Аннотация: Рассказ опубликован в журнале "Изобретатель и рационализатор" в 1983 году
Павел Амнуэль
ЗВЕНО В ЦЕПИ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Я размышляю.
Я заставляю себя размышлять, и со временем это становится все труднее. Познание. Знать все. Все уметь. Да. Я знаю все и все умею. Когда-то были опасности. Сейчас их нет. Когда-то я в страхе удирало от одной-единственной разбушевавшейся звезды. Сейчас играючи расправляюсь с огромным скоплением.
Я размышляю... Мой разум возник для того, чтобы я могло обеспечить себя всем необходимым, чтобы я могло выжить. Разум - для жизни. А теперь? Разум выполнил свою функцию, исследовал мир. Мой мир. Я вижу, ощущаю его.
Я - одно, в то же время я - это семнадцать тысяч глобул, разбросанных в Галактике. И вне Галактики. Я уже привыкло к тому, что тысячи моих глобул находятся в других галактиках. А прежде? Откуда я взялось? Почему? Эти проблемы долго занимали меня, пока я их не решило. Как и все иные проблемы.
Я размышляю, но это не мешает мне проводить операции подготовки к очередному циклу питания. Пятью тысячами глобул я готовлю нужные звезды к работе. Я выбираю шаровое звездное скопление высоко над спиралями моей Галактики. Моего дома, где а хозяин, где все мне подвластно и где мне предстоит прожить столько, сколько проживет сама Вселенная. Почти вечность.
Мои глобулы окружают скопление, и я вижу его сразу из пяти тысяч точек, и хочу, чтобы случилось что-нибудь и нарушило этот привычный, стандартный, надоевший ритуал. Сверхновая. Коллапс. Магнитное стягивание. Ничего... Ничего и не может случиться, ведь я само выбрало цель и я проникаю в скопление, ищу звезды-жертвы, готовые стать мне пищей, и привычно раскачиваю звездные недра. Вверх-вниз, ярче-слабее. Мне нравится это - отыскивать звезды, находящиеся на пределе устойчивости: достаточно небольшого вмешательства, и звезда начинает колебаться. Вверх-вниз, ярче-слабее. Еще и еще. А я поглощаю эту энергию.
Я знаю все: прошлое и будущее. Сорок семь оборотов сделала Галактика, сорок семь галактических лет - мой возраст. Почтенный возраст. Когда-то я встретило глобулы такого же, как я, существа. И впервые мне не захотелось жить. Оно было старше меня. Ненамного, на год-другой. Оно жило, глобулы его функционировали, мысли его неслись по изгибам нулевых линий, но оно уже достигло цели своей жизни, оно все знало и ничего не хотело, оно было равнодушно ко всему и почти не отличалось от обычных темных глобул, разбросанных в галактических спиралях. Только я и могло понять, что оно живет. И еще я поняло, что жить оно не хочет. Раньше я думало, что ничто не в силах меня убить. Теперь я поняло: это способно сделать знание. Жить заставляет тайна. Если нет тайны, зачем жить? Ничего не понимать и понимать все - разве это не одно и то же? Жизнь - стремление... Я ринулось прочь, мгновенно собрало все свои глобулы на противоположном крае Галактики. С тех пор минуло два года, начало распадаться шаровое скопление, где я встретило то существо. Пропадает прекрасная пища! Но я больше не вернусь туда...
Было время, когда я воображало, что незнание вечно и, значит, вечна жизнь. Это было время оптимизма. Даже ближайшие галактики были для меня недостижимы. Сейчас я могу переместить мое сознание в любую из моих глобул, что находятся у ядер квазаров, но я не делаю этого, потому что ничего нового там не обнаружу. Я могу... Я знаю... Да есть ли во Вселенной что-нибудь, чего я не знаю или не могу?!
Я размышляю...
2
После очередной взбучки Ант решил, что никогда больше не обратится к Старшим за советом. Да и что они такое - Старшие? Время давно всех уравняло. В конце концов, мудрость измеряется не возрастом, а силой и формой поля тяжести. Нужно, однако, быть справедливым: Старшие мудры. Они даже сумели разобраться в том, что такое свет! Для Анта свет всегда был загадкой. Он знал, что звезды - зародыши его братьев и сестер - излучают волны, которые он, Ант, способен уловить, расчленить и исследовать, только закрутив около ядра своего гравитационного мозга. Там эта добыча и останется навсегда. Как пища свет ничего не значит, слишком уж он разрежен. Разве что при вспышке Сверхновой, когда рождалась сестра или брат, можно было испытать блаженство световой оргии, но для этого нужно оказаться, так сказать, на месте происшествия, а тогда неминуемо схлестнешься с новорожденным. Не очень это приятно - слияние двух полей тяжести, двух разумов, не разберешь, где я, а где тот, сейчас родившийся. Чужие мысли, особенно изумление перед внезапно открывшимся миром, давят. Ант не раз это испытывал. Старшим все равно, они, бывает, вторгнутся в тебя и формируют своими полями твои мысли, твои желания, твой характер. Ант не любил этого больше всего. Самостоятельность - вот что необходимо для счастья.
Ант был несчастлив. Старшие не помогли ему, больше того, они назвали Анта бессистемным фантазером. "Есть вопросы, которые нельзя задавать, - сказали они, - потому что ответов на них не существует. Поверь, Ант, мы хотим тебе добра. Не ты первый. В самые давние времена несколько Старших погибли, задавшись целью ответить на кощунственные вопросы, например, на такой: "Почему в звездах возникает свет?" Этот вопрос уже несет в себе зародыш гибели для спрашивающего. Ведь ты, Ант, знаешь, что звезда - это ядро будущего разумного мозга. Звезда рождается из пустоты, где поля тяготения неразумны - ведь они так слабы! Потому-то они не могут формировать ядра по своему желанию. Вот и возникают звезды, и в них изначально живет свет, который звезда теряет, пока не освободится от этого груза, и тогда - тогда звезда сжимается почти мгновенно и рождается мыслящее поле тяжести; ты, Ант, родился так же. Лишь мы, Старшие, появились иначе - в ядрах галактик, а некоторые, даже когда родилась Вселенная..."
Ант расслабил свои поля-щупальца и ощутил там, на кончиках их, прикосновения других разумных, ласковые, ищущие, дружеские прикосновения. Ощутил он и Леро, с которой они давно решили сблизиться так, чтобы их ядра, бывшие когда-то звездами, стали двойной системой. Ант не отвечал на ласки. Сейчас ни Леро, и никто из Старших не могли помочь ему. Вопросы, которые он сам себе задал, были мучительно-жестоки, и Ант знал, что будущее разумных зависит от того, какими окажутся ответы.
Есть ли иные формы разума, кроме мыслящих полей тяжести? Может быть, есть, и может быть, им открыто многое, чего не знаем мы? Может, они знают даже, что такое свет? Может быть, кощунственные вопросы кощунственны лишь для нас? Так уж мы устроены, мы - поля тяготения, мы бесконечны и вечны. Но ведь есть что-то во Вселенной и кроме нас. Свет... Магнитные поля... Электрические... Звезды... И что-то еще, иногда улавливаемое на границе ощущений, столь эфемерное и слабое, что для него нет и названия.
Мы догадываемся, что это есть, и не можем знать большего. Почему? Что если кощунственные вопросы и есть те единственные вопросы, на которые во что бы то ни стало нужно найти ответы?!
3
Заря разлилась медоточивая, мягкая и пряная. Она баюкала и пробуждала, она заставляла дрожать невидимые нити в душе, и нити эти резонировали, и все упругое кристаллическое тело наполнял возбужденный покой, незабываемое противоречие мыслей и ощущений, ради которых стоит жить и смотреть, и чувствовать, и любить под огромным, нескончаемым оранжевым небом, где вечные сполохи и переливы полутонов, мягкие как душевный покой... Мир прекрасен... Что? Что?! Что?!! Свет! Ярость!! Боль!!! О... Зачем?.. Нет! Нет!!! Конец...
4
Дмитрий умылся холодной водой из ручья и, стуча зубами, долго обтирался махровым полотенцем. Потом стоял, прислонившись к шершавому, покрытому потеками смолы стволу старой сосны, и ждал, когда взойдет солнце. Первый луч он поймал почему-то не глазами, а кожей. Сначала ощутил на лице теплое дыхание и лишь потом понял, что багрянец над холмами не просто предвестник дня, а само солнце, выступившее ожидаемо и неожиданно.
Он вернулся в домик. Алена спала, и Дмитрий смотрел на ее лицо, на пепельные, с рыжеватым отливом волосы, на любимую им ямочку на подбородке, на худенькие плечи и руки, лежавшие поверх полупрозрачной простыни. Минутное счастье: смотреть на Алену и думать о том, что никто не помешает им быть вместе. Долго - целый месяц. До ближайшего села пять километров. Остров. Оказывается, и на суше, в сотне километров от Москвы, можно найти необитаемый остров.
Год назад они познакомились на какой-то нелепой вечеринке у Борзовых, где отмечали то ли возвращение Николая Сергеевича из полета на Полюс, то ли удавшийся эксперимент, проведенный на этом искусственном астероиде (пили за оба события и за многое еще, о чем Дмитрий успел забыть). Он и Алена точно в омут бросились. Видели только Друг друга, говорили только друг с другом. Нашли много общих интересов и решили, что в них-то и причина взаимной симпатии. Оба - научные сотрудники, оба - с математическим образованием. Он - футуролог, она - специалист по системам управления. Оба любят читать, из музыкальных жанров предпочитают классический джаз. Поискав, они нашли бы и больше "точек касания", но для первого вечера хватило и этих. Потом были другие вечера, триста шестьдесят три вечера, и далеко не все, конечно, оказались такими прекрасными, как первый. И как последний - триста шестьдесят четвертый. Вчерашний.
Солнечный луч отыскал в портьере щель и, будто заранее прицелившись, тонким шнуром уперся Алене в переносицу.
- Утро? - спросила она шепотом и огляделась, впервые увидев комнату при дневном свете. Вчера они пришли сюда поздно, когда уже стемнело, света не зажигали, до того были уставшими и до того им было плевать на весь мир. Где ничего не имело значения, кроме них двоих.
- Утро, - сказал Дмитрий.
- Наше первое утро вдвоем, и впереди таких утров двадцать восемь.
- Утр, а не утров, - пробормотал Дмитрий. - И вообще, утро бывает одно. Все другие - лишь повторения...
Это был удивительный день. Шашлык на костре - Дмитрий никогда не готовил его раньше, но получилось неплохо. Беготня по заросшему высокой травой лугу. Редкие грибы в рощице - поганки, наверное?
- Целый месяц такой жизни, - сказала Алена, - я сойду с ума.
- Хорошо, правда? - Дмитрий обнял ее, зарылся лицом в волосы.
Это была дача Борзова, шефа Дмитрия. "Поживите месяц у меня, - предложил Борзов. И добавил многозначительно: - Но, Дима, не забывайте о деле..."
Потом была вторая ночь, и когда Алена уснула у него на плече, Дмитрий подумал о многозначительном напоминании Борзова и о тех месяцах нервной гонки в работе, которые предшествовали предложению шефа. "Завтра, - подумал Дмитрий, - нет, уже сегодня. Я сделаю это, потому что так решено". Он лежал без сна, как и вчера, но мысли были иными. Завтра, нет, уже сегодня предстоит объяснить Алене сущность эксперимента. Алена ничего не знала о том, чем на самом деле они занимались в своей футурологической группе. Конечно, они многое рассказывали друг другу, и Дмитрий прекрасно разбирался в Алениных системах управления автоматическими станциями типа "Земля - Уран", но о своих работах он говорил вовсе не то, что было на самом деле. О главном он не рассказывал даже Алене - ждал разрешения шефа. Завтра, нет, уже сегодня...
- Аленушка, не беги так быстро!
- Сдаешься? Поцелуй меня, Димчик... Что с тобой сегодня? С утра ты какой-то... будто впередсмотрящий на мачте. Смотришь вдаль, даже меня не всегда замечаешь.
- Аленушка, ты права... Хочу тебе кое-что объяснить.
- Ты в кого-нибудь влюбился?
- Вот еще! Это связано с работой.
- А...
- Ты знаешь, чем мы занимались последние месяцы?
- Ты сто раз говорил. Стратегия познания.
- Да, так это называется в плане. Видишь ли, года два назад, еще до меня, Борзов делал с ребятами очередную обработку прогноза открытий, и получилось, что кривая резко пошла на спад...
- Какая кривая?
- Число открытий за год. Сколько существует род людской, число открытий росло. А сейчас скачком уменьшилось. Понимаешь, что это значит?
- Понимаю, что никто не делает выводов по одной точке, не попавшей на линию. Засмеют.
- По одной, конечно, но точек около сотни. Прогнозы делают по всем наукам, и везде такая же картина. Спад открытий высокого уровня замечали и раньше, но объясняли экономическими трудностями. Чтобы в наши дни делать открытия, нужны большие расходы, а деньги шли в основном на вооружение. Сейчас нет. Запасы плутония пошли в реакторы, и что же? Наука рванулась вперед?
- Чудит твой Борзов. Есть открытия, нет открытий... Нет сегодня, будут завтра. Идем купаться, Дима. И дай слово не говорить о науке. Хорошо?
- Аленушка...
- Догоняй, Димчик!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Я размышляю.
Мне нравится обозревать мой мир целиком, понимать его весь - от мельчайших частиц материи, черных странников, до величайших гигантов, далеких сверхгалактик, родившихся задолго до того, как сконденсировались из газа мои глобулы. Я все понимаю и тоскую из-за того, что понимаю все. Если бы я могло начать жизнь сначала... Странно, что я так думаю. Я ведь могу это сделать. Время обратимо, я умею обращать его, иначе я бы просто не существовало, иначе мои глобулы остались бы безжизненными газовыми облаками, потому что скорость света не беспредельна и одновременности, той одновременности, которая делает мои действия разумными, ее вовсе не существует. Я могу начать все сначала, но не хочу повторения.
Сейчас, когда моя жизнь приблизилась к пределу развития, я начинаю понимать, что мое желание начать сначала не абсурдно. Обозревая свою такую ясную во всех проявлениях Вселенную, я убеждаю себя в том, что есть, должны быть явления, которые я не могу понять, существования которых я не могу ни предположить, ни вообразить.
Я размышляю и прихожу к мысли, что во Вселенной мог образоваться и разум, созданный по иной логике, иным законам, иным критериям отбора, даже из иной материи, нежели я... Познающий мир иначе. Оба мы существуем в бесконечной Вселенной, но не знаем, не можем ничего знать друг о друге, потому что возникли из разных проявлений материи, по различным законам природы, и пути нашего, развития нигде не пересекаются. Но... Они должны пересечься! Я не хочу, чтобы было иначе. Если разум существует, чтобы познавать мир, то один-единственный разум, ограниченный из-за ограниченности действующих в нем законов природы, не может познать то, что в принципе не в состоянии обнаружить...
Я понимаю, что ставлю перед собой задачу, возможно, вовсе неразрешимую, но дающую надежду. Где я - в конце пути или в начале? Кто я - единственное или одно из множества? И главное - зачем я?
Я размышляю...
2
Ант прекрасно понимал, что скоро все узнают о его планах. Однако приходилось ждать, чтобы уловить момент, когда в колонии спокойствие, когда Старшие не устраивают выбросов из галактического ядра, когда не планируется вспышки Сверхновой - рождения нового разумного. В общем, нужны почти невероятные условия, чтобы распростертые в бесконечность гравитационные поля-щупальца Анта оказались способными ощутить самые ничтожные изменения. Тончайшая работа без уверенности в успехе. Может быть, сама идея о возможности разума в неполевой форме - ерунда?
Случай все не представлялся, и Ант думал с досадой, что ему было лучше родиться в одной из спокойных до омерзения эллиптических галактик. Там-то нет уже ни выбросов, ни взрывов, и можно было бы нащупать такие неуловимые колебания полей, о которых здесь и мечтать нельзя.
А между тем возникли новые затруднения. Леро опять предложила объединиться в двойную систему. Представлялась отличная возможность: их ядра, двигаясь по галактическим орбитам, проходили очень близко друг от друга, и достаточно было небольшого гравитационного импульса, чтобы они продолжили путь вместе - двойная система черных звезд, Ант медлил с решением, понимая, что обижает Леро, другой случай представится не скоро, да и Старшие будут недовольны. Он жил ожиданием - ожиданием спокойствия.
Но Леро ждать не пожелала и связала судьбу со старым знакомцем Анта, Ант, впрочем, и обозначения его не помнил. Думала огорчить Анта, надеялась, что он одумается. От новой двойной системы исходили такие мощные гравитационные волны удовольствия, что Анту стало смешно. Их мелкое довольство собой легко разрушить, и он, Ант, сделает это, когда выполнит задуманное.
Внешне Ант старался выглядеть таким, как всегда. Он даже принял участие в концерте. Особенно кривить душой не пришлось - музыку Ант любил. Ему нравилось создавать вместе со всеми ритмически правильные изменения полей, когда вся Галактика будто становилась единым существом; так возникали спиральные ветви, которые и отличают разумные галактики от неразумных. Но на этот раз рассеянность Анта едва не сорвала концерт, и спиральная ветвь получилась неравномерной. Ант ожидал, что Старшие устроят ему по этому поводу очередную выволочку, но его неудача будто и не была замечена. Обычно после концерта все успокаиваются, переживая впечатления. Так было и сейчас. Затишье оказалось глубоким, не было даже вспышек Новых звезд, и Ант понял, что время настало.
Он не знал, чего, собственно, ждет от затеянного поиска. Не представлял, как может проявлять себя чужой разум. Понимал, что и представить себе этого не может. Ведь если тот разум смог ответить на кощунственные вопросы, то и сам он - нечто кощунственное, нечто противоречащее всему, нечто настолько ненормальное, что и существовать не может. Ант понимал, что вероятность успеха ничтожна, а какие потом наказания последуют со стороны Старших - об этом и думать не хотелось. "Пора, - сказал он себе, - время не ждет".
Ант перестал излучать и воспринимать гравитационные волны, мир для него померк. Он приготовился уловить сигнал, почти не обладающий гравитационным потенциалом.
Искупавшись, они лежали на теплой гальке и смотрели в небо. Дмитрий провожал взглядом спутник "Эхо", торопливо пересекавший звездную чащобу с юга на север.
- Дима, - рука Алены легла ему на грудь. - Ты сейчас Думаешь не о нас, верно?
Дмитрий поразился, как точно она угадывала - всегда, когда Алена ускользала из его мыслей, она чувствовала это мгновенно. Он поднялся с каменной постели, стирая ладонями с тела налипшие песчинки.
- Помнишь, Аленушка, днем я говорил тебе об открытиях?
- А... - Алена ждала других слов, другого разговора.
- Работу Борзов начал задолго до моего прихода в группу. Статистика открытий была почти готова, выводы тоже... Все привыкли думать, что мир бесконечен, и неожиданного, непознанного столько, что любое наше знание ничтожно. В принципе это верно. Но... Разум человека развивался ведь по определенным законам. По законам, которые необходимы, чтобы выжить именно в нашей части Вселенной. По определенным локальным принципам. И как машина, пусть даже небывало сложная, человек не может выйти за пределы тех принципов и законов, по которым создан. Я знаю, что ты скажешь... Что унизительно так думать. Что разум всемогущ... Да, всемогущ, но что есть разум? Система вовсе не бесконечной сложности. И может наступить момент... Вероятно, уже наступил... Мы окажемся перед стеной. Всякое воображение основано на реальных фактах и законах. А их ограниченное число. Во Вселенной бесконечное множество непознанного, и мы никогда не узнаем чего именно, потому что ни мы сами, и ни один созданный нами прибор не сможет это обнаружить...
Дмитрий запнулся - Алена лежала спокойно, заложив руки за голову, смотрела на звезды, улыбалась. Она не слушала его, вернее, не слышала.
- Тебя это нисколько не волнует, - с досадой сказал Дмитрий.
Алена пружинисто подтянулась, встала на ноги, вытянула руки к небу. Будто капли вечерней зари стекали по ее пальцам.
- Дима, - сказала она, - твой Борзов псих, он помешался на стратегии познания и ты вместе с ним. Кроме открытий новых законов природы, существует еще множество дел, которыми должны заниматься люди. Как там с изобретениями? Их тоже стало меньше? А что мы знаем о самих себе? Ты любишь меня, Димчик?
- Люблю, Аленушка...
- Почему?
- При чем здесь?!
- При том! Сколько тысяч лет мудрецы разбираются - что такое любовь. Не разобрались. А социальные законы? Допустим даже, что мы все знаем. А что умеем?.. Пойдем, Дима, слышишь звонок? Ужин готов. Вернемся в город - поспорим. Догоняй!
Алена побежала к домику и мгновенно исчезла в сумраке. Дмитрий поплелся следом. Глупо получилось. Не поняла. А чего ты ждал? Ты и сам не до конца все понимаешь, хотя эта стратегия познания у тебя в печенках сидит, разжеванная сотни раз. А если не до конца понимаешь, то и объяснить, убедить не сможешь. Теперь все сорвется. Дмитрий представил хмурый взгляд Борзова. "Это ведь вы предложили в помощницы Одинцову, - скажет шеф. - Вы говорили, что она абсолютно надежна. Так? Ваша группа - единственная, не включившаяся в цепь, хотя условия у вас были лучше. И никто теперь не скажет, почему провалился опыт".
Дмитрий попал к Борзову после Университета. Сам напросился. Конечно, Борзов - величина, его "Основы прогностики" - лучшая книга по футурологии. В его группе двадцать человек, все молодые, недозрелые. Смотрят шефу в рот, ловят каждое слово, а со временем научатся угадывать мысли. Дмитрий занимался прогностическими моделями. Занимался до тех пор, пока не была получена пресловутая точка на кривой. Новую идею шефа поняли и приняли не сразу, аргументировали так же, как впоследствии члены Ученого совета, как сейчас Алена. "Ничего, - говорил Борзов. - Спорьте. Думаю, что пока к этой идее привыкнут, пройдет лет пятьдесят. А в ближайшие годы легкой жизни не будет. Учтите". Они учли - никто из группы не ушел, бури и страсти постепенно утихли, началась работа. "Представьте, - говорил Борзов, - что вы футурологи начала двадцатого века и предсказываете экологическую катастрофу с энергетическим кризисом. Воображаете, как бы к вам отнеслись? А между тем, эти прогнозы можно было сделать уже тогда, пользуясь, конечно, современной методикой прогнозирования. Сейчас мы в аналогичном положении, так что все в порядке. Главное, что мы, к сожалению, правы".
Работу не афишировали. Те, кто знал, чем они занимаются, называли их мрачными пророками, алармистами, хотя ничего мрачного в их результатах не было. Была неизбежность истины, которая не может быть мрачной или приятной.
Дмитрий моделировал артефакты. Это была одна из идей Борзова, довольно быстро ставшая основной. "Один разум, - говорил шеф, - не в состоянии понять и тем более использовать все бесконечные возможности, заключенные в бесконечной материальной Вселенной. Если проблема сложна, она не по силам одному человеку, будь он даже гением. Нужно, чтобы на проблему набросилось несколько человек с различными стилями мышления. Так и здесь. Вселенная бесконечна, и человечество не может познать ее всю. Чтобы разобраться во Вселенной, нужна система разумов. Ни в коем случае не человекоподобных. Нужно сотрудничество с разумом, который создан природой по иным законам, нежели человеческий. По принципиально иным законам. По законам, которые не входят в наш ареал".
Ареал - понятие, заимствованное из экологии, - Борзов применял расширительно. Ареал человечества, по Борзову, - это область Вселенной, сконструированная по тем же законам природы, что и мы, люди. Мы не знаем еще структуру нашего ареала, но это вопрос времени, а не вечности. И время, оставшееся до открытия последнего закона природы, есть время существования человечества как разумного вида. Потом... Да и потом будет чем заняться, но то будут внутренние проблемы человечества, если они еще останутся к тому времени. Интерес к внешнему миру будет потерян. Лет сто назад, предрекая деградацию рода людского, кое-кто из исследователей называл возможную причину - потерю интереса к познанию. Они не видели только ее объективности. Пусть это неблизкая перспектива, но думать о ней, искать выход нужно сейчас...
Поужинав, они смотрели программу новостей. Стереовизор на даче был устаревшей системы, разлаженный от долгого бездействия, и Дмитрию приходилось непрерывно подкручивать верньеры, добиваясь структурной целостности изображения. Алена задумчиво смотрела на Дмитрия, у нее перехватывало дыхание, когда Дмитрий изредка поглядывал в ее сторону. Если бы так было всю жизнь... Эти вечера вдвоем, в своем доме, где все устроено так, как хочет она, где все живот ее мыслями, ее руками, ее женским вдохновением. Свой дом - она вкладывала в эти слова огромный и одной ей понятный смысл. Дмитрий был частью этого понятия - лучшей и необходимой частью.
Алена знала, что дневной разговор придется продолжить хотя бы для того, чтобы Дмитрий успокоился и перестал быть научным работником на отдыхе.
- Дима, - сказала она, - я не дослушала тебя, прости...
Лицо Дмитрия вспыхнуло. Он знал, что Алена все поймет, ведь она умница! Сама, наверно, разобралась, подумав.
- Аленушка, - сказал он, - все-таки мы нашли выход. Борзов нашел. Дело в том, что Вселенная, конечно, познаваема. Но не для одного изолированного разума, а для их системы. Антропоморфных цивилизаций в Галактике скорее всего, нет. Но они не нужны. Система разумов должна состоять из цивилизаций, сконструированных по разным законам природы. По тем законам, о которых мы не знаем и не, узнаем, если... если не сумеем найти контакт. Понимаешь, я все это моделировал... Получается, что никакие контакты между цивилизациями невозможны до тех пор, пока каждая из сторон не поймет, что контакт не любопытство, не желание космического братства. Великого Кольца и так далее. Нет, контакт - жестокая необходимость, иначе наступит застой, регресс. Иначе - гибель. И когда обе стороны в этом убедятся, контакт должен получиться легко. Понимаешь, я хочу сказать, что не понадобятся ни телескопы, ни звездолеты, космические языки и прочая мишура. Идеальная машина - это достижение поставленной цели без всякой машины. Идеальный контакт - достижение понимания без приспособлений, без техники. Нужно только общее желание. Так получалось на моделях... Конечно, это были модели не разума, а лишь части его, ведь какие-то законы природы общие для нас обоих. Любопытнейшая вещь. С нашей точки зрения, иной разум должен выглядеть совершенно естественным образованием. Более того, давно объясненным! Потому что лишь часть законов природы, управляющих им, нам в принципе доступна. А мы... Мы тоже представляемся ему чем-то естественным, неразумным - он начисто может не воспринимать, например, наших законов биологии Распознать логически такой разум невозможно, искать следы его во Вселенной бессмысленно. До тех пор, пока контакт не станет жизненно необходим нам обоим. И тогда...
Алена слушала, не воспринимая смысла. Прежде чем Дмитрий кончил рассказ, она поняла, что их уединение, их маленькое счастье вдвоем может прерваться, и виной всему Борзов со своими сумасшедшими идеями. Борзов, который увлек Дмитрия и, может быть, даже специально разрешил им поселиться на его даче. Для опыта, а не из уважения к их любви.
- Чего хочет твой Борзов от меня? - резко спросила она.
Дмитрий вздрогнул.
- Послезавтра, - сказал он помолчав, - в восемь утра намечен эксперимент. Участвует вся группа. Мы разбились на пары и разъехались в разные концы страны. В каждой паре один будет вести опыт, другой - контролировать. Понимаешь?.. Впереди еще день, и я тебе все объясню. Аппаратура в стенах. Тебе нужно только следить за терминалом. Все очень просто, Аленушка...
Алена молчала.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Я размышляю.
Как это странно... Здесь, во мне... Я все время ощущало его... их. Я все время видело его... их! Даже само это слово - они - применительно к разуму необычно. Я всегда думало, что разум - один. У него может быть великое множество рецепторов, глобул, но всем управляет мозг, один мозг. Я никогда не думало, что разумные могут быть так многочисленны, так... Я пока не могу описать, нужно еще придумать понятия...
Я размышляю. Понимаю, что в решении задачи я проявило себя не лучшим образом. Ведь это не я их, а они меня нашли. Ант. Его называют Ант. Что значит называют? Как называют меня? Что значит Ант? Это - потом. Нам еще многое предстоит понять. Трудно. Я полагало, что все тела притягивают друг друга, обладают полями тяжести. Получается, что все наоборот? Первично поле тяжести? И это оно, изменяясь, концентрируясь, создает вещество, как говорит Ант, - ядра мысли. Не звезды притягивают друг друга с помощью полей тяготения, а, наоборот, разумные поля взаимодействуют, используя движения звезд. Я само, все мои глобулы - они тоже притягивают друг друга. Впрочем, мои глобулы значительно менее массивны, чем звезды, менее концентрированы - значит, они порождения неразумных полей. А не наоборот? Ведь я управляю их движением, структурой, наконец, жизнью. Да, верно, но ведь я управляю моими глобулами вне пространства-времени. Иначе я не смогло бы синхронизовать себя во всех частях Галактики. Вероятно, в этом суть. Ант живет целиком в одном пространстве-времени, а я в нескольких. О, ведь я, оказывается, еще ничего не знаю! Впрочем, и они тоже.
Я размышляю...
2
Все оказалось и проще, и сложнее, чем ожидал Ант. Занятый своими мыслями, он не подумал о том, что необычное спокойствие, так ему необходимое, не могло наступить само по себе, оно было организовано Старшими. Гравитационные волны разнесли по Галактике время тишины. Ант понял это в последний момент, когда уже начал улавливать присутствие чужого. Понял и мгновенно восхитился Старшими, но чувство благодарности осталось невысказанным - подошло время контакта. То, что Анту удалось нащупать, он никогда прежде не назвал бы разумом, не назвал бы даже живым. Это было нечто, вовсе и не связанное с полями, нечто, существовавшее даже не во Вселенной, а где-то еще. Где? Ни Ант, ни Старшие, внимательно следившие за поиском, так и не поняли этого. Ант вовсе, не был уверен, что они когда-нибудь поймут.
И еще одна мысль возникла неожиданно, когда контакт стал очевидностью. Ант подумал, что если есть один совершенно чуждый разум, познающий Вселенную по своим законам, то могут быть и еще. Должны быть! И едва Старшие подключили к контакту все галактическое семейство, Ант начал думать об ином контакте. Два разума - этого еще недостаточно. Нужно продолжать поиск.
Он не знал слова "одержимость", слово это возникло в лексиконе существ, с которыми у Анта еще не было связи, но сейчас именно это слово лучше всего характеризовало его состояние. Сделав первый шаг, он не мог остановиться. Знал, чувствовал, был уверен - нужно искать.
То, что Дмитрий назвал экспериментом, в глазах Алены выглядело наивным знахарством. Вся регистрирующая аппаратура, которую показал ей Дмитрий, состояла из сдублированного мнемотрона, соединенного с терминалом ЭВМ. А сам эксперимент напоминал обыкновенный сеанс биостимуляции, какие назначают в клиниках людям с плохой сенсорной восприимчивостью. Когда Дмитрий объяснил Алене ее функции, она успокоилась. Или смирилась? Ей даже показалось, что она потеряла частицу уважения к Дмитрию. Изредка пробивалась мысль, что она чего-то не поняла, что-то важное упустила. Поздним вечером, повторив инструкции, совершенно и неприлично детские, Алена гладила Дмитрия по голове, как малого ребенка, чувствовала себя его старшей сестрой, не сумевшей убедить малыша не играть с ненужными игрушками, и ей даже нравилась ее новая роль. В их будущем доме она хотела бы играть такую же роль - умудренной жизненным опытом хозяйки, хранительницы очага.
Утром Алена проснулась от поцелуя. Дмитрий был уже одет, свеж, улыбался и тормошил ее, потому что часы показывали половину седьмого, солнце взошло, и вообще пора.
Они почти не разговаривали, ходили друг за другом как тени, Дмитрий ежеминутно целовал Алену, не забывая включать и проверять аппаратуру.
Без минуты восемь Дмитрий проглотил три таблетки стимулятора и занял место перед пультом. В восемь он мирно спал, Алена сидела у него в ногах и ждала, когда кончится действие препарата, и они, забыв об этом глупом и бессмысленном инциденте, пойдут купаться на речку.
Через час она сидела в той же позе, но настроение было уже далеко не таким безоблачным. Дмитрий спал, но лицо его все бледнело, а руки, когда Алена касалась их, были холодны, как лед.
Еще через час она решила вызвать "Скорую помощь" и бросилась к телефону, но аппарат не работал - то ли испортился, то ли был отключен намеренно. Алена подумала, что не выдержит два контрольных часа рядом с холодеющим Дмитрием. Она заметалась. Выбежала на веранду, вспомнила, что в гараже стоит винтоплан, но водить машину она не умела, а бежать до поселка больше часа.
Алена вернулась в комнату, заставила себя хоть немного успокоиться и подошла к терминалу. На выход шло очень много данных, особенно о состоянии организма Дмитрия. Насколько могла понять Алена, все было в норме: сердце ровно билось, давление прекрасное, температура тоже. Но почему такие холодные руки? "Нужно ждать, - подумала Алена. - Все это бред, и все кончится через полтора часа. Все это бред, и скоро все кончится. Скоро кончится. Скоро".
Когда неожиданно прозвучал финальный гудок, Алена не сразу пришла в себя. Дмитрий сидел с закрытыми глазами, но цвет лица уже стал вполне нормальным и руки были теплыми, только пальцы чуть дрожали.
Дмитрий открыл глаза, но смотрел бессмысленно, не узнавая и не понимая, где он и что с ним. Он покорно пошел за Аленой в столовую, оживился при виде еды и за минуту умял огромную тарелку каши. Алена не чувствовала голода, она смотрела на Дмитрия и пыталась привлечь его внимание к себе. Но он был все еще далек, сосредоточен, молчалив, он еще не вернулся оттуда.
Дмитрий встал и прошел мимо Алены в спальню, будто солдат, едва выдерживающий последние метры труднейшего марш-броска. Повалился на кровать, уткнулся лицом в подушку и мгновенно заснул. Алена вздохнула и принялась стаскивать с него туфли.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Я размышляю. Не только размышляю - действую. Давно мне не приходилось действовать так активно. Я перебрасываю свои глобулы к центру Галактики, который всегда казался мне безжизненным, - звезды, существовавшие здесь, давно умерли, в пищу они не годились и устроены были, мне казалось, весьма просто. Но именно они - эти черные звезды - и являются ядрами Старших, самых древних существ в Галактике, родившихся почти одновременно с ней.
Прежде я не представляло себе, насколько это прекрасно - общение. Само слово это я тоже узнало сейчас. Я пока мало что понимаю. Думаю, что и они понимают не больше. Мы еще не установили даже, какие законы природы для нас - общие. Я так и не знаю пока, как, собственно, идет контакт. Ведь волны тяжести не могут действовать на мои нервные окончания. Есть что-то еще. Что-то еще... Я чувствую себя как в юности, когда я почти ничего не знало и воображало, что впереди бесконечность.
Я размышляю.
2
"Задача еще не решена", - подумал Ант. Контакт с этим газообразным невообразимым существом - еще не ответ на кощунственные вопросы. Не полный ответ. Весь его опыт, интуиция подсказывали, что одного контакта недостаточно. Нужна система разумов, живущих каждый по своим, непознаваемым для другого разума законам. Система, лишенная хотя бы одного из элементов, не может выполнить свою функцию. И если для овладения всеми тайнами мироздания нужна система из двенадцати разумов, то даже контакт с десятью из них даст лишь временную отсрочку наступающего кризиса. И напрасно Старшие так радуются, напрасно наполняют пространство гравитационными волнами. Вся трудность поиска впереди.
Ант подумал, что если и прежде Старшие не очень прислушивались к его мнению, то сейчас, когда они увлеклись контактом, ими вовсе не до его, Анта, сомнений. Ант неожиданно ощутил себя страшно одиноким, таким же одиноким, каким было до контакта это немыслимое существо из тысяч газообразных сгустков.
Ант знал, что задача, которую он сам себе поставил, - единственная, и будь она даже неимоверно трудна, он обязан решить ее. Должен решить. Иного пути нет.
День этот - длинный, страшный, необъяснимый - близился к концу. Дмитрий спал тяжело, будто совершал необходимую, но мучительную работу. Алена вернулась в комнату, где проходил опыт, и обнаружила то, что раньше ей и в голову не приходило. Здесь не было ни одного "неживого" предмета. Кресло было начинено биорегистрирующей аппаратурой, в панелях Алена обнаружила блоки ЭРС-101, новейшей счетно-эвристической системы. Дача лишь на первый взгляд выглядела тихим уютным гнездышком. Это была лаборатория в стиле Борзова. Особенно поразила Алену медицинская система, на ней сейчас спал Дмитрий и сама Алена спала ночью, и она ужаснулась тому, что, когда они с Дмитрием были вместе, за ними могли следить эти внимательные датчики. Она понимала, что тогда все было отключено, но безотчетное отвращение к сооружению, которое она даже как-то назвала домом, погнало ее на поляну, к реке. Здесь она и сидела, дрожа, и здесь только осознала, что все, сказанное Дмитрием, - правда. Только сейчас она поверила, что таким невозможным способом мог быть осуществлен контакт.
Алена вернулась в лабораторию к вечеру и застала Дмитрия у стереовизора. Дмитрий и Борзов - на экране - сидели друг перед другом смертельно уставшие, сон не пошел Дмитрию на пользу.
- Здравствуйте, Елена Романовна, - с поклоном сказал Борзов. - Вы уж извините, что Дмитрия сегодня извлекли из-под вашей опеки. Сейчас мы подведем итоги, и он опять ваш.
- Значит, вы не согласны со мной? - каким-то тусклым голосом спросил Дмитрий.
Борзов промолчал, он смотрел не на Дмитрия, а на Алену, и она неожиданно, интуитивно почувствовала в нем сторонника, единомышленника. Не в Диме, а в Борзове - против Димы.
- Сейчас вам нужно отдохнуть, - сказал Борзов. - Обработка займет некоторое время. Возможно, месяц. Или больше.
- Да как вы понять не хотите?! - Дмитрий вдруг рассвирепел. - Вам конкретный опыт важнее или вся идея?!
- Дима, - мягко сказал Борзов. - Мы были в одной цепи, вы, я, все ребята. И никто ничего такого не ощутил. Контакт с этим облачным существом и с... гм... полем... был надежным, кое-что мы поняли, но в основном - ничего, и анализ покажет...
Дмитрий отвернулся. "Он никогда так не говорил с шефом, - подумала Алена. - Разве можно говорить таким тоном с Борзовым, который всегда прав?".
Дмитрий протянул руку к аппарату, и Борзов рассыпался снопом искр, как порождение ада. Алене даже почудилось, что запахло паленым.
- Выпьем чаю, - сказал Дмитрий обыденно, поцеловал Алену в лоб, губы скользнули по лицу и родился поцелуй, какого Алена никогда не испытывала. Дыхание захватило, было сладко и немного больно.
Потом они пили чай, Дмитрий ломал пальцами куски сахара, бросал в рот, смеялся ("я снайпер наоборот"), и говорил, говорил ("не обращай внимания, Аленушка, у меня реакция...")
- Ты знаешь, - сказала Алена, вклинившись в паузу, - сначала я не верила, что это серьезно, а когда поверила, мне стало страшно. Я подумала, что ты умрешь... или сойдешь с ума...
- Почему? - удивился Дмитрий. - А... Эффект Черного Облака! Перегрузка новым знанием? Мы это учли. У нас было десять человек в эксперименте. Вся информация, какую можно понять, сразу шла на машины, они-то с ума не сдвинутся. А то, что понять нельзя, просто не воспринимается. Так что я, к примеру, помню только впечатления, общие идеи... И Борзов их помнит, вот в чем штука. А почему-то делает вид, что не помнит. Или действительно не помнит?
Дмитрий допил чай и молча смотрел в пустую стенку кухни. "Не надо было заговаривать о прошедшем опыте", - подумала Алена. Прозрачная стена между ней и Дмитрием возникла вновь, будто кто-то включил силовое поле.
- Дима, - позвала Алена, - вернись, Дима.
- Да, - сказал Дмитрий, - наверное, он все же ничего не ощутил. А жаль, ведь мысль была ясной.
- Какая мысль, Дима?!
- Знаешь, Аленушка, астрономы сойдут с ума.
- Меня не интересуют астрономы, - устало сказала Алена. - Ты-то сам...
- Нет, вообрази! Сколько лет астрономы наблюдают на небе эти темные круглые туманности - глобулы. Всем все было ясно - это, мол, центры образования звезд. А оказывается, ни черта не понимали. Это ведь его тела! А переменные звезды в шаровых скоплениях? Тоже ведь все было ясно. А это оно выводит звезды из равновесия, заставляет пульсировать и тем питается. Удивительно, Алена, верно?
- Да, - покорно сказала Алена.
- А поля тяжести! Именно они-то, оказывается, первичны по тем законам природы, которым они подчиняются. И если поле тяжести очень сильно, оно становится разумным. Оно разумно в окрестностях черных дыр. Нелепая фраза... Неправильная. Это именно поле создает себе ядро мозга - черную дыру, когда становится разумным. Или нет... Не знаю... Я ровным счетом ничего пока не знаю. Нужно будет покопаться в машинных записях. Теперь ты понимаешь, Аленушка, что мы были правы?
Алена покачала головой.
- Я понимаю одно, - сказала она, - тебя больше нет со мной...
Дмитрий лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. В подсознании шла мучительная работа - мозг переваривал крохи того, что в него было напихано днем. Алена спала, Дмитрий оставил включенным ночник, и в его рассеянном свете лицо девушки казалось неживым.
Дмитрий потянулся к выключателю. Темнота ярко вспыхнула, Дмитрию показалось, что она ослепительна. Мир увиделся негативом, вывернутой наизнанку реальностью. Прошлое стало будущим, сделанное - предстоящим. Дмитрий спрыгнул на пол и босиком, шлепая по холодному пластику, уверенно пошел в кабинет. Он не видел дорогу - он ее знал. Он не понимал, зачем идет - шел потому, что так было нужно. Включил аппаратуру, нашарил в ящике стола таблетки стимулятора. Пульт высветился зеленым созвездием. Дмитрий вытащил из розетки шнур телефонного аппарата, сел в кресло, знакомо ощутив прикосновения подлокотников.
Уже почти не осознавая, где находится, он подхватил - мыслью, будто расставленными ладонями, - всплывшую наконец из подсознания идею решения и кивнул сам себе. Начали.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
1
Я размышляю.
Я уже освоилось с существованием Анта, хотя законы возникновения разума в полях тяжести мне по-прежнему недоступны. Но то, что мы с Антом нащупали человечество, - это действительно надолго останется предметом удивления и размышления. Существует ведь закон минимальных формаций: никакая сложная структура не может быть самоорганизована, если она по размерам меньше любой из моих глобул. А человечество - миллиарды организмов! - живет на планете, неимоверно маленьком плотном комочке материи, какие во множестве обращаются около звезд. Я думало, что знаю о планетах все. Так оно и было - сами по себе планеты очень просты. Но то, что на одной из них... Ни Ант, ни Старшие не понимают этого, для них даже я - немыслимое существо.
Я, Ант и Дмитрий чувствуем друг друга в тех пределах, какие позволяют немногие общие для нас троих законы природы. Мы знаем, что задача все еще не решена. Нас слишком мало. Мало, хотя не так давно я было одно, и мне казалось, что мир познан и понят...
Я размышляю.
2
Ант рассчитал точно, и Старшие, хотя и были противниками подобных вмешательств, ему помогли. Он направил свое ядро к двойной системе, которую образовали Леро и этот... Ант не хотел знать его имени. Леро не сопротивлялась - ждала, что Ант придет, надеялась с самого начала, только хотела наказать его за безразличие. А излучение этого... Ант так и не узнал его имени... ничему не могло помешать.
Ант и Леро чувствовали, что ничего им больше не нужно, кроме этой эйфорической игры полей, когда два ядра рядом, когда они - одно. Старшие оставили Анта в покое, не задали ни одного вопроса, и когда любовная игра пошла на убыль, Ант ощутил себя предателем. Он начал поиск, он вовлек Старших, он нашел человечество. А потом сбежал. Ничто еще не доведено до конца. Сейчас их трое - три разума, живущие в одной Галактике, но по разным законам природы. Самое странное, конечно, - люди. Невообразимая форма, Ант и сейчас не знает, что такое человечество. Но убежден, что их, типов разума, должно быть больше.
Он опять начал улавливать волны Старших. Тревожные волны. Старшие всегда недовольны. Сначала они были недовольны его идеей контакта, а теперь так увлеклись этой идеей, что недовольны его, Анта, временным отступничеством. Конечно, временным.
Две черные дыры, обращаясь друг около друга, двигались по орбите вокруг центра Галактики в полном соответствии с законами небесной механики, которые только людям на крошечной Земле могли представляться естественными.
Задача усложнялась. Найти неведомый четвертый разум можно было лишь с помощью человека, его чувствительнейшей нервно-эмоциональной организации. А отыскать человечество в нужный момент времени могло только это газообразное существо, живущее сразу в нескольких временах.
Был хаос. Дмитрий проваливался куда-то, где кипели розовые пузыри, и взлетал вверх, где в блеклой серости плавали и пульсировали создания изменчивой формы. Пока он еще чувствовал собственное тело, но ощущения становились все более призрачными, в хаосе выкристаллизовалась неожиданная ясность мышления, и Дмитрий уяснил себе нынешнюю задачу. Сегодня он, человек, был главным в симбиозе трех разумов. Он должен отыскать мыслью в хаосе еще один разум - четвертый. Так думало газообразное существо, которое вместе с Антом составляло сейчас частицу подсознания Дмитрия. Да, Дмитрий ощущал их где-то в глубине себя, ощущал интуицией, теми ресурсами подсознательного, которые раньше не проявляли себя, дремали миллионы лет в ожидании этого мгновения.
"Как я буду искать?" - подумал Дмитрий. И сразу возникла мысль: "я уже ищу". "Как? - подумал он. - Как??" Ни сам он, ни Ант, ни существо, состоящее из тысяч глобул, не дадут ответа. Еще не познанные ими законы природы, действующие лишь частично в каждом из них, сейчас впервые проявляли себя. Предстояло подчиниться, не понимая. Предстояло искать четвертое звено в цепи разумов, не понимая как, но точно зная - зачем. Потому что существовал еще цикл законов природы, не зная которых не понять и остальных.
Неожиданно со всей ясностью сознания Дмитрий подумал, что не найдет ничего, потому что ничего нет. Это было не мнение, а знание. Дмитрий знал, что искал и не нашел. Все, конец.
Нет, не конец. Эта мысль пришла извне. И за ней следующая: я не в том времени ищу. Нужно искать не сейчас, а вчера, или год, или века назад. Нелепая мысль, от которой он недавно отмахнулся бы, прозвучала спокойно, потому что была верной.
Розовые круги разорвались фейерверком, меняя цвета, и Дмитрий, окунувшись на миг в черноту, вязкую как болотная вода, увидел, вынырнув, оранжевое небо, серую землю и голубые льдины, которые были не льдинами, а домами где-то и когда-то. Где и когда - Дмитрий не знал, но первой мыслью было поразительное удивление не увиденным, а собой, человеком. Он, человек Земли, нащупал еще один, четвертый разум. Четвертое звено в цепи. Какие же еще силы скрыты в нем, проявления каких законов природы способны пробудить его мозг к неожиданным, немыслимым действиям?
Сейчас в их симбиоз вольется новый разум. Но знание уже подсказывало - не вольется. Этот разум не готов. Он еще не осознал необходимости контакта.
Опять не то время. Вперед.
И тогда он увидел.
Дмитрий оказался в той поворотной точке истории четвертой цивилизации, когда они уже начали понимать неизбежность создания системы разумов. Начали понимать. Но еще не поняли до конца.
Не успели.
Ярко-желтые грибы медленно выросли над льдистыми кубами и ушли в зеленое небо, расплылись и вмиг обрушились плавящим жестоким дождем, в струях которого голубые ледышки осели, оплавились, истончились и... кончилось время цивилизации. Эпоха разума миновала.
Чернота и хаос.
Четвертая цивилизация убила себя, воображая, что это - единственный способ разрешения внутренних противоречий.
Дмитрий ощутил порыв отчаяния. Порыв газообразного существа, и Анта, и Старших. И свой собственный.
- Зачем вы это сделали? - спросил Борзов.
Он склонился над Дмитрием знаком вопроса, смотрел требовательно, но без раздражения. Он признавал за Дмитрием право поступать так, а не иначе, но ждал разъяснений. Комната была погружена в трясину Полумрака - опущенные шторы создавали иллюзию раннего утра. Алена стояла в углу незаметная, притихшая, отсутствующая. За несколько часов, прошедших с того момента, когда она не нашла Дмитрия рядом с собой, и до того, как над домом застрекотал винтолетик Борзова, Алена пережила все муки, выпадающие на долю бессмертного, вынужденного ждать вечно. Она пыталась отключить систему, но это ей не удалось. Она включила телефон, чтобы вызвать "Скорую", но не сделала этого - не зная смысла стимуляции, врачи могли убить Дмитрия. Решила вызвать Борзова, но он позвонил сам. Система действовала вне режима, и шеф желал знать, что происходит. Одного взгляда оказалось достаточно.
А у Дмитрия было ощущение, что жизнь кончена. Ответственность перед человечеством, которую они с Борзовым и всеми ребятами взвалили на себя, только сейчас высветилась перед ним в пугающей полноте. Бесплодная ответственность, потому что цепь разумов разорвалась.
- Меня позвали они, - сказал Дмитрий, с трудом разлепляя губы. - Для познания Вселенной нужна система разумов. Они начали искать сами, но не смогли. Им нужен был человек. Только вместе могло получиться.
- Так, - сказал Борзов. - Вы нашли следующее звено?
- Нашли, - сказал Дмитрий, помедлив. - Все записано в машинах. Вы узнаете, как мы искали. Только его... четвертого... нет. Он погиб. Вот и все.
- Ваши соображения? - спросил Борзов. Похоже было, что мнение Дмитрия значило сейчас больше, чем его собственное.
- Соображения? В цепи разорвано звено. Значит, пользы от цепи не будет... В том, четвертом, было много от нас, людей. Во всяком случае, он жил на планете, а не в пространстве.
- Вы хотите сказать, что дальнейшая работа бесполезна? - каким-то неожиданно высоким детским голосом спросил Борзов.