Журнал Млечный Путь
Журнал "Млечный Путь, 21-й век", Љ 1, 2021

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Журнал Млечный Путь (pamnuel@gmail.com)
  • Размещен: 14/03/2021, изменен: 14/03/2021. 506k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Фантастика
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Очередной номер журнала "Млечный Путь, XXI век". Повесть, рассказы, миниатюры, переводы, эссе, новости науки, стихи. ПовестьЛ. Ашкинази "300"РассказыК. Берендеев "Люди с серой кожей"Э. Левин "Искусство видеть невидимое"Н. Резанова "Хвала жизни с контрапунктом"А. Алиева "Бесплотный"МиниатюрыП. Подзоров "Лекция"Ф. Ромм "От многия знания"ПереводыМ. де Морган "Игрушечная принцесса"У. Тивис "Большой подскок"М. Джеймс "Эксперимент"ЭссеН. Гриценко "Научная фантастика, коммунизм и постчеловечество"Ю. Низовцев "Стоит ли "лечиться" от глупости?"М. Копелиович "Заметки о поэзии Сары Погреб"П. Амнуэль "Поэзия и истина суть одно"Наука на просторах ИнтернетаШ. Давиденко "На Земле и в космосе"СтихиУ. ОденО. Поляков
    •   Повесть
      
      Леонид Ашкинази
      
      300
      
      Как же, наверное, страшно жить
      тебе - видящему поток истории,
      опять устремленный в никуда?
      Л.Х.
      
      Не слишком густой лес - большие редко стоящие старые деревья, сомкнутые кроны. Двое - как сто, как двести, как триста лет назад; мальчик идет впереди - просто он знает, то есть думает, что знает, дорогу, - девочка за ним, немного сбоку. А следом, примерно в метре над землей, с негромким жужжанием равномерно плывет транспортный контейнер: темно-серый прямоугольный блок с закругленными ребрами. Современный нам зритель мог бы сравнить его с гробом; но у этих двоих такой ассоциации и не возникает. Позднее утро, тепло. На них шорты, свободные - но не навыпуск - рубашки; обувь, которую в середине XX века назвали бы кедами, а в конце - высокими кроссовками; девочка этих названий не знает. Мальчик знает: он интересуется историей, что теперь редкость. На вид им лет по 20, на самом же деле - по 30. Нынче взрослеют медленнее.
      
      - Мне прадедушка рассказал несколько лет назад интересную историю. Якобы его... стало быть, тоже прадед... рассказал, в свою очередь, ему семейную легенду, что какой-то его предок, кажется, просто отец, исчез. Оставив странную записку.
      - Сообщение?
      - Ну да, написанное на бумаге. Как древние книги. Записка была странная - "Я покидаю это время, прошу меня не искать, со мной все в порядке".
      - То есть он куда-то уехал?
      - В этом случае он написал бы - "покидаю это место". А не "время". Он был, как прадедушке рассказали, физик, не из великих, но зато еще и преподаватель, то есть любил точные формулировки. По крайней мере, говорили, что любил точно формулировать.
      - То есть так говорили тому, кто тебе все это рассказал.
      - Да.
      - И ты захотел его... то есть автора, как ты сказал, записки, найти?
      - Ты шутишь? Что значит найти? Для начала выяснить, куда он делся и что имел в виду.
      - Но ты считаешь, что он остался в этом, так сказать, месте?
      - Умница моя. И есть один факт, который как раз за то, что он никуда не уезжал. Он же был относительно молод - между 50 и 55-ю годами. Точно не более 60.
      - В то время это уже считалось "молод"?
      - Не уверен. Но, во всяком случае, он был активно работающим человеком, это легко удалось установить.
      - По следу?
      - Да... по информационному следу. Ты же должна знать, в конце 21 века был создан глобальный исторический информационный фонд, поиск в нем - занятие не слишком простое, в школе этому почти не учат, но прадед со мной занимался, пока был жив, а потом я и сам учился. Так вот, его след обрывается совершенно четко - в год исчезновения. Если бы он стал жить и работать в другом месте, след бы не оборвался - просто изменилась бы схема пространственных локализаций.
      - А умереть он не мог?
      - Тогда нашлась бы информация о смерти.
      - А... ее не было?
      - Конечно, не было. Через несколько лет его официально признали пропавшим без вести, а позже - умершим.
      - Официально признали?
      - Ну, то есть...
      Мальчик вздыхает; ему нравится эта девочка, она не так часто погружается в медиасеть, как прочие, и она всегда охотно идет ему навстречу, но ей все приходится объяснять, а он "никаким концом не педагог", как сказал бы его далекий предок, пропавший без вести триста лет назад. Впрочем, этого выражения мальчик не употребляет, хотя в оставленных предком материалах, множество которых он обнаружил в Глобальном Фонде, это выражение - наряду с множеством иных архаизмов - конечно, имелось. Сбор информации о предках, приведение ее в систему и наложение на историю, которым он занимался три года, принес ему место в третьей десятке на конкурсе исторических исследований школьников - при почти тысяче участников, как говорят, "со всего мира", это был просто отличный результат. Особенно же он гордится тем, что алгоритм поиска придумал и реализовал сам, и тот оказался столь эффективен, что ему пришлось пользоваться не всей мощностью распределенной Сети, а лишь вычислительным кластером местного, своего университета - интересующихся школьников там привечали. Как, впрочем, во всех - немногих - сохранившихся и работающих университетах.
      В свой отчет он, однако, включил не все. "Все" могло бы принести ему место и в первой десятке, но он присматривался к иной, более великой задаче.
      - Ну, смотри: у человека есть какие-то связи с окружающим миром.
      - Личные отношения, дружбы, встречи?
      - Нет. Имеется в виду - деловые отношения, работа, проекты, обязательства.
      - Ты хочешь сказать - связи с обществом?
      - Да, примерно так - и с людьми, и с институциями, то есть с обществом. Так вот, общество принимает их на себя и как-то урегулирует. Но это не важно. А важно другое.
      Он смотрит на подругу, загадочно улыбается и делает паузу. "Держит паузу", - рефлектирует он: он любит историю. Девочка тоже улыбается - она знает эту его привычку и привычно ей умиляется.
      - А что?
      - То, что он был спелеологом.
      Пауза.
      - Исследователем подземных полостей, так называемых пещер?
      Успела нырнуть в Сеть, огорченно думает мальчик. Он называет это "дистанционными мозгами" и не любит. Он любит историю и не знает, что интересного находят все в непрерывной медиа. Его мало кто понимает, но эта девочка - да.
      - Ну, примерно так. Только он не был исследователем. Он был спортсменом.
      - То есть выступал?
      - Нет. Тогда было еще одно течение в культуре, называлось "любительский спорт". Без выступлений. То есть и не спортсмен, и не созерцатель. А просто сам это делаешь. Один или вместе с другими людьми, для себя, для своего личного и для их удовольствия.
      - Поняла. То есть не очень поняла, но поверила. - Очередной раз улыбается.
      - Он был спелеолог, инструктор. То есть очень опытный.
      Мальчик ошибается, термин "инструктор" означал тогда не "очень опытный", а "умеющий обучать других"; какие-то опыт и уровень, конечно, для этого были нужны, но вовсе не экстремальные.
      - То есть он мог спрятаться ото всех в пещере, как первобытные мудрецы?
      - Мудрецы не жили в пещерах. Это были единичные случаи и только у некоторых народов. Кроме того, зачем ему было прятаться в пещере? Да еще и ото всех?
      
      ***
      - Привет. Узнал?
      - ... кажется, узнал. Давно же ты не давал о себе знать...
      - Работа, сэр, работа. Мы же с тобой, как говорит молодежь, воркоголики?
      - Молодежь так уже лет пять не говорит.
      - Тебе виднее, с молодежью у нас ты работаешь.
      - Помнится, у тебя в лаборатории и ты был старше всех.
      - Да. Но при мне они ведут себя культурно.
      - Какие стеснительные, однако. У тебя что, опять вопрос про законы Ньютона?
      - Не издевайся над старым другом. Да, вопрос, и это займет минимум час. Давай увидимся?
      - Давай. У меня в институте?
      - Лучше так - я приеду к концу твоего рабочего дня, и пройдемся по бульвару?
      - Если к концу именно моего рабочего дня, да еще и прогуляться, то мы точно вылетим в следующий день. Приезжай конкретно - между восемью и девятью?
      - Сегодня?
      - Естественно. Жду.
      
      ***
      - Ну хорошо, знакомых мы перечислили, о бабах поговорили, о детях не будем, теперь, как канадские лесорубы из анекдота, о работе?
      - Теперь о работе... Мечту о вечной жизни ты знаешь, всю философию, мораль, этику, все, что человечество за семь тысяч лет вокруг этого, от страха смерти спасаясь, навертело, - все это ты знаешь. По крайней мере, не хуже меня, а значит, достаточно для дальнейшего.
      - Для гуманитария ты весьма логичен.
      - Наезд высокомерно пропускаю мимо ушей. Вариант - желание увидеть будущее. Опять же, всю философию, мораль, этику...
      - Туда же.
      - Тем более, что ты - уж извини, но я на твои странички в Интернете захожу - вполне отдал этому дань.
      - Да.
      - Что говорит по этому поводу наука? Наука говорит - все процессы замедляются в два раза при охлаждении на десять градусов. Итого от 36 до 0 - в 16 раз, за 300 лет человек состарится на 20. Если можно было бы ниже нуля, то... процессы переноса в твердой фазе намного медленнее, чем в жидкой, выигрыш был бы очень сильный, но при образовании кристаллов...
      - Тут абзац опусти.
      - Хорошо. Далее, криопротекторы. Вещества, позволяющие опустить температуру ниже нуля без образования кристаллов. В этом направлении продвижения почти нет, и вот почему - получить переохлажденную воду вообще трудно, это тебе не ацетат натрия, а присадки даже in vitro слабо эффективны, а в организме они вообще со всем на свете смешиваются, и поэтому на сам организм или вообще не влияют, или влияют неизвестно как.
      - Значит, 16 раз...
      - Практически немного больше, около 30, но каждое пробуждение съедает три года ресурса, а усыпление - два.
      - То есть, скажем, 40-летнего можно отправить вперед на 300 лет практически без риска: ему будет 55, а, скажем, меня - уже с некоторым риском?
      - Конкретно тебя - практически без риска.
      - Спасибо на добром слове... кстати, а все эти цифры вы откуда взяли?
      - Откуда мы все берем? Мышки, крыски...
      - Кошечки, собачки... и только?
      - Нет. Не только.
      - ?
      - Ну хорошо... Есть государства, которые за разумные деньги предоставляют для экспериментов заключенных. С их, заключенных, согласия.
      - Попробовали бы они не согласиться...
      - Не обязательно. Но если шанс выжить велик, а срок заметно сокращается или вообще смертный приговор отменяется?
      - И так бывает?
      - Да, конечно. Государству, которое предоставляет услугу, это выгодно. При любом исходе экономия средств плюс прямая выгода. Плюс в карман участникам. То есть чиновникам.
      - Интересно, конечно, как это все обставлено: у них или у нас проводятся сами эксперименты, если у нас - как обходятся законы, если у них - как сделать, чтобы не украли технологию...
      - А может быть, на нейтральной территории, нечто вроде оффшорно-правовой зоны...
      - Где-нибудь в Центральной Африке...
      - Ага, как говорят русские, "закон - тайга, прокурор - мишка"?
      - Медведь.
      - О, а ты откуда знаешь?
      - А я в университете курс русистики прослушал, у нас его замечательный мэн вел... Ну ладно, это-то давно было, а я вам зачем потребовался? Канализацию чинить?
      - Бери выше - радиолокаторы! - Смеется. - Причин, вообще говоря, три. Первая, чисто техническая - мы не очень хорошо знаем, какие специалисты могут потребоваться... на том конце. А набрать узких специалистов на все случаи жизни невозможно. Поэтому мы стараемся привлекать пусть не самых крутых гуру, но зато широкого профиля и способных обучаться. Усваивать и осваивать новое. И не просто способных, а настроенных на это, любопытных, интересующихся. Вторая причина... точнее, продолжение первой - ты же не только физик, ты же еще социологией занимаешься, и вполне успешно. Это редкое сочетание. У нас в команде будут еще физики, будут социологи, будут и другие специалисты, но не в таком сочетании.
      - Социология с филологией, социология с психологией, физика с химией...
      - Да, например, так. Вторая причина тоже отчасти связана с первой... ты любопытен вообще и особенно любопытен в этом направлении. Это и твои публикации про возможность прогнозирования, и твои лекции, и вообще в разговорах, насколько помню, мелькало... Правда?
      - Да, пожалуй. А третья?
      - Третья тоже связана со второй...
      - Как вторая с первой?
      - Да. И она проста - ты не откажешься.
      Пауза.
      - О как! Интересный способ вербовки...
      - Но ведь успешный, правда?
      - Ну да, ты, конечно, того, слегка психолог... широкого профиля... но со мной это не релевантно, у меня процессор, - собеседник улыбается и показывает на свою голову, - мощнее. Ты мне лучше просто ответь на несколько вопросов. Первое - почему в вашей затее вообще участвуют люди? Мотивы?
      - Мотивы. Первый - любопытство: что будет. Какое оно, будущее. Второй - любопытство, направленное на саму возможность, на применение науки; это мотив создателей технологии. Третий - страх апокалипсиса, некоторые ждут его в ближайшие 30-50 лет, хотят проскочить. Четвертый - отсутствие прямого мотива: либо за компанию, из-за нежелания расстаться с кем-то из участников, либо от скуки или от общего отвращения...
      - А в числах?
      - Ну-у... на сегодня это примерно по двадцать человек в каждой группе... но мы предполагаем еще удвоить, вся программа рассчитана на полторы-две сотни человек. Кстати, редко мотив один, обычно они сочетаются.
      - Ну да, по крайней мере, психология строит подпорку из второго мотива. Это нормально. Теперь технические вопросы - как вы намерены изъять двести человек, чтобы этого никто не заметил, где вы намерены спрятать двести человек на триста лет, кто платит за всю эту программу - а это несколько сотен миллионов долларов, да? Их пока задавать не надо?
      - В детективах обычно делается так... немного говорится в начале разговора, а потом спрашивают персонажа: таки да или таки нет? И если да, то разговариваем дальше.
      - Так ты меня таки спросил?
      - Отыгрываю назад. Нет, не так жестко. Задавай свои вопросы, и на что-то отвечу сейчас, на что-то потом.
      - Я хочу понять, насколько это серьезно.
      - Три принципиальных вопроса - технология, деньги, готовность людей - решены.
      - С кем я разговариваю? Кто ты в проекте?
      - Проектом руководят три человека, один отвечает за науку и технологию, один - за деньги, то есть за получение и расходование, третий - за людей и увязку науки, строительства и денег. Этот третий - я, причем я как раз работаю в коллективе, создавшем эту науку, а за науку и технологию отвечает глава этого коллектива. Так что у нас хороший контакт.
      - А деньги?
      - Это человек тоже мне не вполне чужой - вместе учились.
      - Тогда и я его знаю?
      - Знал. И узнаешь, когда познакомлю.
      - Если я скажу "да", получу ли я доступ ко всей информации по проекту? Под "всей" я имею в виду именно всю. Деньги, фамилии, методы, средства, решения, ну то есть все. То есть все документы и право получить ответ на любой вопрос.
      - Мы в этом проекте и так близки к этой ситуации... при одном ограничении - персональные данные участников, то, что под этим обычно понимается, в рамках этого проекта распространяются только с их согласия, как обычно. На сегодня ситуация такова: медицинские данные участников доступны именно тем, кто руководит наукой и технологией, мы их называем "технологи", их семь человек. Но если надо, можно попросить участников предоставить эти данные и тебе.
      - Медицинские данные мне вряд ли потребуются, а вот психологические - возможно.
      - Это один блок. - Пожимает плечами.
      - В проекте будут психологи и еще социологи?
      - Хорошо. Я все понял... а место для еще одного социолога найдется?
      - Вам привычнее работать с коллегой? - Улыбка.
      - Ну, пожалуй, да.
      - Не проблема.
      - Если это будет сделано, то мое "да".
      - Я рад. - Пауза. - То есть мы рады.
      
      ***
      Мальчик останавливается, делает сложный жест рукой, темно-серое с закругленными ребрами плавно опускается в траву, раздвинутую под ним потоком горячего воздуха. Движение пальцами - открывается люк, мальчик достает еду и питье, протягивает девочке. Вкусное начинает хрустеть под натиском молодых крепких зубов; девочка ест спокойнее.
      - Теперь представь себе такую ситуацию. К нему приходят люди и говорят: мы создали машину времени, которая способна перенести человека на, скажем, сто, двести, триста лет вперед. И хотим отправить туда команду. Ясно же, что он захочет принять участие. То есть это мне ясно, потому что я видел написанные им тексты, там эта мысль на каждой десятой странице, в каждом втором тексте. А ты мне просто поверь. Пока; потом, если захочешь, я тебе покажу.
      - Тогда сразу два вопроса. Почему пришли к нему и что он мог бы на самом деле сделать для проекта?
      - На первый вопрос ответить трудно, солнышко мое, но ответ не слишком для нас важен. Я думаю, что он мог быть полезен проекту просто как физик и как инженер; у него был довольно широкий круг интересов и, судя по информационному следу, он относительно легко втягивался в новые для себя области, то есть мог пригодиться в самых разных ситуациях. Кроме того, он вообще, можно сказать, всерьез интересовался будущим, занимался прогнозированием. У него были статьи по социологии, а поскольку все понимали, что общество изменится, в таком проекте социологи, да и психологи, должны были участвовать.
      - А психологи зачем?
      - Психология людей меняется слабо, но для тех, кто отправлялся, психолог мог потребоваться. Попадание в совсем незнакомую ситуацию - стресс, да?
      - Но они должны были понимать, что в нашем времени наверняка будут свои психологи!
      - Не факт. Они вообще могли допускать, что увидят радиоактивную пустыню - была в то время и такая идея в общественном сознании...
      Девочка непритворно изумляется. Мальчик достает еще две небольшие упаковки разного цвета и протягивает девочке, она смотрит на них, выбирает одну, вскрывает и начинает есть.
      - Они вполне могли, например, ожидать краха цивилизации. А даже если и не крах, то потрясение могло оказаться достаточно большим, чтобы потребовались психологи. Но интереснее другое. Что он мог внести в проект? И вот тут у меня есть смелая мысль... Смотри - он же не врач, не биолог, а любой такой проект требует прежде всего биологов и врачей.
      - Почему?
      - Потому что никакую машину времени в классическом виде сделать невозможно - это противоречит всей физике. Есть, радость моя, такая наука, которая создала все, что нас окружает. То есть не физика, а техника, но на основе физики. Ну и химии... Покинуть время можно, только если они придумали-таки, как превратить человека в ледышку, заморозить. При этом все химические процессы... да и физические тоже... замедляются в миллион раз.
      - То есть можно прожить миллион лет?!
      - Не прожить, а пролежать в холодильной камере. Прохраниться. В этом виде ты только хранишься. А потом надо будет отогреть и еще какие-то процедуры. Это старая проблема, ее многие пытались решить, возможно, что кто-то ее и решил, и решившие стали собирать команду для, так сказать, путешествия в один конец.
      - ?
      - Ну, вернуться же в свое время невозможно, его уже давно нет.
      - А почему он - он что, был такой уникальный специалист?
      - Не думаю. Но в здешнем университете, он ведь существует шесть веков, была тогда большая лаборатория, которая занималась как раз этой тематикой. Благо, при университете и медицинский центр был, самый большой в регионе. И примерно в те годы, заметь, они стали заниматься совсем другими вещами, от этой тематики отказались. Было заявлено, что проблема неразрешима на сегодняшнем уровне понимания и так далее. Но я проверил - одновременно ушли все, кто занимался этой темой, семь человек, которые собственно занимались наукой, и технический персонал, итого человек двадцать пять. И еще несколько под вопросом.
      - Естественный вопрос - куда они делись?
      - Во-во, именно что делись. Ходили разговоры, что где-то, чуть ли не в другой стране, им предложили создать мощный исследовательский центр по этой тематике, и они туда перебрались, многие - с семьями. Четверо, кстати, в том году погибли, в одной аварии - ехали на машине, а машина упала в пропасть и сгорела полностью. Все были из этой лаборатории, все семейные, ехали на пикник. Но я проверил - они не были приятелями, у двоих - которые ученые - даже совместных публикаций не было.
      - Инсценировка?
      - Ну да. Это - кто захотел отправиться в путешествие без семей.
      - Так, у нас остался, - девочка усмехается, - только один вопрос - что он мог сделать для проекта?
      - О, на этот вопрос я тебе отвечу. Но чуть позже.
      Мальчик встает, делает соответствующий жест. У контейнера сдвигаются части поверхности, что-то поворачивается, он живет какой-то своей непонятной жизнью, потом с негромким жужжанием приподнимается над травой. Девочка встает, говорит: "Подожди немного", - и исчезает за кустами. Мальчик делает примерно то же, но не так поспешно... Через две минуты они идут дальше. Девочка - что мальчику очень нравится - не спрашивает, далеко ли или долго ли им еще идти. Контейнер следует за ними, плавно огибая деревья. За ним, в нескольких десятках метров, оказывается, следует второй, такой же формы и такого же цвета, но чуть побольше.
      
      ***
      Помещение современной лаборатории. За столами в разнообразных позах сидят восемь человек. Их легко разделить на три группы - просто по внешнему виду. Условно их можно назвать так: "ученые" - джинсы, рубашки со спущенными или закатанными рукавами (их трое - двое мужчин, одна женщина); "инженеры" - их двое, они моложе ученых и одеты свободнее (вместо рубашек - тенниски, у девушки - с фривольной картинкой); и наконец, скажем так, "серьезные люди", их тоже двое (пиджаки висят на спинках стульев, но - галстуки). Один - персонаж из предыдущей сцены, его можно назвать Менеджер, другого будем называть Строитель. Перед ними, несколько дистантно, сидит второй персонаж, тот, кто согласился сотрудничать; его наниматель представит как социолога и психолога, поэтому назовем его Социолог. А на столе лежит лист бумаги с шестью именами. Чтобы не уволокло сквознячком, лист придавлен компьютерной мышкой.
      Менеджер: Разрешите представить вам нашего гостя. - Называет имя Социолога. - Мы можем не представляться, я инсталлировал имена на вон том, - показывает, - листе. - Инженеры хмыкают. - Я знаю нового члена нашей команды много лет, когда-то мы некоторое время даже учились вместе. Он психолог и социолог, но, в отличие от большинства представителей этих гуманных профессий, имеет базовое физическое и инженерное образование. В этих областях у него есть вполне достойные результаты, то есть публикации в академических журналах, книги, ученые степени и так далее. Эмоционально... - Пауза. - эмоционально, морально... так сказать, ментально - он наш. Наша цель ему понятна и... близка и дорога. Я прав? - спрашивает он у Социолога, тот кивает. - Я ввел его в общих чертах в курс дела и предложил ему к нам присоединиться. Он в общих чертах, - улыбка, - готов к нам присоединиться и хочет задать нам несколько вопросов. Мне кажется, что ему надо предоставить полный доступ ко всей информации по проекту.
      Социолог: Я, разумеется, готов ответить на все ваши вопросы.
      Ученый 1: Вы хотите нас консультировать или предполагаете также принять участие и в путешествии?
      Социолог: Принять участие.
      Ученый 2: Вы примете участие один?
      Социолог: Да. - Пауза. - У меня нет достаточно близких людей. Я давно в разводе, дети взрослые, у них свои семьи и несколько иная ментальность. У меня есть подруга... она работает в моей лаборатории... и, скорее всего присоединится к нам.
      Ученый 1: Спасибо за доверие. Я поясню. Среди нас есть и такие, кто отправится один, есть и те, кто отправится вдвоем. И кое-кто даже более...
      Менеджер: Наш новый коллега будет иметь доступ к личным данным, как все психологи и социологи.
      Ученый 3: И сколько их будет в проекте?
      Менеджер: Я предполагаю двух социологов с психологическим образованием и двух психологов, идеально - с социологическим образованием. Вы, - обращается к Социологу, - поможете их подобрать?
      Социолог: Надо подумать... есть ведь и другие требования, кроме профессиональных.
      Менеджер: Конечно, например, вообще приверженность этой идее. Но вы психолог и, - улыбка, - поможете нам разобраться. Кстати, я при нашем предыдущем разговоре вам не сказал, а вы не спросили. Мы на всякий случай стараемся соблюсти и правильное соотношение полов. И правильное отношение к проблеме... пола. - Инженеры, мальчик и девочка, улыбаются, Строитель делает серьезное выражение лица.
      Пауза.
      Социолог: Я хотел бы задать несколько вопросов по общей организации. Во-первых, средства - есть ли бизнес-план, хотя бы ориентировочный, и есть ли потребные средства с учетом обычной для этой стадии проекта кратной неопределенности?
      Строитель: "С учетом обычной для этой стадии проекта кратной неопределенности" - хорошая формулировка. Средства есть. Кроме того, среди моих фирм есть две строительные, так что строительство... мы это называем "Место"... так вот, строительство Места мы организуем.
      Социолог: Строительство трудно сделать незаметным. Изъятие из общества двухсот человек также трудно сделать незаметным.
      Строитель: Мы предполагаем организовать строительство в относительно малопосещаемой и труднодоступной местности. Мимикрия - спецобъект по заказу военных, отсюда все требования по секретности, ограничениям доступа и так далее. Специфическое оборудование будет изготовлено на разных предприятиях, часть из которых также находится под моим управлением. Оборудование будет разделено на блоки так, что назначение установить будет невозможно. Часть оборудования будет произведена методами, исключающими участие людей в процессе, на полностью автоматических производствах. Все оборудование сконструировано так, что окончательный монтаж прост и легок. Что касается участников проекта, то прикрытие - организация исследовательского центра в другой стране... причем это станет известно только после закрытия лаборатории и отъезда участников. А еще через некоторое время станет известно, что центр был организован и начал работу, но потом в результате несчастного случая оказался уничтожен. Возможно, даже и террористами.
      Социолог: Я не понял. Спецобъект и этот недоцентр, который будет уничтожен, - это две разные сущности или одна?
      Строитель: Мы рассматриваем оба варианта, второй проще и немного дешевле, но, как нам кажется, несколько менее надежен. Скорее, что два, хотя этот вопрос пока не решен.
      Социолог: И вы, извините, беретесь все это организовать?
      Строитель. Причем с резервным вариантом в каждой точке. У меня этим занимается человек, отвечающий за безопасность и... информационную безопасность... на всех моих предприятиях. Мы работаем вместе девять лет, у него сбоев не было. А в этом проекте он заинтересован не меньше любого из нас.
      Социолог: А как вам идея организовать это, как вы называете, "Место" под землей?
      Строитель. Мы рассматривали такой вариант - он заметно дороже, а преимущества не велики.
      Социолог: Место предполагается локализованное или распределенное?
      Строитель. Мы рассматривали оба варианта, и выбор еще не сделан - они почти равноценны. Распределенный надежнее, но локализованный проще спрятать.
      Социолог: А как вам вариант размещения в пещере?
      Пауза.
      Ученый 3: А разве они не все изучены и известны?
      Социолог: Не все. Я вообще до какой-то степени в теме... Поскольку сам спелеолог и даже инструктор... потому и предлагаю. - Улыбается. - В нашем регионе, в северо-западной его части, есть обширная карстовая местность, относительно малоисследованная по причине труднодоступности. По этой же причине она будет малоисследованной и дальше. Тем более, что интерес к так называемому самодеятельному спорту, по социологическим данным, последние полвека в обществе падает, и причин для его роста не видно. Но это относительно узкий вопрос... я предпочел бы не импровизировать, а представить вопрос более подробно через...
      Строитель: Неделю?
      Социолог: Зачем же... Завтра вечером. Мне нужен Интернет часа на три и архив национального спелеообщества на... скажем, на один день. Интернет сегодня, а в архив я могу попасть завтра днем, утром есть рейс в столицу.
      Строитель: Пользование архивом фиксируется?
      Социолог: Мой визит никого не удивит, я там бываю регулярно, а что конкретно я смотрел, не фиксируется.
      Инженер 2: Вы не могли бы по этой теме работать с сетью отсюда?
      Инженер 1: Наша система обеспечивает распределенные анонимные запросы.
      Строитель: Вам удобнее сначала сеть, потом архив или наоборот?
      Социолог: Отсюда даже удобнее... сначала Интернет, это мне определит зону поиска в архиве - и по людям, и по... объектам.
      Строитель: А не было бы вам удобно поработать с Интернетом именно сегодня и отсюда, а поздно ночью или рано утром - на ваше усмотрение - прилететь в столицу на моем самолете? Мне как раз надо туда по делам фирмы, буду рад, если вы составите мне компанию...
      
      ***
      Тот же лес, но вечер. Двое - как сто, как двести, как триста лет назад; мальчик идет впереди - просто он знает дорогу, - девочка за ним, немного сбоку. Мальчик останавливается, проводит рукой по утолщенной нижней кромке шортов, вытягивает тонкую ткань, опускает ее до обуви и круговым движением пальца прикрепляет к "кедам" получившуюся "штанину". Повторяет это с другой стороны. Девочка с улыбкой ждет... он подходит к ней, опускается на одно колено и проделывает ту же процедуру; она, пользуясь удобной возможностью, проводит пальцем по внешней кромке его уха. Это их обычная ласка. Мальчик встает и внезапно говорит
      - А ты знаешь... что никто, - он расширяет глаза, - не знает, где мы?
      - То есть как?
      - А так, солнышко. Браслеты - и твой, и мой - уже два дня не работают.
      - ?!.. и... и нас не ищут?
      - Нас не ищут потому, что инфа о нашем месте и передвижении есть, но она другая.
      - То есть... так это невозможно. Браслет же не просто сообщает, где мы и все остальное, но ведь и сам его сигнал... пеленгуется, да?
      - Ты заметила, что второй транспортный блок, который был у нас с собой при выгрузке из общего транспорта, был необычно большим?
      - Да, но ты сказал, что четыре дня пути, много снаряжения...
      - Да. Но не только. Там было еще кое-что. И в первую ночь, когда мы отошли от магистрали на первые двадцать километров, я смонтировал, - это заняло лишь полчаса, все было готово - робота-имитатора, причем с хорошим интеллектом. И сейчас по совсем другому маршруту движется транспортный блок, третий, который принимает мои команды и излучает сигналы, имитирующие наши браслеты. На том маршруте густой лес, сверху почти ничего не видно, но он время от времени показывается на открытых местах, так, на всякий случай, а поздно вечером имитирует свет от палатки. Если к нам будет какой-то запрос, он перебросит сигнал к нам, и мы ответим. Но вообще-то в системе стоит флажок "не беспокоить".
      - Как же ты все это сумел сделать... - Мальчик довольно улыбается. - И зачем?
      - Объясняю. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, где мы. Потому что автор записки явно не хотел обнаружения. И мы не должны его подвести.
      Пауза.
      - Так ты все-таки предполагаешь, что мы его найдем?
      - Давай попробуем рассуждать логично. Сначала посмотрим, какой информацией я располагал сначала.
      - Сначала - никакой.
      - Ну да, не с самого начала. - Оба улыбаются. - Смотри: одновременно прекращает деятельность самая серьезная группа, ведущая работы в направлении реального попадания в будущее, и исчезает человек, который явно им симпатизировал и мог предложить им место, где отсидеться, - под землей. Что я стал делать - выяснять две вещи: кто еще пропал в этот год или два и как было обставлено прекращение работы лаборатории, и искать любую информацию о моем предке. Второе оказалось проще всего: этому коллективу было предложено построить исследовательский центр в другой стране, причем стране, скажем так, не вполне демократической...
      - ?
      - Ну, то есть стране с сосредоточением реальной власти у немногих людей.
      - Это то, что называлось "режим личной власти"?
      Мальчик рад. Он в очередной раз понимает, что девочка запоминает его рассказы.
      - Нет, такого в чистом виде не бывает, она всегда реально распределена... ладно, потом объясню, сейчас важно то, что в такой стране легко спрятать информацию. Так вот, они получили заказ, начали строить и вроде бы построили, но потом там произошла какая-то катастрофа, взрыв на расположенной в той же местности военной базе, и центр был разрушен.
      - Странно. Зачем было располагать научный центр там, где что-то может взорваться?
      - Например, для того, чтобы имитировать катастрофу.
      Пауза.
      - Смотрим дальше - пункт первый: кто еще исчез в этом году? Оказывается, один известный социолог, два психолога, несколько физиков и химиков - мор какой-то на ученых... Кстати, исчезли все сотрудники этой лаборатории, причем некоторые с семьями.
      - При том самом... взрыве?
      - Заметь вот что. Предположим, какой-то команде предлагают работу в другой стране. Не может быть так, чтобы все захотели и согласились. А тут - все. Включая технический персонал, которому, в общем, не очень важно, над какой темой работать.
      - Деньги?
      - Да, это разумная идея, но все равно странно. Теперь смотрим дальше.
      - Слушай, а это не опасно, что никто не знает, где мы? Вдруг с нами что-то случится?
      - С нами ничего не может случиться. У нас достаточно снаряжения и энергии полный запас. И в этом транспортнике, и во втором.
      - Подожди. А если нас заметят со спутника, и окажется, что сигнал не оттуда?!
      - Плотный мониторинг этого района не ведется, только ординарный, а он хоть и сплошной, но примитивный. Искать нас никто не будет, тем более здесь. Мы идем под кронами, излучаем мало, транспортники покрыты специальным неизлучающим покрытием, палатка и не прозрачная, и не излучающая.
      - А я заметила - ткань необычная.
      - Вот именно. Увидеть нас ординарным мониторингом нельзя, только более сильными методами, но их используют редко, только если что-то случилось. А не случилось ничего.
      - Пока.
      - Пока... пока ты со мной, то ничего и не случится. Слушай дальше. Сама понимаешь, такой центр должен был кто-то строить и оборудовать. Это выяснить удалось. Строила его очень крупная фирма, причем как ты думаешь, из какой страны?
      - Естественно предположить, что из той, где строили. Но раз ты спрашиваешь, значит, не оттуда. Неужели отсюда?
      - Да. А теперь самое важное - глава этой фирмы, часть его семьи и двое человек из руководства фирмы, причем один тоже с семьей, даже с детьми...
      - Что, погибли при взрыве?
      Пауза.
      - А что они там делали?!
      - А вот это я тебе сейчас объясню. Информация была такая - центр построили и запустили, работа уже шла. Но власти той страны захотели устроить торжественное открытие. С присутствием всех ученых и представителей фирмы, которая создала это чудо строительной мысли и все прочие замечательные слова. А террористы готовили покушение на руководство страны и решили воспользоваться ситуацией. Все было заминировано. И включено в назначенное время, но кортеж, которым ехали власти, задержался на час - оползень на горной дороге. Так что власти приехали к дымящейся воронке. И под это дело через несколько дней кого-то схватили и убили. Как тогда говорили - "ликвидировали негодяев, покусившихся на святое для всех нас..." ну и так далее.
      - Интересная история... а что там было на самом деле?
      - Трудно установить - информации оттуда поступало мало, и не вся она была достоверна. Какое-то строительство велось: я раскопал спутниковые снимки. Никакого чуда мысли, корпуса и корпуса.
      - А воронка?
      - А как же! Вот эти-то снимки нашлись легко - событие же! Но это еще не все... Впрочем, нам пора становиться на ночлег - не стоит идти ночью. Поставим палатку - доскажу.
      Они располагаются, ставят палатку, быстро ужинают, совершают вечерний туалет и ложатся спать. Спать - они достаточно устали: хоть и шли без груза, но быстро и долго - смогли покрыть за световой день больше сорока километров. Впрочем, и вчера они прошли почти столько же, - прикидывает мальчик, сверяясь с навигатором... Девочка терпеливо ждет продолжения. Мальчик интригующе молчит и, уже выключив свет, говорит:
      - Ты не спросила, а я не сказал, о какой стране идет речь. Так вот, мы как раз движемся в ту сторону. База, где шло строительство, была в пятидесяти километрах от границы. А карстовый район, куда мы идем, примерно в тех же пятидесяти, но по эту сторону. И леса там не как здешние, а много гуще...
      - ... и ты хочешь сказать, что они могли перебрасывать материалы и оборудование оттуда сюда? Незаметно?
      - Да.
      - Здорово.
      - Тем более, что при подземном строительстве материалов нужно немного, а оборудование можно монтировать на месте.
      
      * * *
      Столичный аэропорт, бизнес-сектор. На полосу заходит маленький самолетик, как принято говорить, бизнес-джет. Когда он кончает короткий пробег, рядом с ним оказывается машина. Обычный пассажир этого самолета имеет возможность беречь время - и бережет его. Но в данном случае по трапу спускаются двое.
      Строитель: Вы ведь собираетесь уложиться в день?
      Социолог: Да.
      Строитель: Я ночью должен вернуться в ваш город и буду рад, если вы составите мне компанию. По дороге расскажете о результатах, - улыбается, - раскопок, хорошо? Когда закончите дела, позвоните мне. Да, машина сегодня в вашем распоряжении, когда решите пообедать, шофер вас отвезет, он наш сотрудник и знает, где надо обедать. И его возьмите с собой на обед, хорошо?
      Социолог несколько ошеломленно кивает.
      Строитель: Езжайте, езжайте, меня через три минуты тоже заберут...
      
      ***
      Вечер того же дня. Самолетик резво разгоняется и, не давая пассажирам полюбоваться огнями ночного города, ложится на курс.
      Строитель: Итак?
      Социолог: Северо-западное плато, 30-60 километров от границы, карстовый район, несколько раз посещался спелеологическими экспедициями. Серьезных экспедиций было две, они работали по два месяца. И было три небольших - две первые, предварительные, и как раз последняя, она была задумана как большая, но не сложилось. В одной из больших и одной из маленьких принимал участие и я.
      Строитель: В каких по счету?
      Социолог: Во второй из маленьких и первой из больших.
      Строитель: Не в последней?.. А почему только в этих? Район не показался интересным?
      Социолог: Я не руководитель клуба, и вообще решения у нас принимаются коллегиально. Спелеоэкспедиция - дорогое удовольствие, тем более в труднодоступный район. Если пещеры интересные в спортивном смысле, район популярнее. Если дело пахнет рекордом глубины, или протяженности, или интересным обводнением или еще чем-то необычным... а тут все более-менее ординарно, а район труднодоступный. Заброска груза только вертолетом, людей - или по воздуху, или пешком, а это неделя пути как минимум. Эвакуация опять же. Это знаете сколько стоит?
      Строитель: Знаю.
      Социолог.: ... извините.
      Строитель: Значит, район сочли неперспективным, вдобавок последняя экспедиция сорвалась из-за несчастного случая, да?
      Социолог: Да.
      Строитель: То есть шансов, что кто-то туда полезет, мало?
      Социолог: При современной ситуации - никаких. В ближайшие десять-двадцать лет. Дальше - не знаю. Какая-то внезапная вспышка интереса к этому виду спорта и одновременно к этому району? Маловероятно. Общество развивается немного не в ту сторону...
      Строитель: Согласен. А для нас вы считаете район перспективным?
      Социолог: Геология.
      Строитель: А кроме вас, в клубе нет геологов?
      Социолог: Я тоже не геолог. Но когда-то я брал все данные по району и консультировался с серьезными геологами.
      Строитель: Откуда и с кем именно?
      Собеседник называет институт и две фамилии, другой собеседник удовлетворенно кивает.
      Один из них как раз консультирует его фирмы при подготовке крупных строительных проектов. Это серьезный профессионал. Судя по месту работы, второй - тоже.
      Строитель: А вообще спелеологи часто консультируются с геологами?
      Социолог: Редко. Понты.
      Строитель: А у вас?
      Социолог: А у меня нет. Я и так себе цену знаю.
      Строитель: Хороший ответ.
      Оба улыбаются.
      Социолог: Геологи перед экспедициями сориентировали меня, то есть указали примерно, где стоит и где не стоит искать, что там может и чего там не может быть.
      Строитель: Подтвердилось?
      Социолог: В той части, которую мы смогли проверить - да. Именно поэтому мы и смогли найти еще две дыры.
      Строитель: Вы так называете пещеры?
      Социолог: Да. Вообще-то найти пещеру в хорошо облесенной местности - большая удача. Если поблизости есть какие-то селения, то местные могут знать. А там на двести километров вокруг - ни души.
      Строитель: Ни людей, ни дорог...
      Социолог: Ага. Вертолетная заброска - и та с проблемами. Выгружались без приземления.
      Строитель: ?
      Социолог: У спелеологов есть такое устройство - оно обеспечивает плавное скольжение по веревке.
      Строитель, задумчиво: Но тяжелое строительное оборудование так не доставить...
      Социолог: Почему?
      Строитель: Потому что перемещение такого груза по воздуху будет слышно и видно на двести километров вокруг. А журналистам - на триста. - Улыбается. - Это несколько человек с легким снаряжением можно доставить потихоньку ... ну хорошо, а какие там пещеры?
      Социолог: По данным на сегодня - пять. Одна, наиболее доступная, самая крупная, относительно изучена, хотя не до конца. Если хоть когда-нибудь в этот район кто-то и сунется, то только в нее. Там есть шансы найти хоть что-то интересное. Две другие расположены в смысле организации экспедиции существенно хуже, они вроде бы поменьше и, судя по отчетам, неперспективны. Две другие неподалеку от каждой из них, они еще немного поменьше.
      Строитель: Размер? Что значит у вас самая крупная и поменьше?
      Социолог: Пещеры этого региона - чередование вертикальных колодцев и залов. В тех двух, что поменьше, на уровне 50-70 метров есть залы по двадцать-тридцать метров. На следующем уровне тоже по нескольку залов.
      Строитель: Диаметром или площадью?
      Социолог: Диаметром. Площадь была бы в метрах квадратных.
      Строитель: Пардон. Я недооценил вашу точность. - Улыбается.
      Социолог: Они, конечно, не круглые, отношение осей полтора-два...
      Строитель: Вы там были?
      Социолог: В самой большой, одной из средних и одной из малых.
      Строитель: Они что, расположены близко?
      Социолог: Да. Мы, собственно, их и открыли. То есть одну из средних и ту из меньших, что рядом с ней.
      Строитель: ... Исследовали и признали неперспективными?
      Социолог: В отчете написано примерно так...
      Строитель: А мнение геологов в отчете отражено?
      Социолог: Нет. Это была абсолютно частная дружеская консультация. Ребенок одного из них делал у меня диссертацию. А другому я привез из одной экспедиции кое-какие уникальные образцы. - Улыбается.
      Строитель: Что вам нужно, чтобы сделать окончательное на вашем уровне заключение?
      Социолог: Консультация с кем-то из ваших строителей, чтобы я понимал, что нужно знать им - например, только размеры, или образцы пород, или пробное бурение. И экспедиция в те места, идеально - по дню на каждую из четырех дыр. Проблема - с кем: людей из клуба привлекать вы не захотите, а один я справлюсь, но за большее время - два-три дня на каждую.
      Строитель: Консультацию вы получите, нужны им будут и размеры, и образцы, и бурение, но это не проблема - приставляете к поверхности устройство и оно за час берет вам образец с глубины до метра при любых породах, а там - за десять минут. Что касается экспедиции... вас доставит туда наш вертолет, это не обычная модель, он очень тихий и малозаметный, он же будет перебрасывать вас с места на место.
      Социолог: Там сплошной лес, кроны, на земле - поваленные стволы по метру или полтора в диаметре.
      Строитель: Это машина с внутренним винтом, она может пробираться между деревьями. И может становиться не прямо на землю, а на трехметровые ходули. С вами будут три человека, все участники проекта. Пилот, один человек со специальной подготовкой, он за один день под вашим руководством освоит все навыки, а физической подготовки ему хватит на троих. И еще с вами будет военно-промышленный робот, наша разработка по заказу сами понимаете кого, отлично себя зарекомендовала машинка. Под землей радиосвязи нет, вам его переделают на кабельное управление, вы его запускаете в ... дыру, он там передвигается, все видит и транслирует сигнал наверх. И, соответственно, с вами будет оператор этой машинки. Наверное, мы для гарантии загрузим даже две машинки. Все специальности дублированы, пилот и оператор пройдут с вами подготовку, трех дней вам хватит. Если потребуется, они пойдут с вами в пещеру, оператор может и вести вертолет, третий вообще может все это, но лучше он будет по прямому назначению.
      Социолог: ?
      Строитель: Обеспечение скрытности и безопасности всего мероприятия.
      Социолог опять ошарашено молчит. Это с ним бывает не часто. Он увидел, как работают серьезные люди.
      Социолог. Но за три дня? В секции люди тренируются год, прежде чем...
      Строитель. Года у нас нет. Это молодые и тренированные ребята, на рекорды вам не идти, за три дня введете в них основные навыки. Вы не вегетарианец? Рыбу будете?
      Социолог: ... не вегетарианец. Буду.
      Строитель нажимает на кнопку в подлокотнике, в салон входит молодая женщина. Она немного полнее, чем положено классической стюардессе, и ее взгляд менее игрив. Он смотрит на нее, улыбается, она кивает, выходит и через три минуты возвращается с двумя подносами.
      Это не классическая стюардесса личного бизнес-джета. Ее связывают с главой фирмы гораздо менее формальные отношения. Она - участник проекта. И даже отчасти его причина.
      
      * * *
      В этот день, несмотря на отсутствие груза и хорошую физическую форму, нормальную, впрочем, для этого времени и их возраста, они прошли опять лишь 40 километров - дорога шла все время вверх. Основной подъем пришелся на первую половину дня, и после еды, когда маршрут стал выполаживаться, девочка набралась смелости и спросила:
      - Скажи, а почему бы нам не воспользоваться транспортниками?
      - У этих моделей не хватит грузоподъемности. А более мощные я брать не хотел, потому что было бы понятно, что мы идем, так сказать, по делу. А так - обычное "молодежное путешествие вдвоем", хоть почти забытая, но традиция, особо никто не удивится, а если начнет выяснять - при моем увлечении историей все очень естественно. Но мне и так пришлось экономить каждый килограмм, там же еще кое-какое специальное снаряжение.
      Девочка понимает, что ее мальчик хотел заодно, так сказать, покрасоваться перед ней, а может быть, и слегка протестировать ее... к первому она уже привыкла, второе ей, скорее, нравится - ибо говорит о серьезности его намерений. Ко многому в этом веке относятся легче, но все-таки...
      - Ты сказал, что тут 50 километров до границы, это большой район. И непрерывный лес, мы даже дрона запустить не можем. Как мы найдем эти пещеры - ведь ты их хочешь найти?
      - Хочу, очень хочу... почти как тебя!
      Девочка улыбается, изображая смущение. Оба смеются.
      - Мы их искать не будем.
      - ?
      - Я знаю их координаты.
      - Сеть?
      - Нет, это оказалось сложнее. Во всеобщем географическом регистре координаты есть. Но! Во-первых, пещер на этом плоскогорье семь, причем координаты пяти из них известны с меньшей точностью, чем двух других. Как ты думаешь, почему?
      - Пять были открыты раньше, и потом их никто не посещал, а две другие - позже?
      - Именно так. Эти две были открыты через много лет после исчезновения. Так что их можно и не проверять.
      - А если их открыл он, но не стал вносить данные в регистр и их переоткрыли позже?
      - Регистра тогда не было. После экспедиций люди писали отчеты. Чтобы не давать координаты, надо было вообще скрыть факт нахождения новой пещеры, а этого он сделать не мог - в экспедициях в те времена было много человек. Для такого труднодоступного района, причем с примитивным снаряжением, должно было быть не менее восьми, а скорее - десять человек. Он не мог бы не оставить отчет.
      - Понятно. Но пять пещер мы тоже не сумеем проверить. И как мы их будем проверять?
      - Отвечаю по пунктам. Проверять мы будем две - я знаю, какие он выбрал.
      - ?!
      - Человек, что бы он ни взял в руки - если он не в перчатках - оставляет на всем свои молекулы. Некоторые из них индивидуальны.
      - Генетическая информация?
      - Да. На отчетах, которые он просматривал в архиве центрального спелеоклуба - это была организация, которая объединяла спелеологов, проводила экспедиции и хранила отчеты, - на всех отчетах он оставлял свой след. Индивидуальный след. Тогда его определить было невозможно, молекул оставалось мало. Но примерно через сто лет был разработан метод мономолекулярного лазерного резонанса, MMLR, который мог идентифицировать одиночную молекулу. Сначала это были установки размером с наш транспортник, - мальчик кивком головы указал на названный объект, деловито огибавший деревья, - а сейчас это коробочка меньше твоей ладошки.
      Девочка смотрит на свою ладонь и на всякий случай улыбается.
      - Вообще-то способы обнаружения одиночных молекул были созданы еще на полвека раньше всей этой истории, но только для некоторых молекул, а этот подходил для всех, то есть для любых.
      - Подожди. За три века отчеты должны были, если они были на материальном носителе, рассыпаться в пыль. А если это информация, то какие молекулы?
      - Тут нам повезло. Примерно тогда же, когда разработали и метод мономолекулярного лазерного резонанса, все содержимое архива было превращено в информацию, но и оригиналы они не уничтожили - предки уважали историю. Все страницы всех отчетов были обработаны капсулянтом - веществом, которое мономолекулярной или около того пленкой обволакивает каждое волоконце бумаги или на чем там они были напечатаны; после этого все может храниться вечно. Ну, то есть авторы технологии говорят, что вечно. По крайней мере, двести лет им оказались нипочем. При условии хранения при пониженной температуре и в темноте.
      - И эти твои молекулы дают сигнал сквозь этот слой?
      - Да, слой капсулянта столь тонок, что он не мешает.
      - А как ты отличил его сигнал? Отчеты же листали сотни человек.
      - Конечно. Но в том же архиве были... как же это они называли... личные регистрационные карты членов клуба. То есть такой документ, точнее пачка документов, где есть все данные - как зовут, когда родился, где живет и работает, в каких экспедициях участвовал и так далее. Часть этих документов человек заполняет сам, а часть, как я понял, работники клуба. Но не другие спелеологи, то есть не те, кто просматривает отчеты. А работникам клуба не часто нужны отчеты. Вот и все. Я снял сигнал с документов регистрационной карты, и сравнил с отчетами по этому региону.
      - И пересечение оказалось одно?
      - Два! Кто-то до меня проверял его данные и смотрел именно эти отчеты.
      - И?
      - Отвечаю. Это был сотрудник той самой строительной фирмы!
      - С ума сойти. Как ты это установил?
      - А вот это оказалось как раз проще всего. В этом клубе не регистрировалась выдача отчетов только членам клуба и гостям из других спелеологических клубов и обществ. А вот при выдаче чужим они регистрировали. И в картотеке стояла карточка - такой-то, сотрудник фирмы такой-то, отчеты такие-то.
      - А карточка?
      - А он подошел к сотруднику, соврал что-то насчет того, что какой-то заказчик предложил им что-то там построить, так вот там вроде бы почвы такие, что строить нельзя, там какие-то пещеры, как бы мне это выяснить? Дурака изображал. А никаких проблем, - отвечал доброжелательный сотрудник, - вот вам по тому региону отчетики, только позвольте ваши данные, кто вы и откуда... Тот все посмотрел и возвращает со словами: Да, действительно, ни о каком строительстве и речи быть не может... а вот люди, которые эти экспедиции проводили, ах, какие смелые люди, ах, почти герои эпоса, а нельзя ли что-нибудь про них узнать, очень уж любопытно... А никаких проблем, - ответил доброжелательный сотрудник, и дал карточку или две, и тот листал, и, надо полагать, все существенное либо по ходу дела анализировал, либо вообще по-тихому фиксировал...
      - Да, почти детектив...
      - А то!
      - Но тот, первый, которого мы ищем, он-то просматривал, наверное, все пять отчетов?
      - Конечно. Но особо тщательно - два. Именно два. И не какие попало - а по двум близко расположенным пещерам.
      - А почему именно по этим?
      - Потому что две другие открыли его экспедиции! Он по ним всю информацию и так в голове держал. Если бы он имел в виду воспользоваться именно "своими" пещерами, он не стал бы так тщательно изучать отчеты по двум другим. Значит, у него была какая-то причина интересоваться именно этими двумя. Он искал там что-то, чего не было в тех двух, которые он исследовал сам.
      
      * * *
      Над лесом пробирается вертолет. То есть это надо назвать вертолетом, ибо у него нет крыльев, винты создают вертикальную тягу, а летит он медленно. Однако вид у него немного странный - серо-зеленый корпус, почти невидимый на фоне крон, угловатая форма и внутренние винты. Он почти невидим радиолокатором - радиопоглощающая краска и специальная форма. И он при некоторой осторожности может пробраться между крон деревьев - конечно, не слишком густых. В кресле пилота мужчина средних лет, Пилотом его и назовем. Справа от него наш знакомый - Социолог. Сзади молодой мужчина, назовем его Охранником, а справа от него совсем молодая девчушка, Оператор. К Социологу они обращаются с большим уважением: профессионалы всегда распознают и будут уважать своего. За три дня тренировок они вполне распознали. Кстати, он их - тоже: в перерыве между занятиями Оператор показала ему, как ее роботы пробираются по макету полуразрушенного промышленного здания. При этом она управляла с двух компьютеров, и двумя руками, одновременно двумя роботами - явное пижонство, но оно достигло цели: Социолог и поразился, и восхитился. И пожалел, что ограничился в свое время двумя детьми.
      Социолог: Мы над первой точкой.
      Пилот: Сейчас поищем...
      Машина замирает, потом медленно описывает круг, потом второй чуть большего диаметра, начинает третий и останавливается.
      Пилот: Проверьте ремни, я буду входить бочком.
      Машина слегка наклоняется, немного подается вперед, потом вбок, наклоняется посильнее, еще продвигается вперед... отдельные ветки попадают под винт, но таких немного, машина снижается, потом из ее пуза выдвигаются четыре штанги, одна из них касается почвы, потом вторая, потом они частично втягиваются, потом почти одновременно касаются две другие.
      Винты останавливаются. Открывается люк, спускается лесенка, по ней - Охранник, за ним, по его команде - Социолог и Оператор. Прямо перед ними, в пяти метрах, несколько обросших мхом двух- или трехметровых камней, а между теми - приветливая черная щель. То есть она приветливая для Социолога, который просто внутренне ликует - дыра! С доставкой! За бесплатно! Одно плохо - без его приятелей по клубу... но зато такое приключение... хотя лезть в нее ему, может быть, и не придется. Он это знает, и это его тоже огорчает. Девушка смахивает со ствола двух лесных клопов - они не кусачие, но, если раздавить, плохо пахнут, - садится на дерево и раскрывает ноут. Пальцы бегают по клавишам, а из люка выходит и, перебирая ногами, спускается по лестнице робот. За ним тянется кабель питания от аккумулятора (а если надо - и от движка) вертолета. Робот подходит к девушке, приветливо задирает зад, девушка присоединяет к нему кабель, идущий от ноута, - управление. Впрочем, сигнал можно гнать и по силовому кабелю, это так, на всякий случай. Да и питание можно подать через сигнальный кабель, но потребуется небольшое переключение. Девушка-оператор любит надежность.
      Охранник тем временем прогуливается вокруг стоянки. В ухе у него телефон, а в кабине вертолета приемник радиомониторинга шустро мониторит эфир. Если программа заметит что-то необычное или интересное, даст знать хозяину. На этот же телефон выведена сигнализация от датчиков вибраций. Сами датчики он уже установил, но этого никто не заметил. Шаги человека будут обнаружены за сто метров, транспортное средство - за километры, система скажет, где и примерно - кто. Пьяный человек, веселый медведь или джип с мрачными трезвыми людьми.
      Все заняты делом, единственный, кто бездельничает, - Пилот. Впрочем, он тоже занят важным делом - он спит. Робот тем временем подходит к входу в пещеру, включает осветитель и начинает спускаться. В качестве "веревки" он использует силовой кабель, а выдвижными штангами-лапами упирается в стены колодца. Оператор откидывает боковой экран ноута - на основном экране Оператор и Социолог видят то, что видит робот, и не просто, а панораму - ее строит программа; на боковом экране по мере продвижения робота строится объемная и размеченная координатными метками картинка всей обследованной области. Время от времени Социолог показывает, легонько прикасаясь пальцем к экрану, какое место надо осмотреть тщательнее. Робот либо приближается к этому месту, либо изменяет увеличение. А внутри нашего героя бушует когнитивный диссонанс - он и стонет от наслаждения новой технологией с ее фантастическими возможностями, и воет от жалости, что нет возможности полезть туда самому. То есть возможность-то есть, в этом плане все трое обязаны подчиниться ему без вопросов и возражений, но он сам ясно понимает, что они здесь не за этим. Через некоторое время Оператор замечает, что Социолог особенно тщательно осматривает восточную сторону полости. Неужели он подозревает, что пещера соединяется с соседней? - думает она. Она думает правильно.
      Робот спускается до зала первого уровня, обследует его, берет в двух местах образцы пород... по короткому ходу добирается до второго зала - этот побольше, обследует его, обнаруживает колодец, быстро спускается на второй уровень - колодец оказывается неожиданно коротким. На втором уровне обнаруживаются три зала... в конце третьего - колодец, расширение - начало зала и тут же сифон: все дальнейшее перекрыто водой. Робот может действовать и под водой, но сифон оказывается более чем сорокаметровым, причем перекрытым с большим запасом - в два метра. Дальнейшее представляет чисто спортивный интерес, а наши герои здесь по другому делу. Робота возвращают в зал, он отряхивается, как собака - Социолог смеется, а Оператор улыбается: это она так шутит. Они уже успели понравиться друг другу - работа и тайна сближают.
      Залы обследуются тщательнее, и в большем из тех, что находятся на первом уровне, обнаруживается малозаметное, но искомое: щель, ведущая в сторону соседней пещеры. Робот быстро продвигается по новооткрытому ходу и через сто метров попадает в небольшой грот, а еще через сто - в зал средних размеров. Если верить имеющимся данным, это уже соседняя пещера. Собственно, задача почти решена - найдено место для размещения, залы на двух уровнях, места с избытком и почти наверняка есть второй выход. Однако наличие второго выхода не доказано, а кабель, несмотря на специальные устройства, уменьшающие трение ("активные муфты", которые сами устанавливаются на кабеле в местах, где он изгибается и трется больше; у муфт внутри шарики), уже протягивается с трудом. Исследователи переглядываются и понимают друг друга без слов. Робот ставит отметку на потолок хода, берет еще одну пробу породы и возвращается.
      Охранник собирает датчики, провожает глазами загружающихся в вертолет, обходит еще раз площадку, опрыскивает траву, дерево и кусты из какого-то баллончика, несколько минут стоит тихо, размышляя, все ли он сделал правильно, и тоже поднимается в машину.
      Пилот уже полчаса как не спит: его вовремя разбудило изменение звукового поля - шумов, шорохов, звуков.
      Соседняя пещера совсем недалеко, и можно было бы ножками, думает Социолог; но эти вопросы здесь решает не он, а тот, кто выходит из машины первым и последним возвращается в нее. Вертолет медленно пробирается между крон, повисает над ними, потом выходит на "точку два" и примерно с теми же манипуляциями приземляется.
      Вторая пещера оказывается уменьшенной копией первой, через час робот фиксирует установленную им метку и возвращается на поверхность, взяв по дороге еще две пробы пород. Собственно, задача решена, и мы, - осознает Социолог, - сделали открытие! Это та пещера, которую из-за несчастного случая недоисследовала последняя экспедиция из побывавших в этом районе (правда, Социолог здесь был еще один раз, был один - но этого никто не знает). А о нашем открытии, - грустно думает он, - никто и не узнает. И внезапно к нему приходит мысль: а ведь, может быть, и узнает! Кстати, он прав, хотя сам он в этом, конечно же, не уверен.
      Можно возвращаться, хотя ему вообще-то хочется посетить и те две, которые когда-то открыла его экспедиция. Но он хорошо помнит их, и даже если они найдут там соединение, то эти крупнее и поэтому лучше; вероятность же того, что они найдут искомое, вообще весьма мала - те две пещеры исследованы тщательно, уж он-то в курсе.
      Машину ведет автопилот, они обедают. Можно было бы и потерпеть до дома, но не зря же тащили с собой еду? Да еще полевые рационы очень вкусные.
      Через триста лет по этим самым местам будут идти между деревьями двое, разговаривать о разном, время от времени делать привалы, есть вкусную еду, останавливаться на ночлег, любить друг друга...
      ... но четверо, сидящие в широких удобных креслах странной машины, невидимой для локаторов и не боящейся веток деревьев, этого не знают. Один из них просматривает записи, сделанные роботом, и накладывает на файлы свои комментарии. Девушка теперь сидит рядом с ним, смотрит на экран, слушает комментарии и время от времени кивает. Иногда и она добавляет фразу-другую - отчетливо строительного смысла. Охранник слушает эфир, пилот ведет машину. Все при деле.
      
      * * *
      Мальчик смотрит на указатель места, внимательно оглядывается и...
      - Давай остановимся здесь?
      - Почему? Еще ведь рано?
      - Ну, мне так хочется...
      Девочка понимает это по-своему и радостно командует транспортнику. Но в данном случае она ошибается. Просто они пришли на место. Это небольшой перегиб рельефа, кое-где видны голые камни - возможно, ливнями смыло часть породы. Мальчик молчит - он не чужд некоторой театральности. Девочка к этому привыкла, ей, пожалуй, даже нравится.
      Они не торопясь разворачивают палатку - впрочем, в таких комфортных условиях она разворачивается, по сути, сама - и приступают к еде.
      - Давай просмотрим всю картинку, мне так будет проще. А ты уточняй и поправляй, хорошо?
      - Да.
      - Значит так. Некая научная группа нашла способ перемещения в будущее посредством глубокого замораживания, скорее всего - на неограниченное время.
      - Или на ограниченное, но пока нам это не важно.
      - Если это не ровно на триста лет и эксперимент вот-вот кончится.
      - Такое совпадение маловероятно.
      - Давай, однако, оставим эту возможность? Мы можем в ходе рассуждений прийти к ситуации, когда это окажется важно. Например, нам надо или не надо будет что-то делать, а если оно само, то заведомо не надо.
      - Хорошо. Поехали дальше. Они решают поставить эксперимент.
      - Но у них два варианта, причем первый, для ученых более естественный, - скрыться в подвалах родного университета, построить там бункер, назначить потомственных сторожей и наблюдающих и так далее. По-моему, это было в литературе.
      - Согласен. Но первый вариант не прошел - или оказалось много желающих, или среди информированных оказался кто-то, кто сумел уговорить их на эксперимент крупномасштабный.
      - Кто-то, кто почему-то хотел именно этого варианта. Но почему?
      - Это просто. Например, в случае гибели цивилизации...
      - ??
      - В нее многие верили. И тогда, значит, воссоздать цивилизацию. Или, это личный мотив, занять там важную роль.
      - Но это частный и личный мотив - с какой стати ученым соглашаться?
      - Это просто. Тот век, точнее, те века, были временем увлечения наукой. Наука требует от общества больших затрат, то есть актуального труда и ресурсов. А их мало, и ученые ограничены. И если кто-то предложил им такие возможности, то они охотно согласились.
      - Возможно, хотя это совпадение. Но нам сейчас ведь не это важно?
      - Ты права. Итак, они решились на крупномасштабный эксперимент. Кто-то, и мы с тобой, похоже, знаем, кто именно, предложил им идею с пещерами. И кто-то...
      - ... и мы с тобой, похоже, знаем, кто именно...
      - ... организовал строительство и обеспечил скрытность мероприятия. Обеспечить скрытность такого мероприятия непросто. Но в очень большой строительной фирме наверняка имелись специалисты и возможности. Технически они это сделали так - изобразили строительство крупного научного центра на территории соседнего государства...
      - Да еще с подземными помещениями, чтобы не было вопросов про специальное оборудование...
      - А потом устроили "катастрофу" с "гибелью" всех, кого надо было изъять из общества, и уничтожением части оборудования, а все действительно нужное аккуратно перебросили через слабо контролируемую границу сюда.
      Мальчик встает, отходит на метр вбок и театральным жестом показывает на выход породы, как сказали бы специалисты. Или на кучу обросших мхом камней, как сказала бы девочка. Впрочем, это как раз не куча, а, скорее, склон.
      - Ты хочешь сказать, что вход где-то среди тех камней?
      Мальчик подходит к склону и показывает девочке на узкую щель между камнями.
      - А почему они не замаскировали вход?
      - Потому что координаты известны, и в принципе кто-то мог сюда и заявиться. И маскировка будет как раз демаскировкой, указанием на то, что здесь что-то есть. А должно быть наоборот - совершенно нормально снаружи, а внутри очень похожее изображение какой-то катастрофы, например, обрушения пород. Люди сунутся, обнаружат, огорчатся и уйдут навсегда.
      - А как мы отличим обрушение от изображения обрушения?
      - Не знаю. И еще. Мы вроде бы хорошо понимаем техническую сторону. А психологическую? Почему они решили расстаться со своим временем и часть - со своими людьми? Если система функционирует, если все там, - он показывает пальцем вниз, - в порядке, и если, скажем, часы установлены - предположим - на наше время, кто выйдет навстречу нам из саркофагов? Чего они от нас захотят, что они нам предложат, не будут ли они нам опасны?
      - После трех веков развития техники?
      - Технику применяет человек. Ты можешь убить?
      - ??
      - А они - запросто. - Мальчик улыбается. Он знает историю.
      
      * * *
      - Мы посмотрели все ваши материалы. Собранных данных с вашими комментариями достаточно. Наша проектная группа уже работает, через неделю будем иметь проект во всех подробностях.
      - Так быстро?!
      - Существуют специальные программы для инженерного проектирования, в том числе - подземных сооружений. Правда, не таких, но наши программеры месяц назад написали соответствующие дополнения. Переговоры о строительстве исследовательского центра уже ведутся, сами понимаете, где и с кем. Точнее, о сумме за благожелательное содействие. Послезавтра они кончатся успешно, и мы начнем работы - на... скажем так, "промежуточном месте".
      - А они... будут знать конечное назначение?
      - Нет. За ликвидацию промежуточного места и все информационное сопровождение они получат потом отдельную сумму.
      - А сам факт их не удивит?
      - В том мире вопросы удивления решаются чисто по-деловому - суммой на счету или портфельчиком с несколькими ювелирными изделиями. А лучше и тем и другим в правильной пропорции. Кроме того, именно в том мире подобные операции никого не удивляют, а даже вызывают теплое чувство - вот-де, люди из культурной страны, а пользуются нашими методами и нашей поддержкой... Понимаете?
      - Вполне.
      - Так что, когда будет готов проект, мы соберем небольшое совещаньице... примерно как тогда, но будут еще собственно строители, один или двое, может, кто-то от управления транспортом и грузами. Я вижу, вы немного удивлены? Но это же практическая задача. А практические задачи мы решаем практически.
      - У меня два вопроса именно по практической части.
      - Прошу.
      - Материалы и строительные машины - их же много? И как их переместить в... "место"?
      - Материалов мало. Все делается из композита - измельченная порода, что вокруг, вода, которой там достаточно, и некое вещество, считайте - клей; его для этих пород - три процента по весу. Реакция идет двадцать минут, через три часа - полная прочность. Строительные машины - для таких работ есть две модификации, одна для разделки породы и подготовки композита и укладки его на место. Управляется оператором дистанционно, кабель, радиоканал, оптика. Машинка небольшая, в разобранном виде перевозится одной грузовой машиной. Нам потребуется пять или шесть таких. Вторая модификация - для отделочных работ, она того же размера, но их потребуется меньше. Так что основной объем перевозок - как раз не стройматериалы и не машины, а оборудование, которое надо там установить. Мы рассчитываем на 200 человек, это - при сборке на месте - около 50 рейсов, итого, с запасом на непредвиденности, скажем, 20 рейсов для начала работ, 60 - для начала монтажа и 20 - для доставки людей. Нам потребуется построить дорогу, причем так хитро, чтобы ее никто не обнаружил. Ни тогда, ни потом. Одно утешение, что лес там весьма удобный - деревья крупные, с густейшими кронами и редкие. Но это все равно проблема. Мы ее решим.
      - Я вот еще что хотел бы понять...
      - ?
      - Мне было сказано, что при этой технологии все процессы замедляются в 30 раз. Но тогда на 300 лет нужен 10-летний запас еды на каждого, это при скромном рационе 1 кг в день на человека получается 3,5 тонны на каждого.
      - И система утилизации, сейчас скажете вы. Нет, конечно. То есть можно было бы создать какую-то замкнутую или почти замкнутую систему, как для космических проектов предлагали, с растениями там, с водорослями...
      - ... козами и овцами... - Оба улыбаются.
      - Замедление в 30 раз - чрезвычайно упрощенная картина. Организм не дурак, и он сам тормозит почти до нуля процессы, которые ему не нужны. А если нет физической активности и нет теплоотдачи, то совершенно не нужна энергия. Значит, не нужно множество процессов. В частности, почти не нужно введение в организм веществ извне и почти не нужно выведение.
      - Почти - это сколько?
      - Ну, наши ученые говорят, что около двух процентов от того, что получается просто при замедлении в 30 раз.
      - То есть на каждого человека вместо 400 килограммов в год в течение эквивалентных 10 лет, то есть 4 тонн на весь эксперимент, получается 80 килограммов на весь эксперимент?
      - Меньше. Они ухитрились половину пустить по замкнутому циклу, так что 40 килограммов.
      - Я правильно понимаю, что исследование этих процессов плюс этот самый замкнутый цикл - это и есть их ноу, так сказать, хау?
      - Да. Если дело было бы просто в гипотермии, это бы каждый идиот мог сделать.
      - Мда... как говорится, "приснится же такое!".
      Пауза.
      - И еще вопросик...
      - Конечно.
      - Чтобы быть вам полезным в своем, так сказать, профессиональном качестве...
      - Во-первых, не "вам", а "нам". Во-вторых, вы уже оказались более чем полезны, так как наши расходы на вас, - улыбка, - вы уже окупили и с запасом.
      - Спасибо. Приятно это слышать. А вопрос у меня вот какой - почему и кто приходит в проект? Я задавал этот вопрос тому, кто нас познакомил, и получил ответ. Но вы, наверное, знаете картину лучше?
      - Скорее всего, примерно так же. Хотя... я знаю лучше своих сотрудников, а он своих, так что точнее всего будет синтез. Но вам ведь не цифры нужны, а глубина? Как спелеологу? - Оба смеются. - Значит так, проще всего обстоит дело с учеными и теми, кто с ними работает. Эта технология - их дитя, они трясутся от вожделения ее проверить крупномасштабно, многое готовы за это отдать. Дополнительный мотив у них - любопытство. Что будет с цивилизацией? Ядерный апокалипсис, смрадное болото, просто инерционный прогноз, медленное разложение, что-то неведомое?
      - Какой срок проекта они выбирают? Другие параметры для них ведь не важны?
      - Да, где и сколько - им не важно. Срок - большинство за максимум, 300 лет, часть, кто постарше, высказывались за 250, кое-кто и за 200. Не хотят проснуться старичками. Мои сотрудники - тут список мотивов шире. Одним интересен проект, другим любопытно будущее, у третьих страх апокалипсиса, некоторые ждут его в ближайшие 30-50 лет, хотят проскочить, у кого-то - отсутствие прямого мотива, либо за компанию, нежелание расстаться с кем-то из участников, либо от скуки или от общего отвращения... По-моему, я это говорил.
      - Да. Но мне так лучше, цельная картина, это важно.
      Социолог знает еще один мотив, но его не называет. Это самое простое - страх смерти. Но зачем называть его? - он и так его знает. И он спрашивает дальше:
      - А сроки?
      - Большинству почти безразлично, называли цифры от 50 до 300, но на максимум большинство согласно.
      - А есть ли шансы, что в будущем мы столкнемся с агрессией?
      - Неожиданный вопрос... вообще-то это, скорее, вопрос к вам...
      - Но от вашего мнения, сложившегося к данному моменту, зависит, что в этом направлении уже сделано.
      - Вы правы... но знаете, я как-то специально об этом не думал. Я предполагаю, что мир в целом движется к лучшему, и агрессии не жду. Кроме того, даже за 75 и тем более за 300 лет будет создана такая техника, что при агрессии - в которую я не верю - у нас не будет шансов.
      - Логика понятна. То есть шансов все равно нет, и поэтому можно ничего не делать.
      - Однако. - Пауза. - Вам надо пообщаться на эту тему с моим помощником по безопасности... кстати, вы ведь с ним общались - он летал с вами.
      - ?
      - Да, он считает, что практические навыки должны поддерживаться и обновляться, он вообще иногда полдня просто на воротах дежурит. Это как если бы я пол в офисе подметал. Но он считает, что многое можно заметить и почувствовать только лично.
      - Серьезный подход. У него ведь свой штат?
      - Конечно.
      - Вы с его людьми общаетесь?
      - В основном при приеме на работу... и так, в ходе работы, эпизодически.
      - Сколько из его людей - участники проекта?
      - Он попросил пять мест.
      - А что вы думаете о его личных мотивах?
      Пауза.
      - Мы работаем вместе девять лет... я взял его... ну, у него были проблемы на предыдущем месте. Так что он мне обязан, работает безукоризненно и очень профессионально... почему... думаю, тут и интерес, и верность фирме и мне, ну и, наверное, амбиции...
      - ?
      - Возможно, его немного не устраивает роль... каждому из нас хочется стать большим, чем мы есть.
      - Многим.
      - Вы правы.
      - Кстати, верность фирме и вам - в данном случае вещи разные. Более того, противоположные.
      Пауза.
      - Вы отчасти правы. Я предлагал ему возглавить фирму после моего отбытия. Он не согласился, сказав, что ему интересно само приключение.
      - Он сказал правду?
      - Отчасти. Приключение интересно ему какими-то возможностями. В роли главы моей фирмы у него возможности были бы большие, но все-таки ограниченные. Кроме того, большая часть моего бизнеса - строительство. Ему это неинтересно. Просто царствовать и получать доходы - тоже неинтересно.
      Пауза.
      - Хорошо, это я понял. А вот насчет срока путешествия... как предполагается решать этот вопрос на практике?
      - Видите ли... тут такая штука - в проекте есть несколько человек, у которых медицинские мотивы.
      - Болезнь, которая сегодня неизлечима, но биологи уверены...
      - Да. Что через 50 лет она будет излечима. А через 75 - легко и с гарантией. Кроме того, через 300 лет может измениться все. Например, цивилизация может отказаться от материальных факторов.
      - От денег?
      - Да. Поэтому те, чей вес в обществе определяется материальным положением, скорее проголосуют за меньший срок, за 50 или 75 лет.
      - То есть вы - за 75 лет?
      - Да, но со мной ситуация сложнее. Помните женщину в самолете?
      - Да.
      - У меня есть жена и двое вполне взрослых детей от нее. С женой мы давно не живем вместе, хотя и поддерживаем, скажем так, цивилизованные отношения - она не пыталась отнять у меня деньги, а я сделал так, что она получает и будет при цивилизованных отношениях всегда получать серьезную поддержку. С одним из детей у меня давно нет почти никаких отношений, с другим есть... но у них давно своя жизнь. Ситуация, немного похожая на вашу, правда? - Пауза. - А от женщины, которую вы видели в самолете, у меня тоже двое, им три и пять. - Пауза. - Но у нас есть проблемы. Вы ведь не отправляете на генетический скрининг всех знакомых женщин?
      - Я даже тех, - осторожная пауза, - кого люблю, не отправляю... - Пауза. - А как вам такой вариант - группа "75" и группа "300"? Тем более, что после пробуждения группы "75", если в ней будет хотя бы один ученый, можно будет понять, как вообще идут дела, не слишком ли велик риск и так далее.
      - Именно этот вариант я и собираюсь предлагать.
      - Кстати, а ваш ответственный за безопасность - он за 75 или за 300?
      - За 300, но попросил включить его в группу 75 - посмотреть на ситуацию, попрощаться со мной.
      - Он знает, что это пять лет жизни?
      - Да, но он любит держать ситуацию под контролем.
      - В этой группе есть еще его люди?
      - Да, в нее записались двое.
      - Вам не кажется это странным - это же здоровые люди.
      - Ну, может быть, у них есть какие-то личные мотивы...
      - Например, личная преданность...
      - Или служебная. - Смеется.
      Пауза.
      - У меня еще вопрос...
      - Да, конечно.
      - А что они будут делать, когда выйдут? В смысле - первая группа.
      - Прежде всего произведут контроль эфира. У нас же автоматические приемники все время будут сканировать эфир, и мы накопим, так сказать, радиопортрет событий.
      - И телепортрет...
      - Да, конечно. И еще до выхода будет проверено, что там наверху, как дела и т.д. Если все в порядке - выйдут. В той части, через которую выход, есть и средства связи, и еда, так что до крупной магистрали они доберутся. Средств у них будет достаточно и для безбедной жизни, и для начала активной деятельности - мы создали специальные счета и фонды в нескольких странах...
      - То есть вы исходите из того, что мир не рухнет?
      - Я - да. И большинство на самом деле тоже исходит из этого. Даже те, кто...
      - Понимаю. А как они скроют, что есть и еще группа?
      - Очень просто. После выхода там произойдет взрыв, который аккуратно сбросит в подземную полость все оборудование. Причем взрыв произойдет на самом деле, а что касается оборудования, то его будет ровно столько, чтобы случайно уцелевшие ошметки явно свидетельствовали о том, что нужно.
      - Понимаю... а зачем такая сложная система?
      - Это наше общее решение. И вот зачем - прежде всего, чтобы надежно скрыть вторую группу. А во-вторых, чтобы никто не вздумал попробовать украсть нашу технологию.
      - Так там же не будет настоящего оборудования?
      - Конечно, нет. Но без взрыва наверняка полезли бы искать, поняли, что оборудование где-то еще, и нашли бы остальных. А так сунутся, увидят полное обрушение - и все. Причем восстановить нашу технологию та группа сможет только вместе, никто по отдельности не знает всех деталей и тонкостей.
      - Хотя внутри группы секретов нет?
      - Секретов нет. Но вы же знаете ученых - каждый знает что-то такое...
      - А инженер знает и умеет что-то такое...
      - Вот именно.
      
      * * *
      Утро. Из палатки выходит мальчик, проходит мимо мирно расположившихся транспортников и направляется в лес. Минут через десять он возвращается, залезает в палатку, слышны возня, смех, слова "сейчас, сейчас встану". Из палатки выбирается девочка, совершает вояж в лес, через десять минут, когда она возвращается, на одном из транспортных блоков уже разложена еда, причем с некоторой претензией на элегантность - на свежесодранных с куста листьях.
      Через пятнадцать минут завтрак закончен и "стол" убран. Из чрева того транспортника, что побольше, мальчик достает два предмета - нечто продолговатое, примерно дециметр на три и толщиной в половину дециметра, и планшет.
      - Сейчас мы запустим нашего дрончика и все узнаем.
      - А сами? Ты не хочешь туда спуститься?
      - Хочу. Но не все сразу. И так быстрее.
      - А снаряжение для спуска у нас есть?
      - У нас? Ты тоже туда хочешь?
      - Конечно!
      - Храбрая ты моя...
      - ?
      - В те времена люди в пещерах иногда погибали.
      - Почему?
      - Если наверху сильный ливень, пещеру затапливает.
      - А выйти наружу?
      - Дронов и транспортников не было, они спускались по веревочным лестницам или просто по веревкам, быстро по ним двигаться невозможно. Далее, человек мог сорваться с лестницы или с веревки, просто упасть в колодец и погибнуть от соударения с камнем. Наконец, на человека мог упасть камень. - Пауза; девочка медленно переваривает услышанное и через полминуты вздрагивает; мальчик понимает, что надо отвлечь ее от картин, которые разворачивает ее живое воображение:
      - Ты мне лучше вот что скажи, если мы их найдем, как мы с ними свяжемся?
      - Н-не знаю... а установить дежурства они не могли?
      - Мне кажется, что это вряд ли, и вот почему. Зачем нужны дежурства? Для принятия решений при каких-то необычных обстоятельствах. При каких? Это район без сейсмической опасности. Всемирная война, которой тогда боялись, и гибель всей цивилизации - тут можно не спешить. Экспедиция в этот район - при хорошей маскировке это не опасно. Какое-то строительство именно на этом месте - крайне маловероятно, и в любом случае это вопрос не часов. А любая такая деятельность имеет мощные предвестники - колебания почвы и электромагнитная активность. Поэтому достаточно установить сейсмодатчики и электромагнитные антенны и контролировать их. А если что-то произойдет, программа разбудит, скажем, некую оперативную группу, нескольких специалистов, которые и решат, что делать дальше.
      - Но тогда мы можем их "вызвать"?
      - Конечно, радость моя. У нас есть и пиропатроны для локального взрыва в почве, генерирующего колебания, и источник мощного электромагнитного излучения. Но в этом случае мы передаем инициативу "им".
      - А тебе интереснее оказаться умнее "их" и сначала найти?
      - Ага. - Оба смеются.
      Они запускают дрон, который медленно подлетает к входу в колодец, включает свой совсем слабенький источник света - ибо сам смотрит на мир через усилители яркости - и начинает погружение.
      - А его собственный свет так слаб, чтобы, если они поставили датчики освещенности в колодец, он их не разбудил?
      - Да.
      - А связь с дроном?
      - Он по мере погружения будет устанавливать радиомаяки.
      - ?
      - Это неизбежный риск. Можно было бы на кабеле, но кабель шуршит, а маячки у меня самые маломощные, они работают только при прямой видимости и направленно, и притом с прыгающей частотой, поэтому если случайно сигнал будет один раз отмечен, настроиться на него не удастся, и система решит, что это случайная помеха.
      Дрон медленно погружается в глубины, так сказать, земли - хотя кругом не земля, а камень, на планшете рисуется объемная картинка, двое смотрят и чего-то ждут. Дрон благополучно добирается до первого на его пути зала, где, как и следовало ожидать, натыкается на завал.
      - Как должен действовать в такой ситуации нормальный спелеолог?
      - Завал явно означает, что упало сверху, значит, наверху стало тоньше и надо попробовать перебраться через завал сверху.
      - Тем более, не лезть же под наваленные глыбы.
      - А проход, который они должны были оставить...
      - ... но хорошо его замаскировать! - он должен быть сбоку.
      - Причем с того боку, с которого навалено больше.
      Дрон включает ультразвуковой датчик и через полчаса находит ничем не примечательное место на высоте выше роста в узкой щели слева от завала. В этом месте на глубине полметра начинается пустота. Аккуратная круглая пустота метр семьдесят в диаметре.
      - Чтобы ходить с удобством...
      - По кривому полу? Нет, тут все хитрее...
      
      * * *
      Помещение той самой современной лаборатории. За столами в разнообразных позах сидят восемь человек. Их, как и ранее, легко разделить на три группы - просто по внешнему виду. Условно их можно назвать так: "ученые", на этот раз из них один - скептик Ученый 3; "инженеры" - их на этот раз трое, молодой человек Инженер 2, который был на предыдущей встрече, и двое постарше, Инженер 3 и Инженер 4 - это на самом деле строители. Присутствуют известные нам Менеджер, Социолог и Строитель. Беседа длится уже около часа и некоторые вопросы решены. Ведущие Строитель и Менеджер решают подвести промежуточные итоги.
      
      Строитель: Итак, что мы уже решили. Будет две группы - с установкой на 75 лет и на полный срок, на 300 лет. Дежурств не делаем. Программисты и инженеры, - последние кивают, - делают тревожную систему с сейсмическими, электромагнитными и оптическими датчиками и интеллектуальной обработкой.
      Менеджер: Тревожная группа уже сформирована.
      Строитель: Хорошо. Прикрытие проекта - строительство научного центра за рубежом. Переговоры проведены, все согласовано. Сам проект готов. Размещение заказов сделано. Что у нас еще осталось? Да, трудная задача - транспорт от промежуточного места до места. Что думают по этому поводу наши специалисты по транспорту и прикрытию? Надо было их пригласить...
      Пауза.
      Менеджер: Судя по снимкам и прочим данным, которые нам предоставили те, кто побывал на месте, - кивок в сторону Социолога, - проложить там дорогу и осуществить транспортировку на первом этапе - того, что нужно для строительства, на втором - оборудования, и на третьем - участников эксперимента, можно. Небольшое переоборудование машин для уменьшения нагрузки на грунт - и мы пройдем, вообще не повреждая почвы. Подлеска там мало - из-за низкой освещенности не растет, но биологи сказали, что они применят биостимуляторы и через три месяца понять, что была дорога и кто-то ездил, уже не удастся. А если правильно выберем сезон, то и через два месяца.
      Строитель: Понятно. Но мы приняли правило - дублирование в каждой точке. Что у нас есть на этот счет?
      Инженер 3: Может быть, договориться о каких-то разовых поставках материалов для строящегося центра и везти их именно через этот район?
      Строитель: Нелогично, там есть дороги и обычный транспорт с другой стороны, это дешевле.
      Пауза.
      Инженер 4: А почему бы им не провести военные учения?
      Инженер 3: Около границы, причем сначала около другой, а потом около этой. С транспортом, шумом, гамом и так далее. А во время шума и гама часть машин аккуратно ответвляется...
      Строитель: Активность около границы может вызвать ответную активность нашего правительства.
      Менеджер: Не вызовет, если с той стороны будет четкая и ясная информация о характере учений, приглашение представителя и небольшие подарки нашим военным...
      Строитель: Это разумно. Я займусь согласованием с той стороной, вы, - кивок в сторону Менеджера, - согласуйте с транспортниками подготовку транспорта и с биологами их часть. Плохо, что нужно несколько раз...
      Инженер 2: Первый раз - подготовка временной базы? Потом - собственно учения? А участников можно потом не сразу всех, а... тонкой струйкой. Это, кстати, и нам облегчит работу.
      Строитель: Кстати, смешной вопрос, но я как-то упустил - источник энергии для всего эксперимента?
      Инженер 2: Две изотопные батареи на уране-232, основная и резервная. Мы их уже испытывали.
      Строитель: Но у него же период полураспада меньше ста лет?
      Инженер 2: Да, у нас первое время будет избыток энергии, но эту проблему мы решили. Изотопные батареи на более долгоживущих изотопах не производятся, такая разработка возможна, но заказ привлечет слишком большое внимание.
      Строитель: Хорошо. Тогда в течение недели я решаю вопрос с "учениями", а вы, - обращается к Менеджеру, - с транспортниками и биологами. На сегодня все. Как насчет пообедать?
      
      * * *
      - Это ход и их убежище? То есть ты был прав, и мы их нашли?
      - Это ход. Куда и чей, мы не знаем. Дрон может всю эту систему прозондировать, а программа построит нам изображение. Но открыть ход он не сможет.
      - Это если ход открывается механически. А если электрически?
      - Тогда в принципе это возможно, если мы найдем цепь управления, но в этом случае вибрации и шум будут такие, что может сработать - а очень вероятно, что она там есть - какая-то сигнализация.
      - А отключить сигнализацию?
      - Ага. Ты очень в меня веришь, да? Не забывай, где это, - показывает пальцем на экран, - и где мы.
      - Мы можем туда спуститься.
      - Это как раз не трудно. Но что мы будем там делать?
      Пауза. Мальчик медленно перемещает дрона вдоль стены, зондируя ее слабыми импульсами. Программа не спеша строит изображение. Он, касаясь экрана, поворачивает изображение, потом дрон просматривает некоторые участки подробнее... Девочка терпеливо ждет.
      - Сделано интересно. Во-первых, тут нет сквозных щелей, то есть хода насквозь нет вообще. Внешний слой просто цельный, этакая мембрана сантиметра два толщиной. Видимо, имелось в виду при аварийной ситуации просто выбить ее изнутри. Эту толщину при такой площади - запросто. Дальше идет сплошной полуметровый блок, но он к мембране вроде бы чем-то приклеен, видишь - сигнал еле отражается. Это чтобы нельзя было определить при простукивании, как в старых книгах. И при зондировании. Но у меня тут чувствительность повыше, чем они предполагали. А дальше... ну, дальше ход. Вот тут, смотри, какие-то шестерни и редукторы, вот штурвал, а это, скорее всего, мотор. То есть блок можно убрать и мотором, и вручную, а мембрану выбить. Кстати, вот этот рычаг наверняка можно переместить сюда, - показывает пальцем, - и выбить мембрану им. Надежно сделано, на все случаи жизни... Давай сделаем так - дрона пока вернем, а завтра с утра он нам туда спустит световод и микробур, и мы попробуем пропустить через этот блок световод.
      - Через блок или по щели?
      - Конечно, по щели. То есть сквозь мембрану насквозь, а рядом с блоком по щели.
      
      * * *
      Подземное помещение. Ровный свет, гладкие стены, вдоль стен стоят рядами "саркофаги" - прямоугольные контейнеры метр на метр на два. Трубы, провода, кабели, шкафы с приборами. В центре стоит группа мужчин, мы их всех уже знаем - это инженеры и инженеры-строители, ученые, Строитель, Социолог, Менеджер и Охранник; единственный новый персонаж - Транспортник, ответственный за транспорт и грузы, полноватый улыбающийся мужчина.
      Инженер 3: Принимайте работу.
      Строитель: Вообще-то вашу работу должны принимать наши ученые.
      Ученый 3: Без замечаний.
      Строитель: И вы готовы приступить к процедуре?
      Ученый 4: Да. До 30 человек в сутки.
      Транспортник: Мы готовы перебрасывать по 10, два рейса в ночь, итого 20 в сутки.
      Строитель: Вертолетом?
      Транспортник: Да, специально переоборудованным на малозаметность. Дорогу по верху биологи уже ликвидировали.
      Строитель: Здесь размещение на двух уровнях?
      Инженер 2: Да. Часть в этом зале, но большинство на нижнем уровне, там три зала, в большом саркофаги, во втором - запасы, в третьем энергоблок и строительное оборудование.
      Строитель: А сообщение с соседней пещерой?
      Инженер 4: Оборудовано, ход подсвечен. В обоих колодцах установлены мобильные системы для вертикального транспорта. Цепляетесь карабином, жмете на кнопку и через двадцать минут вы на месте.
      Строитель, улыбаясь: Да мы на них уже покатались...
      Инженер 4: Я для полноты доклада. Далее, геологи говорят, что уровень в сифоне за последнюю тысячу лет не колебался более чем на метр, но мы сделали резервные дренажные системы и там, и тут. Ответвление и система для перенаправления потока, щель для сброса нашлась.
      Строитель: То есть затопление нам не угрожает?
      Инженер 4: Даже при тропическом ливне.
      Строитель: А выход после маскировки обрушением? Кстати, оно готово?
      Охранник: Да.
      Пауза. До некоторых очередной раз доходит, во что они ввязались.
      Инженер 4: Выход в обход маскировки готов. Он начинается отсюда, за вами, и выходит на боковую стену первого зала. С той стороны он замаскирован так, что не виден и не зондируется. Он вообще не сквозной, оставлена мембрана в два сантиметра и устройство для ее вскрытия. Все механическое, никакой электроники. Сзади за мембраной - полутораметровый вращающийся блок, толщина полметра, при закрытии он был соединен с мембраной клеем, чтобы нельзя было обнаружить пустоту ультразвуком. Он может проворачиваться механически, вручную, через редуктор с очень большим замедлением. Мы проверяли, склейка при таком замедлении рвется легко. То есть мотор там тоже есть, но можно и без него. Блок опирается на фторопластовые полозья, иначе эти три тонны не пошевелить.
      Строитель: То есть отсюда можно выйти даже при полном обесточивании?
      Инженер 4: Да. Только тогда по колодцам придется... своим ходом. Но мы проверяли... на себе, - улыбается, - это вполне посильно, хотя, конечно, вспотели.
      Строитель: А что при полном обесточивании делает остальная система?
      Инженер 2: Переходит в режим инерционного нагрева, конструкция сделана так, что он сам идет с правильной скоростью и за двое суток все проснутся.
      Строитель: Похоже, что вы предусмотрели все...
      Инженер 1: Для себя старались. - Улыбается.
      Строитель: Хорошо. Тогда приступаем к следующему этапу.
      
      * * *
      Социолог: У меня есть к вам несколько вопросов по технологии...
      Инженер 2, мальчик: О, мы с удовольствием.
      Инженер 1, девочка: Конечно.
      Социолог: Я имею доступ ко всей документации проекта и могу задавать любые вопросы.
      Мальчик,с некоторой настороженностью: Да, мы это знаем, - девочка кивает, - но собственно внутри проекта особых секретов нет... ну, кроме личных медицинских данных...
      Социолог: Я допущен и к ним, как один из врачей и психологов.
      Пауза.
      Социолог: Но медицинские данные меня не интересуют. Вы знаете, что и с Менеджером, и со Строителем я был знаком много раньше, мы когда-то учились вместе, хотя и на разных курсах, на одном я учился вместе с одним, а на другом и позже - с другим?
      Девочка: Это, несомненно, очень интересно, но что вы хотите узнать у нас?
      Социолог: Скажите, почему вы хотите попасть в будущее?
      Пауза. Молодые обмениваются взглядами.
      Мальчик: У нас есть личная медицинская проблема. У нас двоих.
      Социолог: Вы в группе "75" или "300"?
      Мальчик: Мы в "300", потому что нам очень интересно, что будет тогда. Но включены и в "75", то есть нас разбудят, мы их выпустим, проинспектируем всю технику, а потом отправимся дальше.
      Социолог: Лишнее пробуждение - это пять лет.
      Девочка: Да.
      Пауза.
      Социолог: Я не успел посмотреть список групп... группа "75", в ней почти сорок человек...
      Мальчик: Система может быть настроена при запуске, поэтому нам это не важно. Ресурсов у нас хватит для любого варианта - от нуля до все. Но вообще-то Строитель сказал, чтобы мы ориентировались на от 35 до 45. Поэтому мы расположили в этом зале 45, а 165 - в нижнем первом, он существенно больше. Так что у нас есть еще десять просто запасных, вдруг кто-то в последний момент...
      Социолог: Я не успел посмотреть список групп... скажите, а много в группе "75" тех, кто не пойдет наверх, а отправится дальше?
      Девочка: По-моему, пятеро - мы и трое из охраны.
      Социолог: ?
      Девочка: Ну, который в фирме рулит всей скрытностью и безопасностью, и двое его людей.
      Социолог: А много вообще в проекте его людей?
      Пауза. Молодые еще раз переглядываются.
      Мальчик: По-моему, как раз трое. Эти трое.
      Социолог: И все трое "с пересадкой"?
      Мальчик: Да. А вы просто скажите, что вы хотите понять.
      Девочка: Вдруг мы это знаем? - Улыбается.
      Социолог: А вдруг из моих вопросов вы это сами угадаете? Скажите, кто входит в тревожную группу? Которая должна быть разбужена системой при тревожных признаках сверху?
      Пауза.
      Мальчик: Так. Кажется, мы вас поняли. При любой настройке системы легко сделать так, чтобы тревожная группа была разбужена когда надо, например, за полгода до группы "75". Закладывается маленькое автономное устройство, вообще ни с чем не связанное, которое в нужном году дает слабенький взрывчик. Группа просыпается, в ней двое ученых, два инженера и трое этих. Ситуация очевидная, трое легко подчиняют всех и могут делать что угодно, особенно если кто-то из инженеров...
      Девочка: Ты с ума сошел?
      Мальчик: Есть способы заставить человека сделать все. И профессионалы их знают.
      Девочка: Но зачем им может это потребоваться? И вообще можно попросить Строителя и Менеджера изменить список групп.
      Социолог: Первый им доверяет, второй уклонится.
      Девочка: А зачем им это может быть нужно?..
      Социолог: Скажите, нет ли риска раскрытия и прекращения эксперимента, когда группа "75" выйдет на поверхность?
      Мальчик: Есть. Но они выйдут из другой пещеры, причем там есть имитатор нашего оборудования, а после их выхода там тоже все...
      Девочка: ...случайно взорвется...
      Социолог: Но риск раскрытия остается.
      Мальчик: Система сокрытия продумана очень надежно, этим рулил, кстати, тот, кого вы подозреваете невесть в чем.
      Социолог: И все трое - в оперативной группе... Например, они могут отключить пробуждение группы "75", чтобы те ехали со всеми и не подвергали риску раскрытия остальных. Или вообще выбрать момент общего пробуждения из каких-то своих соображений. Например, чтобы возглавить проект и торговать в будущем этой технологией.
      Мальчик: Ну, это уж совсем чернуха. Да за триста лет!..
      Социолог: Не факт. Например, исследования в этом направлении могут вообще прекратиться, если минимальную продолжительность жизни медицина поднимет, скажем, до 150? Это будет принципиально новая ситуация, потому что в возрасте, когда у человека возникает всерьез вопрос о смерти, до нее будет еще столько, что решат - ну, ученые еще что-то придумают. И вот тут им - нашу технологию.
      Мальчик: И вы думаете, они найдут ей применение?
      Социолог: Возможно. Но важнее то, что так может думать тот, кто сейчас надеется ее им продать. Но вообще это логические соображения, а при наличии жажды власти, особенно долгое время подавляемой... мозг отравляется, - улыбка, - человек перестает мыслить логично. Кроме того, вы не знаете этих людей. Вы меряете по себе. А это люди, которым совсем легко убить. А скажите, куда бы вы заложили это микровзрывное устройство, если бы вам потребовалось это сделать?
      Девочка: Во вторую пещеру. Тем более, что работы там нашими строителями велись - они и монтировали там имитатор, и готовили серьезный взрыв. Тот, что должен сработать после выхода группы "75".
      Социолог: А Строитель и Менеджер там и не бывали...
      Мальчик, мрачно: ... были по разу...
      Девочка: ...а "эти" там бывали постоянно...
      Социолог: Так вот. Я там был. Причем пошел не отсюда, чтобы никто не засек, а с поверхности, после окончания работ. Я спелеолог, мне это не сложно. А пещеру я эту знаю, я ее не только аппаратом просматривал, я в ней когда-то сам побывал. Нанял вертолет, они меня спустили по веревке, а через трое суток забрали. Без организации экспедиции, с легким снаряжением. Я даже отчета потом не стал писать, так, озорство. Так вот. Я нашел это устройство.
      Девочка: Не для основного взрыва, а для подачи сигнала на пробуждение?
      Социолог: Да. То есть я нашел место, где оно установлено. Они даже не замаскировали как следует, в ультрафиолете видно, где щели цементом замазывали, халтурщики.
      Мальчик: Почему вы уверены, что это они?
      Социолог: Цемент по УФ-спектру наш. В нашем есть некоторые добавки, которых нет в других сортах. В этом месте по проекту никаких работ нет, ничего устанавливать не нужно.
      Девочка: Достать и разрядить?
      Социолог: Или при этом взорваться?
      Мальчик: Достать, доставить сюда и положить на стол?
      Социолог: С непонятно каким результатом? Будет сказано, что это дополнительное дублирование чего-то там. Есть способ проще. Запрограммировать систему так, чтобы она либо пропустила этот сигнал, либо по нему разбудила не эту группу.
      Мальчик: Пропуск сейсмосигнала из определенной точки задать легко. Но мы не знаем, одно они заложили или два. Скажем, для гарантии...
      Девочка: Поэтому надо изменить состав оперативной группы.
      Социолог: Что еще может служить сигналом для пробуждения оперативной группы?
      Мальчик: Нарастание электромагнитного фона и источник света в колодце.
      Социолог: Тогда надо изменить программу так, чтобы она игнорировала сейсмосигналы из области той пещеры, причем не один, а все. А на электромагнитный фон чтобы реагировала только при медленном его нарастании, в течение, скажем, недели. Ведь если где-то на поверхности оставлен излучатель, то он наверняка импульсный, одноразовый. Для света в колодце наверняка то же самое - если где-то спрятан источник, то это вспышка, а при реальном проникновении людей в пещеру свет нарастает медленнее, не за миллисекунду, а за несколько минут. Кроме того, надо изменить состав оперативной группы, убрать из нее тех двоих. Если на нас нападут, то эти двое явно ничего не изменят.
      Девочка: Включим в оперативную группу кого-то вместо них?
      Социолог: Только если кто-то обратится к вам с этой просьбой.
      Мальчик: Один из инженеров уже просил меня выяснить, нельзя ли его...
      Социолог: Если он примет ваше решение и не будет об этом разговаривать - то да.
      Девочка: Хорошо. Но есть еще одна проблема.
      Пауза.
      Социолог: Группа "75". Изменять ее состав без ведома участников...
      Девочка: Но мы можем запрограммировать так, что эти двое проснутся позже.
      Инженер 2: Так он потребует, чтобы все дождались этих двоих - и получит их в свое распоряжение.
      Социолог: Сделайте так, чтобы все трое...
      Девочка: ... проснулись позже, когда остальные уже уйдут. Пусть они станут способны к действиям, когда остальные уже начнут подъем. Ну, а кто из них захочет наверх - догонят.
      Социолог: Если захотят наверх. А если не захотят, а предпочтут остаться и отправиться дальше, то мы получим эту троицу в следующей точке. Но, по крайней мере, в точке "75" все будет нормально.
      Он говорит это уверенным голосом, он действительно весьма предусмотрителен, однако сумел предусмотреть не все.
      Социолог: Еще один маленький вопрос. Можно кое-что взять с собой в саркофаг?
      Пауза. Молодые синхронно улыбаются.
      Девочка: Хорошо смазанное?
      Социолог: Да.
      Мальчик: В герметичной упаковке - да. Но хорошо герметичной.
      Девочка: Если так, то... - переглядываются, - у нас тоже это будет.
      
      * * *
      Мальчик и девочка у входа в пещеру. Они сидят на транспортнике, у девочки на коленях экран.
      - Я все-таки не понимаю, как они отважились покинуть свое время и отправиться на триста лет вперед. Ведь они могли бы попасть в совершенно чужой мир! Даже из того, что ты говоришь, из того, как ты о них говоришь, следует...
      - ...да, что они могут оказаться нам чужими. Но понимаешь, они могли этого не бояться вот почему... те, кто полагал, что будет мировая война и все погибнут, с этими ясно, да? - Девочка кивает. - А надеющиеся на лучшее просто надеялись на лучшее. Что мы станем умнее, терпимее, гуманнее и все такое и уж их-то поймем и не обидим.
      - Ну, может быть...
      - А кто-то вообще об этом не думал, а просто хотел проверить свою технологию или посмотреть на будущее... хотя таких, наверное, там мало. И надо еще вот что учитывать. Не почему сюда, а почему оттуда. Могли быть такие, кому там было очень плохо, и кто хотел этим способом решить свои проблемы.
      - Больные? Тогда ведь были неизлечимые болезни, да?
      - Были, как же. И они могли думать, что мы их умеем лечить.
      - Но их умели лечить и двести лет назад!
      - Да, но они не могли знать, когда именно научатся, и брали с запасом. И еще возможны какие-то личные мотивы, личные трагедии, проблемы...
      - Странный способ решать личные проблемы. Мы с тобой ведь не будем решать их таким способом? - Смеется; мальчик улыбается... ему очень нравится эта девочка.
      Дрон опускается в колодец, держа в одной из задних лап световод, а в другой какое-то устройство. Добравшись до "мембраны", дрон некоторое время елозит по ее поверхности, выискивая то место, за которым щель будет пошире, и находит его, естественно, в верхней части. Устройство, которое нес дрон, оказывается простой дрелью. Сверло диаметром миллиметров семь или восемь на вид, даже не алмазное (порода мягкая) плавно входит в камень и через два с небольшим сантиметра попадает в щель. Дрон вынимает сверло, вставляет в отверстие световод и начинает деловито его туда вводить. На экране понемногу проясняется картинка. Перспектива искажена сверхширокоугольным объективом, поэтому девочка откидывает все четыре боковых экрана и программа радостно исправляет показываемое. Она видит зал, какие-то прямоугольные... наверное, это емкости, контейнеры, но почему их так мало? трубы и кабели, и шкафы управления у дальней стены.
      - Смотри, - шепчет девочка, - вон кабели уходят в колодец, то есть там дальше еще залы, там остальные, а посреди зала стоит... видимо, это стол? - смотри, записка!
      Они смотрят на экран, на котором медленно - система интегрирует сигнал - прорисовываются слова...
      "Я ничем не рискую, оставляя эту записку. Если вы сумели проникнуть сюда, то вы и так во всем разберетесь, но так вам будет проще, а нам - безопаснее..."
      
      * * *
      Социолог: У нас все в порядке?
      Инженер 2, мальчик: Да.
      Инженер 1, девочка: Да.
      Социолог: Я осознал еще одну вещь. Он может подорвать основной заряд в той шахте в момент выхода.
      Мальчик: Вы с ума сошли.
      Социолог: Это самое естественное для него решение. Предположим, идея с якобы аварийным пробуждением сорвалась - или не сорвалась, но подчинить группу почему-то не удалось, и переналадить установку без инженеров они не могут - например, они их убили, а надо что-то делать дальше. Трупы сбрасываются в последний колодец, придумывается какая-то версия, система работает, просыпается группа "75", подчинить такую группу уже нельзя, там Строитель, в случае конфликта слушать будут его. Значит, отправляем всех на выход, по дороге отстаем и подрываем основной заряд в момент, когда те уже в верхнем зале. Причем можно даже пожертвовать кем-то из своих - для прикрытия.
      Девочка: Вы как-то странно рассуждаете...
      Социолог: Вы знаете, почему он так рьяно работает на Строителя? Почему тот ему так доверяет? Я это выяснил: часть мне сказал Строитель, часть я узнал сам - два телефонных звонка. Его выкинули из полиции за превышение властных полномочий, причем только после второго прецедента, сначала понизили в должности.
      Пауза.
      Мальчик: Комплекс...
      Социолог: Подрыв легко сделать дистанционно, передатчик в кармане и три-пять ретрансляторов по дороге. Они маленькие, это вам не заряд со взрывателем - сунул в трещину и пошел дальше. Изъять их сейчас нельзя, линия может контролироваться. Поэтому надо так - в точке "75" вы просыпаетесь первыми и изымаете эти ретрансляторы или экранируете их.
      Мальчик: Если можно вытащить - вытащить и разбить. Если нельзя - сжечь лазером. Или смешать любой ферромагнитный порошок с клеем и влить в трещину. Где они находятся, мы определим легко - у нас же индикаторы нелинейности есть?
      Девочка: Которые реагируют на полупроводники? Есть.
      Социолог: Кстати, втихаря проверьте, как они работают. У нас еще время есть. Но очень аккуратно.
      Девочка: А почему нельзя разбудить эту троицу, когда вся остальная группа будет уже на поверхности?
      Мальчик: Это неестественно - даже если обнаружится, что какие-то саркофаги вообще не включились на пробуждение, первый же из инженеров, то есть я, может переключить его на пробуждение вручную, а это задержка всего на два часа. За два часа группа "75" может при слаженной работе добраться до зала на той стороне, но для выхода такого количества народа нужны минимум сутки.
      Девочка: Положим, не сутки, но все равно не два часа...
      
      ***
      Вечер того же дня. Мальчик налаживает установку, мимо него проходит Социолог.
      Мальчик: Вчера нашли все четыре.
      Социолог кивает и идет дальше.
      
      ***
       Они смотрят на экран, на котором медленно - система интегрирует сигнал - прорисовываются слова...
      "Я ничем не рискую, оставляя эту записку. Если вы сумели проникнуть сюда, то вы и так во всем разберетесь, но так вам будет проще, а нам - безопаснее. Краткое описание системы вы найдете под этой запиской. Более полное тоже есть, там сказано, где оно. Лучше всего, если вы ничего не будете трогать, - система довольно надежна, она настроена так, чтобы разбудить нас через триста лет после начала эксперимента. Наш основной мотив - желание увидеть будущее. Надеемся, что вы, наши потомки, отнесетесь к этому мотиву с пониманием и уважением.
      Через 75 лет после начала эксперимента произошел несчастный случай - вызванное безответственными действиями одного из нас обрушение породы в соседней пещере, при котором погибло несколько человек из участников эксперимента..."
      
      * * *
      Мы опять в подземном зале. Несколько человек стоят, несколько сидят. Здесь Социолог, инженеры - Девочка и Мальчик, Охранник, двое его подчиненных и трое нам незнакомых.
      Социолог: Из-за небольшой шероховатости в работе нашей системы пробуждение группы "75" произошло не вполне одновременно. Шесть ячеек были разбужены чуть позже. Это вы, - жест в сторону Охранника и его людей, - и вы, - жест в сторону трех незнакомых. Мониторинг радиоэфира сделан, наверху все в порядке. - Улыбка.
      Пауза. Охранник уже понял, что идея с преждевременным пробуждением не сработала. Теперь до него доходит, что...
      Охранник: На сколько позже?
      Социолог: Пришлось включать все вручную, а быстрее, чем за два часа разбудить невозможно.
      - А где сейчас остальная группа "75"? - спрашивает Охранник и, не договорив до конца, понимает, что вся или большая часть группы в зале на той стороне и почти наверняка еще не начали подъем - ритуал, надо собраться вместе, и так далее...
      Охранник опускает руку в карман. Социолог и Инженеры с интересом ждут.
      Пауза. Ничего не происходит. Внезапно Охранник срывается с места и бежит к проходу, ведущему в другую пещеру, за ним несется один из трех незнакомцев - то ли это его человек, то ли наоборот? - мальчик делает резкое движение вбок, охранники рефлекторно стреляют в него и попадают, но для них все происходит неожиданно, а их реакции слегка заторможены недавним пробуждением. В отличие от них девочка проснулась давно, ее действия согласованы с мальчиком, а роли распределены именно так потому, что она стреляет лучше него - причем действительно хорошо. Почти одновременно с выстрелами охранников звучат еще четыре - дважды она стреляет в людей Охранника, Социолог - тоже дважды - в бегущих к проходу.
      Люди Охранника лежат на полу, оба выведены из игры, один - навсегда, другой - надолго. Девочка отходит на несколько метров, плавным движением очерчивает оружием группу, медленно и разборчиво произносит: "Стойте - спокойно - при - малейшем - движении - пуля - в - глаз". У нее выбор - заниматься мальчиком или помогать Социологу, который уже скрылся в проходе. Подчиненный Охранника, который неожиданно для остальных побежал за ним, получил свою пулю от Социолога и лежит у прохода, но он спас Охранника от пули и задержал погоню на несколько секунд. Вторая пуля Социолога просто прошла мимо. Женщина делает свой - возможно, неправильный - выбор и, плавно двигаясь, подходит к мальчику. Оба ранения не опасны, и теперь он держит под прицелом группу, пока она его перевязывает.
      Охранник бежит по проходу, Социолог за ним, он стреляет, промахивается, почти у конца прохода стреляет еще раз, попадает, но - увы - лишь в ногу, тот падает, лезет в карман, нажимает, и на этот раз сигнал достает до приемника взрывателя. Камень вздрагивает. Гул. Социолог падает на дно прохода, опирается на локти, выдыхает, аккуратно прицеливается - теперь спешить некуда - и приводит приговор в исполнение. Он не хочет, чтобы "это" попало в - может быть, излишне гуманное? - будущее.
      ... Он смотрит вдоль прохода, видит, как в проход начинает вползать туча пыли от обрушения, похоронившего группу, приподымается, чтобы лучше видеть мишень, берет оружие обеими руками и стреляет еще два раза - в уже мертвое тело...
      
      * * *
      Мальчик и девочка смотрят на экран, на котором медленно - система интегрирует сигнал - продолжают прорисовываться слова...
      "Я ничем не рискую, оставляя эту записку. Если вы сумели проникнуть сюда, то вы и так во всем разберетесь, но так вам будет проще, а нам - безопаснее. Краткое описание системы вы найдете под этой запиской. Более полное тоже есть, там сказано, где оно. Лучше всего, если вы ничего не будете трогать - система довольно надежна, она настроена так, чтобы разбудить нас через триста лет после начала эксперимента. Наш основной мотив - желание увидеть будущее. Надеемся, что вы, наши потомки, отнесетесь к этому мотиву с пониманием и уважением.
      Через 75 лет после начала эксперимента произошел несчастный случай - вызванное безответственными действиями одного из нас обрушение породы в соседней пещере, при котором погибло несколько человек из участников эксперимента. Предполагавшийся выход на поверхность части группы стал невозможен, поскольку почти все, кто хотел выйти, погибли, а те, кто остался, отказались от своего намерения.
      Анализ информации, накопленной за 75 лет нашими приемниками электромагнитных сигналов, показал, что цивилизация развивается сравнительно мирно и стабильно, ожидавшиеся некоторыми глобальные потрясения не произошли. Цивилизация, пройдя через несколько максимумов, в том числе максимум численности населения, максимум потребления энергии и максимум частоты конфликтов, понемногу стабилизируется.
      Среди нас нет единого отношения к подобному пути развития - одни рады тому, что развитие мирное, других огорчает уменьшение роли науки и техники. Некоторые из нас предполагают, что общество будет и дальше развиваться в направлении увеличения продолжительности жизни, увеличения ценности индивидуальной жизни и стремления к отсутствию конфликтов. Поэтому мы заверяем вас в своих мирных намерениях, надеемся вас увидеть и оказаться вам полезными."
      
      ***
      Вечер. Они сидят на корпусе транспортника, у нее на коленях экран, на экране - записка.
      - Что будем делать? - Девочка.
      - В каком смысле что? Их система настроена на пробуждение через, как я понимаю, не слишком большое время - наверное, через несколько лет. Мы можем просто уйти, никому ничего не сказав, и пусть все идет само. Через сутки встретимся с моим роботом и по его маршруту тихо вернемся.
      - Второй вариант - сообщить эту информацию правительству.
      - Или международным организациям.
      - Это несколько вариантов, но они близки...
      - Понятно чем, и этим они тебе и несимпатичны?
      - Да. ... Да!
      - То есть ты хочешь, солнышко, чтобы мы с тобой решили сами.
      - Или хотя бы попытались. Нехорошо уходить от ответственности. - Пауза. - Прадед бы не одобрил...
      - Исходим из того, что сможем аккуратно вскрыть систему и разобраться в ее работе?
      - Да.
      - Тогда мы можем их всех убить, мотивировка - они достаточно агрессивны, чтобы представлять для нас опасность.
      - Ты это серьезно?
      - Второй вариант - пробуждение.
      - Чем это отличается от "уйти"?
      - Ты права, ничем.
      - Кстати. А как ты собираешься сделать... это?
      - Как раз не проблема. Технология должна быть очень чувствительна к температуре: пять градусов вниз, кристаллизация воды - и все. Даже не просыпаясь... Но есть третий вариант - дифференцированное пробуждение.
      - С кого начать - будем решать мы?
      - А кто ж еще...
      - Хорошо. Предположим, мы даже сумеем понять, кто там кто и начнем с ученых или с автора записки. Ты представляешь себе ситуацию, когда кто-то из них согласится пробуждать не всех?
      - Похоже, что кто-то такой там был...
      - Это который "безответственно действовал"?
      - Да.
      - Ну, он-то, судя по тону записки, вряд ли опасен.
      - Там может быть кто-то еще такой. И вообще, их психология...
      
      Вечер. Мальчик и девочка сидят на теплом корпусе транспортника. На коленях у нее - экран, на экране - записка. Им кажется, что нехорошо уходить от ответственности. Мальчик внутренне склоняется к попытке дифференцированного пробуждения. Такова его психология. Но он знает, что его девочка предусмотрительнее и осторожнее, и хочет - он не первый раз так поступает - сначала выслушать ее. Кстати, - думает он, - так мне будет, если что, проще ее убедить.
      
      
      Кирилл Берендеев
      
      ЛЮДИ С СЕРОЙ КОЖЕЙ
      
      Этот рассказ целиком плод фантазии автора, его притчевое видение событий тридцатитысячелетней давности, нежели серьезная попытка заглянуть в те далекие времена. Хотя и не без научной подоплеки. Автор постарался, насколько это возможно, чтобы обычаи, характеры и особенности неандертальцев и кроманьонцев соответствовали современным, на момент написания текста, познаниям о них. А в остальном расплескал свою безбрежную фантазию, впрочем, оставив место и для собственных, логически обоснованных догадок.
      
      После смерти Охотника их осталось пятеро: Мать, его женщина, теперь надевшая перламутровые бусы старейшины рода, Лис, Тихий и Малой, младший сын погибшего. Старший сын, Рыбарь, пришел с моря, когда все уже устроились у огня. Мать мерно толкла зерно, принесенное запасливым Лисом, Тихий сидел у огня, обстругивая кость дельфина острым каменным резаком. Возле него примостился Малой, разглядывая, как никчемная вещь в руках умельца превращается во что-то пока непонятное, но несомненно, полезное: Тихий предпочитал не рассказывать о своих намерениях до поры, до времени. Лис, по своему обыкновению прилег вздремнуть. Они только что поужинали и поджидали Рыбаря, запозднившегося с моря.
      Тот вошел в пещеру, оглядел собравшихся. Снял промокшую деревянную обувь, вытесанную Тихим весной, его приход услышали заранее, по мерному перестуку башмаков, высыпал из корзинки на дубленый мех гребешки и устрицы. Скромный улов неудачного дня.
      - Напрасно плавал. Рыбы в начале осени мало. А с ней и дельфины ушли, наверное, их много дней не будет. Осторожны стали, все время приходится подплывать с разных сторон.
      Мать подняла глаза.
      - Зря ты не пошел на похороны. У нас хватает еды, день-другой можно продержаться.
      Рыбарь потупился.
      - Я говорил тебе с самого начала, что не могу. Не могу видеть его таким. А зачем вы ждали три дня после смерти? Укрывали...
      - Я надеялась, ты пойдешь. Ты ведь его любимый сын. Старший сын.
      Рыбарь покачал головой:
      - Старший, но не любимый уж точно. Он чуть не проклял меня, когда я связался со Скользящим. Когда я начал учиться плавать, когда... разве его было можно переспорить?
      - Как и тебя. Ты отказался становиться таким же охотником, как твой отец. Выбрал иной путь. Я не говорю, лучше или хуже, но отец возлагал на тебя большие надежды.
      - Знаю. Пытался создать свое подобие. Когда не вышло, стал лепить Малого. С ним-то все заладилось.
      - Мы охотники, брат, - заметил Малой, немедленно отвлекаясь от созерцания рук Тихого. - А ты...
      - И что я? Предал род?
      - Никто так не говорит, - вмешалась Мать. - Но хотя бы после смерти прояви толику уважения к отцу. Признайся, ведь он не был тебе безразличен. И зачем возводить напраслину, никто силком не пытался делать тебя охотником, раз ты выбрал море.
      - Ты забыла, чего мне это далось.
      - Я помню. Ты дважды тонул.
      - Трижды.
      - Вот именно. Видимо, Скользящий не все мне рассказывал. Один раз течением тебя отнесло так далеко от нашей пещеры...
      - Мать, не рассказывай мне того, что сама услышала от меня. Я не мог пойти, не мог и все, - и чуть тише: - Я попросил прощения у него, когда вы ушли.
      Его взгляд скользнул по Тихому, а затем метнулся в дальнюю часть пещеры, где хранились охотничьи принадлежности.
      - Копье оставили ему. Вы, будто серые, обряд над ним свершали.
      Лис обернулся. Он не спал, прислушиваясь к разговору.
      - Было похоже. Мать попрощалась с ним от лица всех - тебя тоже. Но копье только Охотнику подходило, слишком короткое. Спроси у Тихого, почему он пользовался им столько времени.
      - Не скажу. Глянулась моя работа, быть может, - негромко произнес Тихий. - Пять лет, кажется, столько Охотник с ним ходил. Трижды я приклеивал новый наконечник, последний раз прочный, черного камня. Еле удалось вытесать. И каждый раз копье укорачивалось. Теперь его и кидать стало нельзя, только колоть. Потому удар Охотника всегда оставался последним.
      - Только на той охоте что-то пошло не так, - буркнул Лис. - И вепрь небольшой, не вожак, да только вывернулся и с моим сломанным копьем побежал к Охотнику. Будто отомстить решил.
      - Может и так, - произнес Малой вдруг. - В прошлой охоте мы его матку убили. Я запомнил.
      - Не говори чепухи. Это второе лето твоей охота, а ты разбираешь...
      - Отец меня всему научил. Я понял, когда зверь видит смерть родных и когда хочет...
      - Ты говоришь сейчас как серый.
      - Нет, я знаю!
      - Прекрати, сын, - оборвала его Мать. - Звери не умеют мстить, это удел серых.
      На какое-то время в пещере установилась тишина. Рыбарь подсел поближе к костру, положил на треножник намокшую куртку, затем пошел перебирать устрицы.
      - Оставь, я очищу, - не выдержала Мать. - У тебя нет ножа, а они еще живы. Как ребенок, вечно лезешь пальцами.
      - Мать, мне жаль, что так вышло, - произнес Лис, приподнимаясь с лежака. - Я нанес не лучший удар.
      - Отец почему-то не отстранился, будто все понял.
      - Малой, прекрати.
      - Но он правда не отошел с пути и насадил кабана на копье. А тот...
      - Не продолжай, прошу тебя, - произнесла Мать поспешно. - Я видела, что случилось, когда вы принесли моего мужчину, мне пришлось и лечить его и обмывать.
      - И больше мы не охотились, - как бы подводя итог, произнес Лис, вздохнув. Затем снова повернулся лицом к известняку стены, будто пытаясь отгородиться от неприятных воспоминаний.
      - Вы где его похоронили?
      - Где и всех остальных, - по прошествии чутка времени ответила Рыбарю Мать. - Со стороны ложбины. Тихий положил копье в могилу, я попрощалась с ним. Сняла его бусы, повесила на себя, как он велел, и мы забросали могилу.
      - Никогда так не делали, - буркнул Лис. - Будто не Охотника похоронили, а его занятие.
      - Ложь! - вскрикнул Малой. - Как распогодится по ту сторону лощины, мы пойдем снова. Пусть не на вепря, но оленя добудем.... Или хотя б косулю, - прибавил он чуть погодя.
      - Ты забыл про серых. Нам придется проходить их земли и охотиться в лесу, который они считают своим.
      - Уже десяток лет точно, - согласилась Мать. - Будет проще идти дальше, в горы. Серые еще долго не станут там жить. Если только мы не исчезнем...
      Наступила недолгая тишина после этих слов. Рыбарь подошел к Матери, присел рядом, как делал это когда-то давным-давно. Она ласково потрепала его жесткие длинные волосы. Не поднимая головы, он спросил:
      - И все же, почему три дня? Прости, я не могу понять.
      - Это моя мысль. Отец всегда хотел покоиться на месте последней охоты. Мы ждали, пока не пройдет непогода в изголовье лощины, долго ждали, но вот только...
      - Малой, а почему ты мне ничего не сказал?
      Он молчал. Лис ответил:
      - Ты рыбачил, мы обговаривали. Сами не могли решить. Погода все не устанавливалась, а мне и Тихому хотелось после сходить на последнюю охоту, уже в его честь. Принести хоть что-то, хоть так помянуть.
      - Как серые.
      - Не надо, Рыбарь, - попросил Малой. - Не поминай их.
      - А куда без них теперь? - усмехнулся в густую рыжую бороду Тихий. - Лощина теперь их, не поохотишься. Да и ближние горы лучше обходить стороной, иначе можно нарваться на их охоту и лишиться добычи.
      - Они как падальщики, - согласился Лис. - Я слышал, прежде подбирали за нами, а теперь даже не спорят за чужой кусок. Берут сами, что приглянется. Верно, знают, когда выходим. Мы или соседи.
      - Соседи, да они сильнее пострадали, - согласилась Мать. - Лис, я давно о них не слышала, с весны. Уж не ушли ли они к Синим горам?
      - Не похоже. В прошлые охоты мы с ними не встречались, но когда это было..., в начале лета видели их дым.
      - Их ведь тоже мало осталось.
      - Как и всех нас, - согласился тот. - Твой мужчина предлагал им союз и очень жаль, что ничего не вышло. Тогда нас еще было восемь, - зачем-то договорил он.
      - Я помню, спасибо, - отвечала Мать. - Верно, их осталось столько же. Просто все помнят историю рода Синей горы, и теперь союза, даже против серых, не создаст ни один род, ни из этих земель, ни из дальних.
      - Только те, кто совсем угас, как род Черепах, - произнес Лис. - Теперь его и не стало, хоть и четверо вошли когда-то в дружество с нами, а еще двое ушли в род Тернов.
      - Неждан и Рада, - уточнил зачем-то Рыбарь.
      - Наверное, поэтому мы с ними и сошлись, ведь их было меньше. Нам показалось проще вселиться в их добротную пещеру. Да и в последующем судьба им не благоволила: сперва двое утонули, потом одного забрала хворь, а после Скользящий...
      Взгляды собравшихся остановились на Рыбаре, но тот не пошевелился, по-прежнему глядя на Мать. А та все гладила его волосы.
      Тихий продул косточку, достал из-под камня, на котором работал, острый скребок, тонкий, похожий на костяное шило, которым Мать сшивала кожаную обувь для охотников, и принялся выкручивать отверстия. Наконец, продул одно, кость пискнула приветливо.
      - Будет пищалка, - догадался Малой, невольно улыбаясь.
      - Или что-то похожее, - кивнул умелец. И зачем-то прибавил: - Прежнюю я оставил Охотнику, положил в карман. Очень она ему нравилась.
      Недолгое молчание послужило ему ответом. Тихий смешался, но потом произнес:
      - Верно, каждый попытался почтить его память по-своему. Лис...
      - Да, я не говорил и слова против. Пусть мы похожи в этом на серых, но мы все равно останемся иными. Для них особенно.
      Последнюю фразу он произнес с каким-то нажимом. Посмотрел на Мать, но та не повернула головы, будто слова о ее мужчине прошли мимо ушей старейшины. Она прекратила гладить волосы сына и снова занялась перетиранием зерен пшеницы, муку которых аккуратно скидывала в деревянный горшок.
      - Мой мужчина никогда не мог даже в мыслях представить выступить против них. Несмотря на все то, что они сделали нам плохого, - неожиданно произнесла Мать, одним этим заставив что-то буркнувшего про себя Лиса отвернуться к стене. - Он был силен и мягок, жёсток, но отходчив, никогда не таил зла. Он был добр и умел делиться всем, что имел. Он принял меня, хотя я оказалась изгнана из племени серых, с позором, с другими женщинами и мужчинами, он согласился принять и их, во всяком случае, не возражал против подобного... - и внезапно замолчала. Рыбарь подняв голову, пристально посмотрел ей в глаза. Мать пошевелилась, осмотрела притихшую пещеру, затем прибавила: - Я уже говорила это, возле отверстой могилы. Не знаю, зачем повторяюсь. Вы все знаете, что я чувствую к нему - и когда он был жив, и сейчас. И я понимаю тебя, сын, - ее ладонь снова коснулась головы Рыбаря, - когда ты отказался пойти со всеми на похороны. Охотник не желал тебе зла, он лишь хотел дать тебе выбор. Попробовать все и потом уж решать.
      - Он просто не любил Скользящего, - коротко ответил Рыбарь. - Или не понимал.
      - Наверное, последнее. Скользящий всегда оставался для нас загадкой, возможно, только ты и сумел ее разгадать. Он и умер...
      - Не надо о нем сейчас, прошу тебя. Говори о другом, о чем угодно, хоть об отце, хоть о себе...
      - Мама, пожалуйста, расскажи о плене, - вдруг подал голос Малой, обратившись к ней так, словно все еще оставался ребенком, а не мужчиной, лето назад прошедшим посвящение охотой.
      Мать кивнула.
      - Как скажешь, сынок. Но о чем мне рассказывать? Разве что... - она помолчала и продолжила: - Меня забрали вскоре после того, как я стала женщиной. После дня первой крови. Пришли серые, увидев, что люди нашего рода отправились на охоту, взяли меня и Ветку, старухам велели не вмешиваться, взяли что-то из еды на дорогу и ушли. Мужчины прибыли через несколько дней и попытались выручить нас. Говорят, вышла стычка, но отбить, ни меня, ни мою двоюродную сестру не удалось. В пещере, что у перевала, нас тогда обитало пятнадцать человек, - зачем-то уточнила Мать.
      - Серые издевались над тобой? - спросил Малой. Мать покачала головой, подумав, произнесла:
      - Они просто не считали нас людьми. Дикарями, некой помесью человека и зверя, быть может, но, даже встречаясь с нашими мужчинами и женщинами во время обмена или дележа земель, такое раньше случалось, все равно держались старшими.
      - За ними сила, - произнес Лис неохотно. - Их куда больше, чем нас. Каждый род больше и живут кучнее.
      -Они живут несколькими родами разом, возможно, отсюда их злоба, - покачала головой Мать. - Ведь каждый с рождения до смерти должен доказывать племени, что он еще пригоден, что его умения могут сгодиться другим. Хотя б обучить чему-то молодых, неумелых.
      - Ты не говорила, что они выбрасывают стариков умирать в лес или горы.
      - Они так не делают, по крайней мере, в тучные годы. Как и мы, - почему-то закончила она, вероятно, что-то вспомнив. Лис прищурился.
      - Ты о роде Синих гор? Но это когда случилось, десятки, сотни лет назад.
      - Сказам о них незачем врать, раз они переходят из уст в уста. Иногда и мы бываем жестоки. Пусть не как серые, но не делай из нас совсем чистых.
      - Белых, - усмехнулся Лис. - Ведь мы для них белые. Нечистые, но белые, вот странность.
      - Они ненавидят снег, потому называют нас "тупыми снежками", ненавидят зиму, хотя именно зимой охотятся на пещерных медведей, волков или других хищников.
      - Охотились, - поправил ее Лис. - Их стараниями медведи ушли в другие земли, где еще нет серых.
      - Далеко на закате, там высится великая гряда, и туда серые еще не добрались. Я о ней слышала только от тех, кто приходил к морю и в обмен на наши истории и рыбу, рассказывал свои истории и предлагал топоры, кресала и костяные ножи и шила. Может, они ушли туда, Лис, если медведи тоже умеют общаться меж собой и слышали о больших горах.
      - Медведи неразумны, - возразил он. - Вспомни хоть знаменитую ловушку, что придумали в роду Синих гор. В одном из гротов есть глубокая дыра, ведущая к самой реке. Туда люди подкладывали куски мяса, которые чуяли медведи, шли и падали в яму и натыкались на острые камни. Так повторялось много раз. Кто-то из рода Синих гор даже стал складывать черепа в нижнем гроте, чтоб показать всем, сколько медведей они набили таким способом. Многие, приходя, дивились. Потом река разлилась и часть черепов унесла с собой, - неожиданно закончил Лис. После чего повинился: - Я перебил тебя, Мать, прости и продолжай.
      - Я говорила, что нас считали полулюдьми, но не только нас, белых. Женщины для них так же почитались существами, способными лишь рожать детей, да готовить еду. Хотя и то и другое непросто, но мужчины серых не думали об этом. Нас, пленниц, и жен, которые потеряли своего повелителя или оказались неспособны рожать или работать, держали в одном гроте. Те женщины следили за пленницами и этим доказывали свою нужность - нас кормили и водили к мужчинам, которые долго присматривались к нам, фыркали недовольно, но затем все равно овладевали. Я не знаю, страсть то была или презрение, или еще что. Но когда я родила первенца, мальчика, меня пригласили в общий грот, где я провела несколько лет, почти наравне со всеми. У серых такой же порядок жизни, как и у нас, разве что каждый мужчина имеет право иметь не только женщину своего рода, но и дикарку, это даже считалось признаком богатства, ведь, он же должен кормить нас, одевать, заботиться. Мне повезло, я стала наложницей сына старейшины рода. Жаль, не того, который мог стать сильнейшим в племени.
      - Серые часто ссорятся меж собой? - спросил Малой.
      - Даже те, кто не жил с ними, может сказать это, - произнес Лис, но тут же смолк и снова повинился перед Матерью.
      - Сын старейшины задумал сам стать главой племени, возвысится над всеми родами той пещеры, что охотилась на большей части лощины и тогда уже заходила в наши угодья, пытаясь увести охоту себе. В те лета у них мало что получалось, нас было много, мы могли ответить. Но позже..., - она замолчала, потом заговорили уже иначе: - Нет, зачем я лгу себе. Мы никогда не умели отвечать ударом на удар. Разве что род Синих гор, но все знают, чем это закончилось для него самого, а ведь серые в те далекие времена еще только обживали нашу лощину. За прошедшие десятилетия они размножились или их пришло еще больше, не знаю. Могу сказать одно, серыми теперь лощина кишит.
      И снова молчание. Малой долго смотрел на Мать, наконец, произнес:
      - Твоего мужчину убили тогда.
      - Мой мужчина умер на охоте, сынок, - просто ответила Мать. - У серых это называлось "мой хозяин". Да, заговор вскрылся, его убили, и еще нескольких заговорщиков. А тех, кто был с ними, их собственность, они бежали.
      - Ты говорила и о мужчинах, - напомнил Лис.
      - Чем важнее серый, тем больше у него богатства. Те, кто служат ему, кого он посылает на охоту, кому велит выискивать новые богатые земли, все они его собственность. Во всяком случае, он так считает. Да и мужчин равных себе по силе, уму, смекалке, или превосходящих все равно называет слугами своими, а те идут ему в подчинение. Я не всегда понимала, почему так, пока не выяснила, что для серых понятия богатый и бедный непреложны и непересекаемы. Если богатый еще может оказаться бедным, то бедному, родившемуся у входа в пещеру, всю жизнь надо доказывать, что он нужен, идти в услужение, так это называется на их языке.
      - И они идут безропотно?
      - Иначе изгнание. Они могут уйти в другое племя, но вряд ли там найдут для себя лучшую долю. Некоторые при мне пытали в том счастье, и только у одного получилось стать загонщиком - тогда у одного из старейшин как раз случилась нехватка нужного человека.
      - Подоспел серый вовремя, - послышалось с лежанки.
      - Не суди его, Лис. Человек всегда ищет, где лучше, если он смиряется со своей участью, он перестает быть человеком.
      - Становится слугой.
      - Именно так, сынок, ты прав. Навечно признает хозяина и служит ему до конца дней. Получая объедки и радуясь уже им, - Мать помолчала. Усмехнувшись своим невеселым мыслям, продолжила: - Я оказалась в схожем положении. Наверное, смирилась с тем, что я собственность. Родила двоих, один выжил, мальчик. Отец дал ему имя Вольный, не самое распространенное среди серых.
      - Я слышал, серые дают имена детям и те не могут их сменить, - уточнил Тихий, оставляя почти готовую пищалку. Он начал вслушиваться в разговор, и уже не мог заниматься своим делом по-прежнему.
      - Все верно. Поименование людей - право господина, так он закрепляет власть над другими. Если только этот другой не захочет перейти в иное племя и там пытать судьбу и с ней свое новое прозвание. Но серые все одно боятся смены имен, будто оно определяет само их существование. Рыбарь, ведь ты менял имя, после того, как первое тебе дал отец. Пока не нашел то, что ближе всего тебе.
      - Я, - он вздохнул. - Я хотел бы зваться иначе, но не посмел произнести имя вслух. Мать, я думаю, ты понимала, какое именно я хотел взять в тот день, когда объявил, как меня отныне следует именовать. А теперь, вот странно, по прошествии семи лет, я понимаю, что правильно сделал, что не посмел. Это было б... нечестно, неправильно по отношению к тому, кто отдал за меня жизнь.
      Новая порция тишины охватила пещеру. Собравшиеся, не глядя друг на друга, выжидали чего-то. Наконец, Мать заговорила снова, разрушая нависшее, подобно утесу, молчание.
      - После изгнания я вернулась в свой род, напуганной, лишенной разума, прежних привычек и понимания девчонкой. Хотя я и стала матерью, но не по своей воле и пониманию, а после изгнания, боялась даже смотреть на своих родичей, ведь за четыре года, проведенных в плену, для меня мир переменился разительно. Мне казалось, он весь стал серым. Счастье, что нас нашел Охотник. Он не был нашего рода, но бил зверей вместе с моими родичами, унося часть добычи с собой, иногда ему позволяли брать больше положенного одному, ведь его род Искателей угасал. А после он пришел к нам и уже не уходил. Искатели разошлись по родам, большая часть подалась к Синим горам и дальше, в далекие степи, подальше от серых, но он пришел. За мной, - щеки невольно покрылись румянцем.
      Тихий свистнул в костяную дудку, улыбнулся и продолжил работу. Рыбарь поднялся, подошел к треноге, снял просохшую куртку, отнес к своей лежанке и положил в головах. Вернулся ко входу в пещеру, отряхивая башмаки, потом вышел ненадолго наружу, вернулся, шлепая босыми ступнями по мокрым камням.
      - Начинается дождь. Непогода до нас добралась, - подойдя к Матери, шепотом прибавил: - Хорошо, что это случилось до непогоды.
      - Серые сказали бы что-то, - произнес Тихий. - Природа плачет.
      - Не говори так, пожалуйста, - попросила Мать. Он склонил голову. - У серых действительно много, очень много обрядов и несуразных ритуалов, которыми они пользуются во всех случаях жизни. Про охоту я вам рассказывала, про остальное вы тоже знаете.
      - Я не всегда это понимаю, - произнес Тихий. - Благодарить человека за то, что одобрил день охоты или высмотрел на дне своего затуманенного спорыньей сознания места скопления зверя, увидел будущность, умерших или еще что-то или кого-то... Как они в это верят?
      - Я сама не понимала, пока не зажила серой жизнью. Через год мне уже казалось, что иначе и жить невозможно, что духи рода оберегают нас, что силы природы надо улещивать, что шаман, переодевшись козлом, и вправду найдет этих животных и погонит под копья. Что ритуал охоты важнее самого этого действа. Как мне легко стало после, когда никто не обязывал меня обращаться ни к шаману, ни к небесам, ни к земле, ни к рисункам.
      - Ты ведь не охотилась.
      - Рисовали не только охоту, но и будущих детей-охотников. Им мы и поклонялись, на них и уповали, будто уже так можно предсказать, что именно мальчик родится, что ему доведется стать сильным, умелым, а главное, нужным племени. Мне повезло, мой мальчик родился нужным, его пощадили после убийства отца.
      Мать замолчала невольно. Снова тишь навалилась камнями на пещеру, придавив всех, кто в ней находился. Тихий поднес к губам пищалку и начал наигрывать что-то простое, незамысловатое. Не то голос ветра, не то шум прибоя, не то крики чаек. Рыбарь долго вслушивался, потом произнес негромко.
      - Похоже, Тихий, ты научился голосам дельфинов, - и тут же прибавил: - Хорошо, они сейчас ушли, скоро рыба вернется. Треска вряд ли, а вот та, что помельче...
      - Рыба больно костлявая, не то, как дельфины. Их есть куда проще и сами куда вкуснее. - заметил Лис. - И сам говорил, ловить, что кроликов.
      - Раньше так было. Сейчас сложнее. Они звери хитрые, понимают, кто к ним плывет и зачем. Отбиваются или уходят на глубину. У них только два недостатка - дышать они могут только воздухом, а не водой, как рыбы. И если вспорол кожу до крови, значит, убил. Как ни стараются его товарищи вытащить на поверхность океана, как ни подталкивают, чтоб тот дышал, все равно дельфин умирает. Тогда только оставляют и уходят. Тоже, небось, понимают что-то. И потом мстят обидчику...
      - Рыбарь, - спохватилась Мать.
      - Мне кажется, мстят. Иначе Скользящий был бы жив. Он себя подставил, чтоб я... - чуть помявшись, продолжил об ином: - Мать, а ты вспоминаешь своего первого сына? Самого старшего?
       Она долго молчала, прежде, чем ответить. Потом произнесла, слишком тихо, чтоб быть услышанной всеми.
      - Да. Я надеюсь, он стал достойным человеком. Пусть и одним из них, но достойным нашего рода.
      - Ты думаешь, твоя кровь разбавила их?
      - Я надеюсь, сын, - и снова замолчала. Внезапно вместо нее подал голос Лис:
      - Не знаю, мне кажется, серые неспособны переварить ничью чужую кровь. Вообще, ничего чужого.
      - Ты заблуждаешься, Лис, - тут же ответил Тихий. - Они многое переняли от нас. Вот я считаю, что клей, который мы искони варим из бересты, чтоб создавать надежные копья, получен ими от нас. Мать, ты ведь видела как их мужчины создавали копья?
      - Их частично делали женщины. Обтесывали, вытачивали острие мужчины, но древка создавали мы. Я рассказывала о копьеметалке, которую придумали серые. У нас такой сроду не водилось, ни в лощине, ни за Синими горами.
      - Может, они принесли ее откуда-то извне, ведь неизвестно, из какой дали выбрались серые, - немного потерянно произнес Лис.
      - Не считай серых тем, кем они не являются. Глупыми их назвать нельзя, даже в отместку.
      - Но я...
      - Копьеметалка их придумка, и создана именно потому, что они слабее нас. Ни один серый неспособен выпустить копью столь же далеко, как мы, потому им нужна ловкость и ум, чтоб восполнить этот недостаток. Я не смогла передать тебе, Тихий, познания в строении этого устройства, прости. Мне ни разу не доводилось изготавливать ее.
      - Ты передала нам знания силков. Это точно задумка серых. А над копьеметалкой я долго думал, может слишком долго, оттого все еще не могу сообразить, как ее сподручней изготовить. Но рано или поздно у меня получится создать что-то похожее.
      - Даже если создашь, Тихий, - тут же встрял Лис. - Кому ты передашь свои умения?
      Он неприятно сощурился и оглядел собравшихся в пещере. Тихий молчал, Мать куснула губы, ее сыновья так же не произнесли ни слова.
      - А почему я должен передавать знания?
      - Тихий, так все умельцы поступают. Выращивают сменщика, как это сделал Скользящий, вон пацан стал отличным рыбаком. И сейчас кормит нас, если охота не заладится. А вот ты... с кем ты хотя бы общаться станешь, если вокруг нас одни серые. И все, что они хотели, у нас выведали. А что мы у них получили, тогда, двадцать с лишком лет назад, когда Мать вернулась, мы же использовали. Силки те же. Но только мы одни, почему бы не продать силки, как умение, другим родам? Разве у нас так не поступают?
      - Да, поступают, - согласился Тихий, не поднимая глаз. Все молчали.
      - Вот только где ты их найдешь, эти рода? - чуть не торжествующе продолжил Лис. - Либо ушли, либо сгинули. Род Черепахи мы помянули, род Терна... сколько там осталось, небось, как у нас. Род Синих гор..., кто еще? Мы так редко общаемся с соседями, что понятия не имеем, ни как они, ни где. Может, ушли все к тем горам, на закате, - он помолчал и прибавил, верно, к этому вел: - Надо было и нам тогда уходить.
      Малой посмотрел на Лиса, но ничего не сказал. Да и остальные продолжили хранить молчание. Лис, выговорившись, как это делал и прежде, отвернулся к стене. Но ненадолго: что-то душило его, невысказанное, неудобное, чем он хотел еще раз полоснуть по сердцу собравшихся.
      - Вот потому мы и проиграли лощину, весь край, серым. Все проиграли и еще проигрывать будем, там, куда и если уйдем. Они быстрее нас, проворней, ноги длинней, это важно в охоте в лесу. Они слабее нас, но и хитрее и плодовитей. И не боятся убивать. Они, если надо, придут и заберут у нас силой последнее. А мы... когда Мать увели, за ней ведь пришли, и что? Одни побоялись убить, а другие не побоялись смеяться в лицо, зная, что ответа не будет.
      - Это не так, Лис, - поторопилась вступиться за свою родню Мать. - Они приходили с миром.
      - Мы прокляли тех, кто так сумел придти к серым с боем. Да, у них не получилось, но это не мешало бы повторить. Другим образом, научившись на ошибках. Мы не учимся, вернее, учимся, но насколько же медленнее. Все боимся себя растерять, других обеспокоить. Не навязываемся, не приглашаем. Даже когда серые только пришли, они были и в меньшинстве и не так сильны и смекалисты, мы могли бы их выгнать - второй раз. Теперь, когда у них эти копьеметалки, нам просто не дадут подойти, даже если все соберемся. Поляжем по дороге. Сам видел, насколько далеко они бьют оленей, шагов за сорок. Никто копье так не кинет, - и снова замолчал. Потом оглянулся, видя, что на него не смотрят, но слушают, произнес нехотя: - Спасибо, сам с пустым шел, заметили, но оставили в покое. А всего-то трое серых.
      Снова долгая тишина. Мать убрала горшок с перетертой пшеницей в дальний угол пещеры, на обратном пути подошла к Лису. Вздохнула.
      - Высказался? - тихо спросила она у охотника. Тот кивнул. - Всем больно сделал? - новый кивок. Лис приподнялся на локте, глядя ей в лицо. Потом сокрушенно покачал головой:
      - Странные мы. Столько лет, десятков, сотен, в лощине живем, а выходит как будто и не соседи даже. Пришли серые, и сразу навели порядок, правила установили, либо беги, либо к ним уходи в слуги или куда они нас определяют. И ничего в нашей жизни не поменялось. Хоть бы научились чему, - с досадой прибавил он, тяжело вздохнув. - Та же копьеметалка, она у серых, небось, не так давно, но у нас ее уже никогда не будет.
      - Я справлюсь, мне бы образец достать. Иначе тяжело сообразить. Выходит, старею.
      - Молчи, Тихий. Пусть, справишься, что дальше. Я уж спрашивал, что по-новой пустой разговор заводить?
      - Лис, - тихо спросила Мать, - так что ты сказать хочешь?
      - Ничего, - устало махнул он рукой. - Какими уродились, такими и помрем. Сам все понимаю, сам такой. Но если вдруг соберемся, пойдем к горам на закате...
      - А как мы пойдем, Лис? Нас всего пятеро. Да и я вам в обузу буду. Сколько мне лет, ты помнишь? Охотник меня намного младше был.
      Малой подошел к Матери. Тронул за плечо. Та не повернула голову, только сжалась, почувствовав, что младший стал на сторону ее племянника.
      - Я не хочу оставаться последним, понимаешь, мам, не хочу. - произнес Малой так же негромко, - Больно всех вас провожать. Я ведь не сейчас это говорю, я давно понял, когда... когда еще отец жив был.
      Наконец, она обернулась. Сумела выдавить улыбку, погладить по голове самого младшего, самого любимого.
      - Ты прав, милый. Конечно, прав. Только не сегодня, милый. Завтра, когда новый день будет.
      - Ты не первый раз это говоришь. Всякий раз, как Лис заводит разговор об уходе...
      - Завтра мы на охоту пойдем, если непогода прекратится. А если разойдется дождь, будем решать, других дел все одно не останется, - произнес Лис, поглядывая на Мать. Та молчала. Тихий посмотрел на него, но ничего не сказал. Рыбарь неожиданно сел на лежанке.
      - Меня, конечно, спрашивать не будете, - произнес он. - А я уж забыл, какого это, охотится на большого зверя. Силки, понятно, поставлю, умение невеликое, а вот копье метать.... Я шесть лет этого не делал.
      - Неужто ты думаешь, мы тебя не спросим, сын?
      Он повернулся, поднялся, хотел подойти, верно, но снова сел, отходя.
      - Серые сюда нескоро доберутся. Море они не понимают, плавать не умеют, да и своими длинными ногами не спустятся по мокрым камням. Поломаются, - куснув губы, произнес он. - Жаль Скользящего, много он мне передал, много не успел, да вот, все равно не впрок оказалось.
      Помолчал и прибавил:
      - Наверное, он бы согласился, что неправ. Он и вправду отходчивым был. А я... это я упертый. Всегда по своему разумению, да против его воли. Со Скользящим так и связался. Но ведь не зря, мне кажется, не зря в море ходил. Не черепах же тут ловить раз в год, да устрицами питаться. Надо хорошее мясо искать, хорошую рыбу.
      Снова помолчал:
      - Я в честь него давно хотел рисунок сделать. Вот только сегодня закончил, - огляделся, подошел к огню и взяв горящую полешку, двинулся ко входу в пещеру. Остановился в трех шагах, у влажной от дождя стены. - На полу, правда, но там камень крепче. Сегодня закончил, когда вы ушли. Мне оставалось лишь линию прочертить.... А может последний раз отцу показать хотел, зачем в море ходил. Как ходил. Как вернулся.
      Малой немедля покинул Мать, подходя к брату. Следом за ним потянулся Тихий, держа пищалку в ловких натруженных пальцах. Последними подошли Лис и Мать.
      На каменном полу пещеры виднелся странный рисунок, строгое переплетение линий, две горизонтальные, если смотреть от входа, и несколько вертикальных, попарно соединявшихся друг с другом на концах. Рыбарь посветил, ниже опустив полено, собравшиеся долго разглядывали, разгадывали значение линий.
      - Это не то, что рисуют серые, - заметил Лис. - Я помню, был как-то в самой дальней пещере, которую они еще когда хотели себе присвоить, да не вышло, холодно там, и ветра насквозь дуют. Только козлов красных оставили и черных черепах. А это... это ведь изображение гор каких-то. Наших?
      - Увидел, - улыбнулся Рыбарь. - Думал, я совсем плохой художник, не поймете. Раньше и так не понимали, а теперь и подавно.
      - Сын, послушай...
      - Нет, Мать, все правильно. Я так вижу, так умею. Дней двадцать, нет, больше возился с рисунком, хотел, чтоб увидели. Я не думал, что отец, что он уйдет. Надеялся ему показать, что я видел тогда, когда попрощался со Скользящим. Эта картинка мне в голову так запала, что уже не вытащить. Только воспроизвести. Это вид, который человек если и увидит, то перед смертью. Линия моря, линия скал и два наших утеса, что над нами нависает, и дальний, над пустыми пещерами. И их отражения в воде. Когда Скользящий меня отпустил, понимая, что потрепанные бурей и дельфинами бревна нас двоих не выдержат, он велел грести, не останавливаясь, не оглядываясь. Велел ни о чем не думать, только грести, пока ноги не упрутся в песок. Я так с сделал, и уже не смотрел на вид наших утесов и пещер, греб, видя под собой только воду. Греб, пока не затекли и не заныли мышцы. Даже не понял, что уже добрался до края воды, что уже песок повсюду. Только тогда обернулся. Только так понял, кого потерял. Но даже тогда какое-то время надеялся, что он выплывет из ближайшего буруна, он ведь отменный пловец, пусть и отлив начинался, пусть море штормило, он должен был выбраться. Не в таких передрягах оказывался.
      И замолчал. Полено стрельнув искрой, потухло. Некоторое время все молча смотрели на разом почерневший пол пещеры. Рыбарь снова заговорил:
      - Я хотел, чтоб вот это сохранилось. Не то, что серые рисуют, что каждый день увидеть можно: оленей, волков, пещерных медведей или косуль. То, что врезается и не дает покоя, пока другим не покажешь. Пока не выдолбишь, как сумеешь, в самом твердом камне. Пока солнце светит, само указывая, где рисовать. Чтоб и потом, уже без нас, без серых, пришли другие люди и увидели что-то понятное, знакомое, те, что умеют плавать, что приплывут, быть может, из других мест, когда уже от нас...
      Он не договорил, захлебнулся словами и так стоял подле своего творения, склонив голову, снова мысленно провожая учителя. Мать обняла его, он не отстранился. Лис похлопал по плечу.
      - Всяк по-своему расстается с близкими. Теперь я понимаю, почему ты не пошел провожать отца, - произнес Тихий.
      - Мы с ним раньше... расстались.
      - Да, я понял. Всем непросто, все как-то пытаются утишить боль.
      Он вздохнул и посмотрел на Мать столь внимательно, изучающее, что та невольно отвела взгляд. Рыбарь непонимающе посмотрел на них двоих. Вздрогнул, когда Лис пошел к своей лежанке. Малой смотрел на Тихого, потом подошел к нему. Мать опередила вопрос.
      - Я должна сознаться, - куснув губу, все же произнесла она. - Я раз встречалась с Вольным, моим старшим сыном, самым старшим. Из плена. Пять лет назад это было. Ты спрашивал меня, Рыбарь, знаю ли я, каков он, да, знаю.
      Сын Охотника напрягся, сжав так и не выпущенное из руки полено до боли, до побелевших пальцев.
      - Я собирала травы, когда мне на пути встретился молодой охотник. Сердце ничего не сказало мне, я лишь увидела, что он один из серых, но много светлее их, что одет богато, что шея его покрыта двумя рядами бус, а куртка расшита и выкрашена красным и белым, как у них принято отмечать важных особ. Рядом никого не оказалось, я растерялась, стояла, смотря на него, а он.... Вот странно, он подошел, склонился передо мной в низком поклоне, как слуга приветствует своего господина, потом ухватился за подол моей куртки, ткнулся в живот. Тут же поднялся. Я видела на лице его слезы. Он тихо произнес всего два слова: "Спасибо, мама". И тут же ушел, - она вздохнула. - Больше я его не видела.
      Малой подошел к ней, обнял. Она не реагировала, смотрела на рисунок Рыбаря, пристально, словно пытаясь разгадать тайное послание, оставшееся между слов сына. Предназначенное другому, не отцу, не ей, но тому, кто много лет возился с Рыбарем, тогда еще совсем мальчишкой, учил плести сети, рубить и точить остроги, плавать на бревнах и держаться в море, долго, очень долго, поджидая добычу. Совсем другой охоте, которую не понимала ни она, ни Охотник, никто из их рода. Но с которой, пусть даже оказавшейся неудачной, Рыбарь приходил счастливый уж тем, что она состоялась. Оглядываясь на своего учителя всякий раз, как тот входил: обычно, последним, неся корзинки с рыбой или устрицами.
      Мать тихонько обняла Малого. Тот попытался заглянуть ей в глаза, неудачно. Тогда просто спросил:
      - А он ничего о себе не сказал? Тогда при встрече?
      - Нет, я же говорила, сынок, только два слова.
      - Может, жестами? Как-то объяснился.
      - Нет, ничего.
      - Но хоть что-то должен...
      - Он поблагодарил. Думаю, этого ему показалось достаточным. Да и мне тоже, Малой. Мне тоже, - повторила она, все еще вглядываясь в рисунок. Вздохнула, отогнала воспоминания, прижала к себе сына.
      Сверху упал камень, послышались далекие пока еще шлепки босых подошв, неуверенно подбирающиеся к пещере. Рыбарь подскочил, вслушиваясь, как кто-то, какой-то одиночка, подходил к их очагу. Прислушался внимательно, невольно доставая копье и как можно тише подходя ко входу. Остальные тоже повставали с мест, но пока не двигались.
      Дождь продолжал лить, превратившись в затяжной, нудный ливень, какие часто проходят над этой землей в начале осени, предвещая скорые затяжные холода. Осень медленно переходила в морозную зиму. Казалось, море способно ее отогнать, но оно часто замерзало само, покрывалось шуршащей шугой мелкого льда, медленно стынущего, иногда становящегося единым панцирем и пусть ненадолго, на несколько дней, сковывавшего вечно неспокойное, неугомонное море, равнявшего его с землей.
      В темноте наступающей ночи фигура подошедшего к входу едва виделась. Но Рыбарь убрал копье, поняв, что так спускаться может только свой. Он подошел ближе, всматриваясь зорким взглядом на тропу, ведущую наверх, к гряде, опоясывающей лощину по закатному краю, прорезаемую вдалеке рекой, идущей из неведомых краев и в шести днях пути впадающей в океан. Путник, неловко спускавшийся по мокрым каменным ступеням, вырезанным самой природой, наконец, показался - закутанный в тяжелую медвежью шубу, явно великую ему по размеру, не на него сшитую, он остановился и осторожно поднял руки, показывая отсутствие у него оружия. И только затем вспомнил о капюшоне, скрывавшим голову, откинул его.
      - Рада? - только и произнес Рыбарь. Женщина подошла, кивнула, всматриваясь в незнакомца. Наконец, произнесла:
      - Олешек... так приятно тебя увидеть снова, - и прибавила. - Теперь я Важенка. Охотница в роде Тернов.
      - А я Рыбарь, - только и ответил он. Важенка улыбнулась.
      - Никак мы не сойдемся. Даже в этом.
      Измученное, посеревшее лицо, но такая заразительная, как и много лет назад, улыбка. Рыбарь невольно поддался ей и только потом вспомнил правила простой вежливости.
      - Да что же я держу тебя. Проходи, присаживайся к огню. Сними эту шубу, у нас тепло.
      Она вошла, приблизившись на несколько шагов к поднявшимся с мест. Ее узнали, она узнала всех. Сидевшие в пещере поприветствовали прибывшую, бросили мех на холодный пол, у самого огня, кинули полешек в затухающий костер.
      - Ты вся промокла, Важенка. Садись, согрейся. Шубу посуши.
      - Я не могу ее снять, прости меня, Мать, - ответила та. - Я... под ней я голая.
      Только тут она заметила бусы на груди и низко склонилась, отдавая дань уважения. И сопереживая горю
      - Мне жаль, что Охотник ушел от вас. Как и все, кто жил прежде со мной, перед тем, как мы с отцом ушли.
      - Увы, - произнесла Мать. - Их жизнь вышла недолгой. Кого-то забрала хворь, кого-то море. Моего мужчину похоронили сегодня, - Важенка ничего не ответила, тогда старейшина продолжила: - Прошу, пойдем со мной, переоденься в сухое, простынешь. Расскажешь обо всем.
      И тут гостья повалилась на колени. Подняла руки, протянула их к Матери:
      - Не могу. Прости меня, старейшина, я должна признаться прежде, чем вы примете меня окончательно. Я... я убила человека.
      Обитатели пещеры переглянулись.
      - Серого? - тут же спросил Лис.
      - Не все ли равно?
      - Значит, серого. Такого не случалось, почитай, больше ста лет.
      - Лис, - остудила его колкость Мать. Подошла к Важенке, подняла с колен, усадила на меха, села рядом, сняв мокрую шубу и накинув на плечи кожаную куртку мужа, пусть и широкую в плечах, но все куда более удобную. Тихо произнесла: - Расскажи, - прибавив при этом: - Что-то с Тернами случилось?
      Важенка сглотнула, молча кивнув. Затем, выдохнула тяжко и резко, начала говорить:
      - Я... меня похитили, когда я на охоту уходила. У нас в роду почти никого уже не осталось, вот как у вас сейчас. Я ходила вместе с Сиплым и Волком. Охотились на оленей, косуль, ставили ловушки, как это делают серые. Потом, когда вернулись, мужчины пошли проверить силки, я осталась с матерями. Тут к нам ворвались трое или четверо серых. Меня скрутили, утащили к ним. Я попала в обиталище молодого вождя племени по имени... нет, все верно, Вольный, его звали.
      - Вольный, ты не напутала? - тут же спросила Мать. Важенка покачала головой.
      - Не могла. Он сразу сказал, кто есть. Велел запомнить и объяснил, как к нему надлежит обращаться.
      Тихий зашевелился, Мать строго глянула на него, но ни единого слова не было произнесено рыжеволосым умельцем. Он только пристально глядел на обоих женщин, пожилую, разменявшую сорок второе лето и молодую, чуть захватившую двадцатое.
      - Когда это случилось? - спросил Лис. - Давно?
      - Нет, этим летом.
      - Не путаешь? - нервно дернувшись, уточнил он. - Я видел дымы от вашей пещеры, через полторы полных луны после солнцестояния.
      - Мы еще были тогда в пещере, - кивнула Важенка. - А через несколько дней пришли серые. Матерей они не тронули, я не понимала, почему, потом Вольный объяснил, сказав, зачем я оказалась у него.
      - Что он сказал? - торопливо спросила Мать.
      - Выходит, мы разминулись всего-то в нескольких днях. И ничего, ничего, - пробормотал Лис понуро. Хлопнул кулаком по меху и замолчал, усевшись на лежбище. Покачал головой.
      - Он сказал, что устроил засаду на наших мужчин, велел им убираться прочь. Только сегодня я узнала, что Вольный солгал, убив весь род Тернов в тот же день. Я вчера пришла в родную пещеру и увидела, что случилось в тот день. Пусть кости и растащили волки и лисы. Но ведь понятно, чьи они, человечьи от прочих легко отличить.
      - Что дальше? - не давая ей впасть в ступор, спросила Мать.
      - Разве важно теперь. Рода Тернов больше нет. Я носительница этого имени, но я даже не смогла родить им, обе мои девочки умерли в то же лето. А после... я уже не могла возлежать даже с моим мужчиной. Он... он горевал...
      Важенка тряхнула мокрыми спутанными волосами. Мать достала гребень и осторожно стала расчесывать их. Молодая женщина замерла, но начала потихоньку успокаиваться и склонила голову.
      - Расскажи про Вольного, - попросила Мать. - Что он?
      - Он большой человек, богатый. Убил приемного отца, как сам говорил, и теперь стал над племенем, над союзом племен, который сам же недавно образовал. Почти все роды серых в лощине поклонились Вольному. Он да... он силен. Он очень хотел, чтоб я принесла ему мальчика. А я, я даже не посмела противиться ему, хотя он не вязал меня, не бил. Он обладал невиданной силой, достаточно придти к нему в палатку, чтоб понять, насколько он силен. Он действительно, вождь вождей. И прочие охотно поклонились и уму его, и внутренней силе. Внешне он не так могуч, но внутри него будто буря. Он брал меня несколько раз на дню, не насыщаясь, и уходил, он видел кровь и приходил снова и брали и уходил лишь тогда, когда кровь переставала течь.
      Все молчали, кроме Матери. Та продолжала задавать вопросы:
      - Чего он хотел? Что говорил, рассказывай?
      - Ты не спросишь меня об убийстве?
      - Мы подойдем к этому, говори о Вольном.
      - Как скажешь, старейшина. Он собрал союз племен, чтобы решить главный вопрос. Со стороны большой степи к ним стали приходить другие серые, много. Они сказывали, там начался большой мор и великий голод. Некоторых племена серых пропускали, когда видел, что они беспомощны и не будут охотится в лощине, а иных встречали охотой, - Важенка торопливо сглотнула слюну и продолжила: - Он отобрал с десяток волчат у матерей и пытается сделать их ручными. Многие уже подчиняются ему. Ему все подчиняются. Он сильнее.
      Она закашлялась. Тихий поспешно подал ей горшок с водой. Поперхнувшись, Важенка жадно пила.
      - Так что же он? - не отпускала вопросами ее Мать ни на мгновение. При этом забыв гребень в ее волосах, внимательно вглядывалась в согбенную фигуру и спрашивала, спрашивала, едва только молодая женщина останавливала рассказ.
      - Он готовился к охоте на тех, кто придет с оружием. Он понимал, что только так они смогут отбить у прибывающих лощину. Пусть она велика, от края до края две полных луны пути и в ширину еще половину луны, пусть так, но охоты на всех не хватит. Зверей и так мало осталось, особенно крупных. Зубров и бизонов, которые еще живут в лощине, серые почти всех уничтожили, остались лишь мелкие - косули, да волки и лисы, которым тоже нужна еда. Вольный повелел охотиться на хищников, чтоб стать единственным повелителем животных. А детенышей приносить ему, он воспитывал их сам. Кормил молоком, а потом мясом. Волчата слушались его. Кажется, он думал, что сможет управлять ими, чтоб отвадить пришлецов со степи. Вскормленные им волки неохотно нападали на человека, ведь запах им был знаком и уже не страшен.
      - Значит, он защищает лощину, - произнесла Мать.
      - Он хочет, чтоб кроме его союза племен, в лощине никого не осталось. Их и так слишком много. Он не может добраться до племени Синих гор, слишком высоко. Он отравил десяток мужчин в горы, но ни один не вернулся. Не то погибли, не то ушли, памятуя о какой-то легенде, о великой битве серых с тем родом. Я не знаю ее, но серые помнили. Пересказывали друг другу, говоря, что сила рода остается, несмотря на все разногласия, что едва не погубили его. Потому Вольный так мало нашел людей на охоту на род Синих гор. Да и те не вернулись.
      - И что теперь?
      - Он велел истребить всех других охотников в лощине. Род Терна оказался первым. И еще, он послал вслед за пришлецами, ушедшими выше по реке, две дюжины лучших охотников, чтоб понять, что за места там, у дальних гор, о которых среди белых, то есть, нас, ходит столько преданий. Так ли полноводна река, есть ли озера, луга, леса, богатые зубрами, оленями, косулями.... Ему всегда и всего было мало.
      - Он заботился о своем народе, - произнесла Мать, неожиданно вспомнив о гребенке и снова начиная расчесывать непокорные волосы Важенки, но куда менее нежно и с силой, так что голова молодой женщины качалась из стороны в сторону. - Всякий старейшина должен это делать.
      - Но не убивая же и своих и чужих.
      - Видно, таковы законы серых, что иначе нельзя. Расскажи, как ты бежала.
      Облако накатило на серое лицо Важенки. Она снова приникла к деревянному горшку и произнесла едва слышно.
      - Я убила. Иначе б не смогла выбраться.
      Тихий резко повернул голову, Лис вздрогнул, Рыбарь замер и даже Малой сжался. И только Мать продолжала задавать вопросы:
      - Как ты смогла, расскажи.
      - Он пришел ко мне утром, как всегда. Но в тот раз проверил, не заронил ли во мне свое семя, для него это было важным. Он знал, что от союза серых и белых рождаются сильные, крепкие и душой и телом охотники. Потому еще он крал женщин у наших родов, а мужчин убивал. Он хотел иметь надежную защиту и себя и племени, он готовился к вторжению голодных орд из степи, и когда понял, что я не сохранила его семя, позвал знахарку. И та сказала, что я неплодоносна. Вольный повелел выбросить меня в лес, сказав, что милость убить меня сейчас, пусть лучше я буду бродить в пустом лесу пока волки, что еще остались там, не сожрут меня.
      Она долго молчала. Потом повернулась к Матери и поблагодарив, взяла из ее рук гребенку.
      - Тогда я взяла у одного из его слуг копье и ударила Вольного в грудь. Дважды, чтоб наверняка. И ушла. Мне никто не препятствовал. Только шепот шел за спиной.
      В то же мгновение гребенка была вырвана из рук Важенки и с силой разломана. Мать поднялась, следом подскочила и Важенка, озираясь по сторонам. Мужчины, не медля ни мгновения, поднялись, подошли. Но не к гостье, к старейшине. Рыбарь обнял Мать, обнял так крепко, как только мог, почувствовав, сколь сильно напряглись ее мышцы, и не отпускал до тех самых пор, покуда она не ослабла и не стала скользить, оседая на холодный пол.
      А Важенка, еще не поняв, что произошло, лишь чутьем догадываясь, заканчивала свой рассказ:
      - Тогда я ушла к Тернам, шла три дня, питаясь кореньями и редкими уже яблоками. Когда нашла пустой пещеру, решила идти к вам. Отец всегда говорил, если что, иди к нашим старым пещерам, только там можно безопасно схорониться от любой беды.
      - Кроме этой, - одними губами произнесла Мать. Силы окончательно покинули ее, Рыбарь усадил старейшину на лежанку, долго смотрел в разом опустевшие глаза. Пытаясь зажечь жизнь, вдохнуть силы, пытаясь оживить окаменевшие члены.
      Мать опустила голову, медленно покачала ей. Малой присел рядом, обнял ее. Она тотчас, уже непроизвольно стала гладить его голову.
      - Все в порядке, мама, - говорил он. - Все хорошо.
      И еще что-то, настолько тихо, что даже находившемуся рядом Рыбарю не было слышно. Некоторое время старший сын еще сидел рядом с Матерью, затем подошел к Важенке.
      - Я что-то не так сказала? - спросила она. Рыбарь покачал головой.
      - Думаю, Мать завтра все сама тебе расскажет.
      - Боюсь, мои вести ее очень сильно огорчили.
      Он кивнул. Только сегодня сам узнал, насколько. Но вместо ответа решил расспросить о Неждане. Важенка покачала головой:
      - Отец давно ушел, вскоре после того, как мы устроились у Тернов. Мне кажется, он поспешил уйти, думая, что его навыки охотника не пригодятся нигде. Вы ведь не только рыбой промышляете.
      - Ловить рыбу и охотиться на дельфинов научил меня Скользящий, - сердце кольнуло. И еще оттого, что так и не показал свой рисунок отцу.
      - Я слышала, как он умер, от Лиса. Он ушел достойно, спасая тебя. Это добрая смерть, - как-то странно произнесла она. - Но сердце все равно не хочет признавать, что его нет. Он был замечательным человеком, пытался, пусть и напрасно, научить меня своему мастерству. Наш род рвался меж охотой и рыбачеством, так и не найдя своего подлинного призвания.
      - Теперь их место заняли мы и точно так же пытаемся жить. Вернее, выживать - видишь, сколько нас осталось.
      - Так везде теперь. Говорят, даже из рода Синих гор почти никого не осталось. С вершин они не спускаются, никто их давно не видел... - и чуть помолчав, прибавила: - Наверное, мне лучше сейчас уйти. Я принесла дурные вести, больше того, я их причина и следствие.
      - Ни за что, - Рыбарь покачал головой, - даже не думай. Оставайся, Мать тебе сама все объяснит. Для нее это удар, конечно, но как мы можем изгнать тебя из родного дома.
      Так же или почти так сказали и подошедшие Лис и Тихий. Важенка взглянула на Мать, но та опустила взгляд, поняв, что осталась в меньшинстве. Затем, через силу произнесла:
      - Оставайся. Ты здесь не гость. Рыбарь найдет тебе место и ответит на вопросы. Я помню, вы ладили когда-то.
      Все верно. Когда их род пришел в пещеру, девчушка, тогда звавшаяся Радой, показывала Рыбарю все и рассказывала обо всем. Как-то само собой разумелось, что они сойдутся, а после первой охоты Олешки станут парой, заведут детей. Странно, что Неждан вот так, после нескольких лун, собрался и ушел, уведя дочь с собой. Поступив согласно своему имени, вдруг, ни о чем не посоветовавшись с остальными. Впрочем, он всегда был таков. Да еще перед тем крепко поцапался со Скользящим - и как и в случае с Рыбарем много позднее, - по причине занятий ребенка.
      Они расстались, так и не поняв своих чувств. Виделись с той поры всего ничего, дважды или трижды, но тогда уже оба обрели пару. Только не вышло ничего, Важенка потеряла едва родившихся дочек, женщина Рыбаря, дочь Тихого, такая же рыжеволосая, что и ее отец, умерла при первых же родах. Он так и не успел понять, что чувствует к ней. Больше привязанность, верно, больше необходимость продолжать род. Обязанность мужчины, создать семью, накормить детей и наставить на верный путь. Они не успели даже решить, кем будет их ребенок, когда появится на свет. Станет ли рыбачить как отец или пойдет на охоту. Почему-то оба не рассматривали возможность появления дочери. Хотя нет, не странно, в их роду рождались в основном мальчики.
      Не странно, что о своей недолгой семье, с весны до следующего лета, Рыбарь старался не вспоминать. Поначалу сторонился Тихого, но тот настолько смиренно принял горькую участь, что Рыбарь поневоле последовал его примеру. Потом он вспомнил о Важенке, но и она уже обрела свое короткое счастье. Их пути снова разошлись, чтоб сойтись вот сейчас, через шесть лет после внезапного расставания.
      - Я думала, вас не застану в пещере, - наконец, произнесла она. - Прежде вы до поздней осени уходили в холмы к реке, до союза с нашим родом. Думала и сейчас так же.
      - Стали лежебоками, - заметил Лис. - Так обжились, что и уходить не захотелось. Еще немного и вовсе перешли бы на черепах и рыб. Вы ведь тоже редко занимались охотой.
      Она кивнула. Посмотрела на Рыбаря, севшего рядом с ней, вздохнула. И ткнулась в плечо, уцепившись за рукав куртки. Какое-то время они так и просидели молча, глядя на поливавший дождь. Лис долго смотрел на них, потом усмехнувшись, ушел к своей лежанке. Тихий подошел к Матери, немного пошептался, после чего начал убирать свои инструменты - его работа сегодняшним вечером была окончена. Покинул ее и Малой, занявшись мехами, наброшенными на хорошо просушенный тюк соломы. Какое-то время Мать сидела одна, безучастно разглядывая сидевших возле пламени. Закрыла лицо руками. Голова дернулась, раз другой. Застыла.
      - Расскажи мне о роде Синих гор. Что это за история о схватке с серыми? - попросила Важенка. Рыбарь кивнул. Старая история, верно сказал Лис, никак не меньше сотни лет прошло с той поры, как она случилась. Не только живых свидетелей, но и тех, кто слушал их рассказы, давно не осталось. Предания передаются из уст в уста, но насколько они точны? Сейчас неизвестно.
      - Когда-то, лет сто, а может и куда больше назад, к нам в лощину впервые пришли серые. Поначалу заняли лишь самый край, охотились, собирали фрукты, коренья, злаки. Потом их стало больше, потом они начали нападать на нас. В одной из схваток погиб человек из рода Синих гор, и тогда старейшина решил, что сможет остановить серых, запретив им охоту в наших угодьях. А поскольку серые и тогда не понимали переговоров, вернее, приходили на них и соглашаясь, делали все по-своему, тот человек, он назвал себя Триглав, решил поступить столь же жестоко, как и пришлецы. Отомстить им. Многие роды согласились. Как и Вольный сейчас, Триглав тогда создал и возглавил союз родов, куда вошли все, кроме вас, Черепах. Так, насколько я помню, звучал легенда в устах моего отца.
      Рыбарь невольно скосил глаза на Мать, но та не слушала, по-прежнему закрыв лицо руками и пребывая в местах, далеких от этой пещеры, во многих днях пути от него.
      - Они вышли на охоту на серых? - спросила Важенка. Рыбарь покачал головой.
      - У нас так не принято, Триглав объявил, что хочет на них идти и сразиться. Назначил время и место, серые согласились. Многие мужчины ушли, говорят, не меньше трех десятков отправилось биться с серыми. Те тоже составили воинство, куда большее. Тут и проявилась мудрость Триглава, ведь, сражаться серым пришлось на осыпях, где их ловкость и быстрота исчезли разом, а вот наша настойчивость и сила осталась.
      Странно, рассказывая сейчас эту легенду, Рыбарь больше думал о той, что сидит, закрыв глаза ладонями, он хотел повернуться и подойти к Матери, но и не мог прервать рассказа.
      - Ты знаешь, что мы сильнее, выносливее и зорче серых, неудивительно, что победа осталась за нами.
      Произнеся слово "победа", он замолчал, осекшись. Снова обернулся. Уже поднялся, но тут снова опустился. Важенка смотрела на него во все глаза, внимая каждому слову. Нет, ей не был неприятен рассказ, она ждала развязки. И та наступила:
      - С нашей стороны в той битве погибли двое, серые потеряли, говорят, не меньше десяти человек. Они согласились оставить лощину и вернуться к прежним местам обитания, Триглав же оказался столь упоен победой, что разрешил серым жить на самом ее краю, у впадения реки в океан. Несколько десятков лет серые не тревожили нас. А когда Триглав состарился, они пришли. Хотя встретил их бывший правитель лощины уже беглецом: к тому времени против него ополчился даже собственный его род. Он не распустил союз родов, как обещал, пожелав править всей лощиной, как говорится в легенде, но его свергли собственные сыновья и изгнали в горы. С ним ушел лишь младший сын и его женщина, где-то на краю гор они и доживали свой век, глядя, как сыновья делят меж собой власть и былую славу отца. Серые пришли в лощину снова, и, видя, что ни союза, ни согласия в родах нет, стали захватывать лес. Теперь они дошли до самого хребта и отправились в следующую лощину, там, где как говорят, находится исток нашей реки, в туманных, великих горах, с макушек которых никогда не сходит снег.
      Рыбарь замолчал, молчала и Важенка.
      - Ты хорошо рассказал, - произнес вдруг Тихий, - умело. Мне понравилось.
      - Это была страшная история, - ответила ему Важенка. - И вот она повторилась.
      - Да, повторилась, только количество отнятых жизней стало неизмеримо выше. Ведь и серых больше и нас меньше, - Мать поднялась с лежанки и подошла к затухающему костру, где догорали последние, самые толстые полена. Важенка вздрогнула и поднялась тоже, подскочил и Рыбарь.
      - Я не хотела сказать... - начала Важенка, но Мать перебила ее.
      - Ты убила моего сына, но я прощаю тебя. Возможно, он того заслуживал. Я не могу судить тебя, да и теперь понимаю, что не хочу. Это слишком больно и тяжко, судить, приговаривать и совершать наказание. Возможно, мой сын стал бы великим правителем не только нашей лощины, но и соседних земель. Возможно, ты оборвала судьбу воистину невероятного человека. Но он пришел за нашими жизнями, и пусть законы серых он не нарушал, в нем течет и моя кровь, кровь нашего рода, наших людей. Он понимал это, прекрасно знал и наши обычаи и все равно попрал их. Он мог бы остаться тем, кого я видела тогда, во время собирательства, но он поднялся еще выше, и стал совершенно серым. Совершенным серым, - поправилась Мать. - Его кожа преобразилась, как и его нутро.
      Она вздохнула, поглядев на молодую женщину. Та стояла перед ней, словно туго натянутая веревка, в неверном свете угасающего костра, лицо Важенки подрагивало от напряжения.
      - Потому я и прощаю тебя. Он мог стать великим серым, но этим он уничтожил бы всех нас... - она вздрогнула, вспомнив, верно, последнюю встречу с сыном, и продолжила: - Я решила, завтра мы выходим в странствие к далеким горам. Быть может, там мы сможем найти приют и покой.
      В пещере установилась необычная тишина, никто никогда не слышал подобных слов от Матери, никто и не ждал их. Малой подошел к ней стремительным порывом, хотел обнять, но та отстранила младшего сына.
      - Выйдем рано, - продолжала она, - до рассвета, ведь за первый день нам предстоит проделать долгий путь. А потому надо собираться сейчас. Вяжите кожи, снаряжайте все необходимое. Рыбарь, подбавь огня и набери еды и воды побольше, дня три нам не встретится чистого источника. Мясо, что не успели вывалять, сбросим в море, кожи, что не сможем взять, утопим.
      - Мать, - Малой изумленно смотрел на нее.
      - Серые придут сюда или завтра или послезавтра. Когда они поймут, где Важенка может укрываться, пощады не стоит ждать никому.
      - Вы можете выдать меня, - тут же произнесла она.
      - Нет, не можем. Ты одна из нас, чтобы ты ни сделала. Да и они не успокоятся одной жертвой. Никогда не успокаивались. Теперь слушай внимательно. Ты должна хорошенько поесть, сейчас, а затем выспаться. Я в пути буду обузой, но и ты не должна следовать за мной. А потому найди себе копье получше и отправляйся спать, собираться будем мы. Утром я покажу тюк, который ты понесешь.
      Важенка кивнула, Лис, немедленно поднялся и принялся ловко собирать шкуры, уложенные в углу пещеры, Тихий занялся своими премудрыми инструментами.
      - У тебя остался готовый клей? - Тихий кивнул. - Возьми его и бечевы побольше, нам это понадобится, ведь неизвестно как долго мы будем идти, и что встретит нас. Возьми все заготовки, на стоянках тебе будет быстрее делать новые ножи и копья. Лис, эти меха не бери, они траченные, возьми те, что лежат за черным камнем.
      - Важенка... - Рыбарь подошел к ней. - Я сегодня наловил устриц и гребешков... вот лимон, я помню, тебе нравилось кислое.
      Она улыбнулась.
      - Ты помнишь.... Я столько времени не ела устриц. Наверное, забыла их вкус.
      - Не оленина, но все же. Ложись вот сюда, в дальний угол. И не волнуйся, я разбужу, когда понадобится твоя помощь.
      - Старейшина, она...
      - Мать простила тебя, и больше не думай ни о чем.
      Важенка кивнула.
      - Рыбарь, собирай и свои сети. В реке есть рыба, когда мы доберемся до мест, где нет серых, мы спустимся к ней. А до той поры мы будем идти хребтом. За весь завтрашний день постараемся пройти сперва гротами до соседнего утеса, там поднимемся наверх и к вечеру должны - обязательно должны, чтобы ни случилось - добраться до холодных пещер, где когда-то пытались жить серые. Затем, мы пойдем по краю гряды, через колки, это непросто, но важно чтоб нас не увидели. Серые слепы в сравнении с нами, потому важно, чтоб первым шел самый остроглазый из нас - Лис.
      - Мать, - ошарашено произнес тот. - Ты слушала меня прежде?
      - Всегда слушала. И пусть мой мужчина не верил, что нам придется покинуть пещеру, я знала это. Когда дойдем до ущелья, спустимся и, перейдя реку, окажемся на старом перевале. О нем серые не знают, во всяком случае, пока. Там нам придется разделиться. Лис и Тихий пойдут в Синие горы. У вас семь или восемь дней, чтоб уговорить, уломать, угрожать роду. Делайте все, чтоб они пошли с нами. Мы не можем бросить последних обитателей лощины.
      - Выгоню наружу хоть копьем, - пообещал Лис.
      - Кто силен, пусть поможет уйти слабым. Беспомощных, если есть, придется оставить. В том роду должны понимать, что за ними все равно придут: не сейчас, так через несколько дней. Им не впервой. Нам всем не впервой, - жестко заключила Мать. - А мы будем ждать вас в пещерке на той стороне, Лис, ты помнишь ее, маленькая, но удобная. Вы с Охотником оставались там, когда исследовали соседнюю лощину.
      - Я помню. Но там водились пещерные медведи...
      - У нас есть молодой охотник и охотница. Они защитят и нас и ваш груз. Тихий, помни, ты обязан вернуться за ним. Каждый из вас нам нужен, каждый, не вздумайте даже оступиться в дороге. Мы будем ждать вас, а затем все вместе двинемся кряжем к горам. Или долиной, если будем встречать мало серых. Там посмотрим. Главное, вернитесь.
      - Ты уверена, что мы доберемся до тех гор? - спросил Рыбарь, чувствуя себя ношей, которую снова, как в детстве, взвалила на себя Мать.
      - Должны, если очень захотим.... - и помолчав, прибавила: - А если нет, значит, нет. Но мы доберемся. И еще. Важно помнить, что мы все равно останемся, даже, когда исчезнем. Мы в жилах серых, в их умениях, их силе, сноровке, выдумке, легендах, обрядах - мы во всем. Наши пленницы рожают им детей и воспитывают их так, чтоб те помнили о нас. Наши пленники сражаются за них, обучая молодняк своим умениям и своему видению лесов и гор. Мы давно в серых, пусть они этого не понимают сейчас, но когда-нибудь осознают и, возможно, поблагодарят.
      Помолчала и прибавила жестко:
      - А пока нам надо бежать от них как можно дальше, чтобы выжить и прожить как можно дольше. Всё, всем спать, завтра будет долгий день. И не один. - Выглянув в проем пещеры прибавила: - Хорошо бы погода постояла такой, дождь нам на руку. Серые не любят ранние холода.
      
      
      Элизабета Левин
      
      Искусство видеть невидимое
      
      Но к цели близится поэт,
      Стремится, истиной влекомый,
      И вдруг провидит новый свет
      За далью, прежде незнакомой...
      Александр Блок (Стрелец)
      
      Конец ноября. В блеклом оранжевом ореоле полной луны угадывались очертания чего-то невидимого и многоликого, пугающего своей размытостью и манящего загадкой пастельных тепловатых полутонов. Глаза смыкались в предвестии наступающей дрёмы, но близился час затмения, и с каждой минутой нарастало пока еще робкое предчувствие надвигающейся встречи с непредвиденным.
       Я затрудняюсь описать это чувство, у меня для этого не хватает слов. Была бы со мной Марушка - любовь моя зеленоглазая, любовь всей моей жизни - у неё бы без сомнения отыскались точные сравнения. Скорее всего, она бы уподобила эти ощущения чувствам слушателей, присутствовавших на концертах Паганини, когда звуки его скрипки взвивалась в недоступную для их слуха высь, а от его вибрато плыли разноцветные круги перед глазами. Я вспоминаю голос Марушки, когда она, как обычно, нараспев, плавно зачитывала мне строки Гейне об игре Паганини, заставлявшей людей чувствовать по-новому:
      "Это был человек-планета, вокруг которого с размеренной торжественностью, в божественном ритме вращалась вселенная. Эти великие светила, в спокойном сиянии плывущие вокруг него, - не были ли это небесные звезды? И эта звучащая гармония, которую порождали их движения, - не было ли это той музыкой сфер, о которой с таким восторгом вещали нам поэты и ясновидцы?
      Невыразимого, священного исступления полны были эти звуки, которые то едва слышно проносились, как таинственный шепот вод, то снова жутко и сладко нарастали, подобно призывам охотничьего рога в лунную ночь, и, наконец, гремели с безудержным ликованием, словно тысячи бардов ударяли по струнам своих арф и сливали свои голоса в одной победной песне. Это были звуки, которых никогда не может уловить ухо, о которых может лишь грезить сердце, покоясь ночью на груди возлюбленной..."
      Вот-вот. Сейчас как раз моё сердце откликается на желание грезить, покоясь на снежно-белой груди моей Марушки. Я был бы готов пожертвовать многим, лишь бы хоть на миг ощутить вновь её близость. Для всего мира она, конечно, была, есть и будет Мойрой-Марой Делоне - общепризнанной зачинательницей аллевиации и исследовательницей эмоций и теории четырёх стихий. Для меня же она навек останется моей музой, моей вечно юной Анимой, моей ненаглядной и единственной женой.
       - Демиров, тебя вновь куда-то заносит, - раздаётся из угла комнаты насмешливый голос Марушки.
       - Вернись на Землю и сосредоточься на наступающем затмении Луны в созвездии Близнецов. Для тебя это особенно важно. Наступает день, когда ты, наконец, сможешь разглядеть в себе то невидимое, что так долго скрывалось от твоего сознания.
       Я в полной растерянности и не знаю, как реагировать. Как я уже писал в воспоминаниях и в "Краткой истории Аллевиации", после смерти Марушки прошло много лет. Поначалу она часто приходила ко мне и, подобно ангелу-хранителю или Альтер-эго, усаживалась поудобнее в кресле в углу комнаты, чтобы подолгу беседовать со мной, подобно тому, как апокрифический философ Майрена вёл беседы с испанским поэтом Антонио Мачадо. Её слова, стихи и мысли не могли смягчать боль земной утраты или заполнить образовавшуюся в сердце пустоту, но всё же им удавалось хоть чуть-чуть поддерживать меня в самые трудные часы.
      С годами Марушка приходила всё реже, готовя меня к тому, что однажды и эти встречи должны прекратиться. Не уверен, что когда-либо был готов смириться с такой перспективой, но десятилетия шли, и я для чего-то продолжал жить сам по себе, и если голос Марушки все ещё звучал, то он был слышен лишь в моём сердце. И вдруг... Марушка вновь пришла мне что-то сказать, что-то из того, что было ею недосказано и нами недопонято. Неужели это действительно так, и это не сон?
      - А если даже это сон? - в тон моим мыслям продолжала говорить насмешливым тоном Марушка.
      - Как раз сегодня, в самые короткие дни года, в темноте ночи Стрельца, я пришла поговорить с тобой об одном своём сне, которым так и не успела поделиться с тобой. Вряд ли ты помнишь, как первого декабря 2020 года ты, как обычно по утрам, спешил на работу. Живя в одномерном и направленном в будущее времени, ты тогда не умел думать и чувствовать на ходу. Как и многие наши сверстники, ты предпочитал всё испытывать по очереди и не умел сочетать параллельно разные уровни своего существования. Тебе надо было по очерёдности хотеть, ходить, думать или любить. Как будто для тебя стихии Огня (желаний), Земли (действий), Воздуха (мышления) и Воды (чувств) так и оставались раздельными мирами.
      - Зачем ты так? - нетерпеливо перебил я Марушку.
      - Я так счастлив снова видеть тебя, а ты продолжаешь упрекать меня за дела давно минувших дней. Разве ты не видишь, как я тоскую по тебе, и как хочу в это полнолуние, чтобы моя Земная тоска дошла до самой Луны и затмила её безучастный свет?
      - Ну вот опять, Демиров, твоё страстное желание торопиться подводит тебя и не даёт довести мысль до конца. Раньше мне казалось, что твоя торопливость всегда будет оставаться препятствием между нами, и что при жизни тебе не справиться с этой чертой характера. Но сегодня необычный день. В эту зимнюю ночь перед затмением открывается редчайшее окно возможностей обучиться искусству видеть невидимое. Это искусство традиционно присуще знаку Стрельца, основным свойством которого считается "провидение", а основным залогом развития этого свойства становится сон. Да, да, не делай удивлённое лицо. Не зря в декабре ночи длинней, а дни короче. Это для того, чтобы позволить людям дольше спать, так как именно сон - это лучшая пища и почва для "провидцев". Чтобы ясно видеть в темноте и совершенствовать в себе ясновидение, провидение подарило нам тренировку во снах. Конечно, далеко не всегда нам удаётся правильно трактовать увиденное, но и оставлять сновидения неосознанными тоже нельзя. Помнишь, как мы спорили о том, почему Юнг выбрал эпиграфом к своим книгам слова из Талмуда, что непонятый сон подобен нераспечатанному письму?
       - Конечно, помню. Но ты почему-то отклоняешься от основной линии. Сколько раз я говорил тебе, что нельзя терять нить рассуждений, что невозможно постоянно ответвляться в стороны и приводить всё больше примеров и ассоциаций, какими бы интересными они ни казались. Люди - а я всего лишь человек - ждут простых ответов на их насущные вопросы.
      И если ты уж тут, то на сей раз я хочу задать тебе вопрос, который десятилетиями не решался высказать вслух. Только не уходи от него, а постарайся понять, как мне важно услышать прямой ответ.
       Ты думаешь, что я не ревновал, когда ты, занимаясь изучением времени, пропускала через себя множество переживаний людей разных эпох и культур? Ты болела их болью; их мысли и страдания ты привносила в наши отношения. А я? Что я мог чувствовать, когда должен был читать твои попытки выразить всю эту вселенскую боль в стихах? До сих пор помню наизусть один из них, который даже стихом трудно назвать. Ты полагаешь, что лишь тебе дозволено отклоняться от темы, просить поддержки или напевать вслух мысли? Если так, то послушай, как это прозвучит, когда твой стих буду вклинивать в нашу беседу я:
      
      Караваны душ бредут вереницами,
      Пробираясь сквозь гущу дней,
      И мелькают знакомыми лицами
      На страницах календарей.
      
      Я стараюсь объять необъятное,
      Пробираясь сквозь толщу веков,
      Сквозь истории дней непонятных мне,
      Сквозь наречия всех языков.
      
      Я пытаюсь объять необъятное,
      В хронологии циклы ищу,
      И в рожденьях известных поэтов
      Общность душ и лучей нахожу.
      
      Упрощаю черты мозаичностью,
      Группирую по-новому дни,
      Освящаю отсветом законов
      Хаос броуновской толкотни.
      
      Пусть в попытках объять необъятное
      Невозможно всего охватить,
      Но само изучение прошлого
      Помогает мне жить и любить.
      
      - Ты довольна? Тебе это помогало жить и любить, а обо мне ты подумала? Как я страдал, когда ты была в своём, недоступном мне мире?
      Да, ты привыкла, что я, Демиров, о тебе вспоминаю с любовью и нежностью. Но сегодня, раз уж приближается затмение в созвездии Стрельца, то и моим чаяниям нужно отыскать и открыть окно для выхода.
      Ты призываешь меня "вернуться на землю", но это тебя нет здесь, рядом со мной! А Я НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ ЗЕМНОЙ! Пойми ты это хоть раз! Ты хочешь услышать мой ответ твоим размышлениям? Что помню я, пережитое мною одной июльской ночью под Водным созвездием Рака, и чего мне так не хватает после твоего ухода?
      
      Одноглазая луна
      Перед чувствами немела.
      Не умела рассказать,
      Что той ночью подсмотрела.
      
      А увидела Любовь,
      что Земную ось качала.
      И хотелось ей кричать,
      Чтобы это не кончалось.
      
      И на кратерах Луны
      Гулом отзывались стоны,
      Что подслушала она
      В тихой комнате влюбленных.
      
      Одноглазая луна
      Перед мыслями робела,
      Не могла найти слова,
      Лишь смотрела и смотрела.
      
      После этих строк в комнате воцарилась гнетущая тишина. Марушка молчала, а я не мог в темноте рассмотреть, оставалась ли она сидеть в углу нашей спальни. Обидел ли я её своими чувствами и тем, что опять не хватило такта и терпения выслушать её до конца? Но нет, Марушка не исчезала. Её дыхание лёгким поглаживанием прикоснулось к моей щеке, а её голос понизился почти до шёпота
      - Я тронута. Мне всегда так нужны были твои слова, но признания в любви не были твоей стихией. В наших отношениях ты редко обращался к стихии Воздуха... Но не это сегодня главное, и не за тем я пришла к тебе в эту ночь. Главное - что ты уже изменился, и это изменение останется теперь в тебе навсегда.
      Мы с тобой не раз задумывались, в чём различия между мужчинами и женщинами. С одной стороны, мы не замечали никакой разницы между способностями мужчин и женщин заниматься наукой, искусством, спортом или карьерой. Любые проверки селестиальных близнецов -людей рожденных одновременно, в один и тот же день одного года - неизменно подтверждали наши интуитивные догадки о том, что представители обоих полов способны в равной степени преуспевать во всех областях жизни.
      С другой стороны, отчетливо ощущая на себе самих наши различия, мы вынуждены были принять двойственность "мужского" и "женского" восприятия времени. Долгие годы в научном мире торжествовало упрощённое представление равномерно текущего времени, подобного натянутой струне или стреле, обращенной и направленной в будущее. Такое "время" более характерно для "мужского начала", для Анимуса в каждом из нас. Не так в женском типе восприятии, при котором Анима постоянно меняется в циклах времени. Её связь со временем не философски-эфемерная, как у мужчин, а физическая, ощутимая и ежеминутная. Для любой женщины каждый месячный период напоминает цикл жизни - со своим рождением, расцветом и смертью. Женщины живут месячными циклами; их гормональная деятельность связана с циклами Луны. Даже потребности в еде и во сне у женщин ежедневно меняются в соответствии с Лунными циклами (не говоря уже о периодах беременности и выкармливания ребенка)!
      Рассуждая об этом, мы и ранее задавались вопросом, как добиться гармоничного сочетания разных ритмов времени, чтобы они совместно смогли создавать спираль времен в нашем сознании.
      Как это ни странно, ответ пришел мне именно в то утро после Лунного затмения в Стрельце, когда ты, как обычно, был устремлен в будущее, или, говоря проще, спешил на работу. Той ночью я долго смотрела на ночное небо и вспоминала традиционный символ знака Стрельца - мифологического кентавра, у которого нижняя часть туловища напоминает коня, а верхняя часть изображает человека, держащего лук и выпускающего стрелы в темноту ночных небес. Глаза Стрельца не могут видеть в темноте, куда именно направлены его стрелы: он выпускает их в неизвестность. Вместо обычного зрения он вынужден полагаться лишь на интуицию или искусство видеть невидимое. Стрелец не знает, что его ждёт; он не чувствует, что принесёт ему будущее, но он весь устремлён к нему в огненном страстном порыве добиться цели. Да, Стрелец принадлежат к стихии Огня, олицетворяющей энергию, желание, импульс и движущую силу. Ох, если бы это только зависело от него, то Стрелец бы давно уже своим ясновидением осветил и просветил весь мир, изгнав из него любые тени темноты.
      Но... Но Стрелец, будучи девятым знаком Зодиака, также открывает собой заключительную группу созвездий, носящую универсальный характер. Он не может двигаться вперёд, не считаясь с динамикой развития всего человечества. Далеко не все готовы слепо верить его интуиции, многим кажущейся всего лишь нелепой фантазией. Зачастую Стрелец (подобно его яркому представителю, Джонатану Свифту) видит себя Гулливером в стране лилипутов, связывающих его инициативу по рукам и ногам. На звёздном небе эта сила торможения выражена в нижней части туловища кентавра, тянущего Стрельца назад, в его прошлое, накопленное предыдущим человеческим опытом. Эта часть тела как бы кричит Стрельцу; оглянись, остановись, погляди на меня! Ты не можешь подниматься ввысь, пока невидимые для тебя части тела отягчены всем земным грузом. Эти части тела отчаянно кричат: "Наша стихия - Земля, наши интересы заземлены, и мы слишком земные создания, которые могут сгореть, как Икар, едва лишь прикоснувшись к пламени твоих страстей".
      Но Стрелец, подобно Лоту, боится оглядываться. Ему страшно, что будущее, которое ему видится таким близким и достижимым, вдруг исчезнет, окаменев соляным столпом. И он мчится, мчится вперед, забывая о цикличности времён, и о необходимости дать шанс подтянуться всем, кто отстаёт.
      - Ой, Марушка, ну не тяни, пожалуйста! - вновь не выдерживаю я.
       - Ты, по-прежнему стараешься объять необъятное! Скоро затмение закончится, а ты никак не доберёшься до сути, и только ходишь кругами вокруг да около.
      - Ты прав, Демиров, в том и состоит суть, что я хожу кругами, проживая цикличность времён, и суть также в том, что мне хочется испить на уровне каждой Стихии каждое мгновение этого затмения, протянув тем самым возможность пребывания в этом мире до того предела, когда мне нельзя будет больше оставаться с тобой.
      Но вернёмся к моему сну. Он пришёл под утро, и был скорее видением, чем сном. Все было настолько ярко, отчетливо и ощутимо, что отличить сон от яви было сложно. Более того, на первый взгляд сон был таким обыденным и земным, что, если бы не его особенно насыщенная цветовая гамма, то я бы и не засомневалась в реальности происходящего. Во сне я находилась в ванной комнате и мне казалось, что утреннее умывание подходит к концу. Но вдруг какая-то неведомая сила позволила мне, не поворачивая головы, ясно рассмотреть всё своё тело сзади. К моему удивлению оказалось, что на нижней части спины отчетливо виднелись места, куда вода давным-давно не доходила. Как будто кто-то подставил мне сзади огромное зеркало, благодаря которому мои руки с легкостью и уверенностью потянулись смыть налипшую грязь. Ощущение очищения было прекрасным, а первой мыслью при пробуждении было - ты не поверишь - асимметрия прошлого и будущего! Мои глаза всегда смотрели вперёд, в будущее, не оставляя возможности увидеть то, что так тщательно утаено в укромных местах прошлого, недоступных моему взору. Волшебное зеркало сна сфокусировало мой взгляд на той части моего бытия, которая всё еще нуждалась в омовении Водой.
      Но параллельно, и в странной взаимосвязи я вдруг осознала ещё одну асимметричность времени. На сей раз это был новый взгляд на пару - мужского и женского начал в целом. Мне вдруг отчётливо увиделось, что женщины рождаются сразу с полным набором яйцеклеток, хранящих всю необходимую информацию для воспроизведения потомства. Не так у мужчин, у которых сперматозоиды вырабатываются ежедневно, и число их не ограничено в момент рождения. В итоге - женское начало является более защищённой от изменений временной компонентной, ответственной за сохранение всего, что достигнуто в прошлом. Мужское время позволяет сиюминутным переменам разнообразить набор апробированных временем свойств. Именно чувства, испытываемые мужчиной в моменты близости, могут повлиять на качество передаваемых им свойств потенциальному потомству. Меняясь сам, мужчина способен изменять свои сперматозоиды. Работая над собой и своим характером, женщина, меняясь сама, может лишь изменить своё будущее поведение на уровнях мыслей и чувств, но не может изменить то, что заложено в её яйцеклетках.
      Иными словами, на уровне стихии Земли, мужское и женское начало проявляется по-разному с самого момента рождения. Может, именно в этом была причина, что первосвященники, которые были помазаны до рождения детей, передавали им свои приобретённые способности по наследству. Если же человек становился первосвященником после рождения ребенка, то тот должен был заслужить сан своей самостоятельной работой над собой.
      Зачем я пришла тебе рассказать обо всем этом? Не знаю. Но сегодня, в затмение, когда Луна в Близнецах гордо стоит против Солнца в Стрельце, когда женское и мужское начало готовы признать свою значимость, я должна быть с тобой, чтобы в тиши ночной мы вместе сумели заглянуть в свое прошлое. Чтобы мы перестали мчаться только вперёд, а сумели заметить и полюбить в прошлом даже то, что ещё нужно смыть и очистить Водой.
      А еще я пришла поделиться тем видением, которое увидела после пробуждения. Оно было грациозным танцем Стихий, грандиозным, но нисколько не пугающим:
      
      В пламени гнева, в накале аффектов
      Рождались пространства спокойствия.
      Посреди океанов глубоких страстей
      Пробуждались стремления к действиям.
      
      Соль Земли и желанья Огня,
      Сочетаясь с Воздушной идеей Творенья,
      Порождали в Воде зачарованный мир
      Эволюции и вдохновенья.
      
      Все Стихии совместно кружились
      В вихре звездного танца Любви,
      И законам одним покорились,
      Принимая ученье Торы.
      
      Я не знаю, когда мне удастся вновь заглянуть к тебе хоть на миг. Не знаю, была ли хорошей спутницей жизни тебе, но, уходя, скажу лишь одно:
      
      Стихи не моя стихия,
      Никогда не считая слога,
      Как умела,
      Тебя я любила,
      Как умею,
      Люблю я тебя.
      
      - Марушка, - попытался я прокричать ей вслед, стараясь удержать хоть на минуту шлейф её тающего в темени комнаты образа.
      - Марушка, пусть с большим запозданием, но я начинаю что-то понимать, хотя по-прежнему не могу это выразить словами. Но разве можно назвать словами то невидимое, что только тебе одному дано провидеть в темноте?
      
      Наталья Резанова
      
      Хвала жизни с контрапунктом
      
      Стражники у ворот не обратили на меня никакого внимания. И это хорошо, потому что их было трое, и отключить всех разом было бы для меня затруднительно. Одного - еще куда ни шло. Но они не смотрели, и я прошла мимо, вовсе не прячась за сопутствующей телегой с сеном - наверное, поэтому она так хорошо меня прикрыла. Я как-то умею договариваться с вещами, они неплохо ко мне относятся, не то, что некоторые люди. И так же спокойно, неторопливо, не прижимаясь к стенам и не шарахаясь от каждого прохожего, я двинулась вверх от ворот по пыльным, сонным улицам Лютеции. На мне было платье, в котором меня здесь видели десятки раз. Я, конечно, могла бы переодеться в мужское или крестьянское. Но, несомненно те, кто меня ищут, как раз этого и ждут. А еще те, кто меня ищут, помнят: искать нужно женщину и девочку. А девочки-то при мне сейчас и нет.
      Это было очень трудно - сделать так, чтобы ее не было. Чадо буквально замучило меня вопросами - когда мы спасем всех наших? Заметьте, она не сказала - "спасем сестру Новеллу", которая нам близкая подруга, или Августу, которая ей мать во Господе. Она сказала "всех". Я ответила - чтобы спасти всех, надо разжиться средствами, за коими я и отправляюсь. Я всегда по возможности стараюсь верно объяснить ребенку положение дел. Сантина, разумеется, возжелала пойти со мной. Сказать ей, что это опасно, я не могла - тогда она точно от меня не отцепится. Но я объяснила ей, что у нее тоже есть задача - охранять наше зверье. Рассказала, что некоторые люди по злобности и глупости, терпеть не могут собак, а в особенности котов. И если наш Федо, которого она сама захватила с собой, и значит, несет за него ответственность, будет гулять без присмотра, с ним могут произойти неприятности. Хорошо, если он успеет вскочить на дерево, а если нет?
      И Сантина осталась у приютившей нас вдовы углежога. У старушки довольно кстати свело тогда спину, а я ее выправила - у меня это иногда получается. В лесной хижине, на Соколиной Горе, у границ Лютецийского округа, где мы еще недавно приятственно отдыхали и собирали грибы. Там, где мы выбирались на прогулки раньше, грибы не росли.
      Там, где мы были раньше...
      
      Жизни хвала и слава!
      А не по нраву
      Вам эта жизнь - ищите другой!
      Жизни хвала и слава!
      Пускай отравы
      Мы в этой жизни пили с лихвой...
      
      Два женских голоса и один детский выводили песню на мотив всем известной плясовой. Пели трое, хотя на покрытой попоной траве сидело четверо. Третья женщина, которая и сочинила слова, отговариваясь отсутствием голоса, не пела, а просто отбивала пальцами такт по корзине с виноградом. На коленях девочки лежал невозмутимый черный кот, а кругом скакала собака, уверенная, что эти спевки устроены исключительно для ее увеселения.
      
      Выпьем, и в пляс пойдем,
      Счастье свое найдем.
      Куда б судьбы не вела,
      Жизни все же хвала!
      
      Мы сидели под раскидистой старой шелковицей. По левую руку тянулись монастырские виноградники, по правую в отдалении виднелись белые башни и черепичные крыши города, а надо всем этим сияло свирепой синевой южное небо. На самом деле над нашими головами уже сгущались грозовые тучи, но мы все равно пели хвалу жизни...
      
      курсив
      Дворянка-то дворянка, но, что мало кому даже в нашей компании, а тем более за ее пределами известно - всего лишь во втором поколении. Почтенный мой батюшка дворянином не родился. Семейство его, проживавшее в Бурдигалах, а может, и теперь там проживающее, было довольно простым, а также большим и шумным. Больше я о родне отца не знаю ничего, потому что он довольно рано ее покинул, сделав два важнейших поступка в жизни - вступил в королевскую армию и женился. Без сомнения, это были также два самых правильных его поступка. Военная стезя была для моего родителя самой подходящей. Не знаю, что бы он натворил в мирной обстановке, боюсь, что не миновал бы участи галерника, а так - он проявил себя героем, дослужился аж до капитана, что является пределом для выходца из горожан, и даже получил дворянство. Взял на шпагу, так сказать ( он взял на шпагу кое-что еще, но об этом позже). Но и в армии он мог бы запросто свернуть себе шею, если бы не матушка, женщина героическая. Она сопровождала отца во всех походах, при необходимости сама берясь за пищаль, отважно снося не только тяготы военной жизни, но и отцовы выходки, а этом, по-моему, испытание равноценное. Отец воевал на северных границах , большей части на территории Аллемании, и, боюсь, тамошние грубые нравы повлияли на его и без того не ангельский характер.
      Отвоевав более двадцати лет, отягощенный значительным количеством ранений, и очень малым - наличных денег, заслуженный боевой офицер вышел в отставку, и родители снова приехали на юг. Матушка решила, что им не следует возвращаться в Бурдигалы, тем более, что отца вовсе не мучила тоска по родному городу. Матушка всегда хотела жить на побережье. Не менее важным было соображение, что жизнь в маленьком городе обойдется дешевле. Поэтому для местопребывания была избрана Санта- Мария Морская. Там был куплен небольшой домик, и там же, когда мои родители уже потеряли надежду когда-либо сделаться родителями, появилась на свет я. В ознаменование такого удачного перехода от военной жизни к мирной, мне дали сугубо кроткое имя Инвиолата. Впрочем, оно в обиходе почти не употреблялось. Звали для краткости Ола, а отец в добрую минуту - на аллеманский манер Грюнауген. На их кошмарном наречии это означает что-то вроде "Зеленоглазка". Глаза у меня и впрямь зеленые, это при черных волосах и смуглой коже. Говорят, у ведьм часто бывают зеленые глаза либо желтые. И в последние годы находились желающие мне об этом напомнить. Но сестра Новелла утверждает, что это все предрассудки. И цвет глаз с наличием Дара никак не связан. Ей виднее - с ее желтыми глазами. Но - предрассудки предрассудками, а дочь цвет глаз от меня унаследовала. И это одна из причин, по которой мы сейчас здесь.
      
      Не доходя до дома, я свернула на улицу Волчьего Хвоста. Странно, могут сказать те, кто знает город - эта улица пролегает за целых квартал от Дома Ведьм, и не помнят, что данный дом окружен обширным садом. У ворот сада наверняка стоит охранник, как и у дверей дома. Я этого не видела, но для того не нужно обладать Даром, достаточно головы на плечах. Не думаю, чтоб охраны там было много, это ж магистратская стража, а не Благой сыск, но лучше не рисковать без надобности.
      Тут вот какое дело. К стене сада лепятся дома горожан, ее и не видать за ними. Но два дома примыкают друг к другу не совсем плотно, между ними имеется щель. С улицы ее не видно, я бы сама ее не заметила, если бы моя дражайшая дочь не любила на прогулках играть в прятки, да ее в компании с котом. Тут поневоле научишься всякую дырку примечать - для душевного спокойствия. Тогда-то я и обнаружила, что эта щель упирается аккурат в стену нашего - тогда еще нашего сада.
      Я оглянулась, не заметила ничего подозрительного, и втиснулась между домами. Щель почему-то оказалась уже, чем во время игры в прятки. Вот черт, разбаловалась за пару месяцев спокойной жизни без экономии на стряпне - мясо на костях наросло! Не всем так везет, как Новелле - трескает как не в себя, а выглядит так, будто изнуряет себя постом денно и нощно. Впрочем, они там все сейчас постятся... лучше об этом пока не думать... вот и стена... не такая уж высокая, локтей семь. Или девять... А ну, вспомним молодость лихую!
      
      курсив
      ... и стрелять, и на лошади проехаться без седла, и шпагу вышибить у нахала - всему тогда научилась. Спрашивается, откуда такие замашки у юной девицы, да не в пограничном гарнизоне. А в тихом мирном городке, где кроме рыбаков и паломников никого не бывает? От батюшки, от кого же еще. Уж так получилось, что никто из наших тихих мирных соседей не мог долго выносить его общество. Матушка, конечно, ко всему привычна, но и у нее когда-то должен быть отдых. Так что мне приходилось делить досуги родителя. А он, стало быть, ничего в жизни, кроме военного ремесла, не знал, но уж его-то знал хорошо.
      Помимо стрельбы по бутылкам и прочих воинских радостей я, конечно, училась у матушки вести хозяйство и все, что положено, делать по дому. А вот музыке меня никто не учил - я ей сама выучилась на слух. Могу подобрать любую мелодию на любом инструменте, от органа до барабана. Но Сантина будет учиться музыке всерьез, да и учится уже, когда нам удается урвать немного оседлой жизни, и в этом я отступать не собираюсь.
      Матушка также понимала, что времена меняются, и порядочной девице из дворянской семьи, чтобы не стыдиться в обществе, стрелять и шить недостаточно. Она начала понемногу, втайне от отца, отрывать наличные от расходов на хозяйство и откладывать деньги. Через несколько лет ей удалось скопить достаточно, чтоб отправить меня в школу при монастыре святой Маргариты-драконоборицы. Отец, поставленный перед фактом, пришел в страшную ярость. Шумел он так, что в Массилии было слышно. А соседи попрятались по домам, думали, левантийские пираты напали. Но в конце концов, как всегда, отец смирился. Матушка - это вам не полк аллеманских рейтар, с ней особо не поспоришь. И я поехала в школу, и там свела дружбу с Новеллой, которая тогда еще звалась Ноэль Ла Форс, и отбывала послушание в монастырской библиотеке, готовясь принять окончательные обеты. А потом к нам присоединилась Августа, дева из семьи весьма знатной, но в нынешнем веке заметно обедневшей. Так сложилась наша компания. Известное дело - рыбак рыбака видит издалека, даже если рыбку они ловят разную.
      Моей "рыбкой" тогда стала наука о камнях. Тут вот какое дело. Я уже упоминала, что отец вывез с войны не только ранения и дворянское звание. Была и материальная добыча. Однажды, во время войны их полк стоял за Тревиром, что на Мозелле, где как рассказывал отец, жители утверждают, вина делают не хуже наших. Не знаю, не пробовала, а вот что там творилось тогда кроме вина. В развалинах одного монастыря засел, как водится, некий душегуб сотоварищи, и грабил он бедных и богатых, своих и пришлых, священников и мирян. И до того он довел местных жителей, что готовы они были искать любого избавителя от этой напасти. То есть сначала они сунулись к стоящему рядом аллеманскому драгунскому полку. Но те горазды были только бир жрать и свиную колбасу лопать. Или наоборот, колбасу жрать, а бир лопать, все едино. Тогда они в отчаянии кинулись искать первого попавшегося нейстрийского офицера, и на их счастье, попался им мой отец. Вняв стонам угнетенных и обиженных, он не стал разводить канитель, а двинулся в бандитское гнездо и в одиночку (так он утверждал, в данном случае у меня есть все основания ему верит0 душегуба прикончил, а приспешников его, разогнал. И пока подоспевшие бауэры рылись в развалинах монастыря, ища, где покойный злодей припрятал свою добычу, отец совершенно случайно эту добычу нашел. Может и не всю, а только драгоценности, которые покойный злодей посдирал с дворянских пальцев, дамских шеек и бюргерских животов. Найденными драгоценностями отец с бауэрами делиться не стал (все равно не их имущество), равно как и с королем Нейстрии ( у него и так много0 - зря он, что ли, человек бедный и семейный, кровь свою геройскую проливал? Он положил ларчик за пазуху и пошел лагерь.
      Неблагородно, скажете? Воевать нужно за честь, а не за пошлые материальные ценности? Что ж, как говорят в таких случаях в Бенарне: "Каждый воюет за то, чего ему не хватает". А батюшка родился если не в Бенарне, то неподалеку.
      Матушка, которая далеко не всегда была согласно с его действиями, на сей раз сочла их совершенно правильными.
      Ларчик с драгоценностями попал в домик у Святой Марии, и когда я родилась, решено было, что содержимое его станет моим приданым. В детстве камушки были любимыми моими игрушками. ( кукол, ясное дело, отец делать не умел), а история их - моей самой любимой сказкой. А в юности. Добравшись до монастырской библиотеки, я полюбила читать о драгоценных камнях - где они добываются ( помимо чужих кошельков), сколько стоят и что означают. Так я узнала, что каждому из светил небесных соответствует один из тех камней, что служат основанием стен Небесного града. Но, поскольку упомянутых в Писании камней двенадцать, а планет только семь, то авторы лапидиариев впадают в противоречия, ибо одни скажем, считают, что Солнцу соответствует карбункул , Луне, алмаз, а Марсу - рубин, другие же отводят Марсу изумруд, луне - хрусталь, а Солнцу - сапфир, и так во всем. Узнал я , что тот же сапфир охраняет целомудрие, аметист же спасает от пьянства ( а носят перстни с этими камнями почему-то представители высшего священства. Особенно с аметистом.) Узнала, что алмаз - камень воинов, а также рожениц, коим помогает разрешиться от бремени. Что восточный туркис рождается из костей людей, умерших от любви, и умирает сам, если его носит безнадежно больной. Что лунный камень обладает даром смягчать жестокость тех, кто его носит. Что изумруд защищает от ложных друзей, трескается, когда близ него происходить грех прелюбодеяния, и, что если показать его змее, она ослепнет. И много тому подобной всячины. Я также узнала, что Господь, в непостижимой мудрости своей, распорядился так, что в Европе драгоценных камней почти не добывают, за исключением Богемских и Моравских земель, где преизобильны гранаты и опалы, зато ими богато одарены страны магометан, Индия и Середип, а также лежащая за океаном Южная Атлантида, но - о диво! В Европе, не рождающих дороги- камней, они не переводятся. И еще все утверждали, что удачу приносят лишь камни подаренные или полученные в наследство. Видимо, приданое тоже следует сюда отнести.
      В нем были две длиннейшие нити ормуздского жемчуга ( говорят, несчастливая драгоценность, но мне нравится), алмазная фероньера в виде капли ( прибавляет проницательности и настраивает на веселый лад), фибула из жемчуга и туркиса, золотые браслеты - один в виде змея с изумрудными глазами и в маленькой алмазной короне, другой усажен крупными гранатами ( лечит от желтухи и лихорадки) и золотистыми топазами ( от бессонницы и безумия). Были - венок тонкой работы из белого золота с эмалью, с венисой, она же антракс ( от сглаза), цепь с сапфирами и рубинами ( камень подъема чувств. Человека от природы злобного может превратить в чудовище), коралловые четки ( для памяти) пряжка для пояса из халцедона ( избавляет от гнева) и для шляпы из агата ( улучшает зрение), серьги с жемчугами и изумрудами и ожерелье из черного опала ( камень королевской чести) и хризопраза ( это тоже для отдыха глаз), и изящный кинжал, в рукоятку коего, усыпанную мелкими яхонтами, был вправлен флакон - для духов или яда, по выбору владельца. Был еще с десяток перстней, наверняка вначале их было больше, но отец что-то продал, когда купил дом; из них же особо выделялись два: один с огромным безвкусным рубином ( понадобятся деньги, именно его и продам) и другой, с хризобриллом, сиречь кошачьим глазом. Работа так себе, камень грубоват, но что-то привлекательное в нем было ( вдобавок полезен от проказы и чесотки). В качестве курьеза можно еще упомянуть неизвестно как попавший сюда жабий камень, который кладут в бокал, чтобы уберечься от яда ( возможно, того самого, что в рукоятке кинжала).
      И вот теперь это ларец с драгоценностями, мое приданое и в будущем приданое моей дочери, основа ее образования и положения свете, находился там же, где надежда на спокойную жизнь для меня, а также свободу для Новеллы, Августы и прочих, находятся там же, где и сбережения Новеллы - в банке Фуггеров. Новелла и помогла их туда переправить, у нее в Массилии были какие-то связи в это среде. Чтобы извлечь их оттуда, требовалось довольно многое, но прежде всего проникнуть в подвал.
      
      Сад. До этого сады подобных размеров я видела только в обители святой Маргариты. Здесь было все на любой вкус. Фруктовые деревья и клумбы с цветами. Аккуратные дорожки между ровными шпалерами и буйные заросли, не хуже, чем в лесу. Увитые плющом беседки и замшелые камни. Хорошо, что не удосужились, как советовала уже не упомню кто, установить парочку скульптур. Теперь бы наверняка разбили, как гнусных языческих идолов. У нас на юге, где земля после Древней империи просто нашпигована подобными "идолами", когда-то творилось подобное... Наш сад. Теперь уже не наш. Этих яблок нам не есть и цветов не собирать, хотя самое время - ранняя осень. В родных краях даже конец лета. Но это, конечно, наименьшая из возможных потерь.
      Как я и предполагала, возле подвальной двери не было часового. Вернее всего, никто не заметил, что тут вообще есть дверь, благодаря чему мы с Сантиной и спаслись. Но если Господь захотел, чтобы мы спаслись, то не просто так, верно?
      ... Но если предчувствия меня обманули, и тайник найден, я не знаю, что сделаю. С земли сотру эту Лютецию и солью присыплю. Нет, лучше выясню, кто вскрыл тайник, и потом дам знать согражданам, сколько он прикарманил. После сего с ним палачу делать будет нечего. Гробовщику - тоже.
      Погреб был пуст. Тщательно выбранные бочонки с вином - бурдигальским, что так полезно для здоровья, розовым бенарнским, золотистым лигерским, а также бутылки с игристым трисским, которые мы брали для прогулок на природе - все, все исчезло. Эти скоты вылили вина как колдовские зелья, или все же вылакали? Исчезли также копченые колбасы и окорока, которые мы с Холин ходили выбирать на рынок, и всякие развешанные под потолком травы, что насобирала Луция, дабы добавлять в приправы - уж эти точно приписали к делу.
      Погреб был пуст, но не совсем.
      Чтобы найти наш тайник, не обязательно видеть сквозь стены. Достаточно самых начатков второго зрения. Как мы отмечаем, вынимали ли камень, неотличимый от всех других, из кладки, стояли ли возле него люди - по каким-то неуловимым колебаниям воздуха, по принципу "тепло-холодно"? Не знаю. Знаю одно - с тайником все в порядке.
      Но одно дело знать, а другое - убедиться. И я принялась за работу. Однако, когда я уже держала в руках толстую пачку заемных писем и чеком, то я с трудом подавила в себе желание расхохотаться. Эти дураки конфисковали всякое барахло, и оставили в доме ценных бумах на сумму, довольную, чтоб купить весь городишко - если, конечно, нашелся бы тот, кто на него польстится.
      Мне очень хотелось насвистеть "Хвалу жизни", но меня могли услышать, да и примета это плохая, особливо в отношении денег. Поэтому я лишь мысленно позволила себе грянуть:
      
      Жизни хвала и слава!
      Одним - забава,
      Другим слезу приходится лить.
      Жизни - хвала и слава,
      И наше право
      На этом свете петь, а не скулить.
      Выпьем, друзья и в пляс,
      Чтоб повторить тотчас,
      Как ни идут дела -
      Жизни все же хвала!
      
      Пропеть мысленно - не вслух, это заняло всего лишь мгновение. Засунув бумаги под корсаж, я побежала по лестнице из погреба.
      И тут мое сказочное везение кончилось.
      На дорожке от садовых ворот стоял стражник. Молоденький такой, губастенький и прыщавенький. Может, ему яблочка захотелось на посту, может, нужду пошел справить и увидел меня. На миг растерявшись, он топтался с ноги на ногу и цеплялся за алебарду. Прежде, чем этот миг кончился, и он успел развернуть алебарду мне грудь, я протянула руку. Нет, я не хотела выхватывать алебарду, на кой черт она мне сдалась, хороша я буду, размахивая этой здоровой дуррой. Нет, я просто коснулась его, пока он не закричал. Челюсть его отпала, глаза закатились, и он начал падать. Я подхватила его и прислонила к стене вместе с алебардой. Ничего с ним не случится, очухается... весь вопрос, когда. Калитка в воротах была открыта, и возле нее никого не было. Поэтому я не стала повторять трюк с сиганием через ограду. Главное - никого сейчас не встретить. Я всегда могу вырубить только одного человека зараз. Потом у него болит голова , и он плохо помнит, что с ним происходило, как после сильного удара или с похмелья. Период беспамятства длится разное время - иногда час, иногда меньше, остается надеяться, что стражник пробудет в прострации подольше, а потом и впрямь решит, что ему головку напекло. Я вообще-то редко прибегаю к подобному приему, все случаи наперечет, и я хорошо их помню. И как позабыть, когда в прошлый раз это оказался мой благоверный!
      
      курсив
      Завершив положенное обучение, я распростилась с обителью и вернулась к родителям. И не думала тогда, что довольно скоро вновь увижу Массилию. После замужества.
      Санта- Мария, как сказано, городок тихий и сонный, но славится одним из красивейших на побережье соборов. Ибо там, и только там, что бы ни утверждали скептики, причалила к берегу свою лодку первосвятительнца Нейстрии. Поэтому раз в году город заполняется толпами паломников, шествия движутся по улицам, от заката до рассвета на соборной площади играет музыка, потому что воздавать честь святой у нас принято музыкой и танцами, а не только молитвами и покаянием. Совершить паломничество к Марии Морской для жителей Провенции и Бенарны такой же признак хорошего тона, как отдать дочь на обучение к св.Маргарите. О том, что подобное паломничество зачастую служит предлогом для светских и прочих знакомств, я распространяться не стану. Скажу лишь, что именно на ежегодном празднестве возле собора на меня положил глаз мой будущий супруг, также решивший отдать дань благой традиции.
      Что до истории моего замужества - не настраивайтесь на чрезмерно возвышенный тон. Или на трагический. Обычная история, таких двенадцать на дюжину. Поклонник настойчиво обхаживал меня и моих родителей - особенно родителей, те же состарились и затосковали о внуках. И убедительно это доказали. Посмотрела бы я на Августу с ее хваленой независимостью, если б на нее давили родители! Короче, все как у все.
      Служил мой жених, впоследствии муж, лейтенантом охраны его милости губернатора Массилии. Отцу, человеку в делах гражданского управления сугубо невинному, казалось, что это должно что-то собою представляет. На самом деле я убедилась впоследствии, что ихняя милость офицеров своей охраны вряд ли замечает, и это была большая удача, так как избавляло от необходимости посещать губернаторский дом, и ,следовательно, лицезреть этого мерзавца, и что еще важнее, уберегало семейную казну от его прославленной жадности. Позже мне еще придется помянуть губернатора, увы, но это позже.
      
      Предки моего мужа откуда-то с севера, на нас, чистокровных южан, он совсем не похож. Впрочем, это кого считать, это смотря кого считать чистокровным. Все мы тут в Провенции гордимся галльским происхождением, а кого ни поспрошаешь приватно, у каждого третьего бабушка из Сфарада. За себя точно не скажу, но допускаю. Может, даже из аль-Андалуса Африканского, если судить по цвету кожи. Возвращаясь к внешности мужа - были у нее и неоспоримые достоинства. Он никогда не следовал нынешней кошмарной столичной моде, дурней которой только наряды аллеманских слуг страны, и то, если верить отцу - лично я ничего более уродливого не видела. Муж мой одевался весьма скромно и пристойно, скорее всего, по отсутствию воображения, однако и это обстоятельство бывает полезным
      О самой же семейной жизни я лучше умолчу. Я завела себе правило - никогда не ругать мужа в присутствии посторонних, а тем паче близких. Надо будет - сами поймут. Расскажу лучше байку, которую слышала от Новеллы - и где она их только черпает? Одна женщина ходила слушать проповеди некоего святого человека, и муж ее за это взъелся. Известное дело, мужья всегда обижаются, когда мужья думают о ком-то кроме них, будь это ребенок, кошка или Господь Бог. И заявил: "Приказываю тебе - плюнь этому проповеднику в глаза!" Она не послушалась, и муж продолжал яриться. Проповедник услышал об этом, пришел к женщине и сказал : "У меня на глазу ячмень. Вылечи меня." Женщина сказала : "Но я не знаю, как." "Плюнь мне в глаза семь раз". Так она и сделала. Тогда проповедник заявил: "теперь ты можешь честно сказать мужу, что выполнила его приказ, и целых семь раз. И он с тобой помирится" Когда же ученики стали упрекать проповедника, что он так унизился, да перед темной бабой, он ответствовал: "Мир между мужем и женой стоит любой жертвы!" Хорошая сказка, но даже в ней не говорится, что любые жертвы должна приносить жена.
      Ладно. Во всяком случае, одну свою обязанность мой благоверный исполнил, как подобает. Внучки родители дождались. Дочь мою назвали Санта-Катарина-Алисия-Гийометта. Последнее имя было дано в честь короля нашего Гийома - у мужа случился приступ верноподданнических чувств. Но оно сразу же отпало и не употреблялось. Алисию - весьма распространенное на Юге имя , мы оставили для будущей светской жизни. Осталась Санта-Катарина ( Катарину Италийскую очень чтила матушка), которая быстро сократилась в Сантину. Церемония наречения имени состоялась в кафедральном соборе в Массилии. Отцом во Господе был дом Мишель Лекок - соборный органист - я его знала со времен учения, его приглашали в церковь при обители играть по большим праздникам. Матерью - Августа. Вот так-то.
      Короче, жизнь моя была если и не сахар, но и не ад кромешный. Все хозяйственные дела лежали на мне. Мы даже служанок не держали. Жалованье мужа было невелико, да и то приходилось добывать у него с боем - щедростью он никогда не отличался, а с годами это у него усугубилось. Но я, закаленная жизнью в родительском доме, умудрялась сводить концы с концами, и даже кое-что откладывать на черный день. Приданое я тратить не хотела, а муж, опасаясь гнева батюшки, который в старости кротости не приобрел, тоже к нему не притрагивался.
      Оказалось, что черный день грозит совсем не оттуда, откуда я ожидала, и лучше не ждать, пока он наступит. Потому что, когда он наступит, деньги не помогут.
      Сантина внешним обликом напоминала своего отца, хотя и в улучшенном, облагороженном варианте. Во всем. Кроме глаз.
      Большинство младенцев появляется на свет с голубыми глазами. Сантина родилась с ярко-зелеными, гораздо темнее, чем у меня. Как изумруд темнее берилла. Потом они изменили цвет, стали по-отцовски серыми, и с облечением вздохнула. Но после пяти лет глаза Сантины снова стали темнеть, приобретая явственно зеленый - грюнауген - оттенок. И я стала замечать, что супруг начал постоянно заглядывать ребенку в глаза, и на лице его отражалось непривычное мыслительное усилие. Посмотрит на Сантину, потом на меня, и опять задумается. Вы помните? Ведьма должна иметь зеленые глаза. А еще говорят - зеленые глаза и светлые волосы. Посколку в наших краях светлые волосы встречаются столь же редко, как темные - где-нибудь во Фризии, последнее повторяют особенно охотно. Казалось бы, что голову ломать? У меня зеленые глаза, у мужа светлые волосы, у Сантины, соответственно, светлые волосы и зеленые глаза. Но не тут-то было. Муж мой человек необразованный ( сказать по правде, на его службе образование бы сильно мешало) и приверженный суевериям. Когда я стала гадать, что ему взбредет на ум, мне становилось не по себе. А тут он как-то еще обрушился на обитель святой Маргариты, где растят лентяек, белоручек, трещоток, мотовок и вообще черт знает кого ( продолжительная стрельба камнями по всем нашим огородам), и принялся восхвалять школу сестер Бедной Жизни, где царят строгость, простота и порядок.
      Вот тут я действительно вздрогнула. Слышала я про сестер Бедной Жизни, где основными средствами воспитания были розги, карцер, каша на воде и голые нары ( соломенные тюфяки считались излишней роскошью). Видывала я и самих сестер, и знала, что они собой представляют. Темные - муж в сравнении с ними был Аристотель ( тот тоже считал, что горный хрусталь получается из льда), грубые, тупые бабы. В обители святой Маргариты им бы полы не доверишли мыть, как излишне тонкую, деликатную работу, требующую высокого мастерства. И если мой благоверный, несмотря ни на что, вряд ли желал в борьбе со злыми силами за душу дочери более жестоких средств, чем эта школа, то матери- наставницы в своей дремучести могли сотворить что угодно.
      Надо было бежать. "Пора валить", как говаривала Новелла, цитируя своего дедушку-грузчика. Но куда? Если женщина в нашей благословенной стране собирается покинуть законного супруга, то единственное место, где она может искать защиты - это монастырь. И естественно, я подумала, что мне следует направиться в обитель святой Маргариты. Не скажу, что у меня не было сомнений на сей счет. Не было у меня оснований, считать, что там благосклонно отнесутся к нашему с Сантиной появлению. Формальных причин покидать дом у меня пока не было, принимать постриг я не собиралась. Новеллы, которая тогда бы ходатайствовать за меня, в монастыре уже не было, она переселилась в город. Но все равно - пора валить. И прихватить с собой ларчик с драгоценностями. Мало ли как сложатся обстоятельства, и как докажешь потом, что это мое приданое? Отец, как уже сказано, смыслил только в делах военных, и не удосужился составить мало-мальски путного брачного контракта, где определялись бы мои имущественные права. Нет уж, лучше все иметь при себе.
      Свои соображения я высказала Сантине. Я уже упоминала, что стараюсь по возможности все объяснять дочери. Мое умненькое чадо выслушало крайне внимательно и вопросило:
      - Мама, а деньги?
      Видите ли, она уже понимала, что драгоценности - это одно, а наличные - совсем другое. И она была права. Не стоило расплачиваться в дороге перстнями и ожерельями. Во-первых, накладно, во-вторых, прямая дорога в тюрьму по подозрению в краже или в приют для умалишенных.
      Зачем же дело стало? В конце концов, все имеющиеся у нас деньги отложены мной путем тяжкой экономии. Муж, конечно, держал все под замком, равно как и ларец с драгоценностями , в большом кованом сундуке, а ключ носил с собой. Последнее обстоятельство меня нимало не смущало. К такой глупости , как дубликат ключа, я прибегать не стала. Я запросто могла открыть замок и так. Без каких-либо сверхъестественных дарований. Сказывалось домашнее воспитание. Не то, чтоб отец от меня что-нибудь прятал. Просто он был тот еще домохозяин, и когда в доме заклинивали или ломались замки, я поневоле научилась открывать их с помощью разных подручных средств.
      Убегать мы собрались без лишнего шума, выбрав время, когда супруг всю ночь проведет на дежурстве. Днем с таким грузом тащиться через весь город не хотелось. Но и ночью не лучше, особенно с маленьким ребенком. Поэтому я решила выйти из дома перед самым рассветом.
      Собрала самые необходимые вещи. Положила на видном месте загодя написанное письмо, что собираюсь навестить родителей. На самом деле у меня и в мыслях не было подаваться в родительски дом. Мало отцу с матерью неприятностей на старости лет? Просто в последние годы супруг мой капитальнейшим образом рассорился с батюшкой, а так как грозный нрав закаленного бойца в преклонном возрасте не смягчился, скорее, наоборот, я знала, что благоверный двадцать раз подумает, прежде чем тащиться в Санта-Марию.
      Затем я вскрыла сундук - подручными средствами на сей раз служили предметы дамского обихода, а Сантина мне ассистировала. Кубышка оказалась тяжеловата, и я прикинула, что если не управлюсь до света, или если придется удирать с повышенной скоростью, есть укромное место по пути, где я могу ее припрятать.
      Я только не предугадала, почему придется убыстрять ход. Занятая мыслями о предстоящей ретираде, я как-то упустила из виду, что в последнее время его милость господин губернатор завел привычку шляться по ночам одному. И вот, пока его носило по... не будем говорить кому, охране делать было решительно нечего.И супруг мой, видимо, проиграв за ночь в кордегардии всю наличность, вернулся домой на несколько часов раньше положенного. Прежде, чем картина немого изумления перешла в картину изумления буйного, пришлось прибегнуть к неприятному, но испытанному методу, бережно уложив супруга почивать на ковре ( пусть решит, что ему все спьяну привиделось) я услышала за спиной усиленное пыхтение. Обернувшись, я увидела, что Сантина пытается запихнуть в котомку кота нашего Федо, а тот, потрясенный до глубины души подобным унижением своей котовой гордости, отбивается всеми четырьмя лапами. Я помгла упаковать несчастное животное, вручила котомку дочери - сама захотела взять, пусть сама и трудится, и забросила дорожный мешок за спину ( чуть хребет не сломала). Взяла Сантину за спину и пустилась в бега.
      Я наметила, как и предполагала, спервоначалу спрятать кубышку с деньгами. Но, лобравшись до нужного места, увидела, что на опушке у леса стоит возок, запряженный парой лошадей. Чудь было не припустила прочь. Но в этот миг окончательно рассвело, и оказалось, что возок, равно как и лошади, мне знакомы. Именно в этом возке, запряженном этой парой, м отправлялись в загородные поездки, где пили и пели.
      Августа сидела на козлах, поглаживая свою любимую длинноухую собачку сфарадской породы.
      Да, они тоже подались в бега. И причины у них были, пожалуй, основательней, чем у меня.
      У Новеллы все было ясно - она доигралась со своими эпиграммами и стихотворными сатирами, которые расходились по всей Провенции в списках и распевались в качестве песенок. Кого-то из ее сочинений основательно задело, и на нее накатали донос в Благой сыск. И она не стала дожидаться, к чему приведет следствие.
      С Августой дело обстояло несколько сложнее. Она , в отличие от нас, роду знатного и фамилии известной. И пусть фамилия эта потеряла большинство своих владений, все же после отца Августе достался не только городской дом, но и поместье с садами и виноградниками. На доходы от них, по нашим скоромным меркам, можно было жить не беспокоясь о будущем.
      Увы. Именно знатное происхождение ее и подвело. Ибо она приходилась родственницей, хотя и очень дальней, нашему губернатору. А он положил глаз на то самое поместье с виноградниками.
      Видите ли, очень долго у нас в Провенции, даже после Походов за Веру, действовала правовая система, по которой женщина может наследовать земельные владения. Но в последнее столетие нам навязали действующее в королевском домене салической право, хотя мы тут на Юге в гробу видали тех салических франков. Нет, и в гробу даже не видали. Впрочем, обычно порядочные мужчины своих одиноких родственниц на улицу не выгоняли. Так то порядочные, а то его милость. Он решил оттяпать у Августы ее имение, ссылаясь на то, что женщина наследницей быть не может, а более близких родственников, которыми можно прикрыться, у Августы не осталось. Ей пригрозили судебным процессом, который выиграть Августа заведомо не могла. И произошел между ними разговор на повышенных тонах, который возымел сильные последствия.
      Не знаю точно, что дословно Августа сказала губернатору, меня там не было. Но общий смысл был "Не мужчина ты". Она уверяет, что имела в виду только то, что он повел себя так, как мужчине подобает. Но он-то решил, что ему пожелали лишиться того, что обычно мужчины считают своим главным достоинством. Понесся прямиком от Августы к одной из своих пассий, чтобы проверить, сбылось ли пожелание - и как нетрудно догадаться, ничего он не смог.
      Он потом еще проверял. Многократно. С дамами самых разных сословий, И одинаковым успехом, точнее совсем без успеха. А поскольку он, помимо прочего, был еще и дурак, и нет бы умолчать о своем позоре, так он громогласно жаловался, что его прокляли. И снова пускался в поиск, надеясь, что на сей раз сработает.
      Все население города покатывалось со смеху, и никому в голову не приходило его убить во время ночных прогулок. Всем было слишком интересно, что будет дальше. А может, это был высокий расчет. Пока этот дурью маялся, он не вмешивался в дела Массилии, а если его убить, непременно пришлют кого-нибудь еще хуже. Тут еще Новелла сочинила несколько стишком , которые добрые массилийцы тут же стали распевать, добавляя при этом кое-что от себя, так что содержание стало вовсе уж неприличным.
      Но Августе было совсем не до смеха. В наше время обвинение в наложении проклятий - не пустой звук. Его милости пока что не пришло в голову заявить об этом кому следует, но Благой сыск мог и сам проявить инициативу...
      Итак, они сбежали, и по пути подхватили меня. И первым пунктом, куда мы отправились, был город, где мы получили векселя от банка Фуггеров. Мой ларчик, а также драгоценности Августы должны были храниться в главном нейстрийском банке этого дома, в Лугдунуме. А мы, снабдившись векселями и некоторым количеством наличных, отправились в путь, подальше от родимых краев.
      И как-то постепенно у нас появлялись попутчицы, и стало нас не четверо, а семеро. К нам присоединились другие женщины, которые по тем или иным причинам вынуждены были покинуть насиженные места. Фрейлина королевы, сбежавшая от обвинений в заговоре ( я так и не поняла, имел ли место заговор в действительности, или был плодом чьего-то воображения). Контрабандистка из Арморики, передававшая послание от северного берегового братства к южному, и на обратном пути решившая сделать крюк. Травница, которая странствовала, изучая растения королевства. И так мы странствовали вместе, а потом решили остановиться, потому что такое количество женщин, путешествовавших без сопровождения мужчин, могло привлечь к себе излишнее внимание.
      Мы выбрали Лютецию - городок тихий, далекий от нашего юга и столичного Сеиисона, но в то же время не такой маленький, чтоб на приезжих там стали таращиться. И арендовали дом, не подозревая, что по прошествии времени - вот сейчас - его станут называть Домом Ведьм.
      Конец курсива
      
      Из города я выбралась благополучно. Оглянулась по сторонам и втихомолку двинулась по пыльной дороге. До Соколиной Горы было еще довольно далеко, и часть дороги предстояло пройти по открытой местности. Бог знает, с чего я ее так не люблю, открытую местность, сама не из диких лесов родом... Было весьма жарко, не так, конечно, как в наших краях, там в сентябре еще самое пекло... или это не жарко, и воздух сгустился лишь в моем воображении. Не доджно быть, дурные предчувствия, это по части Нове...
      
      Не предчувствие. Я еще не осознала, что услышала , но услышала. Конский топот. Тяжелый, глухой, неумолимый. Не стоило оборачиваться, но все же я обернулась.
      Из ворот Лютеции вылетела рота стражников. Нет, вылетела - это слишком. Их упитанные крепкие кони были для этого недостаточно резвы. Но даже так они без труда догнали бы пешехода.
      И все-таки я бросилась бежать. Между нами еще было порядочное расстояние, и, если я успею добежать до леса, то там у пешего перед конным преимущество.
      Но как не спешила я, лес никак не хотел приближаться. Жалкие заросли орешника вдоль дороги помочь мне не могли. А погоня надвигалась неостановимо. Я уже слышала их торжествующие вопли. Теперь я не оглядывалась. Это была излишняя трата сил. Однако, пробежав еще несколько саженей, что прежде чем совсем выбьюсь из сил и упаду, остановиться необходимо. Пусть подъедут. Плевать на бескровное развитие событий. У меня есть кинжал. Может, кого-то удастся сбиться с коня. Главное - они этого не ждут. Хотя шанс ничтожен...
      
      курсив
      Я уже убегала, оставив других. До сих пор смутно помню, как все это происходило. В памяти лишь крик Новеллы: "беги, мы прикроем!", а потом боль в легких от быстрого бега, и судорога, сводящая руку, которой я тащу за собой дочь. Сантина же тащит в охапке кота. А за нами бежит Дучесса, собака Августы. Она гуляла в саду, когда в дом заявилась страша, и увидев нас бегущими, побежала вместе с нами. Сфарадские собаки - охотничья порода, несмотря на свой игрушечный вид, вот она небось и решила, что мы загоняем дичь. На самом деле дичью внезапно стали мы сами.
      Они называют нас ведьмами. Но мы-то сами себя никогда таковыми не считали. Мы никогда в жизни не посещали собрания нечестивых, не кланялись врагу рода человеческого, не говоря уж о прочих мерзостях, не насылали мор и ненастье. Да, у Новеллы был некий дар предвидения, Августа же порой действительно могла кого-то проклясть, но никто из них не использовал эти способности ради обогащения. Да они и срабатывали не всегда, как при аресте. Так же и я со своей способностью договариваться с неодушевленными предметами и обездвиживать одушевленные. Никогда мы не думали о себе как о ведьмах.
      Но обретаясь у вдовы углежога, я задумалась - а может, те, кто преследовал нас, были правы. Вот и те, присоединились к нам... Францеска - это фрейлина- как-то смогла вырваться из столицы, хотя на поиски заговорщиков была брошена королевская гвардия. Холин-армориканка, как и все мы, считает себя доброй назаретянкой, но она сама признавалась, что они у себя там почитают Мерлина Альбионского, как святого, и по сию пору ходят молиться к стоячим камням. А Луция упорно настаивала, что овощи и цветочные кусты надо рассаживать так, а не иначе, и они не только будут лучше расти, но и владельцы сада будут здоровее.
      Рыбак рыбака видит издалека...
      Тогда другой вопрос: если мы и вправду ведьмы, то плохо ли это?
      Впрочем, власти в этом не сомневаются.
      Одного я не могу понять - почему за нас взялись городские власти, а не церковные. А это было так, во всяком случает, все наши сидели в городской тюрьме. Несомненно, имел место донос, но в чем нас обвиняли официально? Конечно, когда компания женщин разных сословий собирается вместе, их можно обвинить в чем угодно - от содержания нелицензированного борделя до нарушения прав гильдии ткачей.
      По крайней мере то обстоятельство, что их поместили в муниципальное узилище, имело и хорошую сторону. Про Благой сыск много чего рассказывают, может, и привирают, но достоверно известно, что их судей и стражников невозможно подкупить. И когда Новелла сказала: "Пора валить", это для нее был решающий довод.
      А вот про городских стражников так сказать было никак нельзя. И я решила выкупить остальных. Но ради этого отправилась за нашими векселями. И провалила свой план...
      
      ...но прежде чем я развернулась и выхватила кинжал, за спиной у меня хрипло проорали : "Вотонавотавотона!" и копыта столь же явственно застучали в другом направлении. Может, они не за мной гнались, а за кем то еще?
      Я оглянулась. Бравые стражники, гремя касками, кирасами, протазанами, и чем там еше у них имелось, широкой дугой мчались по желтеющей луговине.
      Совершенно пустой.
      Только теперь я почувствовала, насколько задохнулась. Кровь стучала в висках, словно там кум мой дом Мишель изо всех сил наяривал на органе "Хвалу жизни". Ошеломленно смотрела я, как погоня, от которой я только что убегала, совершенно непотребным образом убегала от меня, пока вовсе не скрылась из виду.
      И тут в орешнике затрещало, и оттуда выбралась девочка с черным котом на руках, а за ней бежала черная собака с длинными вислыми ушами.
      - Мама! - воскликнула Сантина, явно стремясь упредить мои упреки. - Я не бросила зверье! Я за ними приглядывала!
      У меня не то, что на упреки, вообще ни на что не хватало слов. Просто перехватило горло. Я вцепилась в Сантину и прижала ее к себе. Федо, оказавшийся между нами, рисковал быть задушенным, но почему-то стерпел это с несвойственной ему кротостью. Дучесса радостна скакала вокруг нас.
      И постепенно, пока мы так стояли, до меня стал доходить смысл произошедшего.
      Когда моя хватка немного ослабла, Сантина задала сакраментальный вопрос:
      - А когда мы пойдем освобождать всех наших?
      Стараясь говорить как можно спокойнее, я ответила:
      - Ну, сначала нужно обратить векселя в наличные, затем снова пробраться в город, подкупить судей...
      - Не надо, - сказала Сантина, - я знаю способ получше.
      И глядя в зеленые глаза своей дочери, я поняла, что она и в самом деле знает.
      
      
      
      Алиева Амина
      
      Бесплотный
      
      Я - Бесплотный. Беззвучный. Сквозь мои прозрачные одежды не искажается даже воздух. Я неслышно шагаю по исхоженным мною дорожкам этого маленького унылого парка. Я вижу людей, а они проходят сквозь и мимо. Они гуляют, они идут по делам, они живут и совсем не помнят о смерти и вечности.
      Темнеет все раньше. Загораются огни поселка, который постепенно и неумолимо поглощает мой парк. Кирпичная стена, изрисованная граффити, уже вплотную прилегает к боковой дорожке. За черным ребристым забором просвечивают новые стеклянные дома. Как будто старые пустуют.
      В этих домах живут гномы и цыгане. Цыганский табор занял маленький комплекс крохотных домов, который был построен нелегально. Дома продавать не стали. И сносить тоже. Цыгане живут там тихо, практически незаметно Мне бы хотелось, чтобы по ночам там жгли костры, играли на гитаре и танцевали в цветных разлетающихся платьях. Я бы танцевал вместе с ними, и девушки визжали бы от ветра, разметающего их длинные юбки, ворошащего их черные кудри.
      Вот уже совсем ночь. Люди ушли из парка. Прошуршал прелыми листьями старый таджик, возвращающийся с работы. В это время надо ходить к старому пруду. Надо заходить дальше в мураву, затаиться и ждать. Мне это не нужно, но я все равно прячусь, задерживая дыхание, чтобы было веселее.
      По воде пруда плывут круги. Изнутри пробивается глухое зеленое свечение. Оно разбивается тысячью блестящих капель, взбиваемых волнами. Поверхность пруда покрывается пузырьками. Из воды на берег выходят подводные стада - подводные коровы и подводные бараны. Плывущие, светящиеся синим, зеленым и розовым, они мотают хвостами, и трава покрывается ночной росой. И вслед за своими стадами выходит их владелец и пастух - Тот, Кто Живет В Старом Пруду. Когда-то давно жил-был Тот и в новом пруду. Когда пруд осушали, стада погибли. Теперь он выгоняет их пастись в высокую траву. Такую высокую, что подводные коровы и бараны не видны за ней людям, уже не спящим по ночам и продолжающим бодрствовать под искусственными солнцами фонарей.
      Из-за стеблей травы я смотрю, как Тот садится на камешек и играет в свой рожок. Звуки этой песни недоступны ушам людей, недоступна даже моим ушам, их слышит только Тот и его стада. Подводные коровы и бараны послушны этой музыке. Они спокойно пасутся на воздухе, опасаясь поднимать слишком высоко из травы свои головы с пустыми, подернутыми водяной дымкой глазами.
      На шеях коров звенят тихие медные колокольчики. Их я еще могу различить среди шорохов наступающей ночи. Может и люди слышат их. Или из всех людей их слышит только пятнадцатилетний поэт.
      Осенние ночи приятно проводить, лежа в траве, прислушиваясь к музыке этих колокольчиков. Зимой Тот не выводит свои стада - холодно и трава засыхает. Без Того очень пусто ночью в парке. Зимой по тропинкам, цепляясь лохмотьями за голые ветки, бродит старуха Сумрачная. Ее я сторонюсь.
      Сегодня я буду бродить по окраинным тропинкам. Я пойду вдоль стены поселка. Среди всех домов на небе вырастает тень заброшенного дома какого-то архитектора. Треугольный, с башенкой-обсерваторией, он выделяется странным коричневым цветом стен и узорами на окнах.
      Этот дом похож на замок. Возможно, поэтому в нем поселились гномы. Они спят вповалку под большой кроватью, сдавленной сводами комнаты. Высокое кривое окно в витражах искажает лунный свет, окрашивает его розовым и красным. Сопение гномов, маленьких и тщедушных, рокочет из-под кровати, как будто по полу бушует маленькое невидимое море.
      По ночам я люблю блуждать по этому пыльному дому. Дотрагиваться до ветхих занавесок, до резных деревянных шкафов, до переплетов редких книг. Между большим залом и кабинетом есть стеклянная галерея. Ночью серебренный свет луны, синий свет звезд мешаются с желтым свечением фонарей. В этой мешанине блестят пылинки, будто застывшие в воздухе, и чахнут сухие цветы. Гномы их не поливают. Они не следят за домом. Они влачат тихое подпольное существование, проживают положенный им век, долгий, по сравнению с человеческим, и быстротечный, по сравнению с моим. Затем они умирают в тишине, утопая в подушках хозяйского кресла, у холодных камней камина, и их сородичи зажигают свечи, длинной процессией спускаются в сад, спрятанный за высоким забором, и хоронят почившего гнома у старого дряхлого дерева. Похороны - единственный случай, по которому в этом доме горят огни.
      Что там? Лай собаки, необычный шорох. Это звук шагов. Я выхожу в заброшенный сад и подхожу к калитке. У дома стоит цыганская девочка. В темноте я не могу прочитать по глазам, что происходит в ее душе. Наверное, она убежала.
      Девочка обходит кругом дом и вновь останавливается у калитки. Она хватается руками за выпуклые украшения забора, хочет перелезть. Девочка, стой! В этом доме живут гномы.
      Я Бесплотный. И вот уже который раз я нарушаю свой обет не вмешиваться в дела людей. Потому что я Бесплотный, я невидимый, я неслышимый, я лишь холодный ветерок для них.
      А девочка перелезла через забор, а девочка уже крадется через сад к большой входной двери. Я бы должен отвернуться и уйти, но я иду вслед за этой бесстрашной девочкой. Надо быть очень смелой, чтобы залезть в логово к гномам.
      Дверь, конечно, заперта. Девочка проверяет окно на первом этаже - оно приоткрыто. Она взбирается по кривому дереву, рискуя сорваться с него каждую секунду, она ногой толкает дребезжащее стекло и прыгает внутрь, в темноту.
      Длинный пустой коридор, устланный фиолетовым ковром, уже кое-где поеденным молью. Внутри теплее хотя бы потому, что нет ветра. Девочка трет замерзшие руки, сует их в карманы растянутой толстовки и медленно отправляется исследовать дом.
      Ее шаги тихи, но гномы спят чутко. Скрип половиц - и вот уже несколько открыли глаза. Кто-то пробрался к ним в дом выведать их гномьи тайны. Как им объяснить, что девочка просто ищет место для ночлега?
      Девочка заглядывает во все комнаты, которые попадаются ей на пути. Большой зал с ледяным диваном отталкивает ее. Пыль обитого красным бархатом кабинета забирается в нос, у самого окна лает собака. Большая темная кухня пугает пустотой. И ни одного ее шага, ни одного ее вдоха не пропускают маленькие злые глазки. Гномы спрятали своих жен и детей под большой кроватью, а сами, вооружившись иголками, крадутся за девочкой. А девочка все ближе к концу коридора. Может она свернет на лестницу и поднимется наверх? Там тоже есть чудесные спальни, правда поменьше той, в которой спят гномы. Может она поднимется в башенку и посмотрит на звезды? Сейчас еще можно застать Арктура. Можно увидеть, как летит сквозь ночь Пегас, как Андромеда манит Персея.
      Девочка шаг за шагом приближается к большой спальне. Гномы сильнее сжимают уголки и шепчут под нос проклятия. Вот она распахивает последнюю дверь в коридоре.
      Темная спальня с магическими витражами привлекают ее. Она заходит. Большая кровать ей кажется теплой и уютной. Стоит только лечь и согреть ее своим теплом. Гномы под кроватью сжимают костлявые кулаки. Шепоты, шорохи - девочка их не слышит. В ее голове уже расцветают приятным ознобом сны. Она забирается на кровать, прямо так, в кроссовках, укрывается холодным одеялом и закрывает глаза.
      Гномы беззвучно выбираются из своего убежища. Те, что следили за девочкой, пролезают в комнату. Всей гурьбой они обступают кровать. И в налитых кровью глазах я читаю - "Задушить". Самый злой гном, скользя, забирается по свесившемуся концу одеяла на кровать. Бедная девочка! Она уже спит - в тишине раздается лишь ее мерное сопение и мерзкое похрюкивание гнома. Сантиметр за сантиметром он все ближе к ней, его грязные когти уже ищут в потемках шею ребенка.
      И я, Бесплотный, стою совсем рядом и смотрю. Что еще мне делать? И надо ли что-то делать? Бедная девочка!
      Гном подобрался совсем близко. За окном раздался шорох. Гном замер. Он повернулся к окну. Какая-то тень маячила там, в саду. Сквозь окно проплыл огонек. О, это брат мой - Блуждающий Огонек. Для него одного я осязаем. Но Огонек не умеет говорить и чувствовать. Он просто блуждает по моему парку, туда-сюда, такой дурашливый, что иногда утыкается в мое тело, и тогда я могу представить себе какое оно - мое тело.
      За окном продолжало шуршать. Блуждающий Огонек подлетел к лицу девочки, осветил всю страшную сцену. Девочка начала просыпаться. Да, огонек! И все-таки кто-то другой шуршит за окном. Лает собака. Собака, это она шуршит.
      Я хватаю огонек и размахиваю им у стекла. Собака за окном вся собралась, а потом прыгнула, пытаясь ухватить огонек зубами. Она разбила окно и приземлилась прямо на девочку. Девочка, вскрикнув, окончательно проснулась и вскочила. Гном заскрежетал зубами и уполз под кровать.
      Девочка протирала большие глаза, собака ластилась к ней. И я, прихватив Огонек, ушел из дома гномов.
      В темном саду я улыбался. А на аллеях, усыпанных листьями, мне стало грустно. Я выпустил Огонек, но он все равно летел рядом. Он освещал мне дорогу, хотя я прохожу сквозь все предметы и мне не нужно разгонять темноту. Я люблю темноту, такую, чтоб до черноты беспросветной. Тогда я теряю всякое ощущение пространства и, если слышу голоса, представляю, что это голоса других бесплотных. В черноте все бесплотны. Если не видеть с открытыми глазами, можно подумать, что твоего тела нет, а есть только думающий и говорящий дух. И тогда кажется, что ты не ходишь, а паришь где-то в пространстве, в котором такие понятия как "верх" и "низ" не существуют.
      Я иду и думаю, откуда я начался. Ведь у всего есть начало. У вечности тоже должно быть. Или я живу такую длинную вечность, что уже не помню, что было "до"? А запоминаю ли я каждый свой день? Или каждый день для меня новый лист? А если запоминаю? Ведь я же помню поэта, старика на скамейке, рыболова. Значит, для меня существует категория времени. А если существует время, значит, невозможна вечность. Может и я не вечен?
      Как хорошо быть человеком. Ты знаешь, когда ты родился, и знаешь, что когда-нибудь умрешь. И в этом промежутке от рождения до смерти у тебя есть время. Которое называется жизнь. Живи так, чтобы потом не жалеть, умирая. Вот и вся мудрость.
      А как жить свою жизнь, если ты вечен? Если тебе не о чем жалеть? Если у тебя в руках все время мира, если ты не нужен смерти, если не о чем волноваться. Стоит ли тогда вообще жить?
      Я Бесплотный, а не Вечный. Может, и я когда-нибудь умру. Мне бы хотелось когда-нибудь умереть. Ведь с концом наступает черта, после которой можно подводить итоги. Можно вычленять смыслы.
      - Слушай, Блуждающий Огонек, мои мысли. Хотя они ничем не отличаются от моих слов. Слова мои, как мысли, никем не будут услышаны. Никем не будут поняты. И даже если я напишу свое имя на песке, его никто не разберет. Людям неведом мой язык. Как они разгадают мой язык, если даже свои людские языки не все разгадали?
      Огонек мерцал рядом. Его свет был чуть зеленоватым, как у светлячка. Чтобы люди не слишком пугались, издалека он им кажется насекомым. А близко к людям Огонек не подлетает.
      - Почему ты таишься от людей, Огонек?
      Огонек лишь мерцал мне в ответ. Он не умеет ни говорить, ни чувствовать.
      Вдруг Огонек метнулся в сторону и стал плыть чуть за деревьями. Наверное, сюда идет человек. Да, вдалеке показался силуэт. И вот, под фонарями выросла тень. Это девушка с длинными-длинными волосами и усталым взглядом. Откуда она так поздно возвращается?
      Она проходит между двух прудов - даже голову не повернула к старому, туда, где пасутся подводные стада - и поднимается по отлогой дорожке навстречу мне. Она очень устала и, кажется, плачет.
      - Девушка, зачем жить так, чтобы плакать?
      Не слышит. Проходит мимо. Я дотрагиваюсь до ее волос - они чуть шелестят от моего холода. Она идет дальше, а я смотрю ей вслед.
      - Эй! - я кричу и не знаю, от чего. Может и мне стало так же грустно, как и ей, может и я умею плакать.
      Она остановилась. Неужели она мне слышит? Но почему тогда не поворачивает головы? Я подошел к ней. Она так замерла, потому что увидела Блуждающий Огонек, плывущий между темных берез. Его свет завораживает ее. Слезы стекают по щекам, а она не чувствует их.
      Людей свет привлекает так же, как мотыльков. Им нужен свет в конце тоннеля и далекий отблеск костра в темном лесу. Жизнь им кажется дремучим лесом, из которого может вывести путеводный фонарь, или бескрайним суровым морем, в котором такой заветный берег обозначает свет маяка.
      Она сошла с дорожки и сделала несколько шагов в сторону Огонька. Неужели настолько отчаянно нужна надежда? Разве можно думать, что, пройдя сквозь сумрак леса и приблизившись к источнику манящего света, вдруг откроется дивная волшебная страна, в которой одни детские сны и мамины сказки? Эх, люди. Они об этом думают.
      Девушка остановилась в нерешительности. Я знаю эти тропки наизусть. Я знаю, что дальше, за поваленным дубом, будет канава, дно которой уложено острыми камнями. Люди так хрупки, они могут споткнуться, покатиться и... что же будет, если она упадет? Я, как ветер, подхвачу ее под руки и заберу ее с собой.
      Я кинулся к Огоньку, схватил его и стал размахивать им, подзывая ее. Она пошла ко мне. Я пятился назад сквозь кусты и деревья, маня ее к себе. Зеленоватый свет освещал ее, низенькую, спотыкающуюся о пни, цепляющуюся поблескивающими волосами за ветки. В ее глазах, которые напоминали мне глубокие колодцы, отражался и искажался Огонек. Она протягивала руки в немой мольбе, немой надежде на что-то необъяснимое, еще непонятое ее самой.
      Я представлял: вот она будет сидеть вместе со мной у ивы и водить рукой по воде. Она будет лежать со мной в мураве и глядеть на подводных коров и баранов. Я проведу ее по покинутым людьми домам, и мы будем жить в том, который ей приглянется. Мы будем летать наперегонки, вздымая вихри опавших листьев. И совершим еще сотни пустяков, которые вдруг станут самым главными в этом мире. Мы. Это будем мы, а не я один.
      Девушка шла за мной. Ее будут звать Бесплотная. Или нет. Ей нужно другое имя, красивое, как у звезд. Да, ее будут звать Аламак, в честь тебя, звезда, что освещает нашу встречу.
      Еще чуть-чуть, еще шажок... нет, пять, уже три. Давай милая, поторопись. Раз и два, одна нога за другой. Я трясся, и Огонек также трепетал. Вот я прошел сквозь заветное поваленное дерево. Еще секундочка, и она споткнётся об него и полетит вниз. Я поймаю тебя, милая, будет совсем не больно. Ты закроешь глаза от страха, а очнешься бесплотной, как я. И у нас будет целая вечность. Все люди мечтают о вечности!..
      Я остановился и заплакал. Она так смотрела на меня. Как будто действительно видела. Как будто понимала. Я поднес Огонек к поваленному дереву, чтобы осветить его. На! Смотри! Тут дерево, о которое так легко споткнуться! Девушка остановилась. Я выпустил Огонек из рук и убежал.
      Остаток ночи я метался туда-сюда по опостылевшему парку. А утром успокоился.
      На рассвете рыбак отправился к старому пруду. Сегодня он появился раньше обычного. Тот торопливо загонял свои подводные стада обратно на дно пруда. Рыбак, раздвигая руками высокую траву, вдруг приметил странное свечение. Он кинулся к нему, но, когда выбежал к озеру, на поверхности осталось лишь несколько пузырей - подводные коровы и бараны уже спустились к себе домой. Рыбак стоял и все приглядывался к успокоившейся глади пруда.
      - Я бы тебе рассказал, - проговорил я и сел рядом с ним на берегу. - Но я Бесплотный. Беззвучный. Сквозь мои прозрачные одежды не искажается даже воздух. Я неслышно шагаю по исхоженным мною дорожкам этого маленького унылого парка. Я вижу людей, а они проходят сквозь и мимо. Они гуляют, они идут по делам, они живут и совсем не помнят о смерти и вечности.
      
      
      
      Миниатюры
      
      Павел Подзоров
      
      ЛЕКЦИЯ
      
      "Ростом разные подружки,
      Но похожи друг на дружку,
      Все они сидят друг в дружке,
      А всего одна игрушка"
      (Загадка)
      
      Здравствуйте уважаемые слушатели! Тема сегодняшней лекции вам всем хорошо известна. Так что называть ее не стану.
      Ну-с, приступим...
      Итак. Сегодня на пороге XXV века, изучая мировую историю, мы не можем не уделить пристальное внимание роли и значению всем нам известного символа. Правильно. Я говорю о Матрешке.
      История матрешки восходит к древнейшим временам. По мнению ряда авторитетных исследователей прообраз матрешки, как основы и незыблемого символа цивилизации, возник еще до ледникового периода. Несомненно, в те незапамятные времена древняя цивилизация развивалась по матрешечному типу. Остатки сумчатых животных на Австралийском материке - отголоски тех времен.
      Тем не менее, матрешка - это величайшая загадка. Над ее происхождением бьются лучшие умы планеты. По преданиям, еще во времена всемирного потопа, в ковчеге Ноя находилось несколько матрешек, играя с которыми "дети детей его" коротали время в ожидании появления суши.
      Лучшие матрешковеды изучают архивные документы, артефакты и даже наскальные рисунки. Да, да... Уже на грубых рисунках первобытных людей можно рассмотреть основные черты матрешки. Прообраз матрешек каждый из вас видел в школьных учебниках истории. Это глиняные, костяные и каменные фигурки, созданные первобытными людьми. Правда тогда, учитывая несравненно более теплый климат, матрешки изображались в... гм... натуральном, первозданном виде, что по сегодняшним меркам несколько не эстетично, однако форма этих фигурок не оставляет никаких сомнений.
      Существуют даже теории о внеземном происхождении матрешки, якобы преподнесенной нам в дар в незапамятные времена высокоразвитой инопланетной цивилизацией. Однако пока фактов в пользу данной теории не найдено.
      Поклонники восточной философии считают ее прообразом человека, который по поверьям древних, имеет семь тел: физическое, эфирное, астральное, ментальное и так далее... И эта версия тоже имеет право на жизнь.
      В наше время ежегодно десятки тысяч матрешколюбов устремляются в Россию на всемирный Фестиваль Матрешки. И это не случайно. Ведь матрешка вдохновитель многих открытий, как в науке, так и в творчестве. Ни для кого не секрет, что великий Леонардо да Винчи, вдохновившись русской матрешкой, попытался воссоздать ее образ на холсте... К сожалению, попытка оказалась неудачной и, в результате, мы имеем портрет Джоконды, над секретом улыбки которой бились поколения наших предков. А по последним данным, на голову Ньютону упало не яблоко, а именно она - матрешка, выпавшая из птичьего гнезда. Как она туда попала - пока не выяснено.
      Матрешка оказала влияние на всю мировую культуру. Так, в первой половине XXI века две американских модели, своего рода эталона культивируемого тогда образа - Барби и Кен - увидев матрешку, впали в глубокую депрессию. К слову сказать, вывести их из нее так и не получилось. Они навсегда исчезли с экранов и журналов. Впоследствии выяснилось, что Кен стал бродягой, вскоре опустился и умер, а Барби ушла в монастырь, под Воронежем.
      С тех пор единственным общепризнанным мировым символом стала Матрешка!..
      
      На том заканчиваю свой краткий экскурс. Вынужден откланяться, так как отбываю на Всемирный Конгресс Матрешковедов в город Иркутск с докладом: "Феномен Матрешки в историческом контексте и ее влияние на Октябрьскую революцию 1917 года"
      Благодарю за внимание!
      
      
      Фредди Ромм
      
      От многия знания
      
      Однажды в воскресенье
      
      Виталий Петрович Лопухов никуда не спешил: воскресенье, так что скромному завотделом одной из крупных московских фирм торопиться некуда. Ленка придет к обеду, а до тех пор можно повалять дурака. Ну разве что за почтой сходить...
      На этот раз в почте оказалось нечто интересное: конверт, на котором адрес отправителя - известной фармацевтической фирмы. Болезнями страшнее сезонного гриппа В. П. Лопухов не страдал, так что в первые секунды конвертик рисковал улететь в мусорное ведро, сохранив девственность. Однако...
      "Дорогой Друг! Примите наш новогодний подарок! Эта таблетка позволит Вам проникнуть в тайны былых воплощений, вспомнить то, что случилось еще до этого рождения, раскрыть тайны собственной личности!.." Следовали пространные рассуждения, что, мол, последние научные исследования показали - сознание только частично привязано к телу и освобождается в момент смерти - и так далее, и тому подобное. Лопухов никогда не проявлял большого интереса к вещам, которые принято называть мистикой и эзотерикой, а в минуты раздражения - чепухой и бредом, но смутно предполагал, что какое-то разумное начало во всем этом есть. Но... таблетка? А вдруг яд? Он задумчиво осмотрел пластиковый пакетик с небольшой таблеткой: на цианистый калий не похоже... хотя - откуда знать, как он выглядит?
      Лопухов подумал еще немного, взял ножницы, разрезал пакетик, вынул содержимое и понюхал. Запах каких-то цветов. Заглянул еще раз в письмо, поискал, что там говорится о составе пилюли. "Таблетка изготовлена из лекарственных растений, способствующих улучшению памяти..." Далее следовало перечисление. В конце сообщалось, что препарат действует неделю, после чего все восстановленное в памяти забывается, если уважаемый клиент не решит приобрести еще таблетки - на этот раз, конечно, за деньги.
      Поразмыслив еще, Лопухов пришел к выводу, что фармацевтам незачем его травить. Обычная рекламная акция. Приняв решение, он налил в стакан воды, сунул таблетку в рот - и...
      Сначала ничто не изменилось. Только подтвердилось предположение - это не цианистый калий. Затем вдруг возникла мысль: "Хм! А ведь тогда здесь был лес, и довольно густой". Удивившись самому себе, Лопухов прикинул, когда это "тогда". Получилось - лет тысячу назад. Или - сорок три воплощения. "Тогда" он, Лопухов, был простым охотником из племени вятичей и даже не думал, что однажды поселится в этих же местах, но уже в качестве гражданина Российской Федерации. "А откуда я знаю про сорок три воплощения?" Эти самые воплощения-реинкарнации мелькали в голове, как дни позапрошлой недели: точно известно, что были, примерно помнится, чем они наполнялись, но вот подробности...
      Размышления-воспоминания бывшего вятича Лопухова прервал звук ключа, проворачивающегося в дверном замке: Ленка! Однако, едва она вошла в гостиную, он все вспомнил...
      Это случилось восемнадцать воплощений назад. Тогда она была вовсе не Ленкой, а наложницей Лейлой. И не Лопухов стоял перед нею, а всемогущий турецкий султан. Она сделала резкое движение... сверкнул кинжал, острая боль - и угасающее сознание султана Лопухова едва успело зафиксировать окровавленное лезвие на фоне зловещей усмешки Лейлы. "Подлая! Так она убила меня! Ах, стерва!"
      - Ты чего, Виталька?
      Лопухов взял себя в руки. Он-то все вспомнил, но Лейла, надо полагать, нет - вон как удивленно таращится. Может, с тех пор раскаялась, исправилась?
      - Ты не смотрела сегодняшнюю почту? - сдерживая эмоции, холодно поинтересовался он.
      - Нет. С собой захватила, что лежало в ящике, но еще не разбирала. А что?
      - Посмотри. Думаю, и тебе пришло.
      Лейла пожала плечами, заглянула в сумочку и вывалила на ближайший столик пару газет и письмо. Ровно такое же, как то, которое распечатал двадцать минут назад Лопухов.
      - Возьми таблетку. Не бойся, это не яд.
      - Не наркотик?
      Лопухов удивился, что такая мысль не пришла ему в голову. В самом деле: а вдруг? Наводит галлюцинации...
      - Мне кажется, нет, - ответил он куда менее уверенно. Он задумался, как бы убедить Лейлу последовать примеру султана, но наложница, заинтригованная повелителем, сама вскрыла пакетик и сунула таблетку в рот. Глотнув воды, вопросительно уставилась на вятича.
      - Ну, как? - нетерпеливо спросил тот.
      - Сатрап! - внезапно завизжала наложница. - Душитель! Злодей! Садист проклятый! Чтоб ты сдох!
      И, подхватив сумочку, она ринулась прочь из квартиры, оставив владыку половины мира в состоянии горького торжества: худшие его опасения оправдались. Увы, Лейла неисправима, впору передать ее палачу.
      
      Назавтра, в понедельник
      
      Пока Лопухов ехал на работу, сердце его наполняла неизбывная ностальгия по прекрасному здешнему лесу, который давно вырублен. "Изуверы! Губители природы! Паразиты!" - бормотал он себе под нос. То и дело в ком-то из прохожих узнавались персонажи давно минувших дней: с этим парнем вместе ходили на медведя, тот проиграл в карты пять пистолей и не отдал, вон та девица шпионила на поляков... Однако разбираться с ними не было времени.
      На работу Лопухов успел вовремя - часы только отметили девять. И сразу в кабинет вошел инженер Саша Харитонов. То есть, конечно, сейчас Харитонов, но сто пять воплощений назад - злобный волк, с которым овчарке Лопухову пришлось драться, защищая стадо коров. Подавив нарастающую ярость, Лопухов выслушал доклад хищника об отправке очередной партии товаров, после чего ядовито спросил, принял ли тот таблетку. Оказалось - нет, но вчерашнюю почту инженер захватил сегодня на работу...
      Еще через три минуты Харитонов злобно оскалился и, рыча, отвернулся к двери.
      - Смотреть в глаза! - проревел вятич знакомым до боли голосом следователя НКВД. Однако волчара резко развернулся и выбежал, хлопнув дверью. Пока султан недоумевал, куда это умчался серый разбойник, зазвонил телефон. Директор!
      - Гражданин Лопухов, попрошу вас немедленно подняться ко мне.
      Султан оторопел: никогда еще директор Леонид Евгеньевич Самсонов так к нему не обращался. И что означает этот вызов на ковер? Придется подчиниться...
      Харитонов стоял рядом с директором и, злобно щурясь, глядел на защитника стада.
      - Гражданин Лопухов, где вы были в сентябре четыреста восьмидесятого года до нашей эры? - ледяным тоном заговорил Самсонов, и сердце завотделом рухнуло.
      - Я... это... - с трудом ворочая языком, попытался он вывернуться. Самсонов и Харитонов торжествующе переглянулись:
      - Он!
      - Кто? - уныло спросил султан, пятясь к выходу.
      - Предатель! Это ты привел персов к нам в тыл!
      Вятич хотел было объяснить, что это ошибка, на самом деле он султан при дворе Людовика Четырнадцатого, но язык отказывался повиноваться...
      
      Час спустя
      
      Рука дрожала, когда он открывал дверь своей квартиры. Итак, уволили. Основание: разглашение секретной информации. "Чушь какая! Писали же, что историки установили мою, Эфиальта, невиновность! Но разве этим твердолобым спартанцам что-нибудь объяснишь?" Едва султан вошел в дом, за спиной послышалось:
      - Гражданин Лопухов! Можно вас на минуточку?
      Это был участковый, майор милиции Кузяков, он же Ахмед, один из самых храбрых янычаров при дворе султана. Выглядел он смущенным.
      - Не знаю, как сказать... Тут вот заявление на вас - от гражданки Викторовой Елены Алексеевны. Что якобы вы ее... Это самое... Очень давно, за границей... Без обоюдного согласия. А перед этим купили на невольничьем рынке.
      - Ахмед! Неужели ты не помнишь, как она к нам попала?
      В глазах участкового мелькнул суеверный страх, янычар попятился и бросился вниз по лестнице. Эфиальт проводил его тоскливым взором.
      
      В следующее воскресенье
      
      "Дорогой друг! Неделю назад Вы получили от нас таблетку, позволяющую восстановить память о былых реинкарнациях. К сожалению, произошла ошибка: вместо препарата, возвращающего память на неделю, мы прислали тот, который действует бессрочно. Если хотите ликвидировать ненужные сведения, мы готовы предоставить Вам препарат, подавляющий память о прошлых воплощениях. Стоимость упаковки таблеток - пятьсот тысяч рублей".
      Султан тихо заскулил и поплелся к телефону - одалживать деньги у персидского царя Ксеркса.
      
      
      
      Переводы
      
      
      Мэри де Морган
      Mary de Morgan, A Toy Princess, 1877
      Перевод А. Вий, Л. Козлова
      
      Игрушечная принцесса
      
      Более тысячи лет назад в одной стране на совершенно другом конце света люди от переизбытка вежливости почти перестали разговаривать друг с другом. Всё общение сводилось к скупому набору фраз вроде "Совершенно верно", "Да, конечно", "Спасибо" и "Пожалуйста". Выскажи кто-нибудь, что ему нравится или не нравится, любо или ненавистно, дарит счастье или ввергает в отчаяние, это сочли бы проявлением непростительной грубости. Никто никогда не смеялся вслух, а если у кого-то на глазах замечали слёзы, человек тут же становился изгоем.
      Король тех земель женился на принцессе из страны по соседству, прекрасной и доброй девушке, но выросшей среди совершенно других людей. В счастье они смеялись и болтали, были шумными и весёлыми, а в горе плакали и причитали. Собственно, они не привыкли таить чувств, и принцесса ничуть не отличалась от соотечественников.
      Посему, перебравшись в новый дом, она совсем не понимала подданных, которые почему-то не поприветствовал её прибытие криками и вообще вели себя холодно и отстранённо. Позднее, осознав, что этот сдержанный, молчаливый народ никогда не изменится, она впала в уныние и начала чахнуть от тоски по родине.
      Бедняжка таяла день ото дня. Вежливость не позволяла придворным заметить, как болезненно выглядит юная королева, но та знала без их слов и верила, что смертный час её близок.
      Здесь надобно сказать, что у девушки была фея-крёстная по имени Тэберет, всегда относившаяся к ней с добротой. Королева горячо любила крёстную и, понимая, что скоро умрёт, послала за ней. Когда та прибыла, у них состоялся долгий разговор наедине.
      Никто не знает, в чём он заключался, но вскоре королева умерла, оставив по себе малютку-принцессу. Бесспорно, придворные сожалели о кончине бедняжки, хоть и считали слишком невежливым выказывать скорбь. Несмотря на пышные похороны и траур при дворе, жизнь в стране особо не изменилась.
      Малышку при крещении нарекли Урсулой и передали на попечение нескольких придворных дам. Бедная крошка принцесса! Она так плакала, не унять. Высокородные няньки пришли в ужас и заявили, что уже давно не слышали столь отвратительных звуков, но, поскольку девочке было всего два года, она продолжала плакать, когда замёрзла или голодна, и гулить, когда довольна.
      Позднее, начав сознавать, на что сетуют няньки, упрекая её холодным, вежливым тоном, она стала намного тише.
      Принцесса была очаровательной крошкой с круглым личиком и огромными голубыми глазами, искрившимися весёлым блеском. Однако, чем старше она становилась, тем больше потухал в них этот огонь, а её пухлое личико худело и бледнело. Ей не дозволяли общаться с другими детьми, чтобы она не набралась дурных манер, игрушек у неё тоже не было. Большую часть свободного времени она проводила, глядя на птиц в голубом небе за окном, и порой, когда няньки не слышали, печально вздыхала.
      Однажды старая фея Тэберет под покровом невидимости прилетела в королевский дворец, чтобы проведать девочку, и направилась прямиком в детскую. Бедняжка Урсула сидела у окна, подперев голову. Несмотря на размеры и великолепие комнаты, в ней совершенно не было игрушек и, увидев это, фея хмуро покачала головой.
      - Ваше королевское высочество, ужин готов, - сообщила Урсуле нянька.
      - Я не голодна, - не оборачиваясь, ответила девочка.
      - По-моему, я уже говорила вашему высочеству, что отказываться и крутить носом не вежливо. Мы вас ждём, принцесса.
      Урсула прошла к столу, а Тэберет продолжала наблюдать. Заметив, как бледна девочка и как плохо она кушает, а также услышав о запрете на разговоры и смех, фея со вздохом нахмурилась ещё сильней и, улетев домой, погрузилась в глубокое раздумье.
      Спустя много часов, Тэберет наконец встала и отправилась в самую большую лавку в Волшебной стране.
      Лавка была довольно необычной. Здесь продавалось сразу всё: и сахар, и платья, и головные уборы. Сахар обладал волшебным свойством преобразовывать любую жидкость, в которую его положили; на каждом платье лежали свои чары, а шляпы исполняли желания. По сути, этот магазин торговал всевозможными заклинаниями и талисманами.
      В него-то и прилетела Тэберет, и, поскольку она там считалась хорошей покупательницей, хозяин лично вышел ей навстречу и, поклонившись, осведомился, чем может услужить.
      - Хочу какую-нибудь принцессу, - ответила Тэберет.
      - Принцессу! - воскликнул торговец, который на самом деле был старым волшебником. - Какую изволите? У меня на складе есть одна или две.
      - Она должна выглядеть лет на шесть, но постепенно должна вырасти.
      - Я мог бы изготовить такую, но обойдётся недёшево, - ответил волшебник.
      - Не важно, - взмахнула рукой Тэберет. - Вот! Хочу, чтобы она выглядела точь-в-точь как эта, - и, вынув из-за пазухи портрет Урсулы, передала его старику.
      - Сделаю, - заявил он, внимательно его изучив. - Когда хотите забрать?
      - Чем раньше, тем лучше. К завтрашнему вечеру, если сможете. Сколько с меня?
      - Обойдётся в кругленькую сумму, - задумчиво ответил волшебник. - Мне уже тяжело наколдовать подобное без изъянов. Какой у неё должен быть голос?
      - Ей почти не придётся говорить, - ответила Тэберет, - так что на цену это особо не повлияет. Требуются лишь фразы "Пожалуйста", "Нет, спасибо", "Конечно" и "Совершенно верно".
      - Что ж, в таком случае с вас четыре кошачьих шага, два рыбьих крика и две лебединых песни.
      - Слишком дорого! - вскричала Тэберет. - Я дам вам шаги и крики, но не просите лебединых песен!
      На самом деле, она заплатила бы и так, просто всегда старалась что-нибудь выторговать.
      - Меньше не могу. Если дорого, попытайте счастья в другой лавке.
      - Ладно, я очень тороплюсь, не до поисков. Полагаю, я должна согласиться, но цена и впрямь непомерная. Когда будет готово?
      - К завтрашнему вечеру.
      - Что ж, по рукам. Потрудитесь закончить ее к моему приходу и, что бы вы там ни делали, помните: она не должна быть шумной или грубой в обращении с людьми
      На следующий вечер она заглянула в магазин и спросила, выполнен ли заказ.
      - Сейчас-сейчас. Уверен, вам понравится. - С этими словами волшебник покинул лавку, а вернулся, уже ведя за руку девочку лет шести, как две капли воды похожую на принцессу Урсулу.
      - Ладно, недурственно, - согласилась Тэберет. - Но достаточно ли хороша ваша работа, не раскроют ли подмену?
      - Лучше не бывает, - гордо ответил колдун, хлопнув девочку по спине. - Смотрите сами! Осмотрите её от и до, поищите изъяны. Из двадцати фей ни одна не отличит принцессу от настоящей, и смертные не смогут.
      - На первый взгляд, сделано хорошо, - одобрила Тэборет, покрутив девочку. - Сейчас я заплачу вам, и дело с концом.
      Она трижды взмахнула волшебной палочкой, и лавку наполнили странные звуки. Сначала послышался тихий шорох ног, затем - пронзительные крики, и, наконец, - голоса удивительной красоты, которые невыразимо печально пели.
      Поймав звуки, волшебник тут же спрятал их в карман, а Тэберет без церемоний подняла девочку, сунула её вниз головой себе подмышку и улетела.
      В тот вечер при дворе маленькая принцесса закапризничала, отказываясь идти почивать. Нянькам пришлось повозиться, укладывая её в постель, но она лишь притворилась, что спит. Как только все вышли из комнаты, принцесса бесшумно подкралась к окну, свернулась на широком, точно лавка, подоконнике и с тоской устремила взор на луну. В ореоле золотистых волос, ниспадавших на плечи, Урсула выглядела таким ангелочком, что большинство людей, рассердившись на неё, тут же не устояли бы и смягчились.
      Девочка подпёрла лицо крошечными бледными кулачками и смотрела в окно, из огромных голубых очей катились слёзы, которые она торопливо утирала рукавом ночной сорочки, помня, что няньки их не одобряют.
      - Ах, луна, красивая яркая луна! - прошептала она. - Скажи, а тебе разрешают плакать? Я хотела бы подняться на небо и жить с тобою. Наверняка у вас лучше.- А ко мне хочешь? - спросил чей-то голос.
      Принцесса подняла взгляд. Рядом с ней стояла чудного вида старуха в красном плаще. Несмотря на крючковатый нос и вытянутый подбородок незнакомки, Урсула не испугалась, потому что та улыбалась ей, ласково глядя чёрными глазами.
      - Куда вы меня заберёте? - пососав большой палец, осведомилась малютка-принцесса и, затаив дыхание, воззрилась на ночную гостью.
      - Мне бы хотелось отвезти тебя на морской берег, где ты будешь играть в песке с другими мальчиками и девочками, и никто не запретит вам шуметь.
      - Согласна! - вскочив на ноги, вскричала Урсула.
      - Идём. - Женщина бережно взяла её на руки и завернула в красный плащ.
      Они взлетели и помчались прямо над крышами домов.
      На свежем воздухе Урсула вскоре заснула, а ночной полёт всё продолжался. Внизу мелькали холмы и долины, сменялись, приближая их к морю, мили.
      Вдалеке от королевского двора в крошечной рыбацкой деревушке стояла хижина, где с женой и тремя детьми жил рыбак по имени Марк. Он был беден и зарабатывал на хлеб тем, что добывал в море на своей лодчонке. Его детей звали Оливер, Филип и Белла. Румяные и ясноглазые, они целыми днями играли на берегу и кричали до хрипоты.
      В эту деревню фея и принесла спавшую Урсулу. Осторожно опустила девочку у входа в дом Марка, поцеловала её в обе щёки и, наколдовав порыв ветра, распахнула дверь и исчезла незамеченной.
      Рыбак и его жена тихо сидели внутри. Она шила детям одежду, а он чинил сеть, и вдруг дверь бесшумно распахнулась, в дом ворвался холодный ночной воздух.
      - Эй, жена, глянь-ка, кто там на пороге.
      Та подошла. Прямо у входа крепко спала Урсула в белой ночной сорочке.
      Женщина вскрикнула и позвала супруга:
      - Муж мой, подойди. Здесь девочка! - С этими словами она взяла Урсулу на руки и внесла в хижину.
      От тепла и света малышка проснулась и, сев, стала испуганно озираться. Она не плакала, как поступили бы другие дети на её месте, однако сильно дрожала и не могла вымолвить ни слова. Довольно странно: малышка полностью позабыла свой странный полёт и не могла ничего объяснить рыбаку с женой, лишь повторяла, что она принцесса Урсула. Услышав это, те вначале решили, что она повредилась рассудком, но затем присмотрелись к её ночной сорочке. Тонкий белёный лён украшали вышивки, одной из которых была корона, и эти простые люди поняли, что перед ними особа весьма высокого происхождения. Однако отсылать бедняжку домой столь холодной ночью было бы жестоко, и они решили оставить её у себя, пока за нею не явятся. Хозяйка дома угостила Урсулу молоком и тёплым хлебом и уложила спать вместе с собственной дочерью.
      Утром, когда придворные дамы пришли будить принцессу, та, как обычно, спала у себя в кроватке, и они не заподозрили подмены. Собственно, дамы очень обрадовались, потому что в ответ на "Вашему высочеству пора вставать", игрушечная принцесса ответила лишь "Конечно" и без единого слова позволила её одеть.
      Вскоре все отметили, что её поведение значительно улучшилось, и она вырастет всеобщей любимицей. Дамы единодушно утверждали, что у юной принцессы чуть ли не самые изысканные манеры в стране, а король довольно улыбался при виде дочери.
      Тем временем, в далёком рыбацком домике настоящая Урсула росла высокой и стройной, как ольха, и жила радостно и беззаботно, точно птахи небесные.
      Никто за настоящей принцессой так и не явился, и рыбак с женой воспитывали её вместе со своими детьми. Она играла с ними на пляже и училась в школе, а прежняя жизнь казалась полузабытым сном.
      Впрочем, порою мать показывала Урсуле ту вышитую ночную сорочку и гадала, кто же настоящие родители девочки.
      - Мне всё равно, из какой я семьи, - отвечала девочка. - За мной никто не пожелал приехать, остальное меня не волнует.
      Она вытянулась и расцвела, и занявшая её место при дворе игрушечная принца выросла тоже, причём походила во всём, только настоящая была краснощёкой и прожаренной солнцем, а эта - бледной, лишь со слабым намёком на румянец.
      Шли годы, Урсула из рыбацкой деревушки превратилась в высокую девушку, а Урсулу из дворца считали первой красавицей при дворе и образчиком хороших манер, хотя она никогда не говорила ничего, кроме "Пожалуйста", "Нет, спасибо", "Конечно" и "Совершенно верно".
      Король состарился, головы рыбака и его жены тоже припорошила седина. Рыбу теперь в основном ловил старший сын Оливер, большая гордость семьи. Урсула подавала на стол, убирала в доме, шила и штопала, они уже и не мыслили жизни без её помощи.
       Фея Тэберет время от времени незаметно для всех наведывалась в хижину и, всякий раз видя свою подопечную здоровой и веселой, радовалась тому, что спасла её от ужасной жизни.
      Однажды вечером Тэберет вновь нанесла визит после долгого перерыва и пришлось призадуматься: Оливер и Урсула бок о бок смотрели на волны, и фея услышала их разговор.
      - Как поженимся, переедем вон в тот маленький домик, чтобы было проще каждый день навещать родных, - тихо сказал Оливер. - Но пусть вначале Белла подрастёт, чтобы занять твоё место. Как матушка управится без тебя?
      - И нам лучше пока молчать о своём намерении, иначе все почувствуют себя несчастными от того, что вынуждают нас медлить.
      Услышав это, Тэберет помрачнела и погрузилась в долгие размышления. В конце концов, она решила глянуть, как обстоят дела при дворе.
      Когда фея прилетела, его величество держал совет, и она сразу же сделала себя видимой. Король упросил её сесть подле него, сказав, что всегда рад её мудрой помощи.
      - Ты нашла нас, когда мы как раз собирались отдать скипетр в более молодые и сильные руки, - заявил он. - Из-за возраста нам всё труднее исполнять свои обязанности, и мы подумываем отречься от престола и передать бразды правления нашей дорогой дочери.
      - Пока вы этого не сделали, дозвольте переговорить с вами наедине, - сказала Тэборет и отвела короля в угол, немало встревожив столь необычной просьбой.
      Примерно через полчаса он, весь побелевший, вернулся к членам совета, и с убитым видом прижал к глазам носовой платочек.
      - Дворяне мои, прошу простить нас за наше странное поведение. Нам только что нанесли ужасный удар. От одной высокоуважаемой особы, чьи слова не подлежат сомнению, мы узнали, что наша любимая, ненаглядная дочь... - тут он всхлипнул, но всё же нашёл силы продолжать, - наша дочь... в общем, она всего-навсего подделка! - Здесь король, не выдержав горя, осел в кресло.
      Вперёд вышла фея Тэберет и поведала придворным историю о том, как, испугавшись за настоящую принцессу, заменила её игрушечной.
      Советники обменялись удивлёнными взглядами, но явно не поверили.
      - Наша принцесса - поистине очаровательная юная дама, - начал первый министр.
      - Ваше величество замечали за своей дочерью что-либо недостойное? - осведомился старик-канцлер.
      - Ровным счётом ничего, - всхлипнул король. - Она всегда вела себя безукоризненно.
      - Тогда не понимаю, зачем вообще обращать внимание на то, что сказала эта... эта особа, - заявил канцлер.
      - Если не верите, значит, глупы! - вскричала Тэберет. - Позовите принцессу сюда, и я быстро докажу свою правоту.
      - Непременно! - ответили они.
      Итак, король велел вызвать её высочество.
      Через несколько минут она явилась в сопровождении фрейлин. Принцесса не спросила ничего, но, с другой стороны, она всегда молчала, если не обращались непосредственно к ней.
      Итак, войдя, она тихо остановилась посередине комнаты.
      - Мы пожелали послать за вами, - начал было король, но Тэберет без церемоний подошла к принцессе и легонько стукнула её палочкой по голове.
      Та упала на пол, а тело осталось стоять, как и стояло. Все увидели, что оно лишь пустая оболочка.
      - Совершенно верно, - сказала голова, подкатившись к королю, и придворные чуть не упали в обморок от страха.
      Немного придя в себя, король пояснил:
      - Фея говорит, что где-то есть настоящая принцесса, которую нам нужно принять, как свою дочь. А её королевское высочество следует убрать в шкаф и по столь ужасному поводу объявить всеобщий траур.
      С этими словами он нежно посмотрел на голову и тело и в слезах отвернулся.
      Постановили, что Тэберет доставит настоящую принцессу ко двору, а король и совет устроят девушке встречу.
      Тем же вечером фея улетела в домик Марка, рассказала всю правду и сообщила, что придётся расстаться с Урсулой.
      Громки были их причитания, велико горе. Девушка вначале и сама горько плакала.
      - Не печальтесь! - вскоре воскликнула она. - Раз уж я могущественная принцесса, попрошу всех вас перевезти ко мне. Вот увидите, мой отец король согласится, когда услышит о вашей ко мне доброте.
      В назначенный день Тэберет подъехала с Урсулой ко дворцу в великолепной карете, запряженной четвёркой лошадей. Дорога была долгой-долгой. По пути фея остановилась нарядить подопечную в великолепные белые шелка, расшитые золотой нитью, а также наколдовала жемчуга на шею и в волосы, чтобы та появилась при дворе в подобающем виде.
      Король и совет собрались поприветствовать новую принцессу с большой пышностью, но мрачные взгляды выражали тревогу. Наконец из кареты вышла Тэберет с девушкой и за руку подвела её к толпе.
      - Вот твой отец! - показав на короля, сказала она, и Урсула, не нуждаясь в других словах, бросилась ему на шею и звучно поцеловала.
      Его величество чуть не упал в обморок, а придворные закрыли глаза и содрогнулись.
      - Значит, вот оно как! - воскликнул один.
      - Так это правда! - сказал второй.
      - Что я не так сделала? - Урсула переводила взгляд с лица на лицо, чувствуя, что оплошала, но не понимая в чём именно. - Поцеловала не того человека?
      На этих словах толпу облетел стон.
      - Довольно! - крикнула Тэберет. - Раз она вам не нравится, отвезу её к тем, кто с радостью её примет. Даю неделю, затем проверю, как вы обращаетесь с принцессой.
      Промолвив это, она улетела, оставив Урсулу завоёвывать новых друзей, насколько получится. Вскоре та поняла, что не в состоянии поладить с этими людьми.
      Она и шагу не могла ступить, не повергнув их в ужас, и наконец, запуганная и расстроенная, разразилась слезами, которые ужаснули их ещё больше.
      - И впрямь отличается от нашей милой принцессы, - шепнула одна дама другой.
      - Да уж, - последовал ответ. - Стоит вспомнить, как великолепно та себя держала даже после того, как лишилась головы. Только и сказала что "Совершенно верно".
      Все придворные дамы невзлюбили бедняжку Урсулу и не преминули выказать ей неприязнь. Ещё до конца недели она превратилась в тень себя прежней и заговорила только шёпотом.
      - Божечки, что с тобой? - вернувшись, вскричала Тэберет. - Не понравилось здесь? Тебя обижали?
      - Милая Тэберет, забери меня обратно, - слёзно взмолилась Урсула. - Забери к Оливеру, Филипу и Белле. Что до здешних людей, я их возненавидела.
      И она расплакалась снова.
      Тэберет лишь с улыбкой погладила её по голове, после чего отправилась к королю и придворным.
      - Как же так! Принцесса Урсула в слезах? Вы определённо обижаете девушку. С куклой из кожи и дерева обращаться ещё умеете, а до чувств живой женщины из плоти и крови ни одному нет дела.
      - Наша прежняя милая дочь... - начал король, но фея его оборвала:
      - Вы явно хотите получить тот кусок древесины обратно. Что ж, даю вам выбор: моя принцесса Урсула, настоящая, или ваша, фальшивка?
      Король вновь осел в кресло.
      - Мне эта задача не по плечу, соберите совет. Пусть решают голосованием.
      Был созван совет, и фея объяснила, что требуется.
      - Давайте приведём обеих принцесс, - распорядилась она.
      Игрушечную с большими предосторожностями достали из шкафа, голову водрузили на стол рядом. Настоящая пришла заплаканная, грудь ещё тяжело вздымалась.
      - Казалось бы, выбор очевиден, - сказала Тэберет первому министру и канцлеру.
      - Я тоже так думаю, - ответил канцлер.
      - Тогда голосуйте.
      Они проголосовали, и каждый отдал голос за поддельную Урсулу, настоящую же не выбрал никто.
      Тэберет лишь рассмеялась.
      - Вы просто кучка болванов, но получите, что хотите. - Подняв голову принцессы, она взмахом палочки надела её обратно.
      - Определённо, - плавно описав круг, знакомым голосом подтвердила голова.
      Тут все придворные, насколько позволила вежливость, поприветствовали свою избранницу рукоплесканиями, а старик-король от радости утратил дар речи.
      - Мы незамедлительно начнём готовиться к отречению от престола и передаче власти в руки нашей дорогой дочери.
      После этого придворные вновь захлопали в ладоши.
      Но Тэберет презрительно рассмеялась и, обняв настоящую Урсулу, улетела с ней к Марку.
      Вечером город озарился яркими огнями, поскольку в честь возвращения игрушечной принцессы устроили большие торжества, а Урсула осталась в рыбацкой деревне, вышла замуж за Оливера и счастливо жила с ним до конца своих дней.
      
      
      Уолтер Тивис
      
      Большой подскок
      Перевод В. Моисеева
      
      Увидев его в этот момент, любой бы затрепетал в тревоге: чего это Фарнзуорт так разволновался?
      - Хочу показать тебе одну штуковину, - сказал Фарнзуорт.
      Он поставил свой бокал с недопитым мартини "Бакарди" на каминную полку и неторопливо отправился в подвал.
      Я сидел в большом кожаном кресле, глядел на огонь в камине, и чувствовал, что жизнь удалась. Что бы Фарнзуорт ни показал мне сегодня, это будет гораздо интереснее, чем просмотр телевизионных передач - мой обычный способ вечерних развлечений. Хитроумный Фарнзуорт, с его четырьмя домашними лабораториями, еще ни разу не разочаровал меня, устраивая лучшие дни на неделе.
      Наконец, он вернулся с небольшой коробкой, размером около трех дюймов. Он осторожно держал ее в одной руке и застыл у камина, стараясь выглядеть драматично, как это может сделать очень маленький и очень толстый человек с розовыми щеками. Мне показалось, что в данной роли лучше смотрелся бы могучий человек в твидовом костюме, с трубкой и, возможно, со шрамом от сабельного ранения.
      Во всяком случае, он старался держать коробку так, чтобы я понял всю драматичность ситуации.
      - Всю прошлую неделю я провел в химической лаборатории, - сказал Фарнзуорт. - Пытался создать новую резинку для стирания. Понятно, что и прежние образцы отлично справляются с правкой чертежей, особенно с карандашными линиями или светочувствительными чернилами. Но я решил зайти с другой стороны, попытался найти материал, который будет удалять следы графита, не нанося ущерба бумаге.
      Я был немного разочарован. Как-то это прозвучало не слишком впечатляюще.
      - И что у тебя получилось? - спросил я.
      Он скривил свою пухлую физиономию.
      - Материал мне синтезировать удалось, все в порядке, и, кажется, работает он как надо, но самое интересное, что у него есть некоторое - как бы это сказать - дополнительное свойство, делающая его использование довольно неудобным. Очень интересная особенность. Мне кажется - уникальная в своем роде.
      Вот это уже было любопытно.
      - И что же это за особенность?
      Я налил себе порцию чистого рома из бутылки, стоявшей на столе рядом со мной. Я не люблю чистый ром, но предпочитаю его довольно оригинальным коктейлям Фарнзуорта.
      - Сейчас покажу тебе, Джон.
      Он открыл коробку, и я увидел, что она заполнена ватой. Он порылся в ней, вытащил серый шарик размером с мяч для гольфа и поставил коробку на каминную полку.
      - Это и есть твоя стирательная резинка? - спросил я.
      - Да, - ответил он.
      Затем он присел на корточки, поднял мяч примерно на полфута от пола и отпустил его.
      Мяч подпрыгнул, что было вполне естественно. Потом снова подпрыгнул. И еще раз. Но только это было уже совершенно неестественно, потому что при втором отскоке мяч поднялся в воздух выше, чем при первом, а при третьем еще выше. Через полминуты я окончательно обалдел, маленький шарик подпрыгивал уже на четыре фута и с каждым разом поднимался все выше.
      Я схватил свой стакан.
      - Какого черта! - вырвалось у меня.
      Наконец, Фарнзуорт поймал мяч и, слава богу, сумел удержать его своей пухлой рукой. Он смущенно улыбнулся.
      - Интересный эффект, не правда ли?
      - Подожди, - сказал я, пытаясь понять, что происходит. - В чем тут фокус? Ты вставил моторчик в эту штуку?
      Мой вопрос обидел его.
      - Никаких уловок, Джон. Обошлось без меня. Просто получилась очень своеобразная молекулярная структура.
      - Причем здесь структура! - сказал я. - Прыгающие шары не могут получать энергию из ниоткуда. И мне все равно, как их молекулы соединяются. Нельзя использовать энергию, которую тебе не передали.
      - О, - сказал он, - это действительно так, и это делает серый шар по-настоящему интересной вещью. Конечно, ты прав. Энергия действительно поступает в шарик. Сейчас я покажу.
      Он снова уронил мяч, и тот начал подпрыгивать все выше и выше, пока не достиг потолка. Фарнзуорт попытался поймать его, но неудачно, мяч отскочил от его руки, ударился о каминную полку и пронесся по комнате. Потом врезался в дальнюю стену, рикошетом отлетел от трех других стен, все время набирая скорость.
      Когда мяч просвистел мимо меня, как винтовочная пуля, я испугался, но он ударился об одну из тяжелых штор у окна, и это настолько замедлило его движение, что он упал на пол.
      Правда, он снова начал подпрыгивать, но Фарнзуорт быстро пересек комнату и схватил его. Он немного вспотел и сразу же принялся перекладывать мяч из одной руки в другую и обратно, как будто тот был горячим.
      - Держи, - сказал Фарнзуорт и протянул шар мне.
      Я чуть не выронил его.
      - Ух ты, холодный как ледышка! - сказал я. - Ты хранил его в холодильнике?
      - Нет. Всего несколько минут назад его температура была нормальной - комнатной.
      - Подожди, - сказал я. - Я преподаю физику только в школе, но знаю, что это невозможно. Перемещение в теплом воздухе не может охладить предмет, разве что вызовет испарение.
      - Вот тебе и решение, Джон, - сказал Фарнзуорт. - Шар потерял тепло, использовав его для движения. Простое преобразование энергии.
      Я просто обалдел.
      - Ты хочешь сказать, что эта маленькая штучка преобразует тепло в кинетическую энергию?
      - Скорее всего.
      - Но это же невозможно!
      Фарнзуорт задумчиво улыбнулся. Шар уже немного нагрелся, и я положил его на колени.
      - Так работает паровая машина, - сказал он, - и паровая турбина. Конечно, они не очень эффективны.
      - Они совершают механическую работу, но только потому, что вода, превращаясь в пар, расширяется.
      - Похоже, здесь все по-другому, - сказал он, задумчиво потягивая свой темно-коричневый мартини. - Не знаю точно, как это работает. Не исключено, что его молекулы двигаются особым образом и создают пьезоэлектрический эффект. Я провел несколько тестов - измерил его энергию и сравнил с тепловыми потерями. Насколько я могу судить, коэффициент полезного действия этой штуки примерно 98 процентов. По-видимому, она очень хорошо преобразует тепло в движение. Интересно, не правда ли?
      - Интересно? - Я чуть не подскочил в кресле от возбуждения. Я был потрясен. - Если ты не морочишь мне голову, Фарнзуорт, то ты натолкнулся на что-то по-настоящему великое, сравнимое с открытием огня.
      Он покраснел от скромности.
      - Я тоже так думаю, - признался он.
      - Боже милостивый, как у тебя здесь жарко! - сказал я, начиная по-настоящему волноваться.
      Фарнзуорт все еще улыбался, очень довольный собой.
      - Пожалуй, можно поместить эту штуку в ящик с конвекционными ребрами и позволить ей подпрыгивать внутри ...
      - Я уже подумал об этом, - сказал я. - Увы, это не сработает. При ударах о стенки вся кинетическая энергия этого маленького шарика очень быстро перейдет в тепло, и, в конце концов, он наберет достаточную скорость, чтобы пробить себе путь через стенки любого ящика, который ты сможешь сделать.
      - И что ты предлагаешь?
      - Ну, - сказал я, допивая остатки рома, - можно поместить шарик в большой стальной цилиндр, прикрепить его к коленчатому валу и маховику, и встряхнуть, чтобы шарик подпрыгивал взад-вперед. И он сможет работать, как бензиновый двигатель или что-то в этом роде. Он мог бы получить все необходимое тепло из воздуха в обычной комнате. Установите такой прибор в вашем доме, и он будет качать воду, управлять генератором и одновременно заменит кондиционер.
      Я снова сел, меня немного покачивало, но все-таки решил налить себе еще рома.
      Фарнзуорт забрал у меня шар и осторожно положил его обратно в коробку с ватой. Он тоже заметно волновался; я видел, что его щеки покраснели, а глаза стали еще ярче, чем обычно.
      - А что если нужно понизить температуру, а никакой работы, которую нужно сделать, не будет?
      - Это не проблема, - сказал я. - Пусть твоя машина вращает маховик, поднимает и сбрасывает тяжести или делает еще что-нибудь за пределами дома. А воздухозаборник установи внутри. Зимой, наоборот, терять тепло не нужно, вынеси эту штуку наружу, подключи к генератору и используй энергию для своих нужд, например, обогревай свой дом. Для этой штуки в воздухе найдется достаточно тепла даже в декабре.
      - Отлично придумано Джон, - сказал Фарнзуорт. - Это может сработать.
      - Конечно, сработает.
      В моей голове появились новые идеи.
      - Разве ты не понимаешь, что это решение проблемы солнечной энергетики? Ведь эффективность селеновых солнечных батарей сейчас в лучшем случае процентов десять! Подумайте о больших насосных станциях в Сахаре! Там очень тепло, и существует большая потребность в энергии для орошения!
      Для пущего эффекта я сделал паузу.
      - Фарнзуорт, это может изменить сам облик Земли!
      Наверное, из-за жары ему трудно было сосредоточиться. Наконец он как-то странно посмотрел на меня и сказал:
      - Возможно, нам сначала нужно попробовать построить модель.
      Меня так взволновала эта штуковина, что я долго не мог заснуть. Голова была полна планами построения электростанций, океанских лайнеров, даже автомобилей, управляемых шарами, подпрыгивающими взад и вперед в цилиндрах двигателей.
      Я даже представил себе космический корабль, похожий на пулю, с огромным резиновым шаром на конце, с гироскопами, чтобы держать его в нужном положении. Так можно будет решить самую большую проблему ракетостроения - избавления от избыточного тепла. Достаточно построить огромное бетонное стартовое поле, забраться в корабль и дать шарику начать подпрыгивать. Конечно, это будет довольно тяжелая поездка...
      Утром я позвонил своему директору и попросил его найти замену на оставшуюся часть недели.
      Меня ждала работа в механической мастерской в подвале Фарнзуорта. Я пытался создать рабочую модель устройства, которое бы с помощью коленчатого вала, амортизаторов и возвратно-поступательного механизма аккумулировало излишнюю часть кинетической энергии от прыгающего шара и использовало ее на что-то полезное, например, поворачивало приводной вал. Я как раз разрабатывал конвекционно-воздушную насосную систему для циркуляции воздуха вокруг шара, когда вошел Фарнзуорт.
      Он бережно держал под мышкой шар размером с баскетбольный мяч, если я правильно оценил, он весил фунтов тридцать пять. Фарнзуорт был хмур.
      - Выглядит неплохо, - сказал я. - Что не так?
      - Кажется, возникла небольшая проблема, - сказал он. - Я измерил проводимость. Кажется, она очень мала.
      - Именно над этим я сейчас и работаю. Не сложная механическая задача перекачки некоторого количества теплого воздуха обратно в шар. Мы потеряем не более двадцати процентов. На работе двигателя это не скажется.
      - Может, ты и прав. Но этот материал проводит тепло даже хуже, чем резина.
      - Кажется, вчерашний маленький шарик не доставил нам никаких хлопот, - сказал я.
      - Естественно, нет. У него было достаточно времени, чтобы согреться, прежде чем я его запустил. И отношение массы к площади поверхности у него было довольно низкое - но чем больше сфера, тем, естественно, больше его масса, пропорционально внешней площади.
      - Ты прав, но я думаю, что мы можем с этим справиться. Например, сделать шар не сплошным, а с дырками в виде сот и использовать часть энергии для работы с большим насосом горячего воздуха; но эта проблема решается.
      Весь день я работал на токарном и фрезерном станках и ножовкой. Надежно закрепив новый большой шар на верстаке, Фарнзуорт помогал мне как мог. Но мы не смогли закончить работу до наступления темноты, и Фарнзуорт выделил мне на ночь свою свободную спальню. Я слишком устал, чтобы идти домой.
      И слишком устал, чтобы как следует выспаться. Фарнзуорт жил на окраине Сан-Франциско, рядом с большой автострадой для грузовиков, и почти всю ночь я боролся с подушкой и простынями, полусознательно прислушиваясь к грохоту тяжелых грузовиков, а в голове у меня все время вертелся маленький серый шарик, подпрыгивающий, подпрыгивающий и подпрыгивающий.
      На рассвете я внезапно окончательно проснулся от грохота, эхом отдававшегося в моих ушах, - грохота, который, казалось, доносился из подвала. Я схватил куртку и брюки, выбежал из комнаты, чуть не сбив с ног Фарнзуорта, который пытался надеть ботинки в коридоре, и мы вместе спустились в подвал.
      В мастерской царил хаос, повсюду валялось разбитое и исковерканное оборудование, а на полу, отброшенный к дальней стене, лежал верстак, к которому я вечером прикрепил шар. А вот шар исчез.
      Я не спал всю ночь, но вид этого беспорядка, и то, что он означал, немедленно пробудило меня. Что-то вызвало крошечное колебание в этом шаре, скорее всего, проезжавший мимо тяжелый грузовик. И этого оказалось достаточно, чтобы заставить стол подпрыгивать вместе с шаром, сначала только по мастерской. Потом шар сорвал зажим и освободился. Дальнейшее очевидно: с каждым следующим отскоком шар стал набирать скорость.
      Внезапно Фарнзуорт сдавленно вскрикнул. Я посмотрел, куда он показывает своим пухлым пальцем. Стекло в маленьком подвальном окне было разбито, и оно было достаточно большим, чтобы через него вылетело что-то размером с баскетбольный мяч.
      Снаружи пробивался слабый свет. А потом я увидел шар. Он лежал в траве на заднем дворе дома Фарнзуорта и слегка покачивался. Оставалась надежда, что трава увлажнит его, задержит, пока мы не доберемся до него. Если только...
      Я стремительно выбежал по ступенькам из подвала. Сразу за задним двором я заметил то, что по-настоящему испугало меня. В нескольких ярдах от места, где я увидел шар, проходило большое шестиполосное шоссе, широкая лента гладкого, твердого бетона.
      Я бросился через дом к черному выходу, выскочил наружу и оказался на заднем дворе как раз вовремя, чтобы увидеть, как мяч отскочил на бетон. Я зачарованно наблюдал за тем, как он ударился в первый раз - после мягкого, поглощающего энергию дерна бетон стал для него настоящим трамплином. Мяч тут же взлетел высоко вверх. Я побежал через двор к нему, тихо молясь: "упади на траву".
      Но прежде, чем я успел до него добраться, он опять ударился о бетон. Я увидел, что на этот раз он поднялся, по меньшей мере, на пятьдесят футов.
      Я подумал о том, что хорошо было бы вытащить из дома матрас, или какую-нибудь сетку, или еще что-нибудь, чтобы остановить эти несущиеся тридцать пять фунтов. Но я стоял на месте, не в силах пошевелиться, и видел, что шар опять упал на шоссе. Он поднялся на добрую сотню футов. И снова упал на бетон, примерно в пятнадцати футах дальше по дороге. Он двигался по направлению к городу.
      На этот раз он пролетел двести футов, а когда ударился о бетон снова, то издал такой глухой громкий звук, что его можно было услышать за четверть мили. Я видел, как он коснулся дороги, прежде чем снова взмыть вверх, причем с удвоенной скоростью.
      Внезапно мне пришла в голову одна мысль, я развернулся и побежал к дому Фарнзуорта. Он стоял во дворе, дрожа от утреннего ветра, и смотрел на меня, как маленький, потерявшийся и сильно напуганный ребенок.
      - Где ключи от твоей машины? - заорал я на него.
      - В кармане.
      - Давай сюда!
      Пришлось схватить его за руку и потащить к навесу. Я выхватил у него ключи, завел машину и, нарушив семь правил дорожного движения и погубив три ценных розовых куста, выехал на шоссе и погнался вслед за шаром.
      - Послушай, - сказал я, пытаясь одновременно рулить и увидеть падающий шар. - Это рискованно, но если я сумею подогнать машину, то он упадет на нее и проломит крышу. Будем надеяться, что успеем выскочить вовремя. Это должно замедлить его движение, так что у нас появится шанс схватить его.
      - Но ... а как же моя машина? - захныкал Фарнзуорт.
      - А как насчет первого здания или первого человека, на которое шар упадет в Сан-Франциско?
      - О, - сказал он. - Об этом я не подумал.
      Я притормозил и высунул голову в окно. Теперь стало светлее, но шара видно не было. Если он доберется до города - любого города, если уж на то пошло, - то упадет на него с высоты десяти-двадцати миль. Или сорока.
      - Может быть, он поднимется так высоко, что при падении сгорит в атмосфере? Как метеорит.
      - Никаких шансов, - сказал я. - У него встроенная система охлаждения, помнишь?
      Фарнзуорт сложил губы буквой "О", и именно в этот момент раздался громкий удар. Я увидел, что шар ударился в поле, примерно в двадцати ярдах от края дороги, и снова взлетел. На этот раз он, похоже, не увеличил скорость вдвое, и я решил, что земля была достаточно мягкой, чтобы удержать его - но он и не замедлился, впрочем, его коэффициент отскока был меньше, чем два к одному.
      Не дожидаясь, пока он отскочит, я как можно быстрее съехал с дороги, унося с собой часть проволочного заграждения, направляясь к месту, где он ударился. Ошибки быть не могло: там обнаружилась впадина глубиной около трех футов, похожая на небольшой кратер.
      Я выскочил из машины и посмотрел вверх. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы заметить его. Освещенный бледным и косым утренним солнцем, он был всего лишь ярким уменьшающимся пятнышком.
      Мотор машины работал, и я подождал, пока мяч на мгновение исчезнет, а затем снова появится. Я понаблюдал за ним пару секунд, пока не понял, что могу довольно точно определить направление его перемещения. А еще мне пришло в голову, что нет смысла рисковать жизнью Фарнзуорта и крикнул, чтобы он вылезал из машины. Потом нырнул в нее и проехал около ста ярдов до места, куда он должен был прилететь по моим расчетам.
      Я высунул голову из окна и посмотрел вверх. Теперь шар был размером с яйцо. Я подогнал машину на нужное место, выскочил из нее и отбежал в сторону, спасая свою жизнь.
      Шар упал примерно в шестидесяти футах от машины. И мне вдруг пришло в голову, что моя задумка несусветная глупость. Разумнее надеяться, что мяч попадет в пруд, или отскочит в море, или приземлится на песчаной дюне. Все, что мы можем сделать, это последовать за ним, и если что-то как-нибудь его ослабит, попытаться схватить его.
      Шар ударился о мягкую землю и на этот раз не удвоил свою высоту, но все равно поднялся высоко. Его не было видно почти целую вечность.
      А потом - невероятное невезение - шар снова упал с оглушительным грохотом на бетонное шоссе. Я видел, как он ударился, и сразу же после этого увидел трещину шириной с палец, разверзшуюся по всей ширине дороги. И шар полетел вверх как ракета.
      "Боже мой, - подумал я, - теперь это по-настоящему серьезно". И на следующем прыжке...
      Казалось, прошло невероятно много времени, пока мы, Фарнзуорт и я, вытянув шеи, ожидали его появления в небе. И когда это, наконец, произошло, мы едва смогли уследить за ним. Он просвистел, как бомба, и мы увидели, как серая тень упала на Землю почти в четверти мили от того места, где мы стояли.
      Но мы не заметили, как он подпрыгнул снова.
      Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Затем Фарнзуорт очень тихо сказал:
      - Возможно, он упал в пруд.
      - Или в самый большой коровник в мире, - сказал я. - Ну же!
      Если бы фермер, которому принадлежало поле, был дома, мы наверняка могли бы встретить смерть от порции каменной соли или картечи. Мы уничтожали все посевы, которые попадались под руку, включая капусту и ревень. Но и после десяти минут поисков, мы так и не нашли шар.
      Обнаружили мы только дыру в земле, похожую на небольшой метеоритный кратер. Она была глубиной в добрых двадцать футов. Но на дне ее шара не было.
      Я в ужасе таращился на кратер целую минуту, прежде чем мне удалось разглядеть внизу тысячи маленьких серых осколков.
      Объяснение пришло к нам обоим одновременно. Плохой проводник, шар израсходовал все свое доступное тепло на этот последний удар. Как мяч для гольфа, который окунули в жидкий азот и бросили на пол, он разбился на множество мелких осколков.
      Я спустился в кратер и подхватил один из кусочков сложенным носовым платком, - никто не мог сказать, насколько холодным он будет.
      Да, это был кусок шара Фарнзуорта. И он был холоднее сосульки.
      Я выбрался наружу.
      - Пойдем домой, - сказал я.
      Фарнзуорт задумчиво посмотрел на меня. Затем он чуть склонил голову на бок и спросил:
      - Как ты думаешь, что произойдет, когда эти кусочки оттают?
      Я в ужасе уставилась на него и начал думать о тысяче крошечных осколков, беспорядочно скачущих, где попало, рикошетящих от зданий в центре Сан-Франциско и в двадцати округах поблизости. Им же все равно обо что ударяться, они будут двигаться и ускоряться, пока в воздухе было хоть немного тепла, которое отдаст им энергию.
      А потом я увидел на другой стороне пастбища сарай с инструментами.
      Но Фарнзуорт, пыхтя, уже ковылял впереди меня. Он достал лопаты и протянул одну мне.
      Следующие нескольких часов мы молча работали. Нельзя быстро засыпать яму глубиной в двадцать футов, особенно если вы очень, очень усердно копаете и очень тщательно утрамбовываете землю.
      
      
      
      
      М. Р. Джеймс
      
      Эксперимент
      Новогодняя история о призраке
      M. R. James, "The Experiment: A New Year's Eve Ghost Story"
      Перевод: А. Бударов
      
      (Исчерпывающие объяснения приведены в конце)
      Преподобный Холл был занят заполнением приходской книги: в течение года он, по своему обычаю, отмечал в бумажной книге крещения, венчания и заупокойные службы, по мере их совершения, чтобы в последние дни декабря перенести записи набело в пергаментную книгу, которая хранилась в церковном сундуке.
      К нему вошла домоправительница, явно взволнованная.
      - О, сэр! - сказала она. - Что бы вы думали? Скончался сквайр!
      - Сквайр? Сквайр Боулз? О чём вы говорите, дорогуша? Ведь только вчера...
      - Да, я знаю, сэр. Но это правда. Мне сообщил Уикем, приходский клерк, прежде чем ушёл звонить в колокол. Сами услышите через минутку. Вот сейчас, слушайте.
      И в самом деле, ночную тишину разбил звон - не слишком громкий, поскольку погост находился поодаль от дома священника. Холл спешно поднялся.
      - Ужасно, ужасно, - произнёс он. - Мне срочно нужно в усадьбу, увидеться с домочадцами сквайра. Вчера казалось, что он идёт на поправку... - Холл сделал паузу. - Вы что-нибудь слышали о болезни, которая развивается подобным образом? В Норвиче не припоминают. Всё это выглядит таким внезапным...
      - Нет, что вы, сэр, не слышала ни о чём похожем! Скончался от удушья в горле, как сказал Уикем. Я вся распереживалась - ну и ну, мне от этого известия пришлось даже на минуту-другую присесть, - и насколько я поняла, они собираются поскорее устроить похороны. Есть люди, для которых непереносима и мысль о том, что в доме лежит холодное мёртвое тело, а...
      - Да? Пожалуй, я должен уточнить это у самой госпожи Боулз или у мистера Джозефа. Вас не затруднит принести моё пальто? Ах да, и не могли бы вы передать Уикему, когда он закончит звонить в колокол, что я хочу видеть его?
      Холл второпях вышел.
      Через час он вернулся и обнаружил ждущего его Уикема.
      - У меня есть к вам поручение, Уикем, - объявил преподобный, сбрасывая пальто, - и не слишком много времени на его исполнение.
      - Хорошо, сэр, - ответил Уикем, - крипта, конечно же, будет открыта...
      - Нет-нет, у меня для вас другое задание. Покойный сквайр, как меня уверили, требовал, чтобы его тело не погребали в алтаре. Нужна могила в земле, по северной стороне погоста. - Речь Холла прервалась невнятным восклицанием клерка. - Что-что?
      - Прошу прощения, сэр, - выпалил потрясённый Уикем, - но верно ли я вас понял? Не в крипте, вы сказали, а по северной стороне? По северной? Э-э-э... Покойный джентльмен не иначе как бредил в горячке.
      - Да, мне это тоже кажется странным, - согласился Холл. - Но мистер Джозеф сообщил, что такова воля его отца - вернее сказать, отчима, - и она неоднократно была ясно выражена ещё в ту пору, когда он не жаловался на здоровье. В землю и не под церковной крышей. Вы, верно, знаете, что у покойного сквайра имелись свои причуды, хотя он никогда не поверял их мне. И ещё одно, Уикем. Без гроба.
      - О боже, боже мой, сэр! - отозвался Уикем, поражённый ещё более. - Ох, пойдут дурные пересуды, точно пойдут, а как разочарован будет Райт! Я знаю, он отобрал хорошей древесины для сквайра и берёг её несколько лет.
      - Ну что ж, возможно, семья так или иначе возместит это Райту, - сказал пастор с некоторым раздражением. - Но вы должны выкопать могилу и подготовить всё необходимое - не забудьте взять факелы у Райта - завтра к десяти вечера. Не сомневаюсь, что за старания и расторопность вас ждёт вознаграждение.
      - Очень хорошо, сэр. Если таковы распоряжения, то я приложу все усилия к их выполнению. По пути отсюда, сэр, мне следует передать поручение женщинам, чтобы отправлялись в усадьбу обряжать покойника?
      - Нет. Об этом как будто бы - даже уверен - разговора не было. Мистер Джозеф, несомненно, пошлёт за ними, если возникнет необходимость. У вас и без того достаточно дел. Спокойной ночи, Уикем. Я заполнял приходскую книгу, когда пришли эти скорбные вести. Не думал, что придётся добавлять ещё и такую запись.
      Всё было подготовлено подобающим образом. Процессия с факелами двинулась от усадьбы через парк по липовой аллее на вершину пригорка, где стояла церковь. Там собралась вся деревня, а также те из соседей-помещиков, которых успели вовремя оповестить. Спешка ни у кого большого удивления не вызвала.
      Предписанных законом формальностей тогда не существовало, и никто не упрекал несчастную вдову в излишне торопливом погребении умершего супруга. И вряд ли её ожидали увидеть в похоронном шествии. Из присутствовавших ближайшим родственником был её сын Джозеф - единственный отпрыск от первого брака с Кэлвертом из Йоркшира.
      А со стороны сквайра Боулза определённо не было родни, которую стоило бы сюда звать. По завещанию, составленному во время второго брака сквайра, всё доставалось вдове.
      И что же включало это "всё"? Самое очевидное - земля, дом, мебель, картины, столовое серебро. Непременно были бы и денежные накопления, но помимо нескольких сотен в руках доверенных лиц - честных людей, не растратчиков - наличных вовсе не осталось. Притом что Фрэнсис Боулз долгие годы получал хорошую ренту, а траты умел сдерживать. Впрочем, за ним не водилось репутации скряги; он держал богатый стол и всегда имел в распоряжении деньги на умеренные расходы своей жены и пасынка. Джозефу Кэлверту было положено щедрое содержание и в школе, и в колледже.
      Но как же тогда сквайр распорядился своим состоянием? Поиски в доме не обнаружили тайных кладов; ни один из слуг - как старых, так и молодых - не припомнил, чтобы встречал сквайра в неожиданном месте в неурочный час. Нет, госпожа Боулз и её сын пребывали в изрядном замешательстве. Потому они однажды вечером сидели в гостиной, обсуждая этот вопрос по двадцатому разу:
      - Джозеф, ты снова просматривал его бумаги и книги, не так ли?
      - Да, мама, и снова тщетно.
      - О чём же он вечно писал и почему отправлял письма мистеру Фаулеру в Глостер?
      - Ты же знаешь про его одержимость промежуточным состоянием, где пребывают души умерших. Вот чем увлечены были тот и другой. Последнее, к чему он приложил руку - это письмо, которое так и осталось не закончено. Сейчас покажу... Верно, в нём та же самая песня.
      "Почтенный друг! Я делаю постепенные успехи в исследованиях, хоть и не вполне понимаю, насколько нашим источникам стоит доверять. Вот на днях мне встретилось утверждение, что недолгое время после смерти душа находится под властью неких духов, Рафаила и ещё одного, чьё имя Нарес, если я правильно разобрал; однако умерший остаётся ещё настолько близок к состоянию жизни, что молитвой, обращённой к двум этим духам, будет явлен живущему и откроет ему истины. Явиться он должен обязательно, если вызван правильно, в точности тем способом, что изложен в описании эксперимента. Но когда он предстанет и разомкнёт уста, может случиться, что призывавшему его раскроется много большее, чем сведения о запрятанном сокровище, на которые возлагались упования - подобные запросы отмечены как первейшие. Впрочем, лучше будет отослать тебе всё, приложив к этому письму; выписки из книги алхимических рецептов, что получена мною от доброго епископа Мура".
      Тут Джозеф остановился и без пояснений вперился в бумагу. Молчание длилось дольше минуты, после чего госпожа Боулз, вытянув иглу из своего рукоделия, кашлянула и спросила:
      - Больше ничего не написано?
      - Нет, мама, ничего.
      - Нет? Весьма странно. Ты когда-нибудь встречал мистера Фаулера?
      - Да, раз или два, пожалуй - в Оксфорде. Он вполне добропорядочный джентльмен.
      - Вот что я думаю, - произнесла госпожа Боулз. - Самым правильным будет ознакомить его с... с тем, что произошло: они же были близкие друзья. Да, Джозеф, тебе непременно следует это сделать - так ты узнаешь разгадку. И, в конце концов, письмо адресовалось Фаулеру.
      - Ты права, мама, я не стану это откладывать. - И Джозеф тотчас сел за сочинение письма.
      Между Норфолком и Глостером сообщение было небыстрое. Однако письмо отправилось, и в ответ прибыл внушительный свёрток, изрядно увеличив число вечерних разговоров в обшитой панелями гостиной. По завершении одного из них прозвучало:
      - Этой ночью? Если ты уверен в себе, отправляйся по окольной тропке, через поля. Да, и возьми эту тряпицу, пригодится.
      - Что за тряпица, мама? Платок?
      - Да, что-то вроде. Какая разница? - После чего он вышел через садовую калитку, а она осталась на пороге, задумчиво прижав ко рту ладонь. Когда рука опустилась, женщина проговорила вполголоса:
      - И зачем я тогда так спешила? Это же платок, который нужно было положить ему на лицо!
      Стояла беспросветная ночь, весенний ветер шумно задувал в чёрных полях - достаточно шумно, чтобы заглушить любые возгласы и призывы. Если призыв и был, то не слышалось ни голоса того, кто просил ответить, ни - тем более - того, кто внимал.
      Ранним утром мать вошла к Джозефу в спальню.
      - Подай мне платок, - попросила она. - Прислуге не нужно его видеть. И рассказывай, рассказывай скорее!
      Джозеф сидел на краю постели, закрыв лицо ладонями. Он обратил к матери покрасневшие глаза:
      - Мы не сможем зажать ему рот, - сказал он. - Почему, во имя Господа, ты оставила его лицо открытым?
      - А что я могла поделать? Ты сам знаешь, как я торопилась в тот день. Но ты хочешь сказать, что видел его?
      Джозеф только простонал и снова утопил лицо в ладонях. Затем объявил тихим голосом:
      - Он сказал, что ты тоже должна с ним увидеться.
      Всхлипнув от ужаса, она ухватила кроватный столбик и крепко стиснула.
      - Ох, он и разгневан! - продолжал Джозеф. - Я уверен, он всё это время ждал. У меня едва язык не отнялся, когда я услышал звериное рычание.
      Он вскочил и зашагал по комнате.
      - И что мы можем сделать? Он ничем не скован! Я не осмелюсь встретиться с ним. Не осмелюсь глотнуть отравы и пойти к нему. И я не выдержу здесь ещё одну ночь! Ох, зачем ты это натворила? Мы же могли подождать...
      - Тише! - сказала его мать пересохшими губами. - Всё из-за тебя, и тебе это известно не хуже, чем мне. Впрочем - что толку в препирательствах? Послушай, осталось всего шесть часов. Денег хватит, чтобы пересечь воду: это для них неодолимая преграда. До Ярмута рукой подать, и я слышала, что оттуда по ночам отплывают суда в Голландию. Встретимся в конюшне. Я скоро буду готова.
      Джозеф уставился на неё:
      - А что подумают местные?
      - Что? Разве ты не можешь сказать пастору, что до нас долетели слухи о собственности в Амстердаме, на которую мы должны заявить притязания, иначе её потеряем? Иди, иди; а если не хватает духу, то оставайся здесь на следующую ночь.
      Он содрогнулся и вышел.
      Вечером, после наступления темноты, на постоялый двор у пристани Ярмута ввалился моряк. Там сидели мужчина и женщина, возле ног которых громоздились седельные сумки.
      - Вы готовы, сударыня и джентльмен? - спросил моряк. - Судну отходить через час, и один мой пассажир уже на причале. Вся ваша поклажа? - Он подхватил сумки.
      - Да, мы путешествуем налегке, - ответил Джозеф. - Много ли желающих отплыть с вами в Голландию?
      - Нет, ещё лишь один, - сказал лодочник. - И он тоже вроде как налегке.
      - Вы его знаете? - спросила госпожа Боулз. Она положила ладонь на руку Джозефа, и оба они остановились в дверном проёме.
      - Отчего ж нет? Хотя он закрыт капюшоном, я вмиг его узнаю при встрече. У него такой чудной выговор. Вы, чай, тоже с ним знакомы - так сдаётся мне по его словам. "Иди-и же и вы-ытащи их, - велел он. - А я подожду их здесь". Так он сказал, но сейчас наверняка спешит сюда.
      Отравление мужа считалось в ту пору "малой изменой", то есть тяжким предательством, и виновных женщин, задушив, сжигали на костре. В судебных отчётах Норвича есть запись о женщине, с которой так обошлись, и её повешенном сыне - наказание постигло их после того, как они сами сделали признание пастору своего прихода, чьё название мне оглашать не следует, поскольку всё ещё не найден спрятанный там клад.
      Книга епископа Мура с рецептами находится сейчас в университетской библиотеке Кембриджа, снабжённая шифром "Dd 11.45", и в ней на странице 144 написано:
      "Эксперимент оный особливо почасту учинялся, дабы истребовать известие о кладе, сокрытом в недрах земных, о покраже и человекоубийстве, а тако же при некоих иных надобностях. Подступи к могиле усопшего, да трижды его призови по имени, в изголовье могилы стоя, да скажи так: "Тебя, N.N.N., заклинаю и подчиняю тебя, и повелеваю тебе именем твоим во Христе отрешиться от Властителя Рафаила и Нареса, испросить у них дозволение отлучиться в ночь сию, дабы поведать мне правдиво о сокровище, кое лежит в тайном месте". После почерпни могильной земли от головы покойника, повяжи оную землю в льняное полотно и подложи под правое ухо, и на том почивай. И где ты ляжешь почивать, в оное место он приидет тою же ночью и поведает правду наяву или во сне".
      
      
      Эссе
      
      
      Николай Гриценко
      
      Научная фантастика, коммунизм и постчеловечество
      Историко-литературный обзор
      
      По большому счету всю социальную (и не только) фантастику можно грубо разделить по двум критериям: негативный и позитивный социальный образ, который рисуется в том или ином произведении. В последние десятилетия утвердилась явная диспропорция в пользу первого типа фантастики. Нередко непривлекательный социальный сценарий сочетается с научно-техническими достижениями, которые используются во вред большей части описанного общества.
      Есть ли альтернатива антиутопическому киберпанку? Очевидно, да; связана она, прежде всего, с теми вариантами эгалитарного, позитивного будущего, в котором социально значимые технические новации или даже коренные трансформации человеческой природы будут принадлежать всем представителям рода человеческого, а не его противоборствующим фракциям.
      Ниже будет представлен обзор фантастических идей, связанных с гипотетическим образом будущего человечества, которое изжило традиционный человеческий облик в результате внедрения передовых технологий: информатики, биотехнологии или медицины. Основные цели этих трансформаций - достижение иммортализма, панспермия, оптимизация своей природы под условия других планет или открытого космоса, достижения вселенского могущества и т.п. Будем рассматривать произведения русских и украинских авторов, формально отвечающие критериям коммунистической утопии, т.е. значительное место в которых будет посвящено описанию и функционированию социума, основанного на началах Свободы, Равенства и Братства.
      
      Советские утопии 1920-х
      
      Импульс появлению утопий дал революционный 1917 год. Все утопии 1920-х исполнены энтузиазмом и искренней верой в радикальные социальные перемены.
      Одним из первых в России внедрение трансформации человеческой природы связывал с коммунистическими преобразованиями биокосмист Александр Ярославский. Названия произведений Ярославского говорят сами за себя: "Звёздный манифест", "На штурм вселенной", "Плевок в бесконечность", "Пролетарии - в небо". Но интерес в рассматриваемом контексте, прежде всего, представляет его "Поэма анабиоза" (1922). Автор утверждает право человека на бессмертие, разум которого должен разорвать оковы природной конечности:
      Каждый живущий свят,
      Если даже он глуп бесконечно, -
      На жизнь выдает мандат -
      Вольнолюбивая вечность.
      Биокосмист видит спасение человечества в анабиозе ("завтра весь мир заморозят анабиоза войска"). Сон, в который будут погружены миллионы, не вечен - в то время, когда одни спят, другие (часть рабочих и инженеров) будут строить материальную базу коммунизма (анархо-коммунизма?). Ярославский не говорит о революциях и насилии, напротив, по замыслу автора, даже классовый враг может достичь бессмертия и жить в обществе коммунизма, когда он окажется в среде людей будущего, но уже без своих богатств, фабрик и пароходов, а как обычный член социума. Большинство индивидов при этом как бы "впрыгивают" в коммунизм, минуя всяческие переходные стадии.
      Небольшие физиологические трансформации представлены в романе Якова Окунева "Грядущий мир" (1923). По сюжету романа интеллигент-доброволец Викентьев с помощью газовой камеры гения-профессора Морана оживает в 2123 году. Главный герой оказывается в мире своеобразного большевистского рая, мире коммунизма, как его представляли в послереволюционные годы. Мужчины и женщины в будущем Окунева визуально слабо различимы - на их телах отсутствует волосяной покров. Если же говорить о быте потомков, то одни идеи автора интересны (питание организма с помощью погружения в специальную жидкость), другие сегодня выглядят, мягко говоря, устаревшими (люди будущего откажутся от сна, увеличивая время для саморазвития; для этого достаточно принять радиоактивный душ, чтобы убить "вредные бактерии, которые вызывают сонливость").
      Виктор Гончаров в вопросе уравнивания полов идет дальше. В романе "Межпланетный путешественник" (1924) главные герои странствуют между параллельными вселенными и, одновременно, совершают хронопрыжки, поскольку в каждой из вселенных свое время. Так, на Земле Љ2 прошло пять лет после событий на родной Земле Љ1, на Земле Љ3 - сто лет (эпоха социализма) и мир коммунизма на Земле Љ4 через 500000 лет. Все жители Земли Љ4 - гермафродиты, половое размножение осталось в анналах истории.
      "Фантастический рассказ" (1925, по некоторым данным 1923) Ивана Сенченко - это первая украинская утопия (к тому же коммунистическая) и вообще первое украиноязычное научно-фантастическое произведение. Сюжетная линия непритязательна - литератор С. попадает во сне во времена Великих Коммун. Люди будущего поражают пришельца из прошлого взгромождением мышц. И, конечно же, в мире Великих Коммун уже давно побеждены болезни, разгадан секрет старения и бессмертия, хотя Высший совет Коммун выдает постановление, разрешающее умирать людям, которые не имеют больше сил к труду и творчеству...
      
      Трансгуманизм в творчестве Олеся Бердника
      
      Творчество Олеся Бердника - настоящая веха в истории развития украинской фантастики. Уже первые литературные опыты Бердника показали, что автор стремится развивать собственный стиль, формулировать свои идеи, а не плестись за идеологическими указками функционеров от литературы. Несмотря на то, что автор имел довольно сложные отношения с властью, страдал за свое творчество, его долго не печатали, он выступил пионером философской фантастики в Украине, дал путевку в литературную жизнь направлению, которое сейчас принято называть "технофэнтези", привнес в фантастику настоящую изысканность языка и поэтичность изложения.
      Утопическая "космоопера" "Пути титанов" (1958) уже демонстрирует разрыв шаблонов советской фантастики. Постоянные космические перелеты, трансгуманизм, необычный национальный состав космических кораблей ярко выделяет этот роман из массы фантастической литературы, издававшейся в 1950-х. Относительно общественного устройства человечества ХХХІ века в конце произведения указано, что люди давно прошли путь общественного антагонизма. Основные проблемы развития цивилизации теперь связаны с освоением космического пространства и трансформацией собственной человеческой природы. Едва ли не основной лейтмотив произведения - осторожность во время продвижения по пути технологического прогресса.
      Темы общественного прогресса и трансгуманизма переплетаются на страницах романа "Стрела времени" (1960). В романе описана цивилизация жителей далекой галактики, которые давно обогнали земное человечество в своем развитии. Интересна мысль Бердника о Великой Революции, но революции не социальной, а кардинальном изменении своей природной сущности. Подойдя к своеобразному барьеру роста в виде телесных ограничений, жители отдаленной планеты перестроили свои тела, отказались от потребления животной пищи. Впоследствии их наука решила проблему старения. Смерть осталась, однако каждый из обитателей диковинной цивилизации умирает только тогда, когда выполняет свое глобальное жизненное предназначение, пройдет свой путь бытия. Все это позволило преобразовать собственную телесную конституцию и колонизировать огромные космические пространства. Однако в конце книги эта цивилизация пришла к тому, что осознала ущербность бегства от природы, стала жить в гармонии с давно покинутой колыбелью. Родная планета снова стала заселяться разумными обитателями.
      Роман "Дети Безграничности" (1964) во многом был переломным в творчестве Олеся Бердника. Здесь уже виден отход от описания технических устройств или космологических явлений, зато отстаивается позиция преимущества мысли над материей. Этот роман послужил своеобразным трамплином идей, развитых в более позднем "Звездном Корсаре" (1971). О коммунистическом мироустройстве говорится в двух местах романа. Так, во время воображаемого путешествия в будущее раскрывается картина эгалитарного строя потомков, который, однако, напоминает идеализированное, технически оснащенное традиционное украинское село. Основные философские образы романа - это категории Бесконечности и Единства. Бесконечность выступает одновременно и безграничием пространства-времени, и развитием эволюции, в том числе эволюции разума. Единство - общность всего материального (Вселенная как единое целое), единение людей, разумных существ Вселенной. В далеком будущем люди пройдут путь от единичности к Единству. Собственно, они уже не будут людьми в традиционном понимании. Это будет единая разумная Сущность, постигающая и творящая во вселенских масштабах. К этому моменту люди научатся создавать из газопылевых туманностей звезды, сеять жизнь, распространять идеи гуманизма среди разумов, стоящих на низших ступенях развития.
      "Звездный корсар" - сложный, многоплановый роман, где причудливый сюжет сочетается с многочисленными аллегориями, обобщениями и нравственными императивами. Этот роман стал вершиной творчества Олеся Бердника. В нем Олесь Павлович, в основном, отходит от общественно-утопического дискурса, поэтому не будем вдаваться в подробный анализ данного интереснейшего и действительно эпохального произведения, выделим лишь некоторые утопические моменты, имеющиеся в романе.
      В одном из разделов крупными мазками описывается коммунистическое будущее Земли XXI века. На всесоюзном (читай - всепланетном) референдуме положительно решается вопрос о колонизации экзопланет. Все человечество объединенное любовью (важное понятие в романе, даже космический корабль носит красноречивое название "Любовь"). Весь экипаж космического корабля - представители самых разных народов, настоящие универсальные люди будущего; каждый из космонавтов имеет несколько несвязанных специальностей.
      Такие герои как Аэрас, Корсар, Космократоры выступают носителями уже даже не глобального коммунистического сознания, а идеи межзвездного трансгуманического единства. Сам Звездный корсар представляет собой своеобразную интерпретацию образа античного Прометея.
      
      Творчество Георгия Гуревича
      
      Свой вклад в проблему выхода за пределы человеческой природы сделал Георгий Гуревич (1917 - 1998), один из ведущих авторов послевоенной научной фантастики. Начиная со второй половины 1960-х, Гуревич переходит к гуманитарной фантастике, делая особый упор на психологию и социологию.
      В романе "Мы - из Солнечной системы" (1965) поставлены проблемы клонирования, бессмертия (в произведении приоткрывается его перспектива), а также предела развития разума, человеческих возможностей и познания. В повести "Ордер на молодость" (1988), действие которой помещено в общий с предыдущим романом мир, бессмертие достигается посредством процедуры омоложения. Прожив 60 лет одной жизни, человек волен выбирать другую в своем обновленном, молодом теле, избегая ошибок прошлого.
      Автор подводит к мысли, что даже обычный, на первый взгляд, человек, может быть полезен в общем деле. Ведь миссия главного героя в его последующей жизни будет посвящена Людям.
      Человеческое общество не может существовать без противоречий. Но какого рода противоречия будут существовать в коммунистическом обществе, в котором уже давно преодолены все социальные разногласия? Возможные противоречия будущего бесклассового общества - между потребностью в творчестве, труде на благо человечества и индивидуальными склонностями, талантами, которые являются неодинаковыми от природы у разных людей. Кто-то стал талантливым художником, математиком, ремесленником, а кто-то просто... плывет по течению. А прогресс требует все новых и новых навыков и умений. Неординарных, не ограниченных тем, что дала человеку природа, генетика...
      Постчеловек, каким он будет? В рассказе Гуревича "Итанты (Таланты по требованию)" (1986) описаны чудо-уколы, увеличивающие способность к обучению определенным видам деятельности. Любой может приобрести самые разнообразные таланты. Естественное неравенство (физики - лирики, эстеты - практики) выравнивается, притом не теряется человеческая индивидуальность. Гуревич, тонкий психолог (особенно ему удается передать детскую психологию), ярко описывает противоречия между консервативной человеческой природой, которая уже начинает отставать от своего времени, и ростками нового, постчеловеческого.
      
      Новый этап
      
      Социальный оптимизм, царивший в фантастике 1960-х, отходит на второй план, а потом и вообще сводится на нет в течение более поздних десятилетий. Стало понятно, что построить светлое будущее, по крайней мере, в рамках советской парадигмы, не удастся. Тем не менее, фантасты хоть и изредка, все же обращаются к жанру утопии, но строят ее уже не на советских традициях, пытаются привнести что-то новое в свои социально-фантастические конструкции.
      Глобальный эксперимент по возвращению к жизни всех, кто когда-либо жил на Земле, представлен в малоизвестной утопии Александра Гордеева "Не бойся темного сна..." (рук. 1992, изд. 2001). Главный герой повести - пожилой писатель, очнувшийся после "темного сна" в молодом теле в далеком будущем. Он - первая ласточка во всепланетном опыте потомков. Несложно догадаться, что автор развивает идеи, высказанные в "Философии общего дела" русского философа-космиста Николая Федорова. Согласно плану "восстановителей", предстоит воскресение не только предков, когда-либо живших, но и рождение всех возможных личностей, которые могли бы появиться на свет (миллионы потенциальных генетических комбинаций только от двух родителей!). Вся информация записывается в окружающей среде, ее надо только считывать, а это далекие потомки уже давно научились делать. У них существует колоссальный банк данных о веках минувшей истории вплоть до самого, на первый взгляд, незначительного события прошлого. Все достижения человечества, все изобретения и произведения искусства давно записаны в этой базе. Сами люди будущего, конечно же, бессмертны. Люди проживают несколько десятилетий, а потом "списывают" лишние годы, омолаживаясь подобно сценарию Гуревича. Даже произошедшие несчастные случаи со смертельным исходом - не беда, информация о человеке записывается, и личность может быть восстановлена, для индивидуума произошедшее будет казаться не более чем сном. Главной целью бессмертного человечества по концепции Гордеева является единение в единую космическую сущность.
      Традиции Николая Федорова и Ивана Ефремова наследует утопическая дилогия украинского русскоязычного писателя Андрея Дмитрука. В романе "Смертеплаватели" (2008) далекие потомки, настоящие полубоги ХХХV века внедрили технологию, которая формирует на атомарном уровне не только материальные тела своих предков, но и возрождает их личности. В "Защите Эмбриона" (2018) множество возрожденных представителей самых разнообразных народов и эпох проходят своеобразный подготовительный период в своих "разверстках" - капсулах-имитациях своего времени и культурного типа. Возрожденные люди из прошлого должны адаптироваться к жизни в обществе, где переход из телесной в информационную форму является вопросом желания, где решается нетривиальная проблема спасения глобального Разума - построение эмбриона новой Вселенной.
      Некоторые утопические произведения малой формы о будущем мире коммунизма можно найти в электронном альманахе коммунистической фантастики "Буйный бродяга". Рассматриваемой теме, в частности, посвящены два рассказа: "Прыжок к свободе" (2016) Александра Харченко и "Человек" (2018) Юрия Симоненко.
      ...Как оградить всех предков, живших в классовых обществах, от бремени социального разделения людей? И как при всем этом самим не стать жертвой "эффекта бабочки", этого рока, преследующего тех, кто надумал изменять прошлое? Что могут сделать сознательные и соответствующим образом подготовленные представители коммунистической эпохи, если их забросить в... самое начало времен? Что будут представлять собой люди и Вселенная в изменившемся настоящем? Харченко не только находит выход из той довольно сложной задачи, которую сам же себе и поставил, но еще и удивляет намного превзошедшим эту задачу результатом.
      Авторское видение проблематики трансгуманизма, выросшего на почве коммунизма, представлено в рассказе "Человек". "Человек" - это не отдельный представитель Homo sapiens, а своеобразное облако, энергетический сгусток, бороздящий космические просторы, результат долгой эволюции земного разума. Все отдельные личности закономерно объединены в единую Сущность. В чем находит смысл своего существования подобная Субстанция, каковы цели ее бытия? Игры с громадными массами материи? Гравитационные трансформации? Обретение любых осязательных форм? Нет, все эти опостылевшие забавы одинокого ребенка, вышедшего в Безграничность, не приносят радости удовлетворения. И Всемогущий Разум тянется к другому разуму, пусть и стоящему на примитивной стадии развития...
      
      * * *
      Проблемы телесной и духовной трансформации коммунистического человечества будущего в истории развитии утопической фантастики имеют свои самобытные черты и характерные признаки. Многие произведения в этом жанре обладают схожими сюжетными линиями и идеями. В развитии коммунистической утопической фантастики были периоды взлетов и падений, популярности и забвения. Все эти перипетии определенным образом отражают те общественно-политические обстоятельства, в которых они создавались.
      Остается надеяться, что рассматриваемую проблематику не будут обходить своим вниманием как писатели-фантасты, так и исследователи-фантастиковеды.
      
      
      
      Ю. Низовцев
      
      Стоит ли "лечиться" от глупости?
      
      Глупость замечательно отличает человека от обезьяны.
      Глупец знание игнорирует, хитрец его продает, умник не представляет, что с ним делать, мудрец - представляет, но не желает беспокоиться.
      Благоразумие питает надежду на благоприятный исход даже тогда, когда он случится не может.
      В армии уму-разуму учат не дураки, а прапорщики.
      Генерал, как бы он ни был глуп, несет большую ответственность, чем полковник.
      Если человек занят делом - мысль уходит от той занятости.
      Дельфин, который умнее человека, предпочитает просто плавать.
      Оригинальность во всём - средняя стадия идиотизма.
      Человек способен превратиться в свинью, а свинья - даже не пытается.
      
      Многие выдающиеся персоны удивлялись непреходящей людской глупости, и даже оставляли любопытные заметки, правда, не о себе, а о своих знакомых, и даже писали целые трактаты об этом известном феномене, который, всё же, непонятно для них откуда взялся - ведь у животных и растений глупость отсутствует.
      Отсюда следует, что глупость - чисто человеческое свойство, и источник его - отнюдь не животный или растительный миры (фауна и флора).
      Парадоксально, но все персоны, признанные великими, были вместе с тем порядочными глупцами.
      Александр Македонский, несмотря на очевидную глупость этого предприятия, пытался завоевать весь мир, но, получив осечку в Индии, расстроился и скончался еще совсем молодым.
      Наполеон, помятуя об участи знаменитого Александра, ограничился Европой, правда, слегка затронув Африку и Переднюю Азию. Но изменение количества не означает уменьшения глупости, и конец его был тоже безвременен и печален.
      О недоработках Карла Маркса, которые невольно подтвердили Ленин и Сталин, не знает только ленивый или неграмотный. Их очевидная глупость, тем не менее, дала многим надежду, что также не указывает на ум этих многих. Однако надежда быстро сменилась разочарованием, но неизменная глупость толпы всё же никогда не изменит вере в лучшее будущее, которое на самом деле всегда остается за горизонтом.
      Философы-ортодоксы, как правило, толкут воду в ступе, выдумывая всякие глупости, которые трудно проверить, вызывая к себе, тем не менее, уважение со стороны образованной, благоразумной, и, вследствие этого ограниченной, то есть глупой общественности, которая, естественно, с благоговением воспринимает их идеи, сводящиеся, по сути, к борьбе за всё хорошее против всего плохого.
      Массы благоразумным советам ортодоксов не внемлют или просто их не замечают, инстинктивно чувствуя их глупость, но, тем не менее, в силу своей собственной глупости, всё же попадаются на удочку уже хитрых обманщиков-политиков, которые обещают кисельные берега в недалеком будущем, если немножко потерпеть и перебить противников, которых всегда можно найти.
      Правда, кисель хлебают именно обманщики-политики, радуясь собственному отличию от широких и глупых масс трудящихся. Однако эти не менее глупые обманщики не понимают, что подобное хлебание есть одно из основных свойств обезьян. Поэтому как политики, так и все власть имущие мало чем отличаются от приматов, что, конечно, обидно для них, но факт.
      Однако есть и люди благородные.
      Вот Сократ - и вел себя правильно, и говорил часто верно, пытаясь сдвинуть сограждан в сторону правды и справедливости. Глупым, но хитрым согражданам это не понравилось, и они заставили его отравиться, чтобы не мешался под ногами. Увы, глупость Сократа состояла в том, что он перепутал себя с еще не дозревшим до него обществом.
      История убедительно показала, что не только Сократ, но и прочие - явно благородные люди, видимо, по глупости, сильно заблуждались в результативном внедрении собственного благородства в массы, которые на их идеи, правда, откликались по-разному, но даже в лучшем случае понимали их сугубо превратно, и снова при удобной ситуации начинали воровать.
      Все ученые мужи тоже не обладали и не обладают великим умом. Иначе они не пытались бы раскрыть тайны бытия рассмотрением, анализом и классификацией фактов, чем можно заниматься бесконечно без особого толку, поскольку за пределы ощущений и собственных мозгов им всё равно выйти не удастся. Но они верны в своем упорстве раскрыть тайну бытия именно по глупости, так как, во-первых, вера к науке отношения не имеет, а во-вторых, в запредельное им заглянуть не удастся, точно так же, как не удается, глядя на себя в зеркало, заглянуть на его оборотную сторону.
      В противовес науке, попы с гордостью восклицают, что благодаря вере они и их паства каждый день в молениях умудряются заглянуть в потустороннее, именуя его Богом. На самом деле попы и себе, и всем остальным, в силу собственной глупости и невежества толпы, просто морочат головы, так как невыразимого, по их собственным словам, Бога ни увидеть, ни познать невозможно. Однако подобная глупость дает много полезного попам - власть над толпой и приятную мирскую жизнь на поборы с верующих, а толпе верующих существенно облегчает жизнь, позволяя временно удалиться от всех жизненных невзгод в виртуальный мир ангелов и архангелов.
      Люди искусства всегда считались остальным населением глупцами именно в силу этого недостойного по мнению любого здравомыслящего человека занятия, которое, как правило, не давало хорошего заработка и всё время заставляло художников, ваятелей, поэтов и прочую публику артистического толка унижаться перед власть имущими, перебиваясь, тем не менее, за редким исключением, с хлеба на квас. Примерами этому могут служить Леонардо да Винчи и Микеланджело, всю жизнь пресмыкавшиеся перед тиранами, Михаил Ломоносов и Александр Пушкин, сочинявшие хвалебные оды царям, великолепные балерины и актрисы, вынужденные помимо основного занятия быть наложницами аристократов или богатых купцов. Этот перечень можно продолжать бесконечно. Поэтому глупость актеров и художников, идущих на подобные издержки собственного достоинства, очевидна, раз придумать ничего иного для себя не смогли.
      О толпе обывателей и говорить нечего. Не зря их сравнивают с баранами по причине отсутствия самостоятельности и, стало быть, поддающимися увещеваниям любого сладкоречивого козла.
      Однако глупость многогранна, и она, как видно из показанного выше, хотя и в разной степени, но, тем не менее, охватывает всё население.
      В частности, есть очень позитивные глупцы, которые всю свою сознательную жизнь устремлены на изобретение "велосипеда". Большинство этих персон не обладает глубоким умом и широкими познаниями, но глупость их такова, что они всё равно устремлены на придумывание чего-то нового и необычного, терпя в этом перманентные неудачи, но не теряя оптимизма до самой смерти. Тем не менее, кое-кто из этих довольно широких творческих масс "выбивается в люди", придумывая действительно что-то полезное. Именно эта сравнительно немногочисленная когорта глупцов-изобретателей в итоге создала и продолжает двигать вперед нашу технологическую цивилизацию, придумав всё - от колеса до ракет и Интернета, от картин на стене до телевизионного экрана, от писания текстов на папирусе до электронных книжек и т. д.
      То есть, в обществе имеются глупцы, всегда переполненные глубинным чувством неудовлетворенности по отношению к окружающей их среде, которое приходит к ним от низшего (животного) сознания в его стремлении к созданию больших удобств для существования. Однако это чувство сочетается с их достаточно высоким уровнем самосознания, неудовлетворенность которого недостаточным общественным комфортом, развитием науки и искусства, достигая высокой степени, требует распространить достижения цивилизации и культуры на всех.
      Но доминирует при этом низшее (животное) сознание, поскольку активность этих индивидов проявляется большей частью инстинктивно, без особых размышлений, с минимумом разумности, давая, тем не менее, наиболее креативные персоны из всех живущих.
      Обычная жизнь с каждодневной повторяющейся работой для них скучна и нелепа, как работа на конвейере по закручиванию гаек.
      Правда, талантов среди них обнаруживается не так уж много, но это уж зависит не от образования и воспитания, а от размеров отдельных полей и подполей мозга, а также их сочетания - не слишком часто встречающегося, - благоприятного для тех или иных видов креативной деятельности.
      Однако указанное сочетание обоих типов сознания у них, независимо от наличия талантов и способностей, неизменно влечет их к творческой деятельности.
      Они всегда стараются творить, часто забывая про отдых.
      Графоманы пишут, художники рисуют, скульпторы ваяют с разным успехом, композиторы смешивают звуки, добиваясь сколько-то интересного сочетания, изобретатели и новаторы всех видов создают новые устройства, программы, получая, правда, часто тот же велосипед, но все они и прочие творцы нового или необычного. несмотря по большей частью удручающие результаты своих творческих потуг, не желают приобщаться к обычному гражданскому "болоту", опьяненные явственным для них преобразованием мира и общества, тем более что сам цивилизационный уровень, действительно, и культурно, и технологически растет благодаря именно усилиям представителей именно их компании, а не кого-то еще.
      Естественно, этим они горды, и если вдруг по независящим от них причинам их творческий запал изымается, то жизнь теряет всякий смысл.
      Имеется также еще одна категория наиболее продвинутых в культурном отношении глупцов-гуманитариев, как правило, прекрасно образованных, сообразительных, довольно энергичных и поэтому прекрасно понимающих несправедливость общественных отношений, при которых большей частью сущие остолопы или кровожадные бандиты руководят всеми остальными.
      Эти неформалы-интеллектуалы, преследуя в основном цели, противоположные целям представителей властной элиты, вынуждены апеллировать к народу, доказывая свою правоту и антинародность элиты-угнетателя, которая в свою очередь должна оправдываться и клеймить позором гнилых фантазеров-неформалов, умеющих только говорить, а не управлять и властвовать.
      То есть под неформалами-интеллектуалами следует понимать неравнодушных людей умственного труда, интеллектуалов разного рода, а также сравнительно немногочисленных представителей остального населения, сумевших так или иначе подняться в своем самосознании до того уровня, который диктует им отвращение к аморальному и корыстному поведению властной элиты.
      Эти люди питают надежду на переустройства общества в сторону гармонии, что означает по их соображениям достижение когда-то равенства, братства и вместе с тем свободы, не понимая, что свобода всегда противостоит равенству, справедливости, разрушая любую стабильность. Но эта надежда на гармоничное мироустройство не может исчезнуть в их благостном сознании никогда: они, как истинные гуманисты, не способны поверить, что ужасы нашего мира не могут перейти в благоденствие каждого человека и всего человечества в конце концов.
      Иначе говоря. обезьянья сущность проявляется в них в такого рода умствовании, когда они не могут противостоять стремлению, построенному, как им кажется, на железной логике, основанной на непосредственном видении, представляющем им явную несоразмерность бытия, и они уверены, что исправление этой "неправильности" есть закон общественного развития, не понимая, что непосредственное видение, хотя бы и оформленное в законосообразную форму, не совпадает с истинным состоянием дел: в частности, благостная идея устранить вопиющее противоречие в обществе, сделав так, чтобы не было богатых и нищих, кажущаяся абсолютно верной, приводит к полному абсурду и катаклизмам разного рода при ее реализации, то есть все их усилия обращаются в прах, так как подобное реформирование никогда не удается - общество автоматически возвращается к прежнему - антагонистическому порядку.
      Тем не менее, неформалы-интеллектуалы не успокаиваются, но их очевидная глупость, с другой стороны, оказывается позитивной, поддерживая постоянное напряжение в обществе, и выражая тем самым в открытой форме одну из движущих сил общественного развития.
      Неформально-оппозиционная часть интеллектуалов, к которым можно отнести разнообразных образованных выходцев из народа в том или ином поколении, - активных, честных, искренне желающих блага народу, то есть с доминантой высшего сознания, - никогда не примыкали и не примкнут к лицемерной и корыстолюбивой управляющей элите государства.
      Совершить подобное им не позволит уже достигнутый уровень высшего сознания, ставящий материальные блага на последнее место в ряду ценностей жизни. Поэтому они всегда будут разоблачать нечистоплотных, лицемерных и вороватых власть имущих, бороться за права и гражданские свободы трудящихся, как можно более широко привлекая их к этой борьбе.
      Противостояние неформалов-интеллектуалов властной элите не дает обществу застыть, являясь отражением противостояния соответственно высшего и низшего типов сознания в каждом человеке.
      Борьба между этими слоями общества при большей частью пассивном поведении остального населения происходит непрерывно с доминированием более энергичной управляющей элиты, провоцирующей ненависть к себе со стороны всех остальных, и тем самым образуя тот антагонизм, который не дает обществу остановиться в развитии.
      В результате, народ волей-неволей вовлекается их энергией в поступательное движение, которое может быть и эволюционным при согласии властной элиты с неформальной оппозицией на те или иные компромиссы в интересах трудящихся масс, но может скачкообразно переходить в иное русло, если подобное согласие отсутствует, что в народном сознании отражается как явная несправедливость, трансформирующаяся в более или менее удачную попытку удаления правящей элиты от власти при наступлении подходящих условий.
      На первый взгляд кажется, что уж эти неформалы-интеллектуалы точно самые умные. И это действительно так, но, увы, вместе с тем они фантастически глупы, поскольку главной в их сердцах и умах является на самом деле ничем не подкрепленная вера в создание путем всенародных усилий, якобы, в соответствии с открытыми - так же по глупости и недомыслию - ими же "законами" общественного развития, то есть чистейшей липой, абсолютной гармонии на планете - своего рода земного рая, где каждому воздастся по потребностям. Знать бы только границу этим потребностям?
      Но рай никак не получается, внося в их сердца огорчение, но глупость неформалов-интеллектуалов не имеет границ, и они продолжают свое благородное дело, хотя наиболее энергичные из них, вроде Ленина и Мао-Цзедуна натворили, так и не получив искомого, много дел, уничтожив десятки миллионов людей, настроенных весьма скептически насчет внедряемых ими идей.
      И всё же, надо как-то определиться со счастливым состоянием глупости, которое вместе с тем может принести много неприятностей, как это видно из вышеизложенного, кому угодно, невзирая на мощный интеллект или его отсутствие.
      В сущности, глупость можно определить как неадекватную реакцию на происходящее вследствие ложно понятой или недопонятой человеком ситуации, что, понятно, может произойти с каждым, и которая может привести как к фатальным результатам для данного человека и его окружения, так и просто к насмешкам над болваном, творящим невесть что.
      Проявляется глупость, по нашему мнению, в пограничном состоянии сознания, то есть в сравнительно узком поле - между инстинктивно-рефлекторным (животным) сознанием и самосознанием.
      Самосознание - это свойство, имеющееся только у человека. Оно отличает любого человека - независимо от его интеллекта - от животных проектным мышлением, способным вырываться за пределы природной среды, вполне осознанно меняя ее и себя - и не только для утилитарных целей, тогда как животное сознание требует приятной пищи и стремится лишь к доминантности для приобретения наилучших условий для жизни и размножения, но только по стандартным калькам в форме инстинктов и рефлексов, и осознание себя как самоценных субъектов деятельности не появляется у животных даже тогда, когда реакция на происшедшее приводит их к травмам и прочим негативным последствиям, но принимается во внимание подсознательно, переходя в поколения с формированием дополнительных инстинктов и рефлексов.
      Человек же, раз он имеет два состояния сознания, получает тем самым условное поле, пограничное между ними, в отличие от животных, хотя сознание неделимо, но, тем не менее, каждое их обоих отмеченных состояний сознания может проявляться в большей или меньшей степени - в разной мере влияя друг на друга. В этом, довольно "узком" поле, человек так же способен к приобретению идей и составлению проектов как продуктов самосознания, но, находясь под сильнейшим давлением животного сознания, он, подобно животным, подсознательно уверен в правильности своих действий и непосредственного видения, не понимая, что уже вышел из природной среды в иную, где, кроме тактики, требуется и стратегия с соответствующими оценками и, как минимум, аналитико-синтетическим мышлением, и где инстинкты и рефлексы (животный интеллект) перестают адекватно работать в соответствии с приходящими запросами в рамках искусственной сферы самосознания, отражающей моральные и культурные правила человеческого общежития, а не только природной среды.
      Поэтому реакция человека, находящегося в подобном пограничном состоянии сознания, которое может быть как кратковременным, так и очень длительным, не предполагает, как правило, выверенных поступков в рамках культурной среды, в частности, тщательной аналитико-синтетических работы мозга либо вследствие недостатка времени на размышления, либо слабой сообразительности, либо невежественности, либо приверженности к негодным в данный момент традициям, либо под влиянием посторонних помех и т. д.
      В результате отсутствия плана выверенных поступков в рамках культурной среды происходит их замещение поступками в соответствии с соображениями животного интеллекта по данному поводу, приводя человека к несоразмерным с культурной средой действиям, но вполне эффективным с позиции животного сознания, однако - неадекватным, то есть глупым с позиции стороннего наблюдателя этой же культурной среды. Хотя глупость свою иногда субъект действия понимает и старается замаскировать ее с разной долей успеха.
      Кто-то может довольно часто выходить из этого полу-животного состояния тактических уловок и хитрых изворотов, но таких не слишком много. Большинство ограничивается рамками привычек и веры, пребывая в жизни- полусне на манер сомнамбулы, "консервируя" себя в непреходящей тупости и умственной лени, занимаясь каждый день примерно одним и тем же.
      Хотя, в принципе, развитое самосознание дает возможность достаточно часто отстраняться от тупого, полу-животного существования; однако и животная сущность человека не дремлет, бросая даже самого умного и разборчивого, например, в объятия страсти и непредсказуемых поступков, глупее которых быть не может.
      Об этом написаны тысячи романов. Местами очень интересно.
      Так что если кто-то думает, что прогресс - сугубо дело умников, то он глубоко заблуждается, так как умники часто оказываются глупее всех остальных. Всё не так просто, поскольку глупость захватывает все слои общества и всех индивидов - вопрос только в степени и месте индивида.
      Самые изощренные умники - как считается, в основном ученые мужи, - большей частью, всего лишь хитрые и достаточно образованные обманщики, которые по глупости своей ничего оригинального придумать не способны. Поэтому они только классифицируют и обрамляют придуманное и открытое другими - сравнительно недалекими людьми креативного толка, которые, не вдаваясь в глубокий анализ, в тысячный раз, после бесплодных бдений и многих ошибок, наконец, доходят до чего-то нового и ценного, которое тут же подхватывается академическими умниками, часто приписываясь им, и тиражируется для потребления массами в том или ином объеме.
      Воистину, кажется, что массовая разнообразная глупость движет миром. Иначе не было бы отъема собственности, ведущего к войнам, раздорам, ссорам и тому подобным глупостям, требующим более совершенного оружия, солидной экономики, множества послушных солдат и т. п., то есть, как-никак, но развития технологий, что, в итоге, влечет и общий подъем хозяйства. Одним словом - всё для победы ради веселой и комфортной жизни. Мир просто не может устоять на месте под натиском перманентной глупости всей совокупности индивидов, которая, как можно видеть из истории, приводит к довольно интенсивному цивилизационному и культурному развитию.
      Философы и социологи довольно неуклюже пытаются обосновать необходимость всех этих неприятностей - от войн до нищеты, которые ничего благостного непосредственно не приносят, но раз за разом повторяются. Они выдумывают всякие циклы, социально-экономические формации, законы общежития, моральные установки и прочее, в том числе предполагая значительную роль личности в истории.
      Но какая тут может быть роль? При таких-то личностях и такой вот толпе может быть только история остолопов, которая прогрессирует и, возможно, сама удивляется происходящему на подобном идиотском фоне.
      Однако надо быть справедливым.
      Прогресс даже среди сообщества ленивых и злобных дураков, которых только обстоятельства заставляют зарабатывать на пропитание - иначе рвали бы бананы и фиги с веток - невозможно отрицать.
      А это означает, что прогрессу глупость не помеха, а вот чрезмерный ум (и соответственно чрезмерная глупость, неизменно присущая этому уму) может наделать много больше неприятностей, вплоть до ликвидации почти всего населения ради интересного научного эксперимента.
      Поэтому умников-экспериментаторов "природа" не плодит в большом количестве, и, к тому же, их действия со всем тщанием контролируют обычные дураки во власти - других там не бывает, которые не хотят лишаться добытого благополучия и власти ради каких-то экспериментов.
      В результате, мир пока как-то существует, но на грани: последнее усилие глупости в лице умников-экспериментаторов, направленное на передачу почти всего управления и разнообразных видов организации в производстве и остальной хозяйственной деятельности искусственному интеллекту, может лишить работы всё население, и что оно тогда будет делать со всей своей глупостью в тотально свободное время? По всей очевидности, оно может лишиться от безделья последнего разума, если очередной зигзаг глупости не поможет выйти из такого пикового положения.
      Но пока мир держится, и, весьма возможно потому, что болванов-консерваторов в нем достаточно.
      Имеет также смысл для порядка в распределении остолопов выделить несколько их основных групп.
      Скудоумие-тупость, как результат неразвитости тех или иных участков мозга, затрудняющее адекватную реакцию на происходящее, и тем самым ведущее к поступкам, несоразмерным с окружением, то есть глупым.
      Скудоумие-невежественность, вызванная в основном тяжелыми условиями жизни и безысходностью, например, хроническая нищета, монотонная работа на выживание и т. п., не дающие человеку раскрыться.
      Обывательская глупость.
      Она захватывает многих сравнительно обеспеченных и сообразительных людей, полагающих самым важным в жизни благополучное существование, что банально, максимально просто, и не требует серьезной аналитико-синтетической работы мозга, оглупляя человека фактическим бездействием мозга. Такого рода глупость фактически лишает обывателей самостоятельности, делая их подверженными сторонним влияниям, в частности, различных религиозных конфессий и сект, а также политиков и прочих краснобаев, и тем самым лишает возможности полноценной, то есть творческой жизни, которая невозможна без риска, и требует максимальной раскрепощенности сознания, то есть свободы.
      Глупость как сестра упрямства.
      Этот род глупости опирается на традиции и консерватизм, фактически блокируя развитие. Однако он же препятствует чрезмерной цивилизационной изменчивости, не давая прогрессистам слишком далеко оторваться от масс. Подобного рода глупость присуща практически всем людям, особенно обывателям, за исключением творческих личностей, у которых упрямство, несмотря ни на что, ориентировано в противоположную сторону - на перманентный поиск нового с целью скорейшей замены им прежнего, что тоже глупо. Но одна глупость другую уравновешивает.
      Глупость творческих личностей как оригиналов.
      Эта глупость выражается также в том, что они только и делают, что всё время ошибаются, поскольку торопятся уловить неведомое, а знаний и опыта не хватает. И всё же иногда им везет (тогда они это называют интуицией, или прозрением). И они продолжают ошибаться и работать над ошибками, добиваясь, - но массово очень редко - таких результатов, которые всё же продвигают в культурном т технологическом отношении цивилизацию так или иначе, но вперед.
      При всем этом действе, за редким исключением, глупец не замечает собственной глупости. И это вполне закономерно, раз он дурак.
      Но - не все же болваны в чистом виде! Замечают собственную глупость некоторого рода паразиты, и пытаются ее сознательно замаскировать.
      Глупость паразитическая.
      Такие вот персоны представляют довольно-таки обширную группу самых хитрых глупцов - обманщиков-паразитов, составляя ряды мошенников, власть имущих, политиков, бизнесменов, банкиров и прочих жуликов. Они отлично осознают свою умственную ограниченность, то есть тупость, и крайнюю аморальность - наследство ленивых, но хитрых и изворотливых обезьян. Они, как и все паразиты, правда. с разным успехом, замещают собственную глупость высокоинтеллектуальными советниками и помощниками, а также собственной энергией, внимательностью и хитростью, то есть создавая превратное мнение о себе, а на самом деле пытаясь обмануть всех. В результате, они обеспечивают для себя и своего потомства весьма комфортную жизнь, несмотря на умственное и культурное убожество.
      Так глупость в виде низкого интеллектуального уровня, а также недостаточности самосознания, выражающаяся в отсутствии чувства собственного достоинства, при высоком уровне доминантности, позволяющем вовремя оглядываться на себя и контролировать собственные недостатки, хорошо этим паразитам известные, сочетаясь с неплохим прагматическим (животным) разумом - хитростью, дает возможность им с успехом паразитировать на остальном населении.
      Собственно, хитрость - их вторая натура. Пользуясь ею, они вполне успешно на общем фоне остального, в основном пассивного населения, могут обеспечить себе лучшую пищу, максимально возможный комфорт и наилучшие условия для размножения. Всё остальное их мало интересует - типичные полуживотные с человеческим обличьем: хитрые, коварные, но глупые, поскольку стремятся не к высотам культуры и человеческого духа, а к самому примитивному - в сущности, обезьяньей жизни, что не обеспечивает развития социума и тем самым - их самих. Хотя, возможно, им нравится быть полуприматами.
      Для "управителей" и власть имущих хорошо только то, что приятно и полезно для них самих. Прочих они презирают, но считают нужными тварями, которых желательно использовать для поддержания собственного замечательного существования.
      Однако осознание собственной изначальной тупости и животной сущности всегда тревожит их, тем более что конкуренты не зевают и им необходимо постоянно отстаивать, как это происходит и в животном мире, занятую нишу власти и привилегий.
      Но хитрость и глупость не способны адекватно править миром, так же, впрочем, как и выдающийся ум, в силу собственной ограниченности как в восприятии сигналов, приходящих через ощущения, так и обработке поступающей в мозг информации.
      Поэтому цивилизация развивается по объективным законам, основным из которых является борьба природного (животного) сознания со всем его эгоцентризмом, и самосознания, наиболее характерного своим альтруизмом.
      Именно эти две ипостаси человеческого сознания в своей перманентной борьбе обеспечивают развитие человеческих сообществ, не давая им застыть в полной тупости, сытости, равнодушии и лени, против чего не возражает животное сознание, но только для себя любимого - в ущерб всем остальным, чего не терпит альтруистичное высшее сознание (самосознание), желающее справедливости для всех без изъятия.
      Это желание всеобщей справедливости приятно почти всем, но, являясь обычной глупостью, приводит часто к печальным последствиям для народонаселения, но вместе с тем способствует общественному бурлению, не давая людскому роду остановиться в своем развитии.
      Глупость как утопизм гуманистов-интеллектуалов.
      Мечта самосознания с его альтруизмом в основе в лице его самых выдающихся представителей - от Платона и Кампанеллы до Ленина и Мао-Цзедуна, направлена, по сути, на уравнивание всей этой разнородной по своим способностям, интеллекту, интересам, характеру, уровню развития и образования рати. Понятно, что это даже теоретически невозможно, но хочется. И глупость этих выдающихся борцов за всеобщее счастье проявляется в форме стремления, как правило, насильно погрузить эту разношерстную толпу вместо привычных для нее раздоров в благостную гармонию для обретения всеми перманентного однородного счастья, которое в действительности никогда не настанет потому, что человек не лягушка, пригодная для жизни в застойном болоте, пусть даже из киселя.
      Эти противоположные устремления обоих форм сознания не могут не породить ускоренного движения вперед человеческих сообществ в рамках цивилизации, но - до определенного предела, за которым ограничения человеческой психики по адекватному восприятию информации приводят к информационному коллапсу, после которого наступает новый виток аналогичного цивилизационного развития на обломках прежних достижений цивилизации, накрепко забытых.
      
      
      
      Михаил КОПЕЛИОВИЧ
      
      ЗАМЕТКИ О ПОЭЗИИ САРЫ ПОГРЕБ
      
      И всё кругом - стихи, стихи...
      Сара Погреб
      
      1
      В память об умершем в 1990 году Давиде Самойлове Сара Погреб (1921-2019; в дальнейшем СП) написала стихотворение "Авансцена. Но уже не роль...", где, с одной стороны, она с восторгом, приправленным горечью, отзывается о стихах любимого поэта, а с другой - о своих встречах с ним.
      
      Опустела без него Москва.
      С кем, успев узнать и прилепиться,
      Горьковатой радостью упиться:
      Строчки, строфы, целые страницы -
      Все неповторимые слова.
      
      Д. Самойлов напутствовал двадцатью двумя строчками в прозе первую, изданную ещё в Москве поэтическую книгу СП - "Я домолчалась до стихов" (1990). Успел-таки! В своём напутствии он назвал СП поэтом свершившимся и нашёл, что "в её стихах нет колебаний вкуса, видимых на поверхности борений со словом. Всё строго и существенно. <...> У неё пристальное зрение художника и умение воплотить мысль и переживание в ритм стиха".
      Иными словами, СП - поэт истинный. С чем, между прочим, согласны и такие зубры советского (российского) литературоведения, как Роман Тименчик (Израиль) и Евгений Витковский (Россия). Кроме того, покойная Дора Штурман, также российский литературовед и советолог, автор послесловия ко второй (уже израильской) книге СП - "Под оком небосвода" (1996) - определила стихи СП так: они "светятся <...> своим собственным неземным светом, который и называется талантом. Даром", а последний есть "суть, предопределяющая светимость Слова (так у автора послесловия - М.К.)". Это не значит, разумеется, что совершенство поэтического творчества СП ограничено сутью, как бы ни трактовать это понятие; у неё есть и отточенное мастерство, состоящее, как известно, не в том, чтобы непременно придумывать всякие украшательства, а в том, чтобы поставить на службу поэзии все органы чувств, присущие человеку.
      У неё не только пристальное зрение художника, но и слух, и обоняние тоже, если угодно, "пристальные", умеющие ощущать все звуки и запахи окружающего мира. Кроме того, она человек, много на своём веку повидавший и прочитавший, получивший филологическое образование и писавший, помимо стихов, литературоведческие исследования.
      Спонтанно сочинив очередное стихотворение, СП даёт ему "отлежаться", чтобы затем незамутнённым глазом критически рассмотреть его и, в случае необходимости, отредактировать: заменить какие-то слова, исключить целые строфы, кажущиеся лишними, искажающими мотив, а иной раз наоборот -трёхстрофье, скажем, превратить в семистрофье.
      
      Всего у СП издано четыре книги стихов: помимо вышеназванных, "Ариэль" (Иерусалим-Москва, 2003) и "Рассвет и сумерки" (Нижний Новгород, 2012), в которых помещены стихи, почти исключительно лирические, в некоторых случаях циклы, включающие от двух до пяти отдельных стихотворений. Эпических произведений (поэм, тем более романов в стихах) она не писала.
      Вышеизложенное - общий обзор сделанного СП в русской поэзии. Здесь можно только добавить, что суть её поэтического творчества, светимость её слова определяется любовью ко всему сущему.
      
      2
      СП распределяла свои стихотворения по тематическим разделам (во всех книгах). Названия разделов в смежных книгах иногда совпадают, а порой обновляются, чтобы точнее обозначить соответствие данного текста (цикла) мотивам и интонациям всего раздела. Так получилось, например, с циклом "Тёмный берег разлуки", который в книге "Ариэль" вошёл в раздел "Когда-то у него была война", а в последней - в другой раздел ("Одна или, Боже мой, двое"). При сопоставлении разделов - в "Ариэле" цикл прямо посвящён мужу, скорее его памяти - становится ясно, что "Тёмный берег разлуки" не о военном прошлом Михаила Ильича Погреб, провоевавшего чуть ли не всю войну 1941-1945 годов, раненногораненого и контуженного на этой войне, а о собственном сиротстве после его ухода из жизни (2000). Вообще же цикл этот, состоящий из пяти стихотворений, потрясает фронтальной интонацией, сочетающей неугасимую любовь с трезвым пониманием феномена последней разлуки. Процитирую несколько фрагментов из него:
      
      Это зона утрат и любви.
      Тёмный берег разлуки.
      Дай мне руки твои,
      Дай мне, миленький, руки.
       .................................
      - Ты вернулся?
      - Я вернулся...
      Слабый ветер ниоткуда
      Сердца моего коснулся.
       .................................
      Утехи - главной - канул след,
      И где б он ни был, - музыки там нет.
      Солдатских песен. Городских романсов.
      И на Шопена ни малейших шансов.
      ...............................................
      Ушёл - куда?
      Где местность та?
      Туманность? Новая звезда?
      Ты не посмотришь на меня
      Уже нигде и никогда...
      
      И концовка:
      
      Помню миги эти роковые,
      И упорно мучат, как впервые,
      Жалость - и царапины вины.
      Я жива,
       а ты смежил ресницы.
      И, бывает, забываешь сниться.
      Догоняю. Вижу со спины.
      
      Вот эти: "слабый ветер ниоткуда"; "И на Шопена ни малейших шансов" (двойная аллитерация; кроме того, предыдущие строки информативны по части музыкальных предпочтений супругов) и такие выражения (нет, плачи!), как: "где местность та?" и тут же: "Ты не посмотришь на меня/ Уже нигде и никогда"; "Догоняю. Вижу со спины", - надрывают душу.
      И, раз уж так получилось, что мотив вечной разлуки с самым близким поэту человеком обозначился у меня первым, приведу целиком двустишье, завершающее обе последние книги:
      
      Лес зимою обнажился.
      Редким сделался. Притих.
      В край иной переселился
      Малый рой друзей моих.
      
      Не обещаны мне встречи,
      Кроме встречи с пустотой.
      Но как будто светят свечи
      Вдоль дороги тёмной той.
      
      Мы были близко знакомы с автором этих строк. В наших с ней беседах не раз затрагивался вопрос о вере (неверии) в Бога. Да, собственно, и в посвящённом мне стихотворении ("Ни одной агоры, ни ничтожную самую малость...") СП дан прямой, без увиливаний, ответ на этот вопрос:
      
      Бог? Я верую в нечто за гранью последней, за краем -
      Ну без ада, конечно, без сладкого этого рая -
      Хоть налево скачи, хоть направо...
      
      Впрочем, самое сильное в этом стихотворении - концовка. Поделюсь и ею:
      Только капли остались. Совсем запрокинута чаша
      Голубиная, полная блеска.
      Гул копыт по траве. И запахло водой.
      И не так уже страшно.
      Это Буг? Но ведь не было там перелеска.
      
      Вот во что верует СП. В конце дороги она надеется увидеть не туннель с ярким светом впереди, а своё, и радостное, и горькое, детство на берегу Буга, в маленьком еврейском местечке. И сама дорога темным-темна, но "как будто светят свечи" - отсвет душ друзей.
      В другом месте этих заметок я ещё коснусь этой трудной темы...
      
      3
      СП не однажды сетовала (в наших с ней беседах) на то, что её лучшие друзья - поэты Давид Самойлов и Юрий Левитанский - всегда в своих стихах были очень далеки от еврейской темы. (В мемуарах Д.Самойлов обратился к ней, но таким вот образом: евреям-россиянам, желающим сохранить свою национальную идентификацию, следует репатриироваться в Израиль, тогда как евреи, решившиеся остаться в России, должны согласиться на второстепенные роли, чтобы не затмевать представителей коренной национальности. Не берусь оценивать подобные постулаты с точки зрения простой житейской морали.) И очень уважала Бориса Слуцкого, из больших русских поэтов практически единственного еврея, который от этой темы никогда не уходил, хотя соответствующие стихотворения не могли попасть в печать в годы его жизни - он умер в 1986 году.
      Сама СП, с самого начала воскресения в её душе тяги к сочинению стихов, от еврейских мотивов не только не уходила, но часто выдвигала их на авансцену своего поэтического творчества. Конечно, все её публикации, в том числе первая книга стихов, находили своё место в печати уже в годы гласности. (Напоминаю: её первая книга вышла в 1990-м.) Но стихи писались раньше, иной раз - много раньше.
      Помните Буг из концовки стихотворения "Ни одной агоры..."? - это видЕние, а вот воспоминание:
      
      И железнодорожный мост,
      Шагнувший через Буг,
      И та трава в ребячий рост
      Наведаются вдруг.
      
      А ещё: "Был хутор на Волыни...", и Голта с Юзефполем, и... "Девочка Аврума". (Отец СП, рано умерший; она ведь по отчеству Абрамовна; но, несмотря на то, что она на шестнадцать лет старше меня, с первой встречи просила обходиться без отчества.) В стихотворении же "Судьба припасла мне заброшенный парк...", в первый раз вошедшем в книгу "Под оком небосвода", а затем "перекочевавшем" в обе последние книги, встречаем: "А если еврейский случится погром,/ За нас заступиться попробует гром..."
      Самый интересный случай - стихотворение "Я прощаюсь со слякотью..." Полагаю, позволительно утверждать, что тут речь может идти о двух стихотворениях (так нередко бывало у позднего Осипа Мандельштама), - настолько различны редакции в первой, ещё российской, книге и в остальных (израильских). Первые две строфы (а всего их три) и композиция одни и те же. Различие - в последней. Приведу оба варианта. Первый:
      
      Изложил Шафаревич,
       Куняев пристукнул печать -
      Про меня, русофобку,
       вердикт повсеместно размножен.
      Если вправду взашей,
       и проклятье вдогонку, - уложим
      Серебро нашей речи.
       И золото рощицы тоже
       (Как растерянно светит, застигнута днём непохожим!),
      Чтобы спрятать поглубже. Укрыть.
       И потом завещать.
      
      Кто такие Шафаревич и Куняев? Информирую молодёжь, с этими именами незнакомую. Игорь Шафаревич - математик, член-корреспондент АН СССР, но также и автор антисемитской книги "Русофобия". Станислав Куняев писал юдофобские стишки и одно время был главным редактором журнала "Наш современник", антисемитского во времена гласности.
      А теперь второй вариант:
      
      Ну и что? Всё равно не своя. Не своя - хоть умри!
      Собирайся, народ мой, - ты тоже великий - с вещам.
      Есть земля для труда, и любви, и еврейской печали,
      Для высокой волны - мы недаром её раскачали,
      А над Ерушаймом сияющий свет изначален.
      И высокие горы. И синь - от зари до зари.
      
      В первой версии - обида, растерянность (даже рощица "растерянно светит"), но и уверенность, что "серебро нашей речи" (русского поэтического языка) мы, евреи, увезём с собой - никто не помешает нам его "укрыть. И потом завещать". Вот только кому? Детям и внукам, родившимся в Израиле, которые, как правило, этой частью завещания пренебрегут?..
      А в новой редакции - совершенно иной мотив, иная интонация - ликующая, ощущение, что столице Израиля - древнему Иерусалиму изначально подарен сияющий свет над ним. Не в смысле погоды, конечно. Этот свет - Божественный!
      
      4
      В своём предисловии к первой книге СП Д.Самойлов предположил, в связи с её стихами о войне, что "ещё, наверное, не дописана последняя строчка в литературной истории военного поколения". Я думаю, что к поэтам этого поколения СП причислить нельзя. Она рвалась принять участие в той войне:
      
      В июне, в том году суровом
      Идёт поверка: все ли тут?
      На фронт уходят Миша с Лёвой,
      Меня с собою не берут.
      
      В следующей строфе она называет себя третьей лишней и объясняет, почему: "Ведь у меня туберкулёз". В этом замечательном стихотворении мотив, связанный с войной, как бы раздваивается: с одной стороны, "идёт поверка: все ли тут?", с другой - СП переживает из-за того, что она в этой группе мужчин - только провожающая.
      
      Идут не быстро. Потихоньку.
      Поют. И сбоку я пою
      Про козака, что на вийноньку*
      Поехал и погиб в бою.
      
      * Козак (а не казак), вiйнонька - украинизмы.
      
      Потрясает концовка стихотворения:
      
      О тот прощальный край перрона,
      И грохот грома отдалённый,
      И руки холоднее льда.
      Отцов увозят эшелоны,
      Сынов увозят эшелоны,
      Увозят милых эшелоны
      Совсем не так, как поезда.
      
      Тут мне видится отсылка к Д.Самойлову, к его "Сороковым, роковым..." (1961), где "извещенья похоронные,/ и перестуки эшелонные". Но антиномия "эшелоны-поезда" - её, СП, точная находка.
      В книге "Ариэль" стихотворение входит в раздел "Когда-то у него была война" (у него - Миши, Михаила Ильича - её мужа). Тут есть и другие превосходные тексты, например, "Фотография:
      
      Здесь живы все. Здесь девочки юны.
      Смеётся Лёвка. Толя морщит губы.
      Здесь нет войны. Здесь нет ещё войны.
      Но мирный день уже спешит на убыль.
      
      Если вчитаться в это стихотворение, в его реалии (снегопад, городской сад в больших сугробах) и вслушаться в интонацию ("Нас шестеро. Глаза у нас блестят,/ Мы все в снегу, искрится он и тает. <...> А как свежи от снега наши лица"), поймём, что оно скорее мирное, чем предвоенное. И только концовочные строки напоминают, что войны ещё нет. Но она приближается, и вот она уже здесь.
      
      Мы были из единой плоти,
      Ещё тянулись и росли,
      И вот они уже в пехоте -
      На вздыбленном краю Земли.
       "Как мы любили, как жалели..."
      
      Они - это "первые мальчики свои". Слава Богу, Миша вернулся с войны. Инвалидом, но вернулся. "И заносит снежок костыли" ("Ещё война").
      И, наконец, "Диагноз". Миша уже не военнослужащий, а "домашний".
      
      Рассвет угрюм. И сер лицом.
      Но нет, не пахнет он концом!
      
      Вставай, участник эпопей.
      Чайку горячего попей.
      
      Помню, кто-то из присутствовавших на одном из вечеров СП, услыхав эту концовку, возмутился вслух. Мол, при чём тут чаёк? - Да ещё, если мне не изменяет память, признав, что внешне рифма "эпопей-попей" хороша, по сути она притянута за уши. На мой же взгляд, она прекрасна во всех отношениях, ибо легко, почти весело снижает пафос предыдущих строк. Можно себе представить, как восторженно она на него смотрела, - ведь всё-таки живой!
      
      5
      СП, по своему мироощущению и в силу спонтанности "прихода" подавляющего большинства её стихотворений - лирик. А лирик, если он настоящий, обладает способностью завораживать читателя. Хорошо, конечно, когда поэт сыплет афоризмами, лучшие из них идут в народ; однако не стеснённая никакими рамками, свободно льющаяся лирическая речь перетекает из души поэта, источника его лирических излияний, в душу читателя и мощно воздействует на неё, душу, - порой даже обжигает. Как сказал другой великий лирик (правда, не о поэте, а о музыканте): "А душа, уж это точно, ежели обожжена,/ справедливей, милосерднее и праведней она". Потом-то, конечно, это проходит, но что остаётся, так это тяга к перечитыванию потрясших стихотворений, к заучиванию их наизусть.
      О чём бы СП ни писала: о природе, о жизни, о смерти как её, жизни, неотменимой части, о людях, о стихах - везде это чувствуешь. И вот почему, в одной из своих статей о стихах СП я предложил классификацию лириков (конечно, как всякая классификация, довольно грубую) на виртуозов и "собеседников сердца" (выражение Николая Заболоцкого)). К виртуозам можно отнести раннего Николая Гумилёва с его африканской экзотикой и позднего Андрея Вознесенского с его "изопами". СП - истинный собеседник сердца. Моего - уж точно.
      Вот первые два катрена из стихотворения "Рассвет и сумерки", посвящённого Д.Самойлову и послужившего запевом к последней книге СП:
      
      Рассвет и сумерки.
       Рассвет
       И сумеречный час природы.
       В их красоте избытка нет
       И есть подобье непогоды.
      
       Как март, бредущий по воде,
       Сквозь туч опущенные гривы,
       И как ноябрь, его порывы,
       Лицо в слезах - в сплошном дожде.
      
      Здесь нет никакого искусственного, пусть и виртуозного, украшательства. Всё естественно, природно. В красоте самого стихотворения тоже нет избытка.
      Тут в самый раз вспомнить о двух родинах СП и родных людях там и здесь, которым она посвящала свои стихи.
      
      А я - из отрочества. И из строк,
      Что в отрочестве на глаза попали,
      Что дождиком нечаянным упали,
      И что душа впитала, как песок.
      
      В этом стихотворении автор сам выступает в роли читателя, и то, о чём я говорил чуть выше, вместилось в четыре строки. Добавлю ещё две: "Меж всяких фраз запомнились одни,/ Вошли в меня частицей мирозданья". Вот вам ещё и подтверждение стиха Леси Украинки (Ларисы Петровны Косач-Квитки): "Чтоб говорить могли душа с душою, должны сначала души породниться".
      Но, утверждая спонтанность лирики СП, я вовсе не хочу сказать, что её лирика проста, как телеграфный столб. Нет, она сложна, как живое и растущее дерево. У СП много оригинальных уподоблений: "холмы, точно мамонтов стадо"; "благословляю речку Буг,/ Текла в еврейской части света" (гипербола, в которой малая родина поэта названа частью света). А самарийские холмы "раскосы и смУглы,/ Как скулы японца". И "виноградник совсем как тетрадный листок,/ Что исписан убористо наискосок,/ Точно письма твои...". СП и сама наблюдает это в собственных стихах: "Мне от сходств и подобий спасения нет". Ей не чужды и диссонансные рифмы: "кажется-кожица", "облаком-яблока".
      ... А что "душа впитала, как песок"? Раньше всего любовь. В стихах, в том числе израильских, нередки объяснения в любви к России: "Мне в ночи Россия снится..." ("В ариэльском дворике"). И снова: "А Россия во мгле. Но Россия осколком во мне (какой образ "Россия осколком"! - М.К.)./ Мы бываем вдвоём,/ И она мне приснилась" ("Пробудиться, когда темнота..."). Однако перед этими стихами - двустрочье: "Наконец я на этой земле. Я в еврейской стране,/ Чтобы всё, что случится, со мною случилось".
      А что и кого она любила в России?
      
      Суровый дом на Рымарской,
      Где наш этаж шестой.
      Он был, как замок рыцарский,
      Приметен высотой.
      
      Хутор на Волыни, где "был большущий сад", а вокруг светлые просторы. "Стихи и явленья природы", что "остаются порой навсегда". "Гроза над Ай-Петри". Приведу концовку этого стихотворения:
      
      Длинной судорогой перекосится
      Туча чёрная с синей окалиной,
      И пронзительно сосны возносятся,
      Словно трубы в симфонии Малера.
      
      Каково здесь уподобление!
      "Медицина лирики высокой". Друг юности - знаменитый шахматист Исаак Болеславский, в память которого сочинено стихотворение "Никак я не могу оплакать друга..."; он, "будто камень в воду, канул в ночь" (тут ещё и внутренняя рифма: "канул-камень"). И, конечно, Зиновий Гердт, по просьбе СП передавший папку с её стихами Д.Самойлову и ставший другом на всю оставшуюся жизнь: и он, и его жена Татьяна Правдина, издавшая книгу "Рассвет и сумерки". В этой книге "Зяме и Тане" посвящён целый раздел, носящий пафосное название: "За всех твержу ему: люблю". Здесь найдено место и для дивного стихотворения "Выметает время дочиста...", напрямую не связанного с Гердтами...
      
      6
      Помните - у Б.Пастернака (цикл "Волны", 1936-1939): "... всё кругом одевший лес", который "что-то знал и сообщал"? Сравните это с "рощей, исподволь заученной,/ Как кусок из Пастернака". Итак, у одного поэта лес как человек, у другого - роща, как кусок из Пастернака.
      О поэзии как иррациональном феномене и "медицине лирики высокой" СП писала много и по большей части оригинально. В книге "Рассвет и сумерки" стихи о стихах выделены в отдельный раздел - "И всё кругом - стихи, стихи", а в предыдущей ("Ариэль") осанна поэзии сформулирована ещё ярче: "И уткнусь я в поэзию лбом". (В первой книге СП первый раздел - "Хлеб души" - в основном о том же.)
      Вот стихотворение, которое вошло во все книги (в том числе и в "Под оком небосвода"), посвящённое Марии Петровых, поскольку это она требовала от будущих поэтов не впадать в стихотворство, не домолчавшись до стихов. Так вот, начальная строфа "объясняющего" текста СП начинается строкой: "Я домолчалась до стихов". А третья строфа включает стих: "И всё кругом - стихи, стихи". СП делится с читателями самой основой своего "я": она "... так истово молчала,/ Как если бы пообещала/ Пропеть всю жизнь свою без слов". Но в конце концов не выдержала - без слов! "И грустный этот вокализ/ Я пела чисто, не врала". Подтверждаю: никогда не врала!
      Есть ещё стихотворение "Когда становилось мне плохо..." СП опять-таки признаётся, во-первых, в том, что "жёсткою хваткой эпоха/ За горло хватала меня..." (вот она на длительное время и перестала петь свой грустный вокализ), во-вторых же, когда "гнилью тянуло не зря,/ - Бегом. К Пастернаку. К Марине,/ Как к пробке от нашатыря". Потому что названным поэтам, а также и следующим за ними по времени Галичу и Окуджаве присущ "свежести дух неразменный". Она говорит о своих вкусах без стесненья (добавим сюда Самойлова и Левитанского).
      
      Все любят сегодня Булата -
      Я ими лечилась когда-то.
       ....................................
      Стихи проступали сквозь шумы,
      Гитара бренчала в крови,
      И времени облик угрюмый
      От гнева светлел и любви.
      
      Отсюда уже один шаг до посвящённого Гердту стихотворения, запевом которого служит ушедшее в народ, точнее в ту его часть, которая интересуется стихами, двустишье: "Есть медицина лирики высокой./ Идёт спасать - ты только позови". Это объяснение в любви к высокой лирике и её творцам и сотоварищам (таким, как Гердт). Это к ним обращена ключевая строка стихотворения: "Мне кажется, мы составляем братство". Это не потому, что СП тянется в рост большим русским поэтам. Ей не нужно тянуться. Она и так среди них. Она знает: "Поэзия. Сама душа России". И остро ощущает необходимость
      
       ... всё, что вокруг, воплотить,
      Будто словом хоть сколько-нибудь заплатить
      За небес широту,
       за прогалину ту,
      Что, наверно, умру - не сумею забыть.
       "Романс"
      
      7
      Разные поэты - репатрианты из СССР по-разному интегрировались а израильскую жизнь. Были такие, кто сравнительно долго привыкал - как поэт - к здешней реальности, совсем не похожей на ситуацию в покинутой стране, пережившей затухание свободомыслия и экономический облом. СП сразу приняла Израиль - опять же как поэт, то есть продолжила сочинять стихи.
      Мы помним, какими стихами она прощалась с Россией, вернее с Советским Союзом, в редакции первой книги - в том стихотворении бушевал гнев. А вот как "здоровалась" со страной евреев.
      
      Мы теперь - самаритяне*.
      Озираемся безмолвно.
      Горизонт, как в океане,
      И холмов застыли волны.
      
      Всё торжественно и скупо.
      Ось вращается без скрипа.
      
      * СП с самого приезда в Израиль поселилась в Ариэле (Самария).
      
      И огромный синий купол
      За несуетность мне выпал.
      
      То есть "скорости вращения" (несуетности) "осей" поэта и планеты совпали. Правда, и в этом стихотворении добрым словом вспомнена Россия и друзья, которые там остались: "А над вами снег кружится/ И в душе моей не тает". В другом раннеизраильском стихотворении читаем:
      
      И всё же - право слово! - повезло.
      Неизбалованной по части странствий,
      Достались мне библейские пространства
      И дали дальнозоркое стекло.
       "Когда я покидала отчий дом..."
      
      Это "стекло" послужило для СП тем самым магическим кристаллом, сквозь который Пушкин прозревал даль свободного романа. Эпика, как и в России, осталась для неё чуждой. Но лирические излияния шли потоком. Иной раз она полемизировала сама с собой. Как, например, в стихотворении "Я начинаю с откоса, с обрыва..." С одной стороны, поэт любуется природой Израиля, с другой - грустит по российским черёмухе и жасмину. В одной строфе: "Я отвалила родимую глыбу" и "Выбрала небо синего цвета". И далее: "Что ещё выбрала, твёрдо не знаю./ Сердце - открыто. Как рана сквозная".
      И снова: "Испоконность оливковых рощ/ И бездонность небесных высот!"
      
      Меж больших и огромных камней
      Единичность травинки видней.
      В красоту не подбавлен сироп -
      Будто схлынул недавний потоп.
      
      Удивиться - уже полюбить.
      
      Но! "Но забыть (ту страну. - М.К.)? Не успею забыть". Это удивительная формулировка - "не успею забыть". Значит, не хватит оставшегося времени жизни. Если рана сквозная, на её лечение требуется много месяцев, а то и лет. Да, по правде говоря, это и радует поэта: она и не хочет забывать родные места, в которых прожила семьдесят лет.
      И последняя цитата из фактически сложившегося цикла: радость пополам с горестной неизгладимой памятью:
      
      Наконец, я на этой земле. Я в еврейской стране,
      Чтобы всё, что случится, со мною случилось.
      А Россия во мгле. Но Россия осколком во мне.
      Мы бываем вдвоём.
      И она мне приснилась.
       "Пробудиться, когда темнота не как сажа черна..."
      
      (Мне в первые месяцы пребывания в стране тоже было знакомо это чувство.)
      
      8
      Книга "Ариэль" была подписана к печати 8 августа 2003 года, а спустя год, 26 августа 2004-го СП прислала мне автографы нескольких новых стихотворений, как сказано в сопроводительном письме, "с горячей сковородки". И добавила: "Я ещё не знаю, годятся ли сколько-нибудь для презента". (Потом-то они вошли в книгу "Рассвет и сумерки", в несколько иной редакции, с небольшими исправлениями, существенными дополнениями и, главное, без пунктуации. Позже СП сказала мне: "Это такая свобода! Ведь стихи приходят лишь с интонационными паузами, а все эти запятые, тире и многоточия появляются только на письме и требуют некоторых сознательных усилий. Ломаешь голову, где тот или иной знак препинания уместней". И это говорит бывший преподаватель русского языка и литературы! - значит, вольный поэт в нём победил знатока своего предмета. А привычней всё-таки и удобней для чтения - со знаками.)
      Итак, привожу полностью начало первого стихотворения из присланной мне подборки:
      Для чего, объяснить не могу,
      Киноплёнку в себе берегу
      На какой-то особенный день,
      А посмотрит другой - дребедень.
      
      Лодки. Мостик из мокрых досок.
      Длинный остров. Кусты и песок.
      Или тащится наш эшелон
      По бескрайности наискосок.
      
      Вся любовь. Нелюбовь. Перекос -
      Тут, на плёнке.
       Подряд и вразброс.
      
      А что происходит со стихотворением в книге "Рассвет и сумерки"? Во-первых, две с половиной строфы "размножились" до семистрофья. Во-вторых, рукописная редакция завершается двустишьем, а книжная - шестистишьем. В третьих, расширенное стихотворение стало начальным в цикле "Вот история какая" (интонационный парафраз С.Маршака). И в-четвёртых, напоминание (самой себе?), как уезжали в эвакуацию и о своём туберкулёзе, который, в конце концов, пощадил бывшего и будущего поэта. (Сара Погреб прожила долго: умерла на 99-м году жизни.)
      Дам небольшую цитату, чтобы показать, как этот текст выглядит в книжной версии:
      
      дети мамы кругом старики
      чемоданы узлы узелки
      чтобы легче достать в мой рюкзак
      втиснут сверху борис пастернак
      полки сбиты подобие нар
      тэбэцэ это кашель и жар
      и сиянье коричневых глаз
      и готовность к судьбе про запас
      
      Следующее стихотворение из подборки - "Припомнишь - будто тронешь снова..." Количество строф то же, что и в книге. Пунктуация обычная. Но им открывается цикл "Про это" (у Маяковского, как известно, это название поэмы про любовь - у СП размышления о жизни и смерти). Есть разночтения: во втором катрене, вместо "Где дали без конца и края,/ А за грядой - гряда... гряда" (так в книге), - "Где синь библейская такая,/ А за грядой ещё гряда" (это в подборке). Я, конечно, не знаю, чем вызвана подобная замена, но предпочитаю именно этот, более ранний вариант. Тем более что он связан с последующими двумя строфами, одинаковыми в обеих редакциях:
      
      У всех кончается дорога,
      И лист слетит, и ты умрёшь.
      Твой дед и сын узрели Бога.
      Ты ж, басурманка, если строго,
      Чего же просишь или ждёшь?
      
      Ни дальних сфер. Ни воскрешений.
      Мне хочется звезды во мгле...
      И снов, нввнятных сновидений -
      Как на земле. Как на Земле.
      
      Повторю (здесь это уместно) две строки из стихотворения "Ни одной агоры...": "Бог? Я верую в нечто за гранью последней, за краем -/ Ну, без ада, конечно, без сладкого этого рая..." Почему так? А потому, что СП (не она одна) неоднократно испытывала такое чувство, будто Кто-то ей стихи диктует.
      В книжный цикл вошли также стихотворения "И если я сейчас умру..." и "Сколько лет, сколько зим..." В последнем - дифирамб как раз знакам препинания:: "Нет у жизни конца - многоточие звёзд.../ Восклицательный знак кипариса!"
      А третье стихотворение из присланных мне в 2004 году автографов - "Слова то слеплены, то спаяны...", - посвящено чуду вдохновения, но не объясняет это чудо, а лишь задаётся вопросами:
      
      Стихи какие-то нечаянны,
      Как падающая звезда.
      
      Мы ищем чуду объяснения.
      И нет ответа до сих пор:
      Откуда родом вдохновение?
      Кто нашептал? Какой суфлёр?
      
      Это стихотворение, насколько мне известно, не опубликовано. Когда в мае 2007 года СП ещё раз мне его прислала, оно тоже оказалось обновлённым. В слове "суфлёр" "с" переправлено на "С" (то есть на этот вопрос вроде бы получен ответ). Да и стихи из "каких-то нечаянных" превратились в "прекрасных и нечаянных". Наконец, взамен "Мы ищем чуду объяснения...", в новой редакции "Издревле ищем объяснения..."
      Вот что такое шлифовка стихов: заменяются лишь отдельные слова и даже буквы, а разработка мотива совершенствуется.
      
      9
      Хочу ещё раз пройтись по страницам последней книги СП "Рассвет и сумерки", чтобы постараться глубже войти в природу её лирики, в чудо её стихотворства. Начну, пожалуй, со стихотворения, одноимённого с названием самой книги. Процитирую только его третий, концовочный катрен:
      
      По мерке сшитая пора
      Для светлого воспоминанья,
      Для запоздалого признанья,
      Для подозренья, что пора.
      
      Второе "пора", думаю, не содержит каких-то скрытых смыслов. Моё толкование поддерживает и слово "подозренье". Подозрение - это ещё не осуждение. Это не более чем "может быть". Если бы под стихотворением стояла дата (а их нет нигде у СП), нетрудно было бы подсчитать, сколько она прожила после этого подозрения. Но, даже взяв за основу год выхода обсуждаемой книги (2012), СП прожила после этого ещё семь лет. (Сколько из них она была в форме, тоже вопрос, остающийся без ответа.) Так или иначе, мы имеем дело с кратким обзором сделанного поэтом в Израиле. Остаётся понять, что такое первое "пора". Моё предположение состоит в том, что по мерке сшита не только пора - вот эта, израильская, - но и то, что за "отчётный период" сделано самим поэтом. А сделано много.
      Среди прочего мне приятно отметить, что, родившись в Днепропетровске (ныне Днепр), СП некоторое время жила и в моём родном Харькове; следовательно, мы с нею были не только современниками, но и одно время земляками, хотя, может быть, в эту пору она ещё (и уже!) не писала стихи. А также мне импонирует то, что промежуточный по возрасту между мною и СП Борис Чичибабин (смею назвать его своим старшим другом) тоже почти всю жизнь обретался в Харькове. (А родился он в Кременчуге в 1923 году и тоже в январе: 9-го, а СП - 1-го, то есть был моложе её всего на два года.). Часть своей жизни он жил на той же Рымарской улице, которую СП упоминает в одном из своих стихотворений, сочинённых ещё в покойном СССР (см. выше).
      И тогда же СП было сочинено великолепное стихотворение "А я - из отрочества. И из строк..." (оба вошли ещё в первую книгу): концовочное семистрочье я не в силах не привести в этой итоговой статье о поэзии СП (начальный катрен приведён выше):
      
      Из отрочества я. Из той поры
      Внезапностей и преувеличений,
      Где каждый, может быть, в эскизе - гений
      И неизвестны правила игры.
      Где любят, всхлипывая... И навек.
      И как ни вырастает человек,
      Он до себя, того, не дорастает.
      
      Последние две строки содержат парадокс. Правда, все психологи, все исследователи детской одарённости тоже твердят об этом. Они говорят о Божьей искре, присущей большинству здоровых от рождения детей, а потом сказывается влияние среды и вообще разных обстоятельств жизни, резко снижающих потенциал одарённости, иногда и умерщвляющих его. Но поэту свойственная замеченная когда-то Юрием Тыняновым "теснота стихового ряда": вместо всяких, часто и весьма убедительных, рассуждений - богатый смыслом парадокс, выраженный в противопоставлении: "в эскизе гений" и сколько бы ни вырастал, до отрока-гения (себя же) не дорастает.
      В один из дней 2010 года СП прочитала мне по телефону своё новое стихотворение, которое тоже потрясло меня, при своём сверхлаконизме (в нём всего восемь строк), богатством заключённого в нём смысла. Стихотворение написано после смерти мужа, и хотя прямого посвящения там нет, но, по сути, оно именно ему, покойному, и адресовано. Несмотря на краткость, я не стану приводить оба катрена. Достаточно одного - концовочного.
      
      И с годовщиной он* совпал!
      Мои глаза на мокром месте.
      Умру, но мы не будем вместе.
      Поверить в это Бог не дал.
      
      Последние два стиха я запомнил с голоса автора, и вот что мне пришло в голову. Что значит Бог не дал поверить? Это же оксюморон! С одной стороны, Бог не дал, то есть Бог признаётся действующим лицом. Иными словами, я готова поверить в Бога, но не в Его милосердие. Однако, если Бог лишается этого Своего атрибута (Всемилостивый), Он, в глазах поэта, превращается в нечто иное. Короче: не верю в Бога, коль скоро он не способен вновь соединить две родные души по истечении их земной жизни.
      
      Но я отвлёкся. Продолжу анонсированную "пробежку" по книге "Рассвет и сумерки". Дальше о войне (см. выше). Стихи о литературе - "Нет, этот мальчик не умеет..."
      
      Родная речь. Литература.
      Как мой предмет ни назови -
      В те времена температура,
      Давление его в крови.
      
      Ведь от того, как дышит сбоку
      И как волнуется зима,
      Чуть по-иному слышишь Блока
      И "Лиличке. Вместо письма".
      
      Снова авторский шедевр. Тут и точное наблюдение: все знают, что одни и те же великие лирические стихи воспринимаются по-разному, в зависимости от давления внешних обстоятельств и внутреннего самочувствия. "У природы нет плохой погоды" (Эльдар Рязанов) - объективно рассуждая, конечно, верно (правда, ураганы, торнадо...), но человек - существо сложное и даже вёдро способен воспринимать хуже, чем дождь. С другой стороны, подлинная лирика не отдалена от своего времени, и в ХХ веке стихи, даже написанные в традиционной классической манере, звучат не так, как звучали бы в ХIХ-м.
      А в стихотворении "Самаре-речке - ну, приток Днепра..." завершающая строфа - ещё одно подтверждение только что высказанного постулата.
      
       ...тень беды большой
      Как раз тогда нависла над душой.
      Защитой стали ветер с высоты,
      И блеск листвы, и плеск живой воды.
      
      Далее совет себе самой: "держись!/ За мощь стволов, за стебелёк - за жизнь". Жизнь - всего лишь стебелёк, как человек - только мыслящий тростник; с этим, в соответствующем контексте, невозможно поспорить. "Доверься ей. Не отводи глаза./ Совет ветвей проголосует "за"". Тут особенно ощущается перекличка с ранним Пастернаком, но и этот исполин поэзии проголосовал бы за всё то, что сказано в стихотворении СП о литературе.
      Стихотворения, связанные с именем великой Марины Цветаевой. Их несколько, но они разбросаны по разным разделам книги. Её имя упоминается даже в тексте, посвящённом не ей, а знаменитому шахматисту, гроссмейстеру Исааку (в более ранней редакции - Изе) Болеславскому, с которым СП дружила в молодости. Первый раздел "Глаза прикрою - как вчера" завершает стихотворение "Когда становилось мне плохо...", посвящённое близкой приятельнице и сокурснице по алма-атинскому университету Доре Штурман. В нём находим строки об ужасном времени, когда
      
      И страх, как у мух в паутине,
      И гнилью тянуло не зря,-
      Бегом.
      К Пастернаку. К Марине.
      Как к пробке от нашатыря.
      
      И ещё к Галичу и к Окуджаве.
      А в третьем разделе - "И всё кругом - стихи, стихи" - помещены два стихотворения подряд (не объединены в цикл), прямо обращённые к памяти о Марине: "В безвоздушном пространстве плохо мне..." и "Её рифмы". В первом:
      
      В безвоздушном пространстве плохо мне,
      И не ноет плечо от весла.
      А Марина - Марина не охала,
      На себе поклажу везла.
       ..................................................
      Точно руки, душа натружена.
      Не плела словесное кружево.
      Отжимала стихи, как бельё,
      И без слова бы столько не сдюжила.
      Слово наше держало её.
      
      А чужбины на Каме - не вынесла.
      Спазма певчего не снесла.
      Лодка замысла! Парус вымысла!
      Ломота в плече от весла...
      
      Великолепно!
      А в "Её рифмах" речь идёт не о рифмах Марины, а о собственных рифах, из-за которых "Так холодно бывает...", в сравнении с тем, что пришлось перенести одному из величайших русских поэтов ХХ века.
      
      Конечно, есть причина.
      Забудь свою причину.
      Припомни, как Марина.
      Ты помнишь, как Марина?
      
      Тавтологичность здесь усиливает впечатление, а кажется, так всё просто...
      Ещё о времени. На сей раз - о совсем ином.
      
      Выметает время дочиста
      Хлама залежи и вздора.
      И светлеет одиночество
      От пустынности простора.
      
      Известно всем: и так бывает. Но можно ли лучше об этом сказать?..
      Стихотворение "Живописцу" несёт в себе два мотива: благодарность творцу, писавшему свои полотна так, "Чтоб через миллионы лет/ Взглянули мы - и были счастливы", и совет себе и другим творцам: "Учись у Бога и пиши./ И в подмастерья не спеши (даже не в мастера! - М.К.):/ Не шутки - подмастерье гения".
      "Зимние яблоки. Не скороспелые..." - шесть строк. А выражено многое. Яблоки здесь - пример для подражания; они всё пережили: и грозу, и немилосердное солнце, и осеннюю непогоду, когда "Ветки сгибались, и листья ржавели", но вопреки всем природным неприятностям (а подумаешь, так и человеческим хищным повадкам) продолжили зреть. "Яблоки зрели. Яблоки зрели".
      "О, это сопряженье линий..." - одно из стихотворений, открывающих раздел "Из Ариэля в Иерусалим".
      
      Здесь жили первые евреи.
      В шатрах. Задолго до стропил.
      Здесь солнце ближе и мощнее,
      А кровь и море - солонее.
      Для этих мест нас Бог лепил!
      
      Всё-таки Бог лепил! А ведь в другом месте СП называла себя басурманкой - в отличие от своих деда и сына, которые узрели Бога (см. выше).
      И цикл "Корни" - очень еврейские стихи, посвящённые сыну. Вспоминаются автору и дед Мойше, и отец, и мама, и ... речка Буг. Об этой речке СП говорит так, как может только она: "Текла в еврейской части света".
      И такое же еврейское - стихотворение "Как моя мама молилась", в котором даже две строки на идише (русскими буквами, разумеется). Произносит их бабка Доба - от этого имени, должно быть, произошла фамилия Добин. (Человека с этой фамилией - Ефима Добина, известного в своё время критика, литературоведа (в частности ахматоведа) и киноведа - я близко знал в Ленинграде. В Израиле часто публиковал свои стихи другой Добин - Владимир. К сожалению, оба давно нас покинули.)
      ... Вы помните слово "гнев" из стихотворения "Когда становилось мне плохо..." и эти строки в нём: "...времени облик угрюмый/ От гнева светлел и любви" (см. выше)? Лирик до мозга костей, СП писала в Израиле и так называемые (автором названные!) "прокламации". Сколько всего их было, не знаю, не спросил у поэта. Но две опубликованы: не только в последней, но и в предпоследней книге ("Ариэль"). Вот строки из этого диптиха:
      
      Этим раем земным мы (евреи. - М.К.) владеем по праву.
      ........................................................................
      Целый мир ненавидит - это избранность тоже.
      Отступать мы не можем.
      И да Бог нам поможет.
      ......................................................................
      Что будет с ослиным процессом?
      С придурочной слабиною?
      Что будет с еврейским вопросом,
       с холмами и синью от Бога?
      
      Кажется, здесь гнев уже не светлеет...
      В рассматриваемом разделе есть два лирических шедевра. Первый - "Просыпаюсь от щебета. Древа рассветного чудо..." (посвящён Зинаиде Палвановой, тоже сильному поэту; слава Богу, она жива и в отличной творческой форме). Стихотворение содержательно очень глубокое и интонационно весьма оптимистичное. Как нередко бывает у СП, оно лаконично и афористично. Приведу несколько строк из этого стихотворения:
      
      Отучиться сердиться. И заболевать от обиды.
      Что такое обиды для сердца, видавшего виды?
      ...............................................................................
      Просыпаюсь - и щебет! Зовёт ариэльская птаха:
      - Поскорее расправь свои длинные крылья для взмаха!
      
      А второй текст завершает раздел "Из Ариэля в Иерусалим". Его запев связан с Цветаевой: "Ты помнишь у Марины куст?.." Кроме того, в нём опять появляются еврейские реалии и имена: пылающая синагога в Юзефполе, в которой заживо сгорел дядя автора - Исрул. Вот его (стихотворения) концовочный катрен:
      
      Как будто Буг переплыла, гонима и влекома.
      Поставила на бережке и лодку, и весло.
      Я просыпаюсь поутру впервые в жизни дома.
      Я не вдали, а здесь умру. Мне с этим повезло.
      
      Здесь - конечно, в Израиле, в своём любимом Ариэле, которому она даже посвятила гимн. Так и вышло: она умерла в Ариэле, в котором прожила около тридцати лет. Слава Богу, СП не пришлось, как Марине, возвращаться в Россию, где спустя два года та в тяжёлой депрессии покончила с собой.
      
      10
      Как видим, все стихи СП (даже гневные) - о любви. О любви к детству, к еврейской среде, где оно прошло, к природе (сперва русской, потом израильской), к еврейской стране, которую она с первого дня приняла как родную.
      Поэзию Александра Блока специалисты подразделяли на периоды, которым соответствовали его книги стихов. К примеру, первая была певческой и мистической, а во второй "небесный ангел" спустился на грешную землю и увидел творящиеся здесь безобразия и несправедливости. Поэзию СП распределить по периодам подобным образом не удастся. Недаром она самые для неё важные (так сказать, заветные) стихотворения и циклы переносила из книги книгу, тем самым подтверждая их близкое родство. Исходя из этого, я и постарался анализировать её поэтическое творчество, вместившееся всего в четыре сравнительно небольших по объёму книги, но эта "квадрига" тяжелей и художественно состоятельнее, чем сотни книг и многотомных собраний сочинений многих русских советских стихотворцев.
      
      
      Павел Амнуэль
      
      "Поэзия и Истина суть одно..."
      
      Знаете ли вы, кто первым предположил, что в атомах заключена огромная энергия, и, если ее "освободить", произойдет взрыв немыслимой мощности? Ожидаемый ответ: о возможности высвобождения атомной энергии физики заговорили в 1939 году после того, как было открыта возможность деления ядер урана.
      Однако еще в 1908 году русский писатель Александр Богданов опубликовал роман "Красная звезда", где описал космический корабль марсиан "этеронеф", двигатели которого использовали энергию атомов. А Герберт Уэллс в 1913 году опубликовал роман "Освобожденный мир", где впервые описал будущую атомную войну.
      Но это - художественная литература, фантастика. Богданов и Уэллс все правильно описали, так все потом и произошло, даже год запуска первой атомной электростанции Уэллс назвал: 1954. Тем не менее, вовсе не Богданов и Уэллс считаются открывателями атомной энергии, а ученые, которые с этой энергией начали работать.
      Наверно, это правильно. И, наверно, правильно считают, что на простой, казалось бы, вопрос "Почему ночью небо темное?" ученые ответили только в начале ХХ века. Хотя на самом деле точный и правильный ответ дал не ученый, а поэт и писатель Эдгар Аллан По, опубликовавший в 1848 году поэму в прозе "Эврика".
      
      ***
      Однако по порядку. Вопрос: почему ночью темно? Казалось бы, что тут непонятного. Днем светит солнце - потому и светло. Ночью солнца нет, только звезды да луна - потому и темно. На самом деле здесь кроется удивительная загадка, над которой ломали головы лучшие мыслители прошлого.
      Ученые тех времен были людьми верующими. Верили, что мироздание сотворил Бог, и Вселенная, созданная им, - бесконечна. Идея бесконечности Вселенной породила "парадокс ночного неба". Его еще называют "фотометрическим парадоксом" и парадоксом Ольберса - в честь астронома Генриха Вильгельма Ольберса (1758 - 1840), который привлек к этому парадоксу всеобщее внимание.
      Гораздо раньше Ольберса над "проблемой ночного неба" задумывались Иоганн Кеплер (1571 - 1630), Эдмунд Галлей (1656 - 1742), а первым ее сформулировал в 1744 году швейцарский астроном Жан-Филипп Луи де Шезо (1718 - 1751).
      Если Вселенная беспредельна, то в какую часть неба вы бы ни посмотрели, обязательно увидите звезды, разбросанные там и сям. Чем дальше звезда, тем слабее ее свет. Но ведь, если звезды равномерно заполняют всю бесконечную Вселенную, число звезд бесконечно увеличивается! Значит, темноты не может быть в принципе - днем и ночью небесная сфера должна светиться, по крайней мере, так же ярко, как Солнце!
      Однако ночью все-таки темно. Почему?
      Ольберс считал, что очень далекие звезды не видны, потому что их свет поглощается облаками космической пыли. Английский астроном и математик Джон Гершель (1792 - 1871) в 1848 году (именно в год выхода поэмы Эдгара По!) написал, что объяснение Ольберса неправильно. Ведь пыль, поглощающая свет звезды, должна нагреваться и сама будет светиться так же ярко, как расположенные за пылевым облаком звезды.
      Сам Гершель все в том же 1848 году придумал другое объяснение. По его мнению, бесконечная Вселенная имеет иерархическую структуру - каждая материальная система входит в систему более высокого уровня, и потому средняя плотность излучателей света по мере роста масштабов стремится к нулю. Но и это предположение неверно! Структура Вселенной (правда, это стало ясно только в ХХ веке) не иерархична - в среднем Вселенная однородна и изотропна.
      Считается, что парадокс Ольберса правильно объяснил в 1861 году немецкий астроном Иоганн Генрих фон Медлер (1794 - 1874). Правда, Медлер дал лишь качественное объяснение, а математически парадокс Ольберса был разрешен сорок лет спустя, и сделал это знаменитый физик Уильям Томсон (лорд Кельвин, 1824 - 1907).
      Так считается - только потому, что Медлер был профессиональным ученым, а Эдгар Аллан По, человек, давший правильное объяснение парадокса на 13 лет раньше Медлера, - "всего лишь" поэт, писатель, мыслитель...
      
      ***
      Имя Эдгара По в памяти читателей связано с замечательными детективными рассказами "Убийство на улице Морг" и "Потерянное письмо". Эдгар По - автор первых классических детективов, первых произведений жанра хоррор, приключенческих и исторических рассказов. А его стихотворения! Помните "Ворона"?
      Авторитет писателя и поэта Эдгара По сомнений не вызывает. Но многие ли знают, что По был еще и выдающимся философом? Человек, написавший "Потерянное письмо" и "Золотого жука", должен был мыслить нестандартно - Эдгар По таким и был. При иных обстоятельствах он мог стать выдающимся изобретателем или ученым.
      В 1848 году Эдгар По опубликовал философскую поэму в прозе "Эврика"1
      
      1 Цитаты из "Эврики" даны в переводе замечательного русского поэта Константина Бальмонта (1867 - 1942), сумевшего передать всю романтическую суть поэмы.
      
      . По был человеком своего времени и не сомневался в божественном происхождении Вселенной. В начале поэмы он пишет: "Я вознамерился говорить о Физической, Метафизической и Математической - о Вещественной и Духовной Вселенной: о ее Сущности, ее Происхождении, ее Сотворении, ее Настоящем Состоянии, и Участи ее".
      Далее По уточняет: "Под словом "Вселенная", везде, где оно употребляется в этом очерке без означающей оговорки, я разумею наикрайне постижимую протяженность пространства со всем духовным и вещественным, что может быть воображено существующим в объеме этой протяженности. Говоря же о том, что обычно разумеется под словом "Вселенная", я буду ограничительно означать: "Вселенная звезд", "звездная Вселенная"".
      По понимал, что бесконечность Вселенной непредставима для ограниченного человеческого ума. Бесконечность - лишь стремление, возможная попытка осознать невозможное.
      "Начнем же сразу с этого самого простого из слов - "Бесконечность". Это слово, так же как слова "Бог", "дух", и некоторые другие выражения, коих равнозначащие существуют на всех языках, отнюдь не есть выражение какой-нибудь мысли, а лишь некое усилие, устремленное к ней. Оно есть замена возможной попытки невозможного понятия...
      ...Теперь будет понятно, что, употребляя слова "Бесконечность Пространства", я не призываю читателя принять невозможное представление о какой-нибудь абсолютной Бесконечности. Я просто говорю о предельно постижимом протяжении "пространства", о теневой и колеблющейся области, то сжимающейся, то возрастающей в соответствии с колеблющейся энергией воображения".
      Что же такое для Эдгара По Вселенная? Это максимально представимое пространство, о котором он пишет как о сфере, центр которой везде, а окружность нигде.
      Примерно так же наша Вселенная описывается общей теорией относительности: - в нашем четырехмерном пространстве-времени галактики удаляются друг от друга, и на вопрос: где же центр, от чего конкретно удаляются галактики, физики отвечают в точности так, как Эдгар По почти двести лет назад.
      Возможно, непредставимость бесконечности и навела Эдгара По на мысль о расположении "туманностей": "Тогда в поддержание того, что упомянутые видения суть действительные туманности, мы утверждаем их сравнительную близость для нашей точки зрения. Итак, их состояния, как мы их видим сейчас, должны быть отнесены ко времени, гораздо менее отдаленному, чем то, к которому мы относим ныне наблюдаемые состояния по крайней мере большинства звезд".
      Туманности, наблюдаемые на небе, в свою очередь, навели Эдгара По на следующую мысль, шаг к ответу на вопрос: "Почему ночью темно?": "Мы достигли теперь той точки, откуда мы созерцаем Вселенную как сферическое пространство, усеянное, неравно, гроздьями".
      И вот идея, вполне современная. Эдгар По утверждает, что и Млечный Путь - такая же "звездная туманность", как множество других туманных пятен. В этом утверждении содержится даже не одна, а две новые идеи. Первая: видимые туманности на самом деле содержат звезды, которые неразличимы просто из-за огромного расстояния. Вторая идея: "из этих звездотуманностей одна есть верховнейшей завлекательности для человечества. Я разумею Светомлечность, или Млечный Путь".
      И далее:
      "У нас нет основания предполагать, что Млечный Путь в действительности более пространен, чем самая малая из этих звездотуманностей. Огромные превосходства его объема суть лишь видимые превосходства, происходящие от нашего положения относительно него - то есть от нашего положения в его середине. Сколь бы странным ни показалось первоначально это утверждение для тех, кто не посвящен в звездоведение, однако сам звездовед не колеблется в утверждении, что мы находимся в середине этого несметного воинства звезд - солнц, многочастных целых, - каковые образуют Светомлечность".
      Тут-то Эдгар По и приходит к идее о ночном светящемся небе:
      "Если бы непрерывность звезд была бесконечна, тогда бы заднее поле неба являло нам единообразную светящесть, подобную исходящей от Млечного Пути, - ибо безусловно не было бы точки, на всем этом заднем поле, где не существовало бы звезды".
      Это известная тогда формулировка фотометрического парадокса. Однако Эдгар По первым - на десятилетия раньше профессиональных астрономов и физиков - дал парадоксу точное объяснение. Для этого нужно было обладать немалым воображением и научным мужеством: По заявил, что Вселенная вовсе не бесконечна! Вселенная - множество "островов", подобных нашему Млечному Пути. Таких островов много, но не бесконечно много. И потому вовсе не в каждой точке неба можно увидеть звезды или, тем более, звездный остров. Потому-то и небо ночью темное.
      Вот что пишет По:
      "Мы понимаем тогда обостровление нашей Вселенной. Мы постигаем отъединение этого - всего того, что ухватываем мы нашими чувствами. Мы знаем, что существует некая гроздь гроздей - сборище, вокруг которого, со всех сторон, простираются безызмерные дебри Пространства, всякому человеческому восприятию недостижимые. Но, так как на пределах этой Вселенной Звезд мы вынуждены приостановиться, за отсутствием дальнейшего свидетельства наших чувств, справедливо ли заключать, что, в действительности, нет вещественной точки за той, которой доселе дозволено нам было досягнуть? Имеем ли мы или не имеем сходное право заключить, что эта ощутимая Вселенная - что эта гроздь гроздей - есть лишь одна из некоторого ряда гроздьев гроздей, остальные из которых незримы за расстоянием - незримы, ибо рассеяние их света столь чрезмерно, раньше чем он нас достигнет, что уже более не производит он на нашу сетчатку световпечатления, или же оттуда нет вовсе такого истечения как свет в этих несказанно дальних мирах, или, наконец, наименьшее промежуточное расстояние столь обширно, что электрические вести их присутствия в Пространстве еще не смогли - через истекающие мириады лет - пройти это расстояние?"
      Это ли не точное описание нашей Вселенной, состоящей из множества (но не бесконечного множества!) звездных островов ("гроздей")? Это ли не точное описание нашей Вселенной, которая, по современным представлениям, расширилась в ходе инфляции до расстояния 46 миллиардов световых лет, и свет от дальних границ просто еще не дошел до Земли?
      "Всякое наблюдение небосвода, - пишет По, - опровергает понятие абсолютной бесконечности звездной Вселенной".
      И чтобы не было никаких сомнений в написанном, По добавляет:
      "При обстоятельствах невозможных, каковые мы пытались допустить лишь во имя доказательства, не было бы ни сцепления Вещества, ни звезд, ни миров - ничего, кроме бессменно атомистической и несообразной Вселенной. На самом деле, как бы мы ни взглянули, самая мысль о беспредельности Вещества не только неприемлема, но невозможна и нелепа".
      Эдгар По, напоминаю, писал это тогда, когда общим мнением, против которого никто не смел возражать, было именно мнение о "беспредельности Вещества".
      Уже одно только утверждение о конечности Звездной Вселенной и объяснение давнего парадокса могло обессмертить имя Эдгара По. Но автор "Эврики" не останавливается в своих рассуждениях.
      Итак, существует КОНЕЧНАЯ Вселенная, состоящая из множества звездных островов. Но, если Вселенная конечна, значит, за ее пределами могут существовать другие вселенные, не так ли? Вселенные, свет которых мы не видим, потому что этот свет распространяется с КОНЕЧНОЙ скоростью и до нас просто еще не дошел.
      Слово Эдгару По:
      "Да позволено мне будет заявить лишь то, что, как отдельная личность, я чувствую себя побужденным воображать - не осмеливаясь назвать это иначе, - что действительно существует некая беспредельная последовательность Вселенных (курсив мой - П.А.), более или менее подобных той, о которой мы имеем осведомленность, - той, о которой одной будем мы когда-нибудь иметь осведомленность, по крайней мере до возврата нашей собственной отдельной Вселенной в Единство. Если такие гроздья гроздей существуют, однако, - а они существуют - слишком явно, что, не имея доли в нашем происхождении, они не имеют доли в наших законах. Ни они не притягивают нас, ни мы их. Их вещество - их дух; не наш - они не то, что получает какую-либо часть в нашей Вселенной. Они не могли бы впечатлевать наши чувства или наши души. Между ними и нами - рассматривая все на мгновение, совокупно - нет влияний взаимных. Каждая существует отдельно и независимо на лоне своего собственного и особого Бога".
      Прекрасное поэтическое описание того, что физики сегодня называют "лоскутной вселенной". Лоскутная вселенная - один из типов многомирия. Его существование неизбежно следует из предположения о том, что мироздание бесконечно в пространстве-времени. Однако то, что мы называем Вселенной, - ограниченная область мироздания, доступная нашим наблюдениям. По различным оценкам, число элементарных частиц в доступной нам части мироздания (Вселенной), достигает от 1080 до 10120. Точное число оценить трудно, но оно и не имеет принципиального значения. Важно, что число это, хотя и чрезвычайно велико, но конечно. Следовательно, в бесконечном мироздании должно существовать бесконечное же число различных вселенных, отделенных друг от друга конечным или бесконечным пространством-временем. Бесконечное трехмерное мироздание можно свести к двумерному описанию, и тогда оно станет похоже на бесконечных размеров ковер, состоящий из бесконечного же числа лоскутов конечного размера. Лоскуты-вселенные могут быть различны, но есть и бесконечное число таких, какие полностью тождественны тому лоскуту, той Вселенной, в которой живем мы. В бесконечном количестве таких миров бесконечное число читателей читают точно такую же статью, как сейчас вы, и делают свои выводы из прочитанного. Но другое бесконечно большое число читателей в других лоскутных вселенных никогда не слышали об Эдгаре По, поскольку он или не писал поэму в прозе "Эврика", или просто не существовал в данном мире, а в другом бесконечном числе лоскутных миров не существует и планеты Земля, и Галактики "Млечный Путь".
      Все эти вселенные отдельны и независимы. Они не притягивают нас, а мы - их. Там другое вещество, другие законы природы, другой дух...
      Все так, как пишет своим возвышенным стилем Эдгар По.
      Кто и когда открыл многомировую природу мироздания? Это достаточно очевидно: Эдгар По в 1848 году. За полтора столетия до того, как современные физики приняли идею многомирия. И описал По многомирие вовсе не туманными и многозначными фразами, которые можно интерпретировать как угодно, а ясно и четко, хотя и возвышенно-поэтически.
      
      ***
      Но если Вселенная конечна в пространстве, то и во времени она может быть также конечна! Сейчас, зная уравнения Эйнштейна, решения Фридмана, зная, что Вселенная может пульсировать, расширяться и сжиматься, физики принимают такую возможность, обсуждают варианты конечной во времени Вселенной.
      Эдгар По более чем полтора века назад так описал расширение и последующее сжатие Вселенной:
      "Чтобы Вселенная могла длиться в течение летосчисления, вообще соразмерного с величием составных ее вещественных частей и с высоким величеством духовных ее замыслов, было необходимо, чтобы изначальное рассеяние атомов было сделано на такую непостижимую распространенность, только бы не быть бесконечным. Требовалось, чтобы звезды могли собраться в зримость из незримой туманности, перейти от туманности к скреплению - и потом поседеть, давая рождение и смерть несказанно многочисленным и сложным различностям жизненного развития; требовалось, чтобы звезды... имели время целиком выполнить все эти Божественные замыслы - в течение круга времен, в каковой все свершает свой возврат в Единство с быстротой собирательной в обратном отношении к квадратам расстояний, на грани которых лежит неизбежный Конец".
      Естественно, Эдгар По писал о Божественном замысле. Вера в Создателя ни в коей мере не умаляет и не меняет ни единого слова, написанного Эдгаром По о происхождении и эволюции мироздания. В Единого Бога По верил и писал:
      "Я уверен в невозвратимо прошлом Событии, что Все и Все, и Все Мысли о Всем и Всех, с их несказанной Множественностью Отношения, возникли сразу в бытие из первоначального и безотносительного Единого".
      Теперь замените Единого на два слова: "ложный вакуум", и вы получите описание Большого Взрыва.
      А вот, что писал По о цикличной Вселенной. Сказав "А" (об ограниченности Вселенной) и сказав "Б" (о множественности вселенных), Эдгар По сказал и о том, что мироздание ограничено во времени. Он не остановился в своих размышлениях, он пошел дальше.
      "Но должны ли мы здесь остановиться? Нет. Во Всемирном сцеплении и растворении могут возникнуть, как это легко нам понять, некие новые и, быть может, совершенно отличествующие ряды условий - другое мироздание и излучение... Ведя наше воображение этим всепревозмогающим законом законов, законом периодичности, не оправданы ли мы..., допуская верование, что поступательные развития, которые мы здесь дерзали созерцать, будут возобновляться и впредь, и впредь, и впредь; что новая Вселенная возрастет в бытие и потом погрузится в ничто?.."
      Идея циклической Вселенной, выраженная ясно и однозначно.
      Заканчивается поэтический гимн научному познанию мира таким выводом: "Поэзия и Истина суть одно... Совершенное согласование не может быть ничем иным, как абсолютной истиной... Человек не может долго или сильно заблуждаться, если он позволяет себе руководиться своим поэтическим чутьем..."
      Итак: "Поэзия и Истина суть одно..."
      Поэтическое чутье - суть то, что ученые называют интуицией.
      И - завершающий аккорд: "Божеское Сердце - что есть оно? Оно наше собственное".
      
      ***
      Приоритет научных открытий (можно назвать их интуитивным поэтическим прозрением), сделанных на самом деле Эдгаром По, принадлежит, разумеется, ученым. Объяснение фотометрического парадокса - Иоганну Медлеру. Идея расширения Вселенной - Александру Фридману и Жоржу Леметру. Идея многомирия - Хью Эверетту, Андрею Линде и творцам струнных теорий.
      Идея использования энергии атома - вовсе не Александру Богданову (1908), а Энрико Ферми и Лизе Мейтнер. И виртуальную реальность придумали в восьмидесятых годах, а не в 1963 (Станислав Лем, "Сумма технологий"). Наверно, это правильно. Ведь науку делают ученые, а фантасты только фантазируют, иногда (таково общее мнение) случайно попадая в яблочко.
      А "Эврика" Эдгара Аллана По? Всего лишь поэтическая фантазия? А может, продуманная мощным аналитическим умом научная концепция?
      
      
      
      Шимон Давиденко
      
      На Земле и в космосе
      
      
      Уникальные фотографии Венеры
      
      Джеймс Мейнард
      
      Джеймс Мейнард основатель и издатель The Cosmic Companion. Он уроженец Новой Англии, живет в Тусоне со своей прекрасной женой Николь и котом Максом.
      
      Солнечный зонд Parker, разработанный для детального изучения Солнца, обладает преимуществом - он может исследовать планеты, мимо которых пролетает, двигаясь по орбите вокруг Солнца. По мере того, как Parker корректирует свою орбиту, зонд в общей сложности семь раз за время своей семилетней миссии облетит Венеру. Parker использует гравитационное притяжение планет, чтобы изменить свой путь через Солнечную систему. Записанный 11 июля 2020 года новый снимок Венеры был сделан во время третьего из семи запланированных Паркером сближений с Солнцем.
      
      Рис. 1
      
      Эта фотография была сделана тепловизором WISPR с широким полем зрения с расстояния 12380 километров (7 693 миль) от ночной стороны планеты. Камера WISPR была разработана для получения изображений внутренней гелиосферы Солнца (простирающейся далеко в космос) в видимом свете, а также для изучения солнечного ветра. Используя WISPR, Parker обнаружил неожиданные детали как на самой поверхности Венеры, так и над ней.
      WISPR использует две камеры с радиационно-стойкими детекторами с активным пиксельным датчиком. Эти детекторы используются вместо традиционных ПЗС-матриц, поскольку они легче и потребляют меньше энергии. Они также менее восприимчивы к эффектам радиационного повреждения космическими лучами и другими частицами высоких энергий. Линзы камеры изготовлены из радиационно-стойкого стекла BK7, обычно используемого для космических телескопов. Это стекло также достаточно устойчиво к ударам пыли.
      На новом изображении Венеры видно яркое кольцо у края диска планеты. Исследователи полагают, что это может быть ночное свечение, когда: атомы кислорода, расщепленные солнечным светом, рекомбинирует в молекулы.
      Темная область около центра изображения - Aphrodite Terra, самая большая высокогорная область на поверхности Венеры. Эта геологическая особенность кажется темной из-за того, что она примерно на 30 градусов Цельсия (85 F) холоднее окружающей местности.
      "WISPR протестирован для наблюдений в видимом свете. Мы ожидали увидеть облака, но камера смотрела прямо на поверхность", - пояснил Ангелос Вурлидас, научный сотрудник проекта WISPR из Лаборатории прикладной физики Джонса Хопкинса (APL).
      Полученные фотографии стали неожиданностью для исследователей, которые не ожидали, что WISPR так четко увидит объекты на поверхности Венеры. Возникает интересный вопрос для инженеров и астрономов: почему WISPR смог так ясно видеть сквозь облака Венеры? Две наиболее вероятные возможности: либо WISPR способен видеть в инфракрасном диапазоне длин волн лучше, чем предполагали разработчики, либо существует более тонкая область облаков, позволяющая камере видеть сквозь дымку. Любая причина предлагает захватывающие новые научные возможности. Если WISPR может эффективно отображать инфракрасные волны, то у нас есть новый инструмент для изучения пыли и гальки, подобных тем, которые сформировали каменистые планеты внутренней Солнечной системы. Если в облаках Венеры есть ранее неизвестные разрывы, эта особенность может помочь лучше понять атмосферу Венеры.
      WISPR изучает Венеру вместе с командой, управляющей аппаратом японской миссии Акацуки, вращающимся вокруг Венеры. Этот космический аппарат снимает Венеру в инфракрасном диапазоне, создавая изображения, похожие на неожиданные фотографии, сделанные зондом Parker.
      Второй набор изображений ночной стороны Венеры был сделан командой WISPR 20 февраля 2021 года. Анализ этих изображений должен быть завершен к апрелю.
      
      ***
      Опубликовано в журнале Live Science.
      
      Новое состояние материи
      
      Рис 2
      
      "Косяк рыб, рой насекомых, летают птицы... Новое исследование показывает, что на самом базовом уровне такое групповое поведение формирует новый вид активной материи, называемый вихревым состоянием. Физические законы, такие как второй закон Ньютона, который гласит, что по мере увеличения силы, приложенной к объекту, его ускорение увеличивается, а по мере увеличения массы объекта его ускорение уменьшается, применяются к пассивной, неживой материи, от атомов до планет. Но большая часть материи в мире активна и движется под действием собственной, самонаправляемой силы".
      Так сказал Николай Бриллиантов, математик из Сколковского института науки и технологий в России и Университета Лестера в Англии. Такие разнообразные живые существа, как бактерии, птицы и люди, могут взаимодействовать с действующими на них силами. Есть и примеры неживой активной материи. Наночастицы, известные как "частицы Януса", состоят из двух сторон с разными химическими свойствами. Взаимодействие между сторонами создает движение.
      Чтобы исследовать активную материю, Бриллиантов и его коллеги использовали компьютер для моделирования частиц, которые могут самостоятельно двигаться.
      "Эти частицы сознательно не взаимодействуют с окружающей средой, - сказал Бриллиантов. - Они больше похожи на простые бактерии или наночастицы с внутренними источниками энергии, но без способностей к обработке информации".
      Первым сюрпризом было то, что эта активная материя ведет себя совсем не так, как пассивная. По словам Бриллиантова, разные состояния пассивной материи могут сосуществовать. Например, стакан жидкой воды может постепенно испаряться, но при этом остается жидкая вода. Активная материя, напротив, не сосуществовует в разных фазах; она или твердая, или жидкая, или газообразная.
      Частицы также группируются в большие конгломераты или квазичастицы, которые образуют круговой узор вокруг центральной пустоты, что-то вроде водоворота стайных сардин. Исследователи назвали эти конгломераты частиц "вихревыми", а новое состояние вещества - "вихревым состоянием". В этом вихревом состоянии частицы проявляли странное поведение. Например, они нарушили второй закон Ньютона: когда к ним прикладывали силу, они не ускорялись. "Они просто движутся с постоянной скоростью, что совершенно удивительно", - сказал Бриллиантов. По его словам, моделирование было лишь началом, и экспериментальная работа с реальным активным веществом - важный следующий шаг. Бриллиантов и его коллеги планируют провести более сложное моделирование с использованием частиц активного вещества, способных обрабатывать информацию. Такие частицы будут больше напоминать насекомых и животных и помогут раскрыть физические законы, регулирующие возникновение стай и роение. По словам Бриллиантова, в конечном итоге цель состоит в том, чтобы создать самособирающиеся материалы из активного вещества, что важно для понимания фаз этого вида материи. "Очень важно, что мы видим природу активной материи, которая намного богаче, чем природа пассивной материи", - сказал Бриллиантов.
      
      ***
      Невидимый мозг
      
      Мэтью Забель
      
      Рис 3
      
      Понятие темной материи, как следует из ее названия, вызывает в воображении ощущение эфирного и таинственного. Сначала думаешь о гипотетическом материале, составляющем 85% плотности Вселенной. Это то, что мне пришло в голову, когда я увидел новую статью, расширяющую теорию темной материи мозга. Статья, опубликованная в журнале "Структура и функции мозга", призвана убедить читателя в том, что большие участки нейронов мозга остаются "молчаливыми" на протяжении всей жизни. Эти безмолвные ансамбли нейронов составляют так называемую темную материю.
      Исторически сложилось, что не первый раз биологическое явление получает ярлык темной материи. Проект "Геном человека" обнаружил, что до 98% генома представляет собой некодирующую ДНК - другими словами, ДНК, которая не кодирует белок. Более того, когда-то считалось, что глиальные клетки, составляющие большинство клеток мозга, являются просто структурной, по существу безмолвной "темной материей" мозга. Теперь мы знаем, что даже некодирующие области ДНК выполняют функции, которые ученые все еще выясняют.
      Статья написана Сааком Овсепяном и описывает популяцию нейронов в головном мозге, которая, по сути, хранит молчание. Работа определенно возвращает нас к мифу о том, что мы используем только 10% возможностей нашего мозга. Однако проблема заключается в том, что функциональные записи (электрофизиологические или полученные на основе изображений) демонстрируют существование молчаливых нейронов. Предположение Овсепяна заключается в том, что в мозге есть популяции нейронов, которые при записи в присутствии различных стимулов никогда не пропускают потенциал действия к следующему нейрону в цепи. Сколько бы способов вы ни использовали, они не отвечают. Проблема в том, что экспериментаторы не пробовали правильные стимулы для конкретных нейронов, которые они тестировали.
      Похоже, что в длинном списке стимулов они просто не достигли нужного стимула. Опробовать все мыслимые стимулы на каждом нейроне, безусловно, будет долгим, утомительным и дорогостоящим экспериментом. Ни один аспирант не подписался бы на этот проект. Автор признает этот потенциальный изъян в своей теории: "Еще одно возможное объяснение наличия большого количества неактивных нейронов - это их узкая настройка. Но могут ли эти соображения объяснить постоянное молчание подавляющего большинства нейронов по всему мозгу, еще предстоит выяснить".
      Овсепян описывает реликтовое поведение, которое можно было наблюдать у наших предков, живших за тысячи лет до цивилизации, и которые проявляются у пациентов с шизофренией. Представление о том, что тормозящие нейроны сдерживают таланты и поведение, кажется правдоподобным. Растормаживание, которое происходит при стрессе, может раскрыть замечательные способности ученых, а также пагубное поведение, наблюдаемое при шизофрении.
      Однако можно возразить, что вышеупомянутые явления могут быть результатом рождения слишком большого количества функционирующих нейронов. В начале мозг имеет гораздо больше связей между нейронами, чем ему нужно. По мере развития организма количество связей сокращается. Сейчас считается, что эти внешние связи приводят к поведению, наблюдаемому при аутизме и шизофрении - растормаживание спящих цепей не требуется; они уже есть и функционируют, хотя и ненадлежащим образом.
      Эта модель объясняет, почему поведение, связанное с увеличением функциональности, проявляется в более позднем возрасте, чем можно было бы ожидать. Представьте себе человека, рожденного с генетической предрасположенностью к шизофрении. Скажем, гены риска участвуют в миелинизации тормозящих интернейронов. Мы так эволюционировали, что наш мозг не становится полностью миелинизированным примерно до 30 лет. Если миелин мозга этого человека развивается немного медленнее, чем у его сверстников, и мозг эволюционировал так, что к 21 году он должен функционировать с заранее заданным количеством миелина, порог его мозга для управления стрессором может быть снижен. Кажется, это так. Жизненный стресс возрастает примерно к 20 годам, что также является возрастом самого высокого уровня заболеваемости шизофренией. Тогда кажется возможным, что потеря тормозящей функции интернейрона из-за известного дефекта могла растормаживать цепи, которые у "нормального" человека не работали бы.
      Теория темной материи помогает объяснить, почему психоз, наблюдаемый у этих пациентов, развивается в это время, а не раньше, как можно было бы ожидать. Идея о том, что древние нейронные сети бездействуют, вносит интересный поворот в теорию эволюции мозга. Возможно, однажды мы попробуем все возможные стимулы для каждой цепи, чтобы определить, существует ли на самом деле популяция нейронов, находящихся в спящем состоянии и ожидающих освобождения.
      
      ***
      Что произойдет с религиями, когда мы найдем "чужих"?
      
      Шеннон Стайрон
      
      Когда Галилей впервые взглянул на небо в телескоп, он понятия не имел о значении миров, которые он обнаружит. В божественно организованном балете четыре точки света двигались вокруг планеты Юпитер. Открытие четырех лун Юпитера означало, что небесные тела не вращаются исключительно вокруг Земли. Это обеспечило дополнительную поддержку предположению, что Земля не является - как многие считали - центром Вселенной.
      Это открытие настолько встревожило христианскую церковь, что Галилей подвергся нападкам инквизиции и был вынужден провести остаток жизни под домашним арестом.
      Более четырех веков прошло с 1610 года, когда Галилей впервые заметил четыре луны Юпитера, и наше понимание космоса беспрецедентно по сравнению с тем временем. Космический аппарат НАСА "Кеплер" обнаружил около 4000 планет, вращающихся вокруг других звезд. После почти 60 лет исследований мы теперь знаем, что вода есть по всей Солнечной системе. А где вода, там может быть жизнь.
      Легко представить, что открытие жизни в другом мире может вызвать бурю негодования среди верующих. Создал ли Бог эту жизнь? Что значит, если организм не основан на углероде, как наш?
      "Идея о том, что мы - главное, и все вращается вокруг нас, сформировала множество взглядов в монотеистических религиях", - говорит доктор Ричард Моув, евангелический христианин и теолог из семинарии Фуллера в Пасадене, Калифорния.
      "Идея жизни в других мирах или на других планетах была бы просто подтверждением того, во что всегда верили христиане и евреи", - говорит Моув, утверждая, что паника по поводу внеземной жизни необоснованна. "Бог создал галактики и все остальное - ничто из этого не должно нас шокировать".
      "Я думаю, это расширит наше понимание Вселенной Бога".
      Космический плюрализм - вера в то, что многие миры, планеты, луны и даже солнце могут содержать жизнь - это многовековая философская вера, которая широко использовалась в исламе в средневековую эпоху. "Система верований по-прежнему актуальна в современном исламе, - говорит доктор Музаммил Сиддики, имам и директор Исламского общества округа Ориндж. "Я лично не вижу проблем с тем, чтобы жизнь находила другую жизнь, - говорит он. - В исламе считается, что Бог создал всю Вселенную и позаботился обо всем и о каждом существе, которое могло существовать".
      Раввин Эллиот Дорфф, профессор философии в Американском еврейском университете, говорит, что иудаизм также согласен с этой концепцией. "Признание Бога должно быть еще больше, учитывая, что сейчас мы находим другие планеты, не говоря уже о других галактиках, - говорит он. - Если на одной из этих планет есть жизнь, это просто подтвердит роль Бога в создании Вселенной".
      Священные Писания из ислама, иудаизма и христианства говорят аналогичные вещи о начале нашей планеты: Бог создал небеса и Землю за шесть дней. И хотя интерпретация варьируется в зависимости от веры, все трое ученых считают, что временная шкала предназначена для использования в качестве метафоры. Это не человеческие дни, которые длятся 24 часа, а божественные дни, которые могут варьироваться от 1000 человеческих дней до тысячелетий. Интерпретация текстов оставляет место для расширения Вселенной, рождения и смерти звезд, формирования планет и эволюции на Земле; также дает возможность жизни существовать на другом планетарном теле.
      Однако разумная жизнь может представлять собой совершенно другую проблему.
      "Я думаю, что идея разумной жизни - это настоящий вызов, потому что мы считаем себя падшими людьми, - говорит Моув. - Иисус пришел спасти людей, но как насчет существ на других планетах?"
      Доктор Сиддики говорит, что ислам не видит проблем с разумной жизнью, существующей где-либо во Вселенной. "Люди живут на Земле, и Бог создал людей для Земли, - говорит он. - Так что никто не верит, что на других планетах есть люди, разве что примитивные существа или бактерии. В Коране прямо говорится, что люди созданы такими, как сейчас, и созданы исключительно для Земли".
      Рабби Эллиот говорит, что, если с нами когда-либо свяжутся, "я думаю, это расширит наше понимание Вселенной Бога".
      "Мы должны думать о том, как приучать людей веры к вполне реальной возможности, что мы откроем для себя иную жизнь".
      Когда 84 процента населения мира верят в Бога и придерживаются религиозных убеждений, важно предугадывать, как может выглядеть реакция людей на внеземную жизнь. НАСА в 2016 году предоставило грант в миллион долларов Центру богословских расследований в Принстоне. Ученым было поручено подумать, как обретение жизни может повлиять на то, как большинство верующих, особенно христиане, будут думать о Боге. Объявление о гранте вызвало споры, поскольку критики опасались, что НАСА поддерживает христианские верования и не принимает во внимание взгляды других конфессий.
      "Наука и религия - две стороны, о которых необходимо говорить, - говорит доктор Моув. - Мы должны думать о том, как обучать верующих людей, осознавая вполне реальную возможность открытия жизни. Чтобы подготовиться к этому, нам необходимо проводить духовное, богословское и научное образование религиозных общин. В противном случае мы закончим тем, что в нашем сообществе появятся очень громкие люди, которые либо отрицают иную жизнь, либо каким-то образом чувствуют, что их вере угрожает серьезная опасность. Оба эти ответа неверны".
      У всех трех основных религий есть Священные Писания, подтверждающие возможное открытие жизни, разумной или нет. Может быть, светскому миру придется больше бороться, если когда-нибудь будут обнаружены свидетельства существования жизни. Или, возможно, такое открытие ответит на некоторые из самых больших вопросов человечества. В конце концов, кто из нас не задавался вопросом, одиноки ли мы во Вселенной?
      Карл Саган однажды написал, что "наука совместима не только с духовностью; это глубокий источник духовности". Хотя ответы остаются неизвестными, доктор Моув соглашается с Саганом в том, что наука и вера во многом совместимы.
      "Мы не должны противопоставлять себя мировым Карлам Саганам, - говорит он. - Вместо этого мы должны радоваться тому факту, что даже если мы не согласны с конечной природой реальности, мы разделяем глубокое чувство таинственности и трепета перед космосом, в котором мы находимся".
      
      ***
      Originally published on Live Science.
      Пол Шуттер
      Почему Вселенная так быстро расширяется?
      
      Физики давно предполагали, что Вселенная практически одинакова в любом направлении, и теперь они нашли новый способ проверить эту гипотезу: исследуя тень черной дыры. Если эта тень будет немного меньше, чем предсказывают существующие физические теории, это может помочь доказать далеко идущее понятие, называемое "гравитацией шмеля". Эта теория описывает, что произойдет, если, казалось бы, идеальная симметрия Вселенной в конце концов перестанет быть такой идеальной.
      Если ученым удастся найти черную дыру с очень маленькой тенью, это откроет дверь к совершенно новому пониманию гравитации и, возможно, объяснит, почему Вселенная расширяется все быстрее. Но чтобы понять, как эта идея шмеля может "летать", давайте углубимся в фундаментальную физику.
      
      Глядя в зеркало
      
      Физики любят симметрию. В конце концов, она помогает нам понять некоторые из самых глубоких секретов Вселенной. Например, физики поняли, что если вы проводите эксперимент по фундаментальной физике, вы можете переместить свое оборудование в другое место и снова получите тот же результат (то есть, если все другие факторы, такие как температура и сила гравитации, останутся прежним). Другими словами, независимо от того, где в космосе вы проводите свой эксперимент, вы получите один и тот же результат. С помощью математической логики это напрямую приводит к закону сохранения количества движения.
      Другой пример: если вы запустите свой эксперимент и подождете некоторое время, прежде чем запускать его снова, вы получите тот же результат (опять же, при прочих равных). Эта временная симметрия напрямую ведет к закону сохранения энергии - энергия никогда не может быть создана или уничтожена.
      Есть еще одна важная симметрия, которая составляет основу современной физики. Она называется "симметрией Лоренца" в честь Хендрика Лоренца, физика, который выяснил все это в начале 1900-х годов. Оказывается, вы можете свой эксперимент повернуть в пространстве, и (при прочих равных) вы получите тот же результат. Вы также можете ускорить эксперимент до фиксированной скорости и получить тот же результат. Другими словами, при прочих равных - повторяю это, потому что это важно - если вы проводите эксперимент в полном покое и проводите тот же эксперимент на половине скорости света, вы получите тот же результат. Это симметрия, которую обнаружил Лоренц: законы физики одинаковы независимо от положения, времени, ориентации и скорости. Что мы получаем из этой фундаментальной симметрии? Для начала, мы получаем всю специальную теорию относительности Эйнштейна, которая устанавливает постоянную скорость света и объясняет, как пространство и время связаны между собой для объектов, движущихся с разными скоростями.
      
      Гравитация шмеля
      
      Специальная теория относительности настолько важна для физики, что это почти метатеория: если вы хотите придумать собственное представление о том, как работает Вселенная, оно должно быть совместимо с требованиями специальной теории относительности. Физики постоянно пытаются придумать новые и улучшенные теории, потому что старые, такие, как общая теория относительности, которая описывает, как материя искажает пространство-время, и Стандартная модель физики элементарных частиц, не могут объяснить все во Вселенной: например, что происходит. в центре черной дыры.
      И одно очень интересное место для поиска новой физики - это посмотреть, как действуют физические понятия в экстремальных условиях - такие понятия, например, как симметрия Лоренца. Некоторые модели гравитации утверждают, что Вселенная не совсем симметрична. Эти модели предсказывают, что во Вселенной есть дополнительные ингредиенты, которые вынуждают ее не всегда точно подчиняться симметрии Лоренца. Другими словами, в космосе есть особое или привилегированное направление.
      Эти новые модели описывают гипотезу, получившую название "гравитация шмеля". Она получила название от любопытной идеи. Ученые однажды заявили, что шмели не должны летать, потому что мы не понимали, как их крылья создают подъемную силу. (Между прочим, ученые никогда не верили в это.) Мы не до конца понимаем, как работают эти модели гравитации и как они могут быть совместимы с Вселенной, которую мы видим, и тем не менее, вот они: глядят нам в глаза, как жизнеспособные варианты новой физики.
      
      Рекламное объявление
      
      Одно из наиболее эффективных применений моделей гравитации шмелей - это потенциальное объяснение темной энергии - явления, ответственного за наблюдаемое ускоренное расширение Вселенной. Оказывается, степень, в которой наша Вселенная нарушает симметрию Лоренца, может быть связана с эффектом, вызывающим ускоренное расширение. И поскольку мы понятия не имеем, что создает темную энергию, эта возможность действительно выглядит очень привлекательной.
      
      Черная тень
      
      Потребовалось восемь телескопов и более 200 астрономов, чтобы получить удивительное, невиданное ранее изображение далекой черной дыры. Темный круг в центре - тень черной дыры.
      Итак, у вас есть модная новая теория гравитации, основанная на некоторых потрясающих идеях, таких, как нарушение симметрии. Куда бы вы пошли, чтобы проверить эту идею? Вы бы отправились в то место, где гравитация растянута до абсолютного предела: в черную дыру. В новом исследовании, еще не прошедшем рецензирование и опубликованном в ноябре 2020 года в базе данных препринтов arXiv, исследователи сделали именно это: изучив тень черной дыры в гипотетической вселенной, смоделированной так, чтобы быть максимально реалистичной. Чтобы сделать модель как можно более реалистичной, команда поместила черную дыру на заднем плане Вселенной, которая ускорялась в своем расширении (точно так же, как мы наблюдаем), и настроила уровень нарушения симметрии, чтобы соответствовать наблюдаемому поведению темной энергии. Они обнаружили, что в этом случае тень от черной дыры может казаться на 10% меньше, чем в мире с "нормальной гравитацией". Это дает ясный способ проверить гравитацию шмеля. Сейчас предпринимаются попытки сделать качественные снимки большего количества черных дыр и получить ответы на некоторые из самых глубоких загадок Вселенной.
      
      ***
      Пол М. Саттер - астрофизик из SUNY Stony Brook и Института Флэтайрон, ведущий "Спроси космонавта" и космического радио, а также автор книги "Как умереть в космосе". Он написал эту статью для журнала Space.com Expert Voices: Opinions and Insights.
      
      Мы не знаем, почему во Вселенной преобладает материя над антивеществом, но во Вселенной, состоящей из антивещества, могут быть звезды и, возможно, даже галактики. Антизвезды будут непрерывно сбрасывать свои компоненты антивещества в космос и даже могут быть обнаружены в виде небольшого процента высокоэнергетических частиц, падающих на Землю.
      
      Несбалансированное рождение
      
      Антивещество похоже на обычную материю, за исключением того, что это не так. У каждой отдельной частицы есть двойник-античастица с точно такой же массой, одним и тем же спином и т. д. Единственное отличие - это заряд. Например, античастица электрона, называемая позитроном, в точности похожа на электрон, за исключением того, что она имеет положительный электрический заряд. Наши теории фундаментальной физики указывают на особый вид симметрии между веществом и антивеществом - они почти идеально отражают друг друга. На каждую частицу вещества во Вселенной должна приходиться частица антивещества. Но когда мы оглядываемся, мы не видим антивещества. Земля состоит из нормального вещества, Солнечная система - из обычного вещества, пыль между галактиками - из обычного вещества; похоже, что вся вселенная полностью состоит из нормальной материи.
      Есть только два места, где существует антивещество. Одно находится внутри сверхмощных коллайдеров частиц: когда мы включаем их и взрываем какие-то субатомные частицы, то вылетают струи как нормального вещества, так и антивещества. Другое место - космические лучи. Космические лучи на самом деле не лучи, а скорее потоки высокоэнергетических частиц. Эти частицы возникают в результате сверхмощных процессов во Вселенной, таких, как сверхновые и сталкивающиеся звезды, и поэтому к ним применима та же физика.
      Но почему антивещество встречается так редко? Если вещество и антивещество идеально сбалансированы, что случилось со всем этим антивеществом? Ответ лежит где-то в ранней Вселенной.
      
      Антигалактика
      
      Мы не совсем уверены, что именно произошло, но что-то вышло из равновесия в молодом космосе. Предположительно, в старые добрые времена (когда возраст Вселенной был меньше секунды) вещество и антивещество производились в равных количествах. Но потом что-то случилось; что-то вызвало образование большего количества вещества, чем антивещества. Всего лишь одна часть на миллиард дисбаланса, но этого достаточно, чтобы нормальная материя стала доминировать над всей вселенной, в конечном итоге формируя звезды и галактики, и даже нас с вами. Но каким бы ни был этот процесс, он не был полностью идеальным. Вполне возможно, что ранняя Вселенная могла оставить большие сгустки антивещества, плавающие здесь и там по всей Вселенной. Эти сгустки, если они проживут достаточно долго, вырастут в относительной изоляции. Конечно, когда вещество и антивещество сталкиваются, они уничтожают друг друга во вспышке энергии, и это вызвало бы некоторые проблемы в ранней Вселенной. Но если сгустки антивещества прошли через это испытание, они оказались бы на свободе. В течение миллиардов лет эти сгустки антивещества могли собраться вместе и стать больше. Помните, что единственная разница между антивеществом и веществом - это заряд. Все остальные физические свойства остаются точно такими же. Таким образом, могли образоваться антиводород, антигелий и анти-все-другие элементы. Могли возникнуть антипылевые, антизвездные тела, подпитываемые анти-синтезом, анти-планеты с анти-людьми.
      
      Обратный отсчет
      
      Астрономы не подозревают, что где-то плавают антигалактики, потому что их взаимодействие с нормальной материей (скажем, когда две галактики сталкиваются) высвободило бы довольно много энергии - этого достаточно, чтобы мы заметили. Но возможны и более мелкие сгустки. Более мелкие сгустки, похожие на шаровые скопления. Шаровые скопления - это небольшие плотные скопления из менее миллиона звезд, вращающихся вокруг более крупных галактик. Они считаются невероятно старыми, поскольку в нынешнюю эпоху там не образуются новые звезды, а вместо этого скопления заполнены небольшими красными, пожилыми популяциями. Они также относительно свободны от газа и пыли - топлива, необходимого для создания новых звезд. Шаровые скопления просто слоняются по кругу, неуклюже вращаясь вокруг своих более крупных и активных кузенов, остатков ушедшей и в значительной степени забытой эпохи. У самого Млечного Пути их свита около 150 объектов. А некоторые из них могут состоять из антизвезд.
      Группа астрофизиков-теоретиков вычислила, что произойдет, если одно из шаровых скоплений, вращающихся вокруг Млечного Пути, на самом деле окажется антископлением. Они задали простой вопрос: что будет, если шаровое скопление не пронзит диск Млечного Пути и не взорвется? Поскольку антископление будет состоять только из звезд, а звезды не занимают много места, возможностей для больших взрывов не так уж и много. Вместо этого антизвезды в антископлении будут жить своей обычной жизнью. Они будут испускать постоянные потоки частиц. Или производить мощные вспышки и выбросы корональной массы. Или сталкиваться друг с другом. Или погибать от фантастических взрывов сверхновых. Все эти процессы высвободили бы тонны античастиц, отправив их из антископления в ближайший объем Вселенной, включая Млечный Путь. Включая нашу Солнечную систему, где эти античастицы появятся как просто еще одна часть потока космических лучей.
      Так могли ли некоторые из античастиц, попадающих в нашу атмосферу каждый день, быть запущены антизвездой миллионы лет назад? Сейчас это слишком сложно сказать. Конечно, есть античастицы, смешанные в общей популяции космических лучей, но, поскольку магнитное поле Галактики изменяет траектории заряженных частиц (нормальных и античастиц), трудно точно сказать, откуда на самом деле пришел конкретный космический луч. Но если астрономы смогут определить шаровое скопление как особенно сильный источник античастиц, это будет похоже на открытие капсулы времени, открывающей нам окно в физику, которая доминировала во Вселенной, когда ей было всего лишь несколько секунд.
      Мы также не могли посетить антископление, потому что как только мы это сделаем, мы взорвемся.
      
      ***
      Originally published on Live Science.
      
      Рафи Летцтер
      
      Девятая планета, возможно, не существует
      
      Есть ли в Солнечной системе большая темная девятая планета, дрейфующая далеко за орбитой Нептуна? С 2016 года многие астрономы говорят, что это возможно, указывая на доказательство наличия мощного источника гравитации в глубоком космосе. Но в новой статье утверждается, что этот источник гравитации - ничто иное, как статистический мираж, следствие того, куда астрономы направляют свои телескопы в ночном небе.
      Первым физическим намеком на гипотетическую Девятую планету была группа космических камней с похожими орбитами, которые, казалось, были сгруппированы необычно близко друг к другу. Эти тусклые, далекие, трудно обнаруживаемые объекты вращаются за Нептуном и известны как "транснептуновые объекты" (TNO). Поскольку эти холодные маленькие миры в дальней части Солнечной системы отражают мало солнечного света, они имеют тенденцию сливаться с более ярким фоном звезд и галактик, которые привлекают внимание большинства астрономов, и лишь немногие из них были идентифицированы и каталогизированы. (Самая известная из них - карликовая планета Плутон, которая вращается относительно близко к Солнцу по сравнению с многими ее родственниками из TNO.).
      Но в 2016 году астрономы Константин Батыгин и Майк Браун из Калифорнийского технологического института заметили, что все шесть ТНО, включая карликовую планету Седна, имеют эллиптические и "эксцентрические" орбиты, ориентированные в одном направлении. Все шесть имели афелий примерно на одной стороне Солнечной системы. В статье 2016 года, опубликованной в The Astronomical Journal, Батыгин и Браун написали, что планета с массой примерно в 10 раз больше Земли, находящаяся намного дальше Плутона и вращающаяся по длинному эллиптическому пути вокруг Солнца, может объяснить кажущееся скопление. Они утверждали, что со временем большая гравитация девятой планеты вынудила бы эти шесть TNO выйти на их сгруппированные орбиты.
      Но в новой статье, опубликованной в базе данных arXiv, но еще не прошедшей экспертную оценку, большой коллектив исследователей предполагает, что TNO не особенно сгруппированы - они просто выглядят так из-за того, что земляне направляют свои телескопы в определенные области неба.
      Исследователи взяли выборку из 14 известных "экстремальных" (то есть очень удаленных объектов, принадлежащих к семейству, больше всего повлиявшему на исследования Девятой Планеты) TNO и предположили, что они являются частью, в основном, невидимого большого семейства объектов, в котором они почти наверняка находятся. Затем они проанализировали, сколько времени телескопы провели, будучи направлены на разные части неба. Ученые обнаружили, что астрономы могли бы обнаружить эту конкретную совокупность объектов, если бы все TNO на внешних окраинах Солнечной системы действительно имели довольно равномерное распределение - от 17% до 94% однородного. (100% равномерное распределение означало бы, что орбиты TNO равномерно распределены вокруг Солнца.) Другими словами, крайние TNO (ETNO) могут казаться сгруппированы, но это только потому, что астрономы в среднем сосредоточили на этой части пространства свое внимание. Такое равномерное распределение не соответствовало бы гипотезе Девятой Планеты.
      Этот статистический анализ похож на то, что делают, постоянно проводя опросы общественного мнения. Если опрос нескольких сотен американцев обнаружил, что кантри-музыка была любимым жанром 55% людей, но затем более пристальный взгляд на данные показал, что 40% респондентов оказались из Нэшвилла, то опросчик мог бы скорректировать данные с учетом того факта, что выборка была сильно привязана к одной области страны. При этом исследователь может обнаружить, что огромное предпочтение кантри-музыке исчезает.
      Дэйв Толен, астроном из Гавайского университета, который ищет ТНО с помощью телескопа Subaru на вершине Мауна-Кеа на Гавайях и не принимал участия в исследовании, сказал, что данных по-прежнему слишком мало, чтобы кто-либо мог сделать какие-либо твердые выводы о Планете 9.
      "У нас есть классическая ситуация, которую я могу описать как статистика малых чисел". Одно открытие не может ни с чем согласоваться. Две похожие орбиты могут легко оказаться совпадением. Три похижих орбиты могут вызвать вопрос, но, конечно, этого недостаточно, чтобы снять шляпу", - сказал Толен. - Сколько похожих орбит нужно, прежде чем шансы на то, что это совпадение, упадут до убедительно небольшого числа? И что представляет собой "похожесть"? Должны ли орбиты быть в пределах 10 градусов друг от друга? 30 градусов? 90? Предположение, что TNO создает некая планета, достойно изучения. Но наблюдаемая группировка не является убедительным доказательством. С другой стороны, новое исследование не может исключить и Девятую планету".
      По словам Толена, предпринимаемые в настоящее время усилия значительно расширят каталог известных TNO и обеспечат более твердую основу для любых гипотез по этому поводу. "Прогресс идет медленно, - сказал он. - Любые отчеты о моделях всегда будут устаревшими, пока мы будем продолжать наблюдения, потому что не будут включать последние наблюдения за небом". Его команда, по словам Толена, работает над тем, чтобы равномерно наблюдать за небом "специально, чтобы избежать такого рода предвзятости".
      Скотт Шеппард, астроном, изучающий ТNО в Научном институте Карнеги в Вашингтоне, один из первых исследователей, предположивших, что большая планета может существовать в отдаленных районах Солнечной системы, в значительной степени согласился с мнением Толена. "У нас просто не хватает надежных удаленных TNO, чтобы иметь хорошие статистические аргументы за или против", - сказал он. В новой статье игнорируются некоторые хорошо изученные объекты, такие как Седна, и говорится, что это делает результаты менее убедительными. И некоторые из объектов, изученных в новой статье, вероятно, подвержены влиянию гравитации Нептуна, что делает их плохими кандидатами для изучения Девятой Планеты. "Нам нужно утроить текущую величину выборки очень далеких TNO, чтобы иметь надежную статистику по углам орбит этих объектов, - сказал Шеппард. - Если у вас недостаточно большая выборка, то даже если объекты сильно сгруппированы, статистика все равно будет соответствовать однородному распределению просто потому, что размер выборки слишком мал".
      Статистическая мощность нынешних методов мала, поскольку задействовано всего 14 объектов. Когда телескоп имени Веры К. Рубин в Чили вступит в строй в 2023 году, наблюдения должны выявить сотни новых TNO, которые могут пролить свет на вопрос существования Девятой планеты.
      
      Стихи
      
      Уистен ОДЕН
      
      О, ЧТО ТАМ ДОЛИНУ, ВЗГЛЯНИ, РАЗБУДИЛО
      
      О, что там долину, взгляни, разбудило,
      Будто то грома раскаты, раскаты?
      Это солдаты в красных мундирах, милый,
      Это идут солдаты.
      
      О, что там так ярко всю даль осветило,
      Это, наверно, не просто, не просто?
      Отблески солнца на ружьях их, милый,
      И легка их поступь.
      
      О, сколько оружья, двум войскам хватило б,
      Зачем же им столько, сегодня, сегодня?
      Да это ученья обычные, милый,
      Или же кара Господня.
      
      О, что намерения их изменило,
      Уже миновали селенье, селенье?
      Приказ получили иной они, милый,
      Ты - почему - на колени?
      
      О, может, теряют последние силы,
      В больнице им доктор поможет, поможет?
      Но раненых, вроде, не видно там, милый,
      Да и коней стреножат.
      
      О, старому пастору власть не простила
      За то, что с амвона грозит им, грозит им?
      Но церковь они миновали, милый,
      Не нанеся визита.
      
      О, фермеру с рук до сих пор все сходило,
      Кто ж им, лукавым, обижен, обижен?
      Нет, мимо фермы бегут они, милый,
      Все ближе и ближе.
      
      О, где ж твои клятвы - вдвоем, до могилы?
      Куда ты? Останься со мною, со мною,
      Ну, что жe, забудь обещания, милый,
      Время мужать герою.
      
      О, у ворот уже сломан замок.
      Что ж во дворе псы не лают, не лают?
      По полу топот тяжелых сапог.
      Ах, как глаза пылают.
      
      
      
      Археология
      
      Лопата археолога
      Углубляется в жилища,
      давно оставленные,
      извлекая свидетельства
      образа жизни,
      вряд ли теперь возможного
      и о котором ему мало есть что сказать,
      поскольку слова подтвердить нечем.
      Счастливчик!
      Знанием можно воспользоваться,
      Но отгадывать загадки всегда
      Занимательней, чем познавать.
      Известно наверняка, что Человек,
      то ли со страха, то ли любя,
      всегда хоронил своих мертвецов.
      Что разрушило город -
      вулкана изверженье,
      разбушевавшаяся река
      или человечья орда,
      жадная до славы и рабов -
      видно с первого взгляда,
      и мы уверены вполне,
      что, как только дворцы были возведены,
      их правители,
      Пресыщенные женской лаской
      и умиротворенные лестью,
      сразу начинали изнывать от скуки.
      Но должна ли яма для зерна
      Означать голодный год?
      А отсутствие монет
      за какой-то период предполагает
      глобальную катастрофу?
      Может быть. Может быть.
      Фрески и статуи
      дают намек на то,
      чему поклонялись наши Отцы,
      но кто объяснит,
      отчего Они краснели
      или пожимали плечами?
      Поэты донесли до нас их мифы,
      но Те - от кого их взяли?
      Вопрос неразрешимый.
      А норманны, услышав грохот грома,
      Неужто верили они,
      Что это молот Тора?
      И я готов побиться об заклад,
      что люди мифом развлекались,
      словно сказкой,
      и подоплека их наивной веры
      лишь в том, чтобы найти предлог
      для ритуальных действий.
      Поскольку лишь в обрядах можем мы
      отречься от чудачеств
      и обрести утраченную цельность.
      Не то, чтоб всем подобным ритуалам
      должны мы равно доверять,
      иные омерзительны и вряд ли
      одобрил бы Распятый,
      скажем, бойню,
      чтоб ублажить Его, затеянную нами.
      
      Эпилог.
      
      Из Археологии, по крайней мере,
      одну мораль извлечь нам предстоит.
      А именно, что все
      Учебники безбожно лгут.
      Та, что Историей они зовут,
      той, что негоже нам гордиться,
      была сотворена такой, какая есть,
      преступником, живущим в нас извечно.
      И лишь Добро - вне времени и тела.
      
      
      Нет, Платон, нет
      
      Я не могу себе представить,
      что окажусь менее значимым,
      чем развоплощенный Дух,
      неспособный жевать или глотать,
      или прикасаться к поверхностям,
      или вдыхать запах лета,
      или понимать слова и музыку,
      или вглядываться в то,
      что лежит за пределами жизни.
      Нет, Бог поместил меня точно туда,
      где я и сам выбрал бы быть -
      в подлунный мир, где так весело,
      где Человек рождается мужчиной или женщиной
      и дает верные имена всему.
      
      И могу, однако, понять,
      что органы, данные мне природой,
      мои железы внутренней секреции,
      надрывающиеся круглые сутки,
      покорные рабыни, готовые угождать Хозяину
      и поддерживать меня в приличной форме
      (причем я не отдаю им приказов,
      ибо не знаю, как им приказывать),
      мечтают об ином существовании,
      ином, чем им известное;
      Да, вполне возможно,
      что моя Плоть молит Его о смерти,
      дабы освободить ее,
      превратив в безответственную материю.
      
      
      Олег ПОЛЯКОВ
      
      ДОРОГИ
      
      Дороги, вечные дороги!
      Лишь выбирай, куда идти.
      Зовет за дальние пороги
      Сиянье Млечного пути.
      
      У них всего одна забота:
      Сжимать в объятьях день за днем
      Такси, баркасы, самолеты...
      А мы идем, летим, плывем...
      
      Они связали навсегда
      Деревни, села, города
      И страны - прочно и надежно.
      И никому и никогда
      Не разрубить узлов дорожных!
      
      И мы, навеки принимая
      Дорог торжественный парад,
      Опять идем навстречу маю...
      Летим в январский снегопад...
      
      Летим, когда полны надежды,
      Идем, надежду потеряв...
      И снова нас дороги держат
      И манит синь далеких трав...
      
      А посреди скитаний вечных
      Одно печалит нам сердца:
      Что жизнь, увы, не бесконечна...
      И лишь дорогам нет конца!
      
      
      НЕ ОПОЗДАЙ
      
      Не опоздай, не опоздай вернуться на порог,
      Пока еще открыта дверь, пока не вышел срок!
      Не уходи! Остановись! Вернись издалека,
      Пока не выпила глаза холодная тоска,
      Пока не стиснуло от слез дыхание в груди
      В тот час, когда увидишь ты,
       что пусто впереди,
      Что в прошлое не отыскать потерянных дорог...
      Не опоздай, не опоздай вернуться на порог!
      Пока теплом не изошла, коснись моей души,
      Горячий пепел в очаге опять развороши,
      И пусть истает наша боль в воспрянувшем пылу!...
      Не опоздай!
       Не то найдешь
       остывшую золу...
      
      ДОРОГА
      
      Ни тропинок, ни дорог,
      Ямы да ухабы,
      Да болота, где у ног -
      Слизняки да жабы.
      
      Где утоплых голоса
      Шепчут: "Человеки,
      Вам отсюда в небеса
      Не уйти вовеки!"
      
      Только посох я найду,
      Да себя осиля,
      Яко по суху, пойду
      По гнилой трясине.
      
      И туда приду я, где,
      Ни во что не веря,
      Захлебнулися в беде
      Люди, то ли звери.
      
      Под корягами они
      В темень позабились,
      На болотные огни
      Разве что молились,
      
      Или билися гурьбой,
      До смерти увечась...
      Что ж вы сделали с собой,
      Души человечьи?
      
      В этой тьме, где и ужу
      Страшно и опасно,
      Вам про Небо расскажу,
      Как оно прекрасно.
      
      Вам скажу в глуши лесной
      Правду на рассвете,
      И тогда пойдут за мной
      Взрослые и дети.
      
      Путь-дорога далека,
      Только вы идите.
      Заклинаю вас, пока
      Многого не ждите!
      
      Сердцем, рвущимся в груди,
      Верьте, ради Бога:
      Будет Небо впереди!
      А пока - дорога.
      
      * * *
      Я - парус корабля,
      Я - лепет малыша,
      Я - Небо,
      Я - Земля,
      Я - Тело,
      Я - Душа,
      Я - звездная река,
      Я - лезвие меча,
      Я - Чаша,
      Я - Рука,
      Я - Слово,
      Я - Свеча,
      Я - песни дальних стран,
      Я - горечь ваших слез,
      Я - Тора,
      Я - Коран,
      Я - Будда,
      Я - Христос,
      Я - радость всех побед,
      Я - цель земных дорог,
      Я - Таинство,
      Я - Свет,
      Я - Истина,
      Я - Бог.
      
      
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Журнал Млечный Путь (pamnuel@gmail.com)
  • Обновлено: 14/03/2021. 506k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Фантастика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.