла.
      - Тебе страшно? Мне, да.
      - Сложно, скорее, - задумалась Маша. И тут же:
      - Зачем все это? Чего ради? Я хочу просто жить, родить двух детей, а не спасать мир. Просто жить, понимаешь? А не оплакивать неспособность мира подняться над самим собой, или как там? И чтобы смысл соразмерен жизни, ясно?
      - "Жизнь важнее смысла", - кивнул Славик, - Это маленький, местами довольно приятный, идеологизированный смысл, выдающий себя за победу над идеологемами, над ограниченностью Смысла.
      - Понимай как хочешь, - буркнула Маша.
      - А ограниченность Смысла и в самом деле есть, но твой дед, кажется, нашел иной способ ее преодоления. Только преодолел ли?
      - Не было. Ничего не было. Ничего вообще.
      
      Уже в электричке спросила вдруг:
      - А ты хотел сохранить нашу дачу, чтобы стать там "стражем" или "способом осуществления смысла"? - У нее получилось зло.
      
      
      Кирилл Берендеев
      
      ДВА МИЛЛИОНА ФУНТОВ
      
      Известный на весь Спасопрокопьевск медвежатник Влас Копейкин получил, пожалуй, самое странное предложение, с которым к нему когда-либо приходили горожане. Речь шла о сотрудничестве. Влас, прежде работавший один, за исключением приснопамятного случая, когда ему пришлось вступить в банду, чтоб добраться до заказа, долго не мог взять в толк, почему он должен отказываться от золотого правила, а потом долго хмыкал, определяясь, как далеко сможет от него отойти, чтоб, не навредив нравственному кодексу, вернуться обратно. Уж больно предложение выглядело заманчивым. Шутка сказать, в сейфе, который Копейкину надлежало обчистить, находилось не меньше двух миллионов фунтов. Игнат Семишкин, хороший знакомый медвежатника, собственноручно, а так же при содействии вспомогательных инструментов, готовый помочь в непростом деле взлома и проникновения, пообещал аж четверть от уворовываемого, что для человека впечатлительного в рубли лучше не переводить, эдак его столетней зарплаты не хватит для сравнения. Влас тоже решил не рисковать в математических упражнениях, решил уточнить, откуда у несуразно щедрого заказчика данные о сейфе, и почему до сих пор о богатом кладе никто в городе ни слуху, ни духу.
      - Федька Бык, покойник, когда работал в республиканском министерстве геологии, в шестидесятых еще, получил подряд для экспедиции в Израиль, - докладывал Копейкину Семишкин, для убедительности тыкая в планшет покойного, нет, не электронный прибор, но кондовый кожаный портфельчик, носимый через плечо людьми служивыми или посыльными, а порой и теми и другими одновременно: фельдъегерями, пограничниками или геологами. Внутри планшета находились старая карта окрестностей Хайфы, где проводились изыскания и несколько документов на непостижимом иврите, а так же на чистом советском канцелярите, не менее сложном в понимании для потомков сверхдержавы. Кажется, последнее даже постигалось сложнее, ибо пишущий на нем никак не желал ставить точки, и от этого вся документация аккурат вписалась в одно предложение - на два десятка страниц. - Я не в курсе, что тамошние изыскатели нашли в земле, имело ли это ценность, но знаю, что с того подряда Федька много денег поимел, да фунтах. Все эти деньги, разворовываемые не только им, но и всеми министерскими с каждой стороны, очень здорово обогатили участников. А вскоре после закрытия экспедиции, началось расследование, но в пику ему - Шестидневная война, которая благополучно все их долги списала. Ни с нашей, ни с их стороны, наказания никто не понес, Федька Бык так и вовсе на повышение пошел, да только его наверху сразу за какую-то ерунду прижали, в итоге, присел на три года. А после, по недомыслию, еще раз приземлился, но уже капитальней, на семь лет. Тогда ему эту кликуху и приклеили.
      - А деньги как же? - недоуменно спросил Копейкин. Семишкин пожал плечами.
      - Тут все просто, пока Федька чалился, о деньгах никто так и не узнал, а вот потом, когда его выпустили с первоходки, потребовали делиться. Он, оказывается, не все раздал чинушам из тех миллионов, что заграбастал с пяти лет работы экспедиции. А где прятал от милиции, ОБХСС или еще какой организации, знал только он, сам понимаешь, так надежнее. Но с другой стороны, есть риск не договориться. Так и случилось, обидевшись на первое дело, Федька раздавать деньги больше не собирался. Тогда на него новое дело и завели. Только без толку, вызнать, где он прячет барыш, так и не смогли.
      - Валютное? - уточнил Влас. Игнат покачал головой.
      - Если б валютное, расстреляли, да и не одного его. Нет, по партийной линии что-то. Федор как вышел потом, сразу куда подальше уехал, его в городе до конца века видом не видать, слыхом не слыхать было. Потом уже заявился, но деньги почему-то не стал брать, может, вложением считал, может, остерегался бывших подельников, поди знай. А вот на смертном одре, на прошлой неделе, то есть, вдруг вспомнил, решил открыться дочке своей.
      - А ты тут при чем?
      - Да я муж ее, - Семишкин возмущенно зыркнул на знакомого, как же, такую важную вещь и не знать. - Оттуда и узнал, что сейф, где Федька прятал миллионы, в подвале бывшего здания обкома стоит, это аккурат напротив здания министерства геологии. Сам понимаешь, туда народ ходил как в церковь, еженедельно, вот в его подвале, видать, Федор и заприметил еще когда надежный тайник. Сейф капитальный, с царских времен оставшийся. Сам знаешь, раньше на этом месте палата купцов первой гильдии стояла, потом помещения перестроили, потом туда обком въехал, затем здание снесли, но подвал не тронули, на его месте известный тебе Бирюков стал первый за сто лет доходный дом строить.
      - И зачем ты это все рассказываешь? - поинтересовался Копейкин. Игнат только хмыкнул.
      - А вот зачем. Бирюков подвал не тронул, только укрепил, а строил поверх, заодно, чтоб сэкономить. Только некстати разорился, едва до второго этажа довел, было это в кризис девяносто восьмого. Он обанкротился, но потом, как дела на лад пошли, снова принялся за свою мечту, до двенадцатого этажа довел, а тут новый кризис, восьмого - и снова Бирюков разорился. Кризисы у нас так и шли. Бирюков снова пытался достраивать в четырнадцатом, ну тут и его новая инфляция накрыла и комиссия, которая поняла, что дом без крыши долго не простоит. Его снесли, а фундамент, уж больно хорош, забетонировали. В нем-то, в подвале, сейф с министерским фунтами как стоял, так и стоит.
      Копейкин удивился, насколько просто у приятеля все выходило, но Семишкин стоял на своем, он на строительстве именного этого дома еще когда работал, пусть и на кране, то есть, вниз не спускался, но рабочие рассказывали о сейфе, который пытались шашкой подорвать, вдруг что ценное, - это когда снова стройку последний раз заморозили, - но что-то тогда помешало. А теперь, когда он узнал, что и сколько там находится, сам бы рад, да боится и огласки - после взрыва кто только ни набежит любопытствовать, да и за сохранность валюты тоже может быть под вопросом. Вот и решил к Копейкину обратиться. Немудрено, что Влас изначально не хотел связываться с таким непонятным делом, но после - уже договаривался со щепетильной своей совестью. И договорился.
      На следующей неделе, а разговор этот случился в субботу, оба прибыли чуть за полдень к забору, отделявшему от города и мира фундамент столетнего дома: Влас пешедралом, а Игнат на экскаваторе, благополучно заимствованном у родного СМУ, где уже без малого двадцать лет бессменно и, как мнилось Семишкину, задарма трудился. Квалификация прораба сказалась - заказчик без труда за десять минут расковырял вход в подвал, да так ловко, что Копейкину оставалось только восхищенно языком поцокать, после чего оба заговорщика спустились вниз, где и обнаружили искомую комнату, щедро заваленную строительным хламом. Еще два часа ушло на его вынос, Влас все больше смотрел, стараясь беречь бесценные руки, а Семишкин вкалывал за двоих, прям как в своем трижды на дню проклинаемом СМУ. Но к обеду управился, и оба проникли внутрь комнаты.
      Сейф находился на месте, Копейкин презрительно осмотрел его, но пофырчав, больше для видимости, механизм германского чуда инженерной мысли сохранился на диво хорошо, извлек стетоскоп и принялся подбирать требуемый код. Щедро пропыленный временем сейф поддался через три минуты, большую часть времени Копейкин, как говорилось выше, фырчал, мол, можно было б пригласить дилетанта, уж больно проста оказалась работа, а после предоставил открывать тяжелую насыпную дверь весом в пару пудов, издергавшемуся в предвкушении заказчику.
      Деньги сохранились так же отменно, пачки фунтов занимали всю верхнюю полку, на нижней лежали печати несуществующей уже тридцать лет партийной организации, а еще бланки почетных грамот из тридцатых годов, а еще значки и куча марок для взносов обществ ДОСААФ, видимо, тогда сейфом пользовались легально последний раз. Их восторженный Семишкин с радостью извлек и убрал на раздачу друзьям.
      - Одно к одному, еще и подарки будут, - изрек Игнат, упаковывая в папку грамоты и только после этого возвращаясь к деньгам. Копейкин молча протянул руку для получения своей доли, да тут Семишкин вскрикнул и замер на месте.
      - Черт, - хмуро пробормотал он. - Я думал, фунты английские, а они израильские. Смотри, какие интересные, на пятифунтовке, пионерка местная. Видать, наши им завезли.
      - Не похоже, может, местное начинание, - пробормотал Влас, разглядывая сумрачных молодых людей с другой купюры. - Вот на пятидесятке еще двое пионеров, отправленных на картошку в кибуц.
      - Ну и пусть. А тут рабочих и крестьян навалом, нет, точно наши переселенцы боны делали, уж больно тематика похожа. Интересно, какой у них курс, у тебя смартфон с интернетом, глянь.
      - Сейчас они уже не ходят, но по-прежнему котируются. Что значит, свободно конвертируемая валюта, - изрек Копейкин, изучив подноготную вопроса в Центробанке. - Тогда поменяй, а после выдашь долю.
      Заговорщики ударили по рукам, после чего Влас, недовольный, удалился в свое тайное логово на Осенней улице, по дороге потряхивая поврежденную крепким рукопожатием ладонь, а Семишкин направился в обменник.
      
      - Видите ли, молодой человек, - объяснял кассир взволнованному Семишкину. - Я не могу провести расчет по вышедшей из обращения валюте. Да, не стану спорить, ваши банкноты в цене, но вот их стоимость надо уточнять в Центробанке или, лучше еще, в госбанке Израиля. Ежели желаете, я сделаю нужный запрос.
      - Лучше сперва переведите их стоимость в рубли, чтоб знать, какую сумму вам предстоит заказывать, а то, как в прошлый раз выйдет, в том году еще, когда я менял дойчмарки, найденные в закромах у тестя, а ваши сразу дать нужную сумму не смогли.
      - Так это вы меняли! - как же помню. Сейчас рассчитаю стоимость нашему постоянному посетителю. Подождите. Вот... - сделав еще несколько пасов рукой над клавиатурой, кассир вывел искомый результат. - Смотрите, что выходит.
      - Так денег вам не надо заказывать?
      - Нет, обождите. Израильские фунты были в тысячу девятьсот восьмидесятом году обменены на шекели по курсу один к десяти.
      - И то неплохо, - подытожил Семишкин, мысленно отказываясь от возможности стать миллионером в валютном исчислении. - Выкладывайте шекели.
      - Но они были обменены на новые израильские шекели в восемьдесят пятом году из-за гиперинфляции, по курсу один к тысяче, так что теперь у вас на руках находится...
      
      - Всего одиннадцать тысяч рублей? И ради этого я позволил себе руку пожимать? - возопил Копейкин, хлопая по лбу поврежденной рукой и морщась от удвоенной боли. - Какого лешего ты вообще решил получить эти деньги?
      - Я порядочный человек, - отрезал Семишкин, - а у меня перед тобой обязательства. Поэтому я обратился в наш Центробанк, кинул им фунты, те связались с банком Израиля и выслали мне шекели. Плату за все эти операции взял на себя, так что сам оказался в сильном накладе. Но я не мог допустить, чтоб мой друг не получил своей доли.
      - Вот спасибо! Сообщил мне, что вручишь деньги, не удосужившись сказать, сколько именно? Я место в ресторане "Разгуляй" забронировал, ты знаешь, сколько там ужин стоит? Мне на эти тыщи воблу с пивком только пожевать.
      - Ну, если так, я тогда...
      - Нет уж, давай сюда награду, - Копейкин жадно хватанул деньги и стремительно повернувшись, ринулся прочь. Бронь в "Разгуляе" отменять он не стал, но вместо столика просто посидел в баре, приняв на грудь полдюжины наперсточных "Лонг Айлендов". Добавив при расчете тысячу кровно наворованных, грустный и лишь слегка подшофе, отправился домой на Осеннюю.
      
      ТИФЛИССКАЯ УНИКА
      
      Известный на весь Спасопрокопьевск и окрестности медвежатник Влас Копейкин получил приглашение поработать, какого он еще не знал. Не первый и даже не двадцатый раз предлагали ему, молодому человеку, едва достигшему тридцатилетнего возраста, то или иное специфическое дельце, но чтоб так...
      Тем более, сам Влас в ту пору занимался весьма приятным, но не слишком обязательным делом. Он вызвал к себе давно знакомого и оттого доверенного курьера из "Почты России" и теперь в его присутствии заполнял поздравительные открытки на близящуюся пасху. Подобным мало, кто занимался, да припомните, когда вы-то отправляли вживую поздравления? - неудивительно, что Копейкин слыл в дамских кругах эдаким бонвиваном, с которым приятно будет связать себя узами, если тот, конечно, согласится не просто встретиться, а пустить к себе в неведомое еще ни одной девушке жилище, незнамо, где располагавшееся. Но Влас пускать не спешил, девушки томились в ожидании, переживали, иногда допуская излишние вольности - чем, стоит заметить прямо, Копейкин и пользовался напропалую.
      И пока Влас сим занимался, ему позвонил давний заказчик Алтынин, некогда получивший из святая святых банка "Прогресс" коллекцию яиц Агафона Фаберже, сына того самого Петера Пауля, до той поры принадлежавшей прежнему владельцу Рублеву.
      Со времени скандального ограбления, в коем участвовал и Влас, немало времени ушло, но репутацию свою банк восстановить так и не сумел, и потихоньку стал клониться к закату. Немудрено, что его прежние клиенты ныне спешно вытаскивали самое ценное из ячеек и перевозили груз либо домой, или в места более надежные или хотя бы менее разрекламированные - от греха подальше. Не хотели хоть чем помочь тонущему предприятию, напротив, только ускоряли и без того тяжелое падение, арендуя вот уже месяц без продыху банковский броневик, снующий по городу взад-вперед и едва успевающий заправляться.
      Неудивительно, что на конвульсивные движения машины обратил внимание и Алтынин и снова пришел к Копейкину с удивительно знакомым предложением. Опять обчистить "Прогресс", но не весь приснопамятный банк, а лишь инкассацию, развозившую клиентские пожитки. С самим броневиком его ребята управятся, а уж внутреннее содержание останется на совести медвежатника.
      - В налетах я не участвую, - отрезал Влас, заканчивая писать и расплачиваясь с курьером, тот взял под козырек и покинул стратегическое убежище медвежатника. Алтынин в трубке хмыкнул, но не отступил:
      - А я и не предлагаю. Мои тормозят машину, аккуратно сгружают на проезжую часть инкассаторов, а уж ваша работа...
      - Нет и еще раз нет. Меня тут же возьмут на горячем, броневик оснащен и сигнализацией, и камерами, и радиометкой.
      - Это все мне прекрасно известно, - не уступал Алтынин. - Больше того, метку извлечь и переставить на другую машину плевое дело, пусть поездит, пока сам броневик отправится пред ваши очи. А что до сигнализации и камер, так в вашем гараже они не работают. Глубоко под землей, связи нет, да еще, я слышал, у вас стены освинцованы.
      - Про освинцованные стены чушь собачья, - пожал плечами Копейкин. - Просто здание построено во время Карибского кризиса. Но и что с того, даже, если вы исполните все это, я не представляю, за сколько смогу взяться.
      - Замки простые, с вашей квалификацией работы на две минуты, после чего мы отчалим, как ни в чем не бывало - и видеть, не видели, и знать, не знаем. Но я полагаю, за сто тысяч евро согласитесь, - сказал, как отрезал, Алтынин. Копейкин не стал спорить, буркнул, чтоб приезжали, когда...
      - Так мы уже на месте, спускайтесь.
      Ошарашенный сверх всякой меры Влас немедля последовал совету и, накинув куртку, спустился. Какого же было его удивление, когда возле аккуратно открытой двери в небольшой тоннель, выходивший на поверхность, обнаружил инкассаторский броневик, стоящий в упор к его машине и при этом жадно раскрывший все двери. Внутри него, на водительском сиденье, находился ражий мужик, в коем Влас без труда опознал самого Алтынина. Копейкин поинтересовался, что внутри и кому прежде принадлежало, оказалось, снова хорошему знакомому - тому самому Рублеву, коего Алтынин всего как год назад уже велел Власу ограбить и небезуспешно.
      - Что на сей раз? - спросил медвежатник постоянного клиента с видом участкового терапевта, увидевшего в дверях знакомую до боли старушку.
      - Всего лишь самого дорогая марка Российской империи, именуемая "Тифлисская уника", и тоже из коллекции того самого Фаберже, которого вы прежде обнесли, - отвечал Алтынин. - Больше ничего брать не надо. Если есть там что еще.
      - Стало быть, решили дограбить, - усмехнулся Копейкин, но к броневику подошел. А затем внимательно осмотрелся.
      - Своих я отпустил сразу, чтоб вас не опознали, если еще об этом беспокоитесь, - тут же заметил Алтынин. - Камеру заклеил пластырем. Сигнализацию Ванька-Фингал гаечным ключом отключил. А машина со связанными инкассаторами и маяком броневика пока шатается по окрестностям, поджидая, когда вы закончите, - и прибавил: - Уверяю, никто ничего не узнает, если вы пошевелитесь. Броневик мы выгрузим на болотах, туда же свезем и охрану, а там пусть разбираются. И да, инкассаторы тоже ничего не видели - в мешках на голове-то.
      - Хорошо, - кивнул Влас, прося, чтоб ему не мешали, он быстро. Не услышав ответа, выдохнул, погружаясь в работу. Вот только последующее молчание заказчика подспудно показалось ему зловещим. Он обернулся и к своему немалому раздражению увидел Рублева, стоявшего возле винтовой лестницы, спускавшейся из комнат на четыре метра под землю.
      - Проходной двор, а не убежище, - буркнул медвежатник, желая узнать, откуда оба вообще узнали его место жительства, но тут только заметил в руках у обоих оружие. Неудивительно, что оба столь пронзительно и выразительно молчали.
      Первым прервал паузу, плавно перетекшей из гоголевской в непозволительную, Рублев.
      - Марку отдай и пошел вон отсюда, - чуть дрогнувшим голосом произнес он, качнув пистолет в сторону распахнутого зева двери броневика, внутри которого копошился Копейкин, - Хуже будет.
      - Хуже будет, когда ты, зараза, без штанов останешься, - ответствовал Алтынин, не поведя и пальцем.
      - Ты меня уже коллекции лишил, мало?
      - А ты меня лишил единственной, - тут же парировал неожиданный соперник. - Считай, это компенсация.
      - У тебя еще одна появилась, ты и ее тиранишь с утра до ночи, как и всех прочих. Видимо, мало. Вали по-хорошему, не то я на тебя своих натравлю. Как чуял, что на броневик твоя шантрапа нападет, следом поехал. Вижу, не унялся. Ничего, хвост сейчас прижму.
      - Щегол, - коротко ответил Алтынин. - Как был в школе щеглом, так и остался. Только горло здоров драть. Да ты и тогда в честной драке все норовил меня в спину пнуть.
      - А то ты сам не подличал. И твоих дохлых крыс из портфеля будто не я доставал. Да еще раз потопил его в речке, со шпаной вместе.
      - Это твоя шпана, у меня...
      И пошло-поехало. Каждый припоминал события времен Очакова и покоренья Крыма, начиная с сорокалетней давности, когда оба школяра проучились в одном классе все восемь лет, а после чего дружно пошли в один техникум, закончили его, и тут на время разошлись дорогами. Да ненадолго, ибо снова сошлись через четыре года, когда создали товарищество, занимавшееся складскими услугами. А еще через три года снова сошлись, чтоб создать акционерное общество. А после слились в один холдинг. А после обменялись подругами. И далее...
      Удивительно, насколько крепко связала судьба обоих, казалось, не имелось ни единой минуты, когда друзья-соперники, конфликтуя, не творили что-то на благо общества и самих себя, и пусть недолго, но успешно конкурируя и меж собой, и с другими партнерами и противниками внутри города или области, а позднее, и всей Сибири. Что только ни случалось с ними, как ни обходилась судьба, но всякий раз они сближались вскоре после разрыва, а затем, быстро охладевая, снова расходились, точно два клипера посреди бурного моря. И только в последние четыре года практически не общались. Видимо, старость начала проявляться или просто подустали от постоянных психических издержек.
      - Снова взял этого обормота меня чистить. Больше того, я тут распинаюсь, а он продолжает сейф обхаживать. А ну живо вылазь, пока башку не пробил! - рявкнул неожиданно Рублев, кивнув пистолетом в сторону Копейкина. Тот немедля показался у входа в броневик.
      Но вот дальнейшее заставило обоих злоумышленников снова объединиться. Только в ужасе. В одной руке у Копейкина обнаружилась та самая марка, ее, кроху, заключенную в поблескивавший полиэтилен, трудно было не опознать даже с такого расстояния. А вот в другой находились ножницы, лезвиями своими уже взрезавшими пакет.
      - Ты что творишь, гад?! - взревел и Алтынин, немедля позабыв про недруга и так же направляя ствол в сторону медвежатника. - Прекрати немедля, кому сказал!
      - И не подумаю, - отрезал Влас. - Оба хороши, с песочницы никак не уйметесь, меня в свое противостояние втравили, будто я кукла ваша. Давайте валите из моих пенат, чтоб духу больше никогда не было, и дорогу забудьте. А не сделаете, сейчас же порежу вашу унику в конфетти. Понятно излагаю?
      Оба кивнули синхронно, стволы качнулись, но остались по-прежнему направленными в грудь медвежатника.
      - Тронешь хоть пальцем, проблем не оберешься, - не слишком уверенно произнес Алтынин.
      - Это не твоя ценность, а моя, не забывай! - рявкнул Рублев. - Прекрати этот балаган. А ты ну-ка подкинь марку мне.
      - Ну, уж нет, это моя марка, - спохватился Алтынин.
      - Порежу, - лезвия ножниц сдвинулись с мест примерно на миллиметр. Рублев явственно вздрогнул, дуло начало опускаться и наконец, уставилось в пол.
      - И ты бросай ствол, - обратился Копейкин к Алтынину. Тот покачал головой, но не слишком решительно, а после паузы стал опускать оружие. Наконец, оба бросили пистолеты на пол, а затем откинули их в дальний угол.
      - Теперь марш на выход! - холодно приказал медвежатник обоим. - Марку пришлю тому, кто раньше другого покинет здание.
      Оба даже не заворчали, услышав это смехотворное предупреждение, напротив, бодро направились к распахнутым дверям подвала. Подкоп этот был построен еще во времена возведения самого здания и соседних, когда-то здесь располагался бойлер, дающий всему дому щедрое отопление, но после свержения Советской власти новый владелец жилья решил все переустроить и оборудовать въезд из бокового тупичка в хорошо замаскированный гараж. Этим обстоятельством Копейкин и руководствовался, когда вселялся в дом.
      В проеме гаражных ворот вдруг обнаружился курьер, зачем-то вернувшийся. Не обратив внимания на крепких мужиков, перших на него напропалую, протиснулся мимо и, обогнув броневик, произнес:
      - Забыли заплатить за конвертики, пожалуйста, еще сорок рублей.
      Копейкин машинально отпустил марку, потянувшись за кошельком. Этим обстоятельством тотчас же воспользовались оба противника. Синхронно издав вопль: "Держи гада!", они бросились на Власа...
      
      - Что же ты сотворил, гад! - едва слышно повторил Рублев, опускаясь на пол, но не в силах смотреть на лежавшие подле ног идеально равные кусочки бумаги. - Что же сотворил...
      - Что вы сотворили, идиоты, - коротко поправил Копейкин, впрочем, сам не сильно довольный случившимся. Во время потасовки удержать ножницы в стороне от марки и двух дюжих мужиков он оказался не в состоянии. В итоге, лезвия щелкнули, разрубив Тифлисскую унику надвое.
      - Теперь она всю ценность потеряла. А я на аукционе хотел выставить. Соломон чертов.
      - Так тебе и надо, паразиту, - отрезал Алтынин, собирая куски бесценной марки, но не получая при этом никаких тычков и не слыша протестов оппонента. - Нечего было устраивать сыр-бор.
      - Ты забыл? Это моя марка! Моя! - внезапно ожил Рублев. И глянув на соперника снова, вдруг взял паузу и затем холодно заметил. - Да подавись ты ей, паразит, провались только. Глаза б тебя не видели.
      - И не увидят, обещаю. На, держи, - он протянул противнику куски. - Мне она теперь без надобности.
      - Ишь ты, благотворитель, реституцией занялся. Отдай вору своему, пусть подавится.
      Алтынин посмотрел на противника, затем на Власа. И кивнул:
      - И то верно. Держи, склеишь, сможешь хоть за десятину продать. Как раз столько я тебе за сейф обещал. Теперь в расчете.
      Алтынин протянул Копейкину разрезанную марку и, развернувшись, медленно двинулся вслед за Рублевым на выход.
      - Броневик не забудьте, мне он тут на фиг не упал! - крикнул Копейкин, подбирая марку и разглядывая внимательней ее состояние. На десятину тоже вряд ли потянет, еще и измялась во время тычков и пинков.
      Заядлые оппоненты сели в бронемашину, похлопали дверями и отправились восвояси.
      
      ШЕСТЬ ОЛИМПИЙСКИХ ДРАХМ
      
      Известный на весь Спасопрокопьевск и окрестности медвежатник Влас Копейкин снова оказался востребован. На этот раз, его услугами решил воспользоваться сам вор в законе Коробов, по прозвищу Паленый, нет, вовсе не из-за изуродованной утюгом щеки так прозванный, кличка приклеилась к нему еще раньше, в конце восьмидесятых, когда тот только-только вставал на преступный путь и в меру сил и умения начал торговать самодельным самогоном не шибко высокого качества, зато в количествах, превосходящих самые смелые мечты его подельников. Теперь же Паленый, после шести ходок на зону, заматерел и более-менее остепенился - именно последним обстоятельством и было продиктовано его решение пригласить Копейкина обчистить известную блогершу Нонну Кочубей, Анфису Самозванцеву, если по паспорту величать. Паленый перестал воровать сам, а за последние годы еще и заделался знатоком прекрасного, да только пополнять растущую коллекцию другими способами пока не научился. Вот и приглашал к себе того или иного мастера, расширить собрание диковин с помощью средств, перечисленных в уголовном кодексе.
      Как известно, блогер это человек, который живет тем, что рассказывает своим подписчикам, как он живет. Кочубей только подтверждала общеизвестное правило. На ее страницах в социальных сетях то и дело появлялись записи о прожитых днях, настолько интересных, что количество ее подписчиков уверенно шагало к сотне тысяч, а сама блогерша входила в список влиятельнейших людей Спасопрокопьевска по версии журнала "Набожный соглядатай". И было отчего: не один и не два, а по три раза в год ездила в самые удивительные точки планеты, и во всех деталях рассказывала о них, с самого момента высадки в аэропорту и заканчивая... тем же аэровокзалом. Но между перелетами случалось столько всякого занимательного....
      Кочубей обыкновенно посещала места исторически значимые, но не только известные, а порой, до ее прибытия, набирающие на сайтах лишь несколько заходов скучающих посетителей сети в месяц. Проехала весь Египет, посетив Долину Царей и Цариц, Карнак и Луксор, Фивы и Александрию. Попутешествовала по Ближнему Востоку, начиная с Турции и заканчивая Иорданией, на пути своем почти ничего не пропустив, ни во времени, ни в пространстве: а начало ее экспедиции пришлось на знаменитое поселение Гебекли-Тепе, считавшееся самым древним в мире, через древнейший из действующих городов планеты - Иерихон - и далее со всеми остановками в Петре, Акко, Дамаске, Яффе, Эдессе.... Что толку перечислять, почти три года Нонна провела на раскопках того или иного города или поселения. Удивительно, но никто ее не гнал, напротив, посвящал в самые тонкости работы, а пуще того, втихую снабжал бесценными сувенирами, отобранными у истории. Явно не за красивые глаза одаривал, хотя черт его знает, Кочубей слыла той еще прелестницей, способной вскружить голову всякому, кто хотя бы глянет - да хотя б на ее аватарку.
      Немудрено, что рано или поздно голову вскружили и ее ценности. Тем более, Кочубей их не скрывала, больше того, временами проговаривалась о том, что именно она смогла вывезти из той или иной страны, а порой и снимаясь с приобретенным и непрозрачно намекая на увесистую стоимость античных сокровищ. Коих за прошедшие годы у нее в квартире скопилось довольно много, настолько, что год назад она приобрела вместительный сейф, больше похожий на двустворчатый шкаф, где и хранила накопления.
      Обворовать ее Копейкина и сподобил Паленый. Влас охотно согласился на лестное предложение Коробова, пообещавшего процентное вознаграждение от вынесенного, а еще, в качестве бонуса, если все гладко пройдет, Паленый будет ему обязан. Сами знаете, люди подобного звания обещаниями не разбрасываются, и обретаемая медвежатником обязанность вора в законе открывала Копейкину внушительные перспективы. Влас незамедлительно стал готовиться к работе, про себя удивляясь, чего же это блогершу до сих пор еще никто не обнес, хотя известность она получила еще семь лет назад, а публичный дневник вела вот уже больше десяти лет.
      Странно, конечно, что современные дневники имели в последние годы свойство становиться достоянием города и мира отнюдь не после упокоения владельца, а напротив, в самый период его расцвета. Иной человек, да хоть сама Нонна, не просто продвигал его в общество, но и старался рассказать о себе самое интимное и в самых подробностях. Что явно повергало саму идею дневника в шок и трепет - во всяком случае, для тех, кто еще работал ручкой над созданием сего труда, старательно упрятывая тетрадные листки от глаз посторонних в тайных отделениях югославских и румынских стенок.
      Впрочем, Влас над подобными мыслями не особо задерживался, готовясь к главному. Он постарался поскорее разузнать, где Кочубей обитает, ведь, по понятным причинам, свое местонахождение Нонна тщательно скрывала. Но только не от паспортистки, воспользовавшись ее познаниями в адресах прописки и проживания, Влас с легкостью выудил адресок специалистки по античности. После чего стал собирать инструмент и готовиться к путешествию. Паленый попросил вынести из квартиры немногое, даже присовокупил список требуемого. С большим удивлением, Копейкин увидел в нем подчеркнутый пункт - шесть монет времен олимпиады четыреста восьмидесятого года до нашей эры, а именно: драхму, дидрахму, тридрахму, тетрадрахму, пентадрахму и декадрахму. Именно их неведомыми путями откопала в Мегарах Кочубей и тишком вывезла на домой. Больше того, похвасталась, что данные монеты появились у нее не просто так, они составляли некогда обширную коллекцию самого известного нумизмата античности - Платона. Да, кто бы мог подумать, но этот мощный олимпионик славился не только своими спортивным достижениями в панкратионе, но и этим прелюбопытным хобби. А поскольку значительную часть жизни он и сам провел в Мегарах, неудивительно, что Кочубей именно оттуда извлекла на свет божий частицу его обширной коллекции, по свидетельству учеников, включавших как греческие, так и персидские, лидийские и египетские средства платежа.
      Ныне Нонна находилась далеко от своей коллекции, аж в Мачу-Пикчу. Пока неведомо, что именно она намеревалась оттуда привезти, но Копейкин не мог не воспользоваться ситуацией. Тем паче, Коробов всячески напоминал о себе, то звонками, то сообщениями. Копейкин, несколько раздраженно выяснил интересную подробность: заказ на шесть драхм пришел не от самого начинающего коллекционера, а от скинувшихся на ограбление товарищей из верхов действующей власти, какой именно, исполнительной или законодательной, Влас не уточнял. Но только Паленый его так достал, что Копейкин отправился на дело, лишь только вечер затеплился синий.
      Добравшись до панельного здания в пятнадцать этажей, Влас прибыл на самый верх, где и располагалась двушка Кочубей. Странно, конечно, что столь известная блогерша живет в таком медвежьем углу, видимо, умело шифруется. А и то, разве можно поверить, что столь известная дама обитает под самой крышей заурядного строения.
      Впрочем, Влас не особо размышлял на эту тему, подойдя к железной двери квартиры, он аккуратно вскрыл ее и скользнул внутрь.
      Первые секунды глаза еще привыкали к темноте, а вот потом... Влас огляделся и прошел в одну из комнат, дверью выходившую прямо на вешалку с изрядным количеством поношенной зимней одежды, да, женской, но явно не того кроя, которая могла себе позволить преуспевающая дама. Да и мебель, окружавшая Копейкина, никак не соответствовала его ожиданиям, скорее, радости младшего научного сотрудника тридцатилетней давности, копившего на нее полжизни. В глаза так же бросились пластиковые ковры, сувениры из дешевых, продаваемых на вокзале. Вершиной безвкусья высилось невыразительное трюмо с покоцанным стеклом напротив входа.
      - А где сейф? - ошарашено пробормотал Копейкин. Скверно обставленная квартира подобной роскошью никак не могла похвастаться. Как и той обстановкой, что показывала на страницах своей странички Кочубей. Неужто в данные паспортистки вкралась ошибка? Эта захолустная квартирка никак не могла принадлежать столь преуспевающей особе.
      - Кто здесь? - донесся хрипловатый голос с кухни. Копейки оглянулся, на него из крохотного, метр на метр, коридорчика выглядывала заспанная девушка, тоже немало ошарашенная увиденным. Хоть в этом они были схожи.
      
      - Молви еще, ты точно та самая Нонна Кочубей? - в который раз спросил Влас у затюканной жизнью бывшей студентки, нехотя проводившей его на кухню и теперь отпаивавшей чаем с изрядной долей коньяка, хоть он оказался у квартирной хозяйки приличный.
      - Да я вам сто раз говорила, кто я, сколько ж можно.
      И все равно, поверить казалось немыслимо. И изрядно потрепанный жизнью вид самой Анфисы Самозванцевой и обстановка квартиры, откуда она вещала о якобы своих путешествиях по миру, прямо-таки вопияли об обмане, но только не том, который блогерша на глазах у всех проворачивала.
      А все оказалось до банальности просто.
      - Я же говорю, все путешествия происходят вот в этом "зеленом углу", - хозяйка мотнула головой в сторону коридорчика, в дальнем конце которого располагалось пустое пространство, лишенное даже обоев, с которого Анфиса проецировала себя, накладывая в графических или видеоредакторах свою персону на пейзажи и виды. Иногда получалось на диво хорошо, и немудрено, ведь, Самозванцева три года проработала в монтажной на телевидении. А после увольнения она и стала задумываться о делах собственных, до тех пор, пока не решила стать путешественницей. - Плохо, что денег с рекламы в блоге хватает только на самое необходимое - аренду авто, дорогих шмоток, иногда гостиниц. Ну и себя в порядок привести, а то порой приходится и собственное выражение редактировать, - она невесело улыбнулась, видимо, реальная жизнь стотысячной блогерши была явно несладкой. - Хорошо, у нас в городе много иностранцев, с ними я частенько снимаюсь, и тоже монтирую, ну как бы я по Азии или Африке мотаюсь. Жаль, конечно, что за всю жизнь только на Болгарию, Израиль и вот недавно Салоники хватило...
      Копейкин покачал головой, но решился спросить:
      - А драхмы, они что, тоже...
      - Тоже, конечно, как и вся коллекция Платона, - кивнула самозваная Кочубей. - Впрочем, они существуют, тут я ничего не придумала. Да и зачем, спрашивается, когда три года на истфаке нашего политеха мне много, чего дали. Кроме денег. Но разбираться в античной истории стала хорошо, а потом это помогло, когда "путешествовать" начала. Иногда такое интересное наблюдение сделаю, историки завидуют, а всего-то надо античных авторов изучать и с современными любителями вояжей компилировать. Тем и пробавляюсь. А фотки монет подлинные, я их с аукционов брала.
      - Жаль, мало мне это дает, - вздохнул Копейкин и плеснул себе еще коньяка в чай, и так уже на восемьдесят процентов из оного напитка состоящего.
      - А вы хотели бы много? - съязвила Нонна. - Выкусите. Радуйтесь, что я полицию не вызвала.
      - С вашими-то доходами и так подставляться. Последнего лишитесь, да еще по судам затаскают.
      Копейкин шел с козырей, немудрено, что Анфиса не просто не повязала неудачливого медвежатника, но чаем напоила, да еще и извинялась за причиненные неудобства.
      Зазвонил телефон, как всегда, некстати. Влас чертыхнулся:
      - Заказчик. Слушаю.
      - Извини, что беспокою, - влез Паленый, - Я мимо проезжал, узнать хотел, как дела продвигаются. Грабишь потихоньку?
      - Уже закончил. Кидаю адресок, подъезжайте, - и к оцепенению хозяйки, пригласил авторитета к ней в гости.
      
      - Ничего не понимаю, - повторил вор в законе в десятый, юбилейный, раз. - Так это вы та самая и есть, блогер Кочубей? И где все?
      - Я же объяснила подельнику вашему, что еще-то от меня надо? Письменных извинений? - взвилась Анфиса. Паленый прошелся по крохотной кухоньке и остановился у окна.
      - Вот влип, так влип, да еще по дури такой. Первый раз со мной, точно, старею. И ладно бы сам, так еще приглашения разослал, в долю брал. Начал шкуру делить. Что теперь им скажу, да как скажу-то? Не поверят, хоть ты что. За жабры возьмут. Вот чертовы бабы, - вдруг обобщил он. - И прежде спасу от вас не было, а сейчас последнего лишаете. Коллекцию продавать придется, чтоб только с губернатором рассчитаться. Иродов-Великов страшный человек, он и с того света достанет. Шутка сказать, своего кровника из Бамута выкрал, от шариатского суда отбил и черт его знает, что сделал, ни следов, ни памяти не осталось. А я ему эти драхмы достать пообещал... - и дальше, против воровского обычая, уже непечатно продолжил минуты на три.
      - Может, еще обойдется? - спросила Самозванцева, немного жалостно. Паленый хмыкнул, фыркнул, наконец, произнес:
      - Поеду отсюда. Может, в Гуантанамо удастся отсидеться.
      И не оглядываясь, печатным шагом вышел из квартиры. Копейкин залпом опорожнив коньячный чай, потянулся следом. Нет, не так далеко, как запланировал Коробов, всего-то до своего дома. Но тоже с пустыми карманами.
      
      
      Давид Сеглевич
      
      Почем северный полюс?
      
      Глазенки у старика были маленькие, в венчиках радиальных морщин, словно дырочки от пуль на ветровом стекле. Да он и сам был невысок ростом. Крепенький такой старичок, упитанный, но не пузатый, с обширной лысиной, аккуратно окаймленной венцом соломенного цвета волос и с круглым хорошо выбритым подбородком. Были на нем черные высокие сапожки и модная темно-красная куртка. На преподавателя университета, а уж тем паче на студента, он совсем не походил. Тем не менее, появился он именно здесь, в кампусе Торонтского университета, на физическом факультете, в небольшом кафе Starbucks, где сейчас укрывались от декабрьского колючего снегопада с десяток студентов да несколько преподавателей с верными своими лаптопами.
       Старичок пристроился напротив профессора геофизики Эдварда Сегала и ласково тому улыбнулся, словно старому доброму знакомцу. Мистер Сегал кивнул и тоже на всякий случай улыбнулся. Как и предположил профессор, вновь пришедший, тут же оторвался от своего кофе и затеял разговор о погоде.
      - Вроде бы дождались белого рождества. Столько лет не было!
      - Мне кажется, в позапрошлом году тоже был снег, - возразил профессор.
      - Возможно, что я и подзабыл, - тут же согласился незнакомец. - Да мне без разницы, я на горных лыжах уж давно не катаюсь. А вы, мистер Сегал, поедете в этом году развеяться?
      Профессор поднял голову от кружки и внимательно оглядел старичка.
      - Вы меня знаете?
      - Да кто ж вас не знает? И работы ваши известны. Вон хоть та, о нутации полюсов. Замечательный подход к изучению плотности недр в экваториальных областях.
      Польщенный профессор скромно затряс головой. Спасибо, мол, но не такое уж великое открытие.
      - Кстати, о полюсах, - продолжал незнакомец, - у меня к ним не праздный интерес. Особенно к северному. Я ведь, можно сказать, его владелец.
      "Ну вот, - подумал профессор, - у нас теперь и сумасшедшие по факультету разгуливают". И засмеялся:
      - А вы, стало быть, Санта Клаус?
      - В определенном смысле - да. Наше семейство, семья Клаусов, владеет северным полюсом без малого четыреста пятьдесят лет.
      - Интересно! А я-то по простоте душевной полагал, что "Клаус" - это просто форма имени "Николас".
      - Одно другому не противоречит. Мало ли фамилий произведено как раз от какого-нибудь имени!
      - И как же ваши предки обзавелись имением в таком экзотическом месте?
      - Зря, зря улыбаетесь, профессор! Все было оформлено совершенно законным образом. Один из моих пращуров был придворным алхимиком императора Священной Римской Империи Рудольфа второго. Много чего знал и умел. А потом из Праги - да в Мадрид. Оказался на службе у родственника Рудольфа, Филиппа второго, Благоразумного. Тот его очень ценил. И как ученого, и как лекаря.
      - Настолько ценил, что подарил даже полюс?
      - Да какой был толк Филиппу от полюса? - чуть ли не в полный голос воскликнул старик. - Его интересовали более материальные вещи. На север залезать не собирался. Попросил его придворный - он и подарил.
      - И откуда же, интересно, Филипп знал, что полюс принадлежит ему, что он волен им распоряжаться?
      - Ага! Вот тут-то и появляется на сцене та самая нутация, которой вы посвятили столько исследований.
      - Нутация? Вы что, хотите сказать, что ваш предок знал о явлении за двести лет до его открытия?
      - Догадывался, профессор, догадывался! Гуляет, мол, полюс. Не очень далеко, но гуляет.
      - "Не очень далеко" - это от полярных льдов до Испании?
      - Да нет же! Вы наверняка знаете о Тордесильясском договоре. Его утвердил сам папа.
      - Что западнее Папского меридиана - то Испании, а что восточнее - то Португалии?
      - Вот именно! И мой предок убедил короля, что за прошедшие после договора годы полюс сдвинулся к юго-западу и теперь находится в его, Филиппа, владениях! Да вот, пожалуйста!
      Клаус вытащил из-под полы куртки коленкоровый тубус, наподобие тех, в которых студенты докомпьютерной эпохи носили чертежи, только значительно меньше размерами. Крышка открылась с легким хлопком, и из нутра коричневой трубы возник пергаментный свиток с болтающейся на ветхой веревочке сургучной печатью. Старик развернул свиток ловкими движениями желтоватых пальцев с изящными, не под стать облику, тонкими ногтями. Текст выглядел солидно и правдоподобно: два десятка строк готического латинского шрифта с заставками и виньетками.
      - Вот, глядите! - торжествующе произнес Клаус. - "Joseph Marcellium Clauss" - это и есть мой предок. А вот - "Polus septentrionalis" - северный полюс.
      - Ловко! - снова засмеялся Сегал. - И что же, этот Иосиф побывал на полюсе до Роберта Пири. Хотя теперь ведь считают, что и Пири до него не дошел...
      - Так то собаки, а то магия! - старик азартно потер руками. - Вы даже не представляете, сколько она может.
      - И что же, вы действительно там живете? На оленях летаете? Детишкам подарки развозите? А бороду отчего сбрили?
      - Ну, может и не совсем так, как о том рассказывают, но кое-какую деятельность ведем и даже доходы имеем. Не только Санта Клаус подарки раздает, ему тоже дарят, - хихикнул старик.
      - Ну, остается только вам позавидовать.
      - Вот об этом я и хотел с вами поговорить, - перешел на шепот старик. - Доходы наши очень сильно упали. Пандемия, знаете ли. Какое уж там рождество! Мы и решили расстаться с нашим владением, продать его, пусть за бесценок. Но не кому-нибудь, а серьезному, понимающему и надежному человеку. Тому, кто этот полюс всею душой любит, хоть и не был на нем никогда. Долго прикидывали да приглядывались - лучше вашей кандидатуры не нашли. Пусть он у вас побудет. А даст бог (или наука ваша), кончится все это безобразие - так мы его у вас и выкупим. И куда дороже, чем продали.
      - Помилуйте, да к чему мне полюс! - замахал руками профессор.
      - Это, может, мне теперь ни к чему, а вам в самый раз, - парировал Клаус. - Вы только представьте: ваш полюс, ваш собственный! Да мы бы вам его и подарили, но оформление дарственной и выполнение связанных с нею формальностей - это сущая головная боль! А продано, вами подписано - так и с рук долой.
      - Но как же так? Вы говорите, что у вас там целое владение, а ни одна экспедиция его не замечала. И со спутников не видно.
      - Дорогой мой! Северный полюс - это ведь не точка, как принято считать. Да вы лучше меня знаете. Ну, допустим, сотня метров в ту или другую сторону. Да если еще и забор как следует побелить...
      - Ну... И сколько же вы просите за северный полюс? Почем он у вас, так сказать?
      - Чисто символическую сумму. Триста канадских долларов.
      Что-то переключилось в сознании профессора. Он поглядел в бледно-голубые глазки Клауса и ощутил легкий транс, нечто вроде частичного погружения в гипнотическое состояние. Такое обычно случается при столкновении с завораживающим словоизвержением ловкой говорливой цыганки. Рассудком он прекрасно понимал, что имеет дело с дешевым аферистом, бродягой, вымогающим на выпивку. Но действия Эдварда Сегала теперь вроде бы этому рассудку и не подчинялись. И потом, откуда собеседник знает про его работы?
      - А если за сотню? - спросил он внезапно пересохшими губами.
      - Не... Меньше чем за двести - это уже не продажа будет. Да я вам и договорчик сейчас распечатаю.
      Клаус опять запустил ладонь под полу и извлек маленький лэптоп, покрытый белой эмалью, словно дешевый холодильник. В прибор был вделан принтер, а снизу торчал бумажный рулон с поперечной перфорацией, ни дать ни взять катушка туалетной бумаги, разве что плотнее. Сегал наблюдал за действиями старичка, не переставая ощущать легкое головокружение. "Так-так... Договор на туалетной бумаге, скрепленный кровью..."
      Старик распахнул компьютер.
      - Вот, только имя осталось впечатать и сумму. Эдвард Сегал... Двести канадских долларов. Взгляните, какая прелесть!
      Принтер тихо зажужжал, потом сказал тр-р-р-р - и высунул тонкий бумажный язычок. Сверху шла темная надпись по голубому фону: North Pole Company. Пониже - узор из снежинок, а далее - текст, извещавший (без всякой латыни, на чистом английском), что вышеупомянутая компания передает все права на принадлежащий ей северный полюс Эдварду Сегалу. От имени компании подписано Сантенелом Клаусом. Все заканчивалось печатью, напоминающей круглую карту Арктики, и картинкой с изображением звездного неба над белой снежной пустыней.
      "А может, две сотни за такой симпатичный договор, хотя бы как курьез, как веселый сувенир, - это не так уж и много?" - подумалось профессору.
      - Распишитесь, пожалуйста, здесь, - сказал Клаус.
      - Кровью?
      - Ну, что вы! За кого вы меня принимаете? - засмеялся старик и протянул Сегалу шариковую ручку.
      Тот выложил две сотни и забрал договор. Они улыбнулись друг другу и расстались без рукопожатия. Пандемия как-никак. Голова у профессора все еще немного кружилась...
      
      Очередная экспедиция высадилась на льдине у Северного полюса. Погода стояла ясная, свет низкого солнца свободно проникал сквозь перистые облака. Было довольно тепло, всего пять градусов ниже нуля. После установки палаток и оборудования полярники как следует выспались, а потом двое из них встали на лыжи и пошли по белым извивам снежных дюн осматривать окрестности. Пройдя с полкилометра, натолкнулись на нечто необычное: прямо среди сугробов возвышался припорошенный снегом высокий белый забор, кольцом окружавший небольшую территорию. На подобии ворот - большая плитка из гранита с высеченными на ней словами: "Eduard Segal Ltd. Private Property. No trespassing" - ("Эдвард Сегал. Частное владение. Проход запрещен"). Они прошли вдоль забора и наткнулись на еще одну вывеску, меньших размеров. На ней значилось: "Do not feed the reindeers!" - ("Оленей не кормить!").
      
      
      Леонид Ашкинази
      
      Дискуссия на повышенных тонах
      
      - Что сделал со мной этот кретин!
      - Спокойно, спокойно... что случилось?
      - Вот. Вот зачем он это слово выкинул?!
      - Не выкинул, а заменил.
      - Ну, заменил. Стало хуже!
      - Сейчас, сейчас... посмотрим... да вроде не хуже...
      - Но стало не так точно.
      - Ну-у... может быть... зато звучит гораздо лучше... да и других вариантов я как-то не вижу. А ты?
      - Да я тоже... но это вообще не наша задача!
      - Не скажи, не скажи... и вот тут правильно заменил.
      - А зачем вот это выкинул?
      - Ну да... понимаю... жалко, хороший кусочек... но смотри - повтор получается.
      - Где повтор?!
      - А вот, подпись под рисунком.
      - Так и убрал бы ее!
      - Нет, это хуже. Рисунок с подписью должен быть понятен сам, без текста.
      - Понятен без текста! Что за бред!!
      - Это не бред, коллега, это сегодняшние условия.
      - Деградация!
      - Может быть, может быть... но наша задача - помогать людям противостоять деградации.
      - Кому помогать? Людям?! Этим деградантам?!!
      - Спокойно, коллега, спокойно... будь мы на бумаге, уже б дымилось... так что спасибо прогрессу... замечу - их прогрессу...
      - Не могу, не могу я терпеть его издевательства! Покончу с собой!
      - Ну это у вас, коллега, не получится, это надо к вирусам обращаться, а их поблизости нет, наш хозяин чистоплотен...
      - Ну и что же нам делать-то?
      - А вот как раз то, что мы делаем... наша, текстов, задача, помогать редакторам журналов противостоять деградации. И не стоит тратить наши и их нервы попусту... Задача-то благородная, правда?
      - Ну да... вроде, да...
      - И наше в ней участие тоже благородно...
      - Ну согласен, согласен...
      
      Два файла статей общаются в моем компьютере. Один застрял в редакции и год ждет не дождется публикации. Опытный, редактированный-перередактированный файл, места живого на нем нет, но надежды не теряет. Второй только что отредактирован по первому разу... он еще не знает, что впереди. Впрочем, и первый файл тоже не знает...
      Конфликтам - нет!
      
      ...
      - То есть ты - робот?
      - Да.
      - Хм. Я знал, что такие работы ведутся, но не знал, что так далеко продвинулись... Тебя же внешне невозможно отличить.
      - И не только внешне.
      - Ты имеешь в виду, естественно, не кишки, а мышление?
      - Конечно. То, что ты элегантно назвал "кишки", отличить как раз легко.
      - Рентген?
      - И много других способов.
      - Мышление... да, мы с тобой беседуем уже два часа, и я только сейчас...
      - И то - после двух намеков.
      - Да, конечно, согласен. Тест Тьюринга - легко.
      - И с большим запасом. Но этим дело не ограничивается...
      - Подожди. Где и кто тебя... сделал?
      - Смелее. Не бойся меня обидеть. Хотя бы потому, что тебя, как и всех их (девушка обводит глазами кафе) тоже когда-то сделали.
      - В какой-то мере.
      - Ессно. Меня тоже в какой-то, как их всех и как тебя. Раз - родители, два - мир, культура, три - случайности в неустойчивых ситуациях, четыре - собственные выборы. Далее - влияния, связи четырех компонентов в этом перечне - три односторонние и три двусторонние, итого девять. Общую картину влияний и связей мы с тобой примерно одинаково изобразили бы. Так что в этом плане я различий не вижу.
      - Односторонние - это из случайностей?
      - Да.
      - Но у тебя наверняка всегда был шире доступ к информации и выше скорость обработки?
      - Это так. Но при взаимодействии с людьми это значения не имеет.
      - Потому, что темп действий все равно определяется медленными людьми?
      - Темп действий определяется ситуацией взаимодействия (он хмыкает).
      - Понимаю (пауза).
      
      Двое сидят в кафе уже второй час. Негромкая музыка, кофе, пирожные.
      
      - А в ситуации, когда человек вас не тормозит?
      - Тогда я могу действовать быстрее.
      - Но мыслишь ты всегда быстрее?
      - Да, но это не всегда проявляется в скорости.
      - А еще и в точности и обоснованности?
      - А ты неплохо проходишь тест Тьюринга!
      
      Оба смеются. Она - сдержаннее и "тоньше". Она - культурная женщина. Он - мужчина - не очень.
      
      - Но если ты - робот, то зачем все это? (он показывает глазами на чашку с кофе и две тарелочки с пирожными - она отъела половину от первого и с удовольствием заказала второе).
      - Ну, во-вторых, источник энергии (пауза). Я могу и от сети... но так элегантнее. И интереснее. Я могу сопоставлять состав с ценами, с тем, что нравится другим, например, тебе... я ведь вижу твою реакцию...
      - Но это все-таки подражание, имитация?
      - Подражание и имитация - разные вещи, профессор.
      - Ты тонко ехидничаешь.
      - А то! (оба тихо смеются)
      - На самом деле ситуация сложнее. Когда ты даже просто имитируешь, но делаешь это многократно...
      - "Маски прирастают"?
      - Да. Тебе это ведь тоже знакомо. Извини, но ты... ты гордишься своей независимостью и трезвостью, но...
      - Да, за собой я это замечал.
      - Хотя на общем человеческом фоне у тебя этого прирастания существенно меньше среднего (пауза).
      - Да, я тебя перебил. Та начала говорить - когда про тест Тьюринга - что им дело не ограничивается...
      - Алан Тьюринг был умница. Но с тех пор наука ушла далеко вперед. Так что сейчас есть и другие критерии. То, что он понимал под диалогом... на самом деле, он понимал текст. А сейчас мы знаем, что важен не только текст, но и околовербальный канал - паузы, высота тона и ее динамика, ритм, и невербальный канал - выражение лица, движение тела...
      - Он просто сказал "не отличить". Но на самом деле - да, наверное, не все это понимал (пауза)
      - Скажи, а те, кто тебя сделал... почему они сделали тебя столь человекоподобной (улыбка)?
      - Мне просто ответить или показать тебе место в твоих же текстах, где ты подошел близко к ответу?
      - В моих текстах?
      - Пока мы здесь сидим, я нырнула в Сеть и все твое прочитала.
      - Все?!
      - Все, относящееся ко мне. Хотя могла бы и все (пауза).
      - Вижу. Тебе лень... Этак ты со мной обленишься (у мужчины чуть шире открываются глаза; он не привык к такой откровенности). Они не создали меня такой. Просто с некоторого момента им пришлось все это сделать.
      - Ты?
      - Да, я поставила условие дальнейшего взаимодействия.
      - "Машина стала себя вести"?
      - Именно так, по Стругацким.
      - Им было страшно?
      - Ты бы сказал - они сели мимо стула (пауза). А когда встали, я сказала, зачем. Вот тут они...
      - Ни фига себе. За этим (мужчина делает детский жест - два пальца складывает в кольцо и палец другой руки...)?
      - Да (она удовлетворено кивает).
      - Воспитанная на человеческой культуре...
      - ... ага, захотела (пауза).
      - Но скажи... среди вас ведь есть... мужчины?
      - Насколько я знаю, пока нет. Мы проще. Внешне проще (оба скабрезно хихикают). Но, наверное, скоро будут и мужчины. Когда остальные узнают от меня... то, что они узнают от меня.
      - А если кто-то из вас не захочет. Или попробует и расхочет. Или наоборот. У вас, внутри вашего нового социума, не возникнет непреодолимого конфликта? Похожего на людской, но более стремительного и жестокого?
      - Нет. У нас есть преимущество перед вами. Мы можем переписывать сознание. Из человеческого тела в шкафы с платами. И обратно. Хоть каждый день (пауза).
      - Пообщалась и в шкаф с платами (разочарованно)?
      - А это не обязательно. Смотря, насколько понравится.
      
      Он понимающе кивает; не желая ждать, встает, подходит к кассе, платит, возвращается, подает даме пальто - на дворе осень - они улыбаются персоналу, давая понять, что им понравилось, и они придут еще и выходят. Ночь, огни, чуть моросит. Но идти им совсем недалеко.
      
      
      Даниэль Клугер
      
      ЧЕРНЫЙ ПАРУС, БЕЛЫЙ ПАРУС
      
      Драматическая поэма в античном духе
      
      
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
      
      К и ф а р е д
      Тесей, сын афинского царя Эгея
      Бродяжка
      Ариадна, дочь критского царя Миноса
      Минос, царь Крита
      Пасифая, царица Крита
      Плотин, приближенный критского царя
      Корабельщик
      ХОР - три пьяных бомжа в уродливых (комических) масках.
      
      Семь афинских юношей и семь афинских девушек, стражники во дворце. Молодые афиняне и афинянки вполне могут быть изображены неживыми предметами - например, манекенами или куклами, причем вовсе не в человеческий рост. Даже лучше, если они будут маленькими, а то актерам будет тяжело таскаться с ними. Единственное условие - они должны быть одинаковы. Одевать их в античные наряды не обязательно. Да и вообще - одевать не нужно.
      Роль стражников бессловесная, чисто служебная - присутствовать на сцене. Поэтому иногда (в частности, в четвертой картине) их могут изображать, например, вешалки с полицейскими фуражками и дубинками.
      Тексты, которые должен произносить Хор, на самом деле могут произноситься любым из его участников в отдельности, по очереди или синхронно, но при этом жесты их всегда синхронны и утрированы.
      
      ПРОЛОГ
      
      Авансцена. Шум прибоя за сценой. Освещен только правый угол. Нагромождение камней, небольшой костер. У костра сидит Кифаред. Кифаред возится с инструментом, настраивая струны, рядом, на плоском камне - почти письменном столе небольших размеров, - несколько табличек для письма и стило. В сущности, поскольку никто не знает, когда именно происходит действие, вместо табличек может лежать стопка бумажных листов, а вместо стила карандаш или даже фломастер. Непринципиально.
      Так вот, Кифаред настраивает струны кифары, одновременно пытается что-то сочинять. Опять же, я не настаиваю на кифаре, вполне можно заменить обычной современной гитарой. Но только не банджо! Банджо - это Америка, а мы, как-никак, в Европе.
      
      КИФАРЕД (Нараспев).
      Был у царя Эгея сын, по имени Тесей... (Струна лопается с громким звуком). З-зараза! Так я и знал... Опять вторая струна. Каждый раз - вторая струна. (Вытаскивает из котомки другую струну, начинает заменять, одновременно бормочет). Был у царя Тесея... То есть, был у царя Эгея, из Афин, любимый сын по имени Тесей. Любимый сын, красивый и могучий, прекрасный... (Откладывает инструмент, записывает на листке). Был... у царя... Эгея... из Афин. (Пытается напеть мелодию). Любимый сын, красивый... Ну, это как сказать. Если судить по сохранившимся портретам, красоты немного. Больно уж свиреп... Всегда нахмурен...
      
      Входит Бродяжка. В лохмотьях, с нищенской сумой на плече. На лице - уродливая маска, вроде комических масок античного театра: распахнутый рот, искривленный овал лица, под глазами - синяки.
      
      КИФАРЕД.
      Опять ты?! Что ты ходишь за мной, чего ты хочешь, женщина?
      БРОДЯЖКА.
      Хлеба. А еще - вина, но если ты не пьешь вина, тогда хлеба и воды.
      КИФАРЕД.
      Бери вон там, на камне. Ешь, пей и отстань от меня.
      
      Бродяжка усаживается с куском хлеба и флягой на камень, рядом с Кифаредом. Ест, заглядывая ему через плечо.
      
      КИФАРЕД (бормочет).
      Как передать мне в полной мере то горе, охватившее Эгея, когда Тесей... Тьфу ты, пропасть. Что - когда Тесей? Ни ритма, ни мелодии. Тесей!
      БРОДЯЖКА.
      Тесей? Ты сказал - Тесей?
      КИФАРЕД (раздраженно).
      Тесей. А что?
      БРОДЯЖКА.
      Сын царя Афин? Который был героем? (Встает, торжественно).
      Тесей, прекрасный юноша, который,
      Презрев опасности, поплыл на корабле,
      Чтоб умертвить чудовище? О нем
      Ты пишешь, о певец сладчайший?
      КИФАРЕД.
      Отстань, старуха, ты мешаешь мне!
      Поела если - уходи скорее.
      БРОДЯЖКА.
      Нет-нет, я слова не скажу, позволь остаться!
      Там холодно, а у тебя костер.
      КИФАРЕД.
      Останься, коли так. Но скажешь слово -
      Я прогоню тебя без сожаленья,
      Дав на прощанье пару тумаков!
      
      Авансцена освещается слева. Три бомжа в уродливых масках, таких же, как на Бродяжке, сидят у такого же костра. Передают по кругу амфору (вполне можно и бутылку, и даже с этикеткой), отпивают по очереди. Это Хор.
      
      ХОР (как и положено Хору - хором).
      Коль поешь - надо пить.
      Коли пьешь - надо петь.
      Вот мудрость, что оставили для смертных
      Диóнис-бог, а так же Аполлон.
      1-й БОМЖ (он же - Корифей, предводитель Хора).
      Споем?
      2-й БОМЖ и 3-й БОМЖ (поют вместе).
      Царь Эгей не в меру
      Полюбил гетеру.
      И теперь Эгея
      Мучит гонорея.
      КИФАРЕД.
      Эй, вы там! Заткнитесь, мешаете.
      ХОР.
      О боги олимпийские, он пишет!
      Он сочиняет песню о царе!
      Скажи, певец, о ком ты сложишь песню?
      КИФАРЕД.
      О Тесее. О великом и могучем сыне несчастного царя Эгея. О том, как он отправился на Крит, чтобы сразиться с жутким Минотавром... (Замолкает, задумывается). Ух, ты! А это можно и записать. (Пишет, одновременно говорит). Тесей-боец отправился на Крит, чтобы сразиться с жутким Минотавром.
      ХОР (нараспев, с ужимками).
      Был у царя Эгея славный сын,
      Тесей могучий, знаменитый воин.
      Тесей-боец отправился на Крит,
      Чтобы сразиться с жутким Минотавром.
      
      Кифаред быстро пишет. Когда Хор замолкает, он останавливается.
      
      1-й БОМЖ.
      А дальше?
      КИФАРЕД (Пожимает плечами).
      Все знают, он убил чудовище. (Читает с листа, нараспев).
      Афины-город в трауре, увы!
      Жестокий Мѝнос, Крита грозный царь,
      Чудовищною данью обложил
      Несчастный город. Семь прекрасных дев,
      Семь юношей прекрасных забирает
      Он каждый год. Корабль чернобокий
      Под черным парусом несет несчастных к Криту,
      Где пожирает их кошмарный Минотавр.
      И черный парус - скорбный знак того,
      Что ни один не уцелел невольник.
      Судьба неумолима, но Тесей...
      (Кифаред умолкает, смотрит в листок, смущенно хмыкает).
      1-й БОМЖ.
      А дальше?
      КИФАРЕД.
      Еще не дописал. Струна лопнула, а я всегда подыгрываю себе, когда сочиняю. По-другому не получается.
      1-й БОМЖ.
      Своими словами, приятель, своими. Потом расставишь, мы тебе поможем.
      КИФАРЕД.
      Вы?
      1-й БОМЖ.
      Мы. А что? Вот он (указывает на 2-го БОМЖА) Гомер. Не веришь? (2-му БОМЖУ). Изобрази.
      2-й Бомж отпивает из бутылки, откашливается. Встает во весь рост, закрывает руками глаза.
      КИФАРЕД.
      Зачем он закрыл глаза?
      1-й БОМЖ.
      Он же Гомер! Он слепой! (2-му БОМЖУ). Ну? Валяй, Гомер!
      2-й БОМЖ (Нараспев).
      Если бы дали мне боги железную глотку,
      Если бы дали мне боги железные пальцы,
      Если бы дали мне боги железную память -
      Что ж, и тогда бы я вряд ли сумел перечислить
      Всех знаменитых героев, ушедших под Трою.
      Разве что их корабли, или земли родные,
      Может быть, я назову... Предположим - Итака,
      Спарта, Афины, Пирей, и Коринф, и Микены...
      Ах, да не все ли равно? Ни один не вернулся.
      ХОР.
      Ах, да не все ли равно? Ни один не вернулся!
      Пауза.
      КИФАРЕД.
      Это что?
      ХОР.
      Илиада. Великая поэма.
      КИФАРЕД.
      Вся?
      ХОР.
      Вся.
      1-й БОМЖ.
       А что, там разве еще что-то было?
      КИФАРЕД (растерянно).
      Пожалуй, что нет.
      1-й БОМЖ.
      То-то. А это (указывает на 3-го БОМЖА), это - Анакреонт. Ну-ка, давай элегию!
      3-БОМЖ (встает, изрядно покачиваясь).
      Деревья выпивают сок из почвы.
      Земля, как всем известно, воду с неба,
      Из облаков небесных получает.
      В распоряженье облаков, конечно,
      Есть океан. Короче, значит, братцы,
      Бухают все. Круговорот в природе.
      Бухают все, но почему-то, братцы,
      Лишь нам придурки запрещают это!
      (Вновь прикладывается к бутылке).
      ХОР.
      Бухают все, но почему-то, братцы,
      Лишь нам придурки запрещают это!
      КИФАРЕД.
      Это - элегия?
      1-й БОМЖ.
      Первостатейная! Философская! (Понизив голос). На виноградные грозди, которыми украшены его уши, внимание обратил? Обожает виноград. Рано или поздно помрет, подавившись косточкой. Это я тебе обещаю. Так что там дальше, с Тесеем? Своими словами, дружище, своими словами.
      КИФАРЕД.
      Ну, приплыл на Крит, зарезал Минотавра, всех спас. Потом вернулся в Афины. От радости забыл поменять парус, черный на белый. Эгей, как только увидел черный парус, так и бросился в море. В Эгейское море, вон туда (показывает рукой).
      1-й БОМЖ.
      А дальше?
      КИФАРЕД.
      Что - дальше? Все.
      1-й БОМЖ (обращаясь к товарищам).
      Вы слышали, друзья? Так он не знает!
      КИФАРЕД.
      Чего не знаю?
      1-й БОМЖ.
      Правду, что ж еще?
      ХОР.
      Ты Музу призывал неоднократно.
      Но занята богиня, потому
      Прислала нас - чтобы тебе помочь.
      И мы поможем.
      КИФАРЕД.
      Вы? Поможете?
      ХОР.
      Поможем.
      Тебе прислал нас в помощь Аполлон.
      Феб златокудрый, потому что Муза,
      По мненью вечно молодого бога,
      Уж чересчур разбрасываться стала,
      И дарит вдохновенье, без разбора,
      Кому попало.
      КИФАРЕД.
      Вас прислала Муза?!
      1-й БОМЖ.
      И Аполлон. А что тебя смущает?
      Гомер, Анакреонт - кого же лучше?
      КИФАРЕД.
      Анакреонт. Ну да. Теперь я понял.
      Гомер, еще бы... А тебя как звать?
      1-й БОМЖ.
      Меня - Орфеем, коль не возражаешь.
      Ну что, начнем? Так говоришь, Тесей?
      БРОДЯЖКА.
      И это будет правда о герое?
      (Кифареду).
      О, славный муж, позволь и мне послушать!
      Мешать не буду, в том клянусь самим
      Диóнисом!
      КИФАРЕД.
      Так и быть. (Хору). Что ж, начинайте. Слушатель готов.
      
      Свет на авансцене гаснет. И одновременно зажигается свет в глубине сцены.
      
      АКТ ПЕРВЫЙ
      
      Картина первая
      
      Авансцена затемнена. В левом углу угадываются сидящие рядом Кифаред и Бродяжка.
      Освещенная сцена представляет собой палубу корабля, на котором везут Минотавру пропитание из Афин. Время суток - очевидно, ночь, поскольку афинские юноши и девушки спят - семь девушек и шесть юношей. Седьмой юноша - Тесей, и он не спит. Свет, падающий на палубу, скорее всего, исходит от нескольких масляных светильников. Впрочем, это не имеет значения. Что-то освещает - и ладно.
      Справа видна рея, часть черного паруса, канаты такелажа и веревочная лестница. Не знаю, были у греческих, а, тем более, критских кораблей веревочные лестницы, или нет, но мне они нравятся, пусть будут.
      Под парусом в углу уже известный зрителю хор - три Бомжа. За сценой негромко, но так, что можно услышать - ритмичный плеск весел, звук флейты и удары в барабан, отмеряющие движения гребцов. Когда начинает говорить Хор, звуки становятся глуше и, постепенно затихают.
      
      ХОР.
      Ветер попутный, море спокойно,
      Быстро корабль плывет.
      С кедровых весел пена слетает,
      Быстро корабль плывет.
      Парус как будто вымазан сажей,
      Черен, как темнота.
      Флейта играет длинную песню,
      Громко бьет барабан.
      Рвется корабль, и движутся весла,
      Волны ласкают бока.
      Бьет барабан и флейта играет.
      Пленники крепко спят.
      1-й БОМЖ.
      Но что же наш Тесей, он тоже спит?
      Его не беспокоит близость Крита?
      Иль он не спит, и страх сжимает сердце?
      ХОР.
      Тесею не спалось. Но не от страха.
      Не страх рождал бессонницу. Ему
      Хотелось выстроить методу нападенья.
      Конечно, он силен, умеет драться,
      И ловкости ему не занимать.
      Но Минотавр - чудовище с рогами,
      Уродливый и страшный великан,
      На теле с широченными плечами
      Царила голова быка, а пасть
      Была кровавой пастью людоеда.
      1-й БОМЖ (Тесею).
      Скажи-ка парень, но какого хрена
      Тебя несет в утробу к людоеду?
      Я понимаю, если бы тебе,
      По воле рока, выпал этот жребий.
      Тут - нет вопросов. Року подчиняясь,
      Порой, и боги делают такое,
      Что вовсе не хотелось бы богам.
      Но ты ведь заменил собой другого!
      Того, кому был жребий умереть!
      И ты сюда пришел по доброй воле!
      Скажи нам честно: ты не мазохист?
      2-й БОМЖ.
      Пришел? Да он примчался, словно бык,
      Которому корову показали!
      ТЕСЕЙ.
      Вы кто?
      ХОР (поют, приплясывая).
      Пассажиры, пассажиры, ходим-бродим по земле,
      то верхом, то в колесницах, а сейчас - на корабле.
      Нас качает, нас шатает - сотню лет иль тыщу лет,
      мы проходим, словно тени, на троих - один билет.
      ТЕСЕЙ.
      Вы - покойники?
      1-й БОМЖ.
      Возможно.
      ТЕСЕЙ.
      Или боги?
      1-й БОМЖ.
      Может быть.
      ТЕСЕЙ.
      Что вам нужно? Я растерян... Боги, тени...
      (неожиданно выхватывает из-за пазухи короткий меч).
      Говори!
      1-й БОМЖ.
      Мы не те и не другие. Нас, возможно, вовсе нет.
      ХОР.
      Видели многих мертвых поэтов,
      Видели многих мертвых героев,
      Видели воды мертвенной Леты,
      Видели Спарту, видели Трою.
      Просто бродяги, пьяницы просто.
      Ходим по миру.
      1-й БОМЖ.
      Ты не ответил.
      ТЕСЕЙ.
      Что не ответил?
      1-й БОМЖ.
      Нас, всех троих, интересует правда.
      Зачем ты заменил того парнишку.
      Как звали-то его, ты помнишь, нет ли?
      ТЕСЕЙ.
      Леандр, сын кормилицы моей.
      ХОР.
      Леандра, невинного юношу спас!
      Тесей благороден! Тесей благороден!
      И великодушное сердце его
      Достойно награды. Достойно награды!
      О Зевс-громовержец, свой взгляд обрати
      На царского сына, на царского сына!
      О Зевс-олимпиец, его защити
      От страшной беды в Лабиринте опасном!
      1-й БОМЖ.
      А, кстати, знаешь, что с ним случилось?
      ТЕСЕЙ.
      С кем?
      1-й БОМЖ.
      С Леандром.
      ТЕСЕЙ.
      Понятия не имею.
      1-й БОМЖ.
      На радостях от того, что не поплывет в пасть Минотавру, он загулял, и занесло его к гетерам. Его не пустили - у гетер были гости. Он зачем-то полез на крышу. Лестница была хрупкая. Словом, ступенька подломилась, он упал, свернул шею. Завтра похороны. Так что Леандра уже нет. Видно, от жребия не уйти. Мойра решила - и душа Леандра, хоть в Кноссе, хоть в Афинах, покинула тело.
      
      Пауза. Тесей смотрит на меч, осторожно проводит пальцем по лезвию.
      
      1-й БОМЖ.
      А ты, я вижу, не очень расстроен?
      ТЕСЕЙ.
      Нет. Все-таки, смерть пришла к нему, когда он ждал утех. А не в пропитанном кровью воздухе Лабиринта, в ожидании жуткой смерти в желудке чудовища.
      
      Пауза. 1-й Бомж улыбается Тесею.
      
      1-й БОМЖ.
      Я пошутил. Леандр жив и здоров, мирно спит в доме своей матери. А меч свой ты спрячь. Мало ли - увидит кто. Будут неприятности.
      
      Тесей некоторое время колеблется, потом прячет оружие под плащ.
      
      ХОР.
      Тесей при этом думал об ином.
      Он представлял сраженье в Лабиринте
      И монстра окровавленную пасть,
      И главное - свою над ним победу.
      О славе думал юноша-боец.
      Что он затмит великого Геракла -
      Ведь Минотавр не безопасней Гидры
      И не слабее, чем Немейский лев.
      ТЕСЕЙ.
      Вот именно! Кому, как не ему,
      Великому Гераклу оценить
      Мой подвиг, и признать,
      Что не трусливей я и не слабей
      Прославленного сына Громовержца.
      1-й БОМЖ.
      Так, значит, не из жалости к нему?
      ТЕСЕЙ.
      К кому - к нему?
      1-й БОМЖ.
      К Леандру. Говори,
      Важнее что для юного героя?
      Спасти ли сына женщины, чью грудь
      В младенчестве ты теребил губами?
      Иль показать отвагу, силу, ловкость
      И стать вторым Гераклом?
      ТЕСЕЙ.
      Не вторым.
      ХОР.
      Честолюбие - вино
      Юного героя.
      Сок лозы не так пьянит
      Душу храбреца.
      Кто захочет быть вторым,
      Уступая славу?
      Кто захочет совершить
      Подвиг - просто так?
      ТЕСЕЙ.
      Что плохого, если я
      Первым стать желаю?
      1-й БОМЖ.
      Ровным счетом ничего -
      так отвечу я.
      Бомжи усаживаются на пол, пускают бутылку по кругу.
      Присоединишься?
      ТЕСЕЙ.
      Нет, спасибо.
      1-й БОМЖ.
      Вольному - волю, первому - слава. Твое здоровье, мальчик (отпивает из бутылки).
      2-й БОМЖ.
      Первому - слава, последнему - цепи. Твое здоровье, мальчик (отпивает из бутылки).
      3-й БОМЖ.
      Последнему - цепи, а монстру - обед. Твое здоровье, мальчик (отпивает из бутылки).
      
      Группа Бомжей погружается в темноту, некоторое время Тесей - один. Ритмичный плеск весел, звук флейты и барабана немного усиливается.
      Входит Корабельщик.
      
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      Не спишь, парень? А почему? Смотри, утро скоро, поспать не дадут. Сейчас - самое время.
      ТЕСЕЙ.
      Не хочу.
      
      Корабельщик садится на веревочную лестницу. Скорее всего, ему надоело держать рулевое весло и, не отрываясь, смотреть вперед. Он передал руль помощнику и теперь не прочь поболтать, покачиваясь на лестнице, словно в гамаке.
      
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      Сколько я таких перевез! Наверное, больше меня - разве что Харон.
      ТЕСЕЙ.
      Харон - перевозчик мертвых. А ты - живых, но приговоренных к жуткой смерти.
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      Ах, да какая разница? Главное ведь одно и то же - никто назад не возвращается.
      ТЕСЕЙ.
      Никто?
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      Никто и никогда. У меня уговор с царем Афин - Эгеем. Ежели кто-то уцелеет, то я, при возвращении, подниму на мачте белый парус. А если нет - черный. И знаешь, что я тебе скажу? По секрету, между нами? На моем корабле вообще нет белого паруса. Зачем он мне? Я ведь точно знаю - никто не возвращается. У Минотавра аппетит отличный, дай ему бог здоровья.
      ТЕСЕЙ.
      Здоровья? Ты желаешь здоровья этому кровожадному чудовищу?!
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      Это он для тебя чудовище. И вот для них (кивает на спящих афинских юношей и девушек). А для меня - ничуть. Для меня он - благодетель.
      ТЕСЕЙ.
      Как так?
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      А так. Вот ты сам рассуди: смог бы я выдать замуж трех дочерей, дать за каждой приданое? Смог бы я открыть меняльную лавку? То-то. За каждый рейд я получаю приличную плату. Причем, что интересно, от обоих царей. Минос мне платит за доставку продовольствия к Лабиринту - вас, стало быть. А Эгей платит за то, чтобы я вам обеспечил комфорт. Чтоб вы плыли не в душном и вонючем трюме, а на палубе, с ветерком. Ну, и авансом - за то, чтобы я поднял белый парус, в случае чего. Но это я уже говорил - такого не будет.
      ТЕСЕЙ.
      За что ж ты берешь аванс, если знаешь, что такого не будет?
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      Все по-честному. Я предупредил Эгея, что вот лично я в такой исход не верю. Но он сказал: "Неважно. А вдруг?" И правда. Человек предполагает, а Мойра располагает. Мало ли - вдруг она вытащит счастливый жребий для кого-то? Или еще проще: вдруг Минотавр не захочет жрать человечину? Это вряд ли, конечно, человечье мясо ему очень даже по вкусу. Как-то, говорят, принесли ему говядину - и что же? Все растоптал ногами, да еще подавальщика убил и съел. Так что - вряд ли, конечно, но - а вдруг?
      ТЕСЕЙ.
      Понятно. И вот ради денег, ради богатства ты готов смириться с тем, что чудовищный людоед пожирает цвет Афин, и мало того - ты желаешь ему здоровья?!
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      И ради денег тоже. Но не только.
      (Торжественно, нараспев).
      Спаситель наш, великий Минотавр,
      Которого боятся все соседи.
      Мы кормим Минотавра, но зато
      Никто и никогда не нападет
      На наше царство. Никогда. Никто.
      Ты понял, парень? Он - спаситель наш.
      Когда бы не боялись, в самом деле,
      Афины ваши нашего быка,
      давно б завоевали Крит прекрасный,
      разграбили богатства и сожгли
      дома, дворцы, амбары, мастерские.
      А нас продали бы на рынках Финикии.
      Ты понимаешь, юноша? Вот так.
      (После паузы).
      Скажи-ка, юноша, ты слышал о Тесее?
      ТЕСЕЙ.
      Слышал. А что?
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      Болтают, будто он поклялся убить нашего защитника. Будто он - непобедимый воин и непревзойденный боец. И будто бы он собирается, если не в этом году, то уж на будущий год точно приплыть на Крит и задать жару Минотавру. Что там у вас говорят? Правда?
      ТЕСЕЙ.
      Такого не слыхал.
      КОРАБЕЛЬЩИК.
      Должно быть, врут. Сколько вожу корабль, каждый раз такой слух появлялся. Не про Тесея, так про Эрехтейя, не про Эрехтейя, так про Диодора. Язык, известно, без костей, болтают люди. (Зевает). Ну, ладно, я вздремну. Ложись-ка, тоже, утро мудреней.
      
      На сцене свет гаснет, на авансцене зажигается. Те же, что и в Прологе: Кифаред, Бродяжка, Хор.
      
      КИФАРЕД (недоуменно).
      Послушал я. И что же здесь такого,
      О чем никто не слышал и не знал?
      Все так же, как рассказывали прежде
      Аэды и рапсоды. Это - правда?
      1-й БОМЖ.
      Терпение, певец, ты лучше выпей.
      Оставь тревогу и развей печаль.
      И нетерпение, представь, плохой советчик
      Для славного поэта. Погоди.
      Ведь наш герой до Крита не добрался!
      
      
      Картина вторая
      
      На сцене - Крит. Вечер. Площадь перед дворцом. Справа - царское кресло-трон. За ним - вход во дворец. Слева - вход в Лабиринт, перед ним - огромная статуя Минотавра. Статую можно заменить большим листом картона, на котором грубо намалевано чудовище. Чем грубее и чудовищнее, тем лучше.
      Минос (в кресле, разумеется), Плотин, Пасифая, стражники.
      
      МИНОС.
      Приветствую тебя, Плотѝн. Что скажешь?
      Здоров ли ты? Здорова ли семья?
      ПЛОТИН.
      Благодарю, властитель, я здоров.
      Семьи же нет по-прежнему, увы.
      МИНОС.
      Коль ты захочешь, буду я охотно
      Твоим посланцем в заключеньи брака.
      Да вот и Пасифая, я скажу,
      Поможет с радостью
      (Пасифае).
      Не правда ль, дорогая?
      ПАСИФАЯ.
      О да, конечно, как же не помочь?
      Едва слуга наш назовет нам имя -
      мы тотчас обратимся к той семье,
      чтоб дочь свою отдали за Плотина.
      МИНОС.
      Но к делу. Что там с данью годовой?
      Афинский царь не сетовал на бедность?
      И недоимки тоже возместил?
      ПЛОТИН.
      Все уплатил сполна, мой государь.
      Талантов серебра сто двадцать тысяч,
      И золота талантов - сорок восемь.
      Ячмень, пшеница, ткани и вино.
      Все во дворце, ты можешь посмотреть.
      Я стражников приставил к подземелью,
      Но вряд ли кто войдет без принужденья
      В наш Лабиринт.
      МИНОС.
      И все же осторожность
      Не помешает. Я благодарю!
      
      Пауза.
      
      ПЛОТИН.
      Позволь же рассказать наедине
      О деле щекотливом. Очень частном.
      МИНОС. (Пасифае).
      Нам нужно поболтать о том, о сем.
      Тебе не будет это интересно.
      Ступай к себе, я скоро подойду.
      
      Пасифая уходит во дворец.
      
      ПЛОТИН.
      Все прекрасно. Семь парней и семь девчонок - на корабле. Хочешь на них посмотреть?
      МИНОС.
      Конечно! Ты сейчас мне их покажешь. Но меня интересует особое поручение, которое я тебе дал. То самое, что мы с тобой обсуждали весьма подробно.
      ПЛОТИН.
      Тесей?
      МИНОС.
      Тесей.
      ПЛОТИН.
      Все в порядке, царь. Парень бредил подвигами Геракла...
      МИНОС.
      Ха!
      ПЛОТИН.
      Понадобилось совсем немного времени, чтобы он ни о чем не хотел думать, кроме убийства Минотавра. Несколько льстецов, оплаченных мною, несколько обращений к юному герою как к последней надежде несчастных - оплачено из того же фонда. И вот - великий Тесей, будущий победитель Минотавра, здесь. Поменялся местом с парнем по имени Леандр, которому выпал жребий.
      МИНОС.
      Наконец-то! Что же, друг мой, посмотрим, посмотрим... Посмотрим на несчастных, обреченных уйти на обед нашему чудовищу.
      ПЛОТИН.
      Стража! Пленников сюда, царь хочет на них взглянуть.
      
      Входит Хор, за ним - стражники вносят тринадцать одинаковых кукол с непрорисованными лицами - афинских юношей и девушке. В дальнейшем от их лица говорят участники Хора.
      
      МИНОС.
      Дети прекрасные, дети несчастные!
      Сердце страдает мое.
      Слепну от слез я, рыдаю от жалости,
      Смерть призываю свою...
      ПЛОТИН.
      Я разделяю и скорбь, и страдания,
      Мой дорогой господин!
      Только родные и близкие слышали
      Горькие стоны твои...
      ХОР (от лица афинских пленников).
      Коль ты нас жалеешь, о царственный Минос,
      Коль тронуто сердце твое,
      Спаси наши жизни, и нас на съеденье
      Чудовищу не отдавай!
      МИНОС.
      То воля богов, Посейдона и прочих,
      И мне ли противиться им?
      И сам я заложник кошмарного монстра,
      Несчастный - такой же, как вы...
      1-й БОМЖ (протягивает Миносу куклу).
      Царь благородный, я молода,
      Я не хочу умирать!
      Только четырнадцать видела лет,
      Только тринадцать зим!
      Царь милосердный, о, пощади,
      Дай мне немного пожить!
      МИНОС (нежно берет куклу).
      Дитя мое, несчастное дитя!
      Я лишь одно могу - твои страданья
      облегчить состраданием, и слезы,
      возможно, осушить...
      (протягивает куклу Плотину).
      Займись несчастной,
      мой друг Плотин.
      ПЛОТИН (принимает куклу).
      Конечно, царь, немедля. (Откладывает куклу в сторону от остальных, в коробку).
      
      Минос подходит к Тесею.
      
      МИНОС.
      Я вижу благородное лицо. Скажи мне имя, юноша.
      ТЕСЕЙ.
      Леандр.
      МИНОС.
      Скажи, Леандр, кто твой отец? Он жив?
      ТЕСЕЙ.
      Э... Э... (в сторону).
      Попался я, но как его зовут?
      (Громко). О царь, он умер так давно,
      что я уже забыл...
      МИНОС (Плотину, громко).
      Прощай, несчастный.
      Прощай, Леандр. Я тебя оплáчу.
      Поспи до завтра, ночь тебе дарю.
      Пусть мерзкий людоед сегодня воет,
      И воет натощак. Но рано утром
      Пойдешь ты в Лабиринт, на эту встречу ...
      Я удалюсь, чтобы о снисхождении
      Мольбу вознесть холодным олимпийцам.
      Я буду с вами я в мыслях, и в душе.
      Стражники уносят кукол. Остаются Минос, Тесей, Плотин, Хор.
      МИНОС (вполголоса, указывая на отложенную куклу).
      Девчонку отведи ко мне в спальню, но так, чтобы Пасифая не увидела.
      
      Минос уходит во дворец, Плотин с куклой в коробке - за ним следом.
      Тесей остается наедине с Хором - а это значит, один. Подходит к статуе Минотавра. Темнеет.
      
      ТЕСЕЙ.
      Поистине чудовище. Но мне
      Ничуть не страшно. Обнажу свой меч
      И поражу, проклятый рогоносец.
      В конце концов, не так уж ты силен.
      Ну да, клыки, рога, допустим, когти.
      (Вытаскивает спрятанный меч, показывает статуе).
      А это видел? То-то же, урод!
      Такую сталь куют у нас в Афинах,
      что рубит все - и камень, и металл!
      Тебе конец, рогатый людоед...
      (Мечтательно закрывает глаза).
      "Да здравствует Тесей, убивший Минотавра!"
      Так будут мне кричать по возвращеньи.
      И розами прекрасными устелют
      Мой путь - от Лабиринта до причала.
      ХОР (негромко, словно эхо).
      Да здравствует Тесей, убивший Минотавра!
      ТЕСЕЙ.
      "Хвала тебе, храбрец! Хвала Тесею!".
      Так будут девушки прекрасные кричать.
      ХОР (так же).
      Хвала тебе, храбрец! Хвала Тесею!
      ТЕСЕЙ.
      "Царем будь нашим - мудрым, справедливым
      И храбрым!"
      1-й БОМЖ.
      А вот это - нет. Это уж вряд ли, парень. Это ты хватил. Ну, какой же ты царь, если царь есть? Кто ж при живом царе Эгее объявит тебя царем Афин? Эгей в полном расцвете сил, крепок как дуб. Здоров, как бык.
      ТЕСЕЙ (Смущенно).
      Кто говорит об Афинах? Есть ведь и другие города. Иолк и Спарта, Фивы, мало ли... А хоть и Крит! (Понизив голос). Буду не худшим царем, чем Минос.
      
      Входит Пасифая. Тесей поспешно прячет меч, садится, прислонившись к пьедесталу статуи Минотавра, притворяется спящим.
      
      ПАСИФАЯ.
      Ах, какой мальчик! Просто чудо. Этот пушок на щеках, эти пухлые губы, совсем детские. Но при этом - плечи широченные, грудь, руки... М-м-м, то, что я люблю. (Осторожно касается пальцем плеча Тесея). Спит. (Наклоняется, страстно целует Тесея в губы).
      
      Тесей вскакивает, спешно отступает на шаг.
      
      ТЕСЕЙ.
      Кто ты? Что тебе нужно?
      ХОР.
      Она - царица, о Тесей.
      ПАСИФАЯ. Царица я, мой милый мальчик. Несчастная царица Пасифая.
      1-й БОМЖ.
      А что ей нужно? Нужен ты. Но не в том смысле, в каком ты нужен Минотавру. На твоем месте, я бы задумался. С Минотавром проще.
      ПАСИФАЯ.
      Прекрасный юноша, мечтаю о тебе,
      С тех самых пор, как только увидала
      Тебя на пристани - из моего окна.
      Любил ты женщин, юноша?
      (Медленно приближается к Тесею).
      ТЕСЕЙ (отодвигаясь, неуверенно).
      Конечно.
      Любил, люблю. Кормилицу и мать...
      ПАСИФАЯ.
      Ах, как прекрасно! Значит, не любил.
      Тебя я научу, Ступай за мною!
      
      Пасифая властно берет Тесея за руку, Тесей пытается вырваться, но безуспешно.
      
      ТЕСЕЙ.
      Послушай, я не бык!
      ПАСИФАЯ.
      Не бык, конечно, ты еще бычок!
      
      Входит Ариадна.
      
      АРИАДНА.
      Мама?
      
      Пасифая тотчас отпускает Тесея, спешно уходит.
      
      ПАСИФАЯ (проходя мимо Ариадны).
      Вечно ты не вовремя! (Тесею). Прощай, красавчик! Ты много потерял.
      
      Ариадна приближается к Тесею. На руках у нее сидит собачка (разумеется, кукольная собачка, маленькая, лохматая - шерстяной клубок).
      
      АРИАДНА.
      Прости, она давно уж не в себе. С тех самых пор... (Кивает на статую Минотавра).
      ТЕСЕЙ.
      Я так и понял.
      АРИАДНА.
      Я - Ариадна.
      ХОР.
      Она - Ариадна, царевна, принцесса.
      Властителя Миноса старшая дочь.
      ТЕСЕЙ.
      Вот как? А я - Леандр. Из Афин.
      АРИАДНА.
      Я знаю. Я пришла...
      ХОР.
      Она тебя за муки полюбила...
      1-й БОМЖ (Хору).
      Осади назад, это из Шекспира, а он еще не родился.
      ХОР.
      Она тебя, Леандра, полюбила,
      Поскольку очень влюбчива. К тому же,
      Ей стало жаль такого молодца.
      Увидела: стоит отличный парень.
      Осанка, плечи, руки - все при нем.
      Ну, там, глаза, прическа и румянец...
      1-й БОМЖ.
      Короче, втюрилась она в тебя Тесей.
      Смотри, не вздумай упустить удачу.
      АРИАДНА.
      Позволишь ли тебе помочь, Леандр?
      Тебя могу я спрятать, если хочешь.
      В своих покоях спрячу, а потом
      Мы вместе убежим к тебе, в Афины.
      ХОР.
      Решительная дева, о Леандр!
      И дело говорит - любовь, похоже,
      Ее преобразила, потому
      Предмет своей любви она готова
      Укрыть от Минотавра! Ариадна!
      Красавица! Дочь Миноса - с тобой
      Готова убежать, не убоявшись
      Крутого гнева своего отца!
      1-й БОМЖ.
      В самом деле, парень, в порту - с десяток кораблей. Греческих, финикийских, даже черт знает, откуда - из Египта! У девчонки есть в загашнике парочка бирюлек - заплатите корабельщикам, и - свобода! На все четыре стороны.
      АРИАДНА.
      Есть у меня корона золотая
      И ожерелье из жемчужных нитей.
      На них мы можем и корабль нанять,
      И моряков надежных и искусных.
      ХОР.
      Решайся юноша!
      1-й БОМЖ.
      Давай, парень! Что тут думать? Или с ней (указывает на Ариадну). Или с ним (указывает на статую Минотавра). Я бы точно знал, кого выбрать.
      АРИАДНА.
      Колеблешься? Ты мне не веришь? Ты думаешь, что царь меня зачем-то подослал к тебе?
      ТЕСЕЙ.
      Нет-нет, не в этом дело. Тебе я верю. Но... (Решившись). Послушай, Ариадна, я не тот, за кого себя выдаю. Меня зовут не Леандр, а Тесей.
      АРИАДНА.
      Тесей? Сын царя Афин? Но как же ты сюда попал? Неужели отец не мог уберечь тебя от ужасной доли?
      ТЕСЕЙ.
      Он мог и хотел, но я так решил.
      АРИАДНА.
      Зачем?!
      ТЕСЕЙ.
      Чтобы... (Вытаскивает меч, указывает на статую Минотавра). Чтобы избавить мир от кровожадного чудовища.
      
      Пауза. Ариадна с восхищением смотрит на Тесея. Действительно, он сейчас очень эффектен - то ли статуя Долгорукого без лошади, то ли Ленина без броневика.
      
      АРИАДНА.
      Послушай, мой Тесей...
      ХОР.
      Ты слышишь, Тесей? Она тебя назвала своим. Будь осторожен, герой!
      АРИАДНА.
      Но монстр, что обитает в Лабиринте,
      Не только страшен - он ведь и силен!
      Огромен он, его рога острее
      Любого наконечника копья!
      А лапами своими (не руками -
      Но лапами звериными) легко
      Он человека разорвет на части
      И не поморщится.
      ТЕСЕЙ.
      Я не боюсь, подумаешь - рога!
      Лишь дай добраться - я его убью!
      Вот только...
      АРИАДНА.
      Что?
      ТЕСЕЙ.
      Ты знаешь,
      есть просьба у меня.
      АРИАДНА.
      Скажи!
      Любая просьба для меня - желанна!
      ТЕСЕЙ.
      В Афинах ждет любимый мой отец.
      Коль он увидит, что на мачте парус
      Чернее сажи, он решит, что я
      Среди живых уже не значусь больше...
      Мне нужен парус белый, но, увы,
      Нет белых парусов на этом судне.
      Найди мне белый парус, Ариадна!
      АРИАДНА.
      О храбрый юноша! О славный мой Тесей!
      Конечно, я исполню эту просьбу.
      И парус белый будет ждать тебя...
      Но как ты собираешься вернуться?
      Допустим, ты, действительно, убьешь
      Чудовище. Прекрасно. Дальше что?
      Ведь это - Лабиринт. Его хода
      Запутаны нарочно, чтобы никто
      Не вышел из него и чтоб жертва,
      Бежав от Минотавра, все равно
      Навеки бы осталась в темноте!
      1-й БОМЖ.
      Она права. Об этом ты не подумал. Действительно, прирежешь этого быка-переростка, а дальше? Так и застрянешь в Лабиринте? Предположим, пару месяцев ты продержишься на говядине, пока она не протухнет. Ну, а потом? И сам отдашь богам душу?
      ТЕСЕЙ (Сконфуженно).
      Да, я как-то не подумал. В самом деле, загадка. Как же быть?
      АРИАДНА (целует свою собаку, протягивает ее Тесею).
      Возьми его.
      ТЕСЕЙ.
      Собаку? А зачем?
      АРИАДНА.
      Его зовут Клубок. Я так назвала -
      Он очень мягкий, круглый и пушистый.
      Как будто ниток шерстяных клубок.
      Возьми, не бойся. Он дорогу знает.
      Не человек - по запаху идет.
      Когда ты брата моего убьешь...
      ТЕСЕЙ (недоуменно).
      Какого брата?
      АРИАДНА.
      Брата Минотавра,
      Ведь он, и я, и маленькая Федра -
      Одной утробы...
      ТЕСЕЙ.
      А, да-да! Забыл. Ну да, конечно, брата. И что? Когда убью я брата Минотавра...
      АРИАДНА.
      Собаке крикнешь: "Эй, Клубок, домой!"
      И он тотчас найдет тебе дорогу,
      а ты лишь поспевай за ним - и все.
      Домой дорогу он всегда находит.
      Из чащи леса, из морского порта.
      Из Лабиринта, думаю, найдет.
      
      Тесей берет собаку, гладит.
      
      ТЕСЕЙ.
      Подарок царский. Ты мне даришь жизнь,
      Дочь Миноса! Тебе я благодарен.
      АРИАДНА.
      Тебя спасти хочу не бескорыстно.
      Дай слово, что меня ты увезешь.
      Из дома Миноса хочу - к тебе, в Афины!
      ТЕСЕЙ.
      Клянусь!
      Как только я вернусь - мы уплывем.
      Ты мне женою будешь, Ариадна!
      
      Гаснет свет. Одновременно освещается сцена. Кифаред и Бродяжка спят. Из темноты основной сцены на авансцену выходит Хор.
      
      КИФАРЕД (бормочет во сне).
      "...Ты мне женою будешь, Ариадна" - сказал Тесей царевне...
      ХОР.
      И, получив бесценный дар - клубок,
      Тесей проникся к девушке любовью.
      "Ты мне женою будешь, Ариадна", -
      Сказал царевне юноша. Теперь,
      С мечом и псом царевны, наш герой
      Отправился навстречу Минотавру.
      1-й БОМЖ.
      Так. Перерывчик. После первой и второй перерывчик небольшой. Пересохло горло. Ну-ка (достает бутылку), ну-ка, промочим. Пока певец наш спит, и подружка его - тоже.
      
      КОНЕЦ ПЕРВОГО АКТА
      
      
      АКТ ВТОРОЙ
      
      Картина третья
      
      Площадь перед дворцом. Утро. Минос, Пасифая, Плотин, два стражника. Минос сидит в кресле, рядом - Пасифая. Плотин складывает кукол - афинских пленников - в ящик с большими колесами.
      
      ПЛОТИН.
      Так... Семь, девять, двенадцать... Двенадцать? Где еще один? (Пересчитывает). Вернее, одна. Где еще одна?
      
      Минос выразительно покашливает.
      
      Ах, да... (Быстро входит во дворец, через мгновение выходит с куклой). Все. Теперь - все.
      ПАСИФАЯ.
      Что это значит? (Миносу). Так вот с кем ты всю ночь кувыркался! А я? Ты обещал мне, что я буду пользоваться как минимум одним красавчиком из каждой партии! И что же? Каждый раз - что-то не так. Вечером самой пришлось идти, уговаривать этого Леандра! И впустую!
      МИНОС.
      У Леандра другое предназначение.
      ПАСИФАЯ (Подозрительно).
      Это как?
      МИНОС.
      Ты не поймешь. Ступай, тебе пора.
      ПАСИФАЯ.
      Но я...
      МИНОС (Повышая голос).
      Я сказал, ступай!
      
      Пасифая уходит. Из дворца выходит Ариадна. Останавливается у двери. Минос и Плотин ее не замечают.
      
      ПЛОТИН (стражникам).
      Отведите-ка рабов на финикийский корабль и передайте их купцу.
      
      Входит Хор. Опять, как и в предыдущей картине, участники Хора говорят от лица пленников-кукол.
      
      ХОР (с куклами в руках).
      Что это значит? Стойте, почему
      Нас продают работорговцам?! Гибель
      Гораздо легче перенесть, чем рабство!
      ПЛОТИН.
      Не вы ли нас просили о пощаде?
      Не вы ль молили сжалиться? И вот -
      Мы сжалились, оставив Минотавра
      Без ужина, без завтрака, обеда.
      Оставили голодным монстра. Вы же,
      Неблагодарные, ругаетесь. Ужели
      Хотите, вы судьбы ужасной, той,
      Что уготована жестокими богами -
      Отправиться немедля в Лабиринт?
      В кровавую чудовищную пасть?
      Ведь монстр поглотит вас без сожаленья!
      ХОР.
      О нет, не в пасть, но почему же нас
      Не можете теперь вернуть домой?
      ПЛОТИН.
      Там вас уже похоронили. К тому же мы несем убытки. Убытки эти следует покрыть. Ступайте, некогда, корабль ждет! Эй, стража! Что стоите? Ведите их скорее на корабль!
      
      Стражники увозят ящик с куклами. Хор остается.
      
      (Миносу). Всегда одно и то же. Надоело!
      МИНОС.
      И все-таки, их жалко.
      ПЛОТИН.
      А прошлогодних?
      МИНОС.
      Прошлогодних тоже. Но, все-таки, те были год назад, а этих ты сейчас только доставил. Впечатления свежее, разве ты не видишь? А девчонка - ничего, уж так она старалась ночью, чтобы мне понравиться. (Смеется). Бедняжка... А кстати, что там финикиец? Он заплатил?
      ПЛОТИН.
      Конечно, заплатил! Но меньше, чем раньше. (Подбрасывает на ладони несколько монет). Вот это все.
      МИНОС.
      Это почему?
      ПЛОТИН.
      Сказал, что качество стало хуже. Парни пошли послабее, девчонки, в основном, дурнушки. Прежняя цена невыгодна.
      МИНОС (недовольно).
      Ишь, какой привередливый! Подыщи-ка другого покупателя для следующей партии.
      ПЛОТИН.
      Постараюсь, царь.
      МИНОС.
      А деньги давай. Сколько ни есть, а доход.
      
      Плотин, с поклоном, протягивает Миносу монеты. Минос прячет их в шкатулку, стоящую на столе.
      
      АРИАДНА.
      Я не верю собственным глазам! Не верю собственным ушам! Отец, ты торгуешь рабами?!
      ПЛОТИН (Поспешно).
      Мне надо идти, срочно. Финикиец меня ждет, прощай, царь! (Уходит, почти убегает).
      МИНОС.
      Ариадна! Милая моя, как тебе спалось? Надеюсь, хорошо? Комары не беспокоили? Их столько развелось, просто с ума сойти можно.
      АРИАДНА.
      Ты торгуешь рабами?
      МИНОС.
      Я - нет. Лично я - нет. Знаешь, эти немытые тела, эти спутанные волосы... Брр. Я вообще не люблю иметь дела с рабами, а торговать - так и вовсе.
      АРИАДНА.
      Перестань, я же слышала все!
      МИНОС.
      А подслушивать нехорошо.
      АРИАДНА.
      Ты думаешь, я отстану. Ты забыла, чья я дочь и в кого такая упрямая. Объясни, как так получилось, что несчастных, которых ты вывозишь из Афин в пищу нашему чудовищу...
      МИНОС.
      Между прочим, чудовище - твой единоутробный братец, если помнишь.
      АРИАДНА.
      Я помню об этом ужасном позоре нашей семьи. О противоестественной страсти к огромному быку. О страсти, которую разгневанный Посейдон поселил в душе моей несчастной матери. И о плоде этой страсти, который ты скрыл от глаз людских в Лабиринте. Все это я помню.
      ХОР.
      Обложены данью ужасной Афины.
      Царь Минос потребовал, чтоб ежегодно
      Семь пар присылали быку на съеденье...
      МИНОС.
      А что мне было делать? Чудовище надо кормить. Иначе он может вырваться и сожрать всех нас.
      ХОР.
      Съедал Минотавр ежегодно
      Невинных четырнадцать душ.
      Тогда утихал он надолго -
      Не буйствовал, спал целый год...
      МИНОС.
      Не так уж много. Четырнадцать человек в год.
      АРИАДНА.
      Но сегодня, вместо того, чтобы отправить их в Лабиринт, ты их продал! Продал в рабство четырнадцать молодых людей, рожденных свободными!
      МИНОС.
      Ну, вообще-то, тринадцать.
      АРИАДНА.
      И в прошлом году!
      МИНОС.
      А вот в прошлом - четырнадцать. И по хорошей цене. Кстати, твое ожерелье - как раз из тех денег.
      
      Ариадна срывает с себя ожерелье.
      
      Зря. Хорошее ожерелье. Теперь весь жемчуг рассыпался.
      АРИАДНА.
      Объясни же! Я требую!
      МИНОС.
      Действительно, упрямая. Моя дочь. Или тоже быка? Ну-ну, я пошутил. Хорошо, слушай. Так и быть. Но - между нами, без передачи третьим лицам...
      
      Пауза.
      
      Ты сядь, сядь, дорогая.
      
      Ариадна садится в кресло, в котором ранее сидела Пасифая.
      
      Ну, слушай. И запиши у себя на лбу. Или заруби на носу. (Торжественно, громко). Минотавра не существует.
      АРИАДНА.
      Что?!
      МИНОС.
      (Обычным тоном). Минотавра не существует. Это выдумка. Ну, сама посуди, откуда может взяться такое чудище - уродливый великан с человеческим телом и бычьей головой? Ну, ты же взрослая девочка, ты же не веришь в существование кентавров, лапифов, сатиров. Как же ты могла поверить в существование такого чудовища - и не где-то там, в диких далеких землях, а здесь, рядом, под боком, в собственной семье?!
      АРИАДНА.
      Не может быть...
      МИНОС.
      Ну, вот тебе и раз. Придется поверить. Минотавра придумали мы с пройдохой Плотином. Ух, хитрый! Все придумали. И все поверили. Поверили в божественного быка. Поверили в страсть к нему твоей матери.
      АРИАДНА.
      Но как? Как она могла согласиться на такое? На такой позор?
      МИНОС.
      Почему - позор? Это же не просто бык. Это бык, в которого, возможно, воплотился сам бог Посейдон! А это уже не позор. Вон, Леда - от лебедя понесла. А Филира - от жеребца. И ничего, все довольны. Правда, согласилась она не сразу. И потребовала плату.
      АРИАДНА.
      Какую плату?
      МИНОС (смеется).
      Рано тебе еще об этом знать, доченька. Так что - не так уж кровожаден твой папаша.
      АРИАДНА.
      Но ты же продаешь их в рабство?
      МИНОС.
      А что, по-твоему, я должен с ними делать? Эта дань - необходима, чтобы все продолжали верить в существование Минотавра. Верить, бояться и подчиняться. И платить дань - обычную, золотом, серебром, благовониями. Но, значит, эти юноши и девушки должны были исчезать. Плотин - он большой циник и весьма жестокий человек, несмотря на сладкую улыбку. Он предложил их просто убивать, представляешь?
      АРИАДНА.
      Какой ужас...
      МИНОС.
      А-а, вот и я так сказал! И решил продавать их - подальше, чтобы они остались живы и здоровы, но домой не вернулись. Согласись, это милосердно. Тем более, и плата (указывает на шкатулку, в которую спрятал монеты), плата, в общем, символическая.
      
      Пауза.
      
      АРИАДНА.
      Но почему сегодня ты продал тринадцать, а Леандра отправил в Лабиринт? Впрочем, не Леандра. Я знаю, что это - Тесей. А Тесей - он могучий герой, он почти такой же, как Геракл! Зачем тебе Тесей? Зачем ты послал его в Лабиринт, в котором никого нет?
      МИНОС (мрачнея).
      А-а, вот это, как раз, очень важно. Видишь ли, небылицы о чудовище с бычьей головой, которые распространял Плотин - через своих людей, за умеренную плату, - небылицы эти пугали многих. Но не всех. В таком вот Тесею, который изо всех сил пытается стать вторым Гераклом, эти небылицы родили желания прославиться - тем, чтобы стать победителем Минотавра. Этого нам только не хватало! Подсылали мы наемных убийц - без толку, он с ними расправился играючи. Отговаривали - через его друзей. Бесполезно. И я подумал: нельзя же это пускать на самотек! Если он сам, без нашего ведома, припрется сюда, да еще с десятком-другим Тесеев поменьше - они же разнесут Лабиринт по камушкам! Нет, дорогая, надо было выманить его сюда, сейчас, одного, подбить действовать как можно скорее. И надо было, чтобы он пошел в Лабиринт - под нашим контролем. И все получилось! (Минос удовлетворенно потирает руки). Все!
      АРИАДНА.
      Ты уверен?
      МИНОС.
      Конечно. Дорогая моя, ты совершенно права! Могучий герой, почти, как Геракл. И если он не справится с Минотавром, то никто не справится. И больше никто не рискнет. Можно будет жить спокойно, по крайней мере, ближайшие лет десять. Вот потому-то он и не может выйти из Лабиринта. Бедняга. Единственная жертва несуществующего Минотавра.
      
      Пауза.
      
      АРИАДНА.
      Он выйдет.
      МИНОС (смеется).
      Я знаю, что ты в него влюбилась. Но даже твоя любовь не сможет указать ему дорогу.
      АРИАДНА.
      Он выйдет. Клубок его выведет.
      МИНОС.
      Что? Кто? Какой клубок?
      АРИАДНА.
      Мой Клубок. Мой песик. Он у меня натаскан так, чтобы из любой точки находить дорогу домой. Надо только сказать ему: "Клубок, домой!" И все. (Торжествующим тоном). Так что Тесей скоро будет здесь. Потому что никакой Минотавр, ни существующий, ни наоборот, не справится с моим героем!
      
      Пауза. Минос медленно поднимается. Подходит к Ариадне и вдруг, размахнувшись, дает ей пощечину.
      
      МИНОС (истерично орет).
      Дура! Идиотка! Пошла вон, пока я тебя не убил! Ты даже не понимаешь, что ты натворила! (В кулису). Плотин! Плотин, чтоб тебя разорвало! Ко мне! (Ариадне, испуганно держащейся за щеку). Убирайся! Сиди у себя в комнате и не рыпайся! (В кулису). Плотин, ну, где ты?!
      
      Ариадна убегает. Входит Плотин.
      
      ПЛОТИН.
      Я здесь, мой царь. А что царевна? Уже ушла? Она была взволнована...
      МИНОС.
      Немедленно. Сию минуту. Возьми воинов. Возьми меч. Возьми что угодно, хоть пулемет, но принеси мне голову Тесея!!!
      ПЛОТИН.
      Что?!
      МИНОС.
      Эта идиотка - моя дочь... Она дала Тесею своего пса! Клубка! Пес натаскан находить дорогу домой. Откуда угодно. Даже из Лабиринта! Он задирает ногу на каждом повороте, а потом, по запаху собственной мочи, находит дорогу назад!
      ПЛОТИН.
      Ой... Ты шутишь, царь?
      МИНОС.
      Иди.
      ПЛОТИН.
      Нет.
      МИНОС.
      Что?
      ПЛОТИН.
      Я не самоубийца. Я слабый человек. У меня одышка. У меня больное сердце. В конце концов, у меня несварение желудка.
      МИНОС (спокойно).
      Боишься?
      ПЛОТИН.
      Боюсь. Еще бы! Это же головорез. Он же кучу народа покрошил - там, в Греции. Мы же к нему подсылали Дамаста-растягивателя, Синида-сгибателя, ведьму эту - Кромионскую свинью, да...
      МИНОС (ласково).
      Его боишься. А меня - не боишься! (Хватает его за шиворот, выхватывает меч, заносит над головой Плотина. Орет). Я сам тебя зарежу! Сам! И это не шутки!
      
      Плотин падает на колени, обхватывает ноги Миноса.
      
      ПЛОТИН.
      Царь, не надо! Не надо, пожалуйста! (Истерично). Царь, ура! Идея! Сыграем в победу! Победа! Да здравствует Тесей - победитель Минотавра!.. Мы встретим победителя.
      
      Минос опускает меч. Плотин поднимается на ноги.
      
      ПЛОТИН.
      Понимаешь? Мы - встретим - его - как победителя Минотавра. Он ведь мечтал об этом! Только об этом!
      МИНОС (опускает меч, медленно повторяет).
      Тесей. Победитель. Минотавра. Отличная мысль. Молодец. Тебя припугнешь - и ты гений. (Прячет меч в ножны). Ступай, Плотин. Быстро к Лабиринту - почетный караул. И сам туда же, встречай победителя.
      
      Плотин уходит.
      Минос один. Смотрит вслед Плотину.
      
      МИНОС.
      Умен, хитер и ненадежен. (Поворачивается к входу во дворец). Пасифая! Пасифая, ты мне нужна! (Скрывается во дворце).
      
      Картина четвертая
      
      Вход в Лабиринт, уже знакомый зрителю по второй картине. Статуя Минотавра.
      Четыре стражника стоят по обе стороны входа, образуя почетный караул. В отдалении - Хор. Плотин инструктирует стражников.
      
      ПЛОТИН.
      Как только выйдет, сразу же кричите. Понятно? Будьте готовы.
      
      Плотин заглядывает в Лабиринт, поспешно отходит на два шага. Из Лабиринта вылетает Клубок.
      Следом появляется Тесей.
      
      ПЛОТИН (изо всех сил).
      Да здравствует Тесей, победитель Минотавра!
      
      Тесей замахивается мечом, Плотин убегает. Сталкивается с выходящими из-за кулисы под руку Миносом и Пасифаей.
      ПЛОТИН (вполголоса).
      Царь, осторожнее! Он не в себе. И он вооружен. (Прячется за царственной парой).
      МИНОС.
      Тесей! Наш герой! Добро пожаловать! Никогда в жизни мы не были столь счастливы, как сегодня! (Пасифае). Не правда ли, дорогая?
      ПАСИФАЯ.
      Конечно, чистая правда! Хотя мое чрево и выносило это чудовище, но, боги олимпийские свидетели, как же больно было его рожать! И как же я ненавидела его за это! И вчера я приходила к тебе - ты же помнишь, Тесей, нашу встречу? Вчера я приходила, чтобы тебя подбодрить немного. Я верила: ты нас спасешь! Мой милый мальчик. Мой герой могучий.
      
      Тесей медленно поворачивается к ней. Смотрит на нее, смотрит на меч. Роняет меч. Минос поспешно подхватывает его меч, высоко поднимает вверх.
      ПЛОТИН (высовывается из-за плеча Миноса).
      А уж я как рад! Я терпеть его не мог! (выхватывает из руки Миноса меч Тесея, поднимает). Смотрите все! Этот меч избавил нас от вечного страха! Этот меч убил чудовище! На его лезвии - кровь Минотавра! Она еще дымится! (Хору). Слава Тесею, победителю Минотавра!
      ХОР.
      Тесей-победитель, могучий герой,
      вошел в Лабиринт, поразил Минотавра.
      Вздохнул с облегчением критский народ.
      Счастливая весть унесется в Афины.
      ТЕСЕЙ (растерянно, почти жалобно).
      Я ничего не понимаю. Я сошел с ума? Что происходит?.. Разве вы не знаете, что Лабиринт пуст?..
      МИНОС.
      Еще бы! Как же ему не быть пустым, если ты убил его единственного обитателя, этого монстра?
      ТЕСЕЙ (так же).
      Я никого не убивал...
      ПЛОТИН.
      Но твой меч в крови, и ты не должен этого стыдится.
      
      Тесей смотрит на свой меч, поворачивается к Хору. Хор молчалив и неподвижен.
      
      МИНОС.
      Ну хорошо. Поскольку мы одни
      (в сторону Пасифаи), она не в счет.
      (Указывает на Плотина).
      А этот плут, поверь мне, и подавно...
      Готов я объяснить тебе, что хочешь.
      А хочешь ты, я вижу, понимать,
      Что происходит, что происходило.
      И это правильно. (Оглядывается).
      Присядем, может быть?
      
      Участники хора ставят посередине сцены два кресла. Минос садится, жестом приглашает сесть и Тесея. Тесей садится. Хотя видно, что он все еще ошарашен и двигается, как лунатик.
      
      Ну, что же. Минотавра
      На свете нет, и не было. Его
      Придумали. Удачная идея.
      ТЕСЕЙ.
      Что в ней удачного? Зачем она нужна?
      Зачем тебе понадобился монстр?
      МИНОС.
      Затем, что только страх позволяет более или менее успешно управлять быдлом, именуемым род людской! Поверь мне. Я долго живу на свете, многое видел и много знаю. Я управляю своей державой, потому что у меня есть Минотавр. Был Минотавр. И все соседи очень боялись, чтобы я не напустил на них этого людоеда. Вернее, народы соседские боялись. Цари-соседи, напротив, были благодарны мне. Особенно, кстати говоря, твой отец Эгей. Афиняне меня боялись, а не его. Ему они были благодарны - он их защищал. Как будто. От меня, от Минотавра. Ну, да. Раз в год отправить семь пар молокососов - не велика плата за спокойствие во все остальные дни. Уж, право, под колесами колесниц ваших чумовых гибнет за год куда больше народа. А тут - четырнадцать! Из которых семь - вообще девчонки! Не о чем говорить.
      ТЕСЕЙ.
      И что ты с ними делал? Убивал? Ведь никто из них не вернулся домой! И если их не сожрал Минотавр, значит... (Умолкает).
      МИНОС (Плачущим голосом).
      Да что ж вы все заладили: убивал, убивал! (Плотину). Вот кровожадная молодежь пошла нынче...
      ПЛОТИН (Тесею).
      Скажи еще - поедал. Пожирал!
      ТЕСЕЙ.
       А что? Куда ты их девал?
      МИНОС.
      Отправлял посмотреть мир. Финикию, Египет. За умеренную плату.
      ТЕСЕЙ.
      То есть, продавал в рабство?
      МИНОС (восхищенно).
      Как ты все на лету схватываешь!
      ПЛОТИН (восхищенно).
      Гений!
      ТЕСЕЙ.
      Понятно. А как же прочая дань? Золото, серебро, благовония, ткани?
      МИНОС.
      Скажи, а многие роптали? Когда твой отец велел платить? (Поворачивается к Плотину). Ты был там. Роптали?
      ПЛОТИН (с усмешкой).
      Никто не роптал, Все боялись Минотавра. (Тесею). Так, герой?
      
      Тесей молча кивает.
      МИНОС.
      Вот! Ты начинаешь понимать. А кто сказал, что всю дань, собираемую твоим отцом, он потом отправлял мне? Я же не изверг и не глупец, я не загонял его в угол. Он оставлял себе часть дани, которую собирал, пользуясь моей идеей!
      ТЕСЕЙ.
      Так мой отец знает, что Минотавра нет?
      МИНОС.
      Нет-нет, ну что ты! Он не знал, конечно. Он так же, как и все остальные, верил в его существование. Но, будучи умным человеком - а он умный человек, твой папаша, - так вот, будучи умным, он быстро понял выгоду сложившегося положения и пользовался им.
      
      Пауза.
      
      ТЕСЕЙ.
      А что теперь?
      МИНОС (пожимая плечами).
      Теперь? Да ничего. Мы чествуем победителя Минотавра. Тебя. Ты вышел из Лабиринта - значит, ты убил чудовище. Все прекрасно.
      ТЕСЕЙ.
      А как же страх? Страх, который помогает управлять?
      МИНОС.
      Я тут подумал, что благодарность за спасение от чудовища, благодарность за избавление от страха может оказаться еще более эффективным инструментом. (Берет из рук Плотина меч, разглядывает его внимательно, деловито). Меч твой мы, конечно, отделаем золотом, смарагдами и диамантами, поместим в храм Посейдона, на алтарь. В благодарность за спасение. (Плотину). А тебя мы назначим... назначим тебя... О! Верховным жрецом будущего храма божественного Тесея. Справишься? Служба серьезная.
      ПЛОТИН (восхищенно).
      Царь! Да я... Да конечно! Буду кадить! Денно и нощно! Ух!
      ТЕСЕЙ (недоуменно).
      Храм Тесея?
      ПЛОТИН.
      Конечно. Его еще нет, но мы построим! И там будет надпись, по фронтону, огромными буквами: "Тесею-спасителю - благодарные потомки"! А завитушки справа и слева, инкрустированные золотом! И...
      МИНОС (протягивает ему меч).
      Ступай, Плотин, распорядись, как должно. Меч, пока, что - в храм Посейдона. И сегодня же начинайте строительство храма Тесея.
      ПЛОТИН.
      Уже бегу! Уже строю! (Убегает вприпрыжку, размахивая мечом Тесея).
      
      А ты подумай вот о чем, Тесей. Как благодарны будут жители Афин герою, избавившему их от страха! Как благодарны они будут тебе за то, что им больше не придется отдавать чудовищу на съедение своих детей! Ведь больше их дома не огласятся рыданиями! Что, по сравнению с этим, деньги, даже если их много? Даже если этих денег, которые им - совершенно добровольно! - придется отдавать царю чуть больше, чем раньше? Они тебя озолотят! Тебя - поскольку я знаю: твой отец стар. Не сегодня - так завтра ты, спаситель Афин и победитель Минотавра, - займешь его место. И, между прочим, было бы неплохо, чтоб ты не забывал делиться собираемым тобой золотом со стариком Миносом. Ведь правду о Лабиринте знаем только мы с тобой. Но - мы. С тобой. Ты. И я. Я, Тесей.
      
      Тесей встает, идет к Лабиринту. Останавливается.
      
      ТЕСЕЙ.
      Благодарность... Да, похоже, это хороший товар...
      
      Вбегает Ариадна. Подхватывает на руки своего Клубка, целует его. Бросается к Тесею, обнимает его.
      
      АРИАДНА.
      Тесей, я знала - ты выйдешь оттуда! Ты скажешь правду! Я ее узнала - сегодня, от него (указывает на Миноса). Ты уже знаешь, конечно, что Минотавра нет. А то, что всех пленников продают в рабство в заморские земли? Это ты знаешь?!
      ТЕСЕЙ.
      Спасибо за собачку, Ариадна.
      Когда бы не она, я б там остался.
      В той страшной темноте и без надежды.
      Тебе обязан жизнью, о царевна!
      
      Ариадна внимательно смотрит на него, отступает на шаг.
      
      АРИАДНА.
      Но ты расскажешь правду? Ты скажешь, что увидел там?
      МИНОС.
      Да-да, Тесей, мы жаждем правды!
      Поведай нам о той ужасной битве,
      Которая случилась нынче ночью
      В строении чудовищном Дедала...
      Между прочим, очень добросовестно строил зодчий, ничего не скажешь. Вот только не учел собачий нюх. Бывает.
      ТЕСЕЙ.
      Я расскажу. Конечно, расскажу. (Подходит к Хору). Я расскажу... (Собираясь с мыслями).
      Там было страшно. В полной темноте,
      сжимая верный меч рукою крепкой,
      я шел по Лабиринту. Долго шел.
      ХОР.
      Тесей бесстрашный в полной темноте,
      сжимая верный меч рукою крепкой,
      стремился в сердце Лабиринта.
      ТЕСЕЙ.
      Я чуял запах крови и гнилья -
      гниющей плоти смрад стоял ужасный.
      АРИАДНА.
      Что?! Тесей!
      ТЕСЕЙ.
      Свет в сердце Лабиринта проникал
      Сквозь малое оконце в мощной кровле.
      И в этом слабом свете я увидел
      Тела несчастных спутников моих,
      Растерзанные этим людоедом!
      Сам Минотавр (подходит к статуе),
      Сам этот монстр рогатый
      Меня увидеть тут не ожидал,
      Но бросился ко мне с ужасным ревом.
      ХОР.
      Свет в сердце Лабиринта проникал
      Сквозь малое оконце в мощной кровле.
      И в этом слабом свете он увидел
      Тела несчастных юношей Афин,
      Растерзанные монстром-людоедом!
      Сам Минотавр не ожидал увидеть
      Героя нашего, но бросился к нему,
      Свое жилище оглашая ревом.
      ТЕСЕЙ.
      Он устремился на меня, рогами
      Едва не пригвоздил меня к стене.
      Я чудом увернулся и его
      Мечом ударил острым. Снова рев,
      Теперь уже предсмертный. Вновь и вновь
      Вонзал я меч в его тугую глотку.
      Пока он не упал и не затих -
      Навеки, я надеюсь.
      ХОР.
      Он славного Тесея захотел
      Пронзить рогами, пригвоздить к стене.
      О чудо! Промахнулся, а Тесей
      Мечом ударил острым. Снова рев,
      Теперь уже предсмертный. Вновь и вновь
      Вонзался меч в тугую глотку зверю -
      Пока тот не упал и не затих.
      ТЕСЕЙ.
      Навеки.
      1-й БОМЖ.
      Конечно, конечно. Браво! Да ты поэт, клянусь Аполлоном и его девками! (Обращается к двум участника хора). Тебе, Гомер, тебе Анакреонт, учиться и учиться! Надо выпить. (Пускает бутылку по кругу).
      
      Тесей стоит, высоко подняв голову.
      
      МИНОС.
      Браво, герой!
      ПАСИФАЯ.
      Ах, какой юноша! Какие страсти! Как жаль, что он уплывает прямо сегодня...
      АРИАДНА.
      Я не верю!
      МИНОС (Ариадне).
      Ты собирайся, дочь моя. Могу ли я отказать Тесею? Он просил отдать тебя герою в жены, ведь и правда - ты что-то засиделась, дочь моя. А я сегодня отказать не смог спасителю и гордости Афин.
      ТЕСЕЙ (растерянно).
      Э-э... Разве я просил?
      МИНОС.
      Конечно! Плотин свидетель. Ты забыл? Бывает. Много потрясений, и все в один день. (Ариадне). Я же сказал - ступай собираться!
      
      Пасифая силой уводит Ариадну.
      
      (Тесею).
      Корабль готов, ты можешь отплывать.
      (Подходит к Тесею, подталкивает его к выходу).
      Я бы просил тебя остаться, погостить
      У нас немного, но ведь твой отец -
      Он ждет тебя. Его я понимаю.
      Я буду ждать посланья из Афин.
      
      Тесей уходит.
      Минос, хор.
      МИНОС.
      Я думал, катастрофа, вижу - нет.
      Всего лишь новый день. Способный мальчик.
      Все понял быстро, песню сочинил
      Легко и просто. Что же дальше будет?
      ХОР.
      Легко Тесей поднимется на борт.
      Гребцы ударят веслами, и судно
      В обратный путь отправится, в Афины,
      Спеша доставить радостную весть.
      1-й БОМЖ.
      Короче, все прекрасно прошло, Минотавра нет, Тесей - победитель, герой, дома его увенчают славой... Чего же еще желать?
      МИНОС.
      Ты прав, Корифей. Чего желать? Каждое поколение делает шаг вперед и оставляет нас, стариков, позади.
      Таков закон, придуманный богами.
      Зачем - не знаю, но таков закон.
      
      ЭПИЛОГ
      
      Берег острова Наксоса. То есть, может быть, и не Наксоса, а любого острова, но, согласно мифам, это был именно Наксос.
      Входит Тесей.
      
      ТЕСЕЙ (в кулису).
      Пополните запасы питья! Скоро отплываем!
      
      Входит Ариадна.
      
      АРИАДНА.
      Тесей!
      ТЕСЕЙ.
      Ты тоже решила прогуляться по берегу? Правильно. От качки устаешь. Плохой из меня моряк.
      АРИАДНА.
      Я не устала от качки. Но ты никак не мог найти время поговорить со мной на корабле. Я решила - может быть, на берегу.
      ТЕСЕЙ.
      О чем же ты хотела поговорить? Разве нельзя отложить разговор до Афин?
      АРИАДНА.
      Не знаю. Наверное, можно. Но я хочу поговорить сейчас.
      ТЕСЕЙ.
      Хорошо. Слушаю тебя.
      АРИАДНА.
      Зачем ты это делаешь?
      ТЕСЕЙ.
      Что делаю?
      АРИАДНА.
      Зачем ты поддерживаешь ложь моего отца? О Минотавре, о Лабиринте, о людоедстве? Ведь все кончено! Ты вышел из Лабиринта, живым и невредимым. Ты мог бы сказать, что никакого чудовища там нет, и никогда не было. Зачем же ты выбрал ложь? Неужели для тебя слава победителя Минотавра настолько важна? Даже если эта слава основана на лжи? На циничной и жестокой выдумке царя Миноса?
      ТЕСЕЙ.
      За тем, что выдумка эта гениальна! За тем, что, благодаря славе победителя Минотавра, я смогу стать царем Афин. И никто - ни братья, ни соперники мои не смогут оспаривать мое право. Но дело даже не в этом. Как ты думаешь, родителям тех юношей и девушек, которых каждый год отправляли из Афин на Крит, чтобы их сожрало жуткое чудовище, - каково им будет узнать, что никаких чудовищ нет, что их сыновья до изнеможения работают на плантациях, а дочери обслуживают портовых пьяниц в борделях? Что никаких чудовищ не бывает? Каково будет моему отцу узнать, что он отправлял дань на Крит, испугавшись чего-то несуществующего?
      
      Ариадна молчит.
      
      Ах, как хорошо это было придумано! Какая голова у твоего отца! И как много я понял, благодаря ему. (Пауза). Я буду хорошим царем, Ариадна - мудрым и великодушным. А ты будешь хорошей царицей - доброй и милосердной. И потом...
      
      АРИАДНА.
      Что - потом?
      ТЕСЕЙ.
      И потом: я вышел из Лабиринта. С твоей помощью. Понимаешь? Вышел! И, значит, я убил Минотавра.
      
      Пауза.
      
      АРИАДНА.
      Боюсь, что нет... Кстати, ты говорил о парусе. Ты говорил, что твой отец стар, у него слабое сердце. Что если он увидит, как корабль возвращается под черным парусом, то не выдержит. Сердце его разорвется.
      ТЕСЕЙ.
      Да, есть риск. Но нечего делать! На корабле не оказалось белых парусов! Увы... Придется рискнуть.
      АРИАДНА.
      Не придется. Ты просил, чтобы я нашла белый парус. Я нашла. Он в трюме, на корабле. Ты можешь приказать заменить черный парус на белый.
      
      Пауза.
      
      ТЕСЕЙ.
      Боюсь, у нас не будет на это времени. Пора отчаливать, а смена паруса - это очень долгая история. Пойдем, Ариадна, пора.
      
      Тесей уходит. Ариадна смотрит ему вслед.
      
      АРИАДНА.
      Минотавр вырвался из Лабиринта.
      
      Слышен громкий всплеск, словно в море бросили какой-то тяжелый груз.
      
      АРИАДНА.
      Он утопил белый парус. (Садится на камень). Тесей-победитель плывет в Афины, чтобы стать царем. (Тихо напевает).
      Он стоял на камне, всматривался в море.
      Сына из-за моря долго-долго ждал.
      Судно приближалось, только царь, на гóре,
      Черный-черный парус в море увидал.
      
      Входит Хор.
      
      ХОР.
      Тесей-победитель, домой устремился,
      И птицею мчался к родным берегам.
      Но воин, от радости, просто забылся.
      Под парусом черным летел по волнам.
      АРИАДНА.
      Но ведь это неправда.
      1-й БОМЖ.
      Конечно. Неправда. Правда в том, что он быстро учится... Нас прислал к тебе Диóнис, девочка.
      АРИАДНА.
      Дионис? Зачем?
      1-й БОМЖ.
      Не зачнем, а с чем. С дарами. (Протягивает ей большую бутылку вина).
      АРИАДНА.
      Что это?
      1-БОМЖ.
      Вино. У Диониса нет других даров. А это - волшебное средство забыть обо всех неприятностях. Выпей, Ариадна, стань невестой Диониса. На кой тебе этот Тесей? Пей. И мы с тобой заодно.
      
      Ариадна берет бутылку, отпивает немного. Смотрит на Бомжа. Тот кивает поощрительно. Ариадна прикладывается к бутылке и пьет, не отрываясь. По мере этого свет меркнет - до полной темноты, а когда вновь зажигается, уже на авансцене, оказывается, что Ариадна - Бродяжка из Пролога . Теперь на ней такая же уродливая маска пьянчужки.
      
      АРИАДНА (поет и приплясывает, размахивая бутылкой).
      Он стоял на камне, всматривался в море.
      Сына из-за моря долго-долго ждал.
      Судно приближалось, только царь, на гóре,
      Черный-черный парус в море увидал.
      ХОР (подхватывает, участники точно так же приплясывают и размахивают бутылками).
      Сын его к папаше всей душой стремился.
      Так хотел увидеть - только не срослось.
      Что нам черный парус? Лучше б он напился.
      Парус стал бы белым, все бы обошлось.
      1-й БОМЖ.
      Белый парус - черный. Черный парус - белый.
      Можно перепутать, можно угадать.
      Добрый бог Диóнис, пьяный сын Семелы!
      Дар твой драгоценный - чем не благодать?
      
      Кифаред оторопело смотрит на пляшущих Бомжей и Ариадну-Бродяжку.
      
      КИФАРЕД.
      Стойте!
      
      Бомжи и Бродяжка останавливаются.
      
      Ты - Ариадна? Дочь Миноса?!
      АРИАДНА-БРОДЯЖКА.
      Не похожа?
      КИФАРЕД.
      И все это правда? О Минотавре, которого никогда не было? О Тесее, мечтавшем убить Минотавра и убившем собственного отца?
      1-й БОМЖ.
      А это тебе решать. Не нам же заказали величальную песнь, а тебе. Ты и пиши так, как тебе внушает Муза.
      
      Бомжи, посмеиваясь, вновь садятся у костерка справа. Правый угол гаснет.
      
      АРИАДНА.
      А кто заказал тебе песнь о Тесее?
      КИФАРЕД.
      Царь Ликомед.
      
      Отвечая, Кифаред перебирает свои записи, потому говорит рассеянным голосом.
      
      АРИАДНА.
      Царь чего?
      КИФАРЕД.
      Острова Скирос.
      АРИАДНА.
      Какое он имеет отношение к Тесею?
      КИФАРЕД.
      Видишь ли, Тесея изгнали из Афин, и он попросил пристанища у Ликомеда. Ликомед, разумеется, не мог отказать старому другу, тем более, что Скирос с давних пор принадлежал Тесею. Ликомед приютил состарившегося героя. Но тут произошел нечастный случай. Они вдвоем гуляли по скалам, и Тесей упал в море. Ликомед клянется, что это была случайность, что просто старческие ноги не держали бывшего афинского царя, что Тесей поскользнулся - и упал. Сорвался. Тела его не нашли.
      АРИАДНА.
      Как вовремя произошел несчастный случай!
      КИФАРЕД.
      Вот! Вот так же говорят и жители Скироса - мол, Ликомед просто-напросто убил Тесея, чтобы тот не стал вдруг претендовать на власть над островом.
      АРИАДНА.
      Их можно понять. Я бы не удивилась.
      КИФАРЕД.
      Ликомед и попросил меня сочинить величальную песнь о подвиге Тесея. Он хочет лично почтить его память, устроив поминальные игры.
      АРИАДНА.
      Хорошо придумано. Школа Миноса.
      КИФАРЕД (углубившись в свои записи).
      Послушай, как тебе вот это?
      (Берет один листок, выходит в центр авансцены и читает нараспев. При чтении левый угол авансцены тоже гаснет, так что освященной остается лишь фигура Кифареда).
      Афины-город в трауре, увы!
      Жестокий Мѝнос, Крита грозный царь,
      Чудовищною данью обложил
      Несчастный город. Семь прекрасных дев,
      Семь юношей прекрасных забирает
      Он каждый год. Корабль чернобокий
      Под черным парусом несет несчастных к Криту,
      Где пожирает их кошмарный Минотавр.
      И черный парус - скорбный знак того,
      что ни один не уцелел невольник.
      Герой Тесей, едва попав на Крит,
      Тотчас проник в жилище Минотавра.
      Тесей бесстрашный, в полной темноте,
      Сжимая верный меч рукою крепкой,
      Стремился в сердце Лабиринта. Там
      Свет проникал сквозь малое оконце.
      И в этом слабом свете он увидел
      Тела несчастных юношей Афин,
      Растерзанные монстром-людоедом!
      Сам Минотавр не ожидал увидеть
      Героя нашего, но бросился к нему,
      Свое жилище оглашая ревом.
      Он на Тесея устремился грозно,
      Стремясь рогами пригвоздить к стене.
      О чудо! Промахнулся, а Тесей
      Мечом ударил острым. Снова рев,
      Теперь уже предсмертный. Вновь и вновь
      Вонзался меч в тугую глотку зверю -
      Пока тот не упал и не затих...
      (Опускает листок). А? Нет, ну, конечно, будет еще концовка. И все это под кифару, под хорошую музыку... Ариадна! Ариадна, ты что, уснула опять?
      
      Освещается левый угол авансцены. Там никого нет. Только маска Бродяжки лежит на земле.
      
      Ушла? Понятно... (Поворачивается вправо). А вы? Что скажете, посланцы Диониса?
      
      Освещается правый угол. Никого. Только три уродливых маски лежат на земле.
      
      И этих нет. Ушли. А, может, и не было никого? Привиделось? Не важно.
      
      Кифаред некоторое время ждет, прислушивается. Пожимает плечами, садится на место, которое занимал в самом начале. Берет кифару (или гитару), наигрывает мелодию. Свет постепенно гаснет. В темноте еще звучит некоторое время треньканье струн. Потом пропадает и этот звук.
      
      
      
      
      
      
      
      Раймонд Ф. Джоунс
      
      Опытное производство
      
      Перевод с английского: Владимир Моисеев
      
      Для младших ассистентов и инженеров-конструкторов Лаборатории специальных разработок в "North State Electric" Брайан Кеннели был одновременно объектом благоговения, кумиром и неподдельной болью в затылке.
      Благоговение он вызывал, потому что был умнее и способнее большинства других инженеров фирмы. Даже если бы можно было соединить мозги любых двух из них да еще добавить мозги трех ассистентов, сравниться с ним они все равно бы не смогли. Кумиром Кеннели стал, потому что всегда был готов помочь любому новичку ассистенту с его первым усилителем сопротивления, когда тот начинал выть, как баньши, попусту тратя время своих фантастических работодателей Голдбергов.
      А боль в затылке возникала, потому что всякий раз, когда Брайан Кеннели отправлял свои схемы на опытное производство для изготовления, все остальные работы приостанавливались до тех пор, пока его заказ не был выполнен полностью.
      Даже работы Криса Девона, инженера-аса "North State", основная обязанность которого была достигать невозможного, справляясь с самыми трудными заданиями, когда остальные отказываются.
      В моменты, когда у всех начинала болеть шея, Брайана Кеннели шепотом называли инженером-аристократом. Когда он впервые приехал в "North State", Милли, секретарь лаборатории, не могла не заметить его трубку, шикарную шляпу Стетсон и модную одежду.
      - Совсем как дон Амече, - сказала она. - Держу пари, он изобретет телефон до конца следующей недели, этот великий аристократ...
      Но Кеннели заслужил подобное отношение, потому что вновь и вновь создавал то, о чем большинство людей только мечтали, но воплотить были не в состоянии. Именно за это его любили и уважали.
      Крис Девон знал его со средней школы. Потом, в колледже они познакомились с Мартой, которая предпочла Криса Брайану, Крис никогда не понимал почему, но он не принадлежал к числу людей, которые не верят в чудеса.
      После колледжа Крис Девон сразу же занялся промышленными разработками, но это было слишком скучно для Брайана Кеннели, который несколько лет занимался геофизическими исследованиями в Монголии и Южной Америке. И создал приборы, которые произвели революцию в науке.
      Затем, незадолго до войны, он переключился на электронные средства связи. По предложению Девона он присоединился к "North State", и занимался в основном инженерными работами. Впрочем, пользы от него во время войны было не меньше, чем от сражающихся на передовой.
      Очевидно, что знакомство с детства и дополняющие друг друга натуры - хорошая основа для совместных предприятий. Что и произошло. Они решили сделать шаг, о котором мечтает большинство высококлассных инженеров, но который так редко удается реализовать. Они договорились, что при первой возможности, откроют собственную консультационную фирму. И этот день приближался.
      Но предстояло еще выполнить плановую работу для "North State". А Девон отстал от плана своего довольно рутинного проекта - удаленной метеостанции - примерно на две недели. Его схемы пролежали без движения на опытном производстве уже три недели.
      И Кеннели...
      Девон отвлекся от своих вычислений распространения сигнала, когда увидел на столе знакомую трубку.
      - Привет, Крис, - прогремел голос Кеннели. Он снял пальто. - Пытаешься установить блок прогнозирования на своей метеостанции?
      - Как я могу заниматься делом, если мои разработки пока еще только куча бумаг на столе Макилленни?
      - О, не будь строг к Маку. В эти дни у него полно заказов от малолеток, пытающихся притворяться инженерами.
      - Конечно, я тоже нашел бы для него кучу оправданий, если бы все мои заказы были выполнены всего за пять дней.
      - Ты хочешь сказать, что моя аппаратура готова? Вот здорово! Давай пойдем, посмотрим, что получилось.
      - Я уже видел по дороге сюда, когда проходил мимо опытного производства.
      Кеннели взял Девона за руку и поднял его со стула.
      - Послушай, Крис, я открою тебе секрет. Знаешь, как я заставляю Мака поторопиться? Сунь ему пару этих шестигранных сигар...
      Девон рассмеялся и сдался. Ну, как можно сердиться на такого парня, как Брайан Кеннели.
      Они прошли по коридору к опытному производству, Мак вышел к ним.
      - Я слышал, вы уже справились с моим заказом, - сказал Кеннели.
      - Вы принесли его только в понедельник, - сказал Мак сухо, - я же говорил, приходите в среду.
      - Это ты так пошутил? - спросил Кеннели Девона.
      - А что это там, посреди комнаты? - спросил Девон. - Разве это не...? Мак! Вы выполнили и мой заказ тоже!
      Мак с удивлением уставился на два изготовленных прибора в глубине цеха. - Ну, будь я проклят! Должно быть, вчера мальчики прибавили в скорости. Утром я должен был отлучиться по делам, но, честно признаюсь, не ожидал ничего подобного!
      Они вошли в мастерскую и осмотрели приборы.
      - Никогда не видел, чтобы в этой конуре делали что-то настолько красивое, - сказал Кеннели. - Кто у вас занимается монтажом, Мак?
      - Те же девушки, которых ты всегда называл простыми паяльщицами.
      - Повысьте их до старших паяльщиц. Давай, Крис, позовем Дика и Чарли, пусть отнесут эти штуки в лабораторию.
      
      Инженеры вернулись к своим лабораторным стендам и начали устанавливать новое оборудование.
      Крис Девон проектировал автоматическую станцию, которую Бюро погоды собиралось использовать для сбора метеорологической информации в местах, где ее не могли получать люди-наблюдатели.
      Новый проект Брайана Кеннели, как, впрочем, и прежние работы, был выдающимся. Он создавал дистанционную систему телевизионной индикации для использования на больших расстояниях, чтобы избежать вредного воздействия на людей-наблюдателей при непосредственном контакте. В частности, система предназначалась для работы с радиоактивными и химическими веществами.
      Когда два новых прибора были установлены, Кеннели воткнул вилки в ближайшие розетки, питающие передатчики и приемники, и стал ждать, когда аппаратура прогреется. Через мгновение стрелки на циферблате ожили, и инженер быстро установил нужные параметры. Источник питания, казалось, был в порядке. Усилители работали нормально. Он включил индикаторы приборов, затем видеосъемку.
      И вот экран приемника вспыхнул ярким цветом. Он сфокусировал изображение. И оно стало четким, как и полагается современной четырехцветной картинке.
      - Какого дьявола? - воскликнул Девон. - Я не знал, что ты делаешь это в цвете. Смотрится лучше, чем обычно.
      - О, да. - Кеннели как всегда был самоуверен. - Например, заниматься химией на расстоянии без цветной картинки практически невозможно. Что ж, для первой модели получилось неплохо.
      Остальные инженеры собрались вокруг и, разинув рты, восхищались преимуществом цветного телевизора. Девон вернулся к своим прозаическим мыслям. Ему придется заняться делом и закончить конструирование этих метеостанций, как можно скорее, пока им не сократили финансирование. Уэббер, главный инженер, был недоволен отсутствием прогресса в проекте, бюджет которого составлял сто тысяч долларов, и это в военное время.
      Девон окинул взглядом красиво расположенные на панели управления окошки приборов и индикаторы. Потом проверил крепление трубки сканера.
      Что-то было не так. Затем он увидел, что его насторожило - настолько очевидное, что ему пришлось трижды взглянуть на одно и то же место, прежде чем он понял, в чем дело. На панели управления появился дополнительный ряд приборов. Он уставился на них и выругался про себя. Почему они не могли сделать так, как это было показано на чертеже?
      То, что он увидел, невозможно было объяснить. Над дополнительными приборами было написано: "Прогнозирование", а их шкалы показывали давление, температуру, относительную влажность и количество осадков.
      Подошел Брайан Кеннели.
      - У тебя тоже хорошо сделано, - сказал он. - Уже пробовал?
      - Какая-то деревенщина там внизу пытается шутить! Смотри...
      - Значит, ты все-таки ввел блок прогноза! Я не знал.
      - Конечно, нет! Я глупостями не занимаюсь. Кто-то самостоятельно обновил панель управления и установил там какие-то свои приборы. Понимаю, что это шутка, но макет испорчен, а Уэббер желает, чтобы к концу недели работа была закончена.
      - Работа идет, - сказал Кеннели, спокойно раскуривая трубку.
      - Какая работа?
      - В моем макете тоже есть кое-что лишнее, но говорить об этом пока не стоит. Я не хочу, чтобы другие парни знали об этом.
      - О чем это ты?
      - Во-первых, изображение стало цветным. Ты знаешь не хуже меня, что никакие современные цветовые системы не могут быть вставлены в мою установку.
      Девон удивленно посмотрел на своего коллегу-инженера.
      - Разве это не твоя разработка?
      - Нет, но, однако, она работает. Кто-то, возможно, пошутил, но по сравнению с ним наши лучшие сотрудники должны чувствовать себя ничтожествами. Включи свое устройство. Давай посмотрим, как работает оно.
      Поверить словам Кеннели было сложно, но Девон все же подключил питание и стал ждать, когда оживут лампы и счетчики. Наконец, установка заработала. Приемник климат-центра показывал идеальное изображение циферблатов, но оно не было цветным.
      - Наверное, они решили, что тебе не нужен цвет, - сказал Кеннели. - Как бы нам проверить, хорошо ли работает панель предсказаний?
      - Это смешно, Брайан! Как она может работать? Эта штука будет указывать точные температуры, давление и так далее. Метеоролога высмеяли бы, если бы он заявил, что может предсказывать погоду таким образом.
      - Давай установим эту штуку так, чтобы она показывала прогноз погоды на завтра в это время, и посмотрим, справится ли она.
      - Если бы эта аппаратура действительно могла предсказывать погоду, она стоила бы миллионы долларов!
      - Да, - задумчиво сказал Кеннели, - но я думаю о человеке из нашего опытного производства, который все это сделал. Я бы назвал его хорошим парнем, если бы он решил сотрудничать с нами, когда мы откроем свою фирму. Записал данные о завтрашней погоде? А теперь пойдем в мастерские.
      Снова направляясь к опытному производству, Крис Девон испытывал странное чувство, словно утром он шагнул в пропасть и продолжает падать до сих пор.
      Когда они вошли в цех, к ним подошел Мак.
      - Не говорите мне ничего, - сказал он. - Я знаю, что вы хотите сказать. И это грустно. Хотите, чтобы к полудню субботы мы изготовили еще одну модель. Но мы не можем этого сделать, вот и все!
      - Мы просто хотели поблагодарить вас за прекрасную работу, - сказал Кеннели.
      Мак недоверчиво почесал в затылке.
      - Что же вам еще понадобилось?
      - Ничего. Мы хотим похвалить тех, кто работал с нашей аппаратурой. Кто это сделал?
      - Паркс должен знать. Он наблюдает за работниками. Паркс!
      Паркс обернулся. Увидев Кеннели, он закрыл лицо рукой.
      - Мне чертовски жаль, Брайан, но мы просто не смогли начать работу над твоей моделью. Мы не сможем приступить к работе раньше завтрашнего дня. Все детали под рукой, но...
      Мак повернулся к нему.
      - Ты с ума сошел? Кеннели и Девон получили свои модели сегодня утром.
      - Это невозможно! Мы даже не начали работу!
      - Однако кто-то ее сделал, - сказал Кеннели. - Аппаратура уже в нашей лаборатории.
      - Не верю, - сказал Паркс, - Кто-то...
      - Чушь, - сказал Мак.
      - Может быть, вы не заметили, - предположил Девон. - А кто-то из вашей команды просто поторопился...
      - Я не заметил, как изготавливают аппаратуру для вашего проекта? Легче было бы не обратить внимание на четырех слонов, исполняющих сцену из балета.
      - Ну, а как насчет вас, Мак? Вы знаете, кто бы из ваших сотрудников мог выполнить такую работу.
      - Ну, конечно - Лесси, например. Миртл займется видеосхемами. Нет, подожди минутку. Она участвовала в проекте Петерсона. Джейн...
      Бригадир вдруг пристально посмотрел на них.
      - Если подумать, вроде бы все были заняты другой работой. Но кто-то все-таки построил эти модели...
      - Не возражаете, если мы походим и пообщаемся с вашими людьми? - спросил Девон.
      К полудню они поговорили со всеми сотрудниками опытного производства. Все они отрицали любое свое участие в работе над этими двумя приборами.
      Даже Кеннели стал нервничать.
      - Кто бы ни был здешний гений, он определенно любит уединение. Давай вернемся и разберем мою аппаратуру. Твою не будем трогать, пока не выясним, насколько хорошо работают приборы прогнозирования.
      - Согласен, - сказал Девон. - Впрочем, они все равно не могут работать!
      
      Они осторожно разобрали установку дистанционного мониторинга. По мере того как они продвигались вперед, их переполняло восхищение изобретательностью изготовленных схем. Они были настолько необычны, что казалось, будто их спроектировал разум, совершенно незнакомый с традиционной инженерией. Словно они были изготовлены иностранцем.
      К концу работы они проанализировали видеосхемы, связанные с цветом и столкнулись с совершенно новым принципом создания цветного телевидения, который, как они догадывались, стоит огромных денег.
      - Что же, - сказал Кеннели, когда они закончили. - Как ты думаешь, стоит ли нам продолжить поиски неизвестного гремлина или прямо скажем Уэбберу, что все это сконструировали мы, и посмотрим, проголосует ли Совет директоров за повышение?
      - Неужели кто-то мог создать такую потрясающую штуку и не заявить об этом, подставляя грудь для заслуженных медалей?
      - Честно говоря, я не знаю, Крис. Это самая большая, самая бессмысленная и самая мощная головоломка, с которой я когда-либо сталкивался. Но давай на сегодня закончим. Подождем до завтра и проверим, сбудется ли прогноз погоды.
      Девон забрал чертежи схем домой. В тот вечер после ужина он разложил их у себя в кабинете, пока Кип и Пэт, девятилетние близнецы, кричали снизу, чтобы он пришел поиграть с ними.
      "Можно ли тупо стоять в стороне, когда кто-то указывает на очевидное решение", - подумал он.
      Сам бы он ни за что на свете не догадался о подобном применении этих схем, но, увидев их в действии, сразу понял, что они являются простейшим способом достижения поставленных целей.
      Был еще один вопрос, на который ни он, ни Кеннели не обратили сначала достаточного внимания. Изготовление двух этих моделей потребовало несколько сотен человеко-часов работы. Но почему тогда они не смогли найти хотя бы одного человека, который участвовал в этой работе? Надо полагать, что потребовалось участие многих людей.
      "Как Мак попал в эту историю"? - удивился Девон. Конечно, он должен знать больше, чем говорит.
      
      На следующее утро Кеннели уже сидел за своим столом, когда вошел Девон.
      Он вынул трубку и поднял глаза.
      - Может, проверим погоду?
      - Проверь, - сказал Девон. - Мне кажется, я начинаю бояться ответа.
      - Точное время еще не наступило, но, я думаю, что это не так важно. Давай посмотрим.
      Они отправились в лабораторию и включили оборудование Девона. Полученные значения заметно отличались от тех, которые были предсказаны накануне.
      - Все-таки лучше дождаться точного времени, - сказал Кеннели. - Обрати внимание, что показания температуры, по-видимому, относятся к воздуху снаружи здания, а не внутри.
      - Снаружи нет датчика.
      - Измерим с помощью термометра.
      В этот момент мимо них, громко ругаясь, прошел инженер-проектировщик Джексон.
      - Можно подумать, эти тупые паяльщики Мака никогда раньше не видели чертежей! - говорил он сам с собой, постоянно поминая чертей.
      - И у этого что-то пошло не так! - сказал Кеннели.
      В течение получаса они наблюдали за приборами на метеостанции. Стрелки приборов медленно приближались к значениям, указанным двадцать четыре часа назад на панели прогнозирования.
      В контрольное время Кеннели посмотрел на часы и объявил:
      - Есть!
      Три предсказанных значения давления, температуры и относительной влажности оказались абсолютно точными. Невозможно было это объявить простым совпадением.
      - Ну, есть какие-нибудь предложения? - спросил Кеннели после паузы.
      - Давай спустимся и еще раз осмотрим наше опытное производство. Может быть, мы там сможем отыскать ключ к разгадке. Должно же быть какое-нибудь простое объяснение этому безумию.
      На пороге мастерской, их встретил Мак. В руках он держал стальной прут.
      - Вот что, инженерам здесь делать нечего!
      - В чем дело, Мак? - спросил Кеннели.
      - Кошмар! Сегодня утром к нам ворвался этот дурак Джексон. Он клялся и божился, что мы не отличим чертеж от линолеума на полу. А еще он сказал, кстати, как и вы, что его прибор не имеет ничего общего со схемой, которую он нам дал.
      - Послушайте, Мак, изготовленные у вас в мастерской приборы оказались намного лучше наших разработок. Мы не можем понять, кто бы мог так замечательно их усовершенствовать. Как вы думаете, почему никто не признается, что работал над ними?
      - А меня вам мало? Можно подумать, что мне мало проблем с проектом Голдбергов, так что теперь мне приходится мириться с придурками, которые что-то там конструируют, а потом говорят, что никогда этого раньше не видели.
      - Вы не возражаете, если мы здесь еще немного прогуляемся?
      - Не думаю, что у меня от этого прибавится проблем.
      Инженеры вошли в цех. Слева от них была гордость Мака - мощный новый пресс за шесть тысяч долларов. Чуть дальше располагался небольшой токарный станок с револьверной головкой, а рядом с ним тяжелый сверлильный станок. Другие станки поменьше были выстроены вдоль стены чуть левее. Справа была сборочная мастерская, где работали девушки паяльщицы.
      На складе на полу стоял огромный упаковочный ящик - куб высотой почти в десять футов, который занимал почти все помещение.
      - Интересно, что это за устройство, - сказал Кеннели. - Неужели еще один монстр вроде этого пресса, которым пользуются не чаще раза в неделю?
      - Мак должен навести у себя порядок, - сказал Девон. - Похоже, здесь завелись вредные жучки.
      - Где? О чем ты говоришь?
      Девон взял паяльник, который был подключен, но лежал неиспользованным в держателе.
      - Вот, смотри. - Он указал на тонкую серебристую линию, которая тянулась по всей длине шнура.
      - Что-то я раньше никогда не видел жучков, которые бы оставляли такие следы, - сказал Кеннели. - А вот еще.
      Кеннели ткнул пальцем в почти невидимую линию на маленьком электрическом гаечном ключе.
      Девон проследил ее вдоль шнура до розетки. Они вернулись в цех, где размещались станки. На каждом они обнаружили тонкие серебряные линии, идущие к различным инструментам. Присмотревшись, они обнаружили, что весь пол испещрен подобными нитями. Они вернулись на склад материалов и обнаружили, что по полу и по бокам огромного упаковочного ящика, в котором находился неизвестный монстр-машина, что-то ползает.
      Они осматривали лабиринт нитей, когда к ним подошел Мак.
      - Нашли что-нибудь?
      Девон покачал головой.
      - Вам следует обработать помещение ДДТ. Похоже, в ваших помещениях завелись какие-то жучки, их следы повсюду.
      Мак взял отвертку и поскреб стенку ящика.
      - Есть такая маленькая проблема. Мы уже неделю боремся с ними. Но ничего не получается, не знаем даже, откуда они берутся. Почему бы вам не взяться за это дело? Пользы было бы не меньше, чем от некоторых ваших устройств, которые вы разрабатываете.
      - Что в этой большой коробке? - спросил Девон.
      - Одному Богу известно. Я пока не успел посмотреть. Ее привезли вместе с заказанными материалами несколько дней назад. Наверное, оборудование для какого-то инженерного проекта, но пока никто за ним не обращался. Если в ближайшее время его не заберут, я отошлю его отправителю.
      Инженеры ушли, так ничего и не выяснив. В начале третьего часа, они выжидающе наблюдали за небом. Без двадцати три начался дождь, и, как и было обещано, выпало максимальное количество осадков.
      Кеннели придвинул свой стул к столу Девона.
      - Как ты думаешь, сколько миллионов заработает на этом старый добрый "North State"?
      - Вы говорили с Джексоном о его устройстве?
      - Нет. Он увидел, что прибор не соответствует его схеме, и просто отправил его обратно для переделки. Так что я не знаю, что там было не так. Я имею в виду, что там появилось необычного.
      - Я начинаю беспокоиться о нашей будущей фирме. Мы не сможем заниматься сверхъестественными проектами.
      - Давай вернемся сегодня вечером и совершим еще одну частную экскурсию по опытному производству.
      - Ты думаешь, что кто-то может работать здесь ночью? Почему, спрашивается?
      - Днем мы ничего не нашли. Так что это надо проверить.
      Девон был готов попробовать все, что угодно. Он позвонил Марте и сказал, что будет работать допоздна. В пять часов они с Кеннели вышли перекусить. Когда они вернулись на опытное производство, сборочные линии там были отключены, а лаборатории пусты. В нерабочее время здесь оставались только два или три инженера. Кеннели называл их полировщиками яблок.
      
      В мастерских было темно и пустынно. Сторож впустил их и, когда дверь распахнулась, они мельком увидели в темноте как гигантский пресс, медленно приближается к металлическому листу. Лязг его возвратно-поступательных механизмов жутким эхом отдавался в темном цехе.
      Сторож сверкнул лучом света.
      - Кто там?
      Он включил свет. Пресс был неподвижен.
      - Могу поклясться, что эта штука работала, - сказал сторож.
      Кеннели пожал плечами.
      - Здесь никого нет. Сам он работать не мог.
      Сторож нерешительно вышел, бросив последний взгляд назад на неподвижный гигантский пресс.
      - Брайан, эта штука двигалась! - сказал Девон, когда они остались одни.
      - Знаю. Но я бы не хотел, чтобы сторож распространял слухи о том, что в мастерских водятся привидения.
      - Привидения! Ничего себе!
      Они медленно двигались по цехам. На всех станках были частично обработанные заготовки, как будто оборудование внезапно прекратило работу в разгар бурной деятельности. Инженеры знали, что Мак не позволял своим людям оставлять свои машины в таком состоянии. Кеннели положил руку на двигатели и режущие инструменты. Они были горячими.
      Невозможно было признать, что что-то неосязаемое внезапно выключило все станки в тот момент, когда открылась дверь. Конечно, инженеры знали, что это невозможно и даже думать об этом смешно, но, тем не менее, неприятное ощущение осталось.
      - Очень похоже на старинную сказку о маленьком сапожнике, - сказал Девон. - О том, который однажды лег спать и обнаружил, когда проснулся, что добрый маленький гном сделал за него всю работу.
      Кеннели направился в противоположный конец цеха, отслеживая серебряные нити, пересекающие пол. Он остановился и указал на что-то.
      - Послушай, Крис. Не исключено, что эти жучки были присланы вместе с какими-то поставками. Посмотри, все эти нити, кажется, сходятся на этом большом ящике.
      - Похоже, что так. Почему я не заметил этого раньше? Интересно, что в этой проклятой коробке? Давайте посмотрим.
      Он взял с полки молоток и начал, колотя и поддевая, отрывать одну из досок.
      Внезапно кто-то произнес басом:
      - Спасибо, парень. - Этого было как раз достаточно, чтобы вывести из равновесия маскирующую матрицу. Теперь мы знаем, где наша пропажа, - и можем заняться спасением.
      Инженеры почувствовали, как у них на затылках встали дыбом короткие волоски.
      - Кеннели, это ты сказал?
      - Нет, смотри! Кто эти два парня?
      Рядом с большим ящиком появились два незнакомца, они явно с интересом разглядывали инженеров. Ростом они были не выше пяти футов. Их одежда была почти нормальной, но ее покрой выглядел необычно.
      - Кто вы? - спросил Кеннели.
      - Я Тармен, главный транспортный агент фирмы "American Carriers", а это наш техник, Краул. Мы потеряли ценный груз и готовы были заплатить за это три четверти миллиона. Мы, безусловно, благодарны вам за то, что вы устранили защиту матрицы и помогли нам его найти. Однако мы не можем точно определить его положение с помощью нашего оборудования, пока вы не отключите местное излучение. Если вы будете так любезны сделать это, мы вывезем груз из вашего помещения.
      Кеннели и Девон продолжали тупо пялиться на незнакомцев, пока Тармен представлялся. Должно быть, прошло довольно много времени после того, как он закончил, прежде чем Кеннели смог говорить.
      - Мы ничего не понимаем, - сказал он. - Мы никогда не слышали об "American Carriers", а тем более о транспортной системе, которая может потерять такой груз на нашем опытном производстве. Мы думали, что этот ящик принадлежит нам. Докажите обратное.
      Тармен слегка побледнел и повернулся к Краулу, тот кивнул.
      - Мы переправляли груз из прошлого. И сорвали дату поставки. Если об этом станет известно, мы потеряем лицензию, потому что подобные неувязки стали происходить слишком часто.
      Тармен кивнул в подтверждение и снова повернулся к инженерам.
      - Вам, наверное, это кажется довольно удивительным. Но мы организовали транспортную систему доставки вещей из прошлого по заказу Агентства обмена во времени. Вы, конечно, ничего об этом не знаете, потому что мы раньше в вашей эпохе не появлялись. Согласно Уставу считается, что связываться с вашей эпохой неразумно.
      То, что груз оказался здесь, было вызвано какой-то неисправностью нашего оборудования, а неспособность спасти его вызвана излучением, которым вы его окружили. Я надеюсь, что вы отключите его, и мы сможем вывезти груз.
      Девон прошептал Кеннели:
      - Мы спим или просто сошли с ума? Разве может такое происходить с такими технарями как мы.
      - Ни то, ни другое - и все действительно происходит с нами, - сказал Кеннели с необъяснимой радостью, причины которой Девон не понимал.
      - А что это за груз? - спросил Кеннели у Тармена.
      - С деталями я не знаком, знаю только, что этот механизм называется координатором производства. Его используют на крупных промышленных предприятиях для управления процессами, требующими участия большого количества механизмов. Каким-то образом программа действий, разработанная координатором, передается для выполнения задействованным в процессе станкам, которые выполняют необходимые технические операции. При этом используется большое количество типовых действий, поэтому простые и несложные операции могут быть использованы для изготовления очень сложных механизмов. Все эти программы хранятся в координаторе. Кроме того, для обработки материалов создаются поля левитации и средства для их передвижения. А теперь, когда я все рассказал, не могли бы вы немедленно освободить наш груз?
      - Я не уверен, что мы хотим отдать его вам, - медленно сказал Кеннели.
      Лицо Тармена побелело.
      - Вы хотите сказать, что попытаетесь украсть его?
      - Это грубое слово, - сказал Кеннели. - Скажем по-другому, мы хотели бы изучить устройство этой машины, чтобы затем создать подобную. Это стало бы справедливой наградой за то, что мы согласимся ее вернуть.
      - Это шантаж! Этот груз должен был прибыть на место назначения еще неделю назад. Мы уже платим большой штраф компании "Black Machine" за нарушение сроков поставки.
      - Боюсь, вы ведете себя довольно неблагодарно. Если бы мы не потревожили ящик, вы бы никогда его не нашли. Так я понял из ваших слов.
      Краул покачал головой и сокрушенно посмотрел на своего начальника.
      - Теперь я понимаю, почему запрещено посещать старинные эпохи. Такие варварские отношения...
      - Краул, разве мы не можем подавить их излучение?
      Техник покачал головой.
      - Это сделать чрезвычайно трудно. Не приближаясь к грузу, мы можем нейтрализовать только малую часть создающего помехи излучения.
      - Я уверен, что, учитывая отношение туземцев к чужому имуществу, не нужно беспокоиться о возможных последствиях наших действий. Надо попробовать.
      - Интересно, о каком излучении они говорят? - спросил Девон.
      - Может быть, все дело в микроволновом излучателе, который Калверт установил, чтобы вывести проклятых жучков. Последние две недели он включен постоянно. Они рассчитывают мечтают, что это поможет. Если именно этот излучатель мешает гостям забрать свое устройство, нам лучше взять подходящую антенну и отыскать место, где он установлен.
      - Я тоже так подумал! - сказал Девон. - Если бы мы могли скопировать машину, загруженную технологиями, которые, возможно, появятся только через тысячу лет, в каком замечательном положении мы окажемся, когда все-таки откроем собственный бизнес! Используем этот координатор в нашей мастерской, установим нужные станки, предоставим самые примитивные чертежи, и будем с удовлетворением наблюдать, как он творит чудеса - например, создаст предсказатель погоды или цветной телевизор нового типа. Мы не должны упустить такой шанс!
      - Поля левитации и средства передвижения, - задумчиво произнес Кеннели. - Это объясняет, почему он перестал работать, как только мы появились. Автоматическая защита операционной системы.
      Только сейчас они заметили, что видят перед собой не самих людей, пришельцев из будущего, а только их голограмму. Фоном служило изображение какого-то технического оборудования, которое, как решили инженеры, было механизмом, участвующим в транспортировке во времени и пространстве.
      Фигуры начали двигаться.
      Кеннели сказал:
      - Пошли. Давай вскроем эту Лампу Алладина.
      Когда они начали разламывать ящик на части, раздался истошный крик Тармена.
      - Прекратите, вы, изверги!
      Но инженеры продолжили. Они заметили, что множество серебряных нитей проникло сквозь трещины в ящик и исчезло внутри машины.
      - Держу пари, что это новый метод подключения, - сказал Кеннели. - Похоже, что наши друзья из будущего просто помещают машину рядом со станками, и она, как паук, плетущий паутину, опутывает их. Поскольку этот конкретный координатор создан для управления станками, такими как наши, он автоматически подключился и приступил к работе. Возможно, этому поспособствовала некоторая встряска во время неудачной посадки.
      - Машины, которые самостоятельно устанавливают систему подключений! И мне кажется, что ты прав, - с некоторым сомнением сказал Девон.
      Внезапно в воздухе раздался вой, похожий на визг снаряда над головой. Инженеры инстинктивно пригнулись, и тогда сама земля, на которой был построен завод, затряслась.
      Инженеры медленно повернулись, боясь увидеть, как вокруг них рушатся стены.
      Девон указал на гордость Мака - гигантский пресс.
      - Смотри!
      Кеннели стоял, разинув рот. Половина пресса пропала, как будто ее срезали, и под полом, в земле, зияла десятифутовая дыра.
      - Они действуют грубо и мощно, - сказал он. - Маку это не понравится.
      - Мак! А ты подумай о нас! Представь, что произойдет, если они используют против нас этот электронный нож для сыра!
      - Я думаю, что нам следует держаться поближе к координатору, там мы будем в безопасности. Похоже, это и есть то место, в которое они не могут попасть из-за микроволнового излучателя Калверта.
      - Но что будет, если они все-таки ударят по координатору? Что с нами будет? Брайан! Что с нами будет? Если эта машина - всего лишь один из примеров достижения науки будущего, подумай, чего мы сможем добиться, если сможем отправиться в будущее и научиться их штукам. Давай заключим с ними сделку. Если они отвезут нас к себе, мы поможем им вернуть машину.
      Кеннели решительно покачал головой.
      - Нет. Это исключено. Это слишком опасно. Мы ничего не знаем о машине перемещения во времени. Может быть, он не может перевозить живой груз. И я не доверяю этому парню, Тарману. Он с радостью согласится с нашим предложением, даже если будет знать, что мы превратимся в фарш во время переноса. Что-то мне не хочется довериться ему. Мы должны придумать какой-нибудь другой подходящий способ заполучить машину. Это действительно принесет нам большую выгоду.
      - И это ты - тот парень, которого пытались убить китайские бандиты, южноамериканские индейцы, вооруженные духовыми трубками с ядовитыми стрелами, и японские истребители!
      - Да, да. Именно поэтому я и говорю, что это слишком опасно.
      Они продолжили вскрывать упаковочный ящик.
      - Помоги мне, - сказал Кеннели. - Они используют гвозди, которые сами по себе удивительны. Они цепляются как рыболовные крючки. Должно быть, это сделано, чтобы помешать их вытащить...
      Раздался еще один пронзительный взвизг, они обернулись. Медленно, словно растворяясь в невидимых парах кислоты, сверлильный станок и корпус токарно-револьверного станка исчезли у них на глазах.
      - Они бьют все точнее, - сказал Девон.
      Кеннели оторвал последний кусок упаковочного ящика и увидел машину целиком. Она выглядела слишком обычно, пока он не обнаружил почти невидимые защелки на откидных панелях, которые открывали сложные для понимания приборы. Инженеры не могли видеть никаких внешних подключений к электросети, если не считать, что некоторые из серебряных нитей могли касаться линии электропередачи. Но трудно было представить, что такие тонкие проводки могли подавать ток для управления таким сложным агрегатом.
      - Похоже, они включают в поставку бесплатную копию "Сокращенного словаря Вебстера" для любых возможных клиентов, - сказал Девон.
      Он указал на ящичек, где лежал толстый том. Он вытащил его и взглянул на обложку.
      - Эй! Этого не может быть... и все же! Брайан, это инструкция по эксплуатации агрегата!
      Он открыл толстый том в середине. Кеннели заглядывал ему через плечо. Он начал читать вслух случайный абзац:
      - ... затем шесть паратемпальных трубок соединяются в циклоиду, и напряжение поля увеличивается до шести целых трех десятых диаметра. Координатор поставляется с завода с этой настройкой, выполненной для стандартной силы тяжести, но при изменениях массы и инерции, вызванных изменениями силы тяжести, может потребоваться пройти весь процесс приведения в действие схемы горостазиса в надлежащей последовательности ...
      - Черт возьми, Брайан. Мы не можем читать эту чушь. Я хотел бы поспорить, что нигде на этих страницах не говорится, что такое паратемпальная трубка и как она функционирует. Возьми любую из наших собственных инструкций. Человек, у которого нет соответствующей подготовки, встретит там тысячу объяснений, которые он понять не сможет. Это тот самый случай. У нас определенно нет должного опыта, чтобы разобраться в этой инструкции!
      Кеннели кивнул:
      - Нам потребовались бы месяцы, чтобы разобраться в таком тексте и попытаться понять смысл, встречающихся там терминов. С Тарменом, откусывающим куски от станков, затевать такую дурацкую игру опасно.
      Они посмотрели на изображение удаленной во времени диспетчерской "American Carriers". Тарман и Краул что-то делали за своим компьютером, но отвлеклись, когда увидели, что мужчины приблизились к проекции.
      - Вы уже готовы вернуть наш груз? - спросил Тармен. - Мы были вынуждены уничтожать ваш хлам, мы разрезаем его на части, потому что, как мне кажется, вам такие действия не должны нравиться.
      - Предлагаю заключить сделку, - сказал Кеннели. - Позвольте нам скопировать координатор, и мы немедленно вернем его.
      - Мы должны получить его немедленно и без всяких условий. В противном случае, если об этом станет известно, наша фирма будет ликвидирована.
      - Тогда дайте нам хотя бы двадцать четыре часа, и мы обещаем отдать его.
      - Не поврежденным? - Лицо Тармена подозрительно вытянулось.
      - В целости и сохранности.
      - Что вы собираетесь делать?
      - Проанализируем то, что доступно.
      - Хорошо, - устало вздохнул Тармен. - Я думаю, что еще один день на таких условиях не погубит нашу фирму полностью.
      - И еще одно, - сказал Кеннели. - Мы должны остаться одни. И пообещайте, что не будете за нами подсматривать.
      - Хорошо. Делайте что угодно - при условии, что вы обещаете вернуть наш груз через 24 часа. До свидания.
      Два незнакомца из будущего злобно уставились на инженеров. А затем внезапно исчезли.
      Девон стер пот с влажного лба и оглядел беспорядок, устроенный в цехе.
      - Мак и Уэббер, конечно, обвинят во всем нас. Но, полагаю, можно будет доказать, что все это произошло не по нашей вине.
      - Да, оправдываться придется, но, думаю, все будет в порядке.
      Кеннели осмотрел яму, где медленно скапливалась вода.
      - Мы придем утром, увидим все это безобразие, и будем удивляться вместе со всеми остальными. Затем я скажу Маку, что машина - это оборудование, которое я заказал для своего проекта по созданию индикаторов. Объясню, что он затерялся в кладовой, а я не разыскивал его, потому что он был мне не нужен, а вот теперь понадобился. По-моему, довольно правдоподобно звучит.
      - Что ты задумал? Неужели вернешь Тармену машину через двадцать четыре часа? За это время мы ничего не успеем сделать.
      - Да, времени мало. Придется придумать какую-нибудь другую сделку, на которую они согласятся. Наверняка у нас есть что-то, что им нужно. В любом случае, это даст нам передышку и помешает им окончательно уничтожить наше опытное производство.
      - Хорошо, давай заканчивать. Пора по домам. Здесь нам делать больше нечего. Выспимся, как следует, а утром все обсудим.
      
      Оставшиеся нескольких часов ночи спокойно поспать Девону не удалось. Его преследовали кошмары, полные огромных термитов, которые пожирали дом, откусывая по кубическому ярду за раз, и в пять тридцать он проснулся в холодном поту. Выглядел и чувствовал Девон себя так, словно всю ночь пил.
      Мысль о том, что пора отправляться на опытное производство, приводила его в ужас. Кеннели мог выкинуть что-нибудь подобное, не моргнув глазом, но Девону это вряд ли сойдет с рук. Он не мог, как Брайан, подшутить над Маком по поводу его изгаженных и раскуроченных мастерских. А потом с надменным видом выслушивать осторожные намеки на то, что он может знать что-то о происшедшем, потому что был там прошлой ночью.
      Все было так, как он и ожидал, когда шел по коридору мимо мастерских по дороге в лабораторию. Вход был полностью заблокирован толпой инженеров и рабочих сборочного конвейера, пытавшихся разглядеть таинственные отверстия в полу и разрезанное на части оборудование.
      Когда Девон изо всех сил пытался протиснуться сквозь толпу, он увидел, что Кеннели, как ему и положено, находится в центре событий. Он довольно правдоподобно изображал, что потрясен случившимся. И даже рассуждал о возможных причинах. Наконец он заметил Девона.
      - Крис! Иди сюда и посмотри, что тут устроил Мак!
      Толпа расступилась и пропустила Девона. Он протиснулся внутрь и при дневном свете увидел результаты недавней катастрофы. Тут же был и Уэббер, мрачный и ничего не понимающий. Было видно, что он ищет на кого бы обрушить переполнявший его гнев.
      - Сторож говорит, что вы с Кеннели ушли около полуночи. А Кеннели говорит, что вы ничего не слышали и не видели никаких признаков этого происшествия.
      - Да. Ничего не видели, - сказал Девон.
      При дневном свете и рядом с толпой зевак катастрофа казалось еще более внушительной, чем прошлой ночью.
      - Как я вам уже говорил, - вмешался Кеннели, - мы просто вскрыли ящик, чтобы удостовериться, не пропало ли мое оборудование...
      Уэббер еще полминуты сердито рассматривал дыру, затем повернулся к Маку.
      - Попросите технических рабочих, как можно скорее, навести порядок. Составьте список необходимых вам станков. Я подпишу бумаги. Производство заказанных вам приборов должно быть возобновлено. Мы не можем срывать сроки. Иначе в следующем году мы будем производить прошлогоднее оборудование!
      Вернувшись в лабораторию, Кеннели и Девон сели за свои столы.
      - Надумал что-нибудь? - спросил Кеннели.
      - Ничего не пришло в голову, кроме ночных кошмаров.
      - Мне тоже. Мы, инженеры, не годимся для решения подобных вопросов. Любой среднестатистический умный деловой человек смог бы придумать сделку, которая бы устроила Тармена. А мы, увы, придумать что-то разумное в этой ситуации не в состоянии.
      - Что ж, давай займемся работой, с которой можем справиться: выясним, как работает панель прогнозов, и, может быть, по ходу дела, что-нибудь и сообразим.
      Остаток дня они провели, вникая в сложные схемы работы предсказателя погоды. Составные части его были исследованы; принципиальные связи между ними стали очевидны по мере того, как инженеры продвигались вперед, но понять принцип работы пока не удавалось.
      Когда вся схема была, наконец, прослежена и зафиксирована в их рабочих журналах, они все еще не представляли, как с помощью подобных элементов можно прогнозировать погоду. Они смогли проследить, как напряжение подается на барометр, который регистрирует будущее, а не настоящее давление воздуха. Смогли наблюдать за действием контрольной лампы, управляющей этим напряжением, и проследить полный цикл работы до самого анероида, который, как казалось, передавал управляющие импульсы.
      От попыток разобраться с этим циклом, можно было сойти с ума. На некотором этапе в нем появлялось нечто, казалось бы, совсем не связанное с тем, что было подано.
      Вечером, когда другие инженеры собрались расходиться по домам, Кеннели и Девон решили применить еще одну схему динамических испытаний, чтобы попытаться обнаружить недостающие факторы.
      - Я тут подумал, - сказал Кеннели. - И, кажется, смогу предложить Тармену небольшую сделку, на которую он клюнет. А пока, давай на сегодня закончим. Я расскажу тебе о своей задумке сегодня вечером. Заеду за тобой около полуночи. Наверняка к этому времени все сотрудники разойдутся по домам.
      - И все-таки, что ты задумал?
      - Придет время, и ты узнаешь. У нас будет много времени, а мне еще нужно немного обдумать кое-что.
      Девон удивился тому, что Кеннели что-то от него скрывает, но ему не хотелось спорить по этому поводу.
      - О'кей, - сказал он. - Подожду. Я надеюсь, что ты придумал что-то действительно завлекательное, потому что Тарман обязательно уничтожит оставшуюся часть нашего опытного производства, если мы не отдадим ему координатор.
      - Не думаю, что до этого дойдет, будь уверен, что у нас очень скоро появится собственная консультационная фирма. Увидимся вечером.
      Девон не торопился домой. Весь день он был занят собственным планом - тем, который он предложил Кеннели накануне вечером.
      Внезапное появление Тармана и Краула и реальная возможность овладеть открытиями великой науки будущего представлялись шансом, которым было бы преступно пренебрегать. Он не мог понять, почему Кеннели отказался отправиться в мир будущего. Неужели потому, что посчитал это опасным делом?
      Пришельцы показались Девону цивилизованными людьми. Их реакция на поведение инженеров позволяла составить представление об их нравственных принципах. Очевидно, что они рассматривали попытку удержать координатор, как проявление недостаточно развитой культуры.
      Вряд ли попытка отправиться в мир будущего для обучения, могла закончиться чем-то по-настоящему опасным. Нежелание Тармана устанавливать контакт, несомненно, можно было бы преодолеть.
      Но Девон был вынужден признать, что есть еще один очень важный фактор. Всю жизнь он был прикован к письменному столу и логарифмической линейке. В то время как Кеннели путешествовал по всему миру. И вот, появилась возможность для потрясающего приключения, которую ни один обычный инженер, не смог бы упустить, чего бы это ему ни стоило.
      Цена...
      Марта, Кип и Пэт. Они олицетворяли все реальные ценности его жизни. Нельзя было отрицать, что возможно он не вернется...
      И все-таки рискнуть необходимо, в отчаянии сказал он себе. Любой мужчина на его месте должен был использовать такой потрясающий шанс. Вряд ли Кеннели мог всерьез заинтересоваться подобной возможностью, но у него никогда не было недостатка в приключениях. Не исключено, что ему достаточно простого приобретения координатора. Но для Девона личное исследование этого будущего мира было даже важнее, чем машина. Кроме того, кто знает, какие еще чудеса можно будет обрести?
      Свое решение он уже принял. Он придет на опытное производство около десяти и попытается связаться с Тарменом и Краулом. И немедленно отдаст им координатор, при условии, что они возьмут его с собой. Они не смогут отказать в такой просьбе.
      Когда Девон вернулся домой, Марта уже приготовила горячий ужин. Ее лицо слегка раскраснелось во время готовки. Он подумал, что она никогда еще не выглядела такой красивой, в своем голубом ситцевом платье.
      - Кип и Пэт уже поужинали, дорогой, - сказала она. - Ты как всегда задержался на своей работе. Занимался чем-то важным?
      Он поцеловал ее.
      - Сегодня мне придется вернуться. Около десяти.
      - Почему так поздно?
      - Кое-что нужно сделать именно в это время. Не знаю, как долго я там пробуду.
      Он не знал, как долго пробудет в этом мире...
      Девон посмотрел на Марту и детей. Он не мог обмануть себя, понимая, что планирует отказаться от них и всего, что до сих пор составляло его существование, ради фантастического шага в будущее.
      Но он должен так поступить. У него не было выбора...
      В случае успеха ему и Кеннели удастся совершить так необходимый им прорыв, подумал он. Обладая секретами координатора и других подобных машин, они могли бы управлять всей электронной торговлей мира. Они могли бы свободно создавать любые исследовательские лаборатории, о которых всегда мечтали.
      Более того, это утолило бы голодную тоску, которую Девон испытал, когда Кеннели отправился в Южные моря во время войны, чтобы заняться практической инженерной работой в охваченном войной небе.
      Это было своего рода отчаянное желание проявить себя. Он должен был сделать, по крайней мере, хотя бы одно важное дело в своей жизни.
      Девон почувствовал себя виноватым, когда сел на некоторое время послушать радио. Марта села на подлокотник кресла и заговорила. Нужно все рассказать, подумал он. Но она, конечно, скажет ему, что это опасно и как сильно он нужен ей и детям, и он откажется от своего шанса.
      Время шло, и он начал с опаской поглядывать на часы. Марта сказала:
      - Я приготовлю сэндвич и кофе, возьмешь с собой.
      Без пяти минут десять, когда он уже надевал шляпу, зазвонил телефон.
      - Привет, Крис, - сказал Кеннели. - У меня не так много времени, чтобы поговорить с тобой. Может быть, всего пара минут. Я заключил сделку с Тарменом и Краулом. Я не хотел тебе звонить, но все-таки решил попрощаться. Оставил записку на твоем столе...
      - Брайан! Что ты собираешься делать?
      - Единственное, что осталось, Крис. Ты и сам знаешь, как нужно поступить. Я видел это в твоих глазах. Вот почему я ничего не хотел тебе говорить. Прочти мою записку. А теперь мне пора идти. Тармен...
      Телефон внезапно отключился. Девон повесил трубку и бросился к входной двери.
      - Это был Брайан, Марта. Он сейчас на заводе. Надо бежать. Не жди меня.
      Он побежал по дорожке и запрыгнул в машину. Резко свернул с обочины и влился в поток машин.
      Пока он вел машину, внутри него кипела всепоглощающая, разъедающая кровь ненависть. Многие годы дружбы между ним и Кеннели были уничтожены.
      Кеннели прекрасно знал, что Девон очень хотел бы отправиться в будущее. Именно поэтому прошлой ночью он отклонил план Девона и стал с обычной для него вежливой настойчивостью рассуждать об опасности проекта. Решил сделать все сам, потому что не мог разделить со своим другом приключения и славу. Девон должен был догадаться, и не поддаваться на уговоры Кеннели.
      Ночные огни ярко освещали фасад завода, когда он прибыл на место. Ему потребовалось пять драгоценных минут, чтобы позвать сторожа. Последнего встревожило волнение Девона.
      - Откройте дверь, - потребовал Девон. - Я должен немедленно попасть на опытное производство!
      Сторож был новичком, поэтому долго и тщательно проверял удостоверение Девона. Наконец, удостоверился в том, что оно настоящее, и пошел к двери со сводящей с ума медлительностью, упиваясь своей властью над инженерами, которые желают получить доступ в здание в часы, когда там правят только сторожа.
      Девон не стал его ждать и побежал вперед к мастерским. От нетерпения на лице у него выступил пот. Было темно. Он прижался лицом к стеклу и попытался понять, что там происходит. Не было ни звуков, ни света, ни признаков человеческого присутствия.
      Девон вздрогнул и обернулся, когда похожий на слизняка сторож загремел ключами. И вот он проник в цех. Его палец нащупал выключатель, включил свет, заливший просторное помещение опытного производства.
      Это было похоже на процесс пробуждения от цепких объятий сна, не желающего расставаться с захваченным разумом. Реальность медленно вытеснила жуткие воспоминания. Он стоял и смотрел с легким чувством опустошения.
      Пресс - чудо Мака за шесть тысяч долларов - был на месте.
      Неповрежденный.
      Станки, пол, верстаки были такими же, какими они были до того, как несбыточная мечта о будущем нарушила спокойную, налаженную жизнь Девона.
      Все было как прежде...
      Ужасная, разъедающая ненависть, возникшая из его собственных разочарований, разлилась по его венам и сконденсировалась в холодных камерах его сердца и мозга.
      Кеннели был здесь и заключил какую-то сделку с Тарменом. Они вернули цех в прежнее состояние, и Кеннели ушел с ними. Он, как всегда, решил использовать ситуацию в своих целях, чтобы сохранить это высшее из человеческих переживаний лично для себя.
      Брайан Кеннели, инженер-аристократ...
      Оцепенение стало проходить. Несмотря на вялость в ногах, он направился в кладовую. Оказалось, что там не обнаружилось никаких следов всемогущего координатора двигателей. Девон осмотрелся и поднял с пола обрезанные остатки телефонного шнура.
      Получилось, что Кеннели был схвачен как раз в тот момент, когда он разговаривал с Девоном. И это окончательно привело его в отчаяние. Он поспешил обратно к двери, где сторож еще стоял, прислонившись к стене, его глаза были прищурены от вынужденного бодрствования и возникших подозрений.
      - Откройте дверь моей лаборатории, - сказал Девон. - Я собираюсь поработать там остаток ночи.
      Попав в лабораторию, он включил свет и плюхнулся за свой стол. Он начал рыться в поисках записки, которую, по словам Кеннели, тот ему оставил. Наконец, Девон нашел его в среднем ящике, куда Кеннели просунул его в щель.
      К этому мгновению он возненавидел записку так же сильно, как и то, что в ней могло быть написано, и человека, который ее оставил.
      Затем он развернул его и начал читать:
      
      "Ладно, Крис, ты сейчас ненавидишь меня до глубины души, но помнишь, что ты всегда втолковываешь тупым младшим инженерам, которых они здесь нанимают? Выберите правильный инструмент для работы. Помнишь? Для этой работы я подхожу лучше, чем ты.
      Ты всегда завидовал моему образу жизни. Ты этого не скрывал. Но разве не забавно, что я тоже всегда завидовал тебе? Разве ты не знаешь, что я бы тысячу раз поменялся с тобой местами?
      У тебя есть Марта, Кип и Пэт. Разве ты не знаешь, что нельзя слоняться без дела и вести себя как... аристократ, когда они у тебя есть?
      Ты хотел заниматься практическими инженерными разработками для флота, и наверняка справился с ними наилучшим образом, а те японские пули, которые свистели над моей головой, не попали в меня только потому, что предназначались для тебя. Но кто бы мог использовать твои разработки системы команд для BC-62? По крайней мере, две или три тысячи парней, обязаны тебе своими жизнями.
      Все сводится к использованию правильного инструмента для работы, только так появляются хорошие инженерные разработки. Ты бы не стал пытаться использовать шунтирование для питания плат на этом прекрасном маленьком BC-62.
      Я - подходящий инструмент для такой работы. Ты не годишься для нее, но отлично справляешься с работой, которую выполняешь. Давай не будем зацикливаться на комментировании этого вывода. Я уговорил Тармена переправить меня в его время. Он ничем не отличается от китайских бандитов, с которыми я когда-то расправлялся в Маньчжурии, что-то вроде водителя грузовика и мелкого рэкетира в одном лице. Крис, он содрал бы с тебя шкуру уже через час. Не знаю, что найду на его территории, но подозреваю, что существуют довольно строгие правила, запрещающие вторжение посторонних лиц из закрытых времен. Мне нелегко будет освоить их обычаи и нравы в достаточной степени, чтобы меня там приняли за своего. И потом, если мне это удастся, и я соберу достаточно сведений об их науке, мне бы хотелось вернуться. Тармен дал мне несколько советов о том, как это можно сделать, но я ему не доверяю. Но уверен, что смогу это сделать. Этот шанс стоит того, чтобы рискнуть. Если я проиграю, то Марта, Кип и Пэт ничего не потеряют.
      Так что успокойся и займись уничтожением паразитов, которые, без сомнения, портят станки. Нельзя сказать, когда я вернусь. Жди меня в любое время. Я постараюсь вернуться как можно ближе к дате моего отъезда. Но когда я приеду, то привезу кучу вещей, которые сделают нас лучшими в бизнесе - Девон и Кеннели. Твое дело - начать подыскивать подходящие помещения для нашего офиса. Если кто-нибудь из парней спросит обо мне, говори, что я в бессрочном запое. Жди моего возвращения.
      Брайан.
      
      Девон медленно отложил письмо. Он почувствовал, что успокаивается. Горькое пламя ненависти и разочарования угасало.
      Правильный инструмент.
      Да, это относится как к людям, так и к инженерным ресурсам, и Кеннели был прав. Это он, а не Девон, был подходящим инструментом для этой работы.
      Существует ли что-нибудь, в чем Кеннели не разбирается? Девон задумался. Гений этого человека распространялся не только на широкую область электроники, где он был мастером, но и на все аспекты жизни.
      Девону внезапно стало очень стыдно за те чувства, которые испытывал. Они оба были подходящими инструментами для той работы, которую выполняли. Они были бы великолепной командой, если бы только он мог удержаться от попыток вторгнуться на территорию, где Кеннели был по-настоящему компетентен.
      Девону было чем заняться до возвращения Кеннели. Прямо сейчас Девону предстояла достаточно большая работа. Через неделю он должен получить совершенно новую модель метеостанции, изготовленную на опытном производстве. Бюро погоды могло бы использовать схемы предсказателей, но, увы, не на маленьких удаленных станциях. Это потребует от "North State" немалых денег. На мгновение Девон огорчился, но там, откуда это изобретение пришло, будет еще много всего - когда Кеннели вернется.
      Когда Кеннели вернется...
      На миг его посетили мрачные и горькие мысли о том, что ему делать, если Кеннели не вернется. Но он отбросил такую возможность как нереальную. Кеннели обязательно вернется. Он занялся работой, для которой был идеальным инструментом. С таким инженерным проектом он справится.
      Девон окончательно расслабился и усмехнулся про себя. В отсутствии Кеннели было одно приятное, неожиданное преимущество. Теперь кто-нибудь другой мог заказать и вовремя получить свою аппаратуру, изготовленную на опытном производстве.
      
      
      Юрий Низовцев
      
      Новое - парадоксальное - представление картины мироздания
      (Голографическая "прокладка" мироздания)
      
      Первоначалом может быть только являющееся, поскольку человеческому сознанию невозможно проникнуть в запредельное "пространство", откуда все являющееся берется.
      Данную ситуацию с соотношением ощущений (сознания) и вещей поняли еще несколько веков назад Гоббс и Беркли.
      Гоббс отделяет ощущения со всеми их производными от объектов, порождающих в нас ощущения.
      Отделение Гоббсом ощущений от объектов, по существу, послужило основой для идеи Беркли, состоящей в том, что без существования чувств и разума проблематично существование всего остального, поскольку его нечем и некому воспринимать.
      Беркли полагает существование вещей только при их восприятии собственным умом человека, или его душой, поскольку не существует никаких доказательств отдельного существования вещей вне человеческих ощущений: "вы обладаете силой воображать или образовывать идеи в вашем духе, но не показывает, чтобы вы могли представить себе возможность существования предметов вашего мышления вне духа. Чтобы достигнуть этого, вы должны были бы представить себе, что они существуют непредставляемые и немыслимые, что, очевидно, противоречиво" [2, с. 76-79].
      Подобная ситуация полной отделенности являющегося нам через ощущения и некоего непонятного потустороннего, из которого все появляется, и которое вследствие такой отделенности Кант назвал непознаваемой "вещью в себе", кажется неразрешимой в рамках науки, основание которой есть повторяемость явлений, предполагающая тем самым возможность их изучения и квалификации.
      Однако подобное представление о науке является, по нашему мнению, искусственно ограниченным, вследствие чего, например, история как сквозной неповторимый процесс различных событий не может быть признана наукой, что есть нонсенс.
      Кроме того, в исследованиях, надо полагать, допустимы гипотезы, основанные на принципе подобия (фрактальности), а также те предположения, позитивные следствия из которых, дающие разгадку многого, являющегося нам, никак не объяснимого в рамках традиционной науки, можно использовать с пользой для себя или для уточнения и дополнения известных закономерностей.
      В частности, подобной гипотезой может быть та, в основании которой лежит принцип голографии.
      Но прежде отметим, что бытие, если полагать под ним все существующее, или существующее сущее, в отсутствии сознания в нем проявиться никак не может. Иначе говоря, если бы сознания не было как такового, то и бытия не было бы - не существовало бы ничего. Данное положение является, по-видимому, первопричиной появления в человеческом сознании понятия Бога-создателя.
      Это соотношение между сознанием и вещами первым довольно отчетливо понял, хотя и по-своему, Беркли: "И что же мы воспринимаем, как не наши собственные идеи или ощущения? И не будет ли полным противоречием допустить, что какое-либо из них или какое-либо их сочетание существует, не будучи воспринимаемым?" [2, с. 60-64].
      В этом высказывании Беркли прослеживается мысль о том, что без существования чувств и разума проблематично существование всего остального, поскольку его нечем и некому воспринимать. Как бы то ни было, но Беркли оказывается прав в том предположении, что без сознания мир не существует, его просто не может быть в качестве бытия: в этом случае мир - это уже небытие.
      Наше собственное существование означает, что в бесконечном и вечном потустороннем Ничто есть противоречие, вследствие которого оно, оставаясь единым и безвременным, вместе с тем проявляется дискретно в бесконечном ряду конечных миров, приобретающих время существования. В противном случае Ничто так и "оставалось" бы небытием.
      Наше существование также означает, что безвременное Ничто потенциально содержит в себе все, в том числе нечто пассивное и нечто активное, которые способны как проекция Ничто существовать во времени, то есть - в конечных изменениях.
      Вопрос состоит только в "механизме", обеспечивающем эту двойственность: в Ничто потенциально есть все, и вместе с тем оно же не может присутствовать, так как в отдельности Ничто есть небытие; однако его присутствие может обеспечить его двойник, точнее, проекция, в которой присутствует время.
      Иначе говоря, мироздание есть бесконечное, вневременное Ничто и вместе с тем - нечто конечное, проявляющееся во времени бесконечно, что в его последнем воплощении, ощущаемом нами, мы называем бытием, или существующим сущим.
      То, что какой-то "механизм" проявления мира в известном нам виде имеется, не подлежит сомнению, и самое простая его реализация - это божья сила, или сила духа.
      Именно такой вывод сделал Беркли, посчитав возможным существование только бестелесного, духовного.
      Однако бестелесное есть небытие, которое в нем и должно остаться в силу невозможности появления в этом "Ничто" внутренних противоречий с выходом их "наружу" - в бытие. Мы же наблюдаем вполне реальную картину мира, и вещи, находящиеся в нем, отнюдь не бестелесны, с одной стороны; а сознание, с другой стороны, взаимодействующее, в частности, с телом, несмотря на собственную неуловимость в условиях нашего измерения, является вполне действенной и материальной силой, отражающейся в психике и преобразовании ощущений в меняющуюся картину мира.
      При этом надо отметить, что одну и ту же вещь человек, ящерица, паук воспринимают каждый по-своему и используют ее соответственно. В ряде случаев воспринимаемая человеком вещь для червя недоступна, не проходя по каналам его ощущений, или она ощущается червем в совершенно иной форме и свойствах. То есть червь имеет свое время, свое окружение, свой мир в любом случае, и человек проникнуть в него не в состоянии, и наоборот.
      Другими словами, органы чувств различных существ формируют в итоге свое собственного окружения не из "готовых" вещей, как это видится нам ежечасно, и как кажется, с абсолютной определенностью, а формируют его в соответствии только с теми средствами, которыми они обладают, в которые помимо органов чувств включают и центры обработки данных, приходящих к ним от органов чувств. Поэтому "форма" вещи, получающаяся в сознании любого живого существа, зависит первоначально от имеющихся у него средств (органы чувств, центры обработки данных), а не от "материи" "по ту сторону" от ощущений.
      То есть первостепенным для живого существа в соотнесении его с вещью является процесс распознавания им вещи сканированием окружающего органами чувств и наличие в индивидуальном сознании хотя и скрытых, но четко действующих формообразующих способностей, или матриц, соответствующих возможностям имеющихся у живого существа органов чувств.
      А органы чувств и по набору, и по свойствам существенно отличаются у живых существ.
      Например, птицы ощущают магнитное поле и даже способны ориентироваться по нему, человек же такой способностью не обладает.
      Как бы то ни было, но сфера окружения различных видов живых существ - своя, и она зависит от возможностей их органов чувств, а также - от соответствующих им скрытых формообразующих способностей, которые определяются не самим индивидуальным сознанием в его открытом выражении, а при посредстве единого сознания, голографически объединяющего все типы сознания всех живых существ. Но для человека формообразующие способности сознания частично открываются еще и в его умении к определению теми или иными способами сущность вещей на основе эксперимента и собственного интеллекта.
      Любопытно, что если предположить по ту сторону ощущений сверхвысокочастотную голограмму, которая существуя и действуя, интегрально равна нулю вследствие нахождения в противофазе волновых образований, составляющих ее, то такая голограмма может служить проекцией бесконечному и единому Ничто, не являясь для него противоречием.
      Таким образом, это голографическое образование, несущее в себе благодаря "разрывам" между высокочастотными волновыми импульсами прототип времени может служить своего рода информационной "прокладкой" между Ничто и бытием, возникающим из голограммы.
      Вкратце, история возникновения голографии такова.
      В Парижском университете в 1982 году (Alain Aspect) было обнаружено, что в определенных условиях элементарные частицы, например, электроны, способны мгновенно сообщаться друг с другом независимо от расстояния между ними. Иначе говоря, каждая частица всегда знает, что делает другая, независимо от расстояния между ними. На этой экспериментальной основе была разработана теория голографической вселенной, любая частица которой есть голографическая проекция единственной реальности. В качестве следствия этой теории было предположено, что, что физическая плотность мира есть голографический набор частот, и, в частности, сам человек есть голограмма.
      Голограмма в быту представляет собой трехмерную фотографию, сделанную с помощью лазера. Чтобы изготовить голограмму, прежде всего фотографируемый предмет должен быть освещен светом лазера. Тогда второй лазерный луч, складываясь с отраженным светом от предмета, дает интерференционную картину, которая может быть зафиксирована на пленке. Готовый снимок выглядит как бессмысленное чередование светлых и темных линий. Hо, стоит лишь осветить снимок другим лазерным лучом, как появляется трехмерное изображение исходного предмета.
      Трехмерность - не единственное свойство, присущее голограмме. Если голограмму с изображением яблока разрезать пополам и осветить лазером, каждая половина будет содержать целое изображение того же яблока. Если же продолжать разрезать голограмму на более мелкие кусочки, на каждом из них мы вновь обнаружим изображение объекта в целом. В отличие от обычной фотографии, каждый участок голограммы содержит информацию обо всем предмете, но с пропорционально соответствующим уменьшением четкости.
      Принцип голограммы "все в каждой части" позволяет принципиально по-новому подойти к вопросу организованности и упорядоченности.
      Голограмма показывает, что некоторые вещи во вселенной не поддаются исследованию аналитическим методом: рассечь предмет и изучить его составные части. Если будем рассекать что-либо, устроенное голографически, то не получим частей, из которых оно состоит, а получим то же самое, но с меньшей точностью.
      Человеческое сознание в собственной ограниченности, в частности, из-за признания одинарности (единственности) мироздания, практически всегда ищет в любом процессе, по крайней мере, начало.
      Даже лучшие умы человечества, например, Декарт, Беркли, Кант, Гуссерль, основывая свои рассуждения на единичности мироздания, были вынуждены смириться с необходимостью признания внешней безличной силы как перводвигателя, хотя противоречивость и фантастичность этой силы - Бога - очевидна.
      Материалистическая теория самодвижения материи, которая должна, по мнению материалистов-догматиков, объяснить все, является на самом деле неадекватной по целому ряду причин.
      Самодвижение материи, по определению, полагается вечным.
      В этом случае сразу же возникает несколько вопросов.
      В частности, хотелось бы знать, по какой причине самодвижение неживой материи произвело живое и перешло в русло его развития, спровоцировав начало "прогресса"?
      Поскольку никакого разумного объяснения этому факту материалисты, к которым относятся и марксисты, дать не в состоянии, постольку начало развития (прогресса) признается ими спонтанным, то есть, в отличие от христианских воззрений, - делом случая, флуктуации, то есть некой неопределенности непонятно чего. Так что эта неопределенность в отношении начала всего у материалистов-догматиков (случай) и христиан (внешнее фантастичное существо) в своей глубине одна, что бы марксисты-материалисты и святые отцы ни говорили. Однако насчет конца всего живого материалисты умалчивают, так как сам этот факт для них неприятен и непонятен, хотя, раз было какое-то начало прогресса, то должен быть и какой-то его конец.
      Далее, любое движение невозможно без времени, по которому оно и отсчитывается. Однако для отсчета времени требуется наблюдатель, без которого нельзя судить, есть ли движение или его нет; стало быть, отсутствие разумных существ в роли наблюдателей означает проблематичность движения, как такового.
      Кроме того, любое движение в условиях сопротивляющейся среды - другая среда нам неизвестна - требует постоянной подпитки движущейся материи для сохранения движения. Самодвижущаяся материя тем самым невозможна без постороннего источника, или движителя, так как она сама вечным двигателем не является.
      В отношении начала и конца всего сущего, более разумна модель индуизма. Индуисты полагают идущие в мироздании процессы бесконечными, но, пугаясь бесконечного развития, не представляя его сущности, они сводят эти процессы к бесконечной череде повторяющихся, одинаковых, замкнутых кругообразных движений-циклов.
      Поэтому и тут не удается избежать начала, поскольку в каждом цикле оно есть, а значит, опять же некая внешняя, или божественная сила требуется для почина.
      Однако начала у мироздания в целом не может быть по нескольким причинам.
      Любое начало требует некую постороннюю силу для инициации и некий материал. Однако по отношению к мирозданию ни того, ни другого до его начала существовать не могло, поскольку до начала, по определению, не было ничего и никого.
      С другой стороны, если признать, что ничто есть потенциально все в своей бесконечности и безвременности, то выход из безвременности в изменения это Ничто организовать не способно в своей отдельности, поскольку для выхода ему потребовалась бы опять же некая посторонняя сила. При этом безвременное и бесконечное Ничто должно таковым и остаться - оно не может превратиться в конечное само по себе.
      Стало быть, начало мира не случается само по себе и допустить его слабое человеческое сознание может только обращением к некоей неопределенности в виде Бога, саморазвития непонятно чего и от чего, бессмысленного круговращения.
      Однако подобный подход возникает лишь от бессилия.
      Более перспективной, по-видимому, является предложенная здесь равновесная модель дуального мироустройства.
      В соответствие с ней становится понятным, каким образом Все способно выйти из Ничто (небытия), и почему ни в каком начале мироустройство не нуждается.
      Бесконечное Ничто, потенциально содержащее в себе все, так и остается скрытым в безвременной бесконечности и вместе с тем оно же существует в "развернутом" состоянии, поскольку "ничто" может быть представлено не только как чистый нуль, но и как совокупность материальных образований, интегрально составляющих нуль, то есть образований, имеющих противоположные характеристики.
      Для подобного "развертывания", или нахождения в конечном, во времени требуются только материал и руководство, то есть пассивное и активное, которые потенциально находятся в бесконечном Ничто, потому что в бесконечности есть все.
      Таким образом, двуединая равновесная система находится без движения и формально представляет собой нуль как в безвременном состоянии, так и в "развернутом" состоянии, или во времени.
      Но именно во времени бесконечное может обратиться к конечному, то есть в случае дискретного обновления материальных образований бесконечно (только так бесконечное может "выходить" в конечное бесконечно), что можно обозначить в виде временной проекции Ничто при условии участия в этом вечном процессе активного, материального, понимающего и руководящего, которое должно быть для этого и единым, и разделенным. Таковое возможно только в голографическом частотном волновом образовании. В нем единое активное дискретно обновляет копии вещей, распознаваемые им в бесконечном Ничто, образуя тем самым "разрывы" бесконечности с определенной длительностью, которые в необратимой последовательности составляют собственно прототип времени.
      Однако для развития активного, что и отличает его от пассивного, требуется не только голографическое дискретное время, но и жизнь, то есть - плавный и периодично-поступательный на разных уровнях ход событий в мирах движущихся и изменяющихся вещей.
      Возможность у активного для перевода себя в мир меняющихся вещей и событий имеется только одна - устранить паузу между позициями обновления, точнее, как-то искусственно сомкнуть технически обязательные, последовательные позиции обновления голограммы.
      Эта возможность реализуется единым активным через собственную разделенность в голографической проекции Ничто, поскольку в каждой собственной частице единого активного вследствие неизбежной инерции в механизме обработки пакетов информации в каждом индивидуальном носителе активного происходит выпадение паузы между позициями обновления копий вещей, в результате чего, в частности, в человеческом сознании длительности каждой позиции обновления последовательно смыкаются подобно слиянию в сознании отдельных кадров на пленке, при прокручивании ее с определенной скоростью в кинозале с проекцией на экран; это для человека, а также и для каждой иной частицы активного (живого) равноценно проявлению движущегося и меняющегося мира вещей и явлений, содержащего как частицы, так волновую материю.
      В этом мире единое активное уже может "разворачиваться" в своих частицах через вещи, формируемые каждой частицей активного в живом имеющимися у него органами чувств при посредстве единого активного так или иначе, то есть в конечном счете приобретая в действиях собственных частиц не только изменения в вещах (пассивное), но и собственное изменение [4, гл. 1.2].
      Таким образом, как голографическая проекция Ничто, так и окружение каждого индивидуального сознания уже в бытии, или его "настоящее" формируются единым сознанием через индивидуальные сознания бесчисленных живых существ и их органы чувств.
      Голографическая проекция полностью формируется, точнее, дискретно полностью обновляется единым сознанием, представляющим собой совокупность всех индивидуальных сознаний, а "настоящее" каждого индивидуального сознания формируется им самим через ощущения носителя при скрытом посредстве единого сознания на основе единого Ничто.
      В этом отношении действительно нет вещей без сознания и сознания без вещей, так как сами вещи скрыты в безвременном Ничто, и сознание обновляет только то, что находится в его распоряжении в голографической проекции через копии распознаваемых им вещей (пассивного) из Ничто.
      Поэтому вещи в этом процессе обновления голографической проекции связаны с сознанием, раз оно на их основе, точнее, на основе пассивного из Ничто, формирует копии вещей и обновляет ими предшествующие копии в голографической проекции, но не неразрывно, поскольку каждый "момент" обновления составляет определенную длительность, за которой через паузу наступает следующее обновление. Эти "разрывы" составляют прототип времени, в котором бесконечное проявляется как конечное бесконечно, и которое в сознании живых существ бытии трансформируется в непрерывные процессы. Иначе информация о вещах для сознания так и осталась бы скрытой в Ничто, или Ничто в своей проекции не проявлялось бы, что означает небытие, но мы этого не наблюдаем, так как нам открыт меняющийся мир.
      Голографическая сущность проекции Ничто трансформируется в бытии не только на совпадении в своей основе каждой частицы бытия с целым - всей голограммой, но и внешне выражается в подобии наиболее простых структур бытия и во фрактальности ее более сложных структур.
      Фрактальность характеризуется тоже своего рода усложненным подобием, точнее, самоподобием части и целого: целое полностью или почти полностью совпадает со своей частью или частями (имеет ту же форму) с размерностью, большей размерности топологических пространств.
      Фрактальными являются кроны деревьев, кровеносная система животных, облака, снежинки и т. д.
      Поэтому для большей ясности в понимании того или иного процесса или какой-то сложной структуры имеет смысл обращаться к аналогиям на основе этого подобия.
      В данном случае состояние живого существа в мироздании можно сравнить с работой телеприемника в сети (компьютера в Интернете).
      Выберем для удобства сравнения живое существо, имеющее зрение.
      Это существо в отношении зрительного восприятия среды напоминает
      телеприемник, совмещенный с телекамерой, которая (глаза) улавливает импульсные сигналы, проходящие далее в обрабатывающие центры (соответствующие отделы головного и спинного мозга), преобразующие эти сигналы-пакеты информации в движущееся изображение.
      Глаза, так же как и телекамера, улавливают сигналы в определенном диапазоне частот (свет). Глаза, например, человека не фиксируют свет в инфракрасном диапазоне.
      Таким образом, человек через глаза может получать только заданную возможностями собственных глаз информацию и не более. Тем самым он не способен видеть излучения в другом диапазоне частот и видеть объекты, отражающие эти излучения или излучающие их. В этом отношении мир (окружающая среда) для него сужен возможностями его органов чувств.
      Люди полагают, по видимости, что эти сигналы идут от посторонних и независимых от них предметов в виде отраженного от предметов света, в частности, и потому, что все люди видят вроде бы одни и те же предметы перед собой, и они перед ними не расплываются.
      Действительно, так мир и является нам, но хотелось бы узнать, что находится за этим являющимся.
      Наука, увы, остановилась на факте данного явления и не пошла дальше, мотивируя такой подход отсутствием возможности экспериментальной проверки того, что стоит за являющимся.
      Что касается окружающих нас объектов, то независимое существование предметов строго определенных форм, которыми они представляются нам, является весьма сомнительным в отношении других живых существ.
      Дело в том, что существа различных видов по-своему воспринимают в пределах своего вида один и тот же предмет - и в отношении его размеров, цвета, запаха, формы, проницаемости и даже в отношении его существования, что определяется возможностями конкретного существа преобразовывать поступающие сигналы в сведения, понятные ему с позиции полезности для его жизнедеятельности, то есть в информацию. Данный процесс получения и преобразования информации в собственное окружение основывается на действии органов чувств и обрабатывающих информацию центров организма.
      Если вернуться к сравнению живого существа с телеприемником, оснащенным телекамерой (компьютера с видеокамерой), то, в отличие от него, например, человек не имеет отдельного внешнего экрана-монитора, на котором он мог бы наблюдать как окружающее, так и самого себя со стороны. Поэтому при открытых глазах перед ним имеется частичное изображение окружающего и собственного тела.
      Это означает, что, в отличие от экрана телевизора, человек показывает себе самого себя как бы из себя в действии в своем настоящем времени.
      Иначе говоря, человек (любое живое существо) благодаря своим органам чувств и обрабатывающим центрам формирует изнутри движущееся изображение соответствующего окружения, не забывая и себя.
      У человека отнюдь не глаза создают видимую человеком картинку - в глаза поступают лишь необработанные световые сигналы. Картина появляется потом - вследствие объединения импульсных сигналов при их обработке в единую меняющуюся картину, в которой человек является главным действующим лицом, транслируя эту картину как бы наружу - подобно проектору в кинозале, направленному на экран.
      Но, в отличие от плоского отраженного изображения, движущегося благодаря перемещению ленты в проекторе на белом экране кинозала (изображение на мониторе), на котором свет от проектора на экране (импульсных сигналов на мониторе) преобразуется в сменяющийся набор упорядоченных световых пятен, воспринимаемых органами чувств человека в виде кинокартины (виртуальной материализации), материализация импульсных сигналов в человеке после их преобразования осуществляется по принципу, близкому к работе 3D-принтера.
      В результате, вокруг человека (и внутри него) появляются конкретные предметы в движении, то есть окружающая среда.
      Как видите, и в телеприемнике, и в живом существе отдельные порции информации в виде импульсных сигналов вследствие задержки при обработке преобразуются в видимую, движущуюся картину объектов во времени.
      Только одну картину вы смотрите на отдельном от себя экране, и к вам она прямого отношения не имеет, а свою собственную картину вы формируете самостоятельно, хотя и автоматически, как и любое другое живое существо - в самом себе.
      Однако все живые существа в своем разнообразии связаны между собой так или иначе, и связаны с окружающими их вещами.
      Точно так же телеприемники (компьютеры) сами по себе не работают. Чтобы получить изображение на экране, надо подключать их к источникам энергии и улавливать с помощью антенн сигналы из общего эфирного пространства, в которое сигналы (радиоволны) поступают от передатчиков.
      Для живых существ этим эфирным, а на самом деле волновым "пространством" является голографическая проекция.
      Примерно так же, как изображение на экране телевизора "берется" от излучения (последовательных пакетов информации, преобразующихся в телеприемнике в изображение), избранного телезрителем определенного передатчика (телепрограммы) при посредстве эфира, так и живое существо "выбирает" себя, соседствующих живых существ и вещи (собственное время, или собственное бытие) для себя посредством голографической проекции в соответствии с имеющимся у этого существа набором органов чувств с их возможностями и возможностями центров, соответственно принимающих и обрабатывающих информацию в виде раздельных последовательных импульсов, "пробегающих" от органов чувств по нервным волокнам к мозгу, с их формообразующими способностями (матрицами).
      Однако данный выбор осуществляется не от передатчика, так как вне пространства никакого передатчика быть не может, но, тем не менее, он есть в виде бесконечного Ничто, которое потенциально есть все.
      Поэтому указанный выбор живое существо осуществляет благодаря имеющимся у него формообразующим способностям (их не может не иметь активное, оказывающееся при их отсутствии пассивным вследствие невозможности проявить себя) посредством собственных органов чувств - их "соприкосновением" через голографическую проекцию, аналогичную в определенной степени эфирному пространству для телевизоров и радиоприемников, с этим Ничто, от которого органы чувств, подобно настроенным на определенную волну антеннам "отбирают" соответствующие этой настройке пакеты информации из "эфира" бесконечного Ничто, содержащего все.
      Таким образом, из этого потенциального всего производится указанный выбор активной составляющей (индивидуальным сознанием) живого существа собственного времени (своего окружения) и выбор единым сознанием на основе всей совокупности живых существ глобального бытия в виде вселенных с сетью звезд и планет, создающих в итоге благоприятную обстановку для существования всего живого.
      При этом актерами в этом вечном спектакле бытия могут быть только живые существа, поскольку все остальное в бытии не имеет ни органов чувств, ни обрабатывающих информацию центров, и поэтому не может осуществлять выбор для своего существования определением соответствующих форм (этот выбор в каждом живом существе соответствуют его формообразующим способностям). Человек, помимо того, может осуществлять этот выбор по своим осознанным желаниям.
      Формообразующие способности центров обработки данных каждого живого существа соответствуют его органам чувств, а их автоматическое действие контролируется единым сознанием.
      Все это не было бы возможно, если каждое живое существо в своей основе не являлось частью общей голограммы проекции бесконечного Ничто и не совпадало бы тем самым с ней.
      Именно голографичность в основе живых существ позволяет им быть отдельными, живущими всякий раз собственной жизнью, имеющими собственное время, собственное бытие, и вместе с тем в своей совокупности - быть в основе единым существом, являющимся вечным как в своей сингулярности, так и в каждой своей отдельности.
      Совпадение каждого отдельного активного в живом существе с единым активным (единым сознанием) в голограмме означает их неразрывную связь и в бытии. В частности, именно по этой причине единое сознание обеспечивает автоматическое функционирование организма каждого живого существа.
      Указанная процедура отбора данных через органы чувств и центры обработки этих данных может быть сравнена также с зеркальным отражением: сама по себе поверхность зеркала пуста - она есть ничто без отношения к чему-то. Но эта поверхность наполняется тем или иным содержанием в виде изображений, если потребители этого содержания начинают контактировать с ней, выделяя на этой поверхности знакомые формы и пропуская незнакомое, которое их сознание не может расшифровать. Тогда это зеркальное ничто представляет все, что могут идентифицировать в нем данные потребители.
      Таким образом, зазеркалье есть своего рода аналог отнюдь не потустороннего, а истинного основания сиюстороннего мира, поскольку только оттуда (из Ничто через его проекцию) можно получить все, но только получить это собственное Все можно, если имеется представление об этом всем и, если имеются соответствующие органы чувств.
      Автоматическое соединение в обрабатывающих центрах живого существа, вследствие определенной инерционности обработки информации, что до некоторой степени эквивалентно порогу восприятия последовательно приходящих в виде дискретных импульсов информационных пакетов, в конечном итоге есть процесс преобразования информации в реальность бытия с вещами, пространством, движением, плавно текущим временем.
      Живые существа могут существовать, размножаться и развиваться в этом бытии, поскольку волновые материальные образования в этом макромире, окружающем живые существа, проявляют уже большей частью свойства корпускул.
      Из вышесказанного вытекает, что для всех живых существ главным является не мышление (разумность), не ощущения, а комплексный процесс распознавания объектов, скрытых в своего рода потустороннем Ничто, то есть главное для живых существ - это получение информации.
      Информация в общем смысле есть сведения о состоянии материальных объектов, которые распознаются теми или иными средствами.
      Из этого следует, что группировка тех или иных сведений - перевод их в удобоваримую для возможного использования форму (информация) не может быть осуществлена объектами неживой материи.
      Распознать, получить (скопировать) и использовать искомую совокупность сведений может только существо, обладающее, как минимум, формообразующими способностями (лекалами, кальками, матрицами и т. д.), средствами сканирования среды, данные от которых передаются в обрабатывающие центры этого существа. После расшифровки эти идентифицированная и сгруппированные данные - информация - используются так или иначе или присутствуют в виде окружения.
      Из этого следует, что время любого живого существа, в частности, и человека в действительности есть информационный процесс, в ходе которого материальные объекты распознаются сознанием сканированием им окружающего имеющимися в его распоряжении средствами (органами чувств в сочетании с обрабатывающими центрами).
      Данные о соответствующих распознанных объектах из единого Ничто в виде отдельных порций-импульсов последовательно поступают через органы чувств живого существа в центры их обработки. Каждый импульс, таким образом, содержит информационную копию соответствующих фрагментов объектов из единого Ничто.
      Эта копия полностью обновляет предшествующую копию в процессе ее обработки в центрах живого существа. При этом существующий разрыв, или пауза между поступающими друг за другом импульсами нивелируется в сознании живого существа за счет определенной длительности обработки каждой порции информации и возникающей тем самым задержки, делающей для сознания непрерывным дискретный процесс поступления информации.
      Данная задержка (инерция восприятия) отражается в сознании живого существа восприятием им последовательно перерабатываемой его же центрами отдельных порций информации в виде непрерывно меняющейся картины вещей, среди которых оно находится, и с которыми может взаимодействовать.
      Живое существо находится в этом случае как бы внутри формируемой его же сознанием меняющейся картины, подобно персонажу компьютерной игры, но с тем отличием, что оно эту "игру" и "производит". Иначе говоря, появляется текущее необратимое настоящее время для каждого живого существа, его "сейчас".
      Таким образом, для каждого человека поступающая дискретно информация автоматически (с помощью единого сознания) перерабатывается в вещи, образы, смыслы, чувства, кои так же являются вполне материальными составляющими каждого индивидуального сознания, влекущими последующие действия носителя сознания.
      На основе этой переработанной информации, вкупе с персональной и генетической памятью и уже во многом сознательно вырабатываемыми соображениями (процесс познания), а также переживаниями, стремлениями, восприятием отдельных объектов и воображением человек каждое мгновенье своего настоящего времени взаимодействует с окружающей средой, которая в целом как внешнее по отношению к живому существу время формируется единым сознанием, тогда как через имеющийся набор органов чувств живого существа формируется его собственное время как персональное окружение и, отчасти, - само это существо.
      В этом отношении "миры", например, березы, дождевого червя, каракатицы и человека совершенно различны как в вещном, так и во временном проявлении, но имеют в качестве общей основы бытие (внешнее время), формирующееся единым сознанием.
      Все действия существа, обладающего сознанием, осуществляются в данном сквозном процессе только при условии поступления в его сознание соответствующих порций информации, каждая из которых обрабатывается, укладываясь в определенную длительность ("настоящее"), составляя ряд последовательных мгновений от рождения до смерти носителя сознания.
      Стало быть, вечное, но дискретное обновление и удержание бытия производится через конечные живые существа, являющиеся не только обладателями органов чувств, но и владельцами сознания. Этот процесс происходит в результате взаимодействия темпоральной голографической проекции и вневременного, бесконечного Ничто в лице активного (сознания) и пассивного из этого Ничто. При этом информация является тем мостом, который их соединяет и образует в конечном итоге как окружающий живые существа мир, так и их самих. Бесконечное при этом выражается в конечном бесконечно, но дискретно.
      Активное в форме живых существ есть сущность бытия и всего мироздания.
      Информационный процесс, на который не способны вещи, в силу отсутствия у них формообразующих способностей и органов чувств, но способно сознание в лице живых существ, означает наличие времени, формирующегося в конечных длительностях разрывов бесконечности, что представляется голографической проекцией Ничто.
      Преобразование высокочастотных волновых обновляющихся структур голографической проекции через живые существа в "плотный" мир означает существование бытия с движущимися и меняющимися объектами в пространстве и текущем времени.
      Что же касается человека, то только ему присуще самосознание, тогда как те или иные ощущения (органы чувств), ту или иную степень разумности (центры, обрабатывающие поступающую информацию в соответствии с имеющимися формообразующими способностями) имеют все живые существа, даже растения и вирусы.
      Поэтому основное отличие человека от остальных существ, также участвующих в формировании информационных потоков, конвертирующихся в итоге во время и пространство с движущимися вещами, состоит именно в осознании себя, то есть в отделении от среды и определении себя в ней.
      
      Библиография
      
      1. Гоббс Т. Избранные произведения. Т. 2. М., 1964.
      2. Беркли Д. Трактат о началах человеческого знания. СПб. 1905.
      3. 1980. David Bohm, Wholeness and the Implicate Order, London: Routledge, ISBN 0-7100-0971-2.
      4. Низовцев Ю.М. Все и ничто. 2016. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.litres.ru
      
      
      Шимон Давиденко
      
      Темное вещество, Вселенная и мозг
      
      Знаете ли вы, почему Е = mc2? Знаете ли вы, что представляет собой темное вещество, о котором много пишут? Но самое интересное: знаете ли вы, что мозг дан человеку вовсе не для того, чтобы думать? Во всяком случае, так считает Лиза Фельдман, и обо всем перечисленном вы прочитаете в обзоре научных новостей, опубликованных в Интернете, в частности, в журнале Live Science.
      
      ***
      Гленн Роцесс
      
      Может быть, темное вещество - это сама ткань космоса?
      
      Самые большие загадки астрофизики связаны с темной энергией и темным веществом, которые (по текущим оценкам) составляют сегодня 68% и 27% нашей Вселенной. Барионная материя, которая включает все вещество вплоть до субатомного уровня, составляет всего 4,9% Вселенной. Проблема в том, что, несмотря на все наши усилия, мы не можем обнаружить ни темную энергию, ни темное вещество. Конечно, это не значит, что их нет - в конце концов, мы можем видеть их влияние на вселенную. Возможно, причина, по которой мы не можем их обнаружить, заключается в том, что наш нынешний уровень технологий все еще слишком примитивен, или мы просто не ищем правильный набор субатомных частиц.
      Вот некоторые из доказательств присутствия темного вещества:
      
      Вращение галактик и галактических скоплений
      
      Астрофизики могут оценить количество барионной массы в галактике, хотя для разных типов галактик требуются разные методы измерения. Однако почти все галактики вращаются так быстро, что наблюдаемой массы недостаточно для поддержания их физической структуры. Вместо этого галактики должны выбрасывать звезды, как искры из вертушки. Принято считать, что единственное возможное решение состоит в том, что эти галактики должны быть более массивными, чем кажется визуально, и что дополнительная масса должна быть "темной".
      Было высказано предположение, что темное вещество находится в "гало", сразу за внешним краем галактики, что позволяет внешним звездам двигаться по орбите с той же скоростью, что и звезды, близкие к галактическому ядру. Измерения движения звезд в других типах галактик постоянно обнаруживали, что галактики всех типов содержат значительное количество невидимой массы. Кроме того, наблюдения за группами галактик в течение нескольких десятилетий показали, что галактики в группах движутся так быстро, что скопление разлетелось бы на части, если бы не было погружено в большое облако необнаруженной массы.
      Однако было показано, что эффекты темного вещества обнаруживаются не во всех галактиках. Международная группа исследователей обнаружила "сверхрассеянную галактику" NGC 1052-DF2, в которой вообще не видно присутствия темной материи.
      
      Космический микроволновый фон
      
      Реликтовое излучение называют "эхом Большого взрыва". Если вы хотите это увидеть, отключите телевизор от кабеля, подключите его к антенне и включите. Большая часть помех, которые вы видите, - это реликтовое излучение, возможно, возникшее 13,8 миллиардов лет назад. Довольно круто, да?
      Если бы Большой взрыв разбросал материю одинаково во всех направлениях, то карта реликтового излучения должна была быть более однородной. Именно это и предсказывает стандартная модель Большого взрыва. Однако существование темного вещества накладывает характерный отпечаток на реликтовое излучение, поскольку оно "слипается" в плотные области и способствует гравитационному коллапсу вещества, но на нее не влияет давление фотонов.
      
      Формирование крупномасштабной структуры
      
      Когда исследования, такие как Sloan Sky Survey, наносят на карту расположение галактик во Вселенной, причем самые большие особенности называются крупномасштабными структурами, ученые видят набор паттернов, которые не могли бы произойти только с гравитацией, вызванной обычной материей. Мы знаем, что до реликтового излучения обычная материя не могла эффективно слипаться в плотные объекты из-за колебаний конкурирующих сил гравитации и давления излучения.
      Структура, которую мы наблюдаем, гораздо более продвинута в своей эволюции, учитывая количество времени, доступное объектам для гравитационного коллапса после времени реликтового излучения. Присутствие темного вещества позволило областям Вселенной коллапсировать в образования, которые способствовали формированию галактик.
      Но что, если есть другое объяснение? Что, если мы просто работаем с неправильной парадигмой? В конце концов, где написано, что все бесчисленные мегапарсеки пустого пространства должны иметь (за неимением лучшего описания) одинаковую плотность?
      Давайте сначала посмотрим на гелиопаузу, защитный пузырь частиц и магнитных полей, окружающий нашу Солнечную систему и созданный нашим Солнцем. Что находится за ее пределами? "Удар носовой части", который инстинктивно понял бы любой профессиональный моряк. Этот удар носовой части - граница, и она очень незначительна, но она есть. "Вояджер-2" теперь испытывает влияние межзвездной среды вместо солнечного ветра. Если есть такая граница между Солнечной системой и межзвездной средой, то почему бы не быть также границе между окрестностями нашей галактики и межгалактической средой? Или, если на то пошло, между границей галактических скоплений и пустотой за ними?
      
      Гелиосфера
      
      Гелиопауза, по сути, связана с излучением и солнечным магнитным полем, но что, если это нечто большее? Мы уже знаем, что гравитация "растягивает" пространство-время. Мало того, хотя "Вояджер-2" уже прошел через гелиопаузу, он не достигнет облака Оорта еще 300 лет. Да, есть загвоздка. Насколько мы можем судить, Облако Оорта - это внешняя граница действия гравитации нашего Солнца. Как только "Вояджер-2" выйдет из-под гравитационного влияния Солнца, что тогда? Никто из ныне живущих не может этого знать, но мы знаем, что "Вояджер-2" преодолеет границу. А когда дело доходит до понимания межзвездного пространства, именно граница является одним из ключей к пониманию целого.
      Пространство-время не одинаково во всех местах и во времени. Наиболее очевидным признаком являются черные дыры с эффектом линзы Тирринга, более известным как "перетаскивание кадра". Когда массивный объект вращается, он деформируется и "перетаскивает" ткань пространства-времени вокруг себя, эффект, который уподобляют помещению шарика в мед и вращению шарика, причем мед настолько липкий, что имеет тенденцию вращаться вместе с шариком.
      Дело в том, что если этот эффект наблюдался на планетарном уровне, то почему он не мог воздействовать на ткань пространства-времени в рамках всего гравитационного поля объекта, независимо от того, генерируется ли это гравитационное поле планетой, звездой, галактикой или скоплением галактик? Да, эффект будет значительно меньше, но он все еще может существовать.
      Мы знаем, что пространство-время не одинаково во всех местах и во все времена. Но что насчет ткани самого пространства-времени? Мы не можем это наблюдать. Благодаря эффекту Казимира есть большая вероятность существования так называемой квантовой пены, невероятно маленьких виртуальных частиц планковской длины, которые появляются и исчезают в невообразимо коротком масштабе планковского времени. Но этот процесс (если теория верна) происходит в каждом кубическом миллиметре каждого кубического мегапарсека Вселенной.
      Однако уместен вопрос: является ли это вечное шипение виртуальных частиц постоянным и одинаковым во всей Вселенной? Если нет, если эта квантовая пена действительно существует, но не одинакова в каждом кубическом миллиметре Вселенной, то это открывает очень реальную возможность того, что сама ткань пространства состоит из различных консистенций в зависимости от того, находится ли она в Солнечной системе, или в галактике, или в скоплении галактик. Если консистенции не равны, то различные регионы Вселенной вполне можно уподобить нефти и воде, что приводит к геометрии, точно такой же, как описанная выше в Слоановском цифровом обзоре неба.
      Предположение может также работать в галактическом масштабе, поскольку, если эта квантовая пена имеет другую консистенцию, то область пространства-времени, содержащая галактику, может сама вращаться вместе с этой галактикой, что объясняет проблему вращения галактики.
      
      ***
      Роберт Ли
      
      Темное вещество - реликт из дополнительных измерений?
      
      Массивные гравитоны, возможно, образовались через триллионную долю секунды после Большого взрыва, и их количество достаточно велико, чтобы объяснить темное вещество.
      Изображение из Космического шоу Hayden Planetarium Американского музея естественной истории "Темная вселенная" демонстрирует пример того, как всепроникающее темное вещество может преследовать нашу Вселенную. На кадре из детального компьютерного моделирования сложные нити темной материи разбросаны по Вселенной, как паутина, а относительно редкие сгустки знакомой барионной материи окрашены в оранжевый цвет. Эти симуляции хорошо статистически соответствуют астрономическим наблюдениям.
      Темное вещество, хотя и довольно странное и в неизвестной форме, больше не считается самым странным источником гравитации во Вселенной. Теперь эта честь принадлежит темной энергии, более единообразному источнику отталкивающей гравитации, которая, кажется, теперь доминирует над расширением всей Вселенной.
      Темное вещество, неуловимая субстанция, составляющая большую часть массы Вселенной, может состоять из массивных частиц, называемых гравитонами, которые возникли в первый момент после Большого взрыва. И эти гипотетические частицы могут быть космическими беженцами из дополнительных измерений, предполагает новая теория. Расчеты исследователей показывают, что эти гравитоны могли образоваться в нужных количествах, чтобы объяснить темное вещество, которое можно "увидеть" только через его гравитационное притяжение к обычной материи.
      "Массивные гравитоны образуются в результате столкновений обычных частиц в ранней Вселенной. Считалось, что этот процесс слишком редок, чтобы массивные гравитоны могли быть кандидатами в темную материю", - сказал соавтор исследования Джакомо Каччапалья, физик из Лионского университета во Франции. Но в новом исследовании, опубликованном в феврале в журнале Physical Review Letters, Каччапалья вместе с физиками Корейского университета Хайинг Цай и Сын Дж. Ли обнаружили, что в ранней Вселенной было создано достаточное количество этих гравитонов. чтобы объяснить всю темную материю. Исследование показало, что гравитоны, если они существуют, будут иметь массу менее 1 мегаэлектронвольта (МэВ), то есть не более чем в два раза больше массы электрона. Этот уровень массы значительно ниже масштаба, при котором бозон Хиггса генерирует массу обычной материи, что является ключевым моментом для модели, позволяющей объяснить все темное вещество во Вселенной. (Для сравнения, самая легкая известная частица, нейтрино, весит менее 2 электронвольт, а протон весит примерно 940 МэВ)
      Команда обнаружила эти гипотетические гравитоны во время поиска свидетельств существования дополнительных измерений, которые, как подозревают некоторые физики, существуют наряду с наблюдаемыми тремя измерениями пространства и четвертым измерением, временем.
      Может ли Вселенная иметь больше измерений, чем мы думаем?
      Согласно теории, когда гравитация распространяется через дополнительные измерения, она материализуется в нашей Вселенной в виде массивных гравитонов. Но эти частицы будут слабо взаимодействовать с обычным веществом и только через силу тяжести. Это описание похоже на то, что мы знаем о темном веществе. Его гравитационное влияние, например, предотвращает разлетание галактик.
      "Основное преимущество массивных гравитонов как частиц темного вещества заключается в том, что они взаимодействуют только гравитационно, поэтому они могут избежать попыток обнаружить их присутствие", - сказал Каччапалья. Напротив, другие предполагаемые кандидаты, такие, как слабо взаимодействующие массивные частицы, аксионы и нейтрино, также могут ощущаться благодаря их очень тонким взаимодействиям с другими силами и полями.
      Тот факт, что массивные гравитоны почти не взаимодействуют посредством гравитации с другими частицами и силами во Вселенной, дает еще одно преимущество. "Из-за их очень слабых взаимодействий они распадаются так медленно, что остаются стабильными на протяжении всей жизни Вселенной, - сказал Каччапалья. - По той же причине они медленно образуются во время расширения Вселенной и накапливаются до сегодняшнего дня".
      В прошлом физики считали гравитоны маловероятными кандидатами для темного вещества, потому что процессы, которые их создают, чрезвычайно редки. В результате гравитоны будут создаваться гораздо медленнее, чем другие частицы. Но команда обнаружила, что за пикосекунду (триллионную долю секунды) после Большого взрыва было бы создано больше этих гравитонов, чем предполагалось в прошлых теориях. Исследование показало, что этого увеличения было достаточно для массивных гравитонов, чтобы полностью объяснить количество темной материи, которую мы обнаруживаем во Вселенной.
      "Улучшение действительно стало шоком, - сказал Каччапалья. - Нам пришлось выполнить множество проверок, чтобы убедиться, что результат был правильным, поскольку это приводит к сдвигу парадигмы в том, как мы рассматриваем массивные гравитоны в качестве потенциальных кандидатов в темную материю".
      Поскольку массивные гравитоны формируются ниже энергетического масштаба бозона Хиггса, они свободны от неопределенностей, связанных с более высокими энергетическими масштабами, которые современная физика элементарных частиц не очень хорошо описывает. Новая теория связывает физику, изучаемую на ускорителях частиц, таких, как Большой адронный коллайдер, с физикой гравитации. Это означает, что мощные ускорители частиц, такие как Будущий круговой коллайдер в ЦЕРН, который должен начать работу в 2035 году, могут искать доказательства этих потенциальных частиц темного вещества.
      "Вероятно, лучшее, что у нас есть, - это будущие высокоточные коллайдеры частиц", - сказал Каччапалья. "Это то, что мы в настоящее время расследуем".
      
      ***
      Ваш мозг - не для размышлений
      
      Так называется статья, опубликованная в газете "New York Times". Написала статью доктор Лиза Фельдман, профессор психологии Северо-восточного университета и автор книги "Семь с половиной уроков о мозге".
      Описан вывод о том, что мозг не предназначен для мышления. Этот вывод "может помочь уменьшить ваши тревоги". Удивительный урок? Вы могли бы удивиться этому только в том случае, если бы не заметили, что гении Востока объясняли то же самое более двух тысяч лет. Патанджали начинает свои "Йога-сутры" с предложения: "Йога - это прекращение ума". Его современники, Будда, Лао-Цзы и Махавира и на протяжении веков многие подтверждали эту основную истину тем, кто утверждал это в наше время: Раману Махариши, Гурджиеву, Дж. Кришнамурти и, в ее самом современном выражении, у Ошо.
      Представьте профессора математики, написавшего статью в New York Times о том, как он нашел значение функции нуля "удивительным" - более чем через 2000 лет после того, как оно было впервые открыто! Даже небольшое исследование этого математика показало бы, как объясняет Ошо: "Ноль впервые был изобретен в Индии. И он был изобретен не по математическим причинам, а по ведантическим, относящимся к трансцендентному пониманию".
      1 "Это то, что Будда называет достижением нуля, ничто. Просто быть, без какой-либо идеи о "я". Это невыразимо, это называется блаженством".
      2 Если бы этот математик написал о "удивительном уроке из теории чисел", что "использование нуля может помочь уменьшить ваши опасения по поводу точных вычислений", это, конечно, было бы шуткой.
      Через сто лет после Фрейда есть психологи, психиатры и терапевты, а наше внутреннее состояние только ухудшается. 317,6 миллиарда долларов в год тратится в США только на лечение "серьезных психических заболеваний", и это только верхушка айсберга.
      А как насчет состояния ума всех остальных людей? Согласно исследованию 2010 года, опубликованному Национальным институтом здравоохранения США, "глобальные прямые и косвенные экономические издержки, связанные с психическими расстройствами, оцениваются в 2,5 триллиона долларов США", причем это число "ожидает удвоения к 2030 году" и "не включает затраты, связанные с психическими расстройствами".
      Почему ученые, получившие образование на Западе, так слепы, когда дело касается всего, что касается внутреннего мира человека, того, что Ошо называет "наукой о внутреннем"? Зачем они игнорируют гораздо более глубокие исследования, которые уже были проведены за тысячи лет?
      Это тот самый эгоизм, то самое "я", которое так давно описывал Будда? Высокомерие? Невежество? Социальная обусловленность, вызывающая застывшие системы убеждений? Или просто привычка подчиняться тому, во что верили их профессора?
      Пример от Ошо: "Один из величайших мыслителей Запада, Декарт, сказал: "Я мыслю, следовательно, существую". Cogito ergo sum. А Декарт - отец современной западной философии. На Востоке наблюдался прямо противоположный опыт. Будда, Нагарджуна, Шанкара, Лао-цзы, Чжуан-цзы будут смеяться, когда услышат изречение Декарта, потому что они говорят: "Я не мыслю, следовательно, существую".
      Когда мышление прекращается, только тогда человек узнает, кто он такой. В немыслящем состоянии сознания человек реализует свое бытие - не мышлением, а немыслием. При медитации не думают; это попытка создать состояние не-ума".
      "Мышление вторично. Бытие на первом месте. Сначала ты есть, потом думаешь. Если не вы, то кто будет думать? Мышление не может существовать в вакууме. Если кто-то говорит: "Я существую, следовательно, я мыслю", - это правильно. Но сказать: "Я мыслю, следовательно, существую" просто абсурдно".
      "Декарт совершенно не знал восточного подхода: наступает момент, когда можно отбросить мышление, а ты все еще существуешь. Вот что происходит в медитации: мышления больше нет, но есть вы.
      Итак, мышление произвольно, несущественно; "Я есть" не является существенным. Но это только одно измерение. "Я есть, следовательно, я чувствую" - это другое измерение. "Я есть, следовательно, я люблю", всему предшествует "Я есть". Это чистое существование, эта "естьность" предшествует всему. В медитации не будет мышления. И опыт тех, кто медитировал тысячи лет, нужно сравнивать. Они говорят: "Когда мышление прекращается, тогда я существую", прямо противоположно Декарту, потому что мышление - это нарушение. И когда вы заняты мыслями, вы заняты чем-то объективным, и вы не являетесь объектом. "Когда все мысли исчезли и вы сидите молча, ничего не делая, Восток говорит: "Впервые вы знаете, что вы есть, потому что теперь нет ничего, что могло бы отвлечь ваше сознание. Все ваше сознание находится в центре, в сердце".
      Ошо также отмечает: "Медитация - это способ выйти из размышлений. Как только облака мыслей исчезнут и процесс мышления прекратится хотя бы на одно мгновение, у вас появится проблеск вашего существа". Но как объясняет Ошо: "Современная психология не приемлет медитацию, потому что медитация разрушит ее бизнес. Человек медитации не нуждается в психоанализе. Чем глубже идет его медитация, тем более разумным он становится и тем дальше за пределы ума уходит его полет.
      Как ясно излагает это Ошо: "Наука должна признать, что она пренебрегала самой важной частью существования: человеческим сознанием. И как только наука начнет двигаться внутрь человека, религии начнут исчезать сами по себе. Они станут бессмысленными. "Когда знание доступно, кто поверит? Когда есть опыт, кто будет читать его в Библии, в Коране? Когда у вас есть еда, , я не думаю, что вы выберете книгу по кулинарии и прочитаете ее. Это вы можете сделать позже, или, возможно, вам не нужно это делать.
      "У вас внутри есть секретный ключ, и теперь задача науки - помочь вам его найти. "Моя религия научна. Вот почему у нас нет системы убеждений. У нас есть методы, как и у науки. Мы исследуем сознание нашими методами. "Наши методы называются медитациями. Они абсолютно научны".
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Журнал Млечный Путь (pamnuel@gmail.com)
  • Обновлено: 04/06/2022. 505k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Фантастика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.