Аннотация: Что делать судье, если подсудимый находится в одной реальности, а улики - в другой?
Павел Амнуэль
Улики и только улики
Коридор был длинным, а Ито не торопился. Рейс вылетал в Лос-Анджелес поздно вечером, из отеля Ито выехал, полагая, что проведет с другом весь день и из больницы поедет в аэропорт. Не получилось. Утром Джорджу стало хуже, и врач позволил лишь десятиминутное посещение. Впрочем, увидев старого друга, Джордж ощутил прилив сил, и в результате им удалось поговорить почти час - под неусыпным наблюдением доктора Гаррисона.
Коридор был длинным, Ито не торопился. Он успел попрощаться с Джорджем, знал, что больше не увидит друга, и медленно шел по коридору, мысленно продолжая разговор, который теперь никогда не закончится. На шестом этаже клиники университета Нью-Йорка, лучшей больницы штата Нью-Джерси, были отдельные палаты для каждого больного, и на закрытых дверях висели таблички с фамилиями.
Майкл Сиверс... - читал Ито. - Иеремия Крамер... Сара Намир...
Ито дошел почти до конца коридора, когда его внимание привлекла фамилия на очередной двери. Он остановился, чтобы перечитать и убедиться, что зрение его не обмануло. Неподалеку, у лифта, сидела за столом дежурная медсестра. Ито подошел и молча ждал, когда она обратит на него внимание.
- Да. - Женщина, наконец, посмотрела на Ито, мгновенно оценила опытным взглядом его костюм, выправку, уверенность, отложила документ и улыбнулась. - Да, сэр, это именно он. Вы приходитесь ему...
Она сделала многозначительную паузу.
Ито покачал головой.
- Такой же, как многие, почитатель его таланта. Он... серьезно болен?
- Извините, сэр, мы не имеем права давать подобные сведения.
- Я судья Лэнс Ито, вот моя карточка.
- О, сэр, простите, не узнала вас сразу. Видела ваши фотографии в газетах.
Конечно, видела. Судья Ито довольно часто становился объектом внимания журналистов. Месяц назад его портрет появился в "Нью-Йорк таймс" - в связи с делом братьев Менендесов.
- У него, - медсестра понизила голос, и судье пришлось наклониться, чтобы лучше слышать, - сильная сердечная недостаточность и проблема с почками.
- Он... - Ито поискал нужные слова. - Он принимает посетителей?
- Да, но... Вы знакомы?
- Хотел бы познакомиться. Полагаю, у нас найдется, о чем поговорить.
- Не знаю... - засомневалась медсестра. - Нужно разрешение врача и, естественно, согласие самого...
- Уверен, - перебил Ито, не терпевший долгих возражений, - он будет не против, если, конечно, врач разрешит.
Медсестра подняла трубку телефона и набрала три цифры. Ответили сразу.
- Доктор Пауэрс, это Кэролайн... Нет, сэр, все нормально. Передо мной стоит судья Лэнс Ито... Да, тот самый. Он просит разрешения посетить мистера Азимова... Не знаю, сэр.
- Дайте мне трубку, дорогая Кэролайн, - требовательно сказал Ито. - Доктор Пауэрс, это... Да, я все понимаю. Разумеется, подчинюсь вашему решению. Здесь судья вы, а не я... Хорошо, сейчас передам.
Трубка опять оказалась в руке Кэролайн.
- Да, доктор... С утра показатели лучше, чем вчера... Хорошо, спрошу... Непременно, сэр.
Кэролайн положила трубку и поднялась.
- Дайте вашу карточку, я спрошу, согласен ли мистер Азимов вас принять.
Отсутствовала она меньше минуты.
- Идите, сэр. Только не больше получаса. И без...
- Я все понимаю, дорогая Кэролайн. - Судья не любил лишних разговоров, а медсестра не любила, когда ее постоянно перебивали.
- Палата семнадцать, - сухо сказала она.
***
Ито вошел и тихо прикрыл за собой дверь.
Палата была в точности такой же, в какой лежал его друг Джордж. Знаменитый писатель сидел в постели, подложив под голову две большие подушки. Он был бледен, в правый локоть впивался наконечник длинной трубки от капельницы.
Азимов был похож на свои портреты: густые седые бакенбарды обрамляли выразительное лицо, взгляд серых глаз был внимательным, ожидающим. И еще судье показалось, что Азимов смотрит на него с легкой иронией.
- Садитесь, судья, - сказал Азимов.
Ито не ожидал, что голос окажется таким слабым, и на секунду пожалел о своем поступке.
- Да, на этот стул, и придвиньте поближе... Кого не ожидал увидеть, так это судью, хотя меня, как и любого человека, есть за что судить.
- Любого? - Ито хотел говорить совсем о другом, но не смог удержаться от вопроса.
- Любого, - вздохнул Азимов. - Кто без греха, пусть первым бросит в меня камень.
- Никогда не судил людей за их грехи, - заметил Ито. - Грехи проходят по другому ведомству.
- На больного вы не похожи, - улыбнулся Азимов. - Кого-то посещали?
- Был у друга и коллеги, он тоже лежит на шестом этаже. Проходя по коридору, обратил внимание на...
- Опустим преамбулу, - перебил Азимов, - а также восхищение моими опусами. Это давно стало общим местом в любом разговоре, и знали бы вы, судья, как это раздражает и как тешит самолюбие. Расскажите лучше об интересных случаях из вашей практики.
- Но я хотел...
- Да-да, поговорить о моих книгах. Не надо, умоляю вас. Впрочем, ответ на один вопрос я все же хотел бы от вас услышать. Скажите, судья Ито, какой из моих опусов произвел на вас самое неприятное впечатление? Такое, что вам захотелось запустить в автора книгой.
Неожиданный вопрос. Ито хотел рассказать, с каким удовольствием читал в детстве изумительный рассказ "Мертвое прошлое" и потрясающий "Приход ночи", и, конечно, весь цикл о роботах. Представлял, как мог бы Азимов написать роман о роботе-судье.
Но вопрос был задан. Ито ответил, не раздумывая:
- "Сами боги".
И только тогда подумал, что следовало ответить обтекаемой фразой. Нельзя волновать. Говорить дурное. Он ведь умеет произносить нужные, правильные слова. Судья. Но вопрос был неожиданным. Теперь разговора не получится.
- Вот как?
Азимов действительно огорчился?
- Простите... - начал было оправдываться судья, но Азимов остановил его взглядом. Как ему это удалось? Взгляд был рассекающим, будто удар ножа.
- Сорок два, - сказал Азимов, глядя на Ито вприщур.
- Что... - не понял судья.
- Вы сорок второй человек, которому я задаю этот вопрос, - пояснил писатель. - Обычно авторы спрашивают читателей: "что больше понравилось?" и получают ожидаемые ответы. А противоположного вопроса читатель не ожидает и отвечает искренне, то есть - правду.
Поразительно. Искренне и правду, да. Судья знал это из собственной практики. Неожиданный вопрос обычно повергал свидетеля или обвиняемого в смущение, и, не имея времени на обдумывание, тот говорил первое, что приходило в голову: правду.
- Вы напомнили мне, - сказал Ито, - реальный случай из практики. Вы ведь хотели услышать...
- Да! - воскликнул Азимов. Воскликнул? По эффекту воздействия - именно так, но голос прозвучал тихо и глуховато.
Ито придвинулся ближе, и писатель прикрыл его ладонь своей. Ладонь была горячей и сухой. Что это означало и означало ли что-нибудь, Ито не знал, но осторожно положил на ладонь Азимова свою, будто пытался принять на себя часть его внутреннего жара.
Время, однако, шло, Азимов вопросительно смотрел на Ито, и тот заговорил четко и ясно, тихо и убеждающе, будто оглашал приговор в привычных для себя обстоятельствах.
- Удивительную историю рассказал мой друг, судья Брандер, я был у него здесь... впрочем, это неважно. А дело вот какое. Джордж... так зовут друга... вел процесс об убийстве. В прошлом году был убит некий Имард Хораст. Точный выстрел - прямо в сердце. Расследование провели довольно быстро - полиции повезло, пистолет нашли в десятке метров от места преступления. Обнаружили следы, оставленные убийцей, - убегая, он оступился, и отпечатки его обуви остались на влажной почве. Баллистическая экспертиза показала, что стреляли в Хораста именно из этого пистолета. По картотеке в тот же день нашли, кому пистолет принадлежал - некоему Паркеру Румеру, клерку. Румера задержали, произвели, естественно, обыск в квартире и обнаружили туфли, подошва которых в точности совпала со следами обуви на месте преступления. Румер на допросах утверждал, что не убивал Хораста, но ничего не мог сказать о том, где был и чем занимался тем вечером. "Не помню", - твердил он и только ухудшал свое положение. Не мог же Румер забыть все, что делал предыдущим вечером! Тем не менее он все отрицал. Румера обвинили в убийстве и передали дело в суд первой инстанции... Вы слушаете меня?
Ито забеспокоился, потому что Азимов закрыл глаза и, казалось, задремал. Пальцы его, однако, крепко сжимали ладонь судьи.
- Конечно, - сказал Азимов, не открывая глаз. - Но, как я понимаю, вы еще не добрались до главного.
- Верно, - подтвердил Ито. - Дело выглядело ясным, и Джордж был уверен, что присяжные вынесут обвинительный вердикт. Однако адвокат Румера прямо в зале суда взорвал, как говорится, бомбу. Он заявил, что у Румера безусловное алиби на весь вечер, потому что его видели в баре "Якорь" в пяти милях от места преступления, рядом с домом, где он жил. По словам девяти свидетелей, Румер находился в "Якоре" часов с семи вечера и до самого закрытия в час ночи. Свидетели были опрошены в зале суда и под присягой подтвердили, что Румер из бара не отлучался. Одним из свидетелей, кстати, был бармен Арнольд.
Азимов повыше поднялся на подушках. Он уже не дремал, забрал свою руку из ладоней Ито, скрестил руки на груди, отчего натянулась трубка, связывавшая локоть писателя с аппаратом. Ито подумал, что сейчас явится медсестра, и разговор прервется, но ничего не произошло. Азимов посмотрел на Ито странным взглядом - то ли удовлетворенным, то ли призывным, и сказал с легкой - и тоже странной - улыбкой:
- Противоречие? Обожаю противоречия!
Впрочем, выражение лица Азимова мгновенно изменилось. Писатель смотрел теперь на судью взглядом серьезным, даже, как показалось Ито, хмурым:
- Но для вас, судейских, противоречия, наверно, самое худшее, что может быть в судебном процессе?
Ито кивнул. Противоречия в показаниях, уликах, аргументах сторон делали процесс непредсказуемым. Чаще всего в таких случаях Ито настраивал присяжных на вынесение оправдательного вердикта (сомнения - в пользу обвиняемого) или назначал новое слушание с другим составом присяжных.
- Джордж собирался в своей напутственной речи объяснить присяжным сложность ситуации и уверен был, что к согласию присяжные прийти не смогут. Но...
Ито замолчал, потому что Азимов опять закрыл глаза и, казалось, задремал.
- Но? - спросил писатель. - Что-то еще случилось?
- Джорджу стало плохо, ночью его отвезли в больницу, и оказалось... - Ито тяжело вздохнул, вспомнив, как выглядел друг сегодня: говорил с трудом, понимал, что уходит, но из последних сил цеплялся за жизнь, а жизнью для него был зал суда. Жену он похоронил девять лет назад, детей у них не было, и последний процесс занимал все его мысли. Джордж говорил только об этом, чтобы не думать о неизбежном.
- Да? - напомнил о себе Азимов. - Оказалось...
- Рак, - коротко ответил Ито, но Азимов ждал продолжения, и Ито продолжил:
- Джордж следил за процессом. Назначили новое слушание, другого судью, сменили состав присяжных, был вынесен обвинительный вердикт, и судья... Джордж не назвал его имени... приговорил Румера к пожизненному заключению.
- Вот как... - протянул писатель. - Ваш друг, наверно, воспринял эту новость как свое поражение. В его состоянии...
- Да, ему стало хуже, - мрачно подтвердил Ито. - Мне кажется, он перестал бороться за жизнь...
- Апелляции, - сказал Азимов.
- Конечно, - кивнул Ито. - Но...
- Джордж, - перебил писатель, - не успеет дождаться результата.
Ито промолчал.
- Что ж, - сказал Азимов, - вы объяснили, почему вам не понравился роман "Сами боги".
Ито недоуменно посмотрел на писателя. Он и не думал о романе. Да, в свое время не понравился. Писатель задал вопрос и получил ответ. Может, слишком жесткий. Но при чем здесь Джордж и его последний процесс?
Азимов дотронулся горячими пальцами до ладони Ито и быстро убрал руку. Будто два электрических провода на миг соединились, создав общую цепь, и каждое слово, сказанное писателем, звучало теперь для Ито иначе. Полнее. Точнее. Избыточнее. Он не пытался самому себе объяснить странный эффект, он слушал и впитывал. Хотел понять.
- Там я описал другую жизнь, - говорил Азимов - монотонно, медленно, и каждое слово отпечатывалось в сознании Ито, будто красными буквами на белой стене памяти. - Другую вселенную. Другие законы природы. Другие законы. Вы уже двадцать лет назад были судьей, верно? Законы для вас означают нечто совсем иное, чем для персонажей романа. И вы не смогли принять мир с другими законами.
- Я не думал об этом, - пробормотал Ито. Пожалуй, писатель был прав. Азимов понял его больше, чем он сам. - Но...
- Вы поняли меня больше, чем я сам, - сказал Азимов, перевернув мысль Ито.
Судья сделал протестующий жест, и Азимов с легкой, чуть насмешливой улыбкой, отмел его невысказанное возражение.
- Это так, - мягко произнес писатель, - потому что тогда я хотел, но не смог... то есть смог бы, наверно, но не решился... Может, и решился бы, но идея, более слабая, захватила меня, и сильную я оставил на потом. Для другого романа. Но так его и не написал. А теперь уж поздно.
Азимов говорил отстраненно, но убежденно. Ито понимал, что он хотел сказать, но понимал так, как понимал двадцать лет назад, а писатель за эти годы продвинулся далеко вперед, Ито оставалось только слушать, он знал, что вывод последует логичный, хотя сейчас и непредставимый. Связь времен. Связь событий. Связь идей.
- Сильная идея, о которой я тогда подумал, - между тем говорил Азимов, - выглядела слишком фантастичной, и я ограничился... ну, тем, что вы прочитали о жителях другой вселенной с другими законами. Идея тогда еще не оформилась, но, думал я, какие связи могут быть между вселенными? Как живые существа из одной вселенной могут оказаться в другой. О, я вижу, вы поморщились - решили, что это плохая идея. Сколько книг об этом написано, сколько фильмов снято! Но я совсем не о том, понимаете?
Как ни странно, Ито понимал. Или ему так казалось. Он не мог отделаться от мысли, что его рассказ о Джордже связан с тем, о чем с нараставшей страстью говорил сейчас Азимов. Писатель оттолкнулся спиной от высокой подушки и теперь сидел на кровати, покачиваясь, будто с трудом удерживал равновесие. Нужно было успокоить его, ему нельзя волноваться, может случиться... что?
Ито был неподвижен, как статуя Командора. И вдруг подумал, что, протянув Азимову руку, тем самым увлек его в пучину, в ад. Мысль была, конечно, бредовой, но отделаться от нее Ито не мог.
- Я совсем не о том. - Азимов говорил все быстрее, будто торопился высказать все, о чем думал двадцать лет. Думал и хотел написать. Хотел написать, но не придумал сюжет. А сюжет был - и только сейчас Азимов услышал о нем от Ито. - Но сначала я спрошу, можно?
- Конечно.
- Я о том, что вам рассказал ваш друг. В вашей практике такие случаи тоже бывали?
- Какие именно? - осторожно поинтересовался Ито.
- Когда все улики указывают на определенного человека, но преступление он совершить не мог. Как в вашем рассказе: был в другом месте.
- О... - пожал плечами Ито. - Сколько угодно.
- Сколько угодно? - поразился Азимов. - Я думал...
- Журналисты о подобных случаях обычно не пишут.
- Почему?
- Неинтересно. Очевидно, кто-то ошибся. Или полиция плохо провела дознание. Или свидетели солгали. Да мало ли...
- А если, - перебил Азимов, - полиция все сделала правильно, и свидетели говорили правду, только правду, и ничего, кроме правды?
- То есть, - помолчав, сказал Ито, - так, как произошло у Джорджа.
- Законы, - задумчиво произнес Азимов. - В этом проблема, судья. Вы выносите приговор по юридическим законам. А юридические законы, конечно, соответствуют законам природы. Вы об этом не думаете, но это так.
- Законы природы? - искренне удивился Ито. - Вы имеете в виду, закон всемирного тяготения? Закон... э-э... Ома? Это, кажется, что-то об электричестве?
- Что-то об электричестве, - пробормотал Азимов. - А ведь есть законы природы, о которых мы пока не знаем. И если что-то происходит... Я понимаю, почему вам не понравились "Сами боги". Там другие законы природы, и это смутило ваш ум.
- Не понимаю...
- Сейчас поймете. Когда я написал "Сами боги", то подумал: из этой ситуации можно извлечь гораздо более интересные идеи. Например, о законах природы, которые мы пока не сформулировали, но которые постоянно влияют на нашу жизнь. Влияют сильно, но мы не замечаем этого. А если замечаем, то странные события объясняем выкрутасами памяти, невнимательностью... Плохой работой полиции, как в деле вашего друга Джорджа.
- При чем здесь...
- Тогда, в семьдесят втором, после публикации романа, я думал о еще не открытых законах природы. Мне попалась на глаза статья ДеВитта. Это физик, вам его имя вряд ли известно.
Ито покачал головой. ДеВитт? Не слышал.
- Он писал как раз о том, о чем я не подумал, когда сочинял "Сами боги". А ведь уже существовала - и не первый год - теория множества вселенных. Наша Вселенная не одна, их много, и есть законы природы, общие для всех миров.
Ито заскучал. Глянул на часы - прошло чуть больше двадцати минут. Скоро явится врач, и разговор придется закончить. Не хотелось. Он должен был понять, что имеет в виду писатель. Наверняка что-то важное.
- Я быстро. - Зоркий взгляд Азимова отметил, как посетитель посмотрел на часы. - Когда вы рассказали историю своего друга, я понял, чего мне не доставало, чтобы написать роман о неизвестном законе природы. Случай судьи Джорджа - прекрасная завязка. Вы следите за мыслью? Есть множество миров - практически таких же, как наш, отличающихся разве что в мелочах. В одном мире вы перешли улицу на красный свет, в другом - подождали, пока загорится зеленый. И есть закон природы, который все миры объединяет. Закон перехода из мира в мир. В определенных обстоятельствах - я не знаю каких, но такие обстоятельства существуют, и их можно обнаружить - предметы, явления, люди... что угодно... могут из одного мира перейти в другой. Это происходит постоянно! Мы это замечаем, конечно. Вдруг исчезла ваша любимая книга, и вы решили, что случайно оставили ее в метро. Вдруг появляется на столе ваза, которой там раньше не было, и никто не знает - откуда. Какое решение вы принимаете? Конечно, самое, по вашему мнению, простое: кто-то из гостей принес и не хочет признаться. Подобные ситуации происходят сплошь и рядом. Я не случайно спросил, часто ли случаются в судах дела, подобные тому, о котором вы рассказали. "Сколько угодно!" - ответили вы.
- Да, - кивнул Ито. - Но...
- Так вот. - Азимов поправил съехавшую подушку и повернулся к Ито, чтобы лучше его видеть. - Как фамилия убийцы? Румер? Так вот, Румер убил человека в нашем мире, но в результате действия закона взаимосвязи, улики оказались в одной реальности, а сам Румер - в другой. Закон взаимодействия - наверняка закон симметрии. Или закон сохранения. Это фундаментальные законы физики. И получилось, что в одной реальности оказался Румер, убийства не совершавший, и куча изобличающих его улик. А в другой - убийца Румер и никаких улик, которые его изобличили бы. В той, другой, реальности убийца ходит на свободе, и никому не приходит в голову его судить. А в нашей судят невинного, потому что все улики... ну, вы поняли.
Это был не вопрос, а утверждение, и Ито ничего не сказал. Смотрел на Азимова широко раскрытыми глазами, будто только сейчас увидел этого человека.
Азимов усмехнулся.
- Вы не можете судить никого, пользуясь только юридическими законами. Никого и никогда! Вы, судьи, должны принимать во внимание законы природы, а законы эти сами физики не очень-то понимают.
- Но... - пробормотал Ито и прикусил губу. Он мог сказать что-то еще, кроме "но"?
Азимов опустил голову на подушку и закрыл глаза. Он устал. Он говорил много и, наверно, не убедил. Он и не собирался убеждать. Махину судопроизводства не сдвинешь одним коротким разговором. Азимов знал теперь, о чем будет его новый роман.
Он не знал только, что нового романа не будет вообще.
Дверь в палату открылась, вошел доктор Пауэрс, сестра Кэролайн осталась стоять в дверях. Ито прерывисто вздохнул. Врач посмотрел на стрелки приборов, стоявших в изголовье, пощупал пульс у больного, бросил, не глядя на Ито:
- Прошу вас уйти, судья. Мистер Азимов устал.
- Но... - в который раз повторил Ито.
- Никаких "но"! - Пауэрс покачал головой, не поняв, что Ито продолжал разговор с Азимовым - о законах человеческих и природных. О мирах, в которых могут затеряться улики и могут улики появиться. И если все так - а сейчас Ито почему-то был твердо уверен, что все именно так, - то живем мы неправильно. Неправильно судим. Неправильно решаем. И нужно...
- Нет, - сказал он.
- Да, - отрезал врач.
Нет, - думал Ито, пожимая руку Азимову. Ладонь писателя была горячей, а рукопожатие вялым.
Нет, - думал Ито, глядя на знакомое по множеству фотографий лицо. - Не может быть, чтобы все оказалось неправильным. Улики - это доказательство. Фундамент. Основа. Как закон природы.
Так кто же прав? Джордж, собиравшийся оправдать Румера, поскольку сомневался? Или заменивший его судья, вынесший обвинительный приговор, потому что сомнений у него не было?
- Надеюсь, мы продолжим разговор, - сказал Ито, обращаясь к Азимову, лежавшему с закрытыми глазами и умиротворенным выражением лица. - Вы напишете роман, я его непременно прочитаю, и мы обсудим законы природы, которых, возможно, нет, и улики, которые есть.
Он сказал это вслух или подумал? Он сказал это Азимову, когда тот на мгновение открыл глаза и посмотрел на Ито взглядом, пронзительным, как луч лазера? Или он сказал это себе, выйдя в коридор и тихо закрыв за собой дверь? То ли дверь в палату, то ли - в иной мир, где законы физики тасуют улики, будто карты в колоде.
Умеют эти писатели все переиначить, - думал он, спускаясь в лифте.
А если Азимов прав? - думал Ито, выходя на Первую авеню.
Он остановил такси.
Ночью судья Лэнс Ито вернется в Лос-Анджелес, а на следующей неделе откроет судебное слушание по делу братьев Менендесов, обвиненных в убийстве родителей. Улик более чем достаточно.
"Вы не можете судить, пользуясь только юридическими законами, - услышал он тихий голос писателя. - Вы, судьи, должны принимать во внимание законы природы..."
- И никаких "но", - произнес он вслух.
Примечание. Айзек Азимов скончался 6 апреля 1992 года в клинике Нью-Йоркского университета. Судья Лэнс Ито в 1992 году был признан лучшим судьей по версии Ассоциации юристов Лос-Анджелеса. Два года спустя он вел знаменитый процесс по обвинению О. Дж. Симпсона и вынес оправдательный приговор (поддержав вердикт присяжных), хотя все улики были против подсудимого.