Аннотация: Почему человек спит? Сон - это небывалая комбинация бывалых впечатлений? Нет, у сна, по мнению героя повести, совсем другая функция...
Павел Амнуэль
Пробуждение
Просыпаться было тяжело. Не хотелось. Не нужно. Но и сна уже не было.
- Мисс, - произнес над ее ухом мягкий, но настойчивый (странное сочетание - мягко-настойчивый) голос. - Пожалуйста, проснитесь.
Элис открыла глаза - со светло-зеленого потолка на нее смотрело лицо мужчины: не Сол, кто-то незнакомый, широко расставленные глаза, бакенбарды, как смешно, в наше время кто ж носит такую прелесть, будто со страниц старого диккенсовского романа...
- Пожалуйста, проснитесь, - сказали губы, а лицо оставалось неподвижным. Элис подняла руку, чтобы коснуться этой маски, но пальцы натолкнулись на мягкую теплую кожу. Мужчина моргнул, лицо исчезло, оставив на потолке серую тень, и тогда Элис окончательно вернулась.
Почему в лаборатории чужой мужчина? Никто не мог войти во время эксперимента - Сол этого не допустил бы. Где он? Элис повернула голову - у пульта сидел, низко наклонившись к клавиатуре, Алекс Волков, его легко было узнать по сутулой узкой спине и лысой макушке.
Краем глаза Элис увидела еще одного мужчину - он стоял в проеме настежь распахнутой двери, будто прикрывал ее своим грузным телом. Форма... Полицейский?
Элис приподнялась на локте, и провода натянулись, несколько датчиков отлепились, и на пульте это отозвалось разночастотным писком. Сол... Где же, наконец, Сол?
Она знала, где Сол. Не впускала в сознание. Не хотела. Не понимала. Но видела: справа от пульта, между столом и дверью, лежала груда светлозеленого тряпья, из которого почему-то торчали ноги в синих джинсах, а туфель на ногах не было, туфли стояли - это бросилось Элис в глаза - справа от компьютерного столика. И еще...
Элис не успела разглядеть. Точнее, не успела понять. А еще точнее - не позволила себе понять то, что увидела.
Между ней и грудой тряпья возник темный силуэт (лампа, висевшая над дверью, освещала человека со спины, и он выглядел собственной тенью), и незнакомый голос сказал:
- Позвольте, я помогу. Эти провода вам мешают...
- Кто вы? - спросила Элис. - Что происходит? Где... Где Сол? Что вы с ним сделали?
* * *
Старший инспектор Реджинальд Дайсон перелистывал страницы своего потрепанного блокнота. Конечно, все, что он сегодня обнаружил и что могло бы помочь в расследовании этого странного дела, было уже записано в файл и передано в компьютер управления полиции, но Дайсон не то чтобы не доверял современной технике - он ее не любил. Не любил мобильных телефонов, хотя прекрасно понимал, какое это замечательное изобретение. Не любил компьютеры, зная, разумеется, что без них нынче и шагу не ступишь, а информацию, кроме как из компьютеров, порой и получить неоткуда. Это не играло роли. Он не любил свою машину - последнюю модель "форда", - но приобрел именно ее, потому что у его начальника, майора Ротшильда, была похожая, и нужно было соответствовать.
Ред Дайсон всю свою сознательную жизнь поступал так, чтобы соответствовать - в школе и колледже соответствовал избранному имиджу первого ученика, хотя терпеть не мог заниматься и с большим удовольствием проводил бы время с приятелями на вечеринках. В полицейской академии курсант Дайсон лучше других стрелял, бегал и решал сложные криминальные задачи, он был на хорошем счету, но в глубине души всегда знал, что работу эту не любит. Нужно было, однако, соответствовать избранной модели поведения - именно в полиции он мог достичь того, чего вряд ли добился бы, став инженером или, скажем, врачом, как сидевший сейчас перед ним доктор Волков.
Реджинальд Дайсон не любил полицейскую рутину, но с детства обожал разгадывать загадки. Он их коллекционировал, записывал, сортировал и никогда никому не загадывал, наслаждаясь раскрытой тайной сам, лично, и в работе для него самым важным был момент возникновения тайны. Если тайны не было - какая тайна в пьяном мордобое на улице в холодный субботний вечер? - он создавал ее сам, и порой его усердие приводило к неожиданным открытиям. В прошлом году в самой тривиальной ситуации - жена заколола мужа в приступе ревности, застав его в супружеской постели с молоденькой любовницей - старший инспектор Реджинальд Дайсон не смирился с жизненной банальностью и, копая там, куда его коллеги и не подумали бы заглядывать, обнаружил загадку семейного права наследования и выяснил, что за убийством из ревности скрывались куда более внушительные причины, тянувшиеся из далекого прошлого, когда убийца и жертва еще даже на свет не появились. "Дело о скрытом наследстве" были описано во всех газетах, и журналисты сошлись во мнении, что Дайсону просто повезло - этот медлительный и туго соображающий полицейский на самом деле вряд ли способен столь глубоко проникнуть в суть преступления.
Сидя в закутке комнаты медперсонала напротив нервничавшего и курившего сигарету за сигаретой доктора Волкова, Дайсон думал о том, что повезло ему не тогда, а сейчас, потому что здесь не нужно было прилагать усилий, чтобы придумать тайну - тайна существовала уже в тот момент, когда врачи, медсестры и даже больные на других этажах услышали приглушенный, но все равно громкий хлопок.
- Где вы находились, когда услышали выстрел? - спросил он наконец и написал на чистом листе блокнота сегодняшнее число: 19 июля 2003 года.
- Я уже говорил, - раздраженно сказал врач, удивляясь поразительной тупости нынешних криминалистов, которым по два или три раза приходится повторять одно и то же.
- В неофициальной обстановке, - кивнул Дайсон. - А сейчас я снимаю официальные показания, которые будут внесены в компьютер, распечатаны и затем подписаны вами. Итак?
- Я заканчивал обход терапевтического отделения, - демонстративно вздохнув, сказал доктор Волков.
- Один? - перебил Дайсон, чем вызвал гримасу неудовольствия на лице врача.
- Нет, - неприязненно отрезал Волков. - Я - дежурный врач по отделению. Со мной были палатные врачи и медицинские сестры. Мы выходили из восьмой палаты, последней по коридору со стороны лестницы. Услышав громкий хлопок, я не сразу понял, что это выстрел. В клинике такие звуки... необычны, скажем так. "Что это?" - спросил я. Рядом оказалась старшая сестра Флоберстон. "Где-то что-то упало", - сказала она. Но то, что мы слышали, не было похоже на звук падения чего бы то ни было, я так и сказал. Трудно было определить направление. Мне показалось, что звук раздался откуда-то снизу, но старшая сестра утверждала, что - сверху. "Это звук выстрела", - сказал я. "Чушь собачья", - ответила старшая сестра, она бывает несдержанна на язык, я не обращаю внимания, она замечательный специалист, без нее больные чувствовали бы себя...
- Итак, - прервал Дайсон, - вы сказали, что это звук выстрела. Вы заметили время?
- Конечно, - буркнул Волков. - Одиннадцать тридцать шесть. Электрические часы висят на стене над входом в третью палату. Лестница была от меня в двух шагах, а лифт - в противоположном конце коридора. Поэтому я направился к лестнице и спустился на второй этаж.
- Старшая сестра Флоберстон...
- Последовала за мной, хотя и продолжала бубнить, что нужно подняться на этаж выше.
- На втором этаже...
- Хирургическое отделение. Спустившись, мы столкнулись с доктором Гинсом, палатным врачом, он как раз собирался подняться наверх, потому что ему показалось, что именно сверху слышал приглушенный звук, похожий на выстрел.
- Он так и сказал: "Звук, похожий на выстрел?" У него не было сомнений?
- Относительно сомнений спросите у него, - бросил доктор Волков. - Сказал он именно эту фразу, и сестра Флоберстон, естественно, не преминула заявить, что надо было сразу ее слушать, а не терять зря время. После чего мы уже втроем поднялись по лестнице на четвертый этаж.
- Почему не в лифте?
- Лифт находится в противоположном конце коридора, - терпеливо повторил доктор Волков. - Быстрее было подняться по лестнице.
- Это верхний этаж клиники, - сказал Дайсон, задумчиво глядя на лежавший перед ним блокнот и, не услышав ответа, спросил: - Верно?
- Верно, - сухо ответил Волков, готовый взорваться - своими глупыми вопросами полицейский выводил его из себя.
- На четвертом находятся только исследовательские лаборатории?
- Вам уже прекрасно известно, - едва сдерживаясь, сказал Волков. - Это экспериментальное отделение. Здесь проводятся научные исследования в различных областях медицины и медицинской биологии. Шесть блоков, каждый из которых представляет собой хорошо оснащенную лабораторию.
Дайсон кивнул, поставил закорючку в блокноте и сказал:
- На всем этаже были заняты только лаборатории доктора Туберта и... - он сверился со списком, - доктора Палмера. Это довольно далеко от комнат доктора Туберта, и потому утверждения доктора Палмера и его ассистента Фрома о том, что они не слышали выстрела или не обратили на него внимания, разумеется, могут соответствовать действительности. Если распределить по времени... Впрочем, это неважно, лаборатория Туберта была закрыта изнутри, и никто не мог открыть дверь даже с помощью кодового набора. Может, вы действительно прибежали минут через пять после выстрела, а может, вы все - каждый в отдельности - были здесь гораздо раньше. Может - до преступления. Не знаю. Но войти, выстрелить и выйти никто все равно не мог, верно?
Волков кивнул.
- Значит, стрелял либо сам Туберт... да, я понимаю ваш жест, доктор... Это невозможно, вы, как врач, знаете это лучше меня. Остается Элис Бакли, поскольку, кроме нее, в лаборатории не было ни одной живой души.
- Мисс Бакли не могла этого сделать, - резко сказал доктор Волков. - Она спала с девяти утра, ее разбудили в вашем присутствии. Аппаратурные данные показывают, что мисс Бакли не просыпалась ни на минуту и в момент выстрела находилась в фазе глубокого сна, альфа-ритм в абсолютно спокойном состоянии, множество других параметров... Подозревать ее в убийстве у вас еще меньше оснований, чем меня или старшую сестру Флоберстон.
- Понимаю, - вздохнул Дайсон и захлопнул наконец блокнот. - Вы дадите мне экспертное заключение на этот счет?
- Хоть сейчас.
- Замечательно.
Выйдя в коридор, старший инспектор запустил обе пятерни в свои густые бакенбарды, выращенные исключительно для того, чтобы скрыть от постороннего взгляда многочисленные следы юношеской болезни - когда ему было восемнадцать, угри так его мучили и выглядели так безобразно, что он готов был утопиться, особенно после того, как признался в любви Элизе Манбар, самой красивой (он так полагал) девочке в школе. Она не удостоила его ответом, даже не подняла на него взгляд, ведь тогда ей пришлось бы увидеть его лицо, обезображенное волдырями. Он не утопился, конечно, но с тех еще пор возненавидел врачей и всю их хваленую медицину: вытаскивая с того света безнадежных больных, они не могли справиться с простой юношеской хворью. Со временем - через три долгих года! - угри исчезли, но лицо Реда теперь напоминало изрытое траншеями поле брани. Единственной возможностью создать себе новый имидж стали бакенбарды, и Реджинальд Дайсон отращивал их с такой же страстью, с какой в свое время любил жестокую Элизу.
Почесывая бакенбарды, Дайсон постоял минуты две в коридоре и, приняв решение, направился к лифту. Само по себе убийство, если его грамотно и быстро раскрыть, - хорошая возможность повышения по службе, это разговоры о том, какая светлая у старшего инспектора Дайсона голова, это самоуважение, наконец. Но... В данном конкретном случае женщина не могла убить своего любовника, проводившего над ней научные эксперименты, потому что она спала, и это подтверждают приборы. Любой суд - а уж присяжные точно - будет доверять экспертизе больше, чем здравому смыслу. А здравый смысл утвержал, что убить Туберта могла только Элис Бакли, иначе пришлось бы привлечь к объяснению мистические силы. Окна закрыты шторами, только одна дверь - в коридор. И дверь эта заперта изнутри на кодовый замок, причем внутренний шифр не совпадает с внешним. Чтобы войти в лабораторию, полицейскому механику понадобилось двадцать три минуты, а уж Локателли свое дело знает будь здоров, опыта у него больше, чем у иного медвежатника.
Говорить о том, что убийца Туберта вошел, выстрелил и смылся в неизвестном направлении, мог лишь дилетант или сочинитель триллеров вроде Кинга, ловко управлявшегося со словами и абзацами, но наверняка ни разу не видевшего в реальной жизни, как из пробитой грудной клетки толчками вытекает черная венозная кровь...
Перед распахнутой дверью лаборатории стоял, сложив руки на груди, сержант Харрис. Увидев шефа, он доложил, что никто за это время не входил, не выходил, и вообще...
- Хорошо, Лес, - Дайсон похлопал Харриса по локтю (хотел по плечу, но ведь не дотянешься, не подниматься же на цыпочки!) и вошел в комнату. Белый контур на полу по-прежнему притягивал к себе взгляд, но черных пятен уже не было - отправляясь с доктором Волковым искать пустое помещение, чтобы записать его показания, Дайсон приказал кровь подтереть, а следы, если они вообще были, старый друг Майк Фэрроу снял со всех поверхностей. Дайсон уже знал результат предварительного анализа: на пистолете остались смазанные отпечатки, не поддающиеся идентификации. Убийца аккуратно достал оружие из большого внутреннего кармана пиджака Соломона Туберта, воспользовавшись, скорее всего, одной из гигиенических салфеток, пакетик с которыми лежал на тумбочке. Несколько таких салфеток - скомканных после использования - детектив нашел в ведре для мусора. Убийца был нетороплив, а Туберт даже не обернулся?
Мисс Бакли, похоже, только сейчас полностью пришла в себя - на лицо ее вернулся румянец, и глаза смотрели не с мутной поволокой, как полчаса назад, когда явился брат Элис, извещенный о трагедии в клинике. Фредерик Бакли работал в Элбертонском университете в должности приват-доцента, преподавал астрономию и вел исследования в области, о которой старший инспектор Дайсон не имел ни малейшего представления.
Элис сидела на кушетке, привалившись к стене, Фред Бакли молча держал сестру за руку. Дайсон придвинул от компьютера к кушетке вращающееся кресло, сел и сказал осторожно:
- Я очень сожалею, мисс Бакли...
- Почему? - с тоской произнесла Элис, - почему никто не хочет говорить мне правду?
- Правда, мисс, - начал Дайсон, - заключается в том, что доктора Туберта убили. В этой комнате. В вашем присутствии. Вы что-нибудь слышали? Выстрел? Разговор? Слова какие-нибудь?
- Я спала, - Элис говорила так тихо, что Дайсону пришлось наклониться и напрячь слух. - Я ничего... Когда проснулась, увидела вас... Сол... Почему?!
- Вы о мотиве, - кивнул Дайсон. - Признаться, меня пока больше интересует способ. Как это произошло.
- Фред сказал, что...
- Я сказал, что Сола застрелили из его собственного пистолета, - вставил Фредерик Бакли. - Это ведь так?
- Да, - кивнул Дайсон. - И я не очень понимаю, почему доктор Туберт носил с собой оружие, на которое у него не было разрешения. Он опасался кого-то?
- Он никого не опасался, - сказала Элис, высвобождая ладонь из руки брата.
- Сол носил пистолет по привычке, - вмешался в разговор астрофизик. - Я у него как-то спросил... Он сказал, что без "беретты" чувствует себя будто голым. Почти десять лет он не расставался с оружием.
- Вот как? - удивился Дайсон. - Значит, у него все-таки были враги.
- Конечно, - согласился Бакли. - Миллиона три врагов, и каждый мог его убить.
- Не понял, - нахмурился старший инспектор.
- Вы, вероятно, еще не знаете... Сол приехал в Штаты из Израиля.
- Это мне известно, - кивнул Дайсон. - Получил приглашение на работу, у него была зеленая карточка.
- А в Израиле, - продолжал Бакли, - Туберт жил в поселении Эли, на оккупированных территориях. Там вокруг палестинские поселки. И оружие есть у каждого поселенца - на дорогах опасно, можно получить пулю из засады. А Туберт каждый день ездил на работу в Иерусалим.
- Вот оно что, - протянул Дайсон. - Оккупированные территории. Понятно. Три миллиона врагов - слишком сильно сказано, не так ли? Здесь, в Штатах, он тоже опасался палестинцев?
- После одиннадцатого сентября...
- Ах, оставьте, - поморщился Дайсон. - Лично доктору Туберту кто-нибудь угрожал?
- Нет... - не проговорила, а будто простонала Элис.
- Как вы не понимаете, - терпеливо, будто несмышленному младенцу, объяснил Фредерик. - Доктор Туберт привык к оружию, как к собственной ладони...
- Это я понимаю, - резко сказал Дайсон. - Настолько привык к оружию, что приобрел его несмотря на отсутствие разрешения. Хорошо, оставим, это другая проблема... Вы утверждаете, мисс Бакли, что не слышали выстрела?
- Я спала.
- Верно. Но когда буквально в двух метрах стреляют...
- Это медицинский сон. Я не могла проснуться, даже если бы стреляли из пушки.
- Снотворное? - понимающе поднял брови Дайсон.
- Нет, Сол использовал другой способ. Снотворное - это химия, оно вызывает в мозгу какие-то реакции, я в этом не разбираюсь, но Сол усыплял реципиентов...
- Как вы сказали, мисс? Ре...
- Реципиент, - пояснил Фредерик, - это человек, участвующий в эксперименте в качестве... м-м...
- Подопытного, - догадался Дайсон. - Понятно. Значит, без снотворного. Как же он заставлял вас заснуть?
- Внушение. Воздействие с помощью электрических импульсов на отдел мозга, управляющий погружением в сон.
- Зачем? - поинтересовался Дайсон. На самом деле ему было все равно, зачем и почему проводил доктор Туберт свои медицинские эксперименты. Но пусть женщина говорит, пусть говорит все, что хочет, а он улучит момент и в нужное время задаст будто невзначай нужный вопрос.
- Сол исследовал состояние глубокого сна, подсознательные реакции... Когда спишь, организм как бы погружен сам в себя. Если сон не глубокий, то человек способен воспринимать внешние раздражители. Достаточно громко хлопнуть в ладоши или крикнуть - он проснется. Вы сами, наверно, много раз просыпались, когда кто-нибудь кричал за окном или машина проезжала.
- Конечно, мисс. Потому я и поражаюсь тому, что вы не слышали выстрела, произведенного...
- А в состоянии глубокого стимулированного сна внешние раздражители не воспринимаются. Сон замещает реальность. Если не подать мозгу сигнал определенной кодировки, можно проспать много часов. В конце концов просыпаешься, конечно, но состояние при этом очень неприятное. И если разбудить раньше срока - тоже, как будто тонешь, а тебя тащат за волосы...
- Спасибо, - вежливо произнес Дайсон. - Пожалуй, я не буду сейчас больше мучить вас вопросами, мисс Бакли.
- Тем более, что это не имеет никакого смысла, - сказал Фредерик и, подав руку сестре, помог ей подняться на ноги. - Вы знаете, где Элис можно найти, верно?
- Конечно, - кивнул инспектор.
* * *
- Ты действительно ничего не помнишь? - спросил Фред, усадив сестру рядом с собой в машину.
Элис поморщилась, ей трудно было говорить, голова была не просто тяжелой, она с трудом удерживалась на плечах, вот-вот скатится и будет лежать на земле, подобно гнилому арбузу, и глаза ее будут смотреть... куда?
- Я не могу... - пробормотала Элис. - Пожалуйста, не нужно домой. Отвези меня куда-нибудь... В "Караван".
- Мы собирались туда с...
- Пусть будет так, будто ничего не случилось! Пожалуйста...
- Хорошо, - пожал плечами Фред и вывел машину со стоянки. Будто ничего не случилось. Насколько он понял из утреннего звонка Сола, тот собирался объявить сегодня о том, что он и Элис поженятся. Может, назначил бы день свадьбы. Теперь... Будто ничего не случилось?
До ресторанчика, расположенного у въезда в город, неподалеку от моста через Саванну, доехали быстро - на авеню Линкольна закончились дорожные работы, движение, наконец, возобновилось, не пришлось ехать в объезд. Заняли столик в углу, Фред сделал заказ.
- Этот детектив, - сказал он, когда официант отошел от столика, - считает, что Сола убила ты.
- Он не может так считать!
- Пожалуйста, не кричи. Он не может считать иначе, - Фред наклонился через стол и взял ладони Элис в свои. Господи, подумал он, какие у нее холодные руки... - Запертая изнутри комната. Только ты и Сол. То, что ты спала, - аргумент для любого медика, но не для офицера полиции.
- Это невозможно!
- Что мы знаем о Соле? - перебил Фред сестру. - Я вижу, ты в состоянии рассуждать, давай переберем варианты. Все равно этим будет заниматься старший инспектор Дайсон.
Официант принес на подносе тарелки с салатом, мясо с картофелем-фри и крепкий кофе для Фреда, минеральную воду для Элис. Фред с утра не ел и набросился на еду.
- Сол намекал в последнем разговоре, - проговорил он с полным ртом, - что объявит о вашей свадьбе. Это так? Он сделал тебе предложение и ты согласилась?
- Господи... - пробормотала Элис. - Сол сказал... Нет, он не делал мне предложения. Но был такой вечер... Вчера...
* * *
Верхний свет они погасили, а ночник остался гореть и подсвечивал их сбоку, отчего Солу казалось, что все происходит впервые, не так, как обычно. Элис сама предложила ему: "Поедем к тебе". Она бывала у него много раз, но всегда по делу и никогда сама не предлагала остаться на ночь.
Показывая, где стоят шампуни и где висят полотенца, Сол так нервничал, будто все у них было впервые, все только начиналось, как в тот зимний вечер, когда они долго говорили о сущности разума и решили, что прийти к согласию по этой важной проблеме мужчина и женщина могут только в одном случае: если они любят друг друга и готовы друг друга понять, несмотря на разницу в ментальности.
"Иди ложись", - шепнула Элис, закрывая за собой шторки в ванной, и Сол послушно отправился в спальню, вспоминая почему-то свой первый сексуальный опыт с молоденькой солдаткой, когда они (всего шесть лет назад это было, а кажется, что прошла вечность!) вдвоем коротали время в "караване" на окраине какого-то забытого Богом поселения в Самарии, названия которого Сол сейчас не смог бы вспомнить даже под страхом смерти. Имя девушки помнил - Сарит, - а вот название "охраняемого объекта" начисто выветрилось из памяти.
Он разделся и лег, и, ожидая Элис, представлял, как она стоит под горячей струей, подняв руки, вода стекает по ее спине и груди, глаза у Элис закрыты, ее самоощущение странным образом передается ему, и по его коже катятся капли, будто горячие шарики... Сол отогнал видение и заставил себя вернуться к проблеме, которую они вчетвером обсуждали за ужином в "Караване".
"Мы пока не доказали, что речь идет именно о симбиозе, - заявил Алекс Волков, накладывая себе в тарелку порцию салата. - Симбионты зависят от физического состояния друг друга. Если акула ранена, рыба-прилипала погибает первой. В нашем же случае мы не представляем физической природы галактоида. Она может быть любой, верно? Значит, симбиоз - сильное предположение, и не более того. Скорее можно говорить об обмене информацией"...
"Странно, Алекс, - прервал Волкова Фред, - что вы именно сегодня вернулись к этой проблеме. Мы все согласны с тем, что общий смысл существования живых организмов - тем более разумных, - общая их зависимость от внешних природных явлений, это и есть одна из форм симбиоза".
"Да, - упрямо сказал Алекс, - но меня смущает... Если один из симбионтов погибает по какой-либо причине, другой погибает тоже, верно?"
"По идее - да", - согласился Сол, а Фред лишь пожал плечами.
"Представим себе, - продолжал Алекс, - что завтра начнется ядерная война и человечество прекратит существование".
"Маловероятно, - заметил Фред. - Сейчас не то время"...
"То или не то - не нам судить, - взволнованно сказал Алекс. - Теоретически может произойти все. Так что же - весь мировой разум погибнет вместе с разумом человеческим? В условиях симбиоза это непременно произойдет".
"Вот вы о чем, - сказал Фред и продолжил, подождав, пока официант поменяет тарелки: - Нет, не думаю, что галактоид погибнет, он слишком сложно организован, чтобы так фатально реагировать на потерю какого-то элемента. Человек же не умирает, если ему отрубить палец"...
"А если погибает печень"...
"Не нужно спорить, - вмешался Сол. - Вы приводите аналогии, а они всегда либо недостаточны, либо избыточны. Думаю, что, если какой-то из элементов отключается от системы, организм восстанавливает свою целостность, подключив другой элемент".
"Если такой элемент существует! - воскликнул Алекс. - А если его просто нет?"
"Вы имеете в виду - на Земле? - осведомился Фред. - Если бы нам с вами не повезло, то разумными сейчас были бы макаки или лошади, или дельфины, или - почему нет? - медведи, которые спят по три-четыре месяца кряду, вот где простаивает надежный канал!"
"Я к тому и веду! - сказал Алекс. - Мы слишком много времени уделяем фиксации снов и слишком мало - исследованиям возможности переключения каналов. Вы можете дать гарантию, что канал уже не переключился по какой-нибудь для нас не понятной причине? И не говорите мне, что это маловероятно, поскольку за миллионы лет не произошло ничего подобного! Вот о чем я думаю, и вот что, по-моему, нужно проверить в эксперименте!"
"Ни в коем случае! - решительно произнес Фред и положил ладонь на тонкую руку Элис. - Надеюсь, вы понимаете разницу между простой фиксацией и попыткой активно повлиять на состояние системы? Это прежде всего риск для Элис, так что исключено"...
"Вот потому-то, - сказал Алекс с некоторым раздражением, - нам бы лучше иметь реципиентом не вашу сестру, а совершенно постороннего человека".
"Которого было бы не жаль использовать, а потом"...
"Я такого не говорил".
"Но в виду имели именно это".
"Все, - хлопнул ладонью по столу Сол. - Хватит пререкаться. Все мы понимаем, что нерешенных вопросов больше, чем решенных. Алекс, у вас лопнуло терпение? Куда вы торопитесь?"
"Да просто интересно... - пробормотал Алекс. - Извините, Элис, я не хотел вас обидеть".
"Я не обижаюсь", - улыбнулась Элис. Она действительно не обижалась на этого увальня, говорившего все, что приходило ему в голову. Замечательный человек. И рассуждает логично. Но если Сол считает иначе, значит, прав Сол.
"Как хорошо, - подумала она, - что он развелся со своей Офрой, ну и имя у женщины, неудивительно, что Сол с ней расстался, имя определяет суть человека, а для женщины имя даже важнее, чем привлекательная внешность".
Как хорошо, что Сол расстался с Офрой и приехал в Штаты писать постдокторат. Иначе они бы не встретились. И что тогда было бы с нею? Два года назад она чувствовала, как иссякают жизненные силы, и ничего не хочется, а ведь ей было всего двадцать три, сейчас она стала старше, но ощущала себя молоденькой девушкой, чья мечта о принце вдруг перестала быть сказкой.
Два года назад она прогнала Джека, и хорошо, что успела это сделать вовремя, иначе для нее был один путь - в психушку. Что она представляла собой? Студентка-философ, решительная походка, прямой, уверенный взгляд, замечательные рефераты по западному марксизму второй половины ХХ века, преподаватели прочили ей академическое будущее, а на самом деле... На самом деле не было на свете более не уверенного в себе существа, все истинное в ней оставалось внутри, нераскрытое, но готовое раскрыться в любую минуту, когда придет он... Не Джек, конечно, Джек вил веревки не из ее истинной сути, а из той видимости, которую Элис предъявляла миру и которую вовсе не хотела менять до той поры, когда...
Когда - что? Она прекрасно понимала, что принцев на белых конях не существует в природе, и ждала она не мужчину своей мечты, а чего-то, что возможно только в воображении или даже в воображении невозможно тоже, потому что представить себе собственные подсознательные желания Элис не могла, хотя и пыталась, посетив однажды университетского психоаналитика Эндрю Скола.
И тогда произошли два события в один день. Утром она сказала Джеку "Уходи, и чтобы ноги твоей в моей квартире больше не было". А днем, на семинаре по общей философии познакомилась с Солом.
"Это Соломон Туберт, - сказал ей профессор Сточерз, подойдя в перерыве между докладами с невысоким черноволосым, кудрявым, крепким, как грецкий орех, мужчиной. У Туберта были огромные черные глаза, как глубокие озера, и Элис утонула в них прежде, чем услышала следующие слова шефа. - Господин Туберт - израильтянин, приехал делать постдокторат по церебральным явлениям".
"Очень приятно, - сказала Элис, протягивая руку и ощутив неожиданно крепкое мужское пожатие. - Что привело вас к нам, философам?"
"Вы не рассердитесь?" - тихо спросил Туберт, задерживая ее руку в своей.
"Нет", - сказала она, улыбаясь и зная уже, что услышит сейчас слова, которые должен был сказать принц, прискакавший на белом коне.
"Я увидел вас в коридоре, - продолжал израильтянин, - и решил, что"...
Он замялся, и Элис пришла ему на помощь - она понимала, что выбрать правильные слова неимоверно трудно, и пожала его пальцы, давая понять, что он может говорить все, что чувствует.
"Я увидел вас в коридоре, - более уверенно продолжал Туберт, - и понял, что вы именно тот тип, который мне нужен. Видите ли, я провожу эксперимент, и если бы вы согласились принять участие"...
Разве так нужно было начать разговор? Он сказал бы это, но потом, вечером, когда другие слова уже были бы сказаны, она ведь знала, что сказаны они все равно будут, но почему он выбрал именно такую, обратную последовательность?
Элис поняла это позднее, несколько часов спустя, когда закончился обед, на который Сол ее пригласил.
"Может, пообедаем вместе? - спросил он. - И я все вам объясню. Все-все и даже более того".
Она согласилась - почему? Больше всего ей хотелось повернуться, уйти, закрыться в женской комнате и тихо плакать по принцу или по его белому коню...
"Хорошо", - сказала Элис.
"Тогда я жду вас у выхода после окончания семинара", - обрадованно сказал Сол и выпустил, наконец, ее руку.
Она проклинала себя за уступчивость и даже утренний разрыв с Джеком казался ей ошибкой, но несколько часов спустя все изменилось, и она ни о чем не жалела, и в тот же вечер, выслушав пламенную речь Сола о биологической связи космических разумов, предложила пойти в гости к брату - Фреду Бакли, астрофизику, который наверняка больше нее понимал в этих делах, слишком конкретных, чтобы претендовать на философское обобщение.
И именно Фред, обычно не замечавший внутренних метаний сестры, сказал ей, когда Сол ненадолго вышел, чтобы принести из машины дискету с описанием эксперимета:
- Это твой мужчина, Элис. Вы так смотритесь вместе...
Она смутилась, потому что на самом деле весь вечер думала о том же. И Сол - Элис это точно знала - думал о ней, а не о космическом разуме, о котором вел разговор.
Два года... Неужели прошли, пробежали, промчались, пронеслись два года? Иногда Элис казалось, что тот первый вечер все еще продолжается, а иногда - что минула жизнь и ничего больше уже не будет, а ведь это не так, и нынешняя ночь тому примером, такого у нее с Солом еще не было, не получалось; Элис заснула, положив голову на плечо Сола, и он говорил что-то о том, каким будет ее сон; сам он не спал, это было его особенностью, и сначала Элис не понимала, как это возможно, как выдерживает его организм; она помнила свою тетю Доротею, сестру матери, погибшую в тридцать лет; что-то сдвинулось в ее мозгу, и однажды она перестала спать - не спала вообще: ночь, другую, третью... Принимала снотворное, но сна все равно не было, она бродила по комнатам, в ее поведении появились странности, тетя Дора перестала узнавать окружающих, ее хотели отвести к врачу, но не успели - бедная женщина бросилась с балкона, и все кончилось.
А Сол не спал уже пятый год и был вполне - даже более чем вполне! - нормальным мужчиной. Она засыпала на его плече и знала, что он до утра даже не сменит позу. "Мне удобно, ласточка, - говорил он, - ты так сладко спишь, будто за нас двоих, а я лежу и думаю, по ночам хорошо думается, все лучшие мысли приходят ночью". "А вдруг ты, как тетя Дора"... "Ну уж нет, - тут Сол становился очень серьезным, гладил Элис по голове, целовал в губы. - Со мной этого не произойдет, это совсем другая болезнь, понимаешь?"
Это действительно была другая болезнь - не психическая, как у тети Доры, а что-то связанное с работой вегетативной нервной системы, Элис не понимала медицинских объяснений, ей достаточно было знать, что такой у Сола организм: мозг отдыхает как бы по частям - фактически, не засыпая ни на минуту, он спит все время. Снов Сол, конечно, не видел, но чтобы восстановить силы, ему не сон был необходим, а покой - лежать рядом с Элис в темноте, смотреть внутрь себя, пустить мысли бродить на свободе, а чаще ни о чем не думать.
Она заснула и сквозь сон чувствовала, как Сол вставал; может, просто мышцы затекли или судорога в ноге... Он ходил, ложился опять и клал ее голову себе на плечо, и ей было хорошо, как никогда в жизни.
* * *
- Нужно что-то делать, Фредди, - сказала Элис. - Я люблю Сола, ты понимаешь? Люблю! Любила...
- Да-да, - пробормотал Фред. - Тебе нужно поесть, ты совсем бледная...
- Не могу. И пить не могу, возьми мой бокал. И жить не могу тоже.
- Элис!
- Кто-то вошел и выстрелил. И если этот полицейский уверен, что так быть не могло... Он никого и не будет искать, верно?
- Не будет, - согласился Фред, отставив пустую чашку кофе и потянувшись к бокалу с минеральной водой. - Он уже нашел подозреваемую - тебя. И теперь, поверь мне, будет стараться доказать, что приборы, фиксировавшие твое состояние во время сна, попросту врали. Или были испорчены. У него это не получится, но он никогда не признается в том, что аппаратуре можно доверять больше, чем первому впечатлению. Ты должна понять, дорогая, что детектив отстанет от тебя только в одном случае. Если мы - ты и я - найдем убийцу.
- Ты и я? - Элис непонимающе посмотрела брату в глаза.
- Это очевидно, - кивнул Фред. - Полиция не станет искать - комната была заперта изнутри, а чудес в этом мире не бывает.
- Отвези меня домой, Фред, - пробормотала Элис. - Пожалуйста...
* * *
Старший инспектор Реджинальд Дайсон закрыл дверь в кабинет главврача клиники доктора Мартинсона и запустил обе пятерни в свои густые бакенбарды. Это успокаивало. Это помогало думать. Тайна. Он же любитель тайн, почему его не вдохновила эта? Почему больше всего ему хотелось сейчас не думать о смерти доктора Туберта, а завалиться на диван и перечитать любой из романов Стаута?
В холле, перед широко раскрытой дверью в приемное отделение, Дайсон увидел подпиравшего стену доктора Палмера. Старший инспектор уже снял с него показания, выяснил, что ни Палмер, ни его ассистент Фром звука выстрела не слышали, хотя работали в лаборатории, расположенной на том же этаже, метрах в тридцати. Были увлечены делом, а когда люди увлечены... Понятно. Дайсон пошел к выходу, не обращая внимания на знаки, которые делал ему доктор.
- Инспектор! - Палмер понял, что жестикуляция не приводит к нужному эффекту и принялся кричать на весь холл, будто пришел к выводу, что полицейский глух, как тетерев. - Инспектор, можно вас на два слова?
- Конечно, - с обреченным видом сказал Дайсон и направился в дальний угол, где на стене висели три таксофона и стояли два кресла, в одном из которых спала рыжая пушистая кошка. Дайсон опустился в свободное кресло, предоставив доктору Палмеру разбираться с животным, которому, согласно инструкции, висевшей на стене на каждом этаже, запрещено было находиться на территории медицинского учреждения.
Палмер аккуратно взял кошку в руки и опустил на пол. Кошка недовольно выгнула спину, и, сердито зашипев, отправилась вальяжным шагом искать более спокойное место.
- Разве не запрещается держать кошек на территории клиники? - осведомился Дайсон, для которого инструкция была таким же священным текстом, как пять книг Моисеевых.
- Это Флора, - объяснил Палмер. - Ей можно.
Приняв к сведению, что в клинике из правил делают исключения, Дайсон спросил:
- Вы хотели мне о чем-то сообщить? Что-то вспомнили?
- Нет, - доктор Палмер был гладко выбрит, лыс, как янтарь, и, должно быть, поэтому густая растительность на голове и особенно на щеках инспектора казалась ему отвратительным проявлением атавизма, он старался не смотреть Дайсону в лицо и говорил, глядя в пол, отчего его лысина отражала свет яркой неоновой лампы и выглядела, как барабан, инструмент, который Дайсон терпеть не мог, поскольку вынужден был слушать репетиции своего соседа, игравшего в университетском оркестре.
- Тогда о чем вы хотели со мной говорить? - осведомился он и демонстративно посмотрел на часы.
- Это вам для дела, - буркнул доктор Палмер и достал из брючного кармана магнитофонную кассету. - Мы с Доналдом ее только что прослушали.
- Что прослушали? - не понял Дайсон.
- Здесь, - объяснил доктор Палмер, - фонограмма нашего утреннего эксперимента. Точнее - копия, я переписал пленку для вас. Мы фиксируем разговоры между собой и с реципиентами, потому что... Неважно, вам вряд ли интересна суть наших научных опытов.
- Абсолютно, - откровенно признался Дайсон.
- Вот... - произнес доктор Палмер обескураженно. Он, видимо, думал, что и для полицейского наука прежде всего, а расследование преступлений - хобби, не играющее особой роли в жизни. - Здесь двухчасовая запись - с десяти тридцати, когда мы начали отсчет, до двенадцати часов семи минут, когда мы отключили аппаратуру.
- И что? - инспектор повертел кассету в руках, начиная догадываться о том, что скажет лысый доктор.
- Там слышен звук выстрела, - сказал Палмер и широко улыбнулся. Он был просто счастлив от того, что сумел поставить полицейского на положенное ему место. - Звук выстрела и наш разговор. Из чего вы сможете заключить, что мы с Доном действительно были так увлечены делом, что не обратили на выстрел никакого внимания. Так что подозревать нас в том, что мы скрыли информацию, по меньше мере...
- Господи, доктор, - воскликнул Дайсон, - неужели нельзя было короче? Я могу по этой записи установить время выстрела?
- Конечно. С точностью до десяти секунд.
- Благодарю, - Дайсон поднялся из кресла и заторопился к выходу. - Оригинал записи спрячьте в сейф и не давайте никому без моего разрешения.
- У нас не положено, - с достоинством произнес доктор Палмер, - раздавать направо и налево лабораторные записи. Я и вам, как уже сказал, выдал только копию.
- И копиями не разбрасывайтесь, - бросил Дайсон на ходу.
* * *
Приват-доцент Элбертонского университета Фредерик Бакли поднялся в свой кабинет - нужно было проверить почту, перечитать черновик завтрашней лекции на факультетском семинаре и принять зачет у Махмуда Ширвана. Справившись с этими неотложными делами, Фред Бакли рассчитывал отключить телефон и компьютер и обдумать, наконец, ужасную гибель Сола и все ее возможные последствия. Фред не сомневался в том, что в ближайшие часы старший инспектор Дайсон явится к нему или вызовет его к себе и задаст немало вопросов, большая часть которых только помешает искать истину.
В почтовом ящике оказалось шестнадцать электронных посланий - в основном, рассылки научных новостей. Мысли об Элис, которая сейчас наверняка дала волю слезам, не позволяли Фреду сосредоточиться. А тут еще студент... Бакли позвонил в приемную, трубку подняла Эдит, которую он недолюбливал - эта прилизанная, как леденец, старая дева не могла просто выполнить чью бы то ни было просьбу, ей непременно нужно было знать: зачем, почему, что случилось...
- Эдит, - сказал Бакли тоном, не допускающим возражений, - должен подойти мой студент по фамилии Ширван. Пожалуйста, скажите ему, что сегодня я не приму у него зачет. Пусть зайдет завтра или лучше сначала позвонит мне на мобильный телефон, мы согласуем новую дату.
- Непременно, мистер Бакли, - проворковала Эдит и, вместо традиционного наводящего вопроса, добавила: - Я вас так понимаю. Убили вашего друга, а сестру подозревают в этом ужасном преступлении... Я бы с ума сошла от отчаяния на вашем месте!
- Откуда вы... - не сразу нашелся Фред и неожиданно для самого себя взорвался: - Послушайте, Эдит, почему бы вам не заниматься работой, а не сплетнями? О чем вы говорите? Кто подозревает Элис? В чем?
- Но... Все говорят... И вообще - кто тогда...
Фредерик швырнул трубку на рычаг. Господи, как они все глупы! Можно представить, о чем сейчас судачат на каждом углу, в каждой аудитории и каждой курительной комнате...
Чтобы прийти в себя, Фреду пришлось - хотя он очень не любил этот способ релаксации - выпить немного коньяка из давно початой бутылки, стоявшей в книжном шкафу и предназначенной для гостей факультета. В затылке перестало ломить, но тяжесть в голове не исчезла.
Рассмотрим ситуацию последовательно, - подумал Фред. Что известно точно? В восемь часов сорок пять минут Элис и Сол вошли в комнату на четвертом этаже клиники и заперли дверь изнутри на кодовый замок. Снаружи использовался другой код, и потому прибывшая на место полиция не смогла быстро проникнуть в помещение. Далее. Телеметрия показывает, что в девять ноль пять была включена аппаратура, в девять двенадцать Элис погрузилась в сон, в девять семнадцать Сол начал фиксировать электрическую активность подкорки и продолжал этим заниматься до того момента, когда прозвучал выстрел.
Что еще? С доктором Волковым и главным врачом Чендлеровской клиники профессором Мартинсоном под бдительным наблюдением старшего инспектора Дайсона Фред осмотрел аппаратуру, изучил показания - впрочем, он только следил за процессом, а делом занимались Волков с Мартинсоном и полицейский эксперт, - и выяснил, что эксперимент проходил в штатном режиме и ни разу, включая время выстрела, не было зафиксировано изменений в ритме, амплитуде и даже в боковых лепестках энцефалографических сигналов.
Как умер Сол? В выяснении обстоятельств убийства специалистом является, конечно, старший инспектор Дайсон. По его словам, Туберт спокойно сидел на стуле перед монитором, руки лежали на клавиатуре. Спавшую Элис он видеть не мог, кушетка располагалась за его спиной - о состоянии девушки он судил по телеметрии. Некто, - назовем его Икс - находившийся вне поля зрения Сола, вытащил его пистолет (системы "беретта", калибр девять миллиметров) из внутреннего кармана пиджака, висевшего на вешалке, подошел сзади к Солу и с расстояния около полуметра (такой предварительный вывод сделал полицейский эксперт) выстрелил Туберту в затылок. Пуля застряла в лобной части черепа, Сол умер мгновенно и повалился на пол.
После этого убийца аккуратно положил оружие рядом с левой рукой трупа (Господи, это я о Соле так думаю - труп) и испарился. То есть, ушел, видимо, тем же путем, каким пришел.
Иными словами, сквозь стену. Набрать внутренний код, находясь в коридоре, нет никакой физической возможности.
На эти слова и купился старший инспектор Дайсон. Нет никакой физической возможности. Должна быть такая возможность! Если кто-то сумел это сделать - причем за считанные секунды, пока на этаж не прибежали доктор Волков и сестра Флоберстон, - значит, возможно. Как? Нужно подумать.
А пока - кто? Кто в клинике мог хотеть смерти Сола? Именно в клинике, потому что охрана однозначно утверждает, что посторонние не входили и не выходили, начиная с половины девятого и вплоть до прибытия полиции.
Пятьдесят семь больных - согласно списку, представленному Мэг Флоберстон, - из них двадцать шесть лежачих, трое после операции. Тридцать один ходячий больной, и что бы ни думал по этому поводу Дайсон, Бакли знал: никто из больных, лечившихся в клинике, не был знаком с Солом, ни с кем из них Сол даже не разговаривал, он всегда сразу поднимался на лифте на четвертый этаж, где проводил свои опыты. Лабораторию в Чендлеровском госпитале он снимал за счет спонсорских денег, выделенных фондом "Америка-Израиль" для исследований в области метапсихологии сна.
Зазвонил телефон. Помедлив, Фредерик поднял трубку и сказал раздраженно:
- Эдит, я же просил...
- Извините, доктор, к вам старший инспектор Дайсон.
- О Господи, - пробормотал Фред. - Хорошо, пусть идет, я у себя...
* * *
Элис лежала на диване, глядя в потолок и стараясь ни о чем не думать. Если думать, то сразу перед глазами возникает лицо Сола. Если думать, то единственной мыслью становится: Сола больше нет. Как жить дальше?
Неделю назад он почти сделал ей предложение. То есть, ему-то наверняка казалось, что он даже близко не подошел к этой теме, но она знала: еще два-три слова, и мысль о браке придет ему в голову так же неизбежно, как поднимается по утрам солнце. Сол говорил о своей первой жене Офре, их сын остался, конечно, с матерью, Сол и не претендовал на то, чтобы забрать ребенка, но очень страдал, потому что не мог с ним часто видеться. Он сам так говорил: "Я страдал", а Элис не верила: если не мог жить без сына, почему уехал из Израиля и потерял ребенка навсегда? Наука, постдокторат, исследования - это объяснение, возможно, устроило бы мужчину, а для женщины не имело никакого смысла. Она бы не уехала, это точно.
Элис так и сказала Солу, добавив пару слов о мужском эгоизме, тогда-то он и должен был сделать предложение, которого она ждала, но позвонил Фред, и аура разговора рассеялась мгновенно, а потом все как-то не получалось, и теперь уже не получится никогда.
Элис заплакала, наконец, - она была, как мертвая все время, пока детектив задавал ей вопросы, на которые у нее не было ответов. Что она могла помнить и видеть, если спала так глубоко, как никогда прежде? Просыпалась тяжело, будто поднималась к воздуху со дна глубокого водоема. А Дайсон повторял на разные лады одни и те же вопросы - неужели он действительно считал, что она притворялась спящей, а на самом деле лежала, закрыв глаза, ждала, когда Сол отвернется, и тогда тихо поднялась, подошла к вешалке, на которой висел пиджак...
Господи, до чего же мужчины бывают глупы.
Элис направилась в ванную, пустила горячую воду, разделась, сбросив на пол все, что на ней было, стояла на холодном полу и смотрела, как вытекает вода - она не заткнула сточное отверстие, ей в голову не приходило, что это нужно сделать. Просто стояла и смотрела, как вытекает ее жизнь - таким же быстрым горячим водоворотом, а все было так хорошо в последнее время. Они с Солом нашли друг друга. Такое счастье. Резонанс.
Теперь это кончилось. Навсегда.
Почему не заполняется ванна? Наверно, это какой-то сигнал. Сол понял бы, что происходит, а ей не понять. Хотя, вероятно, все очень просто...
Элис увидела, наконец, что сливное отверстие не заткнуто пробкой, подумала: "Господи, я совсем не в себе" и бросилась к телефону. Набрав номер Фреда, она долго ждала ответа. Фред склеротик, он постоянно забывает аппарат то у себя в кабинете, то в машине, то дома. А если звонить в университет, то ответит Эдит, глупая гусыня, с ней у Элис отношения не сложились сразу, она начнет выяснять, что случилось, ах-ах, какое несчастье, и будет намекать на что-то, она просто не может без намеков, даже в такой день...
- Да, - напряженно сказал Фред. - Элис, я сейчас не могу говорить, у меня...
Чужой голос перебил брата:
- Мисс Бакли, - сказал старший инспектор Дайсон, она узнала его не сразу, а когда поняла, кто говорит, хотела прекратить разговор, но не смогла: трубка будто приклеилась к ладони, а ладонь застыла, и пришлось слушать, а потом и отвечать против своей воли, потому что Дайсону очень хотелось ее видеть - немедленно, сейчас, и именно у Фреда в кабинете, за ней заедут, собственно, ей только нужно спуститься к подъезду, там стоит человек, он отвезет ее...
Элис выглянула в окно и не увидела на улице ни одной живой души. Даже прохожих не было - тихий район, вокруг такие же виллы, окруженные заборами, спокойный университетский городок Элбертон.
Она, не торопясь, оделась, вышла на улицу. Подумала: не оставила ли в ванной воду? Кажется, нет. Оглядевшись, не увидела агента и пошла к машине. Открыв дверцу и сев за руль, Элис почувствовала чье-то дыхание и едва не потеряла сознание от страха. Скосила глаза - рядом сидел мужчина лет сорока, невзрачный и не запоминающийся, как стандартная почтовая открытка.
- Хотите я поведу машину? - спросил он.
Она молча вышла и пересела назад. Что, если старший инспектор начнет спрашивать о том, какие опыты она проводила с Солом? Чего они добивались. Что сумели сделать. Полиция часто задает непредсказуемые вопросы, об этом в любом детективе написано. Спрашивают просто потому, что сами находятся в тупике и роют во всех направлениях. Спросят - и что она ответит?
- Прошу вас, мисс, - вежливо сказал полицейский агент, и Элис поняла, что они уже приехали и какое-то время (минуту? час?) стоят перед входом в здание факультета астрофизики.
В кабинете брата Элис обнаружила странную картину: на полу была разостлана огромная - два на два метра - карта звездного неба, Фред с инспектором стояли на коленях на одном из эклиптических созвездий, и Дайсон очень внимательно - нарочито внимательно, а на самом деле с полным равнодушием, как показалось Элис, - слушал объяснения. Фред рассказывал о межцивилизационных контактах, и Элис поняла, что страх ее был не напрасен: брат говорил именно то, что говорить не следовало.
Она громко закашлялась, и мужчины бросились ей на помощь: Фред обнял за плечи и повел к креслу, а старший инспектор повернул кресло таким образом, чтобы ей в глаза не попадал яркий свет из окна.
- О чем вы тут говорили? - спросила она. - И почему хотели меня видеть?
- Вы плохо выглядите, - с беспокойством сказал Дайсон.
- Я устала, - сказала Элис. - Но если вы меня вызвали, значит, вам это все равно.
- Не буду лицемерить, - усмехнулся Дайсон, - и говорить о том, что разговор можно отложить до завтра. У меня накопилось немало вопросов, а мистер Бакли мне совсем голову заморочил своими идеями... Вот я и решил, что лучше говорить с вами обоими.
- Наверно, мы имеем право вызвать адвоката? - сказала Элис, стараясь придать голосу не свойственную ему твердость.
- Имеете, - кивнул Дайсон. - Но с адвокатом у нас не получится разговора. Если вы пригласите своего поверенного, я буду вынужден обращаться к вам либо как к важным свидетелям, либо, извините, как к подозреваемым в совершении преступления. Улавливаете разницу? А сейчас мы просто рассуждаем, вы делаете свои выводы, я - свои.
- Что вы хотели спросить? - сказала Элис, так и не сумев поймать взгляд брата: Фред упорно разглядывал какую-то точку на звездной карте.
- Знаете, - доверительно произнес Дайсон, - я человек простой, на мой взгляд убить человека может каждый, тут нет ограничений, и мотив может быть каким угодно, убивали, бывало, из-за десяти долларов - поспорили о том, кто будет платить за бензин на заправке... Честное слово, было такое дело. Девушка вытащила пистолет - он лежал в бардачке машины - и выпустила три пули, прежде чем поняла, что происходит.
- Мы с Солом любили друг друга...
- Да, знаю. Нет мотива - это вы верно подметили. Но давайте говорить серьезно, - Дайсон сделал резкий жест, будто смел что-то, мешавшее ему вести прямой разговор. - Ваш брат, мисс Бакли, объяснил мне кое-какие детали ваших с мистером Тубертом экспериментов. Я мало что понял, кроме одного: мистер Бакли убежден, что опыты с вашим участием должны быть продолжены. Если, мол, работу прервать - а она, конечно, прервалась в связи с гибелью мистера Туберта, - то вашему здоровью будет нанесен непоправимый ущерб. Мол, если нет Туберта, пусть продолжит доктор Волков и непременно - завтра же. Я говорю, что это невозможно, - пока не закончится расследование, ни о каких опытах и речи быть не может. А брат ваш утверждает, что тогда нет гарантии, что с вами чего-нибудь не случится. Я полагаю, что это чепуха, но хотел бы, прежде чем продолжить разговор, знать ваше мнение. Неужели этот сон - как наркотик, без которого вы не можете прожить и дня? Наступает ломка? Это важно знать - тогда получается, что доктор Туберт проводил исследования, запрещенные законодательством штата. Плюс к тому - незаконное хранение оружия. Я должен это выяснить, поскольку мотив преступления...