Аннотация: После Большого взрыва Вселенная разделилась на три ветви...
Предисловие
Рафаил Нудельман
Приглашение на пир
Павел Амнуэль своеобразно продолжил размышления, начатые в "Людях Кода", новой книгой, которая выводит читателя совсем уже на "запредельную" орбиту. Сказанное не означает, будто книга, которую читатель держит в руках, "заумна"; это не означает также, будто она является каким-либо продолжением предыдущего романа писателя: у нее совершенно самостоятельный сюжет и свои герои, - но обе они принадлежат к одному и тому же духовному миру, который уже можно теперь безошибочно распознать как мир амнуэлевской фантастики.
Как и ее странное, на первый взгляд, название - "Тривселенная", - новая книга П. Амнуэля трехчастна: она начинается как острый детектив, продолжается как полная загадок "повесть о воспитании" и связывает все сюжетные и интеллектуальные нити в своем мощном философском финале. Разгадка некоей тайны, составляющей сюжетный узел детектива, все время отодвигается, и это ведет к нарастанию внутреннего напряжения, которое достигает кульминации, как ни парадоксально, в третьем, самом "отвлеченном" мире Тривселенной, населенном как материальными существами, так и отвлеченными сущностями (хотелось бы сказать - каббалистическими "сфирот"). Иными словами, сюжетная загадка почти незаметно для читателя поднимается до уровня философской и духовной проблемы, и сама читательская мысль поднимается, расширяется и углубляется вместе с ней. Эта непринужденная, ненавязчивая композиционная метаморфоза - одно из художественных достоинств романа.
Главное, однако, даже не в этих особенностях. Пожалуй, впервые со времен лемовского "Соларис", роман П. Амнуэля возвращает фантастике подлинную духовную серьезность и глубину, не имеющие ничего общего с претензиями на серьезность или с имитациями глубины, столь распространенными у многих эпигонов Лема и Стругацких. В сущности, автор предпринял попытку "овеществить", воплотить в виде напряженной "драмы идей" грандиозную мифологему Платона о мире идей. По Платону, люди подобны существам, живущим в глубоких темных пещерах, куда свет проникает лишь снаружи; находясь внутри, они видят некие тени, то и дело проплывающие перед отверстием пещеры, и полагают, что эти тени и есть "реальность". В действительности, однако, это лишь тени "подлинных" сущностей, населяющих наружный мир, и сущности эти есть "идеи".
Представьте себе теперь фантастический роман, в котором неумолимая логика сюжета, состоящего в поисках "истины" (в терминах романа - истинной причины нескольких загадочных смертей в Москве далекого будущего), сначала выводит героев из пещеры наружу, в мир "теней", а потом распахивает перед ними и сам "истинный" мир духовных сущностей. И там, в этом мире, люди внезапно для самих себя становятся (Платону, наверно, и не снилось такое) не только участниками, но и активными действующими лицами своеобразного "диалога" духа и материи, в котором предметом спора (определяющего собой судьбы Вселенной) являются важнейшие проблемы бытия: мораль, любовь, познание, наконец - Создатель. Этот роман и есть амнуэлевская "Тривселенная".
Автор не облегчает читателям задачу. Читать эту книгу тем труднее, чем выше поднимается уровень поиска "истины". Тот, кто, устав от напряжения, скользнет нетерпеливым взглядом по нарочито задерживающим действие размышлениям и спорам героев-людей и героев-идей, придет, быть может, первым к так называемой "сюжетной развязке", но упустит то, что составляет подлинное содержание этой необычной и трудной книги - ее духовный поиск, ее философию. Тот же, кто согласится неторопливо следить за вроде бы потешной, а на деле весьма содержательной философской перебранкой амнуэлевских "Идей", с их выспренними, но точно найденными именами и вполне живыми характерами, кто согласится вдумываться в тонкие перипетии конфликта этих "Идей" с коллективным материальным героем "Миньяном", тот читатель, в конце концов, будет вознагражден - он ощутит себя на пиршестве мысли. Он может в итоге не согласиться с амнуэлевской возвышенной, поэтической романтикой Миньяна или с его пониманием судеб Тривселенной, но ему выпадет редкая радость - он ощутит, говоря словами поэта, что "его призвали всеблагие как собеседника на пир..."
Павел Амнуэль
ТРИВСЕЛЕННАЯ
Часть первая
ЛАДОНЬ ДЬЯВОЛА
Глава первая
Ночью Аркадий два раза просыпался, потому что у него начинало сильно биться сердце. Что-то, должно быть, снилось, но снов он не запоминал никогда.
Открыв глаза, Аркадий понял, что опоздал. Виктор все равно будет недоволен, торопиться смысла не имело, но и лежать попусту он не привык. Пришлось вставать, тащиться в ванную и ждать, пока нагреется вода. Цены на электричество вчера опять поднялись, ненамного, меньше, чем в прошлом году, денег и тогда не хватало, а теперь... Впрочем, начинать утро с привычных мыслей не хотелось - все равно никакого толка. Алена вчера сказала: "Мужик нашел бы подработку, а ты только жалуешься".
- Я, значит, не мужик? - возмутился он. Нашел повод, давно хотел и, можно сказать, сам напросился. - Как детей от меня рожать, так мужик, а как деньги зарабатывать - так тряпка.
Повернулся и ушел. Думал, что уходит навсегда, но уже через минуту, срезая угол на перекрестке улиц Вощагина и Тверской, заскучал и едва не повернул в сторону Белорусского. Вовремя передумал - если вернется сейчас, Алена будет пилить его не меньше недели...
Аркадий постоял под душем, вяло обтерся, ощущая кожей, что день будет плохим, вставать не стоило вовсе, и, если уж все равно опоздал, то имело смысл остаться дома и поработать над версиями.
Перекатывая в уме эту мысль и зная, конечно, что она останется без последствий, он выпил кофе с тостами (сыр оказался слишком соленым, странно, австрийские сыры всегда ему нравились) и включил компьютер, чтобы посмотреть почту.
Мог бы и не смотреть - он обнаружил лишь штраф за неправильную парковку, деньги уже наверняка ушли с его счета, в отделе Моссовета сидят крутые мужики, дело свое знают, у них наверняка нет проблем ни с женами, ни с любовницами, ни, тем более, с парковкой.
Машину он вчера оставил перед домом, в очередной раз нарушив правила, не было у него настроения искать свободное место в разрешенном боксе второго яруса. На ветровом стекле белел корешок квитанции. Аркадий сунул пластиковую карточку в отделение для бумаг, сел за руль и только тогда проснулся окончательно.
Cogito ergo sum.
Он выехал на борозду и включил автопилот. Не то чтобы ему было все равно куда ехать, но в направлении на Кольцо-2 сейчас пробки, к Речной не прорваться из-за вчерашнего взрыва в Парке подводных развлечений, значит, хочешь-не хочешь, а ехать придется в объезд. И это даже хорошо, будет время прийти в себя и принять хоть какое-то решение.
Алена права, нужно найти подработку. Заниматься частным сыском могут себе позволить только неисправимые романтики, рыцари, с позволения сказать, плаща и кинжала, или, если на то пошло, - ушедшие на покой бизнесмены, которым не нужно зарабатывать. Если тебе нравится разгадывать загадки - милости просим, только не проси прибавки к жалованию.
Он и не просил.
Перед Крымским мостом поставили новый знак - "Дорога через тоннель". Что-то, вероятно, произошло на мосту, от поворота не видать, да и не интересно. На мосту постоянно что-нибудь происходило. Неделю назад здесь сшиблись две танкетки, обе без турбо, дешевый товар, и потому убирать их пришлось почти полдня, Аркадий видел телемессер, смотрел по долгу службы, а так ни за что не стал бы интересоваться этой бодягой. Но пришлось - в фирму обратились родственники одного из погибших. Случай был ясен кристально, в компетенцию "Феникса" не входил и входить не мог, Виктор сразу это объяснил, даже не хотел открывать дело, но родственники покойного настояли, особенно сестра, как же ее звали... Странное имя... Лукреция. О Господи, в наши дни - и так обозвать вполне миловидную женщину! Как ее домашние называют? Лука? Крика? Неважно... Лукреция была почему-то уверена, что брат погиб случайно и потому кто-то должен понести наказание. Аркадий потратил на объяснения больше часа, но женщину так и не убедил. Пришлось сказать коротко: "Не наша компетенция, обращайтесь в МУР или ФСБ", после чего Лукреция, естественно, сникла и ушла, даже не попрощавшись. Хорошо, по счету заплатила наличными, Аркадий смог сразу выторговать у Виктора свою долю. Стандартную - пятнадцать процентов.
За тоннелем Аркадий выключил автопилот и свернул влево. Можно было попробовать оставшуюся дорогу пролететь во втором эшелоне, но турбины требовали лишнего расхода горючего, Аркадий не мог себе этого позволить. На колесах дешевле, хотя и займет больше времени.
Подъезжая к бульвару Ельцина на малой скорости, Аркадий уступил дорогу рвавшемуся вперед лихачу и, выпустив из рук руль, набрал на приборной панели номер конторы.
- Детективное агентство "Феникс", - сказал бодрый голос Дины-хромоножки, записанный на пленку. - Для заказа расследования нажмите ноль. Для получения информации нажмите единицу. Для оперативного подключения наберите личный номер.
Аркадий набрал комбинацию из семи цифр, и над приборной панелью возникло изображение Виктора, сидевшего за столом в позе памятника Лужкову на Цветном. Кепочка тоже была на месте.
- Виктор, - сказал Аркадий, - я на углу Ельцина и Савицкого.
- Опять поругался с Аленой, - констатировал начальник, бросив на Аркадия проницательный взгляд. Мог бы и не изображать из себя Эркюля Пуаро - Аркадий и так знал, что после очередного скандала всегда выезжает на работу с часовым опозданием. - Вид у тебя, будто ты не спал две ночи. Послушай, Аркадий, заведи любовницу, все легче будет...
- Непременно, - быстро сказал Аркадий, не желая сегодня выслушивать наставления, не относившиеся к служебным обязанностям. - Для меня есть что-нибудь?
- Пока нет, - Виктор отрицательно покачал головой. - Загони машину в подвал и поднимайся.
Если предстояло выезжать на задание, Аркадий останавливался на парковочной - здесь можно было оставить транспорт на полчаса, дорогое удовольствие, но в этом случае платила фирма. Если с утра заказы не поступали, нужно было запихнуть машину в подземную консервную банку и платить за это из своего кармана.
На минус первом этаже все было занято, автопогрузчик спустил машину на второй уровень и закрепил между элегантной "вольво-99" и странного вида "хондой" с наполовину оторванным крыльевым механизмом. Аркадий сунул погрузчику в морду свою кредитку, механизм чавкнул и выплюнул квитанцию, прилипшую к поверхности кредитки, как муха к тарелке. Аркадий подождал несколько секунд, пока квитанция растворится, и сунул чуть потеплевшую карточку в нагрудный карман.
Наверх он поднялся по лестнице.
* * *
Виктор Николаевич Хрусталев, хозяин детективного агентства "Феникс", читал "Интерполицию". Текст возникал в воздухе в полуметре над уровнем стола и плыл вверх, к потолку, будто облако дыма, растворяясь и насыщая объем комнаты не столько информацией, сколько туманом. Аркадий не любил эти полиграфические изыски, журнал он предпочитал держать в руках. В крайнем случае видеть на объемном экране. Что за удовольствие в чтении, если буквы полощутся в воздухе и смазываются от малейшего чиха?
- Садись, - предложил Виктор, - и не изображай из себя невинного страдальца. Жену нужно бить. Иначе будешь бит сам - простая истина.
- Я не изображаю...
- Тем хуже, если это твоя естественная реакция. Впрочем - твое дело.
Виктор помахал в воздухе рукой, разгоняя текст.
- Интересная статья, - сказал он. - Фэбээровцы на прошлой неделе раздолбали-таки базу Хозингера в Каролине. Сообщили об этом только сейчас, поскольку боялись ответных акций в Нью-Йорке, там один ушел недобитый, его взяли сегодня ночью.
- Живым? - профессионально полюбопытствовал Аркадий. На самом деле это его вовсе не интересовало, нам бы их проблемы.
- Скажешь тоже, - протянул Виктор. - Зачем им живой свидетель? Вот что, Аркадий, - оборвал он сам себя, - тут с утра пораньше поступил запрос-гарант. Я отослал в МУР, ответ должен быть с минуты на минуту. Если дадут плюс, поедешь.
- С кем? - настороженно спросил Аркадий. Насколько он мог судить, все уже разъехались, ему вовсе не улыбалось начинать новое дело одному.
- С никем, - буркнул Виктор. - Или ты хочешь, чтобы я сам с тобой поехал?
Аркадий не возражал бы. Толка в работе от Виктора мало, но ответственность, если что, он взял бы на себя.
- Ты не знаешь, - спросил Аркадий, - что произошло на Крымском? Там опять гонят через тоннель.
- Покушение, - сообщил Хрусталев. - Стандарт номер восемь. Полагаю, Самсон не разберется, а Банкир потащит дело на кругляк.
Самсон - а точнее, Игорь Самсонов, начальник следственного отдела МУРа, - был в свое время приятелем Виктора, оба учились в МГУ на юридическом, оба получили коричневые корочки, после чего, как водится, сказало свое слово социальное неравенство: Виктор не получил никаких предложений и вынужден был заняться частным сыском, а Самсон, сын покойного директора "Инстатбанка" (взорванного в своей машине, когда Игорь учился в десятом классе), пошел прямиком в МУР - как утверждал, с единственной целью: найти и отомстить. Найти-то он, конечно, давно нашел, не так это было и сложно, Аркадий знал, что подобные дела, если вообще раскрываются, то достаточно просто при наличии нормальной агентуры, но вот с мщением все обстояло куда сложнее. Насколько Аркадию удалось узнать, Самсону даже не дали подобраться к заказчикам, а исполнителей пустили в расход еще до вступления Самсонова в должность.
Что до упомянутого Хрусталевым Банкира, то это было известное всем в Москве прозвище заместителя министра общественной безопасности Сергея Столыпина. Он действительно сидел, говорят, на крутых деньгах, хотя никогда не работал в банковском бизнесе. Капитал же сколотил, вращаясь в межклановых кругах, это удавалось немногим, а вот выжить после подобных дел до Столыпина не удалось пока никому. Возможно, - с некоторой долей злорадства думал Аркадий, - не удастся и Банкиру, в конце концов и до него доберутся, вряд ли этот человек доживет до пятидесяти трех лет, возраста, когда россиянин мужского пола может отправляться на тот свет с сознанием того, что достиг отмеренной статистиками средней продолжительности жизни.
- А что тебя смущает? - удивился Виктор. - Крымский мост вполне годится для такой акции.
Аркадий позволил себе не согласиться с начальством, хотя и не стал вслух высказывать собственное мнение. Для устранения конкурента, бывает, используют и межконтинентальные ракеты (случай с Беридзе в 2065 году, так и не ставший стандартом), но подобные идеи требуют для своего воплощения свободного пространства. Стрельба израильскими ракетами "Иерихо-6" посреди российской столицы может создать нежелательный прецедент. Стандарт стандартом, но к чему заказчикам международные осложнения?
В кармане у Аркадия тренькнул вызов телефона и одновременно на столе перед Виктором высветился квадрат государственной связи, предохраненной от просматривания.
- Отключи, - бросил Хрусталев Аркадию, и тот послушно надавил на кнопочку, не вынимая телефон из кармана. Кто бы ни звонил - подождет или запишет сообщение на автоответчик. В световом квадрате между тем всплыло и повисло над столом изображение головы Антона Бадаева, эксперта-криминалиста второго отдела МУРа. Бадаев был с утра небрит, всклокочен и похож на человека, который провел ночь в не слишком приличной компании. Скорее всего, это впечатление соответствовало истине, но бывали случаи, когда Бадаев изображал гуляку и выпивоху, намеренно вызывая у собеседников вполне просчитываемую реакцию, которой он по каким-то известным лишь ему причинам и домогался.
- Господин Хрусталев, - сказал Бадаев, полузакрыв глаза и с трудом сдерживая зевоту, - случай, о котором вы запрашивали, отнесен к категории частных. Ду ю андерстенд?
- Андерстенд, - отозвался Виктор. - Я все андерстенд, кроме одного: зачем ты, дорогой господин Бадаев, скосил с меня в прошлую пятницу триста зеленых?
Эксперт-криминалист мгновенно проснулся, молниеносным движением поднялся из светового квадрата по пояс, выпростав руки, пригладил волосы, и даже небритый подбородок стал производить впечатление не неопрятности, а едва приметной бородки, которую хозяин решил отпускать именно с сегодняшнего утра.
- Господин Хрусталев, какое у вас звание? - резко спросил Бадаев.
- Двухколерный лейтенант, господин бригад-майор, - отрапортовал Виктор по всем правилам субординации, не сделав, впрочем, даже попытки привстать.
- Помнишь, значит, - сразу заснул Бадаев. - Так зачем же задаешь ненужные вопросы?
- Денег жалко, - объяснил Виктор.
- Проведешь расследование, получишь больше, чем потерял, - сказал Бадаев, ловким движением вернул волосы в прежнее состояние хаоса и свернулся в цветной шарик, который помигал, показывая отключение линии, и скрылся в световом пятне. Пятно растеклось лужицей по столу и высохло.
- Вот скотина, - с чувством произнес Виктор и обернулся к Аркадию. - Я тебе не говорил... В пятницу он в порядке проверки закопался в дело Минина, нашел там три отступления от процедуры и накрыл нас на триста зеленых.
- Это я уже понял, - вздохнул Аркадий. - Как будем делить? Если поровну, то мне - хоть в петлю.
- Обойдешься, - хмыкнул Виктор. - Я уже заплатил. Моя вина была, мне и отвечать.
Аркадий хотел было сказать, что не ожидал от начальства такого благородства, но придержал язык. Наверняка у Виктора были свои отношения с Бадаевым, о которых Аркадий не знал.
- Ответ на запрос-гарант положительный, - с удовлетворением сказал Виктор, отвлекая Аркадия от размышлений о том, какие общие проблемы могут быть у хозяина частного детективного агентства и эксперта МУРа. - Собирайся, ехать тебе не меньше часа, возьми мою машину, она мощнее.
Однако... Неужели Виктор помирился со Светланой? Обычно только после сильных страстей, связанных со взаимными изменами, претензиями, ссорами и примирениями, Виктор становился способен на благородные поступки. Одолжить свою машину, например, или заплатить штраф, не содрав часть с собственного сотрудника.
- Так я беру твою машину? - спросил Аркадий, поднимаясь. Придя в себя, Виктор вполне мог и отменить предложение, а потом обвинить сотрудника в том, что тот неправильно его понял.
- Да-да, - рассеянно сказал Хрусталев, думая уже о чем-то своем и, вполне возможно, предельно далеком от криминалистики.
Аркадий вышел из кабинета шефа, механически бросив взгляд на часы и отметив время - восемь тридцать две. В комнате следователей никого не было: второй сотрудник агентства Эльдар Крутиков то ли еще не приходил, то ли уже ушел собирать информацию по делу, которым без всякого успеха занимался третью неделю. Дело было верняк в том смысле, что никаких достижений в нем быть не могло по определению. Убийство в пьяной драке - квалификация дана была еще экспертом МУРа, изменить ее частный сыщик не мог, разве что обнаружились бы принципиально новые обстоятельства. Даже если Эльдару повезет и он обнаружит в пятнадцатимиллионном городе убийцу бедняги-алкоголика, то родственники жертвы наверняка не дадут ни гроша сверх минимума, обеспеченного юридической страховкой, и, тем более, не станут оплачивать содержание подозреваемого под стражей до суда, а тогда к чему вся эта розыскная бодяга? Впрочем, Эльдар был человеком принципиальным и готов был ездить по Москве хоть до морковкина заговения - точнее, пока выведенный из себя Виктор не отдаст недвусмысленного приказа бросить это дело к такой-то матери.
Сев за свой стол, Аркадий активировал информ и закрыл глаза. В висках привычно защекотало, и Аркадий увидел себя стоящим в конце длинного коридора, освещенного мягким ненавязчивым светом потолочных перекрытий. Он отметил механически, что освещение только что включили - на стыках потолка со стенами цвет еще не вышел на стабильно-белый, оставаясь в одних местах голубым, а в других серо-зеленым.
- Время семнадцатое октября две тысячи семьдесят четвертого года, - сказал механический голос. - Шесть часов две минуты.
Перед Аркадием была дверь, такая же стандартная, как и коридор. Рядом стоял невысокий крепкий мужчина с заспанным лицом и злым взглядом, скорее всего, это был комендант хостеля "Рябина", поднятый с постели в неурочный час: вскрывать дверь можно было только в присутствии официального должностного лица. Аркадий обернулся - двое понятых, мужчина и женщина, переминались с ноги на ногу и о чем-то тихо разговаривали. Женщина, скорее всего, была уборщицей, которая и обратилась в МУР, когда не смогла войти в комнату, а мужчина... Может, ее муж. А может, еще один жилец этого странноприимного дома, в котором Аркадий не смог бы прожить и одного дня.
Аркадий подошел к двери, наклонился к замку и произнес:
- Ключ вставлен в скважину с той стороны.
- Ну, вы же знаете процедуру, сержант, - недовольно сказал комендант.
- Я констатирую для будущего расследования, - бросил Аркадий и добавил: - Отойдите в сторону.
Комендант сделал шаг назад. В правой руке Аркадия появилась отмычка типа "Бристоль", обычное средство для вскрытия дверей, используемое всеми оперативниками МУРа. Он ввел в замочную скважину острый конец и несильно надавил, чуть проворачивая рукоятку влево. Послышался легкий щелчок, ключ, вставленный со стороны комнаты, повернулся, прихваченный магнитным щупом, и собачка замка пришла в положение "открыто". Аркадий отключил магнит, вытащил из скважины отмычку и опустил в поясную сумку.
- Понятые, - сказал он, не оборачиваясь, - встаньте за мной, вы должны видеть...
Аркадий надел на правую руку резиновую перчатку, потянул на себя створку двери и вошел в комнату. Нащупал выключатель, и потолок высветился бледно-серым квадратом. Аркадий сразу увидел тело мужчины рядом с диваном. Мужчина лежал ничком, прижав к животу ноги.
- Вызовите "скорую", - бросил Аркадий, и комендант за его спиной что-то быстро забубнил в микрофон.
На мужчине был легкий домашний халат с длинными рукавами, достаточно короткий для того, чтобы не скрывать худых ног. Руки мужчины были раскинуты, правой он вцепился в ножку дивана, а пальцы левой были судорожно сжаты в кулак.
Аркадий наклонился. Никаких следов крови. Похоже, что тело было сведено судорогой, следствие сердечного спазма или еще чего-то... Следов борьбы нет, в комнате полный порядок, насколько вообще можно говорить о порядке, когда речь идет о жилище одинокого мужчины сорока трех лет.
Аркадий положил левую руку на висок лежавшего. Труп. Хладный труп - никаких сомнений. Умер не меньше четырех часов назад, значит, примерно в два ночи. Эксперт определит точнее, но в целом ясно.
Аркадий стянул с правой руки перчатку, аккуратно сложил и спрятал в сумку. Осторожно перевернул тело и не сумел сдержать возгласа изумления. Женщина из понятых, следившая за его действиями, коротко взвизгнула, а ее спутник воскликнул: "Ни хрена себе!".
Лицо мертвеца представляло собой обугленную маску. Глаз не было - скорее всего, глазная жидкость вытекла от неожиданного жара, какой бывает только в топке котла. Кожа почернела и съежилась. Нос, как показалось Аркадию, растекся по лицу бурой лужей. Но даже не это поразило его в первое мгновение: странной была граница между сожженным лицом и совершенно неповрежденной кожей шеи, ушей и затылка. По подбородку проходила четкая граница, отделявшая полностью сгоревшую ткань от полностью сохранившейся. Граница эта проходила по скулам и лбу - на миллиметр от волосяного покрова: волосы тоже сохранились и даже не были обожжены. Будто на человека надели маску. Маску смерти.
Похоже, женщину мутило, за спиной Аркадий слышал странные звуки, похожие на позывы к рвоте. Он вернул труп в прежнее положение - теперь, когда тело лежало лицом вниз, не было никаких оснований думать о том, что этот человек умер не от сердечного приступа, а от страшного огня, спалившего лицо.
- "Скорая" приехала, - сказал комендант.
- Пусть подождут, я сейчас закончу, - ответил Аркадий.
Он внимательно осмотрел комнату. На столе чашка с недопитым кофе. Одна. На плоской тарелке остатки бутерброда. Телевизор на кронштейне над диваном в режиме ожидания. Компьютер встроен в тумбочку возле письменного стола. Не очень новая модель, биологическая система, кажется, даже на световодах.
Аркадий подошел к окну - крайнему слева. На улице было еще темно, освещенные прожекторами машины на стоянке выглядели сверху маленькими жучками. Рама оказалась закрыта не только на шпингалет, но еще и на шифровую защелку, обе стекла целы, ни проникнуть в комнату, ни тем более покинуть ее через это окно не мог никто. Аркадий перешел к другим окнам, где обнаружил такую же картину.
Труп в запертой комнате. Классика.
- Врач может войти, - сказал Аркадий и щелкнул тумблером нагрудного микрофона.
В глазах потемнело, в висках закололо, а затем туман рассеялся, и Аркадий на секунду прикрыл глаза ладонью - у него всегда сбивалась фокусировка зрения, когда он возвращался из виртуального пространства.
Труп в запертой комнате. Может, и классика. Муровский оперативник сделал свой вывод и отправился пить утренний кофе с рогаликами. Муровский эксперт, изучив доклад и справившись по картотеке, сделал вывод о том, что убийство не относится к числу заказных и, следовательно, не входит в компетенцию государственной системы правоохранения. А теперь Аркадию Винокуру, частному детективу, придется возиться с задачей, которая на первый взгляд выглядит нерешаемой в принципе. Ясно, что использована какая-то техническая новинка. Ясно также, что действие было направленным, и убийца пользовался окнами.
Бытовики и уголовники так обычно не действуют. Попросту не имеют возможности. Значит...
Впрочем, к чему сейчас рассуждать - информации пока недостаточно.
Глава вторая
Государственный хостель "Рябина" сверху выглядел крестиком, небрежно намалеванным между четкими линейными обводами стандартных домов-сборников. По какой-то причуде архитекторов каждая сторона креста отличалась длиной от остальных. К тому же, здесь не было ни одного прямого угла, так что скорее это был не крест в традиционном понимании слова, а паук, у которого мучители-вивисекторы оторвали половину лап. Судя по расположению здания, комната Подольского находилась в самой длинной стороне креста, торчавшей на юг подобно ятагану, который пытались выпрямить непонятливые оружейники.
Дорога заняла на удивление мало времени - не прошло и получаса, как Аркадий позволил радару стоянки взять на себя управление и посадить машину на самом краю площадки, между БМВ допотопного выпуска, кажется еще первой трети века, без крыльев и с дизельным двигателем, и какой-то японской новинкой, способной, судя по расположению элеронов, не только брать вертикальный старт, но и производить воздушную стыковку, позволяя пассажиру, сидевшему справа от водителя, переходить из одной машины в другую на высоте до трех тысяч метров. Аркадий читал об этой новинке и даже видел по стерео - естественно, у какого-то "крутого", которого "заказали" на прошлой неделе. Новинка называлась славным японским именем "Кабуки" и стоила всего-навсего тридцать две зарплаты. А если добавить еще зарплату Алены со всеми добавками - то двадцать одну. Если брать в рассрочку на два года, от зарплат останется кое-какая мелочь, которой не хватит даже на страховку, а на питание придется просить у прохожих в подземном городе под Красной площадью.
Интересно, что делает хозяин этой "Кабуки" в столь непрезентабельном районе города? - подумал Аркадий, выбираясь из машины Виктора и передавая сторожу стоянки ключи и технический талон. У входа в хостель стояла группа людей - мужчины лет по сорока-пятидесяти, Аркадий прошел мимо, опустив голову, ему не нравилось быть объектом изучения. Женщины - куда ни шло, для них это естественно. А мужчинам лучше бы заниматься делом, тем более что шел уже десятый час, рабочее время. Бездельники. Государственное жилье, пособие, позволяющее не помереть с голоду, - жизнь-трава. Неужели погибший Подольский тоже был из таких? Не похоже. Обстановка в комнате, зафиксированная муровским оперативником, свидетельствовала скорее о том, что покойный принадлежал к распространенному среди одиноких мужчин типу трудоголиков, которым все равно где работать - любое дело они делают истово и посвящают ему всю свою неудавшуюся жизнь.
Поднявшись в лифте на четырнадцатый этаж, Аркадий вышел в коридор, который он уже видел глазами оперативного уполномоченного, вскрывавшего дверь в комнату Подольского три с половиной часа назад. У двери стоял невысокий, неопределенного возраста, мужчина, наряженный почему-то в строгий вечерний костюм - из тех, впрочем, дешевок, что продают в театральных магазинах на вечер премьеры. На премьеру не принято являться в чем попало, бизнес одноразовых "премьерных костюмов" расцвел лет пять назад после того, как в "Современнике" по случаю бенефиса актера Стронгина устроили первую распродажу - в зал не впускали никого, кто не был одет соответственно случаю. Тогда это был скандал - впрочем, бенефициант того и добивался, - а потом идея прижилась, и, кажется, сам Стронгин организовал в Москве первую мастерскую по пошиву "премьерных костюмов" - не только мужских, но и женских. Говорят, нажил миллионы. Ничего подобного Аркадию не пришло бы в голову. Впрочем, он и в театре-то не был те самые пять лет - телевизионные премьерные просмотры не в счет.
- Чингарев, дежурный по хостелю "Рябина", - представился "театральный" мужчина, отвечая на приветствие Аркадия. - Вашу карточку, пожалуйста.
Вернув пластик Аркадию, Чингарев вытянул из кармана ключ и протянул детективу со словами:
- Ну и работка у вас. Врагу не пожелаю... Могу идти?
- Пока да, - кивнул Аркадий. - Я спущусь к вам.
Он вставил ключ в замочную скважину и внимательно вслушался в звук отпираемой двери. Экспертиза, конечно, скажет точнее, но Аркадий был почти уверен в том, что отмычкой здесь до прихода муровского оперативника не работали. Если кто и открывал дверь снаружи, то именно этим ключом или его дубликатом. Звук был чистым без малейших обертонов, неразличимых для нетренированного уха. Замок здесь был не фирменный, но все-таки вполне профессионально выполненный московской фабрикой дверных замков "Селена", модель А-34, с лицензионной пакистанской микросхемой.
Аркадий вошел в комнату и запер за собой дверь, оставив ключ в замке - так было, когда в шесть ноль две к двери снаружи подошли комендант с оперативником и двое понятых.
Труп лежал на том же месте и в той же позе, что и четыре часа назад. Точно представляя, что именно ему предстоит увидеть, Аркадий перевернул тело.
Взгляд темно-синих глаз был пронзительным и в первую секунду показался живым. Широко раскрытые глаза смотрели на Аркадия с ужасом - или это только выглядело ужасом из-за того, что черты лица покойника были искажены, а раскрытый рот будто зашелся в немом крике?
Аркадий отпрянул. Если можно говорить о покойниках "нормальный", то перед ним лежал именно нормальный покойник, и Аркадий мог в первом приближении определить, что умер Подольский, скорее всего, от острой сердечной недостаточности - вот характерные синюшные пятна на висках, а вот и на пальцах. Возможно, перед смертью его что-то сильно напугало, и это послужило причиной приступа, а вожможно, все было наоборот - прихватило сердце, Подольский смертельно перепугался, нормальная реакция для человека, никогда на сердце не жаловавшегося...
Лицо покойника было чистым. Никаких следов смертельного жара, никакой спекшейся хотя бы в дальнем углу шеи кожи.
Аркадий опустил тело на пол. Да, именно так оно и лежало, он прекрасно помнил съемку. Правая рука схватилась за ножку дивана, левая выброшена вперед, пальцы сжаты в кулак. Та же одежда - с чего бы ей стать другой? Ничего здесь не изменилось, да иначе и быть не могло, оперативник был профессионалом, он лично запер комнату и отдал ключ коменданту.
Но даже если бы не отдал? Даже если бы в комнате побывал за это время посторонний? Не мог же он смыть, снять, содрать с сожженного лица всю кожу и заменить ее новой! Не мог он вставить на место глаза вместо тех, что вытекли...
Аркадий включил висевшую на шее камеру и опустился на колени. Обычно он не вел запись после осмотра места происшествия оперативным сотрудником МУРа, это могло быть расценено госконтролерами как недоверие официальному следствию со стороны частного сыска. Впрочем, обычно такой необходимости и возникнуть не могло.
Аркадий внимательно осмотрел руки, ноги, спину - объектив камеры повторял движения его глазных яблок. Потом наклонился ниже, чтобы осмотреть шею у самых ушей, утренняя съемка показывала здесь границу между сожженной частью лица и оставшейся в неприкосновенности кожей. Сейчас никакой границы не было видно.
Аркадий еще раз перевернул тело, встретил укоризненный, как ему показалось, взгляд мертвеца и, поколебавшись секунду, закрыл ему глаза. Лицо сразу стало более спокойным - умер человек, чего не случается...
Внимательный осмотр занял минут двадцать. Пришлось снять с трупа рубашку, стянуть брюки. Врачи "скорой", конечно, все зафиксировали в своем протоколе, но экспертизу назначать придется Аркадию, и наверняка нужно будет сравнивать данные.
Никаких ран, колотых, резаных или, тем более, огнестрельных. Никаких синяков, потертостей, припухлостей. Никаких следов борьбы - оторванного воротничка, скажем, или смятого рукава на рубашке... Ничего. Просто упал человек и умер.
Аркадий чуть отодвинул тело и встал на то место, где стоял Подольский, когда, по всей видимости, ощутил острый укол в сердце. Скорее всего - в сердце. Если бы речь шла об инсульте, лицо выглядело бы иначе.
В два правых окна, выходивших на север, видно было только небо, на котором, как на стене, подкрашенной вялой синей краской, висело несколько серых пятен-облаков. Два окна слева выходили на южную сторону, солнце стояло уже высоко, и прямые его лучи высвечивали два квадрата на полу. В полукилометре от "Рябины" торчали острые зубья жилого массива Пригожино. Видны были верхние этажи, и, по идее, кто-нибудь, поднявшись на крышу или даже из собственной квартиры... Что? Навел на окна Подольского какой-то аппарат, подал энергию...
Аркадий покачал головой. Дело было около двух часов ночи, и свет в комнате Подольского не горел. Откуда убийца, стоявший у окна в одном из домов Пригожина, мог знать, находится ли Подольский в зоне прямого лучевого удара? Генрих Натанович мог лежать на диване, и луч уперся бы в стену или вообще ушел бы в противоположное окно. Может, тот, кто убил, пользовался прибором ночного видения? Нет, это исключено, нагретое за день стекло наверняка отразило бы луч. Впрочем, этот вопрос Аркадий, конечно, поставит перед экспертом, но интуитивно ясно...
Интуитивно ему было ясно, что дома Пригожина попали в "кадр" по чистой случайности. Слишком далеко и слишком сложно. Если хочешь убить человека, существуют десятки куда более простых и надежных способов.
А с северной стороны вообще все чисто - разве что убийца пролетал мимо дома на машине. Аркадий подошел к окнам, выходившим на север - пришлось перешагнуть через тело и отодвинуть столик на колесах, на котором были навалены десятка два книг в ярких упаковках. Краем глаза Аркадий отметил, что книги никто не раскрывал, пластиковые оболочки были не только не разорваны, но на них еще сохранились наклейки магазинов.
Аркадий внимательно осмотрел небо - он помнил, что сам подлетал к "Рябине" с севера, где-то здесь должна была проходить пригородная трасса: второй и третий эшелоны. Указательные буи он увидел далеко справа, в восточной стороне. Прижав лоб к стеклу и скосив глаза, он разглядел и саму трассу, по которой скользили несколько машин, а чуть повыше, в зоне грузового транспорта, летел на север трейлер, борта которого ярко сверкали в солнечных лучах.
С трассы комната не видна, да и далеко, дальше, чем до домов Пригожина. Убийца мог, конечно, выйти из эшелона, но это обязательно было бы отмечено диспетчером, сразу последовал бы стандартный вызов, штраф - в общем, полное обнаружение себя в месте, которое будет оперативно разрабатываться, и нужно быть полным идиотом, чтобы пойти на такой шаг: ясно, что машину обнаружит первая же экспертиза.
Ну и что? Машину можно угнать и бросить.
Все это чепуха, - подумал Аркадий, - слишком сложно для бытового или уголовного убийства. Экспертиза дорогая, и не известно, достаточно ли личной страховки Генриха Натановича Подольского, чтобы оплатить все издержки. А родственники, возможно, не захотят нести дополнительные расходы.
Аркадий вернулся к телу и подумал, что экспертизы - чушь. Просто он старательно отгонял единственную мысль, которая сейчас имела значение. Лицо. Подольский - и это очевидно - был убит сильнейшим лучевым ударом, сжегшим всю кожу и в некоторых местах даже мясо до костей. Но сейчас лицо покойника было совершенно неповрежденным!
Существуют ли способы, с помощью которых можно в течение двух-трех часов полностью восстановить кожную ткань - тем более, кожную ткань трупа?
И даже если есть такие способы, то, черт возьми, для чего было их использовать в этом конкретном случае? Что это дало убийце? Или он надеялся на то, что труп не обнаружат рано утром, следы лучевого воздействия успеют исчезнуть, и эксперт квалифицирует смерть Подольского как результат острой сердечной недостаточности?
Не мог убийца быть таким непредусмотрительным! Не мог не знать, что в пять тридцать в любом хостеле проводится оперативная проверка. Кстати, не только в пять тридцать, но и в полдень, и еще в десять тридцать вечера. В каждую комнату подается кодированный высокочастотный сигнал на предмет выявления "гостей" - в Москве немало всякого приблудного люда, часто использующего госхостели, чтобы скрыться от МУРа или иных сыскных организаций государственно-клановых структур. Аркадий не просматривал эту часть документации по Подольскому - просто не успел, - но был уверен, что комендант с оперативником и понятыми оказались перед дверью этой комнаты в шесть часов две минуты именно потому, что оперативная проверка в пять тридцать показала: хозяин лежит на полу у дивана и не подает признаков жизни.
Аркадий отключил камеру, опустил шторы на всех окнах, зажег потолочное освещение, уселся в кресло - единственный предмет в комнате, кроме дивана, на котором можно было сидеть, - и, вызвав приемную морга, отдал распоряжение о транспортировке трупа, сообщил номер дела и прочие квалификационные данные.
Следующий шаг - поиск родственников, хотя какие родственники у человека, живущего в госхостеле? Изгой он и есть изгой. А порядок - он и есть порядок. Аркадий потянулся к пульту компьютера, принадлежавшего Подольскому и скорее всего запечатанного его личным кодом. Наверняка после подтверждения запроса Виктора оперативный отдел МУРа снял со всех вещей, принадлежавших Подольскому, его секретные коды, открыв информацию для частного расследования.
Аркадий включил компьютер и вошел в информационную сеть.
Глава третья
- Тебя опять жена спрашивала, - сообщил Виктор, когда Аркадий вернулся в офис. - Жалуется, что ты не отвечаешь на вызовы даже по категории "жизнь".
- Сегодня, - мрачно сказал Аркадий, - я отвечаю лишь на вызовы по категории "смерть".
- И между прочим, она права, - продолжал Виктор. - Аппарат у тебя не для того, чтобы выключать его, когда тебе заблагорассудится. Другие абоненты - да, это их проблемы, но частный детектив не имеет права оставаться вне зоны прямой связи с начальством.
- Это Алена - начальство? - огрызнулся Аркадий. - Спасибо, от тебя не ожидал.
- Начальство - я, - заявил Виктор, - и если ты этого еще не усек, придется оштрафовать тебя на десяток рублей, сразу просечешь.
- Хочешь сказать, что ты меня тоже искал?
- Я звонил тебе трижды, а Алена, по ее словам, восемь раз.
Аркадий вытянул из кармашка диск телефона и произнес контрольное слово. Зашуршало, и Алена сказала раздраженно:
- Аркадий, не забудь по дороге домой заехать к Безугловым, взять у них першинги. Иначе придется мотать через весь город в пятницу, а тебе это не нравится.
- Аркаша, - голос жены был напряжен, будто Алена едва сдерживалась, чтобы не заплакать. - Извини, что надоедаю, но я должна тебе сказать, пока не передумала. Все-таки, - она помедлила, - все-таки я, наверное, тебя люблю. Ты понимаешь... все в этой жизни так по-дурацки... и если с тобой что-нибудь случится... Береги себя, хорошо?
Чего это она вдруг? - подумал Аркадий. - Последний раз он слышал нечто подобное от собственной жены лет пять назад, после того, как, выпив против обыкновения, он вылетел из верхнего эшелона и столкнулся с грузовиком. Упал, естественно, сломал пять ребер, кость вошла в печень, и он почти месяц провел в реанимации, пока синтезаторы отращивали ему дубликат. Алена тогда не отходила от него ни на минуту, потеряла работу и с трудом нашла другую, когда он вернулся домой. Их идиллия продолжалась добрых полгода. Конечно, все имеет конец, а идиллии заканчиваются обычно драматическим финалом, ему ли этого не знать?
Но сегодня с ним ничего не случилось, разве что... Аркадий поднял взгляд на Виктора.
- Что слу... - начал он.
- У тебя нет терпения, - буркнул начальник. - Ты еще не прослушал мои вызовы, я звонил тебе трижды.
Виктор действительно звонил три раза, и, кроме того, был еще анонимный звонок, кто-то послушал приглашение оставить информацию и отключил связь, стерев номер своего телефона из списка вызывавших абонентов.
А голос Виктора сказал:
- Аркадий, когда будешь возвращаться, заезжай в приемную МУРа, возьмешь кодопсис на мое имя. Видишь ли... Гм... Сегодня в шесть погибла группа Метальникова. Вся, целиком.
- Что? - ошеломленно выдохнул Аркадий.
- Что-что, - пробормотал Виктор. - То что слышал.
- Как такое могло случиться?
- Чтобы это узнать, я тебя и просил забрать мой кодопсис в МУРе. Это же секретная информация, запрещено передавать даже по кодированным каналам.
- А Алена откуда узнала? - продолжал недоумевать Аркадий. Ему было теперь очевидно, что неожиданный приступ любви у жены наступил сразу после того, как она услышала о гибели элитного подразделения МУРа.
- Алена? - с интересом спросил Виктор. - Почему ты думаешь, что она знает? Мне сообщил Березинский - без деталей, естественно.
- Знает, - твердо сказал Аркадий. - Она потому меня и искала все утро, что ей вдруг стало страшно.
- Спроси, - неожиданно жестко потребовал Виктор. - Сейчас же позвони и спроси, если ты, конечно, уверен в том, что правильно ее понял.
Разговаривать в фоновом режиме Аркадий не хотел, угадывать нюансы эмоций Алены лишь по модуляциям ее голоса он, конечно, умел, но ему нужно было видеть ее лицо, когда она начнет лгать, а она будет лгать, это очевидно, потому что узнать о гибели Метальникова от любого из общих знакомых она не могла, а общественные каналы об этом не сообщали.
Виктор деликатно развернул кресло и начал копаться в сейфе, проговаривая вполголоса дополнительные распоряжения по перегруппировке информации. Аркадий вызвал номер домашнего видео, Алена откликнулась мгновенно, будто стояла у камеры. Ее изображение вспухло над поверхностью стола, цветопередача была почему-то чуть искажена, и лицо жены отдавало какой-то неестественной синевой.
- Господи, - сказала Алена, - неужели ты совсем обо мне не думаешь? Неужели не мог перезвонить сразу? Ты ждал два часа, чтобы я тут мучилась?
- Я был занят, - отрезал Аркадий, - и только что прослушал запись. А какая срочность, скажи на милость? После нашего разговора...
- Аркадий! - голос жены зазвенел подобно дамасской стали. - Ты знал, что Метальников погиб, и не сказал мне ни слова!
- Во-первых, - произнес Аркадий, - я не имел этой информации. Во-вторых, откуда ты узнала о гибели Метальникова? И в-третьих, тебе-то какое до этого дело?
Алена внимательно всмотрелась в лицо мужа. Странный это был взгляд, Аркадий давно научился читать по глазам жены все ее эмоции и даже кое-какие мысли, но этот взгляд он классифицировать не мог, впрочем, может быть, это тоже следствие не очень точной цветопередачи?
- Да, - сказала Алена, - ты действительно не знаешь. Ты... Хорошо, поговорим, когда вернешься.
Виктор что-то пробурчал, не оборачиваясь, и Аркадий понял намек.
- Погоди, - сказал он. - Дома мы, конечно, поговорим, а сейчас ты скажешь, кто тебе сообщил о Метальникове.
- Какая разница? - с неожиданной тоской, рвущей сердце, произнесла Алена, и тут уж нечего было даже и думать, все стало ясно, но это не было ответом на вопрос, и Аркадий сказал:
- Я спрашиваю: кто сообщил тебе о Метальникове.
Алена посмотрела непонимающе. Она действительно не понимала вопроса.
- Никто, - сказала она. - Разве кто-то должен был мне об этом сообщить? Я просто... Просто знаю, вот и все.
Изображение вздрогнуло и скукожилось до размеров куриного яйца, сразу исказились все цвета, только звук не изменился - судорожное дыхание, всхлипы, а потом... Алена отключила связь прежде, чем Аркадий сумел точно определить - рыдания это или всего лишь помехи на линии.
- Ну, - сказал Хрусталев. - Что она сказала?
- Я дурак, - мрачно сообщил Аркадий. - Господи, какой же дурак...
- Это не обсуждается, - отмахнулся Виктор. - Она сказала, откуда знает о Метальникове?
- От него самого, - сказал Аркадий. - Она получила его некробиот.
- Что? - изумился Виктор. - Ты хочешь сказать...
- Вот именно. А я идиот.
Виктор вернулся за свой стол, переставил с места на место несколько коробочек с экспертными заключениями о каких-то прошедших делах, на Аркадия он не смотрел. Минута прошла в молчании.
- Может, ты тоже знал? - спросил Аркадий. Ему было все равно - если шеф и был в курсе отношений Алены с Метальниковым, майором спецназа "Игла", что могло измениться от этого в их будущем? А прошлое и вовсе не изменить.
- Нет, - покачал головой Виктор. - Не знал и даже не догадывался.
- Как они погибли? - спросил Аркадий.
- Я уже послал в МУР Эльдара, - сказал Виктор. - Он привезет кодопсис, посмотрим... Оставим это пока, - перебил он сам себя. - Сообщи выводы по делу Подольского.
Аркадию было трудно сосредоточиться. Слишком много всего. Гибель Влада Метальникова, одного из немногих людей на планете, которого он не просто уважал, но которому верил безгранично... И Алена, с которой он, конечно, жил в последние годы не лучшим образом, но разве мог предположить, что она... Впрочем, все женщины... Или не все? "Разве ты мужчина?" Ну да, если она сравнивала с Владом - какой он в действиях, в разговорах... в постели... Черт, черт, черт.
- По делу Подольского, - сказал Аркадий, - у меня пока нет выводов. Нужно еще раз проанализировать материалы.
- Это не обычная бытовуха? - удивился Виктор.
- По-моему, это вообще не бытовуха. Я не понимаю, почему МУР разрешил нам заняться этим делом. Оно скорее по их части.
- Исключено, - отрезал Виктор. - В классификации преступлений там не ошибаются. В конце концов, это их хлеб.
- Подольского убили, - сказал Аркадий, тщетно стараясь сосредоточиться, - если вообще убили, если он умер не сам... способом, который я не смог определить. Это не грабеж. Это не сведение счетов...
Аркадий вспомнил сожженное лицо Подольского, страшную маску, надетую на мертвую кожу.
- Я уже заказал полную процедуру вскрытия, - продолжал он.
- Ты проверил его страховку? - озабоченно спросил Виктор.
- Не успел.
- Так чего же ты...
- Другого выхода просто нет, Виктор. Если мы намерены заниматься этим расследованием, без экспертизы патологоанатома не обойтись.
- Ты сказал: полная процедура. Стандартная страховка гарантирует общий анализ.
- Общий анализ ничего не даст, - сказал Аркадий. - В шесть ноль три оперативник обнаружил, что кожа на лице Подольского полностью сожжена. Я предположил, что именно этот тепловой удар и стал причиной смерти. А в десять сорок, когда я производил осмотр, лицо у трупа было совершенно чистым. Никаких следов ожога. Ни малейших. И смерть я классифицировал как результат острой сердечной недостаточности.
- Чушь, - сказал Виктор. - И ты это понимаешь.
- Да, - согласился Аркадий. - Потому и назначил полную экспертизу.
- А ну-ка, - сказал Виктор, - давай посмотрим вместе. Одна голова хорошо... Впрочем, не всегда. Сейчас твоя голова...
Он не стал продолжать, а Аркадий не подумать возразить. Ему было все равно, что случилось ночью в комнате Подольского. Как он вернется домой? Он должен будет что-то сказать Алене. Что?
Глава четвертая
- Так, - сказал Виктор, просмотрев записи утреннего и дневного расследований, - извини, но я ничего не понял. Подольский умер от лучевого поражения в лицо. В комнату никто, кроме тебя, не входил. В десять тринадцать лицо трупа было совершенно неповрежденным...
- О чем я тебе толковал с самого начала... - буркнул Аркадий.
- Из чего следует, - продолжал Виктор, не обращая внимания на реплику подчиненного, - что лучевой удар был на самом деле имитацией, маской, которая должна была ввести следствие в заблуждение.
- Да? - вяло проговорил Аркадий. - Кого она могла ввести в заблуждение? Коменданта?
- Может, убийца рассчитывал, что маска продержится до окончания экспертизы?
- И опытный эксперт не обнаружит, что это имитация? Извини, Виктор, но это чепуха.
Он наклонился к компьютеру и, тщательно артикулируя, чтобы быть понятым однозначно, ввел поисковую задачу. Ответ не замедлил явиться в форме трехмерной таблицы, повисшей над поверхностью стола. Одновременно компьютер выдал и распечатку, упакованную в пластик. Аркадию пришлось встать и перейти к столу Виктора. Наклонившись над таблицей, он прочитал вслух:
- Давай обсудим пути проникновения убийцы, - сказал Виктор.
- Обсуждать нечего, - заявил Аркадий. - Через дверь в комнату никто не входил и никто не выходил. Разумеется, я не имею в виду коменданта, оперативника МУРа и понятых.
- Временные пределы?
- В двадцать часов восемнадцать минут Подольский вернулся в "Рябину", поднялся на этаж, открыл дверь своим ключом, вошел и заперся изнутри. Ключ остался в скважине.
- Он мог ночью открыть какому-нибудь посетителю...
- Не мог. С двадцати трех в здании "Рябины" не было посторонних. С того же времени и до пяти тридцати утра телекамеры отслеживали коридоры - никто к двери Подольского не подходил. В пять тридцать в комнату был подан звуковой сигнал, в это время Подольский обычно вставал, чтобы идти на работу, компьютер ждал подтверждения и, если его не было, спустя пять минут подавал второй сигнал. Если жилец не реагирует, программа предполагает еще два напоминания, после чего компьютер включает сенсоры в полу и кровати. Понимаешь, были случаи, когда человеку становилось плохо во сне, мало ли что...
- Понятно. Дальше.
- Все это было проделано. В пять сорок пять система обнаружила, что Подольский лежит на полу без признаков жизни. Дальше действовала стандартная процедура.
- Хорошо, - сказал Виктор. - Дверь и коридор исключаются. Окна?
- Поскольку я думал, что имел место лучевой удар, то в первую очередь проверил окна. Рост Подольского - метр семьдесят пять. Если он стоял в тот момент, когда... В общем, удар мог быть нанесен только с крыши жилого дома в полукилометре от "Рябины".
- Почему не из воздушного коридора?
- Два обстоятельства. Первое: воздушные гражданские коридоры проходят таким образом, что не видны из той точки, где должен был стоять Подольский. Если машина покидала коридор, мы бы уже имели информацию, верно? И второе: положение тела. Получив ожог, Подольский умер практически мгновенно. Он вцепился правой рукой в ножку дивана и сделал это, уже упав на пол. Это было его последнее движение, наверняка инстинктивное. Короче говоря, Подольский стоял лицом к северу, когда получил удар, а воздушные трассы находятся восточнее. Впрочем, все это не имеет значения.
- Да? - поднял брови Виктор. - Почему?
- Я исследовал стекла. Конечно, эксперт даст точный ответ, но в первом приближении я могу и сам... Ни одно из стекол не подвергалось тепловому удару.
- Луч мог быть расфокусированным, - напомнил Виктор.
- И на расстоянии двух метров сфокусировался таким образом, что по подбородку Подольского прошла четкая линия, отделившая сожженный участок от неповрежденного?
- Согласен, - сказал Виктор, подумав, - это невозможно.
- Не говоря уж о том, что три часа спустя на лице не оказалось следов лучевого поражения. А маска, голограмма и прочие психотронные штучки твой комп практически исключил.