Аливердиев А. А.
У Лукоморья

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 2, последний от 22/06/2019.
  • © Copyright Аливердиев А. А. (aliverdi@frascati.enea.it)
  • Размещен: 24/08/2005, изменен: 21/12/2009. 311k. Статистика.
  • Роман: Проза
  • Скачать FB2
    • Оценка: 4.23*11  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В месте, в простонародье именуемом "Астрал" есть место, которое называется "Лукоморье", где Ученый Кот рассказывает свои сказки... Приводится только первая глава.Весь текст доступен на http://aliverdi.rusf.net/lucom.zip

    • "(с) 1999 А. Аливердиев (e-mail: aliverdi@mail.ru) Любое редактирование и коммерческое использование данного текста, полностью или частично, без ведома и разрешения автора запрещены."

    Глава 1. Баба-Яга

       День выдался на редкость тяжелым, и потому, лишь только мои бренные кости нашли свое место на родном диванчике, я весь был в объятиях ее величества дремоты.
       Из полусна меня вывело громкое мяуканье. Не скажу, чтобы оно меня не удивило: с тех пор, как у сестры обнаружили аллергию, в нашем доме не наблюдалось представителей славного семейства кошачьих. Однако, открыв глаза, я сразу понял, откуда взялся этот гость. Конечно же, это был посыльный моего старого приятеля - Кота Ученого, что живет у Лукоморья. Комната была залита необычным светом, делающим все ярким и красивым, как это бывает на цветном плакате или в мультфильмах, с той лишь разницей, что объемность вещей была также неестественно подчеркнутой. Впрочем, приход засланцев из Лукоморья всегда сопровождается такими эффектами, а мне это было, как говорится, не впервой.
       - Привет, - проговорил мягкий кошачий голос, - мой шеф дает сегодня бал по случаю своего дня рождения. Ты приглашен. И я пришел проводить тебя. Будет клевая тусовка.
       - Где ты нахватался таких словечек?
       - Ну, с кем поведешься. Кстати, ты не единственный из своего мира, кто там будет... Поторопись, нам пора.
       - Уже иду, - ответил я и пошел за этим нагловатым черным котенком в открывшийся коридор...
       - Желаете остаться в своем теле, или выберете что-нибудь из прошлых? - спросил мой проводник с видом заправского официанта фешенебельного ресторана.
       - Конечно, желаю выбрать, - ответил я, - Свое тело мне и на Земле порядком осточертело.
       - А, все вы такие. Особенно прошлые герои. Я вот на твоем месте для разнообразия остался бы как есть.
       - Вот когда будешь на моем месте, тогда и оставайся.
       - Ладно, пойдем, выберешь что-нибудь.
       Мы подошли к огромному антикварному зеркалу, в котором вместо моего отражения замелькали различные вариации моих предыдущих (а черт его знает, может быть и последующих?) воплощений, среди которых были здоровенные воины различных эпох, чудовищные оборотни и просто люди. Процедура сия была мне хорошо знакома, и я не задавал лишних вопросов. Как обычно, я выбрал облик русского богатыря, позволяющего мне хорошо себя чувствовать на этом балу, "где русский дух, где Русью пахнет".
       Мимоходом я вспомнил, как однажды пришел в Лукоморье в образе одного скандинавского бога и едва не схлестнулся с толпой изрядно подвыпивших богатырей. Хорошо еще Кот подоспел вовремя. Ну да ладно, это дело прошлое.
       - Ну, я готов.
       - Ну и чучело, - промямлил котенок, - Ладно, пошли, богатырь-переросток.
       Действительно, по меткому определению одного из моих друзей, в том воплощении я был большим белым качком, выделяющимся даже на фоне богатырей. Но, как говорится, много - не мало.
      

    ***

       Когда я пришел, как таковой бал еще не начался. Гости неторопливо подтягивались. Знакомые сбивались в кучки, расспрашивали новости, вспоминали минувшие дни. И битвы, в которых рубились они, как сказал наш самый большой классик, тоже, кстати, бывший завсегдатаем Лукоморья. Впрочем, почему бывший? Не исключено, что и сейчас он приходит сюда в каком-нибудь старом обличии. Иногда под неизвестной, или наоборот эпически очень известной личиной встречается какой-нибудь земной знакомый. Так однажды совершенно случайно я узнал, что Алеша Попович и один мой старый, так сказать, земной приятель - одно лицо. Да и я ношу довольно известное эпическое имя. Впрочем, какое - не скажу. Или скажу, но в другой раз. Однако пока я отвлекся на воспоминания, гости все прибывали и прибывали. Вот и мой старый друг Соловей, завидев меня издалека, рванул ко мне, попутно сбивая с ног оказывавшихся на пути гостей. "Да, этот цветок опять сейчас устроит какую-нибудь историю. Ну да ладно, зачем, спрашивается, мы сюда пришли?"
       - Здорово, my dear братан!
       Его американский акцент, оставшийся от последнего воплощения, звучал на редкость забавно.
       - Здорово, коль не шутишь. Давно здесь?
       - Да вот уже битый час, как это, ах да, тусуюсь. И ничего интересного. Пойдем, вмажем. Может, что-нибудь устроим. Еще этот поганец Идолище куда-то запропастился.
       "Да, - подумал я, - Как меняются времена. Когда-то злейшие враги теперь стали добрыми друзьями. Впрочем, как говорится, таких друзей... "
       - Ладно, думаю, Идолище не упустит такой случай. Вон видишь, Добрыня с Черномором уже здесь. Подкатим-ка к ним.
       - Где ты видишь Черномора?
       Тут челюсть у Соловья отвисла. Он еще не знал, что этот бородатый карла в одном из своих воплощений был прекрасной принцессой, в чьем обличии он и появился на этом балу.
       - Неужели это он?.. But I like her. Come on!
       Не скажу, что наше появление обрадовало Добрыню, однако ни меня, ни, тем более Соловья, это совершено не смутило.
       - Привет, привет, други, - без особого воодушевления проговорил он, - Знаете, вон в том конце есть отличная медовуха. Мы с Черн..., то есть с Марьюшкой только что оттуда. Кстати, там теплая компания. Руслан, Идолище. Даже Конан подкатил.
       - Да, да, ври больше. Я только что оттуда. Скажи лучше, что хочешь, чтобы мы отвалили.
       - Ну, я этого не говорил...
       - Ладно, ладно.
       Тут моим вниманием завладела одна девушка, чья весьма привлекательная фигурка одиноко маячила неподалеку. На ней было короткое довольно фривольное платьице в стиле Дианы-охотницы и грубоватые сапожки из сыромятной кожи. Впрочем, что бы на ней не было бы одето (а лучше бы, конечно, ничего), она не могла бы не привлечь внимание. У нее были дивные золотые волосы, волнами спадающие с изумительных плеч и сияющие зеленые глаза на лице, на котором даже самый строгий критик едва ли нашел бы хоть малейший изъян.
       - Эй, Соловей, - спросил я, - а кто эта симпатичная блондинка, что, похоже, ищет пятый угол?
       - Ну, во-первых, эй - зовут свиней. А если ты - свинья, не зови меня, - выпалил он эту недавно им узнанную поговорку, - А во-вторых, не знаю.
       - Я тоже не знаю. И, кажется, хочу узнать.
       - И я.
       - Привет, я первый увидел.
       - Ну и флаг тебе в руки. А мне это по барабану.
       - А как насчет глаза? - Я умышленно напомнил ему один больной вопрос, который обычно его успокаивал.
       - Ладно, ладно, - повторил он свою, похоже, любимую фразу. - Поищу кого-нибудь еще. Но ты мне больше не друг.
       - Ладно, ладно, - передразнил я его. Конечно, это была шутка.
       So, то есть, итак, я подошел к этой, прямо скажем, прекрасной златовласке.
       - Скучаем?..
       - Да тут не соскучишься, - она кивнула в сторону начинающейся потасовки.
       - Да нет. Это еще все трезвые.
       - А бывает круче?
       - А ты здесь первый раз?
       - А мы уже на "ты"?
       - А почему бы и нет. Мы оба молоды.
       - Откуда вы знаете? - она очаровательно улыбнулась.
       - По крайней мере, в этих личинах.
       - А что, на "вы" говорят только старики? - не унималась она.
       - Ну, если тебе нравится, можешь обращаться ко мне на вы.
       - А если мне вообще не нравится?
       - Это действительно так?
       Она замялась. Было видно, что это не так. И, не дожидаясь ответа, я сказал:
       - Если вы не возражаете, я мог бы быть хорошим экскурсоводом.
       - Не возражаю. Я здесь действительно впервые, - ответила она.
       И мы пошли гулять по Лукоморью...
       - Кстати, мы так и не познакомились, - мимоходом сказал я. - Меня зовут Андрей. (Здесь я назвал одно из своих неосновных имен, которым я часто представляюсь.)
       - А меня... - тут она замялась, - вам, то есть тебе, земное или это?
       - Можно и пару других, включая настоящее, - как мог, сострил я.
       - Яна.
       - А это?
       - Яга, - ответила она, краснея.
       - Та самая?
       - Та самая... Мне об этом сегодня сказали.
       - Маленький наглый черный котенок?
       - Нет, большой застенчивый серый волк.
       - Как же. Знаю, знаю. Это тоже штатный член Лукоморья. Кстати, он не всегда - волк, и мы его сегодня еще увидим. Да, расскажи, как тебя сюда вытащили?
       - Точно не знаю. Помню, что легла спать. Потом не помню. Потом помню, как оказалась в большой красивой комнате с этим волчарой. Он сказал мне, что я - баба Яга, и что я приглашена на бал у Лукоморья. Потом он отвел меня сюда и куда-то исчез.
       - Значит, он не подводил тебя к зеркалу?
       - Нет. Но здесь я уже смотрелась в зеркало. Кстати, в жизни я выгляжу совсем по-другому.
       - Лучше?
       - Н-не думаю...
       - А если не секрет, сколько тебе лет в жизни? - спросил я как бы невзначай.
       - А вам не кажется, что вы становитесь нескромным? - игриво ответила она вопросом на вопрос, и после некоторой паузы добавила, - Впрочем, это не секрет. Мне девятнадцать. С половиной. А тебе?
       - Немного больше, - уклончиво ответил я, - Кстати, я не зря спросил тебя, не подводил ли этот волк тебя к зеркалу. Значит, ты не имела возможности самой вспомнить свои прошлые жизни. И как ты думаешь, что это значит?
       - ...?
       - Это значит, что сегодня Ученый Кот будет рассказывать о тебе. С чем я тебя и поздравляю.
       - А что, это плохо?
       - Как бы тебе сказать. Этот нехороший человек, этот редиска всегда рассказывает с такими подробностями, что не будь он хозяином положения, ему бы каждый раз навешивали бы по первое число. Впрочем, если, как говорит мой друг Соловей, брать это проще, то ничего, даже забавно... Думаю, что для Бабы Яги он сделает особенное исключение.
       - Еще издеваешься, - сказала она, несильно хлопнув меня по груди своим миленьким кулачком. Было видно, что с одной стороны она стесняется, а с другой - ее все больше затягивает сумасшедшая жизнь Лукоморья.
       Между тем бал постепенно разгорался. Тут и там гремела музыка, и гости отдавались самым разным танцам. Столы открытого ресторана ломились от изысканных яств. Где-то неподалеку готовились шашлыки.
       - Ты не голодна? - спросил я, и, видя ее нерешительность, добавил. - Не бойся, здесь за все оплачено.
       Так мы сели за небольшой столик. Я щелкнул пальцем, и словно из-под земли перед нами появился официант. Естественно, заказ мой состоял из набора самых отборных деликатесов с добрым количеством лучших местных напитков, которые я, к слову, успел распробовать изрядно. Содержание нашего дальнейшего разговора я помню смутно. Помню, как рассказывал о Лукоморье, об отдельных его завсегдатаях и т.д. и т.п. И тут я увидел Кота. В этот раз он выглядел этаким оборотнем - полукотом-получеловеком.
       - Яна, посмотри. Это и есть наш Кот Ученый. Пойдем, поздравим его.
       И мы подошли к Коту, вокруг которого уже собралась толпа поздравителей.
       - О, В... , то есть Андрей, - сказал Кот, увидев меня, - ты уже здесь?
       - А где мне еще быть. Кстати, с днем рождения.
       Я пожал его полуруку-полулапу.
       - Спасибо, спасибо. А теперь представь мне свою спутницу.
       - А то ты ее не знаешь! Однако, - добавил я светским тоном, - позвольте представить, - это мой старый друг Кот Ученый, а это моя новая подруга - Яна. Будьте знакомы.
       - Будем, будем, - проговорил Кот с видом заговорщика, - однако, я вынужден извиниться, меня ждут дела. Постарайтесь повеселиться от души.
       Кот растворился в толпе, и мы с Яной последовали его примеру. Вскоре ничем не обузданное веселье карнавала полностью захватило нас... И вот как-то, когда мы с ней кружились в танце, музыка вдруг пропала, и голос Кота, синхронно звучащий во всем Лукоморье, оповестил о том, что пришла пора очередной его истории. В небе зажегся огромный голографический (если так можно выразиться) экран, и Кот начал свой рассказ, сопровождающийся показом. Будучи не в силах передать все витиеватости, свойственные речи этого балагура (если не сказать хуже), привожу эту историю в своем сжатом изложении, с большими купюрами.
       "Сегодня я расскажу вам историю о том, откуда взялась всем известная Баба-Яга.
       Давным-давно это было. Братья-славяне жили тогда отдельными небольшими общинами, ставя деревни свои среди необъятных лесов. И в одной из таких деревень жила девочка, которую звали Яга".
       Тут на экране появилось изображение моей спутницы в тринадцати-четырнадцатилетнем возрасте. Я повернулся к ней. Она смотрела на небо, как зачарованная. Я поцеловал ее, что не вызвало у нее никакой реакции, и мы продолжили слушать.
       "С детства у нее проявился загадочный дар. Она слышала, о чем говорят звери и птицы, деревья и травы. Она могла подойти в лесу к любому зверю, и они не боялись ее и не причиняли ей никакого вреда. Более того, они любили ее. И было за что. Одно ее прикосновение способно было вылечить от многих хворей. Она останавливала кровь в ранах и предотвращала их воспаления. Она очень любила гулять по лесу, и лес любил впускать ее в свои объятья.
       Но, к сожалению, ее отношения с соплеменниками нельзя было назвать столь же идиллическими. И это несмотря на то, что, кроме хорошего, они от нее ничего не видели. Она лечила больных людей и домашних животных, предсказывала погоду, отводила злых духов. Но люди, за редким исключением, не любили ее. Вообще люди редко любят тех, кто слишком от них отличается. И по-настоящему у себя дома она была лишь в лесу.
       Время шло, и девочка росла. Постепенно она превратилась в прелестную девушку, на которую заглядывались все мальчики и мужчины деревни".
       Как я уже говорил, рассказ сопровождался объемным фильмом. Теперь он показывал мою спутницу в том возрасте, в котором она была сейчас.
       "И женщины, завидовавшие ей, и мужчины, не получившие от нее желаемое, возненавидели ее еще больше. С чьей-то легкой руки о ней стали говорить, как о виновнице всех несчастий. И даже те, кто искренне симпатизировали ей, стали ее сторонится. Чтоб не навлечь на себя беду, от нее отвернулись даже родные. Поэтому она все больше и больше времени проводила в лесу вдали от людей. Она даже сделала себе дом в кроне дерева.
       И вот однажды она встретила его..."
       На экране показался парень, представляющий собой нечто среднее между Арнольдом Шварцнеггером, Дольфом Лунгреном и Кларком Гейблом. Его насмешливое и самодовольное лицо было мне подозрительно знакомо. Я сразу вспомнил, где его видел. Конечно же, в Зеркале. Но хорошенько провспоминать столь ранние инкарнации руки никак не доходили. Между тем Кот продолжал:
       "...Он был из тех людей, кто не может сидеть спокойно на месте. Его родной дом был много севернее и покинул он его много лет назад, уйдя на поиски удачи. "Все свое ношу с собой", - было его девизом. А с собой у него была лишь небольшая котомка, лук со стрелами, нож да меч. Очень хороший меч. Бесподобно им владея, он был желанным кандидатом в любую дружину.
       Парня того звали Ураган. (В то время не редки были такие имена.) Он был самым отъявленным сукиным сыном во всей округе, и всегда выходил сухим из воды из всех передряг, коих он уже успел сыскать на свою голову изрядно.
       И, конечно же, эти молодые люди не могли не встретится и не полюбить друг друга".
       Дальше пошло, выражаясь современным языком, эротическое кино, и я позволю себе опустить эту часть вовсе. Скажу лишь, что лицо Яны залилось краской. Она нервно оглядывалась, видимо, считая, что все смотрят на нее, хотя все, конечно же, смотрели на небо, где разворачивались все эти события. "Хорошо еще, что она пока не знает, кто сейчас тот парень на экране. Но, надеюсь, еще узнает".
       "Урагана, ставшего в первое время всеобщим любимцем, ждала та же судьба, что и Ягу. И однажды, когда на деревню пала полоса бед - падеж скота, неурожай и серия случайных смертей, толпа людей, возбужденная одним неудачным ягиным поклонником, решила расправиться с "виновниками" и окружила их дом. Ураган сдерживал нападающих, но силы были слишком неравны. И тогда Яга впервые обратилась за помощью к Лесу. И пришел лес на помощь. И волки пришли. И медведи пришли. И барсы пришли. И разбежались люди. Но было поздно. Им уже удалось добраться до Яги и переломать ей косточки. Ураган, в сопровождении друзей-зверей, отнес ее в ведомый лишь им одним лесной дом. Долго выхаживал он ее. Но переломы страшные не прошли бесследно. А Ураган не был подвижником. И однажды он просто попрощался и ушел своей дорогой. И осталась Яга одна. И ненависть лютая поселилась в сердце ее..."
       Кот закончил. Последние картины оставляли тягостное впечатление. Признаться, я содрогнулся, когда на экране появилось новое лицо моей спутницы, и невольно посмотрел на стоящий рядом оригинал. Яна была все так же прекрасна. "Хорошо, что кот не додумался до более крутых шуток", - подумал я. Между тем экран погас, заиграли оркестры, и шумный карнавал вновь начинал свой разбег.
       - Ну, как тебе кино? - спросил я, чтобы как-то вытащить Яну из транса.
       - Ужасно, - ответила она, - как эти люди могли с ней, то есть со мной так поступить?!
       - Вижу, что ты плохо знаешь людей. Однако мой тебе совет. Бери это проще. Это все дела давно минувших дней. Сейчас ты здесь. Ты прекрасна. Так что наслаждайся жизнью и не думай о плохом.
       - Тебе легко говорить.
       - А ты думаешь, меня мало били, резали и убивали?
       - Не знаю.
       - И не надо. Пойдем лучше потанцуем.
       - Что-то не хочется.
       - Ладно, пойдем.
       - Ну, хорошо.
       И мы закружились в танце. Я, как мог, пытался ее развеселить, но не думаю, что у меня это хорошо получалось. Но все же общая атмосфера карнавала вскоре сняла первое потрясение, и на первый план выдвинулся чисто академический интерес к своему прошлому. И когда, устав, мы снова сели за столик ресторана, ее расспросы, начатые еще в процессе танца, стали все более и более настойчивыми.
       - А кроме Бабы-Яги я еще кем-нибудь была?
       - Конечно. Наши бессмертные души постоянно рождаются и умирают.
       - А кем? Я могу это вспомнить.
       - Можешь. Но не спеши. Ты уже видела, что сделали с тобой в одной жизни. Представь себе, что тебе пришлось бы это не увидеть, а прочувствовать. И кто его знает, какие сюрпризы еще уготовило тебе твое прошлое.
       - Конечно, ты прав... Но я хочу знать...
       - По-женски?
       - А что ты имеешь против?
       - Да нет, ничего. Придет время, и тебе покажут Зеркало Инкарнаций, и ты вспомнишь все, что захочешь. Или почти все.
       - Что ты имеешь в виду?
       - Часть инкарнаций иногда бывает заблокирована. Обычно для блага самого человека.
       - А как их разблокировать?
       - Ну и нетерпеливая же ты! Не успела сказать "а", а уже хочешь говорить "б". Давай-ка лучше, выпьем.
       - За что?
       - За тебя.
       - За нас, - сказала она, и я не смог бы придумать тоста лучше.
       Потом мы пили и болтали еще, и я предложил ей отправиться в одно дивное место на берегу реки. Она согласилась. И вскоре мы оказались на пляже возле одного из домиков, что разбросаны у Лукоморья там и тут. Домик был пуст и ждал нас. Мы сбросили с себя одежду и вошли в реку. После столь насыщенного праздника прохладная вода была изумительна. Мы немного поплавали, и я унес ее на руках в дом. Наша одежда осталась на берегу, но нас это не волновало.
      

    ***

       - Только постарайся не уснуть, - сказал я ей, поднимаясь с постели. - Тебя тут же вынесет на Землю. А это не лучший способ выйти отсюда. На Земле ты можешь все забыть.
       - Постараюсь, - ответила она, сладко потягиваясь. - Принеси мне мое платье.
       - Ты что, стесняешься?
       Она не ответила. Но было видно, что, как это ни парадоксально, она стеснятся выходить из дома без одежды туда, где совсем недавно ее оставила. Только что во всем мире для нее были только она и я, а теперь мир смотрел на нее во все глаза. Я понял это, и без лишних вопросов пошел за одеждой. Когда я вернулся, ее уже не было. Видимо, она не смогла побороть навалившийся сон. Досадно... Но ничего, такие люди, как Баба Яга, не могут быть бабочками-однодневками в Лукоморье. "Конечно же, мы еще увидимся", - успокоил я себя и вернулся на бал.

    Глава 2. Новая встреча

       Естественно, что на следующую же ночь после бала я отправился в Лукоморье в свой Замок, чтобы уточнить детали Урагановской инкарнации. Сев перед Инкарнационым Зеркалом, я сразу нашел среди своих воплощений Урагана и включил воспоминания. Быстро промелькали покрытые дымкой детство и юность, от которых осталось лишь ощущение неприкаянности и стремления найти неизвестно что. Затем разрыв с отчим домом. Путешествия по бескрайней славянской земле. Драки и сражения. Встреча с Ней. Боже, как мы любили друг друга! И как мы были счастливы. Вдвоем. В лесу, среди деревьев и почти ручных зверей. Она научила меня понимать их язык и разговаривать с ними. Как я мог это забыть? Как я мог забыть ее?! Ну ладно, это, как говорится, мои проблемы. Потом конфликты с ее племенем. Этот гад Леяр. Как я не прибил его при первой встрече?! Та злополучная ночь... В общем, вы знаете... А потом я ушел. Перед уходом у меня был странный разговор с Черным Барсом - самым близким ее другом из числа зверей.
       - Не уходи, - говорил Барс, - ты ей нужен.
       - С ней остаешься ты, - отвечал я.
       - Но я не человек.
       - Зато я человек, - тут я добавил несколько нелицеприятных вещей про Нее, и сказал, что не хочу тратить на нее свою жизнь.
       - Ты пожалеешь, - сказал Барс, - И все равно вернешься.
       Ураган не вернулся. Ему было суждено дойти до Греции, побывать там в самых разных передрягах: попасть в рабство и освободить караван рабов, награбить горы золота и все потерять. Выросший в мире свободных богатырей, он наезжал на всех без разбора и однажды наехал на царя... Но это - особая история, и оставим ее до другого раза.
       В общем, сей экскурс был полезен. "Интересно, что имел в виду Барс, когда говорил, что я еще вернусь?" - никак не мог догнать я, и интуитивно решил прокрутить следующую инкарнацию. Но тут меня ждал облом. Инкарнация была заблокирована. Кто-то не хотел, чтобы я туда влез. И я хорошо догадывался кто. Надо было идти к Коту. Впрочем, к нему все равно надо было идти, чтобы узнать о Яне. И я не стал откладывать это дело в долгий ящик.
       Наиболее вероятным местом найти Кота был клуб "Диоген" - относительно тихое место, всегда поддерживающееся в полном порядке. Этот клуб был основан давно. Даже очень давно. Лет сто назад. Это была попытка создать копию лондонского мужского клуба, где собирались бы сливки общества. Естественно, чопорные английские правила были, мягко говоря, не очень приемлемы для разбитных (если не сказать хуже) гостей Лукоморья. И особенной популярностью этот клуб не пользовался. Все изменилось пару лет назад, когда я и Соловей водрузили над входом огромный неоновый щит с надписью, аршинными буквами гласившей "Только для Членов". Причем между словами "для" и "Членов" раз в минуту зажигалось слово "больших". С тех пор этот клуб стал в народе зваться "Для членов" и буквально все мужчины из сливок лукоморного общества поспешили стать членами этого клуба и подолгу там пропадали. Говорить там было не принято, а посему время в клубе проводилось за игрой в карты или бильярд. Правда, женщины (которых, опять таки естественно, туда не пускали) все время пытались распускать слухи и о других вещах, якобы творящихся в "Диогене", но популярности клуба это не убавляло.
       Кота я нашел за "Кингом". На этот раз он был в человеческом облике. Мне повезло, так как расписка как раз закончилось, и я знаками позвал Кота выйти в единственную комнату в клубе, где можно было поговорить.
       - Думаю, ты хочешь узнать о своей новой знакомой? - не церемонясь, спросил Кот.
       - Как ты догадался?
       - Да об этом все Лукоморье говорит, - не поняв иронии, ответил Кот, - Не беспокойся, она будет на следующем Балу в эту субботу.
       - Ну, об этом я особенно и не беспокоился. Но другой вопрос меня мучит. Какая сволочь заблокировала одну из моих инкарнаций?
       - Следующую за Ураганом?
       - Вот-вот.
       - А что думаешь, что там что-нибудь интересное?
       - Ты не ответил.
       - Ты же знаешь ответ. Чего тогда спрашиваешь. Тем более, что эта сволочь и навалять может. Советую не касаться этого блока. Тебе ведь не нужны лишние проблемы?
       Не понимаю, на что рассчитывал Кот, но ни один лукоморец не стал бы слушать такие советы. Естественно, этим блоком я решил заняться в первую очередь. Точнее, во вторую. Первая очередь была за Яной. Тем более, что внутренний голос подсказывал мне, что мы с ней сталкивались и в этом воплощении, а вдвоем ломать блок значительно проще. Мы поговорили с Котом еще. Я попытался выяснить насчет Леяра и Черного Барса.
       - Ну, Черного Барса ты, надеюсь, узнал, - Кот сделал хитрое лицо, по которому ежу было бы понятно, что это был он, - Тогда я еще не создал Лукоморья.
       - А Леяр?
       - Ты его не знаешь. Он - враг. И ноги его здесь не было и не будет, - Кот раздавил стакан с соком, который держал в руке.
       Первый раз я видел Кота таким взбешенным. "Надо закругляться", - подумал я и, сказав, что вспомнил про одно очень важное дело, отправился до дому.
      

    ***

       Следующие дни прошли у меня в ожидании встречи с Яной. Солнце всходило, и рассвет казался мне ее отраженьем. Ветер дул и напоминал мне о ней. Деревья качались и напоминали о нашем лесном доме. Я тщетно искал среди прохожих ее стройную фигуру, но ее там не было. Временами мне казалось, что я слышу ее голос... Кажется, я погнал. Но, как известно, в каждой шутке есть доля шутки.
       И вот пришло время нового бала. На этот раз я не стал ждать посыльных, и не пробило еще 9 часов, как я был уже на месте. Каково было мое удивление, когда первый же встречный знакомый сказал мне, что видел Ягу в одном кафе. Моя догадка, что ее земной дом значительно восточнее моего, кажется, подтвердилась.
       Недолго думая, я направился в это кафе. Кстати, о кафе. О нем стоит поговорить отдельно. Сначала оно именовалось так, что я просто не берусь привести его название на бумаге. Но, в конце концов, под натиском блюстителей чистоты языка, его заменили наиболее близким литературным синонимом "У краснобая". У входа висела табличка, объясняющая, что "краснобай - это вовсе не феодал Средней Азии, перешедший на сторону Советской Власти".
       Яну я увидел с порога. Она сидела за столиком с Соловьем, и, похоже, ее уши были основательно нагружены лапшей. Что-что, а грузить Соловей умел. Мы поздоровались.
       - Не помешаю?
       - Конечно, помешаешь, но ведь все равно не уйдешь, - ответил Соловей.
       - Конечно, не уйду. Если только Яна не прогонит.
       - Не беспокойся, не прогоню.
       - Милостиво благодарен. Да, Соловей, у "Эрмитажа" дожидается русалка, с которой ты хотел познакомиться.
       - Когда?
       - Да помнишь месяц назад у меня?
       - But this is твоя мыслеформа.
       - Обижаешь. Стал бы я такому другу, как ты, подсовывать мыслеформы.
       Тут я сделал такую обиженную физиономию, которая должна была бы его убедить.
       - Хорошо, я пойду. Но если ты врешь... - он сделал жест, имитирующий выстрел из кольта. Его американская инкарнация все еще довлела над ним.
       - Как я рада вернуться в лучший сон в моей жизни, - сказала Яна, когда Соловей растворился в дверях.
       - Я уже говорил тебе, что это не сон. Однако подожди минутку. Надо же создать мыслеформу для этого идиота.
       Яна расхохоталась, а я сосредоточился и послал свою Настеньку на угол к "Эрмитажу". Она должна была занять его, по крайней мере, на сегодня.
       - Ну, как? - спросил я, - на Земле удалось вспомнить про бал?
       - Нет. Все было так, как ты сказал. Когда я проснулась, я помнила только, что была в каком-то чудном месте, но где и с кем, вспомнить не могла.
       - Ну, ничего. Сегодня ты уйдешь по моему Радужному Мосту, и будешь помнить все.
       - Хотелось бы. А что такое Радужный Мост?
       - Это трудно объяснить. Лучше один раз увидеть. Но до прощанья далеко.
      
       Так что нам стоит насладиться
       мгновеньями, что есть у нас.
       Ведь неизвестно, возвратится ль
       такое время еще раз.
      
       - Да ты - поэт!
       - А ты не знала?
       - Не знала. Почитай что-нибудь.
       Я замялся. Удивительно, но я всегда стеснялся читать стихи. Особенно свои.
       - Почитаю, но не сейчас. Я не могу читать стихи под такую музыку.
       И действительно играющий в кафе "шансон" к чтению стихов располагал не очень.
       - Да, - чтобы сменить тему разговора, сказал я, - прошлый раз ты мне так не сказала свой адрес. Я бы мог написать тебе, и ты бы полностью убедилась, что это не сон.
       Но мои надежды на то, что она забудет первоначальный инструктаж, потерпели полный крах.
       - "Мой адрес не дом и не улица, ...- запела она.
       - "Мой адрес Советский Союз, - добавил я и запнулся. Где он теперь?.. Куда ушли те времена? Ну, ладно, - А если серьезно?
       - А если серьезно, скажи лучше свой адрес.
       - Но ведь я-то знаю, что это не сон, - не унимался я.
       - А я поверю тебе на слово. Кроме того, еще на пороге Лукоморья мой проводник Серый Волк говорил мне, чтобы я никому не говорила свои земные координаты.
       - А я грешным делом подумал, что ты забыла.
       - А зря.
       - Ну ладно, расскажи тогда что-нибудь.
       - О чем? Ах да, твой друг много о тебе рассказывал.
       - Знаешь пословицу, за что нужно брать "таких друзей" и куда их потом отправлять?
       - Именно ее он и применил в отношении тебя.
       - Я так и думал. Ну и что еще нагнал, этот - тут, да простит меня достопочтенный читатель, я употребил эпитет недостойный быть упомянутым на этих страницах, - извини за выражение.
       - Вот не думала, что ты тоже будешь ругаться.
       Яна явно была смущена, услышав из моих уст нецензурные слова.
       - Ну, во-первых, я уже извинился, а во-вторых, это кафе не для благородных девиц.
       - Значит, ты меня таковой не считаешь?
       - Я считаю тебя намного лучше, и давай оставим это.
       - Давай, - сказала Яна и после некоторой паузы добавила, - кстати, правда, что на Земле ты - физик теоретик?
       - Не совсем. А что?
       - Да так. Просто у нас есть такое нехорошее пожелание: "Чтоб твой муж был физиком-теоретиком".
       - Ну, во-первых...
       - Ты уже извинился?..
       - Нет. Во-первых, я уже сказал, что не совсем теоретик. Скорее экспериментатор. И немного компьютерщик. Но дело не в этом. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы быть физиком-теоретиком. Кстати как муж я тебя не привлекаю?
       - Я тебя еще слишком мало знаю.
       - Ну, это я быстро исправлю.
       - Валяй.
       - Уже валяю. Скажи-ка лучше, что этот мистер Грязная Задница сказал о себе.
       - Что он - геройски погибший американский гонщик формулы I.
       - Действительно гонщик. А еще грузчик. И уж, конечно, врач.
       - От слова врать?
       - Угадала. Естественно, никаким гонщиком он не был. Хотя доля правды в его словах есть: действительно он был американцем и погиб в автокатастрофе.
       Мы с ней болтали еще, и я пригласил ее в свой замок, где бы она могла посмотреть свои инкарнации. Разумеется, грешным делом я собирался попробовать сорвать вышеупомянутый блок. И беспокоило меня только одно: как сказать Яне, что Ураган и я - одно лицо. Ведь прошлый раз она была на него очень зла и говорила, что никогда бы не простила его. Но я все же рассчитывал, что это было лишь первый порыв.
       - Что бы ты сделала, если бы сейчас встретила Урагана? - спросил неожиданно я. И каково было мое удивление, когда она ответила:
       - А чего мне его встречать, когда он передо мной.
       - Когда же ты догадалась? - спросил я после некоторой паузы.
       - Еще тогда. Просто не хотела говорить ... после своих же слов.
       - Ну, гора с плеч... Теперь мы можем вдвоем попытаться взломать один очень интересный блок.
       Мы сели рядом перед Зеркалом, и я включил его механизмы...
      

    ***

       Я шел по незнакомому лесу, мурлыча под нос какую-то славянскую песню о богатыре и русалке. Вдруг я забеспокоился. Звуки леса выдали мне чье-то присутствие. Я обнажил меч. И вовремя. С четырех сторон на меня наступали чужеземцы с далекой юго-восточной страны, жители которой отличаются широкими плоскими лицами и узкими глазами. На них были роскошные одежды, а рукоятки их сабель были отделаны золотом. Я слышал много чудесных историй об их стране. Говорили, что там есть огромные дома с искусственными водоемами. Что на праздники там летают огненные птицы, и диковинам там нет числа. Я давно хотел повстречать купцов из той страны. Но встреча с воинами в мои планы никак не входила.
       - Ты понимать я? - обратился один из них ко мне, - Мы искать Источник Жизнь. Ты знать дорога? Ты проводить - мы платить.
       Действительно, люди рассказывали, что где-то в этих лесах недавно появился Источник Жизни, который может вернуть молодость старикам и оживить мертвецов. Что страшная ведьма - баба Яга стережет его и убивает всякого, кто находит к нему дорогу. Но, честно говоря, я всегда считал это бредом сивой кобылы. Но мои vis-а-vis явно придерживались иного мнения, а лишние свидетели им были явно ни к чему. Я оценил ситуацию. Пять - на одного. Если нападу первым - есть шанс. Если нет - точно завалят. Я напал первым...
       Двух я убил сразу. Справился бы и с оставшимися, если бы их было только три. Но их оказалось значительно больше. Короче, меня завалили.
       Очнулся я в незнакомой избушке. Я не мог понять, ни где я, ни как я там оказался. Я осмотрелся. Комната была небольшая. Кроме огромной печи, в ней было жесткое ложе (на котором только что лежал я), грубо срубленный стол и три стула. Воспоминания о давешней битве постепенно всплывали в мозгу. Я ощупал голову. На ней не было даже шишки. "Что-то здесь не так, - подумал я, - и, черт побери, где моя одежда?" Только тут я осознал, что из одежды на мне остался только талисман-оберег на шее. Я подошел к окну и увидел, что мои лахомындры сушатся на веревке. Недолго думая, я взял со стола свой меч и направился к ним. (Представляете, какой у меня был вид! Но почему-то тогда я об этом не думал. Что с дикаря возьмешь!) Рубаха и брюки были практически сухими, и я уже начал было одеваться, как услышал за спиной женский смех. Повернувшись, я увидел прекрасную златовласку. Проживая эту историю сызнова, я уже знал, что это была Яна, то есть Яга, то есть... Ладно, вы меня понимаете. Вообще-то конечно это серьезная проблема, когда у человека до фига имен. Попробуй каждый раз находить нужное. И каково приходится пишущему человеку? А читающему! Но, надеюсь, читатель меня поймет. А не поймет - я уже говорил на этот случай раньше, так что не буду повторяться. Итак, на чем я остановился? Ах да. Я стоял голый пред своей одеждой, в то время как прекрасная незнакомка заливалась, глядя на меня, смехом. Как вы думаете, что я сделал? Правильно, подошел к ней и попытался взять ситуацию (и не только ее) в свои руки (и не только в них). Однако, направленный на меня меч, несколько охладил мои намеренования. Да, именно намеренования, а не намерения, как, я чувствую, поправляет меня какой-нибудь грамотей-самоучка.
       - Как тебя зовут незнакомка? И, черт побери, как я здесь оказался? - спросил я после короткого замешательства, вызванного легким соприкосновением ее меча с моей грудью.
       - Я расскажу тебе все в доме, - ответила она отсмеявшись.
       - Хорошо, пойдем в дом, - я сделал приглашающее движение.
       - Может, сначала оденешься?
       - Хорошо. Только ты отвернись. А то я стесняюсь.
       Тут я сделал такое стеснительное выражение морды лица, что она едва не покатилась от хохота, что не помешало ей, впрочем, держаться наготове.
       - Не очень-то ты стеснительный. Да и видела я тебя достаточно, успела даже искупать, то есть, скорее омыть. О покойниках ведь так говорят? Так что одевайся и иди в дом. Первый. А то я ваши шутки знаю!
       - Ну, не очень-то ты меня знаешь!
       - Гораздо лучше, чем ты сейчас думаешь. Ну, скорее! Не заставляй даму ждать.
       Так, после коротких препирательств, я вновь оказался в уже знакомой избушке в ожидании (кстати, достаточно приятном) интересного рассказа и чего-то еще.
       - Есть будешь? - спросила незнакомка мимоходом, будто бы уже не единожды задавала мне этот вопрос.
       - Буду, - также непринужденно ответил я.
       Она положила меч и стала накрывать на стол. Как ни странно она совершенно не опасалась меня. Да и мне уже не хотелось брать силой то, что, весьма вероятно, досталось бы и так. Она была хорошим психологом, сказал бы я сегодня, но тогда я не знал таких слов и просто развалился на подобии стула, глядя влюбленными глазами, как моя новая знакомая накрывает на стол. Не прошло и четверти часа, как мы принялись за копченое мясо и какие-то дары леса, имеющиеся в наличии. Еда была не ахти какая, но здоровый голод молодого организма брал свое. Вот что на столе было действительно сногсшибательным, так это какой-то отвар или настой из лесных трав и корений. Вкус его описать невозможно, скажу лишь, что никогда раньше ни в той, ни в этой жизни я не пил ничего подобного.
       - Как все-таки зовут тебя, златовласка? - который раз спросил я.
       - А ты поверишь, что я - это баба Яга?
       - Нет, - честно соврал я.
       - Тогда называй меня Гуллвейг.
       - Гуллвейг, - повторил я, - Какое странное имя. Откуда ты?
       - Гуллвейг меня звали когда-то давно, задолго до того как я покинула чрево матери последний раз. Но именно так должна я зваться сейчас, когда снова забил Родник Жизни, и со дня на день прорвется Грань Миров.
       Переселение душ и цепь инкарнаций были верованиями и нашего племени, сказки про Родник Жизни уже ходили в народе сто лет, про Грань же Миров я слышал впервые. Так что слова ее мало что мне объяснили, и лишь дополнительно разожгли полыхавший уже интерес.
       - А почему ты не спрашиваешь, как зовут меня? - Спросил вдруг я, дожевывая очередной кусок мяса.
       - Как же зовут тебя? - вылетело из ее уст, и я так и не понял, то ли в ее тоне звучал скрытый интерес, то ли ирония.
       Как бы то ни было, я честно сказал:
       - Мечислав из рода Лисов.
       - Нет, ... - ответила она мне, - ты не Мечислав и не Лис ...
       "Ты козел", - думаю, уже вертится на языке читателя, ан-нет.
       - Ты - Видар, сын Одина.
       - Допускаю, что и Видар, и Один - славные люди, но ни с тем, ни с другим я не имею чести быть знакомым, - как можно учтивее ответствовал я после некоторой паузы, потребовавшейся на осмысление услышанного.
       - Очень скоро ты все вспомнишь. Помяни мое слово.
       Она погладила меня по голове. Честно говоря, я никогда не любил, чтобы меня трогали за голову, но на нее это не распространялось. Я попытался ее обнять, но она легко вывернулась.
       - Экий ты нетерпеливый.
       - Извините, я больше не буду, - я потупил взор и сделал вид раскаивающегося маленького проказника, что ее опять рассмешило. Кажется, я находил дорогу к ней. Хорошо!
       - Конечно, будешь... Пытаться, - отсмеявшись, ответила она, - А сейчас лучше послушай одну историю. Уверяю тебе, она будет интересной.
       И она начала долгую, долгую историю.
       - Давным-давно это было. В месте, где горы сходятся с лежащим посреди Земли морем, жил народ, который называл себя асами. И был у них царь, которого звали Один.
       - Насколько я понимаю, мой отец.
       - Правильно понимаешь. Лучше слушай и не перебивай. Итак, был у них царь, которого звали Один. Асы были великим племенем, а Один был великим магом и чародеем. Он мог оборачиваться другими людьми и животными, и общаться с существами из других миров. И вот однажды, во время одного из таких общений, Один узнал, что далеко на Севере, в стране Скандинавии, истончилась Грань Миров, и открылись врата в другие миры - миры карликов и великанов, фей и демонов. И Один повел войско к этим вратам. О, это было великое войско. Там были Тор и Хеймдалл, Тюр и Локи, и много других славных воинов. Долго ли, коротко ли, но они дошли до сих врат, и прямо на перекрестке Нашего Мира и Мира Золотых Фей ими был построен великий город, который они назвали Асград, то есть город асов. Причем часть его находилась здесь, а другая там. Как ты знаешь, наш мир в основном не является магическим, и волшебники в нем столь редки и слабы, что многие люди перестают верить в них вовсе. В мире же Золотых Фей - все иначе. Магия там неотделима от жизни, и жизнь неотделима от магии. Когда асы строили Асград, золотых фей уже не существовало. Жители этой страны так давно жили в Безмятежном Спокойствии своего мира, что практически выродились и не смогли противостоять пришельцам. Одним из таких пришельцев был народ - ваны, к которому, кстати, принадлежала и я.
       - Значит, мы с тобой принадлежим к разным народом?
       - В какой-то степени, да. И причем мой народ, в отличие от твоего, был славянским.
       - Так значит я - не славянин.
       - Какое это имеет значение? И кавказцы асы, и славяне ваны практически стали богами и братьями.
       - Так ты мне сестренка?
       - Ладно, лучше слушай.
       И она продолжила. Оказывается асы с ванами сначала жили в состоянии вялотекущего мира, потом наконец окончательно рассорились. Причем поводом для войны послужило надругательство над ней - Гуллвейг. Потом была война. Потом - мир, но очень шаткий. И когда Грань Миров опять стала разделяться, асы и ваны перессорились как между собой, так и друг с другом, и вместо того, чтобы создать Великую Гроздь Миров, оказались разбросанными по измерениям, как упавшие в море кокосовые орехи. Те, что оказались на Земле, лишившись Плодов Вечной Молодости Древа Жизни, произрастающего в Мире Золотых Фей, быстро состарились и умерли. Однако, так как жизнь вечна, все они продолжают воплощаться в людях. И когда Грань Миров вновь истончится, им надо собраться вместе, чтобы довести до конца то, что не удалось сотни лет назад.
       - Одно из знамений Истончения Грани Миров, - продолжала она, - уже случилось - забил Источник Жизни, воды которого возвращают молодость старикам, здоровье - больным, жизнь - мертвым. Именно в этом источнике я омыла тебя после твоей встречи с китайцами. Кстати, они не первые, кто хочет использовать Источник Жизни, не имея на это никаких оснований и прав.
       - А какие права у нас? - не выдержав, спросил я.
       - Потому что мы - это мы.
       - А они - это они.
       - Ты, я вижу, больший стопор, чем я ожидала. Скорее всего, и в надругательстве надо мной ты не принял участия, потому что не догнал, за что они меня так.
       - Ну, если тебя так это тревожит, я могу начать прямо сейчас.
       - А ты знаешь, что они со мной сделали?
       - Догадываюсь.
       - Ход твоих мыслей мне понятен. Но после этого они трижды (!) пытались меня сжечь на железных прутьях камина! Только благодаря волшебству я выжила, но посмотри, что со мной тогда стало.
       На секунду мне показалось, что передо мной стоит не девушка, а чудовищный обугленный демон с жидкой копной седых волос. От этого видения я чуть не упал со стула, и упал бы, если бы оно не исчезло так быстро.
       - Ладно, не бойся, я пошутила.
       - Но как тебе это удалось?
       - Я ведь колдунья. Баба Яга. Ведь слышал наверно?
       - А я думал, что баба Яга старая и страшная. Вроде того демона, что ты мне показала.
       - Того демона стали звать Хейд... А как ты думаешь, сколько мне лет?
       - Шестнадцать, нет, осемнадцать.
       - Сто восемьдесят шесть. Ты забыл про Источник. Кстати мне надо его проведать.
       - Я схожу с тобой.
       - Нет, пока не надо. Ты еще не совсем свой в моем Лесу. Лучше оставайся в избушке. Кстати, посторожишь ее.
       Она улыбнулась и, поцеловав меня на прощанье, отправилась куда-то в лес, оставляя меня в состоянии смятения, смешанного с ожиданием. "Она, конечно, с приветом", - думал я. "Однако это не лишает ее привлекательности. Так что ничто не мешает мне остаться пока здесь. А там - будь, что будет. Однако, как же все-таки я остался живым после встречи с желтолицыми? Да, это вопрос. Но не такой сложный. Вероятно, они просто ударили меня по голове и бросили. А всякие Родники Жизни - это все сказки. А демон, в которого она почти обратилась? Это, наверно, действие ее отвара. Да и таких колдуний только у нас в общине было две. Но не таких молодых и красивых. Сто восемьдесят шесть лет. Ладно, сделаем вид, что поверили ее лапше. В конце концов, почему бы не поиграть в скандинавского бога." Переживая ситуацию еще раз с высоты лукоморца ХХ века, я, конечно, еще раз поразился человеческой способности отыскивать рациональные ответы и успокаиваться, но тогда ничего подобного мне в голову не приходило. Да и не могло придти. И довольный собой я принялся изучать избушку и ее окрестности.
       Прошло уж несколько часов, как Гулл...вейг (ну и имя) оставила меня, когда я услышал на улице шум. Я выглянул. В нескольких саженях от двери стоял немолодой человек весьма странного вида. Он был выше меня ростом (хотя и у меня, к слову, рост был тогда не маленький - порядка метра девяносто, по сегодняшним меркам), одет был в кожаные одежды и металлический шлем с большими рогами. Щеки его были чисты, вырывающиеся же из под шлема волосы были соломенного цвета. Лицо со шрамами и морщинами лучше слов рассказывало о былых подвигах.
       - Мне нужна бабка, - сказал незнакомец, сильно коверкая славянские звуки.
       - Ну, я за нее, - ответил я.
       - Повторяю, мне нужна бабка.
       Казалось, он не расслышал моего ответа.
       - Повторяю, я за нее, - еще раз сказал я.
       - Но ты - не Хейд.
       - А что, похож?
       - Нет. - Этот придурок даже не заметил иронии.
       - Ну тогда, что надо?!
       Мой наглый тон возымел таки действие. Видимо не находя слов, незнакомец замолчал. Минуту мы гипнотизировали друг друга, и наконец он изрек:
       - Как твое имя?
       - Скажи сначала свое, - естественно отвечал я.
       - Я - Хеймдалл.
       - Я не знаю кому, что и чем ты дал, хотя похоже, скорее всего, судя по рогам, давать пришлось твоей жене, но на твоем месте я бы валил отсюда подальше, а то можно и рогов лишиться. Хотя...
       Я не успел докончить своей тирады, как рогатый незнакомец, выхватив меч, с криком "Я убью тебя!", бросился на меня. Я тоже выхватил меч, и славная сеча завязалась промеж нами. Честно говоря, я сегодняшний десять раз бы подумал, прежде чем наезжать на этого "рогоносца". Но, видимо, тогда я был гораздо бесшабашнее. Кроме того, я, конечно, догадался, что ему нужна моя Златовласка, а делить, и тем более уступать ее в мои планы не входило. Да и уже упомянутый отвар из трав кружил голову лучше всякого плана, и действие его, судя по всему, было достаточно долгим. Как бы то ни было, я сам спровоцировал скандал, и теперь предстояло держать ответ. Впрочем, за мной было то, что мой оппонент, прямо скажем, значительно старший, чем я, начал уставать быстрее. Хотя и сражался все равно бесподобно! Так мы махались мечами около избушки, когда прозвучал уже знакомый мне женский голос:
       - Видар, Хеймдалл, прекратите!
       Из леса к нам бежала Гуллвейг. Слова эти произвели на незнакомца магическое действие.
       - Видар - сын Одина? - спросил он.
       - Угу, - ответил я, начиная вживаться в этот, как мне казалось тогда, розыгрыш, в котором объявилось еще одно действующее лицо.
       Вскоре мы сидели за ужином и обсуждали сложившееся положение. Как выяснилось, Хеймдалл уже помнил все, или почти все, так что из не помнящих в этой компании был только я. Потом мы решили раньше лечь спать, чтобы на рассвете отправиться к источнику (по каким-то тогда неведомым для меня причинам час и время первого посещения имело какое-то мистическое значение).
      

    ***

       Когда наступило следующее утро, и первые лучи Солнца только намеревались прогнать тьму, я почувствовал, что кто-то пытается меня разбудить. Вообще-то сплю я чутко и просыпаюсь быстро, но в этот раз сон так крепко взял меня, что никакие силы не могли заставить меня открыть глаза. Я пробурчал что-то в ответ и, перевернувшись на живот, приготовился опять уйти в только что покинутый сон, но не тут-то было. Холодная, как дыхание смерти, вода обожгла лицо, шею и плечи. Я вскочил, протирая глаза, и увидел перед собой Ее. Сквозь застилающие зрение капли воды она казалась продолжением сна.
       - Боже, как не хочется просыпаться, - пробурчал я. - Вот сейчас я проснусь, а ты исчезнешь!
       - И не надейся. Лучше одевайся.
       Я последовал ее совету, и не далее, чем через четверть часа, мы брели по лесу к Источнику. Хеймдалл, судя по всему, чувствовал себя не лучше меня и, таким образом, мы топали молча, автоматически переставляя ноги. Лес все сильнее наполнялся предрассветными звуками, вовлекая наше сознание в свою скрытую от постороннего взгляда жизнь. Лес приветствовал нас.
       Когда мы дошли до Источника, начало светать. В отступающих сумерках все казалось неестественно цветным, рельефным и прекрасным. Она опустилась на колено возле источника, и, зачерпнув кружкой воды, повернулась к нам. "Жаль, что у меня тогда не было "Кодака", - подумал я, переживая сию ситуацию вторично. Может, Бог даст, как-нибудь напишу картину. Но не думаю, что мне удастся передать в ней всю красоту Источника Жизни и склонившейся над ним Лесной Богини... Тем временем кружка с водой пошла по кругу. И когда живительная влага коснулась горла, я вдруг действительно осознал себя Видаром. Карусель пробужденных от многовекового сна образов закружилась перед глазами, и сознание оставило меня.
      

    ***

       Я опять очутился перед Зеркалом. Яна сидела рядом и постепенно приходила в себя. Я не без удовольствия отметил, что в этой инкарнации, в отличие от только что уведенной, advantage был явно за мной. Наконец она полностью отошла.
       - Ну как просмотр? - поинтересовался я.
       - Ты ведь сам был там.
       - Но я-то видел своими глазами, а ты - своими. А это есть совсем другая разница.
       - Хорошо, начала я, кажется, с того, что за каким-то чертом оживила тебя, а закончила тем, что пыталась привести тебя в чувства, когда ты грохнулся в обморок.
       - Значит, мы вспоминали синхронно... Кстати, я лишь только что узнал, что Гуллвейг - это ты. Внешне вы похожи не больше, чем я этот - на того Мечислава или Урагана.
       - А что, про Видара ты уже знал?
       - Конечно, знал. В эту инкарнацию я влез почти сразу, как попал в Лукоморье. Кстати, я всегда прикалывался к викингам.
       - А у Видара и Гуллвейг что-то было?
       - ?? Ах да, конечно, было. Но не долго. И задолго до Войны.
       - И ты за меня не впрягся?!!
       - Но, как помнишь, и не присоединился к соплеменникам. Тогда вообще было жестокое время со своими законами. И их не мог изменить ни я, ни даже Один. Такова селяви, как говорят французы.
       - Ладно, ладно. Это я еще тебе припомню! ... А ты помнишь Войну?
       - Плохо. Инкарнация Видара сильно заблокирована, и у меня еще не было времени и возможности посрывать все блоки. Видимо этим сейчас и придется заняться. Кстати - это важно - у тебя остались какие-нибудь практические навыки колдовства?
       Она скривилась.
       - Кажется, нет. Именно практические навыки и не запоминаются.
       - И именно их надо пытаться восстановить. У меня уже кое-что получается. Но пока далеко не все и далеко не лучшим образом.
       - Например, что?
       - Ну, например, превратиться в дракона.
       - Здесь или на Земле?
       - Конечно, здесь. Как ты должна была запомнить, на Земле возможности колдунов значительно слабее. Хотя, надеюсь, когда-нибудь это изменится.
       - Покажи тогда хоть здесь.
       Я попытался ее отговорить, но, в конце концов, мне все же пришлось превратиться в настоящего дракона, вид которого, естественно, ей не понравился. И она решила вернуться на праздник. В самом деле, в Лукоморье прошло совсем не много времени, и бал еще только разгорался.
      

    ***

       Бал шел в своем обычном духе. Мы с Яной отправились сначала в уже известный по первой главе открытый ресторан, потом в известное по второй главе закрытое кафе со смачным названием, которое не стоит повторять без особого резона. Но веселиться не получалось. Яна все витала в только что просмотренной инкарнации, да и я был немногим лучше. Все разговоры кругами сходились к одной теме. Мы спрашивали друг друга об увиденном со своей стороны, делились впечатлениями и пытались строить планы, что нам делать дальше.
       - Так когда же будем срывать блоки? - в который раз спрашивала она.
       - Скорее всего, когда найдем Хеймдалла, - в который раз отвечал я. - Но лучше это делать на Земле.
       - Что?
       - Искать Хеймдалла. И лучше это делать вместе.
       - Ты опять хочешь узнать мой адрес?
       - Если раньше это было желательно, то теперь это просто необходимо.
       - Почему же?
       - Потому что, судя по всему, скоро опять прорвется грань миров.
       Я даже не осознавал, насколько близки к реальности были мои слова, которые я тогда считал тривиальными грузами.
       - Вот когда она начнет рваться, тогда и поговорим.
       - Так ведь поздно будет.
       - Не будет...
       Этого короткого отрывка вполне достаточно, чтобы оценить наши разговоры, так что, думаю, приводить остальную болтовню не имеет особого смысла. Чтобы как-то отвлечься, я стал рассказывать Яне историю о том, как однажды попал в переплет с богатырями, придя в Лукоморье в образе Видара, естественно, несколько (так, чуть-чуть) приукрашивая свою роль в этом эпизоде.
       - Значит, взял я одного из них за ноги и как стал размахивать! Раз взмахну - десяток ляжет, еще раз взмахну - еще десяток.
       Между тем лицо Яны изменилось. Она смотрела не на меня, а куда-то поверх. Я повернулся. Сзади стоял Добрыня. Сие было довольно погано, так как у этого тормоза напрочь отсутствовали и чувство юмора, и большинство понятий. Правда, в остальном он был неплохой парень, и с этими недостатками все мирились. Как я и ожидал, Добрыня стал занудливо разъяснять, как все было на самом деле. Ну а на самом деле, увидев эту толпу, я бросил в нее первый попавшийся столб и применил прием Спартака. Добрыня тогда догнал меня третьим (два первых остались лежать на дороге), и пока мы с ним дрались, подоспела вся толпа. Хорошо, что в нее успел затесаться Кот. Он быстро назвал мое былинное имя, и все успокоились.
       - Ух уж и навалял бы я тебе, если бы не Кот. Помнишь ту нашу встречу еще на Земле?
       - Кто пустил сюда этого олуха? - вопросил я в ответ , вставая и вознося руки к небу. - Здесь же ясно написано, клуб для краснобаев. Ты к таковым явно не относишься. Так какого..., то есть, зачем ты сюда приперся. Самому не веселиться, и другим не давать?
       Добрыня стоял как истукан, и по лицу его ясно читалась одна мысль: "Врезать или не врезать?". Не дожидаясь разрешения этой дилеммы, легким движением рук я отстранил его от себя, в то время как уже давно стоящий за его спиной Соловей подсел под его ноги. Это надо было видеть! Двухметровый детина с размаху шлепнулся на пол. Что тут началось! Добрыня, забыв про меня, погнался за Соловьем, сбив с ног еще двух далеко не хилых друзей, и вскоре в кафе разразилась настоящая сцена из мистического вестерна. Все дубасили друг друга, слабо отличая своих от чужих. Добрая половина завсегдатаев сменила облик - кто на волка, кто на тигра. Я быстро взял Яну и двинулся к запасному выходу, дорога к которому была еще открыта.
       - Что же ты не стал превращаться в дракона и оставил своих друзей? - спросила Яна, когда мы были уже на воздухе.
       - А кто бы вытащил тебя из кафе? И, кроме того, там все свои. Даже этот тормоз Добрыня. А свои здесь сегодня дерутся, завтра - вместе пьянствуют. Как ты должна была успеть заметить, максимальный вред, который можно нанести живому в Лукоморье - это вышвырнуть его в родное тело.
       - А мертвому?
       - За пределы Лукоморья. Но об этом лучше спросить Соловья.
       - Слушай, а может он и есть - Хеймдалл?
       - Почему ты так решила?
       - Тот тоже ко мне клеился, и с тем же результатом.
       - В таком случае из Хеймдаллов, наверно, должна состоять половина твоих знакомых мужского пола.
       - Почему же половина?
       - Может и больше. А если серьезно, то этот вопрос не мешало бы обсудить с Котом.
       - Так пойдем к Коту.
       - Скорее всего, его надо искать там, куда тебя не пустят.
       - Почему же?
       - Это закрытый мужской клуб.
       - Для голубых что ли?
       - Вот и ты туда же. Что за время! Вот от кого, а от тебя я не ожидал.
       - Ладно, я пошутила, - она действительно сильно смущалась, говоря пошлости.
       Так мы болтали, когда я увидел свою старую знакомую вилу - речную красавицу из Сербии. Мы с Иванкой были старыми друзьями с одной из инкарнаций, и я всегда относился к ней чуть ли не как к богине. Я предложил ей присоединиться к нам. Она явно скучала и с радостью согласилась. Так мы вместе отправились в одно тихое кафе с домашней кухней. Встреча с Иванкой была очень кстати. Я всецело ей доверял, и лучшей кандидатуры, на которую можно было бы оставить Яну, пока я пойду разыскивать Кота, не было.
       За Котом я, естественно, направился прямиком в "Диоген", где нашел его в состоянии свежеизверженного вулкана.
       - Я тут тебя давно жду, - не здороваясь, начал он, - Ты знаешь, что вы сегодня наделали? А ведь я предупреждал.
       - Ну и что мы наделали? Всего лишь сорвали блок и посмотрели инкарнацию.
       - Ты понимаешь, дурья твоя башка, что инкарнации эти были заблокированы не только от вас, олухов небесных, которые не слушают старшего дядю.
       - А от кого еще?
       - От тех, кто уже несколько раз давал вам оторваться и не преминет дать еще раз.
       - Так ведь и мы будем готовы.
       - Готовы? К чему вы готовы? - Кот буквально взорвался.
       - К труду и обороне. - Невозмутимо парировал я.
       - Все шутишь, а ведь мне не до шуток. Где вы, например, собираетесь искать Хеймдалла?!
       - Я думал, ты подскажешь.
       - Он думал! Индюк тоже думал, да в суп попал! Откуда я тебе его возьму?!
       - Ладно, оставим. Все равно - ты прекрасно понимаешь - это должно было случиться. Так что, если хочешь - помоги, не хочешь - твое дело. Разберусь сам.
       - Да, ты и раньше частенько откусывал больше, чем мог разжевать.
       Это напоминало куплет из одной песни, и, подражая Френки Синатре, я запел:
      
       - But true it's all, when there was doubted,
       I ate it up and spit it out!
      
       - И конечно, находишь это правильным without exemption? - прервал он мое пение.
       - Конечно. Хотя я не думал, что ты знаток американских песен.
       - Плохого же ты обо мне мнения. Но это - твои проблемы. А их у тебя и так выше крыши. Так что заварил кашу - сам теперь расхлебывай. Когда моя помощь станет необходимой, я сам тебя найду.
       В дверях показался Вольдемар - серый волк, бывший проводником у Яны, и каким-то внутренним чувством я понял, что мне пора. Мы перебросились с Вольдемаром парой слов, и он проводил меня до дверей. Состояние было пакостным. "Однако, никто не мешает сегодня погулять от души, а там - будь что будет", - подумал я и отправился за Яной.
      

    ***

       Вскоре суматоха бала нам наскучила, и я опять пригласил Яну к себе в Замок. Она, наверно, думала, что мы опять займемся инкарнациями, и я не собирался ее разубеждать. По крайней мере, пока мы не дошли до Замка. А в Замке нас уже ждал Соловей.
       - Ну, как твоя русалка? - с порога спросил я,
       - А, опять убежала. - он махнул рукой, - И шит с ней. Все равно на-вер-ня-ка (некоторые русские слова ему давались еще с трудом) - это твоя мыслеформа... Но я не о том. У тебя случайно нет ключа двадцать два на двадцать четыре?
       - Нет.
       - Ну, я так и знал. Тогда я пошел.
       - Может посидишь с нами?
       - Да нет, - и он растворился в дверях.
       - Зачем ему этот ключ? - спросила Яна, когда он ушел.
       Вопрос был, конечно, интересный. Ясно было, что Соловей затеял какую-то шутку, точнее пакость. Но какую? Об этом можно было только гадать. А что-что, а гадать у меня настроения явно не было. Поэтому я просто решил, в свою очередь, подшутить над Яной.
       - Зачем? Да, наверно, у него канализация засорилась, - ответил я.
       - А разве здесь канализации засоряются?
       - Тебе честно сказать?
       - Да.
       - До твоего появления - никогда.
       Несколько секунд ей потребовалось, чтобы осознать, что я сказал, после чего в меня одна за другой полетели стоящие на столе тарелки. Уворачиваясь, я побежал из зала. Конечно, в спальню.
      

    ***

       И когда процесс достиг апогея, из стены высунулась физиономия Соловья, которая повторила тот же вопрос:
       - У вас нет ключа двадцать два на двадцать четыре?
       Оторопев от неожиданности, я просто ответил:
       - Ну я же уже сказал, нет.
       - Так я вам принес ключ двадцать два на двадцать четыре. А что это вы тут делаете?
       Что тут началось! Яна, наконец, осознав ситуацию, завизжала, я вскочил с ... кровати и бросился на Соловья, но тот уже ушел сквозь стену. Вообще проходить сквозь стены у нас можно, только приняв особый напиток. Этот напиток, естественно, всегда был страшным дефицитом, и где его достал Соловей - одному Богу известно. У меня лично этого напитка не было, и, таким образом, мне оставалось только материться. Представляете мою злость?!! Рвя и меча, я вызвал свою охрану и приказал ей во что бы то ни стало отловить негодяя. Естественно, я понимал, что это уже практически бесполезно, и лучшее, что я могу сделать - это придумать какую-нибудь еще более крутую под...колку для Соловья, но нужно же было держать марку перед Яной. В какой-то степени я был даже благодарен Соловью. Представляю, как скучно бы было без его шуток.
      

    ***

       Между тем время, отпущенное на бал, подходило к концу. И нам ничего не оставалось, как отправиться к Радужному Мосту, ведущему на Землю. Яна еще не знала, что, провожая ее по Мосту, я с достаточной точностью мог определить ее земное местонахождение, коим оказался один из уральских городов. Но об этом - в другой раз.
      

    Глава 3. Шведы

       Проснувшись поутру, я заметил, что вчерашнее желание, не покладая рук, искать Хеймдалла заметно поубавилось. Да и как это можно делать, не покладая рук, является большим вопросом. Поэтому я, как всегда, решил положиться на старый добрый русский авось и спокойно заниматься своими делами. А так как была суббота, и на работу идти было не надо, я подумал, что самое большое дело сейчас - поваляться в постели, чтобы взять реванш у накопившегося за неделю хронического недосыпания. И только я это решил, в дверь позвонили. "А, кто-нибудь откроет", - подумал я, но не тут-то было. Никто и не чесался. Скорее всего, сестра с зятем еще спали, а мама с папой были у бабушки. В дверь позвонили еще. С чувством глубокого негодования я натянул домашние спортивки и, проклиная все на свете, поплелся к двери.
       - Кто там? - спросил я.
       Вообще-то спрашивать "кто там" было скорее проформой, потому что мама, уйдя к бабушке, чья квартира находится в том же подъезде, как всегда, забыла захлопнуть дверь.
       - Вам письмо, - ответил женский голос. - Срочное. Из заграницы.
       Я как раз ждал ответа от оргкомитета одной конференции, намечавшейся иметь место быть примерно через полгода в Штатах, и на которую я возлагал большие надежды, потому что шеф обещал пробить финансирование на поездку. На секунду далекая неизвестная Америка мелькнула пред внутренним взором, и чувство глубокого негодования, с которым я шел к двери, напрочь улетучилось. Дверь отворилась, и на пороге я увидел симпатичную девчушку лет восемнадцати. Она назвала мои имя и фамилию, произнося звук оу вместо звука у, как это на французский манер пишется в латинской транскрипции мое имя, и спросила, я ли это.
       - Да, - ответил я, - Собственной персоной.
       - Вам письмо. Распишитесь в получении.
       Я расписался.
       - А вы наш новый почтальон?
       - Нет, это экспресс-почта. Кстати, довольно дорогая. Видимо ваша шведская подруга вас очень любит.
       Она кокетливо улыбнулась. Я улыбнулся в ответ.
       - Понятия не имею. Однако, спасибо. Буду рад увидеть вас еще.
       - Пишите, то есть получайте больше писем - увидимся, - ответила она.
       - Постараюсь. А может, не будем ждать? Может чайку... или кофе? Или что-нибудь еще?
       - Да нет, я на работе. До свидания, - она быстро пошла вниз по лестнице.
       - Зря, зря, - сказал я ей вслед и закрыл дверь.
       Я, конечно, совершенно не думал, что она примет мое приглашение, и очень бы удивился, если бы случилось наоборот. Однако еще больше я удивился письму из Швеции. Кто его мог написать? Линда Андерсен. Это имя на обратном адресе мне ничего не говорило. Кто же все-таки меня там знает? Год назад я, заинтересовавшись рекламой летних курсов шведского языка, о которых писал "Іностранец", я послал по приведенному там адресу запрос, на который через пару месяцев пришел ответ. И ответ крайне не устраиваемый. Да, именно не устраиваемый. Потому что, несмотря на формальную вежливость, содержащаяся в нем информация явным образом свидетельствовала, что выдвигаемые требования к предварительным знаниям языка и их документальным подтверждениям, мягко говоря, превышают мои скромные возможности. Кроме того, даже под микроскопом там нельзя было найти упоминания о предоставляемой курсистам из СНГ стипендии, которая так хорошо упоминалась в "Іностранеце". Впрочем, я уже давно привык относиться к приводимым в газетах данным с известной долей скептицизма. И то, что мои письма вообще дошли до адресата, было уже еще каким хлебом. Но кто же все-таки мог послать мне это письмо? И тут мне в голову пришла гарная идея. А что, если его открыть и прочитать?.. Идея мне очень понравилась. И я открыл конверт.
      

    ***

       В конверте лежало два отпечатанных листа и цветная фотография. Весьма занятная, кстати, фотография. В центре ее на большом, похожем на трон кресле с деревянными птицами на углах, сидела красивая блондинка. "Шведка", - подумал я, и лишний раз восхитился своей догадливостью. С обеих сторон от "шведки" стояли два парня. Один высокий блондин с видом типичного викинга, усиливающимся одетым на голову рогатым шлемом. Другой - пониже, темнее, с прической римского патриция и ужасно хитрой физиономией. Оба они были одеты в белые рубашки, а также черные брюки и галстуки. На девушке же было длинное красное платье, явно не повседневного вида. Современная одежда парней в контрасте со стилизацией под древность создавали непередаваемый маразм. Таким же маразмом отличались снимки, сделанные в нашей компании, что уже роднило нас с этими шведами. И с нетерпением я взялся за само письмо.
       Профессиональным взглядом я сразу же отметил, что набрано оно на Word'е человеком, знакомым с деловой перепиской и распечатано на лазернике. И первым, что меня удивило в письме больше, чем самое его существование, был язык, на котором оно было написано. Язык был не английский, как следовало бы ожидать, и даже не шведский, что было бы логично. Язык был русский. "Ни фига себе", - подумал я и начал читать. С первых же строк стало ясно, что писала его та шведка с фотографии. Она писала, что ей 22 года. И уже несколько лет ее преследуют сны о Рагнарёке - последней битве, в ходе которой по скандинавским сказаниям должны погибнуть боги и люди. Причем она всегда видит себя Фреей - одной из главных богинь эпоса. Во снах этих она участвует в приготовлениях к битве, в самой битве и просто в житейских делах с остальными богами, а также с людьми. И все это выглядит естественно и не несет свойственной обычным снам непоследовательности. А недавно она узнала, что ее кузен Йохан тоже видит подобные сны, но в них он видит себя Хеймдаллем. И оказалось, что видят они в этих снах одни и те же события, только глазами разных людей. С тех пор как это выяснилось, они стали записывать свои сны и проводить их сравнительный анализ, а так же искать других людей, видящих такие сны. Первым на их подозрении был ее брат - Нильс. Но так как он человек страшно несерьезный, то от него толку пока мало. Когда ей в руки случайно попало мое письмо в Шведский Институт, где работает ее тетя, она сразу решила - вот человек, которого они ищут.
       Да, здесь надо внести некоторую ясность. В своем письме в Шведский Институт я, мотивируя необходимость изучения шведского языка, тоже писал, что "с некоторого времени мои сны приводят меня к необходимости изучать места моих предыдущих инкарнаций, жемчужиной которых является Швеция - страна викингов и их богов" и т.д. и т.п., не упоминая, естественно ни о Лукоморье, ни о выходах в Астрал. Я писал также о том, что уже начал описывать свои воспоминания в поэмах и новеллах, и, таким образом, пытался создать о себе представление, как о начинающем писателе и о законченном психе, которым частенько благоволят в этом безумном, безумном, безумном мире. И, как это ни странно, мое письмо нашло родственные души. Це гарно. Что же дальше? И тут смутные подозрения неожиданно заставили меня остановиться. Уж слишком гладко все получается. Надо найти Хеймдалла - на тебе Хеймдалл. Хорошо еще, что эта шведка не называет себя Гуллвейг. Я-то уже знал, что Гуллвейг живет в Перми... Да, это все-таки может быть шуткой кого-то из моих друзей, кто тоже тайно шастает по Лукоморьям. Я еще раз посмотрел на конверт. Нет, судя по штемпелям, он действительно из Швеции. А язык? Откуда эта шведка знает русский язык? И тогда снова я принял мудрое решение - дочитать письмо до конца. И, как оказалось, правильно сделал. Буквально в следующих же строках Линда сообщала, что неплохо знает русский, потому что ему ее научила бабушка - эмигрантка первой волны из России. Дальше она просила обязательно ответить и рассказать что-нибудь о своих снах. Адрес был написан в правом верхнем углу первой страницы. Причем он включал и телефон, и телефакс, и, что особенно мне понравилось - e-mail. Электронная почта у нас на работе была. А это на сегодняшний день - самый дешевый и быстрый вид связи, так что в случае чего можно было воспользоваться именно ей. Но для начала надо было обмозговать ответное письмо, в которое с одной стороны должно заинтересовать друзей, но с другой стороны - не дать лишней пищи для размышлений врагам. Я уже включил компьютер и принялся его писать, как зазвонил телефон.
       Вот уже второй раз за утро меня отвлекали от важного дела. (Первый раз это было, когда я валялся в кровати.) Но, памятуя о том, чем закончилось это в первый раз, я уже не стал так нервничать, и просто поднял трубку.
       - Ну, как, вы уже готовы? - спросил голос на том конце трубки. Голос принадлежал моему соседу Юрчику.
       - Всегда готовы, - ответил я, мысленно салютуя. - А к чему?
       - К Восточному Базару.
       - Какому, какому базару? - спросил я придуриваясь.
       - Восточному. Вчера же договаривались.
       - Ах, да. А народ еще спит.
       - Уже не спит, - раздался из глубины квартиры голос Олега. - А кто звонит?
       - Те, с кем вчера договаривались идти на Восточный.
       - Ага. Передай, что через час пойдем.
       Я передал. На что из трубки раздалось раздраженное бурчание, сопряженное с вопросом о времени. Я автоматически посмотрел на настенные часы, которые уже год показывали без четверти пять. Такое же время показывали почти все большие часы в нашем доме, за исключением одних, которые шли по вольному графику, уходя вперед минут на двадцать в день. Идти же к видику или искать наручные часы мне было вилы, и поэтому я переадресовал вопрос Олегу.
       - Пол одиннадцатого, - ответил он, посмотрев на видик.
       - Пол одиннадцатого, - продублировал я в телефон.
       - Сонные тетери, - раздалось оттуда, и прежде чем я успел придумать что-либо сказать, короткие гудки сделали это неактуальным.
       - Где это они успели без меня так сфотографироваться? - услышал я голос Олега, когда вешал трубку. - У Аленки, я вижу, новый парик...
       - А где ты видишь Аленку?
       Только теперь до него дошло, что фотография, на которую он бросил взгляд, сделана не у нас, и даже не у Орловых, а где-то еще.
       - А кто это?
       - Да вон там рядом конверт.
       - Из Швеции?
       - Вот, вот.
       - И что шведы пишут?
       - Можешь прочитать. Там, как ни странно написано по-русски, - и я в двух словах рассказал о письме.
       - Да ты приобретаешь известность, - вмешалась в разговор Таня. - Уже из Швеции поклонницы пишут.
       - Если бы они еще мои произведения читали...
       - И если бы их еще было можно читать... - Она, как всегда, не могла не подколоть.
       - Ладно, ладно. Лучше скорее приготовь завтрак. Орловы уже звонили.
      

    ***

       Естественно, что полученное утром письмо стало едва ли не основной темой для разговоров на день, и когда мы возвращались затоваренные домой, уши мои были изрядно перегружены советами по вопросу того, что писать в ответном письме. Кем только не предлагалось мне себя выставить - и Одином, и Локки, и даже Одом - мужем Фреи. Последнее было наиболее интересным, пока Таня, как-то невзначай, не предложила мне назваться Видаром. Разумеется, не моргнув глазом, я сказал, что имидж молчаливого бога мне подходит, и я об этом подумаю. Хотя, честно говоря, называться своим именем, на мой взгляд, есть признак дурного тона. И, как вы понимаете, предлагать это человеку - вещь в высшей степени подозрительная. Я давно подозревал, что и Таня, и Олег, и Юрчик, и Аленка, и еще несколько наших друзей шастают по Астралу, и может, даже являются завсегдатаями Лукоморья. Во всяком случае, некоторые параллели просматривались, и многие шутки, родившиеся в нашей компании, буквально в несколько дней расходились по всему Лукоморью и за его пределы. Одного друга, Алешу Поповича, удалось даже выкупить. Кстати, этот комикс заслуживает того, чтобы быть рассмотренным отдельно.
       А дело было так. Как-то на одном из Балов в уже известном вам кафе "У краснобая", собралась теплая компания. И когда количество выпитого уже переполнило все мыслимые пределы, кто-то предложил разойтись по Инкарнационным Зеркалам и возвратиться в тех же костюмах, но в современном облике, чтобы раз и навсегда покончить с тайнами. Все горячо поддержали это предложение, и разошлись.
       По своему школьному опыту я знал, что если все договариваются завтра побриться налысо, то в итоге это обычно делает один человек, над которым, естественно, потом все прикалываются. А так как у большинства лукоморцев годы не сгладили дух озорства, то от них следовало ожидать того же самого.
       Так и случилось. Хотя я практически доподлинно знал, что, по крайней мере, половина компании - выходцы из нашего города, почти вся компания выглядела настоящими иностранцами. За исключением одного бедолаги. Им был Алеша Попович. Он же Саня Ашуров. И хотя, когда все выяснилось, он с пеной у рта утверждал, что он тоже пришел ненастоящим, и все сделали вид, что ему поверили, это было уже бесполезно. На следующий день, как потом рассказывала его сестра, их телефон раскалывался от звонков, в которых явно деланные голоса передавали привет Алеше Поповичу. Помню, он потом так обиделся, что полгода не появлялся ни на одном лукоморском празднике.
       Еще раз прокрутив в памяти историю с Алешей Поповичем, я вдруг ясно осознал, что перед тем, как давать какой-либо ответ на Земле, нужно сначала попытаться вытянуть этих гавриков в Лукоморье, побеседовать с ними по душам, а там видно будет. У меня была их фотография (какая оплошность с их стороны (!)) и полный адрес. Так что единственным препятствием, чтобы найти их на Радужном Мосту, было время: ближайший подходящий с астрологической точки зрения момент для этого должен был наступить через несколько дней. Поэтому я решил повременить с ответом и обратиться к более объективным и животрепещущим реалиям, которые принес спустившийся на город вечер. И первой такой реалией был Вася, пришедший не один, но с двумя пузырями. Намечался хороший гудеж. А так как у нас мы собирались совсем недавно, все решили отправиться к Орловым. Они были не против.
       Вечеринка удалась на славу. И я мог бы долго рассказать об имевших на ней место шутках и тостах, о случившихся там комиксах и улетах, на которые способны прирожденные юмористы, составляющие большинство нашей компании. Но все это имеет столь малое отношение к основному сюжету, что я этого делать не буду. Так что желающие почитать о пьяных ежиках могут обломиться.
      

    ***

       Восемь дней пролетели, как один миг, и наконец наступила ночь, в которую звезды дали свое благословение для путешествий по Радужному мосту. Этой ночью мне предстояла большая работа: во-первых, надо было навестить Яну (не думает же читатель, что я мог забыть), во-вторых, вытянуть к себе в замок уже известных вам шведов, и в-третьих... Впрочем, сначала надо было решить первые две задачи, а уж потом думать, о том, что делать в-третьих и в-четвертых.
       Итак, с чего начать? Конечно же, я начал с Яны. Ибо, во-первых (не запарил ли я вас сим оборотом?), это было легче, потому что я уже знал к ней дорогу, во-вторых, приятнее, думаю, не надо объяснять почему, а в-третьих, ее вполне можно было бы взять с собой на поиски шведов, что стало бы для нее неплохой экскурсией.
       Итак, выбрав тело уже знакомого вам богатыря, я встал на путь Радужного Моста и обратил его в сторону, куда однажды привела меня душа моей возлюбленной.
      

    ***

       Яна сладко спала в своей постели. Она была похожа на ту Амазонку, которую я знал, не больше чем я - на Илью Муромца, но лунный свет, падая на ее лицо и смешиваясь со светом Радужного моста, вызывал к жизни давно канувший в Лету образ. "Как хорошо, что она спит одна, - подумал я. - Если бы в комнате был еще кто-то, он мог бы до смерти перепугаться". Я погладил Яну по голове. Она открыла глаза.
       - Ты пришел? - были ее первые слова.
       - Нет, это просто сон, - прошептал я в ответ, беря ее на руки.
       - Куда это ты меня потащил?
       - В Замок. Там у меня есть для тебя кое-что интересное.
       - А может лучше остаться здесь?
       - Нет, здесь не получится.
       Она выкатила глаза, и я вдруг понял, что она имеет в виду, и покраснел.
       - Вечно у тебя одно на уме, - ответил я смущенно.
       - Ах ты, мерзавец! - она сменила шепот на звонкий голос.
       - Тише! Родичи услышат, - прошипел ей в ответ я. Мне хотелось зажать ей рот, но руки, как вы понимаете, у меня были заняты.
       - А они могут нас услышать? - спросила она опять шепотом.
       Не успел я ответить, как из соседней комнаты донесся шум, и через секунду мужской голос спросил:
       - У тебя все в порядке?
       - Все хорошо, папа, - невозмутимо ответила Яна, - Просто дурной сон.
       Шлепающие шаги удалились "Хорошо, - подумал я, - что ему не пришло в голову, что тайный любовник может влезть к его дочери и на десятый этаж." Вслух же прошептал только: "Нам пора", и понес ее в открывшийся коридор. Она еще не привыкла к красотам Радужного Моста, и всю дорогу зачарованно смотрела по сторонам. Я шел быстро, и вскоре мы были в моем Замке.
       - Может, дашь мне тапочки? - сказала она, когда я наконец поставил ее на мраморный пол. - Да и переодеться бы не помешало. Или тебе нравиться мой вид в ночной рубашке?
       - Мне бы он больше понравился без оной, но переодеться все же придется, потому что нас ждет одно путешествие.
       А так как тапочек под рукой не было, я взял ее опять на руки, запев:
      
       - Я ж тебе рiдная аж до хатиноньки
       Сам на руках вiднесу.
      
       Сядемо вкупочцi бiля хатиноньки
       i над панами я пан.
       Глянь, моя рибонько, срiбнею хвилею
       Котиться в полi туман.
      
       И понес ее через переливающийся огнями Радужный коридор к Инкарнационному Зеркалу. Благо, в Астрале мышцы практически не уставали, да и весила она в своем земном теле значительно меньше, чем та златовласка, которой я привык ее видеть.
       Только очутившись в кресле перед Инкарнационным Зеркалом и увидев в нем свое отражение, Яна окончательно поняла, что произошло.
       - Ты, нехороший человек, - она с трудом подбирала слова, - значит, меня выследил? Воспользовался моей неопытностью?
       Я довольно кивал головой. Яна вскочила и бросилась на меня. Я обнял ее и плюхнулся в кресло, так что она оказалась у меня на коленях. Она попыталась вырваться, но сила была явно не на ее стороне. Разница в весе у нас была изрядная.
       - Сильный, да? - сказала она, наконец, поняв, что ей не вырваться.
       - Извини, я не хотел, - я сделал самую жалостливую физиономию, на которую был способен терминаторный богатырь. - Ты ведь сама не говорила мне адреса. Что же мне оставалось делать?
       - Ладно, что сделано, то сделано. А как же ты меня находишь в этом воплощении?
       - Бывает и хуже, но реже, - сострил я. По отношению к дурнушке подобная острота была бы оскорблением, но Яна, хотя и выглядела она совсем по иному, все равно была красавицей, и поэтому это было просто шуткой, хотя и задевающей.
       - Что?!!
       Только что замятый скандал мог вспыхнуть с новой силой, и чтобы не допустить этого, я поспешил извиниться.
       - Кстати сейчас тебе предстоит выбрать себе образ.
       - Пусть будет тот, что был. Или нет... А можно попробовать образ Гуллвейг?
       - Именно его я и хотел тебе предложить. Я же возьму образ Видара. И как ты думаешь, куда мы пойдем?
       - Искать Хеймдалла (?), - причем это было сказано скорее утвердительно, чем вопросительно.
       Я был сражен наповал. Такой догадливости от женщины я не ожидал. Хотя порой прекрасный пол нас удивляет и не так...
       Через полчаса или чуть больше мы были практически готовы, и настало время сказать Яне, что мы пойдем до шведов не одни.
       - С нами пойдет один мой друг - Од. По жизни он - начинающий писатель. И одно его письмо попало в руки людей, считающих себя Хеймдаллом и Фреей, что, кстати, похоже на правду. И Од, на наше счастье, обратился за помощью в осуществлении контакта именно ко мне. Сам-то он - только начинающий лукоморец.
       - Вроде меня?
       - Вот-вот.
       - А он симпатичный?
       Я скривился.
       - Не знаю, как на Земле, но в виде Ода - это этакий рафинированный белый красавчик. Я не думаю, что он - в твоем вкусе.
       Тут наш разговор прервали вошедший в зал Од в окружении двух моих валькирий. Как вы, вероятно, догадались, Од был вовсе не Од, а всего лишь моя мыслеформа. Так же как и пара сопровождавших его валькирий. Мой план был прост, как все гениальное. Я под своим настоящим "божественным" именем затаскиваю Хеймдалла и Фрею в свой замок. Там, пока Од (для тех, кто забыл, - бывший муж Фреи) занимает эту богиню, я, Хеймдалл и Яна ломаем наш блок. Потом же, уже на Земле, я пишу ответное письмо Линде, где описываю им их, то есть как бы наши ночные похождения, что позволит в будущем на Земле установить теснейшие контакты. Ну, это уже дело будущее, а значит, проблематичное. Главной же положительной частью моего плана было то, что если сия информация и дойдет до моих неизвестных лукоморно-земных друзей, то они будут твердо считать меня Одом и тихо радоваться, считая, что выкупили меня подобно Алеше Поповичу. Кто же я на самом деле - не узнает никто. В общем, я был доволен, как слон. Или паровоз, кому как нравится. Но, к сожалению, ни с кем не мог разделить свою радость. Однако пора было идти.
       - Валькирии пойдут с нами, чтобы нашему другу Оду не было скучно, - сказал я и подумал про себя: "и чтобы прикрыть нам отступление, если это все-таки окажется ловушкой".
       И мы вновь пошли по Радужному Мосту. На этот раз - в Швецию.
      

    ***

       Я уже достаточно поднаторел в магии, чтобы по свежей фотографии без труда находить на Мосту дорогу к сфотографиранному объекту, поэтому поиск шведов не занял много времени. Первой мы нашли Линду. И лишних проблем с ней не возникло. Она спала одна в большой спальне, за дубовыми дверями которой едва ли мог бы быть услышан даже крик. Мы открыли призрачную дверь, и всей толпой ввалились в ее комнату. Линде опять снилось что-то из исторических воспоминаний. Она постоянно вздрагивала и произносила отдельные слова на языке Асов. По моей мысленной команде Од положил ей на плечо руку. Хорошо, что это сделал не я! Потому что Линда с размаху зазвездила ему ниже пояса. С искаженных от боли лицом Од присел. Линда открыла глаза, и от неожиданности вскрикнула. Я же приложил палец к губам и тихо произнес:
       - Не надо бояться. Мы ищем родственные души Скандинавских богов.
       - Я давно вас жду. Мне одеться?
       Я улыбнулся.
       - Посмотри лучше на кровать. Только спокойно.
       И все же, увидев себя на кровати, Линда не удержалась он вскрика.
       - Ну, я же сказал, спокойно. Сейчас ты находишься в своем астральном теле, сконденсированном Радужным Мостом. К сожалению, мы еще не можем переносить по нему физические предметы. Поэтому тебе пока придется остаться в том виде, в котором тебя вытянули из сна. Но как только мы окажемся в моем замке, ты сможешь выбрать себе все, что хочешь, от тела до одежды.
       - Хорошо, что вы меня вытащили не из бани, - ответила она и продолжила, - а может, вы все-таки представитесь? Меня-то наверняка вы знаете.
       - Конечно. Меня зовут Видар, это - Од, кстати, - твой муж, которому ты недавно писала в Россию, это - Гуллвейг, а это - две валькирии - Велга и Айну. Идем же, у нас мало времени.
       Линда оказалась на редкость понятливой, и кроме того, отлично говорила по-русски. Так что не прошло и нескольких минут, как мы уже были в пути за Йоханом, то есть за Хеймдаллом.
       А вот с ним так просто не получилось. Спал он в эту ночь не один, и, собственно говоря, еще не совсем спал. Точнее говоря, совсем не спал. Поэтому, чтобы перейти к плану "Б", то есть к вытяжке непосредственно из сна, нам пришлось битый час ждать их на пороге. Как вы понимаете, несмотря на открывшийся нам порнофильм, ждать, таясь у порога, - приятного мало. И все мы, даже мыслеформы, стали потихоньку выходить из себя. Особенно неистовала Линда, которая, как вы помните, вынуждена была поехать с нами в одно ночной рубашке, и которой, естественно, не терпелось подвергнуться действию Зеркала Инкорнаций. Через каждые пять минут она предлагала вломиться к ним, и забрать с собой хоть одного Йохана, хоть вместе с девушкой, всыпав им предварительно по первое число. И мне стоило немало усилий, чтобы убедить ее не вмешивать в это дело постороннее лицо, тем более, что астральное тело мы пока могли сконцентрировать только из сна. Однако этот час не пропал даром. Мы успели поближе познакомиться с Линдой и ввести ее в курс дела. Разумеется, только в начальный курс.
       Время шло, и наконец Йохан задремал. Я направил мост в его сознание и мы поскакали в сон. А так как сны часто сопровождаются всевозможными внутренними нелогичностями и незавершенности, это могло привести к непредвиденным осложнениям. Я предупредил об этом спутников, но одно дело - слушать предупреждения об опасностях, а совсем другое - сталкиваться с этими опасностями на своей шкуре. Началось с того, что мы оказались в каком-то городе, половина населения которого была заражена чем-то вроде проказы, а другая половина пыталась оттуда бежать, чему препятствовали регулярные войска. И хотя, казалось бы, в своем сне Йохан должен был бы быть в центе событий, нам потребовалось черт знает сколько времени, чтобы разыскать его в этом фантасмагорическом лепрозории. Дело осложнялось тем, что все герои сна говорили исключительно на шведском, а шведский в нашей компании знала только Линда. Когда же, наконец, объект поисков был нами найден, наш вид произвел в его сознании перескок из сна в сон, и мы оказались в самом пекле Рагнарёка и еще битый час выбирались оттуда, уже вместе с Хеймдаллом. Так что захваченные с собой валькирии сослужили нам еще какую службу. В общем, вновь оказавшись на Радужном Мосту, все были так злы, что Хеймдалла от хорошей трепки спасла только его основательная нужность для общего дела. А делом этим был, как вы помните, взлом блока...
      

    ***

       Я пришел в себя и увидел, что лежу на поляне рядом с Источником Жизни. Хеймдалл и Гуллвейг стояли рядом. И я уже не мог ответить точно, кто я - Мечислав, Видар или кто-то еще, ибо воспоминания об обеих жизнях слились воедино, включив в себя и отголоски множества других жизней. Единственным лучом, светившим в этом кромешном хаосе, была Гуллвейг. Как это не странно, ее образ преследовал меня от жизни к жизни, и теперь, когда все они теснились в моем сознании, он стал для меня этаким спасительным маяком.
       - Ну, как ты? - спросила она, увидев, что я прихожу в себя.
       - Бывает и хуже, но реже, - ответил я. (Как странно, тогда я использовал почти те же обороты, что и сейчас.)
       - Теперь ты вспомнил, кто ты?
       - Если это можно сказать так, да. Но как раз теперь я более всего сомневаюсь в себе.
       - Так и должно быть, - ее голос звучал подобно музыке. - Скоро это пройдет. Ты - великий воин, и справишься со всем.
       - Надеюсь, мы будем это делать вместе.
       - Может да, а может, нет. Время покажет. А пока долго ты еще собираешься здесь валяться? - в ее голосе вновь прозвучали озорные нотки.
       Она подала мне руку, и я поднялся. И тут мой взгляд упал на нашего третьего спутника, то бишь на Хеймдалла. Как он изменился! Казалось, он сбросил с себя лет этак двадцать, а то и тридцать. И вместе с морщинами и сединами исчезли и "украшавшие" лицо шрамы.
       - Да, это действие Источника Жизни, - сказала Гуллвейг, уловив мое удивление, - Теперь все мы - ровесники. А сейчас пойдемте домой. Я, например, умираю от голода.
       Только теперь я ощутил проснувшийся во мне аппетит, и мы почти наперегонки понеслись к избушке.
      

    ***

       Весь день после завтрака мы посвятили заготовке провизии для предстоящего путешествия. И дикие звери - волки и барсы - помогали нам в этом, просто как в добрые старые времена. Я даже не удержался и спросил Гуллвейг:
       - А где же наш друг - Черный Барс?
       - А как ты думаешь? - ответила она вопросом на вопрос.
       Тут я понял, что попал впросак, но тут же нашелся:
      
       - Барсы-то, понятно, не живут веками,
       Но ведь состоялась ж встреча промеж нами,
       Ведь вернулся как-то я обратно к жизни.
       Так и Барс наш может жить в другой личине...
       Может, где-то рядом ходит он по свету.
       Только окунувшись на том свете в Лету,
       Кто он и откуда, позабыл котяра.
       И на нас, быть может, нападет из яра...
      
       Я хотел продолжить, но мысли уже не укладывались в строфы, а переходить на прозу я уже не хотел. Пауза затянулась. Гуллвейг была явно удивлена моим рифмоплетством, и смотрела на меня широко открытыми глазами. (Хеймдалл в это время был довольно далеко, так что беседовали мы tete-а-tete.)
       - Я кончил, - промолвил я, чтобы пресечь воцарившуюся тишину.
       - Я поняла. А ты всегда говоришь стихами? - наконец сказала она.
       - Нет, только когда приходит вдохновение. А оно, по-моему, носит твое имя.
       - Не подлизывайся. Не поможет. А насчет Черного Барса, кажется, он действительно должен будет появиться среди нас. На этот раз в образе человека.
       - Он тоже наш? Я имею в виду, один из асов или ванов?
       - Нет. Пока мы воевали в Скандинавии, он жил среди высочайших гор, что стоят на востоке в самом центре мира. В этих горах есть Шамбала - святое место, обиталище мудрецов. Одним из них и был наш Черный Барс. Так что пока мы тут сражались, он с философским спокойствием наблюдал за этим из Шамбалы.
       - В общем, был гнусным наблюдателем, - вставил я.
       - Вот-вот. Но потом разрыв Грани Миров коснулся и их. И теперь, надеюсь, он будет с нами.
       - А тебе не кажется, что нам и вдвоем неплохо? - попытался изменить тему разговора я, но появившейся из-за деревьев Хеймдалл заставил оставить на время всякую надежду на продолжение этой темы.
      

    ***

       Вечером мы опять собрались у стола и рассказывали друг другу разные истории, случившиеся с нами после того, как закрылась Грань Миров, и мы были вышвырнуты на Землю. Естественно, я расспросил Гуллвейг и о Леяре - ее кузене, также обладавшем незаурядной магической силой, и бывшем одним из организаторов той злополучной ночи. Он всегда испытывал к своей сестричке комплексное чувства зависти и вожделения, превратившееся со временем в навязчивую идею. Однако, как выяснилось позже, он явно не знал анекдота, где умирающий армянский католикос говорил: "Берегите евреев. Их перебьют - за вас примутся." Так и случилось. С исчезновением из поля зрения Яги козлом отпущения стал именно он. И вскоре Леяр вынужден был бежать из родного поселения. Что стало с ним дальше - не знал никто, хотя что-то подсказывало Гуллвейг, что история с ним еще не окончена.
       Потом разговор у нас зашел об одной греческой войне, при котором выяснилось, что и я, и Хеймдалл принимали в ней участие.
       - И когда город казался практически неприступным, - рассказывал Хеймдалл, - нами была применена военная хитрость - деревянный конь, в который спрятался отряд наших воинов. Ты что-то хотел спросить, Видар?
       - Да. Город назывался Троей?
       - Да, - Хеймдалл кивнул головой, - Так ты тоже там был?
       - Еще как был.
       - А как ты там назывался. Ураган?
       - Нет, я взял местное имя - Терсит, - ответил я.
       - Это тот, который на всевойсковом собрании наехал на Агамемнона?
       - Тот самый.
       Гуллвейг слушала нас с интересом, и я начал рассказывать ей о том, как мне не понравился окончательный раздел полученных трофеев, и как я обратился с предьявой к самому царю. Сам то я был кем-то вроде предводителя отряда наемников. Агамемнон тут же приказал меня арестовать, но его стража не смогла выполнить этого приказа, потому за мной стала добрая половина войска, также недовольная разделом добычи. Выражаясь современным языком, для царя дело пахло керосином. Однако тут один знатный грек вызвал меня на поединок. От поединков я никогда не отказывался, и всегда побеждал. Но тут то ли годы уже были не те, то ли былые раны и увечья сделали свое дело. Короче, для меня это закончилось плачевно.
       - А грека того звали Одиссеем, - закончил за меня Хеймдалл, с трудом удерживающийся от смеха.
       - Кажется да, а что здесь смешного? - не выдержал я.
       - Да просто - это был я.
       Мое лицо тогда надо было видеть! Удивление, возмущение, гнев - все эти чувства пронеслись по нему со скоростью молнии.
       - Так тебе что, делать было нечего, как переть на своих? - наехал я на Хеймдалла.
       - Мужчины, прекратите спорить, - вмешалась в разговор Гуллвейг, - Не хватает еще, чтобы вы здесь подрались, - и уже лично ко мне, - Хеймдалл же не знал, что ты - это ты. Кроме того, черт его знает, может и Агамемнон - тоже наш. Так что давайте забудем старые обиды и пожмем друг другу руки.
       - С удовольствием, - сказал я, и, пожав быстро руку Хеймдаллу, протянул свою десницу Гуллвейг.
       Она замялась. Конечно, она меня не простила. Однако говорить о всепрощении никто ее за язык не тянул, и теперь она была в щекотливом положении (хотя и не в том, о котором вы подумали).
       - Руку я пожму, - сказала она после секундной паузы, - Но на большее не рассчитывай.
       - Неужели простить не можешь? - спросил я.
       - А ты бы простил? - ответила она вопросом на вопрос.
       - Ну, я не знаю...
       - Вот и я не знаю. И оставим эту тему.
       - Но я ведь простил Хеймдалла, - не унимался я.
       - И теперь вы - друзья. Вот и со мной мы - друзья. Так что все в порядке.
       - Да ничего не в порядке. Но поступай, как знаешь. Время нас рассудит, - я сделал многозначительный умный вид.
       - Рассудит, рассудит, - ответила она, - А пока пора спать...
      

    ***

       На следующий день мы опять вышли на охоту и случайно набрели на лагерь китайцев, которые, как вы, должно быть, помните, рыскали неподалеку. Не считая тех, кого я успел убить при первой встрече, их оставалось человек пятнадцать, или около того. Мы залегли в овражке и принялись обсуждать план действия. С одной стороны у китайцев были лошади и масса нужных нам вещей. С другой стороны сами они были совершенно лишними в нашем лесу. Однако с третьей стороны баланс сил был, мягко говоря, не совсем в нашу пользу. Я предложил напасть на них первыми, как снег на голову. Пока они очухаются, мы поубиваем половину из них, а там видно будет. Но и Гуллвейг, и Хеймдалл встретили это предложение без особого энтузиазма, выдвигая десятки контраргументов против моего плана. Вкратце они сводились к тому, что нам нельзя рисковать. В итоге мы решили собрать всю звериную братву, дождаться пока китайцы отправят разведотряд, затем перебить оставшихся часовых, а потом сделать засаду разведчикам.
       План этот был блестяще осуществлен. И теперь у нас были лошади и все необходимое для дальнего путешествия в страну нашего былого величия. И как раз когда мы с Хеймдаллом наконец отправились в путь, нас опять вынесло в мой Замок. Видно, для одного сеанса информации было уже выше крыши.
      

    ***

       На этом я думаю закончить третью главу. Подозреваю, что взыскательный читатель найдет ее нудной и малоинтересной. Возможно. Но я описываю жизнь, а жизнь, как известно, "есть не только майский день". И хотя я как мог, опускал будни, они все же дали о себе знать. Возможно, кто-то упрекнет меня в обилии новых героев. Но это опять-таки жизнь.
      
      
      
      
       Часть II

    Глава 4. Новый год

       Как водится, все хорошее быстро кончается. Подходила к концу и эта ночь в Лукоморье. А так как утро приходит с востока, Яне надо было возвращаться первой. Мы попрощались с новыми шведскими друзьями и отправились к Радужному Мосту. Од отлично справился со своей ролью, так что я смело оставил на него бремя проводить Линду и Йохана. Вообще, я был доволен. Все сложилось как нельзя лучше. Мы нашли Хеймдалла, взломали блок, и, кроме того, я запутал в свои сети новую подружку. Причем не какую-нибудь, а саму богиню любви и красоты. Правда, сегодня с ней был не я, а моя мыслеформа... Но я был не в обиде. Ведь со мной была Гуллвейг. А она... Нет, ничего не буду о ней говорить. Все и так ясно.
      

    ***

       В который раз я шел по Радужному Мосту, но все же и теперь я не переставал восхищаться игрой его красок. В этом океане красок чудилось то море в час рассвета, когда природа только пробуждается и все или почти все кажется возможным, то огонь доброго туристского костра, в тот вечер, который всегда хочется вернуть, то солнечные протуберанцы. Ну, в общем, вы понимаете, что найти должное сравнение с этой игрой красок все равно не удастся. Хотя, являясь отражением самых глубин нашего подсознания, именно огонь и вода составляли основу возникающих и исчезающих образов, не случайно наводящих на сентиментальные мысли.
       - Как это похоже на море, - сказала вдруг Яна, когда голубая волна разлилась на нашем пути. - Я всегда хотела жить где-нибудь на побережье...
       - Я тоже очень люблю море. Не знаю, что я без него бы и делал.
       - Говорят, те, у кого море под боком, обычно им пренебрегают. Я, например, пару раз отдыхала в Гаграх и Махачкале, - на последнем городе она сделала некоторое ударение, но я не повел и бровью, - и там обычно сразу по загару видно приезжих. А у вас в Одессе не так?
       Я чуть не поперхнулся от смеха.
       - У нас, в Одессе, на такие дешевые провокации обычно не попадаются. И с чего это, интересно, ты взяла, что я из Одессы?
       - Да так. Балагурить любишь. Постоянно на разные акценты переходишь. Хохляцкие песни поешь.
       - В общем, типичный одессит, - резюмировал я.
       - Так значит это так? - в ее голосе звенела радость.
       - Может - да, а может - нет. Это все еще секрет.
       - А е-сли с-ерьезно, - она спросила это, заикаясь, как негр из некогда забодавшей рекламы.
       - А е-сли с-ерьезно, то зачем возвращаться к решенному вопросу, - передразнил ее я. - Может, в скором будущем ты и узнаешь меня земного. Но не думаю, что стоит спешить.
       Конечно, она придерживалась иного мнения, но я был непреклонен. Так незаметно мы подошли к логическому концу нашего пути - входу в ее квартиру.
       И вот замерцавшее перед нами свечение открыло знакомую комнату, в которой на полуторной кровати лежало земное тело моей спутницы. Каким маленьким и хрупким оно казалось по сравнению с накачанным телом Гуллвейг, словно сошедшим с Валеджевских картин.
       - Да, назад ты меня на руках бы не донес, - поймала она мои мысли.
       - В своем земном теле - наверно, но в теле Видара - извиняюсь, - и напрягся, едва не разорвав одежду. - Если хочешь, могу доказать.
       - Верю, верю. А можно остаться в этом теле?
       - На Земле? К сожалению, лишь несколько минут, пока не закроется Радужный Мост. Если бы я мог остаться таким на Земле...
       - То что?
       Боже, как не люблю я этот глупый вопрос, на который никогда не находится ответа.
       - Черт его знает, что бы я сделал, но покуролесил бы изрядно. Однако ты можешь попытаться совместить это тело с физическим, и тогда последнее, может быть, будет постепенно стремиться к первому. Хотя не думаю, что тебе это надо. Женщине совсем не обязательно быть культуристкой.
       - Ну, это уже мне решать.
       - Но к совету прислушаться стоит. Тем более, что у нас страна Советов.
       - Была...
       - Ладно, не будем о грустном. Тем более времени у нас почти не осталось.
       Мы обнялись и поцеловались.
       - Когда в следующий раз встретимся? - спросила она.
       - Теперь я знаю к тебе дорогу, и даже Кот не сможет помешать нам встретиться, как только это будет возможно.
       - А когда это будет возможно?
       - А вот это уже сложный вопрос. Наверно, не раньше, чем через месяц - в Новом Году. Так что с наступающим тебя.
       - Так долго? Может, встретимся на Земле?
       - К сожалению, я - не новый русский, и расстояние для меня та еще проблема. Но обязательно постараюсь что-то придумать.
       Мы еще долго прощались, не в силах покинуть друг друга, но это не могло длиться вечно. И вскоре призрак Гуллвейг сошел в открывшееся двери и слился с телом Яны, оставив меня одного на Радужном Мосту, краски которого ясно показывали, что мне пора.
      

    ***

       Письмо Фрее, то бишь Линде, я писал долго, с расстановками, в самых лучших традициях эпистолярного жанра. Благо писать можно было на русском, единственном языке, который я знаю в совершенстве, так что поизголяться можно было от души. И дав волю своим писательским наклонностям, я витиевато поблагодарил Линду за оказанную мне честь и принялся в максимально возможных в рамках эпистолярного слога подробностях описывать нашу (то есть в большей мере ее и Ода встречу) в моем Замке, завершив ее практически риторическим вопросом, не помнит ли она этого, и приветом Йохану. Представляю, как они ждали этого письма. Ведь странный сон, приснившийся им обоим, не мог пройти незамеченным! Первым моим стремлением было воспользоваться e-mail'ом, но пораскинув мозгами, сколько сил уйдет на получения разрешение на отправку, и, что самое главное, на объяснения коллегам по работе, которые по закону подлости не преминут сунуть в него свой нос, я решил воспользоваться обычным air-mail'ом, то есть авиапочтой. Тем более, что пришедший недавно телефонный счет воочию свидетельствовал, что в старые добрые времена люди писали письма. "Ух уж и понудятся они недельки две в ожидании моего письма", - улыбнулся про себя я, довольный своим главенствующим положением.
       Между тем, меня ждали земные дела. Не говоря о том, что мне пора уж было закруглять диссертацкую кандидацию, впереди лежала плеяда больших праздников, которую меньше чем через неделю должно было открыть католическое Рождество, которое, как известно, нам, православным, грех не отметить.
      

    ***

       Отмечание рождества в нашей земной компании протекало плавно и перманентно вплоть до Нового Года. Так что я не успевал сожалеть о выходах в Лукоморье, а если и успевал, то не надолго. И вот, наконец, наступило 31 декабря, к которому все мы, несмотря на каждодневные пьянки, очень готовились.
       Новый Год решили встречать у нас.
       Где-то около восьми подкатил Аленкин брат Ромка со своей невестой и новым сотовым телефоном, который он приобрел буквально пару дней назад, и которым еще не успел вдоволь наиметься. До этого он, как фраер, ходил с пейджером.
       То, что Ромка пришел с телефоном, было весьма кстати, так как это позволяло мне поздравить Яну сразу после того, как часы в ее городе пробьют полночь, и многочисленные дикторы, артисты и диджеи возвестят о том, что еще один год жизни остался за нашими плечами. Сделать это можно было бы и с обычным телефоном. Но пробовали ли вы когда-нибудь звонить по междугородке в праздники, особенно в наше смутное время? Если да, то, должно быть, понимаете, что дозвониться в этом случае сродни выигрышу в лотерею. И, кроме того, у меня была еще одна веская причина не пользоваться домашним телефоном - при желании по меньшей мере город мог легко быть отслежен той стороной.
       Не скажу, что моя просьба доставила Ромке удовольствие, но друзья есть друзья, а по большому счету халявщиком я никогда не был. Так что едва наступило время "Ч", я уже набирал знакомый номер, закрывшись предварительно на кухне.
       - Алло, - ответил знакомый голос на том конце трубки. Несмотря на то, что нас разделяли километры и города, голос, переданный по спутниковой системе, звучал, как из соседнего дома.
       - Алло, - ответил я. - С Новым Годом!
       - Спасибо, взаимно. А кто говорит?
       - Не узнаешь? - это было не мудрено, моего земного голоса она никогда не слышала. Мне захотелось повалять дурака, и я запел песню, не раз слышимую ею у меня, -
      
       Salut, c'est encore moi!
       Salut, comment tu vas?
       Le temps ma paru tres long
       Loin de la maison
       J'ai pense a toi...
      
       - Ты, что ли, Алекс? - прервала она. - До Джо Дассена все равно далеко.
       Алекс было последнее земное имя Соловья. Будучи немножко мертвым, позвонить он никак не мог. Но все же я сделал вид, что рассердился.
       - Так тебе всякие Алексы уже звонят? - гневно спросил я.
       - А, это ты - Видар.
       - Тише, - опять возмутился я, - это имя не стоит упоминать всуе. Я ведь не называю тебя Гуллвейг. Хотя тебя зовут и Гуллвейг, и...
       - Можешь повторить третий раз. Бог троицу любит.
       - А я - нет.
       - Ты всегда был вредным. А кстати, откуда ты звонишь?
       - Со своей кухни. У нас тут идут последние приготовления к Новому Году. Но кухня уже свободна.
       - Так значит, Новый Год у вас еще не наступил, - в ее голосе сквозила радость.
       - Да, признаю, мой дом - не на Чукотке. И не на Камчатке.
       - Это сужает круг. А еще более его сузит междугородний разговор.
       Тут наступила моя очередь радоваться.
       - Я, честно говоря, предвидел этот вопрос, - ответил я довольным голосом, - и, чтобы ты не тратила лишние силы, сообщаю: я звоню по сотовому телефону.
       - Даже так?
       - Даже так.
       - Так ты - крутой?
       - Честно говоря, - черт побери, никогда не могу врать, - телефон не мой. Но надеюсь, это не меняет дело. Хотя нет, меняет. Я не могу долго разговаривать. Тем более, что на кухню уже ломятся. Так что пока. Целую.
       - И я. До скорой встречи, - не успел я щелкнуть рычаг, в телефоне раздались гудки.
       Тут я вспомнил, что могу позвонить и Линде, и, пользуясь тем, что Ромка не подавал признаков жизни, я начал набирать ее номер.
       Голос на том конце трубки ответил что-то на шведском. Как я уже, вероятно, упоминал, я не являюсь специалистом в области шведского языка, и потому перешел на английский. И не найдя ничего лучшего запел:
       - Salut, c'est encore moi!
       Salut, comment tu vas?
       Le temps ma paru tres long
       Loin de la maison
       J'ai pense a toi...
      
       Как я уже говорил, эта песня Джо Дассена является одной из моих любимых песен, а посему Линда, будучи у меня в гостях, тоже ее слышала. И не один раз.
       Голос на том конце опять прервал меня на шведском. Что ж, пришлось переходить на прозу, а так как я не был уверен во владении Линдой французским, то прозу английскую.
      
       - Hello! - сказал я по возможности с английским акцентом. - Could you call Linda, please?
       - I am. Who is speaking? - донеслось с того конца трубки. Ее английский был не лучше моего.
       - Тогда, вероятно, нам лучше говорить по-русски.
       Пауза на том конце трубки показалась мне слишком долгой, и я продолжил:
       - Радужный мост, Замок, Зеркало Инкарнаций. Две недели назад...
       - Од?
       - А кто же? - ответил я вопросом на вопрос.
       - Я как раз держу твое письмо. Еще не успела вскрыть.
       - Тогда спешу восполнить то, чего забыл сделать письменно. Поздравляю с Новым Годом! - сказал я скороговоркой, и добавил. - Наступающим.
       - Ты уже поздравил песней. Но, кстати, голос у тебя совсем другой.
       - Конечно. И, держу пари, что хуже. Ведь любой из нас, если может выбирать, выбирает лучшее.
       - А если не может, довольствуется тем, что есть.
       - Ты читаешь мои мысли.
       Тут совесть по поводу Ромки стала некстати подавать свои сигналы. И, еще раз поздравив Линду с Новым годом, я сказал, что вынужден закруглять разговор, ввиду его дороговизны.
       - Какой твой номер? - спросила она, - Я могу перезвонить.
       - Номер, вместе со всеми другими данными указан в письме. И, кстати, я его уже говорил его в Астрале.
       - Это было последней проверкой, - сказала она и, попрощавшись, повесила трубку.
       И вовремя, потому что на кухню направлялся Рома.
       - Ну что наговорился? - спросил он с порога.
       - Ага. И все с Австралией и Гонконгом, - ответил я, удаляя между тем из памяти телефона последние номера.
       - Ладно, нормально. Тут я вспомнил, мне надо кое-куда прошвырнуться. Кстати, ты ведь тоже собирался к Ашуровым? Так что можем выйти вместе. Олег уже одевается.
       Как я и сам мог это забыть? Тем более, что там у меня был, так сказать, личный интерес. Хотя, это уже совсем другая история.
      

    ***

       Вообще, какая это серьезная штука - организация большого праздника. Как правило, настолько серьезная, что практически никогда не получается. Как было известно с древних времен, ни одно сражение никогда не идет так, как было спланировано генералами. Так же и ни один праздник.
       Вот и в этом году спонтанные пьянки, открывавшие преддверие большого торжества проходили намного интереснее, чем само торжество.
       Все началось с того, что, отправляясь за Ашуровыми, мы с Олегом успели принять у них лишнее, а, что самое главное провели там лишних два часа. Когда мы вернулись, Таня и Аленка были уже вне себя. Марина, Ромкина невеста, была знакома с нами хуже, и потому претензий не высказывала, хотя лицо говорило само за себя. Кроме того, маскарадную одежду взял с собой только один Вася, которого мы тоже застали у Ашуровых, и который тоже принял там лишнее. Точнее не тоже, а именно. Хотя это мелочи.
       Но зато как весело мы ехали назад! Нас было пятеро: я, Олег, Вася, Саня и Джульетта (Санина сестра, и тот интерес, о котором я упоминал выше), и потому одного грача нам было мало. А так как разделяться мы не хотели (да и денег тоже у нас было не немеряно), мы стали ловить маршрутку. Уже был вечер. Предпраздничный, предновогодний вечер. И за время ловли этой самой маршрутки мы едва не загремели в другую машину. Благо представители правопорядка оказались знакомыми. Но это было еще ничего. Настоящий комикс начался в маршрутке, когда Вася в своей нудной манере начал рассказывать один длинный, длинный анекдот:
      
       - Один мужик пришел как-то домой. Дома на него налетела жена:
       - На вот возьми свое письмо! - Избила и выперла из дому.
       Мужик в непонятках стоит на улице. Подходит к нему мент.
      
       - Я никого не обидел, - тут Вася начал вертеть головой, нет ли в маршрутом такси служителей правопорядка. Выяснив, что нет, он продолжил:
      
       Спрашивает: - В чем дело?
       - Да вот, - отвечает мужик. - Прихожу домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался.
       - Давай, - говорит мент, - покажи, что в письме.
       - А может не надо?
       - Да ладно. Я ведь не враг. Хуже же не будет.
       Прочитал он письмо. Достал дубинку. Исколотил мужика. Вызвал по рации "бобик".
       Приехал "бобик" с пятью ментами. Они добавили мужику, и отвезли его в отделение. Дежурный по отделению спрашивает:
       - Ну как, в чем дело? За что тебя так?
       - Да вот, - отвечает мужик. - Прихожу домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался. Выхожу на улицу. Там меня милиционер спрашивает, что случилось. Просит показать письмо. Показал я ему письмо. Он прочитал и тоже набросился на меня, избил. И вот я здесь.
       - Ну, что - говорит дежурный, -Показывай письмо.
       - А может не надо?
       - Да ладно. Хуже ведь не будет.
       Прочитал он письмо.
       - Ах ты, сука, - набросился на мужика, вызвал подкрепления.
       В общем, избили мужика, отправили в камеру. Там уголовники спрашивают:
       - Ну как, за что взяли.
      
       Вся маршрутка развесила уши.
      
       Мужик и начал рассказывать:
       - Прихожу я домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался. Выхожу на улицу. Там меня милиционер спрашивает, что случилось. Просит показать письмо. Показал я ему письмо. Он прочитал и тоже набросился на меня, избил. Дежурный тоже попросил письмо. А прочитав, тоже избил, отправил сюда.
       - Ну что, - говорят уголовники, - Показывай письмо.
       - А может не надо?
       - Да ладно. Хуже ведь не будет. Мы же ведь не менты. Разберемся.
       Прочитали уголовники письмо... Избили его, опустили.
      
       Вася опять завертел головой с немым вопросом, не сказал ли он лишнего при посторонних. И прочитав в лицах пассажиров немой ответ, что ему не мешало бы продолжить рассказывать, продолжил:
      
       Забился, значит, мужик в угол, ждет суда.
       Вызывают его на суд. Судья просит его рассказать свою историю. И мужик начал рассказывать:
       - Прихожу я домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался. Выхожу на улицу. Там меня мент, то есть, милиционер спрашивает, что случилось. Просит показать письмо. Показал я ему письмо. Он прочитал и тоже набросился на меня, избил. Потом в отделении тоже избили. Уголовники тоже избили, опустили.
       - Ну что, - говорит судья, - Показывай письмо. Это вещественное доказательство.
       - А может не надо?
       - Да ладно. Хуже ведь не будет. Мы ведь суд. Разберемся.
       Прочитал судья письмо. Показал прокурору, потом адвокату, заседателем.
       Прокурор:
       - Разговоров нет, требую высшую меру.
       Адвокат:
       - Ничего не могу сказать в оправдание.
       Судья, посовещавшись с заседателями:
       - Выносим смертный приговор. Здесь другого мнения быть не может.
       Расстреляли, значит, мужика, и попадает он в рай к Богу. И спрашивает его Бог:
       - Как же это ты такой молодой, вроде не очень грешный, попал под расстрел?
       - Да вот, говорит мужик, - и снова рассказывает свою историю, - Прихожу я домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался. Выхожу на улицу. Там меня милиционер спрашивает, что случилось. Просит показать письмо. Показал я ему письмо. Он прочитал и тоже набросился на меня, избил. Потом в отделении тоже избили. Уголовники тоже избили, опустили. В суде вынесли смертный приговор, и вот я здесь.
       - Ну что, - говорит Бог, - Показывай письмо. Разберемся, за что тебе такие страдания.
       - А может не надо?
       - Да ладно. Хуже ведь не будет. Я ведь Бог. А ведь сказано в Писании, что Бог есть Любовь.
       Прочитал Бог письмо.
       - Ну что, - говорит, - В Ад! Тут другого мнения быть не может.
       Отправили мужика в Ад. Там черти спрашивают. Как же это ты попал сюда. И мужик начал рассказывать.
      
       Тут Васю перебила совершенно незнакомая девушка. Как я уже говорил, вся маршрутка сидела молча и слушала анекдот. Ну, так вот, совершенно незнакомая девушка, вдруг, говорит:
       - Пожалуйста, не надо рассказывать все сначала, мне уже выходить, а очень дослушать хочется.
       - А вы можете присоединиться к нам, - раздался голос пьяного Сани.
       Девушка была симпатичная, и Саню можно было понять. Тем более все мы были под основательным градусом. Девушка, естественно, стала сумбурно возражать, что, дескать, так не получается. И, наконец, попросила остановить. И тут случилось чудо. Водитель, остановив маршрутку, сказал, что подождет, пока анекдот не кончится. Девушка и правда была симпатичная. И Вася продолжил:
      
       - Значит, прочитали черти письмо. И отправили его в самый горячий котел.
       И тут мужик подумал:
       - Дай и я прочитаю это письмо. За что я так натерпелся?
       Раскрыл письмо, а там буквы поплыли, и не разобрать уже ничего.
      
       - Это все, - сказал Вася, когда воцарившаяся в маршрутке пауза затянулась.
       Реакцию на анекдот можно не передавать. Водитель даже не хотел брать с нас денег. Но, к сожалению, это оказался единственный веселый момент за последующие несколько часов. Ибо, как только мы переступили порог, вместо оваций нас встретил тяжелый взгляд наших женщин.
       Как я уже говорил, когда мы вернулись, Таня и Аленка были уже вне себя. И оставшиеся до Нового года часы проходили под этим, так сказать лейтмотивом. После же того, как часы пробили полночь, и Новый год был по местной традиции послан, куда обычно посылают, все вдруг решили, что им уже хватить, и стали самым наглым образом халтурить, и, что самое главное, сидеть тихо и зло смотреть по сторонам. Исключение составлял Вася, который в противовес всем держался слишком шумно. Видимо, успех рассказчика так вскружил ему голову, что он пытался влезть буквально во все дырки.
       Через два часа такого веселья стало ясно, что нужно что-то делать. Вот только что, не знал никто. Нет, Вася все время встревал со своими предложениями, но остальным явно не хватало его кондиции. Не знаю, как бы это продолжалось дальше, если бы прозвеневший звонок не возвестил, что кто-то решил-таки поздравить нас с новым годом, что сами мы, грешным делом, никому сделать не догадались.
      
      

    ***

       Я поднял трубку. Голос на другом конце запел:
      
       No more champagne
       And the fireworks are through
       Here we are, me and you
       Feeling lost and feeling blue
       It's the end of the party
       And the morning seems so grey
       So unlike yesterday
       Now's the time for us to say...
      
       Видимо, пение в телефонную трубку оказалось заразительным. Но, к счастью, в данном случае это не было прискорбно. Что кстати составляло редкое исключение, ибо в большинстве случаев, к которым, к сожалению, можно отнести и мой, лучшим советом является следующее правило: "Если не можешь не петь - не пой". Или не пей. Кому что ближе.
      
       Happy new year
       Happy new year
      
       - продолжал петь голос на той стороне трубки, -
      
       May we all have a vision now and then
       Of a world where every neighbour is a friend
       Happy new year
       Happy new year
       May we all have our hopes, our will to try
       If we don't we might as well lay down and die
       You and I
      
       Где-то на заднем плане звучала музыка. Пела же она просто восхитительно. Почти как ее однофамилица из АББы. В общем, все было так замечательно, что я, грешным делом, даже включил громкоговорящую связь.
      
       Sometimes I see
       How the brave new world arrives
       And I see how it thrives
       In the ashes of our lives
       Oh yes, man is a fool
       And he thinks he'll be okay
       Dragging on, feet of clay
       Never knowing he's astray
       Keeps on going anyway...
      
       Я был не очень согласен с такой постановкой вопроса, но все же был еще не настолько пьян, чтобы занудствовать и перебивать столь замечательное пение. Вместо этого я решил испортить его другим образом. А именно, я начал подпевать.
      
       Happy new year
       Happy new year
       May we all have a vision now and then
       Of a world where every neighbour is a friend
       Happy new year
       Happy new year
       May we all have our hopes, our will to try
       If we don't we might as well lay down and die
       You and I
      
       Припев закончился, и у меня не хватило духу подпевать дальше, тем более, что опрометчиво включенный мною телефон заставил притихнуть и всех наших гостей.
      
       Seems to me now
       That the dreams we had before
       Are all dead, nothing more
       Than confetti on the floor
       It's the end of a decade
       In another ten years time
       Who can say what we'll find
       What lies waiting down the line
       In the end of eighty-nine...
      
       Eighty-nine. Восемьдесят девятый. Студенческие годы. Как давно и как недавно это все было. Я чуть не прослезился от нахлынувших ностальгических воспоминаний. Между тем песня продолжалась.
      
       Happy new year
       Happy new year
       May we all have a vision now and then
       Of a world where every neighbour is a friend
       Happy new year
       Happy new year
       May we all have our hopes, our will to try
       If we don't we might as well lay down and die
       You and I...
      
       Она закончила песню. У меня просто не было слов. Видно, Од хорошо сыграл свою роль.
       - That's wonderful! - только и смог я сказать, продолжая находится в английской среде понимания, если можно так выразиться.
       - Тебе действительно понравилось? - Линда сама перешла на русский.
       - Спрашиваешь?! - ответил я, и к явному неудовольствию гостей снова нажал кнопку громкоговорящей связи, на этот раз уже в сторону отключения. И вовремя, потому что следующий же вопрос касался наших астральных прогулок, знать о которых остальным было совсем не обязательно.
       - К сожалению, у меня много лишних ушей, - ответил я ей, и, к счастью, как я уже говорил, она была на редкость понятливой.
       Но мы все же еще долго болтали. Минут, наверно, десять, пока я не напомнил ей, что время международной связи не является самым дешевым временем. Она почти обиделась на мое замечание. Боюсь, что я повторяюсь, но все же моя мыслеформа Ода была действительно очень хороша. Однако, здравый смысл, который вообще присущ шведам, все же, наконец, возобладал.
       Но что характерно, именно после этого разговора веселье в компании пошло на лад. И даже перешло те границы, за которыми хозяева дома начинают понимать, что погорячились, настаивая на проведении праздника именно у них.
      

    ***

       Конечно, лукоморская братва тоже не могла обойти без внимания столь светлый праздник. Но так как непосредственное его празднование не могло быть отложено или перенесено на Земле, так сказать, в реальном мире, то в Лукоморье его решили отмечать в Ночь по православному календарю. Тем более, что где-где, а в Лукоморье все чтили русские традиции. К этому времени земные празднования успели поутихнуть, и потому Астральный праздник был более, чем кстати.
       Так как праздник намечался большой, то Кот, как обычно, рассылал посыльных для сбора гостей. За этим занятием я и застал его, когда по своему обыкновению заявился на праздник на час раньше его официального начала.
       - Если хочешь, можешь встретить свою Гуллвейг сам, - сказал он мне после бурных приветствий, и обменов поздравлениями.
       Я замялся. Честно говоря, меня сейчас больше интересовала Фрея. Но Коту об этом знать было совсем не обязательно.
       - А она разве еще не здесь? - нашелся я после секундной заминки. - У нее ведь время на три часа раньше.
       - И то верно, - Кот стукнул себя по голове, - я уже послал за ней Вольдемара.
       И прищурясь посмотрел на меня. Он знал, что я не очень, мягко говоря, люблю Вольдемара.
       - Кстати, я давно хотел тебя спросить, кто он этот Вольдемар. Сначала я думал, что он - твоя мыслеформа. Но потом стал замечать, что для мыслеформы у него слишком много самостоятельности. Где ты его выкопал?
       - Он не мыслеформа. А вот кто он конкретно? Придет время -узнаем. Да, кстати, твои фокусы с Фреей мне совсем не нравятся.
       - А вот это уже не твоего ума дело, - ответил ему я и поперся искать Гуллвейг.
      

    ***

       Встреча с Гуллвейг. Поход за Фреей и Хеймдаллом. Все прошло так просто и обыденно, что даже не интересно об этом писать. Единственным заслуживающим вниманием было то, что я долго не мог войти в нормальную колею в разговорах с Фреей. Она ведь считала, что я земной - это Од, а никак не Видар. Самого же Ода я присоединил к нам только в Лукоморье. То есть было отчего запутаться.
       На самом празднике тоже ничего особенного не случилось. Даже история, показанная Котом, была старой полухудожественной историей об Илье Муромце и Царе Поганине, где этот, извиняюсь, сукин сын опять высветил меня не в самом лучшем свете. По нему, оказалось, что Поганина надо было вызвать на поединок. Так он на него и пошел бы! Но мне в данном случае было не до мелких разбирательств, ибо нас ждало Зеркало настоящих Инкарнаций.
      

    ***

       Лукоморье поплыло перед глазами, и мы с Хеймдаллом оказались в той самой инкарнации, где я когда-то вновь имел счастье встретить Гуллвейг.
       - Слушай, Хемдалл, - спросил я его, - Я-то ищу свой меч. Это понятно. Но что ищешь ты? Насколько я помню у тебя не было чудесного оружия.
       - Ты ошибаешься. Чудесное оружие было у каждого из нас. Разница состояла в том чье оружие, как бы это сказать, чудеснее. У меня, например, был чудесный рог.
       - Как еще один? - я не мог удержаться, чтобы не подколоть его еще раз.
       - Знаешь, если ты будешь продолжать в том же духе, мне придется тебя убить.
       Вмешавшаяся Гуллвейг опять смягчила разговор. Все-таки, она была чудесной женщиной.
       - А вы думаете, что наши вещи сейчас где-то дожидаются нас сквозь сотни лет? - этот вопрос был настолько естественен, что я удивился, как он не пришел в голову раньше.
       И каково же было мое удивление, когда я услышал:
       - Конечно.
       Конечно. Без тени сарказма или шутки.
       - Никто не может пользоваться чужим оружием, ибо оно создано только для своего хозяина и служит только своему хозяину. Любой другой, кто попытается им воспользоваться... Ну, в общем, ему не позавидуешь.
       Она сделала многозначительную паузу, значительность которой я так и не понял.
       - Хотелось бы, знаете ли, подробнее, - спросил я, вложив в слова весь отведенный мне Богом сарказм.
       - Пожалуйста. Оружие выпьет его душу. Даже трогать чужой меч крайне нежелательно.
       - Постой, - как это часто бывает, память неожиданно выплеснула из своих анналов неувязку. - Помнится, великаны как-то похитили знаменитый молот моего братца Тора. Он что, не был заговоренным?
       - Он именно был заговорен. Перед, в процессе и после кражи они проводили ритуалы перезаговора. И это почти удалось. - Она остановилась и выразительно посмотрела на меня. - А ты, я вижу, не так прост, как пытаешься казаться.
       К несчастью, я был именно так прост, но все же был польщен и сделал довольно-важную мину. Однако кое-что мне все-таки не было ясно.
       - Так значит, где мы оставим свое оружие, там оно и будет лежать сотни лет, убивая вокруг все живое? Не хочется показаться слишком недоверчивым, но, согласитесь, верится с трудом.
       Я специально говорил излишне витиевато, стараясь лишний раз привлечь к себе внимание Гуллвейг, но на этот раз ответил мне, как ни странно, Хеймдалл.
       - Во-первых, оружие убивает постороннего не всегда и не сразу, а только в процессе, когда он пытается им воспользоваться. Чувствуешь нюанс?
       Я кивнул головой.
       - А во-вторых, у каждого магического оружия, помимо хозяина, есть хранитель. Иногда их бывает несколько. И иногда часть этих товарищей бывают хозяину оружия совсем не товарищами.
       Хеймдалл явно все больше и больше заражался от меня витиеватостью. Хотя, может быть, я слишком преувеличиваю свою скромную роль? Не зная. Да это и не важно.
       - Так вот, - опять включилась в разговор Гуллвейг, - Вероятнее всего, вам следует искать свои принадлежности у нибелунгов - их создателей и первых хранителей.
       "Мои принадлежности и так при мне," - хотел было сказать я, но передумал. Зачем, собственно говоря, лишний раз пошлить? Тем более, что путешествие в Нифльхейм не сулило ничего хорошего. Однако, будучи оптимистом, я все же продолжал надеяться, что до этого не дойдет. Тем более, что, по меньшей мере, мой меч должен был быть где-то именно в нашем мире, Мидграде, если угодно. Нибелунги же могли его стащить только в самое ближайшее время. А может, они не успели? Во всяком случае, я на это очень надеялся.
       И тут эстафету расспросов принял Хеймдалл.
       - Вот я смотрю. Нас трое. Как вы думаете, подтянутся ли остальные?
       Что и говорить, вопрос был, конечно, интересным. Животрепещущим. И, самое главное, совершенно неразрешимым. Гуллвейг молчала.
       - Я думаю, подтянутся, - ответил я твердо.
       - Откуда такая уверенность, - не унимался Хеймдалл.
       - А иначе, какого черта?
       Как не странно, все всё поняли. Я сам удивился, потому что понимал далеко не всё. И потому добавил:
       - Особенно должны появиться Тор и Один.
       - Хотелось бы, - неуверенно медленно произнес Хеймдалл, - Надеюсь, когда рог будет у меня, мы это узнаем наверняка.
       - Тор появится, - произнесла, наконец, Гуллвейг. Еще не знаю, когда и где, но появится. А вот вокруг Одина - темно. Не знаю, то ли сам он напустил вокруг себя туману, то ли его нет среди нас.
       - Откуда ты знаешь? - спросили мы почти хором, скорее автоматически.
       Мы ведь уже прекрасно знали ее пророческие способности. Она тоже знала, что мы знали. И потому просто улыбнулась.
      

    ***

       Как вы должны были заметить, в отличие от предыдущих сеансов коллективной борьбы с блоками, информационный результат этого сеанса был крайне невелик. Практически, ничего нового мы не узнали.
       - И это все? - так и летало в воздухе.
       Естественно, все остались крайне недовольными. Особенно Линда, которой не удалось вспомнить вообще ничего. Слабым утешением для нее был Од, с таким же результатом, но едва ли это действовало успокаивающе.
       У меня были кое-какие мыслишки по этому поводу. Но я решил не портить праздник, и потому сказал:
       - Это, вероятно, знак свыше, что, отмечая Новый Год надо праздновать, а не дурака валять! Так что, давайте, собираемся. "У краснобая", я слышал, намечается хороший гудеж.
       А так как это был Новогодний бал-маскарад, я предложил всем выбрать себе костюмы, коих в моем замке было превеликое множество. С самого начала все решили, что, так как это Новый год, то должен быть дед Мороз, а лучшей кандидатуры на эту роль, чем я, и быть не может. Я помялся, помялся, утверждая, что дед Мороз там наверняка есть, и им, если на то пошло, должен был быть Кот, но все же согласился, взяв телесный облик Ильи Муромца в летах, наиболее соответствующий играемому образу.
       Увидев меня настоящим дедом, все чуть не упали со смеху. Но смеялись они не долго, потому что сразу встал вопрос о Снегурочке. Гуллвейг сразу сказала, что не хочет быть моей внучкой, и уступила эту роль Фрее, которая еще не очень хорошо освоилась в Лукоморье и потому особо не возражала. Сама же Гуллвейг решила одеться, как вы думаете кем? Правильно, бабой Ягой. Сначала я даже испугался, что она примет это буквально, и возьмет не только одежду, но и тело, своего тогдашнего состояния. Но она оказалась не такой дурой. И, в конце концов, перед нами предстала прелестная амазонка, которой была Яга до того, как ей переломали косточки, но в стилизованных лохмотьях. Которые, кстати, ее совсем не портили, ибо испортить ее было просто невозможно. Таким образом, без костюма у нас остался только Хеймдалл, то есть Йохан.
       Сначала, он пытался было отделаться от нас, одевшись Хеймдаллом, но мы с Яной на полном серьезе стали убеждать его, что в русском Лукоморье надо одеваться по-русски. В конце концов, его все же оставили Хеймдаллом, но одели в костюм лешего. Это было что-то несуразно-мохнатое и на редкость идиотское. Так что одеться мог так только швед, впервые пришедший на наш праздник. Но, с другой стороны, он и был шведом, впервые пришедшим на наш праздник, так что содержание очень даже соответствовало форме.
       Вы наверно спрашиваете: "Куда же девался Од?" О нем как раз я чуть не забыл. Но вспомнив о том, что часть лукоморцев без особого труда выкупают мыслеформы, я симулировал срочное пробуждение Ода, с аварийным возвратом.
       И вот в таких идиотских обличиях мы отправились в уже известное вам кафе. Единственное, что действовало успокаивающе, это то, что и все остальные посетители кафе тоже должны были быть в маскарадных костюмах. Должны. Были.
       Но вы не знаете наших лукоморцев! Оказалось, что в то время, которое мы посвятили на, как оказалось, бесполезные копания в нашем прошлом, в тусовочных олимпах кто-то создал тенденцию, направленную на то, что Новый Год - праздник серьезный, и встречать его надо серьезно. И, что самое главное, тенденция сия всем почему-то очень понравилось. По крайней мере, по части одежды.
       Первые сомнения у меня появились при виде озадаченных взглядов "секьюрити". К слову, в виду нерезиновости кафе, по большим праздникам в него пускали только приглашенных. Но меня, к счастью это не касалось, в виду наличия пожизненно забронированного столика, за которым, если потесниться, можно уместится вдесятером.
       Когда же мы показались в кафе...
       Нет, эту сцену надо представить красочно. Представляйте: кафе, всегда напоминавшее собой вертеп Дикого Запада, теперь было в, не побоюсь этого слова, траурном убранстве. Все же посетители были одеты исключительно в смокинги и строгие вечерние платья. Подчеркиваю, мужчины - в смокингах, а женщины - в строгих вечерних платьях. Эти слова выделены не случайно, ибо на каждое из них следует поставить ударению. В таких платьях, наверно, ходят на прием к английской корове или папе римскому. Представили? Отлично.
       Теперь в это кафе, а точнее уже ресторан, заходит компания: дед Мороз - единственная классическая фигура, Снегурочка - в очень фривольном наряде, явно рассчитанном на бутафорский мороз, баба Яга - без сломанного носа, но зато в весьма эротически прохудившихся лохмотьях, и, наконец, леший. Тут я не скажу ничего. Ибо описать это чучело огородное человеческим языком - вещь если и возможная, то доступная только столпам герменевтики.
       Когда мы вошли, в кафе замолкло все. Даже оркестр.
       Наши лица надо было видеть! Точнее, лица моих спутников, устремивших свои пронизывающие взгляды прямо в меня.
       - Все нормально, - произнес я как можно тише. - Такое бывает. Главное - не комплексовать, и вести себя так, как будто все идет по графику. Вон там - мой столик. - Я показал на пустующий столик, на все праздники забронированный за мной.
       Тут оркестр, наконец, вышел из оцепенения, и грянул туш. Поднявшийся же со своего места Соловей, выглядевший в смокинге еще несуразнее, чем Хеймдалл - в костюме лешего, ломанулся к нам навстречу.
       - Здравствуй, дедушка мороз, борода из ваты, - поприветствовал он меня и уже набрал было воздух для окончания фразы, но я не дал ему этого сделать.
       Логическое окончание этой фразы мне не нравилось, и я самым дед-Морозовским голосом произнес:
       - Здравствуйте, здравствуйте, внучата мои дорогие. Борода моя не из ваты. Но зато у меня для вас целый мешок подарков.
       И с этими словами, я вытащил из мешка и торжественно вручил Соловью фигу. Да, именно фигу. И это был совсем не инжир, а небезызвестная комбинация из трех пальцев, сделанная из каучука. К слову, мой мешок весь был забит этими резиновыми изделиями, так что должно было хватить на всех гостей кафе.
       Соловей долго рассматривал мой подарок, даже попробовал его на зуб, и, наконец, выдал:
       - Ну и кто ты теперь после этого?
       Честно говоря, я не знал, что и ответить. Благо, возле меня уже столпилась очередь за халявными подарками. И единственное, что меня теперь беспокоило, это чтобы кто-нибудь из новичков, не знающих в лицо Илью Муромца, не вздумал приставать к нашим дамам, и так чувствовавшим себя не в своей тарелке.
       Раздача подарков закончилась на редкость быстро. То есть, закончились подарки. Одной "внучке" вместо фиги пришлось дать свою визитку, и чуть было не пожалел об этом при виде нескольких пар глаз, загоревшихся таким знакомым халявным огнем. Но очередь за визитками я предотвратил, объявив, что остальные подарки ждут их дома.
       - Если хочешь, я организую тебе очередь желающих посидеть у тебя на коленях, - сказал Соловей, когда мы двинулись к столику.
       - Глаз выбью, - ответил ему я, и он не стал проверять аллегоричность моих слов и растворился в тумане.
       После чего, вокруг меня действительно собралась толпа каких-то озабоченных обоего пола, желающих посидеть на коленях у Санта-Клауса. Так что нашей компании тоже пришлось делать оттуда ноги.
      

    ***

       В общем, в конце концов, как и на Земле праздник встречи Нового года, в общем, удался. Но все же тень от неудачных инкарнационных раскопок продолжала преследовать нас, периодически выныривая из глубин нашего подсознания.
       Даже когда я провожал Гуллвейг до хаты, разговор напрочь отказывался клеиться. И это несмотря на все мои усилия. Даже краски Радужного моста не смогли поднять нам настроение. Как это не похоже это было на наше прошлое расставание.
       Единственным объяснением, которое я нашел по сему поводу, было запоздалое похмелье после череды праздников. По крайней мере, на Гуллвейг это объяснение подействовало. И я был рад и этому. Тем более, что что-то мне подсказывало, что для срыва многих следующих блоков Гуллвейг брать с собой крайне противопоказано. Именно этим я и объяснял столь неудачный последний сеанс. Но вот как только объяснить это ей? Хотя, с другой стороны, зачем?
      
      

    Глава 5. Воспоминания

       Информация о следующих сеансах по срыву блоков была весьма отрывистая. Как я уже говорил, сеансы приходилось поводить в компаниях не более, чем попарно. А как вы должны понимать, о сеансах с Фреей Гуллвейг знать было совсем не обязательно. Так что редкие удачи просто потонули в нудности жизни. Если когда-нибудь у меня будет больше свободного времени, я обязательно опишу это время более подробно. Пока же, надеюсь, читатель меня простит, если я буду рассказывать не то, что нам удалось вытащить, а о том, что нам удалось вытащить. Извиняюсь, конечно, за тавтологию, но надеюсь, что разница понятна.
      

    ***

       Итак, мы с Хеймдаллом совершили успешное турне в страну былого величия, где в связи с источением Грани уже снова можно было найти чудесный ясень Иггдрасиль, а вместе с ним и вход в Асград, Нифльхейм, Альвхейм, Етунхейм и сотни других мест, о которых большинство из нас, включая вашего покорного слугу, не имеет ни малейшего понятия. Строго говоря, в многомерно искривленном пространстве с истонченной гранью трудно было найти четкие границы между этими мирами.
       Как мы и думали, за моим мечом нам пришлось спускаться в Нифльхейм. Об этом нам сказала встреченный у ясеня Одноглазый волк. Этот волк послужил нам ту еще службу после.
       Нифльгейм оказался принеприятнейшим местом, населенным опять-таки принеприятнейшими карликами. А что, собственно нам следовало ожидать? Эти карлики доставили нам немало хлопот. Даже если считать только те, которые удалось вытащить в наших инкарнационных воспоминаниях. Однако, в конце концов нам удалось отобрать у них мой меч, а заодно освободить Фрею, которую эти сукины дети обманным путем заманили в их мрачный мир. От нее мы узнали, что рог Хеймдалла захватили темные альвы, к которым теперь и лежал наш путь.
       Альвы тоже оказались на редкость продуманными типами. Да и наши основные враги, чье присутствие ощущалось все сильнее и сильнее, поработали с ними на славу. В общем, за рог они потребовали у нас ни много ни мало, отдать им Фрею. Видимо, просить Фрею в качестве выкупа стало доброй традицией.
       Да. Как же. Разбежались! Однако, нам с Хеймдаллом все же пришлось им это пообещать. Фрея даже расцарапала лицо Хеймдаллу, когда мы ее связывали. Но все обошлось хорошо. На обмывании судьбоносной сделки мы подсыпали в вино яд, любезно предоставленный нам ранее Гуллвейг. Может быть, мы поступили и нехорошо. Но согласитесь, отдавать Фрею этим уродам было тоже не самым лучшим решением. Кроме того, мы ограничились минимальным количеством жертв. А ведь могли напоследок разнести к чертовой матери всю их столицу. У альвов оказалось до черта магических вещей, которые мы не преминули позаимствовать. Но мы и не пустили их в ход. А если бы пустили... Тогда для альвов дело пахло бы геноцидом. Но мы были добрыми. И, как выяснилось позже, зря.
       Итак, Хеймдалл наконец обрел свой рог. И вострубив в него, вызвал из забвения всех наших, кто еще дышал в окрестных измерениях.
       Нам же следовало искать дорогу домой. Нам - это мне, Хеймдаллу, Фрее и Одноглазому волку. И, помозговав мы решили, что кратчайший путь будет лежать через чужие измерения. Так как мы уже были в чужом измерении это, было вполне логично. Но, как это обычно бывает, логичное и верное не есть синонимы.
       Нашим проводником опять выступил Одноглазый волк. Уже как современный человек скажу: Иван Сусанин явно брал у него уроки. И завел он нас в такую... В общем, не хочу выражаться, а потому лишь скажу, что это можно и впрямь назвать краем света.
       Там впервые мне довелось столкнуться с остатками творений Тех, кто ушел вслед за древними Богами. Живя своей наполненной событиями жизнью, нам как-то не часто приходилось вспоминать о чем-то, что было еще раньше, чем славное племя асов стало завоевывать свое место под Солнцем. Однако ничто в мире не проходит бесследно, и отголоски событий более древних, чем это можно себе представить, событий, откуда, если на то пошло, исходили и мы, и наши основные недруги, просачивались сквозь мглу забвения, словно капельки воды, находящие свой путь сквозь потолок дома с прохудившейся крышей.
       В отличие от нас, практически лишенных древней памяти, Пожиратели душ выступали настоящими хозяевами положения, ибо, оставаясь практически незамеченными, они всё сталкивали нас лбами. Только здесь на руинах древнего города мы, наконец, хотя бы в первом приближении, осознали, с какой силой имеем дело.
       Там же мы впервые обнаружили вход в Лабиринт. Вообще, наши приключения в Древнем Городе заслуживают отдельной повести. Там было все, чем изобилуют фэнтезийные романы. Но как я и обещал ранее, здесь я не буду заострять внимание на сих не слишком существенных для настоящего повествования вещах, ограничившись квинтесенцией того, что в самом деле важно. А именно, что нам удалось узнать о Лабиринте. И, чтобы не пороть отсебятину, я по возможности приведу слова того, кого мы встретили у врат, и как я догадался позже, Того, кто есть врата и ключ, Того, кто стоит у порога. Он имеет не считанное число имен. Но я не приведу ни одного настоящего. Ибо я знаю, чем это чревато.
       "Итак, что есть из себя Лабиринт? Место на пересечении миров, подобное тому, где берет свое начало знаменитый Иггдрасиль, но имеющее как бы противоположенный, я бы сказал сущностный, знак. Место, где мир сходясь расходится. Где нет ни пространства, ни времени. Место, где есть лишь пути в чистом виде. Как и любые другие пути, они ведут из ниоткуда в никуда, но переходы в них предельно просты, ибо не отягчены они пространственно-временными связями мира. Но простота эта обманчива, в чем и состоит великая тайна Испытания Лабиринтом. Тот, кто не может, но окажется столь дерзким, что решится, будет обречен на вечное скитание в пустых отражениях. И пусть он оставит всякую надежду. Тот же, кто может, проходя через лабиринт, становится воистину хозяином положения. Но вот только кто может быть уверен, что он может? Разве что неоперившийся птенец. Но ему никогда не добраться до врат Лабиринта..."
       Никто из нас не рискнул тогда подвергнуться этому испытанию. А жаль...
       Однако путешествие к Краю света не осталось бесполезным. Во-первых, мы узнали много нового о наших настоящих врагах, и, кроме того, даже не заходя в лабиринт, мы нашли дорогу в наш лес через нечто, сильно напоминающее Радужный мост. Топать до Леса нам все равно пришлось. Но что значит какая-нибудь сотня километров по сравнению с нашим путешествием?
      

    ***

       А покинули мы Радужный мост прямо посреди чистого поля у распутья, где, как это водится лежал камень с высеченными на нем древними письменами. На камне сидел ворон. В общем, картина представлялась самая картинная.
       - Что-то не могу разобрать, что там написано? - спросил Хеймдалл.
       Время сильно поработало над этим камнем, да и сами надписи были выполнены на малопонятном диалекте, однако мне удалось прочитать:
       - Налево пойдешь - не хрена не найдешь, направо пойдешь - один хрен найдешь, прямо пойдешь - хрен сам тебя найдет.
       Мы снова были в моих родных краях.
       - Нам прямо, сказал я, - и мы отправились навстречу судьбе.
      

    ***

       Повсюду на пути нас встречали пепелища разоренных сел. Какая-то страшная сила прокатилась за наше отсутствие по моей земле. Встреченные нами случайные прохожие рассказывали о страшном Кощее Бессметном. Так мы дошли до леса, поразившего даже меня своей таинственностью. Мы еще долго плутали по нему, силясь найти заветную избушку, но не могли найти к ней дороги. Временами нам казалось, что избушка уже рядом, но мы вновь оказывались где-то далеко. Источник Жизни тоже как сквозь землю провалился. Но, наконец, мы увидели ее. Точнее не совсем ее, а то чем она вновь стала. А выглядела она теперь старой страшной ведьмой, какой долгое время была до появления Источника. Но все же мы сразу узнали ее.
       - Что случилось? - спросил Хеймдалл первым, - Источник опять исчез?
       - Какой ты догадливый, - в ее хриплом старческом голосе все же читались озорные нотки.
       - Он еще не то умеет, - встрял в разговор я, - Но насколько я понял, здесь сейчас идет искривление измерений, и лучше будет, если ты проведешь нас в относительно безопасное место.
       - Ты правильно понял. Я уже давно слежу за вами и вашим хвостом.
       Слова эти были сказаны самым отрешенным тоном, но все же возымели действие. В секунду мы обнажили мечи, и заняли круговую оборону, вызвав приступ каркающего смеха.
       - Да вы и впрямь совсем отупели. Уже шуток не понимаете.
       - Если бы ты не была женщиной, - я поперхнулся. - За такие шутки знаешь, что бывает?
       - Помнишь притчу о мальчике, который всуе кричал: "Волки"? - встрял в разговор Хеймдалл.
       - Ладно, ладно, убедили. Фрею, если что, я сразу узнала. А вот волка вашего вижу впервые Ну ладно, идемте за мной.
       И мы долго шли за ней следом. Временами лес изменялся до неузнаваемости. Причудливые нездешние деревья полностью закрывали своими кронами свет Солнца. А в ветвях их я различал загадочных ярких птиц с сияющими перьями.
       Мы шли кривой тропой сквозь измерения, путая следы для возможных преследователей. И, наконец, показалась знакомая поляна. Я посмотрел на Гуллвейг. Она вновь была прекрасной девчонкой.

    ***

       Итак, как я уже говорил, Хеймдалл вострубил в свой рог, и наши стали собираться. Когда мы возвратились назад в родной лес, нас уже ждала веселая компания во главе с Тором. Одина найти так и не удалось.
       Лагерь врагов тоже постоянно пополнялся. И основу его пока составлял Кощей. По характеру его действий он сильно напоминал одного из наших. И вскоре выяснилось, что так оно и было. И как вы думаете, кем он оказался? На первый взгляд это покажется парадоксальным, но он оказался Одом. Я тоже сначала этому удивился. Но, пораскинув мозгами, я все же решил, что это скорее естественно, чем странно. В бытность свою Леяром он был как раз таким рафинированным красавчиком, каким был и Од. Да и Од тоже был тем еще засранцем.
       Но вернемся к нашим баранам, то есть врагам. Из параллельных миров Од сколотил неплохую армию, чем мы похвастать как раз не могли. Более того, наши похождения в Альвхейме вылились в пополнение армии Кощея и из числа альвов, обвинивших нас с Хеймдаллом в вероломстве и, не поверите, геноциде. Вот и делай потом добро!
       Но альвы - это ладно. В компании Кощея вскоре появился некий одинокий воин, не понравившейся мне с первого взгляда. Он был высок ростом, имел длинные белые волосы и красные глаза. В этих нечеловеческих глазах читалась сама смерть. Никому не пожелал бы встретится с ним на узкой тропинке! Хотя самому мне однажды пришлось столкнуться с ним лицом к лицу на каменистом пути в Етунхейм, куда мы оба направлялись на вербовку легионеров (от представителей нашего мира толку в этой битве было немного). Тогда я не мог понять, почему он не только не напал на меня, но и ушел от боя. Но потом выяснилось, что я был единственным человеком, которого он боялся, ибо ему было предсказано погибнуть от моей руки. Заклятия древних богов дали ему воистину гигантскую силу. И, как оказалось, только мне при рождении было заложено заклятие противодействия этим заклятиям. Но тогда я этого не знал, и этот воин попортил нам немало крови. Взять хотя бы убийство одноглазого волка, нашего проводника в волшебные миры.
       С самим Кощеем мне тоже как-то довелось столкнуться лицом к лицу, и, надо сказать, зрелище было не для слабонервных. Если бы он не двигался, то я бы решил, что передо мной мертвец, несколько месяцев пролежавший под жарким Солнцем пустыни.
       - Как ты думаешь, почему я бессмертный?.. - спросил он меня тогда, - Потому что я давно умер.
       - Зачем же тебе это тело? - ответил я ему вопросом на вопрос, - Умирающий воскресает. А стремящийся к вечной жизни все равно умирает. Я умирал много раз. И помню свои пошлые жизни.
       Он тоже помнил прошлые жизни, но, видимо, уже не мог расторгнуть своих контрактов с пожирателями.
      

    ***

       Когда все, или почти все приготовления, по крайней мере, у нашего врага, были завершены, и он начал теснить нас по всем направлением, мы, наконец, уразумели, в какое положение попали. Но это не помешало нам окончательно перессориться между собой.
       Особенно характерен был эпизод с Фреей. Я не говорил еще об этом, но по ходу дела у нее с Хеймдаллом стал закручиваться роман. Мы же с ней были просто друзьями. Хорошими друзьями. И такое положение дел всех устраивало. Нет, может меня оно и не совсем устраивало, но, в конце концов нельзя же во все дырки быть затычкой. Ну, так вот, однажды случилось так, что на одну из операций с Фреей должен был пойти я. Операция сама по себе была пустяковой. Нужно было разведать одно место в Етунхейме. Но получилось так, что мы немного сбились с маршрута и попали в Альвхейм , где, как вы должно быть догадались, нас ждали не с букетами роз и фанфарами. В общем Фрея была серьезно ранена, и мне пришлось тащить ее к Источнику. Но и его священная вода, затянув раны, долго не могла вернуть ее к жизни. И тогда я решил попробовать так часто цитируемый в сказках прием... Однако несколько увлекся, и не заметил подходящих сзади Хеймдалла с Гуллвейг. Я думаю, об их реакции рассказывать не надо. С Хеймдаллом мы даже подрались. Точнее, он съездил мне по физиономии. Я же попытался объяснить им, что они всё не так поняли, но у меня плохо это получилось. В общем, в нашей компании возникла трещина...
       Так как повествование веду я, то кажется, что и все события крутились вокруг меня. На самом деле это, конечно, не так. Враги девствовали по всем и по каждому. Но просто не всей подобной информацией я располагаю, да даже то, что мне все-таки известно, не всегда кажется важным. Чужая болячка не болит, гласит народная мудрость. И, к сожалению, или к счастью, это так.
       Однако как бы то ни было, нам надо было жить и сражаться вместе.
       Для честной битвы у нас было слишком мало сил. И потому мы решили изменить правила игры. И первым делом следовало добраться до кощеевой смерти. И главным пострадавшим опять оказался я.
       Как вы, должно быть, помните, смерть Кощея размещалась в яйце, яйцо в утке, и так далее. И все это хозяйство размещалось в одном из самых дальних окраин многомерного мира.
       Не буду утруждать вас рассказом, как я, Тор и Хеймдалл добирались туда.
       Я разрубил цепь, сковывающую ларец, и оттуда выскочил, как вы думаете кто? Действительно заяц. Но это был не просто заяц. Это был всем зайцам заяц. По меньшей мере по части бега.
       Тор и Хеймдалл занялись этим зайцем. Я тоже хотел присоединиться к ним, но что-то сковало мои движения. Я почувствовал, как леденящий холод поднимался от земли. Посмотрев вниз, я обмер: Половина моего тела была каменной, и граница, разделяющая живую плоть и холодный камень, быстро поднималась.
       Трудно передать весь мой ужас, ибо я знал, что это одно из самых страшных заклятий Древних богов, которое использовали теперь Пожиратели душ. Тот, кто подвергался этому заклятию, оставался живым, но подобным камню. И разум его, скованный каменной оболочкой, вынужден находиться в этой темнице до скончания веков, или пока что-то не разрушит камень его тела, что, кстати, было совсем непростой задачей. Тем более затаивший на меня обиду Хеймдалл убедил оставить мое окаменевшее тело в покое.
       Но мне повезло. Не могу точно сказать, как закончилось эта большая битва, но свертывающаяся Грань вынесла ко мне Фенрира - того Белого Воина, который на самом деле был волком-оборотнем. Он разрубил меня своим черным мечом, чем, сам того не подозревая спас от самого страшного проклятья.
      

    ***

       - Вот, я не совсем понял, - обратился я Коту, - когда мы предпринимали поход за Кощеевой смертью, она почти как в сказке размещалась на кончике иглы, и далее в яйце, утке, зайце, и т.д. Это же не может быть реально? Что-то я засомневался в адекватности воспоминаний.
       - Ты прав, Видар, - он довольно редко называл меня настоящим именем, и потому я понял, что то, что он говорит, представляет собой большую важность. - С одной стороны это невозможно. Но все же это было... Как разрешить эту дилемму? Как ты должен знать, вещь в себе и вещь для нас - суть две совершенно различные вещи. То, что мы ощущаем лишь частично передает реальную информацию о материальном мире и таким образом, чтобы эта информация представлялась в наиболее простой форме. Когда ты проходишь сквозь грань, разделяющую миры, то действующие законы изменяются. Причем ряд из них меняется радикально. Однако человеческий разум не в состоянии бывает отреагировать адекватным образом. Поэтому он создает промежуточный мир, в котором ты продолжаешь оперировать привычными представлениями, но несколько искривленными.
       - Сюрреалистичными, - подсказал я.
       - Вот именно, сюрреалистичными. Ты правильно подобрал слово. Кстати, насколько те яйцо, утка и заяц были похожи на настоящих?
       - В первом приближении.
       - Ну вот. Вижу, ты понял.
       Я обратил внимание, что мы с Котом все чаще и чаще стали вести такие беседы. И сам я стал заражаться от него этой философичностью и передавать ее другим. Время действительно меняло нас, и беспробудные пьянки стали уступать место какой-то подготовке. Я тогда еще не осознавал толком, какой и к чему.
      
      

    Глава 6. День Победы

       Еще в первом своем письме я, естественно, приглашал Линду и Йохана посетить наш чудесный город на берегу Каспия.
       И вот накануне праздника Великой Победы, я вдруг узнал, что благодаря счастливому стечению обстоятельств, она сможет погостить у нас недельку. К сожалению, Йохан не смог составить ей в этом компании. Но, по правде говоря, я не очень об этом сожалел.
       Встретили ее, как подобает. А так как мы живем в России, то подобало, чтобы самолет опаздывал на три часа. И эти три часа я матерился на аэровокзале. Кроме того, так как по закону подлости никого из знакомых с машиной не оказалось, то пришлось пользоваться услугами таксопарка, дерущего с трудящихся три шкуры. Их, конечно, тоже можно понять. Но нам, стоящим, если можно так выразиться, по другую сторону руля, от этого не легче.
      

    ***

       Наконец справочная объявила посадку, и толпа встречающих и таксистов накатилась к единственному входу. Я долго ждал, пока, наконец, в толпе прибывших, а если вернее - чуть-чуть над ней мелькнуло знакомое лицо. "Интересно, узнает ли она по фотографии меня", - мелькнуло у меня в голове, но мои чаяния не оправдались. Как каравелла по зеленым волнам, подгоняемая течением других пассажиров, она прошла мимо меня. Я даже повернулся посмотреть, не повернулась ли она, чтоб посмотреть, не повернулся ли я. Извините за плагиат. И она повернулась. И одарила меня своей чудесной улыбкой. Все-таки, несмотря на то, что в посланной ей фотографии, я выглядел значительно лучше, все же лицо было узнаваемым.
       - Здравствуй, Линда. Это я, - сказал я, напрочь забыв всю придуманную на сей случай тираду.
       Она оказалась значительно выше, чем я ожидал. И даже немного выше меня. А ведь стоило уже привыкнуть, что в теле Видара или Ильи все нормальные люди кажутся маленькими! Кажется, и она была несколько разочарована. Но что поделаешь. Какой есть - такой есть. Вот если откроется Грань... Но если - будет после, а пока следовало жить сегодняшним днем.
       Дождавшись багаж, мы сели в первое такси и поехали к нам домой.
       Мы, было, попытались разговаривать по-английски, но, увидев реакцию попутчиков, решили, что не стоит. Так, что единственным знаменательным событием за время, пока мы не переступили порог нашего дома, была реакция Линды на наш звонок, который гремел так, что заставлял подпрыгнуть любого, кто пробовал нажать его впервые.
      

    ***

       В честь гостьи решили собрать небольшую компанию. Вообще-то сначала мы думали встретить ее в кругу семьи. Но к вечеру, когда гостья призналась, что совсем не устала, сама собой зародилась идея пригласить друзей. Тем более, что друзья эти уже давно собрались в соседней квартире у Орловых.
       Помимо уже известных по новому году товарищей Орловых, Ашуровых и Васи, на этот раз с ними был еще и Зверь. Зверем его прозвали после того, как назло помешенному на православии брату он выколол себе на руке 666. Это было четыре года назад, и с тех пор он заметно поумнел, но прозвище осталось.
       Нас оказалось восемь человек, что довольно много, и компания разбилась на подгруппы.
       Аня с Аленкой показывали Линде наши фотографии.
       Как обычно, четверо расписали "Джокера". Причем как всегда это сделали тихо-тихо, пока я был на кухне. Но впрочем, я не был очень на это в обиде и присоединился к группе коллективного отгадывания кроссвордов - дела с одной стороны нудного, но с другой - дающего возможность блеснуть частицами еще сохранившегося интеллекта.
       Хотя скорее здесь требуется далеко не интеллект, а способность быстро соображать и знание "тонкостей" кроссвордного дела. Поэтому обычно я проигрываю Зверю или Олегу, но, в конце концов, не на деньги же играем. А над некоторыми словами голову приходится ломать так долго, что порой кажется, что это-то упорство - да в мирное русло...
       - Роман Хейли из пяти букв, - прочитал Зверь, - Вторая "т", четвертая "л".
       Не скажу, что я большой знаток Хейли, но все же кое-что читать приходилось. И я начал вслух перебирать:
       - "Аэропорт", "Окончательный диагноз", ...
       - "Колеса", "Сильнодействующее лекарство"... - продолжил Олег.
       Ничего, мало-мальски подходящего на ум не приходило.
       - А романа "Сталь" у него нет? - начал изгаляться Зверь.
       - Нет, это не в его стиле, - встряла в разговор Линда.
       - "Атолл", "Штиль", - продолжил я, - Хотя нет, это скорее для Хемингуэя.
       - А может "Этель"?
       - А это уже наверно Мопассан.
       - Чуть что - сразу Косой, - раздался голос Васи, которого иногда дразнили таким прозвищем.
       - Да это не про тебя, это мы кроссворд разгадываем, - ответил ему Зверь, - Так что играй в свой "Джокер", пока твоего козырного туза в утиль не сдали.
       У Васи не было козырного туза, но он как всегда начал было шумно протестовать, что все сговорились против него, и он вообще не будет играть, если будут выдавать его карты. Но мой громкий возглас прервал его.
       - Точно, "Утиль". Это в его стиле.
       - Что-то не помню такого романа, - не унималась Линда.
       И тут меня охватил поток вдохновенья, и я начал:
       - Да там про одного парня, который устроился на пункт по приему утиля. Сначала он работает помощником у старика Джо - очень колоритной личности, потом начинает работать один. И люди, люди, люди... Каждый приходит на пункт со своими старыми вещами и со своими проблемами. Некоторые проносились, подобно призрачным мотылькам, другие - надолго проникали в душу, приходили еще и даже являлись во снах. Старый негр и молодая девчонка, потерявшая в аварии родителей... Да, Линда, ты много потеряла, что не прочитала этот роман.
       Линда развесила уши.
       - Я обязательно прочитаю, но может ты еще немного порассказываешь? У тебя хорошо получается
       Получалось действительно хорошо, и даже наши игроки слегка поутихли, слушая мой бред. Впрочем, большинство из них уже достаточно хорошо знали меня и давно включили автосброс. Но раз меня попросили, то я не мог не продолжить:
       - Читая этот роман, так и проникаешься его миром. Можно сказать - миром контрастов. Жизнь героев протекает совсем рядом с блистающим миром миллионеров, но практически с ним не соприкасается. И когда герой (черт, не помню как его звали)...
       - Джим, - подсказал Олег, хитро улыбнувшись.
       - Да, Джим, - продолжил я, - знакомится с будущей героиней, его начинает тяготить нищета, тем более что совсем рядом, на том же пункте иногда заключались странные движения, приносившие хозяину баснословные прибыли.
       - Он влез в эти "движения", - продолжил Олег, - но так и не стал там своим.
       - Да, в конце концов, его девушку убивают. Сначала он хочет отомстить, но воля его сломлена, и он бежит.
       - Да последняя сцена с автобусом хорошо описана, - опять встрял Олег, - Когда он встречает старого знакомого летчика, бывшего в детстве его кумиром, и ставшего теперь простым алкашом...
       - Точно, я так растрогался, что потом уснуть не мог, - я явно переигрывал, и казалось, уже все должны были это понять.
       Но тут Линда спросила:
       - Ты говорил, что у тебя собрание сочинений Хейли. А "Утиль" там есть? Хотелось бы почитать хотя бы в переводе.
       Не знаю, кто из нас грохнул раньше - я или Олег, но скоро вся комната покатилась со смеху.
       - Ты что еще не поняла, - влезла в разговор Таня, - Эти черти придумали этот роман сейчас. Они вообще любители вешать лапшу. А роман, если что, называется "Отель".
       - Я же знал! - вырвалось одновременно, по крайней мере, у троих - меня, Зверя и Олега.
       - Да ладно, вам самим бы писать, - проговорила Линда, не зная обижаться ей за розыгрыш или нет.
       - Так они и пишут, - ответила ей Таня, - Вот только не читает никто.
       - Неправда, - запротестовал я. - Это нас просто издавать не хотят. Видимо придется брать псевдоним. Скажем, Артур Хейли.
       Задний фон, так сказать, нашего общения задавал поставленный специально для гостьи "Русский Альбом" Б.Г. Олег он вообще помешан на Гребенщекове. Особенно на некоторых его песнях. Когда кассета сделала очередной круг (а альбом этот, если кто не знает, довольно короткий) и "Птичка" повторилась третий раз, Линда спросила:
       - Почему все время в лапках топор?
       - Это национальная традиция, - начал грузить ее я.
       - Вы, русские, такие воинственные?
       Это был довольно глупый, но частый вопрос. А ведь действительно, в "Русском альбоме" Б.Г. тема войны ненавязчиво присутствовала в качестве лейтмотива. И, если честно, это соответствовало тому положению, которым все больше и больше дышал весь Астрал. Но я не хотел разводить разговоры об Астрале, в виду непосвященности, как мне тогда казалось, моих земных друзей, и потому я постарался сменить тему, неожиданно вспомнив, что на кухне поспел чай.
       Вообще же, разговоры в основном, конечно же, были пустопорожними, и потому не думаю, что существует какая-либо необходимость в их листинге. Единственно, что из них можно было извлечь дополнительно, это приглашение Васи и Зверя отпраздновать этот День Победы, который должен был быть послезавтра, походом в горы, которое было с радостью всеми принято.
      

    ***

       Между тем Лукоморье не могло обойти День Победы без устройства крупного торжества. И хотя оно по традиции всех лукоморских праздников не могло быть проведено в срок, оно должно было найти место, а точнее время. И, как оказалось совершенно неожиданно, время это было именно следующей ночью. И на этот раз мне не нужно было особого приглашения. Хотя потрудится пришлось мне изрядно. Ведь вдумайтесь. Мне пришлось раньше других сгонять в Лукоморье, сотворить там для Линды Ода, вернуться с ним назад... В общем, я так запарился, что в конце концов оставил Фрею на попечении моей мыслеформы, а сам двинулся разыскивать Гуллвейг, которую давно уже не видел. Кстати, это совсем не понравилось Фрее, которой я лукоморский, как мне кажется, все больше и больше нравился. В другое время я был бы только рад такому повороту, но пока я решил не осложнять и без того не простой ситуации.
      

    ***

       Когда я вошел в кафе, Яна болтала с Иванкой. Хорошо, что они подружились. Иванка всегда меня понимала, и я не помню, чтобы мне было с ней плохо. А я относился к ней, как богине. И этим все сказано. Еще с ними был Вольдемар. Мне явно не понравилось, что он положил свою голову на колени Гуллвейг. Он тоже понял, что мне это не понравилось, и быстро испарился в толпе.
       - Ты решил вырядиться клоуном? - спросила Иванка, едва меня завидев. Она не любила, когда люди надевали чужие формы и знаки отличия. Особенно, когда это были знаки отличия ее Родины.
       - Если бойца народной армии Югославии считать клоуном, то да, - подколол ее в ответ я.
       - Но ведь ты им не был, ты был...
       - Штандартенфюрером, - закончил я. - Ты бы хотела видеть меня в эсэсовском мундире?
       - Той роже, что у тебя сейчас, он бы не пошел.
       - А тебе не нравится моя рожа? - я перешел на "южнорусский" акцент, картавя сильнее, чем своем последнем воплощении.
       - Нет, почему же, очень хорошая рожа, - встряла в разговор Яна.
       Иванка и я рассмеялись. Яна была в недоумении.
       - Ты знаешь, кто это? - спросила ее Иванка
       - Может быть, адмирал Крузенштерн? - не знаю с чего пропародировала она кота Матроскина.
       - Нет, это - твой Видар. Только в той инкарнации, когда он был сербским богатырем (богатырем было громко сказано, но я подчеркнуто напряг мышцы), и, кстати, ко мне сватался. Вот только одет как черт знает что.
       - Вот как? - Яна действительно была удивлена. - И не вышла за такого милашку?
       - Она забыла сказать, что я был старше ее отца, у меня практически отсутствовал левый глаз, да и руки-ноги срослись не совсем правильно...
       - В общем, картина жалкая, - подытожила Яна.
       - Но он все равно был мне мил, и я обещала подумать до осени.
       - А потом?
       - Это был 1389 год, - сказал я, но это Яне ничего не говорило.
       - 15 июня, на Видодан, была Косова битва, - отрешенным голосом продолжила Иванка. - На ней погибли и Милош, и мой отец, и мои братья. И я не на много их пережила... В общем, не будем о грустном.
       - Я сожалею, я не знала, - проговорила Яна, - не надо было говорить.
       - Ладно, это дело прошлое, - успокоил ее я, - А сейчас надо праздновать Победу. Мы еще победим, - я поднял сжатый кулак.
       Последние слова я произнес на редкость серьезно, но это вряд ли было замечено. Тем более, Иванка вдруг спросила:
       - А кто такой адмирал Крузенштерн?
       Она выросла не в России и не знала ни троих из Простоквашено, ни, к сожалению, самого Ивана Федоровича Крузенштерна. Разумеется, мы с Яной попробовали восстановить этот пробел. Я даже напел ей одну из своих любимых песен:
      
       Когда Земля ещё вся тайнами дышала,
       И было много неизведанной земли,
       Два русских корабля вокруг земного шара
       Сквозь бури и шторма на поиски пошли.
      
       Высоких островов вдали вставали скалы,
       И тайною была морская глубина.
       И Крузенштерн стоял отважно у штурвала,
       И билась о корабль могучая волна.
      
       И вижу мачты я, летящие в зените.
       И вижу паруса белей, чем белый снег,
       И рында для меня над палубой звенит там,
       И это мой корабль пришёл ко мне во сне.
      
       Ещё не решена последняя загадка,
       Тревожный счёт ведёт хронометр судовой.
       Кремнёвый пистолет... На старой карте складка
       Легла меж островов отчетливой чертой...
      

    ***

       Как-то незаметно мы погрузились в разглагольствования по поводу русской литературы. Особенно поэзии. Конечно же, Яне нравились Ахматова с Цветаевой. Я же особо не разделял ее восторгов. Скажем, стихи Гумилева мне импонировали больше.
       - Это тот, что муж Ахматовой? - спросила Яна. В голосе звучала подколка.
       - Нет, это Ахматова - его жена. А ты вообще его читала?
       - Ну...
       - Тогда очень советую прочесть. У него есть много хороших вещей. "Жираф", "Ягуар"...
       - В общем, зоопарк.
       - И он тоже, - мне вдруг захотелось изменить, или хотя бы скорректировать тему разговора. - Я, например, придерживаюсь классических взглядов. И Пушкин, Лермонтов, Некрасов мне нравятся больше поэтов серебряного века. Особенно Лермонтов. Его я могу цитировать много.
       Я действительно часто поражал своих друзей цитированием неимоверных по размерам отрывков из запомненной в далеком детстве классики. Вот и сейчас вдохновение вновь понесло меня.
       - Знаете, его стихотворение "Баллада"? - и, не дожидаясь ответа, я начал цитировать.
      
       В избушке позднею порою
       Славянка юная сидит.
       Вдали багровою зарею
       На небе зарево горит.
      
       И люльку детскую качая
       Поет славянка молодая:
      
       "Не плачь, не плачь. Иль сердцем чуешь,
       Дитя, ты близкую беду.
       О, больно рано ты тоскуешь.
       Я от тебя не отойду.
      
       Скорее мужа я утрачу.
       Не плачь, дитя, и я заплачу.
      
       Отец твой стал за честь и Бога
       В ряду бойцов против татар.
       Кровавый след - его дорога,
       Его булат блестит, как жар.
      
       Вон видишь, зарево краснеет.
       То битва семя Смерти сеет.
      
       Как рада я, что ты не в силах
       Понять опасности своей.
       Не плачут дети на могилах
       Им чужд и стыд, и страх цепей.
      
       Их жребий зависти достоин.
       Вдруг стук, и в двери входит воин.
      
       Брада в крови, избиты латы.
       "Свершилось!" - восклицает он, -
       "Свершилось. Торжествуй, проклятый!
       Наш милый край порабощен.
      
       Татар мечи не удержали.
       Орда взяла, и наши пали."
      
       И он упал и умирает
       Кровавой смертию бойца.
       Жена ребенка поднимает
       Над бледной головой отца.
      
       "Смотри, как умирают люди,
       И мстить учись у женской груди".
      
       Пораженные столь долгим цитированием, Яна с Иванкой просто онемели.
       - Кто там, что сказал про женские груди? - откуда-то из-за спины появился вездесущий Соловей.
       Но даже он не смог сбить патриотического настроя, захватившего теперь Иванку.
       - Кад ?е с?утра ?утро освануло, - начала она, -
      
       Долет?еши два врана гаврана
       Од Косова по?а широкога,
       И падоше на би?елу кулу.
       Баш на кулу славнога Лазара.
      
       - ?едан грак?е, други проговара, - продолжил я цитировать сербский эпос о Косовой битве, -
       "Да л' ?е кула славног кнез-Лазара?
       Ил' у кули нигд?е нико нема?
       То из кулы нико не чу?аше.
       Ве? то чула царица Милица.
      
       Я посмотрел на Иванку. В ее сегодняшнем воплощении она тоже звалась Милицей. Сквозь деланное спокойствие, проступило то внутреннее содрогание, которое испытывает человек, когда слышит близкую сердцу историю о своем тезке, помимо воли транслируя ее на себя. Я продолжил:
      
       Па излази пред би?елу кулу.
       Она пита два врана гаврана:
       "О Бога вам два врана гаврана,
       Откуда сте ?утрое прилет?ели?
       Вид?есте ли дви?е силни во?ска?
       ?есу ли се во?ске удариле?
       Ч?а ли ?е во?ска задобила?
      
       Иванка перехватила у меня эстафету:
      
       Ал' говоре два врана гаврана:
       О Бога нам царице Милице,
       Ми смо ?утрое од Косова равна.
       Вид?ели смо дви?е силни во?ске.
       Во?ске су се ?уче удариле,
       Оба су цара погибнула;
       Од турака нешто и остало,
       А од срба што ?е и остало
       Све ра?ено и искравлено
      
       На сей раз цитирование побило все рекорды. И если учесть, что сербский язык из присутствовавших знали только я и Иванка (причем я - с грехом пополам), то можно представить состояние остальных составляющих нашей маленькой компании, которая, кстати, за это время успела пополнится еще одним человеком - Добрыней.
       - Я и не знал, что ты так хорошо знаешь сербский язык, - обратился он ко мне, когда Иванка закончила, и воцарившаяся тишина звеняще застучалась в наши уши.
       - О, ты еще много обо мне не знаешь.
       В моей душе шесть сотен лет пожар.
       Забыть бы все, и ладно, - произнес я нараспев.
       - Да, у Б.Г. было семь сотен, - откомментировал Добрыня мой ответ. - Интересно, что он-то имел в виду?
       Тут в тупике оказался я. Как вы уже успели заметить, в Лукоморье Добрыня слыл едва ли не первым тормозом. Причем тормозом гораздо большим, чем он был когда-то в историческую бытность. Все это наводило на мысль, что в последнем (то есть, настоящем) воплощении он должен был жить где-то далеко от России. Тогда не совсем свободное владение современным русским языком хотя бы частично объясняло бы его тормознутость. Однако, знакомство с творчеством Бориса Гребенщекова кардинально меняло дело...
       - Как видишь, и ты меня тоже плохо знаешь, - отметил он, уловив мое замешательство.
       - Много будешь знать - не успеешь состариться, - я как всегда, перевел разговор в шутку, хотя про себя и задумался.
       Дальше в разговор включился Соловей, и он потек по обычному, я бы сказал, пустопорожнему, руслу. Однако уже информация, полученная невзначай от Добрыни, делала его отнюдь не бесполезным.
      

    ***

       Когда, я провожал Яну домой, наши разговоры почему-то все время возвращались к Вольдемару и Иванке. Конечно, не вместе, а по отдельности. Было похоже, что она меня ревнует. Вот только, я не мог понять с чего. Если бы вопрос касался Фреи, то все было бы понятно... Но я не стал утруждать свою голову этим вопросом. Тем более, что земные проблемы захватилди меня с головой.
      

    ***

       А первым в списке неотложных земных дел стоял поход в горы. О, об этом походе в горы следует рассказать особенно.
       Как я уже говорил, идею о походе подбросил Вася. Они со Зверем у нас были заправскими альпинистами. То есть, иногда ходили в горы и даже участвовали в соревнованиях по горному туризму. На этот раз, так как рано вставать никому из нас не хотелось, а Зверь всегда выезжал к семичасовой вахте, провожатым оказался Вася. Тогда мы еще не знали, чем это могло нам грозить. Но об этом позже.
       Теперь же представьте нашу компанию. Я, Линда, Юра и Алена Орловы, Вася и Саня. Олег и Таня поехали на праздник в селение к родителям Олега, и потому отсутствовали. Но это не важно. Итак, было нас шесть человек, и все, кроме Васи, даже Линда, оделись в рокерский прикид, но взяли с собой рюкзаки. Вася же был в камуфляжке. У Юры поверх рокерской футболки тоже был надет камуфляжный жилет, что придавало ему дополнительный шарм. Если к этому добавить мою белую кепочку, то можете представить вид нашей компании.
       Но это еще ничего. Как вы понимаете туда, куда ходят альпинисты, на колесах добраться не представляет никакой возможности, а самое главное, колеса отсутствовали у нас как таковые. Таким образом, доехав до выездного поста ГАИ на маршрутке, дальнейшее путешествие мы продолжили пешком. И тут началось самое главное. Точнее тогда мы еще не знали, что то, что тогда началось, было самым главным. Мы просто шли, шли и шли.
       Встречавшиеся по пути маевки провожали нас заинтересованными взглядами.
       - Те, кто бывают в горах когда-никогда, а таких большинство, считают всех встреченных заправскими альпинистами, или местными жителями. Но у вас, я скажу, вид еще тот, - сказал нам Вася, - Друзья-альпинисты точно вас высмеют, да и нас со Зверем тоже.
       Но удивленным нашим видом маевщикам предстоял еще один цирк, который их ждал дальше.
       А началось все с того, что Вася тихо сказал мне:
       - Кажется, мы идем не в ту сторону. Но пока никому не говори.
       Я думал, что он шутит. Но оказалось, он шутил гораздо сильнее. Мы действительно уже больше пяти километров в противоположенную сторону. И это по горам! Когда он объявил об этом во всеуслышанье, Аленка, Саня и Юра с неизвестно откуда взявшейся резвостью соскочили с мест, и долго за ним гонялись.
      

    ***

       Я уже говорил про встреченные нами маевки. Представляете их реакцию, когда они увидели нас возвращающихся назад...
       А мы все шли и шли. Для тех, у кого есть опыт подобных прогулок, не составит труда понять, что к концу пути все жутко устали. Хорошо, что самый ценный груз - шесть бутылок водки было доверено нести непьющему. То есть я имею в виду, что у него не возникало желания облегчить свою ношу. Однако нам все же пришлось сделать три привала. И самый большой привал был сделан у родника, у которого, как оказалось, собралась большая очередь.
       В конце концов, набирать воду мы оставили самого уставшего и непьющего, за которым обещали вернуться. Сами же мы двинулись дальше, чтобы успеть разбить лагерь до наступления вечера.
       Когда мы, наконец, добрались до Каспийских скал, было уже около пяти вечеров. Ох уж посмеялись тогда над нами собравшиеся там альпинисты, включая Зверя! Но смех смехом, а нам надо было разбивать лагерь. Причем это надо было делать без самого опытного из нас в этом деле - Васи, который отправился встречать Юру. Наверно, он был двужильный.
      

    ***

       Вася вернулся назад один без Юры. Но покатываясь от смеха.
       - Представляете, - сказал он. - Я завел его на скалу, и теперь он слезть не может.
       С одной стороны на эту скалу был достаточно пологий склон, который ближе к лагерю резко обрывался. Таким образом, в принципе, Юра легко мог бы обойти спуск, но для этого он должен был бы сделать несколько лишних километров. А он и так уже еле стоял на ногах.
       - Юра ладно. Где наша живительная влага? - спросил его Зверь.
       - Он мне ее не доверил.
       Как я уже говорил, Юре, как единственному непьющему среди нас (включая Аленку и Линду, которая оказалась еще какой пьющей), доверили нести всю нашу водку. И Васе он принципиально отказывался ее передать.
       - Так он с водкой на скале? - взревел Зверь.
       Вася замотал головой.
       - Сейчас пойду его снимать.
       - Я с тобой, - отозвался я.
       И, несмотря на то, что ноги болели нещадно, мы побежали к этой злополучной скале.
       Без альпинистских снаряжений подниматься на скалу было совсем не трудно. По крайней мере, если правильно выбирать маршрут. Дети с соседних кутанов, те, вообще лазили по этим скалам с проворностью кошек. Они и показали нам дорогу к Юре, когда мы немного затерялись в подъеме. Кстати, этот балбес в камуфляжном жилете уже успел загрузить детей на предмет того, что он выполняет секретное задание. А грузить он умел хорошо. И когда мы спросили, не видели ли они пацана, то есть, большого пацана, вроде нас, но в камуфляжном жилете и двумя сумками, они ответили:
       - А, этого дядю, который разведчик?
       Разведчик! Мы потом популярно объяснили ему, что сейчас не то время, когда можно так шутить, но он так и не понял. Хотя это уже его проблемы.
       Итак, я взял у Юры сумку с водкой, Вася - с водой, и втроем мы спокойно слезли так же, как и поднялись. В принципе, Юре с Васей можно было и не городить этот огород, но тогда Вася не был бы Васей. А Юра - Юрой.
      

    ***

       Дальше все пошло по обычному для походов сценарию. И когда солнце стало заходить, мы уже сели у костра, и пока шашлык из севрюги доходил до кондиции, гитара начала гулять из рук в руки. Мы все любили петь под гитару, и у многих это хорошо получалось. Линда не знала наших туристских песен, и они не могли не взять ее за душу.
      
       - Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены, - пела Аленка знаменитую песню Юрия Визбора, и мы с Линдой смотрели друг на друга, как будто песня была для нас и о нас. Голос же Аленки продолжал литься и литься.
      
       Тих и печален ручей у янтарной сосны.
       Пеплом несмелым подернулись угли костра.
       Вот и окончился круг, расставаться пора.
      
       - Милая моя, солнышко лесное,
       Где, в каких краях, встретимся с тобою.
       Милая моя, солнышко лесное,
       Где, в каких краях, встретимся с тобою,
       - подпевали все.
      
       Крылья сложили палатки, их кончин полет, -
       продолжала Аленка.
       Крылья расправил искатель разлук самолет.
       И потихоньку попятился трап от крыла
       Вот уж действительно пропасть меж нами легла.
      
       Милая моя, солнышко лесное,
       Где, в каких краях, встретимся с тобою.
       Милая моя, солнышко лесное,
       Где, в каких краях, встретимся с тобою.
      
       Не утешайте меня, мне слова не нужны,
       Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны,
       Где сквозь туманы краснеет кусочек огня,
       Где у огня ожидают, представьте, меня.
      
       Милая моя, солнышко лесное,
       Где, в каких краях, встретимся с тобою.
       Милая моя, солнышко лесное,
       Где, в каких краях, встретимся с тобою...
      
       Как нам действительно порою хочется убежать туда, где нам когда-то было хорошо. Хотя мы и отлично понимаем, что это место осталось где-то в прошлом. И в настоящем его нет. Нигде.
       Повинуясь парадоксальному течению ассоциаций, я полетел от костра и от Линды в виденный в далеком детстве фильм "Подранки". И когда Аленка закончила пение, у меня само собой вырвалось:
      
       - К сожаленью или к счастью истина проста:
       Никогда не возвращайся в прежние места.
       Даже если пепелище выглядит вполне,
       Не найти того, что ищешь, ни тебе, ни мне.
      
       Забыв слова, я замялся и сразу перешел к концовке:
      
       А не то рвану по снегу в сорок пятый год.
       В сорок пятом угадаю, там где, Боже мой,
       Будет мама - молодая и отец - живой.
      
       Последний раз я родился много после той большой войны. Даже мои родители ее почти не помнили. Но почему-то я не мог без боли в сердце думать о ней. Может быть, потому что всегда слишком остро чувствовал чужую боль? Впрочем, извиняюсь. Нельзя так отрываться от действительности. И сейчас я чуть не испортил своей грустью весь вечер.
       Однако положение поспешил спасти Зверь
       - За это стоит выпить, - предложил он, и все с радостью поддержали этот почин.
       Хотелось бы, конечно, чтобы они хоть чуть-чуть меня поняли, но я уже давно перестал питать на сей счет иллюзии.
      

    ***

       Как я уже говорил, Линда не знала наших туристских песен, но, как я опять-таки, уже говорил, пела она замечательно, и потому никак нельзя было не попросить исполнить что-нибудь. А так как со шведским у нас обстояло... Ну вы сами понимаете как, а русском она петь стеснялась, она запела на английской:
      
       Speak softly, Love, and hold me warm against your heart
       I feel your words the tender trembling moments start
       We're in a world our very own sharing a love
       That only few have ever know....
      
       - У нас эта песня поется по другому, - сказал Юра, когда Линда закончила петь, и взяв гитару, запел:
      
       Давай покрасим холодильник в синий цвет,
       Зеленым был он, красным был, а синим нет.
       Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.
       Давай покрасим холодильник в синий цвет.
      
       И хотя с чувством юмора у Линды дело обстояло, в общем-то, нормально, ей все же пришлось долго объяснять, причем здесь холодильник.
       Между тем запах шашлыка стал настойчиво говорить о том, что пора переходить к более приятному занятию. Когда же подоспела вторая партия шашлыка, Вася вдруг вспомнил, что нам надо угостить этим шашлыком альпинистов, ну а я не нашел ничего более умного, чем предложить себя в качестве попутчика. И вспомнив про Линду, сказал, что нам надо пойти втроем. Нас надо было видеть! По крайней мере, двое из нас - я и Вася уже еле стояли на ногах. И когда сзади неожиданно заиграл Санин маг, как нам потом сказали, синхронности наших шатаний могли бы позавидовать любые эквилибристы. В гостях мы конечно задержались. И ушли оттуда, только услышав Аленкин крик.
       Но на этом стоит остановится подробнее.
       Итак, мы все, или почти все, спокойно сидели у костра, точнее у двух разных костров. Аленка же по своему обыкновению бродила где-то в окрестностях. И вдруг она возьми, да и вскрикни:
       - Там кто-то идет!
       - Наверно, кабан! - откликнулся Вася.
       И действительно в кустах был слышен очень громкий шорох. А так как принято на грудь уже было изрядно, то вся наша компания, вместе с альпинистами приступила к поискам кабана. Искали мы его долго, и, наконец, окружили один из кустов, откуда тоже доносились странные шорохи. Мы уже готовы были забросать его камнями, как вылезший оттуда Зверь не возвестил:
       - Не кабан я!
       Возвестил он это так протяжно, что все так и покатились со смеху. Вскоре выяснилось, что изначальным источником Аленкиного беспокойства был не кабан, а ежик, которого Саня все-таки умудрился изловить, изрядно исколов себе руки.
       Казалось бы, инцидент был исчерпан, но тут Саня выдал, что где-то слышал о том, что если пощекотать ежика за пятки, то он начинает громко смеяться самым человеческим образом. Вася со Зверем сразу решили это проверить. Это надо было видеть! Сначала они долго его ловили, потом не менее долго пытались удобно взять в руки, и, наконец, начали щекотать... Напоминаю, что ежик был довольно колючим.
       В общем, над исколотыми бедолагами смеялись все. Кроме ежика...
      

    ***

       Ежика мы отпустили, но буквально сразу после этого выяснилось, что у нас кончилась заправка. Точнее из заправки у нас оставалась одна бутылка, исключая припрятанную на завтрашнюю опохмелку, чего, естественно, было из рук вон мало. И мы решили опять отправиться в гости к альпинистам, захватив ее (то есть оставшуюся бутылку) с собой, дабы не идти с пустыми руками. Но так как целой бутылки было жалко, то каждый сделал из нее хороший глоток. Взяли мы с собой и гитару. Мы разговаривали, пели, пили. Тем более, что пить сегодня было за что. В общем, все было на высшем уровне. Но когда дело пошло к двум ночи, хозяева лагеря стали потихоньку отваливать по палаткам, да и гости, коими были мы, наконец, поняли, что пора и честь знать, и отправились в свой лагерь.
       Однако, что бы передать настроение, все-таки приведу в качестве back-ground туристскую песню, которую мы пели хором. Или я уже запарил цитированием?
      
       Изгиб гитары желтой,, ты обнимаешь нежно.
       Струна осколком эха пронзи тугую высь.
       Качнется купол неба. Большой и звездно-снежный.
       Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
       Качнется купол неба. Большой и звездно-снежный.
       Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
      
       Нет, это конечно не то. Читать песню по бумаге и слышать ее у костра - это две большие разницы. К сожалению, я не знаю ни автора этой песни, ни ее канонического содержания, которое всегда немного варьировалось от компании к компании. Однажды я даже слышал дополнительный четвертый куплет, который потом долго силился вспомнить, но так и не смог... Да, о чем я? Ах, да. Читать и слышать... Конечно же, мне не удастся передать атмосферу туристского вечера. Здесь нечего и пытаться. Но все же попробуйте представить десяток людей, которым уже давно не пятнадцать, и не двадцать. И за плечами у каждого чего только нет. У кого-то спецназ, у кого-то чья-то чужая война. Такое оно наше время. А у кого-то нет ничего подобного, но у всех осталась та детская романтика, уход которой можно сравнить разве, что со Смертью. Представили? А теперь представьте у себя в руках гитару. Как левая рука перебирает аккорды, правая бьет по струнам. И вместе со всеми вы поете:
      
       Как отблеск от заката, костер меж сосен пляшет.
       Ты что грустишь, бродяга? А ну-ка, улыбнись!
       И кто-то очень близкий тебе негромко скажет
       Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
       И кто-то очень близкий тебе негромко скажет
       Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
      
       И все же с болью в горле мы тех сегодня вспомним,
       Чьи имена, как раны на сердце запеклись.
       Мечтами их и песнями мы каждый вздох наполним.
       Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
       Мечтами их и песнями мы каждый вздох наполним.
       Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
      

    ***

       - Ежик - это самый шумный зверь в горах, - звездел Зверь, - Вообще, чем меньше зверь, тем он шумнее. А ежик он колючий. Ему все по фигу. Он же ежик. А еще шумный зверь кабан. Тоже самый шумный зверь. У него клыки, ему тоже все по фигу. А у ежика колючки. Ему все по фигу. Он самый шумный зверь... И вообще, чем меньше зверь, тем он шумнее...
       Вот эту белиберду он нес практически не переставая в течение двух часов, нещадно ища свободные уши. И уже часа в четыре, спасаясь от этой назойливой болтовни, мы с Линдой решили совершить прогулку к скалам, или, точнее, по скалам. Вообще-то, это получилось как-то спонтанно. Нас повело, повело, повело, и мы оказались возле самого места восхождения.
       - А туда трудно залезть, - спросила Линда.
       Я уже лазил сегодня, то есть вчера на эту скалу, и потому честно ответил.
       - Если не будет мешать снаряжение, то не очень.
       - Но у нас нет снаряжения, - сказала Линда. - Всегда мечтала лазить по горам.
       И мы начали наше ночное восхождение.
       Вообще-то восхождение на эту скалу никак нельзя назвать трудным занятием. Если делать его днем при свете и трезвым. Но о двух пьяных ежиках это сказать было никак нельзя.
       Дважды мы чуть не сорвались. А все потому, что будучи джентльменом, я все время пытался быть сразу и впереди Линды, чтобы подать руку, и сзади, чтобы подстраховать. А, как вы, должно быть, понимаете, физическое раздвоение в реальном мире выходило таки за грань моих скромных возможностей.
       И, наконец, когда цель была уже почти достигнута, Линда поехала вниз. В этот момент я был сзади, и мне следовало больших усилий, чтобы мы оба не полетели к чертовой матери. Однако, как верно подмечает народная мудрость, пьяному море по колено, да и горы, наверное, тоже. Так что мне удалось зацепиться за уступ, и буквально прижать ее к скале своим телом...
      

    ***

       Где-то через час, когда солнце явило свои первые лучи, мы услышали какой-то шорох. Быстро оправившись, я поднялся, и увидел лезущего к нам Васю. Вообще-то оказалось, что он лез за бутылкой, которую Юрка должен был спрятать на вершине. Естественно, со стороны Юрки это была злая отместка за наши лишние десять километров пути. Бутылку же он припрятал внизу. Но піднасрал он конечно изрядно. И не столько Васе, как мне с Линдой, ибо нам пришлось доказывать, что мы не верблюды, чему, конечно же, никто не поверил. Да и я бы тоже не поверил. И правильно бы сделал.

    Часть III

    Глава 7. Зверь и другие

       Я уже как-то говорил, что, начиная с некоторого времени, положение в Астрале стало меняться. Это произошло не сразу, и заметить точно, когда это произошло, я не берусь, но так или иначе, а праздники становилось все реже и реже. И, что интересно, а точнее совсем неинтересно, то же самое стало происходить и на земле. У меня это время к тому же совпало с предзащитной кампанией. Так что вослед отгремевшим майским праздникам, несмотря на теребящую душу весну, насыщенные работой будни закружили меня в свой нескончаемый кругооборот.
       Все больше я сам себе напоминал белку в колесе. Колесо крутилось, практически оставаясь на месте, а я все бежал, бежал и бежал. Прошедшие предзащитный период поймут меня особенно хорошо. Домой я приходил напрочь вымотанным и мечтал хотя бы о часе свободного времени. Но и дома надо было работать, работать и работать. После чего я спал как убитый. Сил на Астрал практически не оставалось. Да и хороших дней для выхода в Астрал изо дня в день становилось все меньше. И если бы не явственное подтверждение в виде Яны и, особенно, Линды, я мог бы подумать, что все это было сном или глюком. Нет, наркотиками я не баловался. Обладая достаточной долей здравого смысла, на всех них, кроме алкоголя, я положил, то есть наложил большое вето. Или табу, что в связи с популяризацией культа Вуду звучит моднее. Но вот психическое состояние... Я думаю, о нем после всех вылазок в Астрал лучше не распространяться.
       И потому в это загруженное время вдвойне приятны были те редкие теперь праздники, когда в кругу друзей можно было немного расслабиться. К слову, большинство из друзей позволяли себе это значительно чаще, но, видно, такова уж видно моя судьба. "Destiny. You are my destiny"... - зазвучало в голове. Видно, весна опять понесла меня на романтику, вероятно совсем не нужную читателю. Но я не позволю портить мне повесть и возвращусь к дальнейшему изложению событий.
       Итак, в этот день 1 июня вся компания собралась у Орловых. Кажется, мы собрались отметить наступление лета, хотя какое это могло иметь значение? Как обычно, был быстроорганизованный стол на полу с пузырем самопала и наскоро приготовленной закуской. Но этим дело не ограничилось. Как люди творческие, а каждый из нас был или художником (и не только от слова "худо"), или музыкантом, или поэтом, или и тем и другим, и третьим, мы не уставали делиться друг с другом своими творениями. Вот и сегодня Зверь притащил свои новые рисунки. Или, точнее, все-таки картины. Будучи абсолютным самоучкой, он разработал свой собственный неповторимый графический стиль, в котором ему не было равных... Не думайте, что я иронизирую. Рисовал он действительно хорошо. И потому картины долго ходили по кругу, и Зверь не уставал вставлять свои комментарии. Особенное впечатление произвела на всех последняя картина, изображающая странное существо с туловищем спрута и головой, покрытой капюшоном, из тени которого можно было разглядеть два горящих глаза. Одним из щупальцев он обвивал скандинавского воина, силящегося что-то сделать своим мечом. И что интересно, тень воина была рельефной и весьма слабо повторяла движения хозяина. Так что даже трудно было уяснить - тень это или другой человек. Даже, можно сказать, совсем другой... Но это не поддается описанию. Так о чем это я? Ах, да, другое щупальце сжимало девушку, тянущую свои руки к воину. Третье щупальце разбивало огромный корабль, в котором без труда можно было узнать легендарный "Титаник". Я долго не мог понять, использовал ли Зверь в качестве образца один из многочисленных плакатов, или это была умышленная метафора, и пришел к выводу, что скорее имело место последнее.
       Все завершалось умело переданной дырой в пространстве, стремящейся засосать все, включая ужасного монстра.
       Картина производила действительно жуткое и даже тягостное впечатление, еще более усиливающееся у меня в свете последних Астральных воспоминаний. Как видно, Зверь там увяз по уши не меньше меня. Я попытался персонифицировать антропоморфные фигуры. Девушка слишком походила на Аленку, что, впрочем, было не удивительно. Воина сразу узнать я не смог. Но как бы то ни было, его лицо выглядело знакомым. Очень знакомым... Я вдруг вспомнил старую историю об одном продвинутом человеке, душу которого после хитрого подстава Локи Один разрубил на две половинки. Точно, Зверь и Влад.
       Теперь хотя бы с ними стало все ясно. Еще, как я уже говорил, Саня... Но вот кто такие Таня и Олег? А ведь они тоже наверняка шастают по Астралу. По физиономиям видно. Но с другой стороны, не могли же мы все вместе собраться в одном городе в одной компании. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Словно прочитав мои мысли, Саня рассказал анекдот, видимо навеянный видом "Титаника".
      
       Тонет корабль. Одна женщина молится:
       - Господи, прости наши души грешные! Господи, за что нам такое наказание? Ну я-то, понятно. Я - грешна. Но остальные-то люди. За что губишь такой большой корабль. Остальные люди, наверно, ни в чем не провинились перед тобой...
       В общем, и т.д. и т.п. И тут с небес раздается ответ:
       - А я вас сюда три года собирал!
      
       Тут всех буквально прорвало на анекдоты, и, как говориться "на ха-ха", пока Вася не взял в руки гитару. Вообще-то, это было большим упущением подпускать его к гитаре. Играл он плохо. Пел еще хуже. Однако, на этот раз извиняющим обстоятельством было то, что он собирался спеть свои новые песни. Первая песня была долгой, нудной, и, объективно, плохой. Полной безответной любви, предмет которой не просто угадывался, а прямо сквозил изо всех щелей. Вася так и не смог смириться с Аленкиным замужеством. В общем-то, мы все этим переболели, но у Васи болезнь приняла хроническую форму. Причем, что самое главное, имел он на это меньше всего оснований.
       Эх, Вася, Вася... Все у него было не как у людей. Впрочем, я его отлично понимал. И, честно говоря, был рад, что он хотя бы внешне вылез из хронической депрессии. Конец же песни почему-то запал мне в душу:
      
       Только быстро увяли цветы,
       Словно ослик, сданный в наем.
       Понимаем и я, и ты,
       Нам не быть никогда вдвоем.
      
       Полетела опять звезда.
       Я успел загадать желанье.
       Но не сбудется, как всегда
       В этом проклятом Мирозданьи.
      
       Между тем, Юра сосредоточенно размешивал карты. Он не был ревнив. Даже слишком. И хотя, сейчас для ревности не было основания, попробовал бы Вася спеть что-то подобное о Тане! Хотя это-то уж было совсем не моим делом.
       Зато в следующей песне Вася загнул, так загнул. Судите сами:
      
       На столе недопитый стакан,
       А ко рту подступает сушняк.
       Где же ты светлый град Зурбаган?
       Почему Зурбаган? Да так.
      
       Снова море целует закат,
       Где ушли в неземную даль
       Страшный Тхулу и новый Кадат,
       Что задумал создать там рай.
      
       Жизнь летит, словно стая гусей.
       Только птицы, те знают маршрут.
       Эх, узнать бы, кто этот злодей,
       Что так подло нас кинул тут.
      
       Черти вьют в голове перелив
       Мыслей разных. Им нет конца.
       Среди рощи унылых олив
       Для меня не нашлось венца.
      
       Их двенадцать. Я лишний. Всё.
       Как безжалостен черный рок.
       Он увел от меня её,
       В недоступный чужой чертог.
      
       В мириадах чужих огней
       Навсегда мой погас маяк.
       И бредет вереница дней
       Под холодный алеющий взгляд.
      
       - Послушай, ты Борису Гребеньщекову текстов не пишешь? - спросил Зверь, когда все, признаться, обалдели после такого загруза.
       Олег впрягся за своего любимца, и следующие два часа прошли в обсуждении взлетов и падений русского рока, и сравнительными характеристиками его основных столпов. Каждый высказывал свое мнение и напрочь отказывался воспринимать чужое. В общем, о Васе, как всегда, забыли. Впрочем, ему еще повезло, что с нами не было Влада, а то пришлось бы ему объяснять смысл каждого слова своей песни!
      

    ***

       Итак, этот день, 1 июня, начавшийся совершенно обычно, дал мне информации не меньше любого похода в Астрал. Аленка, Влад и Зверь. Теперь я практически наверняка знал, что и они были задействованы в Астральной игре не меньше меня. Да и Васино творчество говорило о многом. Вот только я никак не мог понять о чем.
       В этот же день, а точнее ночь, я отправился в гости к Коту. С ним у меня ожидался серьезный разговор с расстановкой всех точек над "i". Тогда я еще не знал, что последует за этим визитом.
      
      

    Глава 8. Начало Конца

       Первое действие происходило более десяти тысяч лет назад... - начал я, но Кот сразу перебил меня.
       - Первое действие, - сказал он, - происходило не 10 тысяч, и не десять миллионов, и не даже 10 миллиардов лет назад. В вечности не бывает времени. А вот первое действие, от которого мы берем отсчет нашей новой, подчеркиваю новой, истории существования нас в этом и окрестных мирах началось, а точнее закончилось больше десяти тысяч лет назад. Вообще-то мы пришли из другого мира. Или почти другого, лежащего совсем недалеко. Когда я говорю мы, это следует понимать асы, ваны, великаны и что-то в этом роде.
       - Хорошо сказано. И что-то в этом роде, - наконец перехватил инициативу разговора я. - Значит мы пришли из другого мира, и за нами пришли Пожиратели душ.
       - Правильно.
       - Потом была первая битва. Пожирателям удалось склонить на свою сторону большую часть великанов и часть наших. Люди же тогда были практически дикие, и от них было мало прока. В итоге мы проиграли.
       Кот утвердительно качал головой, и я продолжил.
       - Битва была ужасная и вызвала катаклизмы вселенского масштаба. Именно тогда затонула Атлантида, и вымерли мамонты. - Тут я хитро улыбнулся. - Видимо тогда уже существовала служба доставки бензовозов к местам потенциальных аварий, играющая существенную роль в американских боевиках. Только тогда роль бензовозов играли кометы.
       - Это были не кометы, - прервал меня Кот. - Сотрясения были вызваны вибрациями закрывшейся Грани, разбросавшей нас опять по разным мирам, и преимущественно этого.
       Кот продолжал утвердительно качать головой.
       - Вторая битва, - продолжил я, - происходила около трех тысяч лет назад, и происходила преимущественно на территории России. В этом случае открытие Грани осталось почти незамеченным. Я имею в виду, мамонты больше не вымирали...
       Я посмотрел, оценил ли Кот мою шутку. И, убедившись, что оценил, продолжил.
       - Там как раз жили баба Яга, Кощей Бессмертный, я, ну и так далее.
       - Так, так, так. Постой, - прервал меня Кот. - Битва происходила не только на территории России. По большому счету в нее были втянуты значительные силы. Но ты прав, для мировой истории она оказалась почти незамеченной. Потому что в основном происходила в параллельном мире. Не вызвала существенных катаклизмов, и, наконец, люди тогда продолжали быть достаточно дикими, чтобы считаться "беспонтовыми".
       Неологизмы речи Кота выглядели на редкость забавно. Между тем он продолжил.
       - Тогда Пожиратели душ опять сумели внести раздор в наши ряды и одержали победу. После чего им удалось напрочь завладеть душами людей. Для этого они влезли в первую очередь в веру людей. Вдумайся, все победившие западные религии объявляют человека рабом. И люди так к этому привыкли, что во славу своего бога готовы убивать любого, кто усомнится в рабском предназначении человека. Религии же, победившие на востоке, в основном проповедуют как высшую цель полный покой и бездеятельность. Это лучше, но не намного. Ибо тот, кто достигнет нирваны, будет просто съеден, потому что не в силах будет сопротивляться. Причем свободные народы, такие, как скандинавы, кельты, славяне, и, наконец, северокавказцы, в конце концов, утратили свои коренные свободные взгляды, пойдя на поводу у чужаков.
       - Так мы единственные спасители человечества? - не удержался я от вопроса.
       - Честно говоря, плевать я хотел на человечество. Спасать надо себя, - ответил он мне, и продолжил. - В этом новом мире, кроимом Пожирателями, мы мельчали прямо на глазах. Хотя обычно все же выделялись среди людей. Постепенно, из инкарнации в инкарнацию, им удавалось прибирать к рукам многих из нас. Может быть, сейчас наступает наш последний шанс. Ты сам, кстати, тоже не раз заключал сделки с Пожирателями. Оттого и столько блоков.
       - Хотелось бы знать подробнее, - вырвалось у меня.
       - Хочешь знать? Хорошо, идем к инкарнационному зеркалу.
      

    ***

       Завывание сирены известило об очередном налете. Я остался сидеть в кресле, и лишь потянулся к бутылке с коньяком. Окна были закрыты и занавешены для светомаскировки, и в комнате было ужасно накурено. Собственно говоря, накурил именно я. А лежащая в пепельнице гора окурков и почти пустая бутылка красноречиво свидетельствовали о моем состоянии.
       За последние годы мы уже успели привыкнуть к бомбежкам, и теперь вот уже несколько дней к ним добавилась артиллерийская канонада.
       Конец. Это страшное слово носилось в воздухе. Конец несокрушимой, как казалось совсем недавно, империи. Конец всем нам. Оставалось только напиться и мужественно ждать времени исполнения последнего долга.
       Долг. Родина. Это были последние соломинки, за которые пытался зацепиться измученный и одурманенный разум. Инстинкт самосохранения, силясь пробиться через пары алкоголя, настоятельно советовал делать ноги. Но алкоголь, как не странно, был на стороне долга. И пропади все пропадом...
       И тут появились они. Я еще не видел их, когда начал чувствовать их появление. Холод. Могильный холод прошел сквозь меня как ветер сквозь крону дерева. Каждая клетка тела задрожала от этой волны.
       Я уже давно практически забыл об их существовании. Да, как это было давно! Когда они пришли первый раз. Я был также пьян, как сейчас. Или еще пьянее. И день был тогда пакостный. По моим тогдашним меркам, конечно. Послала к черту девчонка, получил по морде от каких-то бродяг, хозяйка, у которой я снимал комнату, объявила о повышении квартплаты... В общем, куда ни кинь, всюду был клин.
       И тут появились они. Черные тени в балахонах. Их лица были затенены капюшонами, и я так и не смог разглядеть их. Они предложили мне контракт. Что же там было, в этом контракте? Я получаю жуткую удачу, и должен ей пользоваться. А взамен... Взамен я именно должен был ею пользоваться. Никаких ограничений. Никаких пунктов о продаже души. Когда я засомневался, мне объяснили, что грядет большая война, и своими действиями я буду способствовать их целям. Причем эти цели, хотя они и не были уточнены, что, кстати, вызывало легкое беспокойство, эти цели не будут противоречить ни моим интересам, ни интересам Германии. В этом меня клятвенно заверили. Сколько контрактов я подписывал потом! Но с этим контрактом я как будто бы потерял всякое сострадание. И когда, будучи переодетым польским офицером, я расстреливал мирных сограждан, и когда расправлялся с партизанами, это все пролетало, словно игра, не задевая душу. Я даже порою сам удивлялся этому, но старался гнать черные мысли прочь.
       Все переломилось в сорок втором. Везение оставило и меня, и Германию. Причем Германию, как мне кажется, больше. А я что? После последнего покушения на фюрера я был даже отозван в Берлин. Благо, с фюрером мы когда-то были почти друзьями. Точнее товарищами.
       Появившиеся фигуры прервали поток нахлынувших воспоминаний.
       - А, это вы. Где же ваше обещанное везение? - наехал на них я, стараясь наглостью подавить леденящий душу ужас.
       Внутренним чутьем я понимал, что они пришли за расплатой. Я не знал, в чем она должна была заключаться, но понимал, что ничего хорошего их визит мне не сулил.
       - Ты знаешь, зачем мы пришли. Ты достаточно попользовался нашей удачей, но вы не смогли довести дело до конца. Теперь пришла пора расплаты.
       Костлявые руки потянулись к моей груди, и я почувствовал поток жизни, уходящий из меня в темный провал их капюшонов. Я был практически парализован. Это должен был быть конец.
       Но тут за спинами моих визитеров зажегся свет. Как если бы прорвалось пространство и открылся ход в его запредельность, светившуюся непередаваемыми человеческими словами цветами. И из этого провала вышел, как вы думаете кто? Наш друг, Кот, в своем демоническом обличье. В руках он держал меч.
       Ужас своим присутствием вновь наполнил комнату. Но теперь это был не мой ужас. Не проронив ни слова, Кот порубал в капусту моих гостей, и, улыбнувшись на прощание, исчез в закрывающемся туннеле.
       Я было последовал за ним, но ватные ноги уже не в силах были держать меня.
      

    ***

       Я вновь сидел в кабинете у Кота.
       - Это был ты? - спросил я его, придя в себя.
       - Конечно. И это единственное, что ты понял?
       - Нет, - я сделал вид, что не заметил иронии. - Еще я понял, что заключил тогда договор с Пожирателями Душ. И за это получил кучу блоков.
       Теперь я, конечно, знал, кто такие Пожиратели Душ, но откуда мне было об них знать тогда? У меня не было ни учителя, ни способностей шастанья по Астралу.
       - Да, кстати, а почему тогда я не шастал по Астралу? И где был, наконец, ты? - я явно наезжал.
       - А что я тебе - сторож? Ты и так должен быть мне благодарен за свое спасение. Да и вся ваша северная братия тоже. Воображали из себя невесть что, а что вышло?!!
       Кот злился. Но неожиданно он словно взял себя в руки, и изменил свой тон буквально на 180 градусов.
       - Тогда на Земле нас было меньшинство. Да и в бескрайнем Астрале мы были разбросаны, как звезды в ночном небе. Теперь совсем другое дело. Теперь настало Время. Такое Время уже было трижды. В первый раз мы потеряли силу из-за раздоров. Это будет третья попытка. Четвертой может не быть. Так что тебе пора за мечом. Он ждет тебя в Косово.
       Черт побери, кажется, история повторялась.
      

    ***

       Разговор с Котом поверг меня в глубокие раздумья. Это легко сказать - поехать в Косово. Реально, большинство читателей должны меня понять, для нормального пост-советского человека поездка за границу - вещь весьма трудно осуществимая, и если это не шоп-тур, то о ней практически следует забыть еще на стадии первичного зарождения. Главной проблемой, конечно, являются деньги. Которых нет. И взять неоткуда. Да, если бы можно было бы вытащить что-нибудь из Астрала! Говорят, что вот-вот это будет возможно. Но пока, как говорится, на нет и суда нет.
       С этими скорбными мыслями я шел в свой замок, когда сзади меня окликнул Соловей.
       - Эй, Видар, что такой грустный? Могу помочь.
       В принципе, Соловей был одним из тех немногих, кто действительно мог мне помочь. Выросший в последней инкарнации в Соединенных Штатах и достаточно продвинутый в шастаньи в виде бестелесного духа по снам и реалиям, он вполне мог сообщить мне кучу паролей, могущих реализоваться в твердую валюту. Кроме того, хотя сам он и умер, в Штатах у него осталось куча друзей, могущих выступить посредниками. Не исключено, что их он уже успел взгреть. Но вот только станет ли он помогать мне? Этот вопрос был весьма щекотливым. Как вы знаете, я как-то весьма нехорошо с ним обошелся, затронув при этом его жену и детей, что, естественно, несмотря на прошедшие века, не могло остаться без последствий. Но, с другой стороны, попробовать все же стоило, и я посвятил его в навалившееся на меня проблемы.
       К моему удивлению, он воспринял их на редкость серьезно. Такой серьезности, по правде говоря, я от него вообще не ожидал.
       - Тебе сколько надо? Пять? Десять?
       Я прикинул.
       - Думаю, десяти вполне хватит. Но как ты мне собираешься их передать?
       - Можно прислать по почте, можно перевести телеграфом. Как хочешь.
       - А откуда, если не секрет?
       - Ну, фирма веников не вяжет. Только отдав концы, я понял, какой во мне пропал бизнесмен. А со своими друзьями я развил обширную деятельность.
       - Нормально, - я сделал паузу, обдумывая его предложения, - Я думаю лучше воспользоваться экспресс- почтой, а деньги спрятать в какую-нибудь выпотрошенную книгу.
       - Годится. На недельке жди посылку, - сказал он, и, наконец, найдя как меня подколоть, добавил. - В вашей дикой стране кредитных карточек, как я понял, не используют.
       - Ты прав, - нашелся я. - Было бы неплохо вместе с cash получить пару кредиток. Тысяч на пять-десять. Чтоб не привлекать внимания там.
       - Да, у тебя губа не дура.
       - Однозначно. И вот еще.
       Его рожу надо было видеть. Но на этот раз это был просто вопрос.
       - Скажи мне честно. Какого черта ты мне помогаешь?
       - Честно? Когда-нибудь, и очень скоро я попрошу тебя подарить нечто, о чем ты еще не знаешь. И кроме того, мы ведь друзья. Ведь так?
       Мы стояли, глядя глаза в глаза.
       - Ты ведь не думаешь, что я на тебя держу зло? - спросил он.
       - У меня были такие мысли. Мы часто не ладили в прошлом. И ты это знаешь.
       - Конечно. Но сегодня переломный этап. Ты ведь понимаешь, что я достаточно настрадался, чтобы еще раз вносить раскол в общие ряды? И ты, и Один, и Хеймдалл доставили мне много неприятностей, но ведь и я был хорош. Хотя, честно говоря, вы использовали меня чаще, чем я вас. И думаю, что вместе с Гуллвейг мы можем вполне записаться в партию обиженных.
       - А для меня там места не сыщется? - вставил я свое слово.
       - Не думаю. Ты вместе с Тором всегда был любимым сыном Одина и баловнем судьбы.
       - Так уж и всегда?
       - Пока сам не наделал глупостей.
       - Но, скажем, не больше чем ты.
       Разговор пошел по обычному пустопорожнему руслу. Так что не думаю, что его следует продолжать цитировать. В последний раз Локки-Соловей, в конце концов, разорвал контракты и перешел на нашу сторону. И хотя в бытность его собственно Соловьем наши с ним отношения были не лучшими, в серьезном деле на него сейчас можно было положиться. По крайней мере, я так тогда думал. Немного настораживали упоминания о дарении чего-то, о чем я пока не знаю, но я не придал тогда этому значения.
      

    ***

       Фрею я встретил "У краснобая". Не помню, с чего мы тогда направились в мой замок. Видимо опять мы намеревались просматривать наши инкарнации, но это не важно. Важно то, что в замке она очень неудачно оступилась. И когда я оказывал ей первую помощь в зал вошла Гуллвейг. Снова Гуллвейг появилась в самый неподходящий момент. И снова рядом с ней был Вольдемар.
       Мы смотрели с ним глаза в глаза. И он начал меняться. Нет, он не стал превращаться в застенчивого волка, каким его знали по Лукоморью. Он превратился в высокого воина с длинными белыми волосами. На боку его висел черный меч.
       - Фенрир!! - я не верил своим глазам
       - Finita la commedia.
       Без своего меча нарываться на Черный меч Фенрира, в который вложили душу Боги Седой Старины, было бы полным самоубийством, да и Фенрир не очень-то хотел меня убивать. В общем, мы разошлись мирно. И Гуллвейг ушла с Фенриром... Каков подлец! Ну да ладно, как говориться, сам виноват. Обидно только, что в данном случае я был совершенно невиновен.
      

    ***

       Я признался Фрее о моей афере с Одом и потерял и ее. В общем, я терпел полное фиаско. И, строго говоря, в Астрале мне делать уже было нечего...
       Когда же я вновь оказался дома, забытый включенным приемник, настроенный на одну из ночных радиостанций, в такт моему состоянию пел:
      
       Yesterday all my troubles seemed so far away,
       Now it looks as though they're here to stay.
       Oh, I believe in yesterday....
       Так вот и верь теперь в случайность!
      

    ***

       Но зато мне удалось взять реванш на Земле. В следующую субботу же раздался долгожданный звонок в дверь. На пороге стояла та же девушка, что когда-то принесла мне весточку от Фреи. На этот раз в руках у нее была посылка. Я чуть не подпрыгнул от радости.
       - Из Штатов? Ой, excuse me, - неожиданно я перешел на английский, но тут же опомнился, - Здравствуйте.
       - Здравствуйте. Вы правы, из Штатов. Распишитесь.
       Она протянула мне ручку.
       - С удовольствием. Я уже говорил вам, что вы очаровательны?
       - Спасибо. Но я замужем.
       - Это не меняет дела, - ответил я и грустно вздохнул, но тут же хитро улыбнувшись, добавил. - Тогда может быть другой раз?
       - Счастливо оставаться, - ответила она, спускаясь по лестнице.
       Я же поспешил распаковывать посылку, которая пришла, как вы уже догадались, от американских друзей Соловья. В ней лежал переведенный на шведский язык трактат Дарвина, глядя на который я долго думал, во-первых, где он его откопал, а во-вторых, какого чёрта он имел в виду. Но главное, конечно, заключалось не в самой книге, а в ее содержимом. С содержимым же, к счастью, все обстояло в полном порядке. Там лежал пресс и пара кредиток. В общем, все, как договорились.
       - Yahoo! - воскликнул я, и принялся обдумывать свою предстоящую одиссею.
       Недавно я как раз получил приглашение принять участие в одном научном мероприятии. В другое время оно в виду отсутствия наличности пропало бы всуе, теперь же было как нельзя кстати.
      

    ***

       Дальше все шло, как по маслу. В Москве по старым связям мне удалось достать польский паспорт, а с финансами, полученными от Соловья, я смог без проблем поехать на конференцию в Германии, где затеряться гражданину Польши не составило труда. Точнее, составить-то оно составило, но в итоге все вышло нормально.
       И так под чужими документами я въехал в страну своей мечты.
       Зачем я городил весь этот огород, а не просто купил тур-путевку? Потом я сам не раз задавал себе этот вопрос. И никогда не находил ответа. Видно, привычка делать все через..., ну в общем вы меня поняли, является неотъемлемой чертой нашего характера. Спросить же дельного совета в нужное время было не у кого. Никто ведь не знал, куда и зачем я на самом деле собираюсь. По крайней мере, так я тогда думал.
      

    Глава 9. Косово

       Как же много воды утекло с тех пор, как я последний раз посещал Астрал! И как все изменилось за какой-то год! Яна. Линда. Знакомства. Ссоры. Разрыв. Кажется, из жизни в жизнь нам суждено было совершать одни и те же ошибки. Нам. Сколько же нас сейчас осталось? Я, Яна, Линда, Хеймдалл, Кот (организатор хренов), Локки-Соловей, Саня, Зверь, Аленка... Нет, всех наверняка не перечислишь. Но сейчас со мной только Иванка-Милица... Последний друг. Пока. Но говорят, что это перед рассветом бывает темнее всего. Да, надо быть пессимистом. Ведь именно пессимисты говорят, что все, хуже не будет. А чертовы оптимисты издевательски поправляют: "Будет, будет". Иванка заметила мою сдерживаемую улыбку. Я озвучил анекдот, как нельзя лучше подходивший к нашему положению, и мы долго смеялись. Даже устроили привал. Боже, как болят ноги. Но надо идти.
      

    ***

       И вот, наконец, мы дошли до заветного входа. Сколько интересно, столетий не ступала туда нога человека? Мы надели "циклопы" (знаете, такие фонарики, крепимые на голове) и вошли в пещеру. Конечно, я ожидал увидеть нечто особенное, но все же не смог остаться спокойным при виде открывшегося зрелища. Меч был в старых, довольно грубых ножнах. Несмотря на многовековую пыль, его рукоятка так заиграла в свете наших фонарей, что, казалось, так и просилась в мои руки. "Не хватало только проблем с таможней", - промелькнуло у меня голове, но эта мысль сразу затерялась в коридорах сознания, так как нечто более важное стучалось туда, как подвыпивший посетитель в закрывшееся кафе. Я еще не знал, чем обернется это нечто, но уже ясно осознавал себя стоящим у той грани, ступив за которую, я уже никогда не буду прежним, если буду вообще. Хотя последнее в тот момент меня мало пугало, скорее вызывая чувство упоения, воспетого А.С. Пушкиным в его "Пире во время чумы".
       Свет от "циклопов" вырвал из тьмы и то, что лежало около меча, подобно "капусте" на офицерской фуражке. Два высохших трупа турецких солдат зловеще улыбались нам из тьмы пещеры (или может быть из глубины веков?). Еще один скелет лежал поодаль. Видимо, он принадлежал старому хранителю. Впрочем, какая разница? Теперь и он, и его убийцы были всего лишь тенями прошлого, не рассыпавшимися в пыль только из-за неподдающейся объяснению необычайной сухости воздуха, царившей в пещере.
       Я поднял меч и вытащил его из ножен. Холодная сталь клинка, казалось, светилась внутренним сиянием. Мы смотрели на него, как зачарованные. И тут случилось то, чего боится любой смертный и во что отказываешься верить до последней минуты: высохшие тела, служившие доселе лишь интерьером, зловеще зашевелились. В то же время сияние, исходившее из меча, усилилось настолько, что затмило свет наших фонарей, казавшихся неестественным техногенным атавизмом в этом царстве магического фэнтези. Я бросил быстрый взгляд на Иванку, которая заворожено смотрела на оживающих мертвецов. От нее исходил такой же свет, что из меча. Эти две ауры завертелись в каком-то загадочном непостижимом танце. Каким-то чутьем я вдруг понял его смысл: что-то перетекало из Иванки в меч, и это мне не нравилось. Но когда я постиг сей дьявольский смысл, Иванкина аура померкла, и ее безжизненное тело рухнуло к моим ногам.
       Я было кинулся к ней, но ожившие скелеты уже подняли свои ятаганы. Те, кто всегда идут следом, предпринимали последние усилия. Но они уже проиграли, ибо я опять был хозяином Меча.
      

    ***

       Измотанный боем, я не представляю, как мне удалось вынести ее из пещеры. В голове стучала одна мысль: "Так не должно быть". "Должно быть", - издевательски вторило внутреннее эхо.
       Пульс не прощупывался, но тело было еще теплое. Я обнажил ей грудь, попытался сделать искусственное дыхание, массаж сердца, но все было тщетно. Только сейчас она была такая живая и веселая. И вот...
       Налетевший откуда-то многоцветный вихрь закружил меня, увлекая в глубины воспоминаний. Ведь именно здесь, или почти здесь мы расставались несколько веков назад. И именно здесь мы должны были распрощаться вновь. С каким же тупым постоянством крутится колесо времени! Но нет же, я не должен сдаваться. И стремясь разорвать окутавшую мглу, я поднялся, ощутив себя вновь Видаром. Кожаный панцирь, рогатый шлем, меч... Да, где же меч? Чтоб ее душа попала в рай, у нее в руках должен быть меч. И я вложил свое вновь обретенное оружие ей в руку. И тут, словно все оборвалось. Я вновь был простым человеком. Маленьким человеком, только что потерявшим самое близкое существо. И не в силах сдержать слез, я закрыл лицо руками.
       Нежное прикосновение заставило меня открыть глаза. Милица сидела рядом. Я обнял ее. Она не была восставшим мертвецом. Она была живая. Как час назад, когда мы входили в подземелье.
       - Этот меч, - сказал, наконец, я, - он чуть не отнял у теня душу. Будь он не ладен.
       - Ты ничего не понял. Когда я утонула в реке, я была простой женщиной. Но свободный дух твоего меча вошел в меня и сделал вилой. И он так долго жил во мне, что теперь мы не можем жить отдельно.
       - То есть я должен выбирать: ты или меч?
       - И что ты выберешь?
       - Конечно тебя, - не задумываясь, ответил я, - Тебя-то я давно знаю, а этот меч вижу впервые.
       Как я уже говорил раньше, она не знала героев Простоквашино, и потому острота имела лишь половину успеха. И после некоторой паузы, я хитро добавил:
       - Но и меч бы тоже не помешал.
       - Меч сильнее меня, - спокойно проконстатировала она, - И он отнимет мою душу, если отойду далеко.
       - И ты будешь в Астрале?
       - Нет, сначала в мече, а потом где-то за Гранью. Практически, меня больше не будет.
       - Это плохо, - протянул я. - Но что же делать?
       - Если я буду рядом с мечом, то мы сможем жить вместе.
       - Вместе? - переспросил я.
       Она запнулась, обдумывая, что сказала, и неожиданно покраснев, стала быстро застегивать блузку. Это было так неожиданно, что сначала я, а затем и она покатились со смеху. Наконец наступила долгожданная разрядка.
      

    ***

       Итак, в преддверии открытия врат у меня снова был родной меч, и даже личный телохранитель. Все складывалось как нельзя лучше...
       - Эй, вы! - услышал я над собой чей-то грубый голос.
       Я поднял голову. На каменном уступе над нами стоял молодой человек в спортивном костюме, но с автоматом. Пятеро его друзей подходили к нам с флангов. Отступать было некуда.
       Я вскочил на ноги, подняв меч.
       - What do you need? - обратился я к ним по-английски, - We are the foreign journalists. I have accreditation...
       - Говорите ли српски? - оборвал меня тот же парень, которого я про себя назвал главным.
       Уловив ситуацию, я отрицательно покачал головой. Но все же добавил, что помалу разумею. Очевидно, что перед нами были албанские боевики из ихней сепаратистской армии.
       - O' key, - Главный одобрительно улыбнулся.
       - Говорим, - некстати встряла в разговор Милица.
       Они приблизились к нам вплотную. Я взмахнул мечом. Они вскинули автоматы. Но, видимо, они не хотели связываться с иностранцем.
       - Брось меч, - продолжил главный на сербском, потому что английский он, вероятно, разумел не слишком, ну а я албанский - тем более. - И вообще мы тебя обыщем и отпустим. А она - кто?
       - Мой переводчик, - сказал я первое, что пришло в голову.
       - Тогда, ты не будешь возражать, если мы ей попользуемся, - вопрос звучал, скорее, утверждением.
       Я возражал, но автоматная очередь оказалась веским аргументом. Я упал навзничь, и, захлебываясь собственной кровью, напоследок осознал: "Второй раз! Второй раз ее похищают у меня, и я не могу ничего сделать".
       И тут, пока мгла Смерти не успела окончательно застлать глаза, я увидел две до боли знакомые тени - Добрыню и Соловья. Но навалившаяся пустота уже взяла меня в свои объятья.
      

    ***

       Очнулся я от чьих-то ласковых прикосновений. Я открыл глаза. Надо мной сидела Милица, и гладила меня по голове. Вообще-то я с детства ужасно не люблю, когда меня гладят по голове, но Милица была приятным исключением.
       "Какая она все-таки красавица", - подумал я, глядя в ее голубые, как небо, глаза.
       - Я умер? - спросил я ее.
       - Ага. А я - херувим.
       - Нет, у тебя нет этого самого спереди. Скорее ты - гурия. И очень похожа на одну мою знакомую.
       Я осознал, что не умер, и потому опять начал острить.
       - Острить изволите, - услышал я знакомый голос, - А ведь она - православная, и не может быть гурией.
       Я повернулся. Передо мной стояли Олег и Алекс.
       Как вы должны помнить, Олегом звался мой деверь, то есть муж сестры.
       - Так значит, ты - и есть Добрыня. - Обратился я к нему. - Слову нет, такой же тормоз.
       - Говори, говори тут. Если бы не мы, ты был бы сейчас совсем в другом месте, - огрызнулся в ответ он.
       - И вовсе не был бы, - вступилась за меня Милица, - Его тело теперь, такое же, как ваше. Просто он это еще не осознал.
       - А еще меня тормозом называет, - не унимался Олег. - Да, кстати, Абдул, ты знаешь, что твои родители давно на ушах из-за те6я?! Мы с Таней с трудом их успокоили.
       - Так я же слал телеграммы, - возмутился я и, подражая герою "Золотого теленка", вытащил из кармана квитанцию, оставшуюся от последней гостиницы.
       Шутка возымела действие, но не сумела замести следы моего паспортного имени, ненароком пророненного Олегом.
       - Так тебя зовут Абдул? - переспросила Милица. - Значит ты - мусульманин?
       В ее голосе звучало удивление. Мое отношение к боснийскому и косовскому конфликтам ей было известно. И сейчас она силилась понять, не было ли оно провокацией.
       - Как ты должна знать, - неожиданно для самого себя я начал изрядно длинную тираду, - я родился далеко от ваших мест в России, точнее - на Северном Кавказе. - я хотел уточнить, но почему-то не стал этого делать, - И по происхождению меня можно зачислить в мусульмане, хотя и не в ваши. Но, как ты опять-таки должна знать, я не исповедую никакую религию, - я сделал паузу, и продолжил. - Хотя и крестился в православной церкви. И, кстати говоря, в крещении я - Андрей, так что тебя я почти не обманывал. И опять-таки, я не вижу ничего плохого в своей национальности. Я горжусь своей национальностью. Как, впрочем, и национальностью моей мамы. Мама у меня русская. Так что тебе и всем остальным придется принимать меня таким, как есть.
       Я сам не заметил, как начал заводиться. Тем более, что все слушали меня молча.
       - Ну что, закончил? - спросили меня почти хором, когда, наконец, моего поток красноречия иссяк.
       Я кивнул головой.
       - Тогда ответь на один вопрос, - продолжил Олег, - Долго ты собираешься так лежать?!!!!
       И действительно, маячащий перед нами вход на Радужный мост говорил о необходимости двигаться. Тем более, что дел в Косово у нас уже не оставалось.
      

    ***

       - Да, кстати насчет херувима, - начал разговор я, когда мы ступили на Радужный мост, - у меня есть классный анекдот. Сначала загадка: Чем отличается этот самый херувим от парикмахера?
       - Этому анекдоту сто лет, - встрял в разговор Олег.
       - Знаешь - молчи.
       И когда Соловей с Милицей затерялись в догадках, я ответил:
       - У херувима хер спереди, а у парикмахера сзади.
       Все разразились таким смехом, что это не могло обойти даже Добрыню, тем более, что, будучи Олегом, он вовсе не был таким уж тормозом. Но это было еще не все. Когда впечатление от загадки улеглось, я продолжил:
       - Так вот, эту загадку загадали как-то поручику Ржевскому...
       - Кто это - поручик Ржевский, - спросила Милица.
       - Герой наших анекдотов, - я не стал вдаваться в длительные объяснения и продолжил. - Так вот, эту загадку загадали как-то поручику Ржевскому, и он решил развеселить ею компанию. Но, немного подзабыв, задал ее следующим образом: Чем отличается ангел от цирюльника? Естественно никто не мог даже предположить. И когда наступило время говорить отгадку, он сказал: "Я и сам толком не помню, но у одного из них хер сбоку".
       Это был финиш.
      

    ***

       Трудно описать мои чувства, когда я снова смог опуститься на свой диван! Я вновь был дома, и не нужно было слов. Рядом со мной были друзья, и я, наконец, вновь обрел утраченную силу. Почти... Но это мелочи.
       - Ну, как, - как всегда нахально начал Алекс-Соловей, - С тебя причитается обмывание.
       - Нихт проблем. Только сначала обрадую родных.
       Тишина. Неожиданная тишина прервала наш разговор. Одновременно все осознали, что если выйду с друзьями к родным, то это будет концом тайны. Но вот следовало ли ее хранить дальше? На этот вопрос никто не мог дать ответа.
       - Может пока - в Астрал? - попробовал предложить Алекс.
       И тут меня словно током ударило. Бежать, не повидавшись с мамой, которую я так давно не видел! Как бы не так!
       - Нет уж. Сейчас я выхожу из комнаты. Спускаюсь к бабушке. Здороваюсь со всеми, кто есть дома. Потом возвращаюсь, и вы меня будете здесь ждать, так как после этого мы по-человечески отметим это дело. Если чего не хватит, то в двух минутах от дома есть маленький базарчик, где есть все, что нужно, - я сам удивился как твердо и утвердительно я говорил.
       - Можно я пойду с тобой? - спросила Милица.
       - Конечно, - ответил я, и мы покинули мою комнату, оставляя там Олега и Алекса.
       - Знаешь, я давно хотел тебе сказать, но все как-то не получалось, - сказал я ей, когда мы вышли в подъезд. - Выходи за меня замуж.
       Эти слова достались мне с большим трудом, но действие, которое они произвели, было еще круче. Она остановилась с открытым ртом.
       - Так что, ты согласна? - переспросил я, чтобы сбить затянувшуюся паузу.
       - Я думала, что ты никогда этого не скажешь, - ответила она, выйдя из оцепенения.
       Мы обнялись и долго, долго целовались. Первый раз за последние шестьсот с лишним лет.
       Дверь в бабушкиной квартире открылась, и в подъезде появилась мама. Увидев меня, она выронила кастрюлю, которая, к счастью оказалась пустой.
       - Представь теперь свою даму, - сказала она после бурного приветствия.
       - Это Иванка, то есть Милица, и моя невеста, а это - моя мама.
      
       Where do I begin to tell the story of how great a love can be?
       The sweet love story that is older than the sea.
       The simple truth about the love she brings to me.
       Where do I start?
       - зазвенела в ушах "Love Story" Эндрю Уильямса.
      
       Как жаль, что я не могу передать на бумаге музыки! Но ведь ее можно представить.

    Часть IV

    Глава 10. Дома

       - Может, сразу сходим за провизией? - предложил я ей.
       - Можно, - ответила она.
       И только когда мы уже вышли из подъезда, когда я вспомнил, что кроме US$ и югославских динаров у меня в кармане наличности не наблюдалось. Банковские же автоматы у нас... В общем, вы меня поняли. Да и польский паспорт без виз был не слишком хорошей крышей в родном городе, не говоря уже о ее югославском паспорте и сильнейшем, опять-таки югославском, акценте.
       Я стукнул себя по лбу.
       - Забыл, что не взял наших денег и документов.
       Она рассмеялась.
       - Но раз уже вышли, давай хотя бы посидим во дворе. У вас чудесный день, - на русском языке она говорила с некоторым напряжением, отчего ее сосредоточенное лицо выглядело еще более прекрасным.
       День и впрямь был чудесным, а усталость за время физического пребывания в Астрале улетучилась на глазах.
       - А как же они? - я показал глазами на окна, за которыми мы оставили Олега и Соловья.
       - Подождут, - ответила она, немного насупившись.
       И рассмеялась.
       - Им не привыкать, - ответил я. - Однажды они долго ждали меня с пивом. Точнее Соловья среди них, конечно, не было. Были Олег, Таня, Вася...
       Тут я замялся. Это была старая и долгая история, в которой, как вы, должно быть, догадались, была задействована девушка, и которую Иванке, в принципе, можно было бы и не рассказывать.
       - Я лучше все-таки быстро сгоняю за деньгами и удостоверением. One minutes. Только никуда не отходи от подъезда.
       Повинуясь закону подлости, документы я искал долго, и в конце концов вывернув рюкзак, вытащил припрятанный там свой настоящий загранпаспорт. Благо, оставленные мной в шкафу деньги, хотя я и сказал о них родителям, продолжали меня ждать в своем первозданном виде. Что-что, а деньги в нашем доме не пропадали.
       - Ну, я готов, - сказал я, выскочив.
       Однако ее у подъезда уже не было. Но не успел я толком испугаться, как увидел ее в дальнем конце двора, беседовавшей с Аленкой. Рядом вился местный пес Лорд, по собственному почину несший караульную службу в нашем дворе.
       "Черт побери! - подумал я. - Быстро же налаживает контакты с моими земными друзьями! Хотя, собственно, why not, то есть, почему бы и нет?" Иностранные - сербские, английские и немецкие выражения продолжали обгонять русские в еще не перестроившемся обратно сознании.
       Лорд плохо видел, и потому, видно, не сразу признав меня, с громким лаем бросился навстречу. Полукавказец-полуколли-полудворняжка, он выглядел еще как впечатляюще! Представьте себе добрых полцентнера мяса, с лаем несущиеся прямо на вас! Добежав до меня почти вплотную, он круто затормозил, виляя хвостом.
       Аленка встретила меня поздравлениями.
       - Я вижу, ты не теряла времени даром, - с шутливой обидой проговорил я Иванке.
       - А ты - против? - спросили они хором.
       - Да нет, почему же. Кстати вы с Юрой подтягивайтесь к нам.
       - Ты, я вижу, совсем отстал от жизни, - в словах Аленки прозвучала некоторая обида.
       Я поднял брови.
       - Мы с Юрой развелись.
       - Не может быть! Вот так оставляй вас на месяц! - не сдержал эмоций я.
       Хотя, в общем-то, к этому шло давно, я как-то не очень об этом думал. И почему, собственно, я должен был об этом думать?
       - Однако, извини. I'm sorry.
       - Не стоит. А где ты успел накатить?
       - Что? - не понял я.
       - Раньше ты начинал переходить на английский, когда наклюкивался. Это был показатель.
       Вот, значит, какого они обо мне были мнения!
       - Tempora mutantur et nos mutantur in illis, - ответил я с умным видом. Надо же, право слово, блеснуть эрудицией!
       Как медицинский работник, Милица знала латынь, по меньшей мере, касательно банальных выражений, Аленка же недовольно хмыкнула.
       - Я думала, что твоя латынь ограничивается словами "Status penis".
       - Basis vita est, - докончил я эту поговорку, не слишком утруждая себя латинскими падежами.. - Но сейчас это к делу не относится.
       - Ну ладно, я пока почапала, - сказала Аленка закругляясь. - Значит у вас через полчаса.
       - Заметано, - ответил я, и мы с Милицей пошли к ближайшему комплексу комков.
       В одном из комков зазвучала старая местная песня. Знаете эта:
      
       Давай, дружище, наливай
       За возвращенье в дикий край.
       За всех живущих здесь людей,
       И за врагов, и за друзей.
      
       Давай, дружище, наливай
       За возвращенье в дикий край.
       За общий дом, что греет нас,
       Давай поднимем за Кавказ!
      
       Она оказалась настолько кстати, что не только отоварился в нем, но искусственно затормозился возле, пока на горизонте не замаячили два сотрудника внутренних органов.
       - Ваши документы, - с этим типичнейшим вопросом служитель порядка приставил руку к козырьку.
       Другой его коллега внимательно осматривал нас с ног до головы. Видимо, наши блестящие глаза и дорожный вид ему не нравились.
       Тут я несказанно обрадовался, что захватил с собой паспорт. Один, я бы, конечно, в конце концов, и очень быстро отмазался бы, но со мной была Иванка, с которой, кстати, все было совсем не в порядке.
       Я протянул свой загранпаспорт.
       - А почему загран?
       - Да, только что возвратился домой. С длительной командировки. - И, вспомнив, что он может глянуть в визу, добавил, - Сначала Германия, потом Москва.
       - Где работаешь?
       Я назвал место работы, подчеркнув его принадлежность к Российской Академии Наук. Как это ни странно, у себя на Родине меня часто принимали за иностранца, что в связи с положением в соседней республике было совсем не кстати.
       - А она?
       Иванка достала свой паспорт. Оставалось надеяться на чудо.
       - Вы иностранка?
       - Да. Из Югославии, - ответил за нее я. - У нас здесь тоже в командировке. По обмену опытом.
       К счастью, они не стали дальше вдаваться в подробности, каким именно опытом она здесь обменивается, и отпустили нас восвояси.

    ***

       Когда мы воротились, нас уже ждала шумная компания.
       Мы пили, пели, рассказывали анекдоты. В общем, развлекались, как могли.
       В качестве background Саня врубил "Иисуса Христа", и разговор сам собой завязался на его тему.
       - Я думаю, что роль Иуды в этой рок-опере едва ли не больше роли самого Христа, - сказал вдруг Вася.
       - А ты прав, - задумчиво отозвалась Таня.
       - Действительно, Христос, хотя, как человек, и не хотел умирать, все же был уверен, что его небесный отец не бросит его, и знал будущее. Иуда же ничего не знал, и единожды предав, сам принял свою судьбу.
       Вася буквально прочитал мои мысли.
       Мы еще какое-то время спорили, пока Саня, этот музыкальный фанат, обидевшись, что мы совсем не слушаем его любимую рок-оперу, не вырубил магнитофон.
       И тут Вася опять взял гитару. Это произошло так неожиданно, что никто не успел ему помешать. И, как оказалось, к счастью, потому что он исполнил свою новую песню, которая, как бы мы ни подкалывали ее автора, была совсем не плохой.
      
       Когда-то на свете жил белый козел.
       Он стадо водил за собой.
       И каждый из стада за ним всюду шел
       На пастбище и на убой.
      
       И думал козел, что так будет всегда,
       Что в этом его звезда -
       Водить за собою большие стада,
       Куда велят господа.
      
       В минуты, когда впереди он шел,
       И Солнце светило над ним,
       Считал и в правду наш глупый козел,
       Что он и есть господин.
      
       Но день за днем пролетали года,
       И начал козел стареть.
       Он стал медлительней и иногда
       Спина его знала плеть.
      
       И вот однажды в солнечный день,
       Овец он к бойне привел,
       Но не был отпущен и сам теперь,
       И пал под ножом козел.
      
       Был в этом же стаде большой белый пес.
       Охранник. Почти пастух.
       И службу свою исправно он нес,
       Считав, что людям он друг.
      
       Однажды в безлунную темную ночь,
       К ним волчья стая пришла,
       И пес пытался прогнать их прочь
       И дрался как никогда.
      
       Когда же пастух с ружьем прибежал,
       И стал по волкам стрелять,
       То пес наш в луже крови лежал,
       Но он не хотел умирать.
      
       Как к другу приполз к своему пастуху.
       Спасенья ждал от него.
       Не нужен раненый пес никому,
       И друг пристрелил его.
      
       Прошла вереница бессмысленных дней,
       И волки вернулись вновь,
       Но новый пес старого был поумней.
       Не стал он лить свою кровь.
      
       И пес убежал. И не будем винить
       Мы слишком строго его.
       Кто друга сумел так легко пристрелить
       Не стоит, поверь ничего.
      
       Никто пастуха теперь не разбудил,
       Не стало верных собак.
       И зубы в горло ему вонзил
       Матерый серый вожак.
      
       А черный пес нынче в помойках живет,
       И рад он своей судьбе.
       Считает себя он свободным как бог,
       И ходит сам по себе.
      
       И только порой в беспробудную ночь.
       Пес рвет пустоты струну.
       Никто не в силах ему помочь.
       И воет он на Луну.
      
       Был в стаде том самом и белый баран,
       Породистый как король.
       Всю жизнь он исправно крыл своих дам,
       Играл хорошо эту роль.
      
       Не думал баран, что уйдет благодать,
       И только волки пришли,
       Сказал им баран, что готов продолжать,
       Теперь и для них служить
      
       Но только вот нужен волкам он был,
       Не больше овец других.
       И волки съели его на пир,
       Как съели всех остальных.
      
       - Интересная песня, - сказал Зверь, когда Вася окончил свое пение, которое, в отличие от содержания, не лезло ни в какие ворота. - Честно говоря, от тебя не ожидал.
       - Зря ты так, - вступился за Васю Саня. Вася еще всех нас удивит.
       - Это точно, - поддержала его Аленка.
       - Значит, умерли все, - медленно произнесла Таня.
       - Не совсем. Кроме волков и черного пса.
       - Да, только предатель и выжил, - ответил ей Зверь.
       - Предатель ли? - переспросила Аленка.
       - Да, можно ли считать предателем, предавшего предателя? - поддержал ее я.
       - Ты сам понял, что сказал? - почти хором спросили меня Зверь с Олегом.
       - Нет-нет, - и так все понятно. Все мы иногда вынуждены предавать...
       - Не скажи...
       - Не будем ханжами. Но у одних это проходит легко, другие же потом сами себя съедают.
       - Как Иуда?
       - Хотя бы и он.
       - Все зависит от расклада карт. А он у каждого свой.
       - Каждому - свое.
       - Очень верно подмечено, - отозвался Олег. -
       Это был бы сон, волшебный сон.
       Каждый был бы просто чемпион,
       Если б мог бы выбирать себе коней, - напел он под мотив "Машины времени"
       Я умышленно не привел авторов нескольких реплик. Во-первых, я сам их не помню, а во-вторых, какое, собственно, значение имеет авторство мысли? Главное в том, что она высказана.
      

    ***

       У Вас когда-нибудь было ощущение, что все события и, конечно же, разговоры вокруг Вас, такие разные и, на первый взгляд, совершенно несвязанные вдруг начинают выстраиваться в какую-то невероятно сложную, но вместе с тем совершенно определенную схему. Схему, похожую на закрученный сюжет новомодной повести? Нет? Значит, Вам повезло. Или, точнее, не повезло... Впрочем, понимайте, как знаете.
       Так вот, внутренним чутьем я сейчас понимал, что этот разговор о роли Иуды, да и само поведение Васи, все это имело какое-то очень важное значение.
       Но, с другой стороны, как трудно бывает, когда пересказываешь какую-то историю, выбрать важное и, отбросив все остальное, сделать ее компактной и интересной. Это сродни высечению статуи из куска мрамора, где тоже надо найти подходящий кусок и отсечь все лишнее. Порою вместе с лишним отсекается и часть нужного, и миру является шедевр Венеры Милосской. Но это уже, так сказать, лирическое отступление, а если серьезно, то я очередной раз попрошу прощения читателя, если мое повествование покажется ему обрывистым, и продолжу.
      

    ***

       Так уж случилось, что лейтмотивом дальнейшего вечера стали дауны, то есть больные оной болезнью. Первым тему сию затронул Вася:
      
       Едет на экскурсию автобус с детьми-даунами. Автобус ломается. Водитель его чинит, чинит. Подлезает под низ, залезает сверху. В общем, делает все возможное, ничего не получается.
       Подходит к нему мальчик-даун.
       -Дядя, а я знаю, что случилось!
       - Ладно, мальчик, иди поиграй.
       Проходит час. Опять подходит тот же мальчик.
       -Дядя, а я знаю, что случилось!
       Водитель опять:
       - Ладно, мальчик, иди поиграй.
       Проходит еще час. Подходит тот же мальчик.
       -Дядя, а я знаю, что случилось!
       Водитель думает, чем черт не шутит, может действительно знает.
       - Ну, если знаешь, так скажи.
       - У вас автобус сломался!
      
       - Надеюсь, что у нас еще не успели принять закон об охране чести и достоинства хромосомных меньшинств, - спросил Вася, окончив рассказывать.
       - Тебе повезло, - отозвался Зверь, - а то бы точно залетел
      
       По тундре, по железной дороге,
       Где мчит курьерский Воркута - Ленинград.
      
       С каким выражением он пел последние строки, это надо было видеть.
       - Но пока такого закона нет, - встрял в разговор я, - я тоже внесу свою лепту, и принялся рассказывать:
      
       - Отец с сыном гуляют возле моря. Сын - даун. Отец - нет.
       - Вот, сынок, посмотри какое море.
       - Где?
       - Да вот, видишь, волны плещутся, барашки бегают...
       - Где?
       - Да вот у нас под ногами плещется...
       - Где?
       - Да вот ведь, смотри, солнечная дорожка в даль уходит...
       - Где?
       - Да вот, видишь, много-много воды...
       - Где?
       Отец не выдерживает. Хватает сына за ноги, и головой в воду.
       - Вот, вот, смотри! Вот тебе море!
       Наконец отпускает.
       Сын:
       - Папа, что это было?
       Отец, уже успокоившись:
       - Вот это, сынок, было море.
       - Где?
      
       Может быть, взыскательный читатель скажет, эту часть разговора с анекдотами можно было бы и не приводить. И может быть, он будет в этом прав, однако, я все же так не думаю. "Из песни слова не выкинешь", - говорит народная мудрость. И это правильно, ибо нарушится ритм. Так же если выбросить из разговора невзначай рассказанные анекдоты, то многие последующие ассоциации будут совсем не понятны. Впрочем, судите сами.
      

    ***

       - У кого спички? - спросил Зверь, когда вся толпа вывалила во двор покурить.
       На щеках Милицы вспыхнул смущенный румянец.
       - Он имел в виду шибици, - перевел я ей на ухо.
       - Я поняла, - ответила она. - Я уже не так плохо разумею по-вашему. Но когда слышишь таковые слова...
       - А что я такого сказал? - влез Зверь.
       - Да ничего. Это мы о своем, о женском. Просто в разных языках некоторые слова имеют разное значение. Особенно в родственных.
       - Ты имеешь в виду спички?
       Как Милица ни старалась, тень смущения вновь побежала по ее лицу.
       - Ага.
       - А что это значит на сербскохорватском? - естественно спросил Зверь.
       - Я тебе потом скажу.
       Однако все уже так заинтриговались, что мне пришлось попросить женскую часть нашей компании немного нас подождать. Самое интересное, что еще месяц назад я спокойно произнес бы русский синоним, и на наезды с женской стороны ответил бы, что не фига было просить. Но в присутствии Милицы я не смог из себя выдавить даже медицинский эквивалент.
       Аленка, Таня и Джульетта потом долго и занудливо выясняли, что же это такое. Поняв, что от ребят толку не будет (а всех уже охватило игривое настроение не говорить), Аленка насела на Милицу. И когда, докурив, мы вернулись в дом, взрыв женского смеха потряс комнату.
      

    ***

       Конец, как принято, подкрадывается незаметно. Вот и у нас веселье было в самом разгаре, когда вошедшая в комнату Аленка сразу привлекла всеобщее внимание. Вообще-то, она всегда привлекала к себе всеобщее внимание, но на этот раз это было нечто особенное. А именно, на Аленке отсутствовала ее шелковая блуза, а вместе с ней и какая-либо одежда выше пояса. С джинсами было все в порядке.
       Все онемели. Аленка удивленно обвела нас глазами.
       - Что это с вами?
       Все молчали, тупо глядя ей на грудь. Подобная шутка явно превосходила все возможное.
       Следуя нашему взгляду, Аленка медленно опустила глаза...
       Сделав это, она взвизгнула, и, прикрыв грудь руками, выбежала на кухню. Таня побежала за ней. Тут мы, наконец, заметили, что все Астральные прибамбасы куда-то исчезли. Исчез и Соловей. И о том, что все это было не сном, напоминала только Иванка, да меч. Меч оставался на месте. Как одушевленный предмет, имеющий материальную основу в нашем мире, он не был подвержен нестабильности в условиях закрытости Радужного моста. Правда, Соловей тоже был вроде бы одушевленным. Но он-то как раз твердой основы в нашем мире и не имел.
       - Я знаю, что случилось, - с видом дауна произнес Вася. - Радужный мост закрылся.
       Аленка вернулась через минуту в Таниной ветровке.
       "Иванка! - молнией мелькнуло у меня в мозгу. - Как она теперь вернется домой?"
       То, что она теперь намертво привязана к моему мечу, и, что, вообще говоря, уже почти моя жена, мне в тот момент как-то в голову не приходило.
      

    ***

       Между тем, время подходило к полуночи.
       - Ты можешь расположиться в моей комнате, а я лягу на раскладушке в зале.
       Она молчала. Слишком громко молчала.
       - Или мы можем лечь в одной комнате и положить между нами кинжал. Хотя бы мой меч.
       - Зачем?
       - Мы ведь не венчаны... Как жаль, что мы не можем обвенчаться прямо сегодня!
       - Ваша церковь не может это сделать?
       Я отрицательно покачал головой.
       - Там требуется официальная регистрация. А с твоими документами без виз о ней лучше забыть. Но мы можем оформить мусульманский брак! - уже на середине последней фразы я начал понимать, что говорю что-то не то.
       Милица сверкнула очами. Ее близкие погибли в Боснийской войне, и она не очень, мягко говоря, жаловала Ислам. Хотя, приняв мое предложение, ей нужно было привыкать к терпимости. Ибо, как бы то ни было, я всегда с уважением относился к национальным, и в том числе религиозным, традициям всех моих корней, коих у меня было великое множество. Но, с другой стороны, я ни за что не позволил бы встать этому между нами.
       - Извини, я не подумал. Ты знаешь мое отношение к религии.
       - Тогда каго врага ты сейчас дурью маешься?
       Это действительно был хороший вопрос.

    Глава 11. Финал

       Так уж случилось, что наступили времена, когда брать в руки перо не осталось ни сил, ни, собственно говоря, времени. Последнее же закружилось так быстро, его стало недоставать даже для самого главного. Так что предыдущая глава, написанных с большим перерывом от остальной части стала своего рода апофеозом этой моей неоконченной повести. Быть может не самым лучшим...
       Так что, да простит меня достопочтенный читатель, но мне придется, как я это уже однажды проделывал, скомкать последующие события до их краткого описания.
       Может быть, если в будущем у меня будет время... Думаю дальше можно не продолжать. Тем более, что просматриваемая сквозь магический кристалл мгла будущего слишком похожа на кровавую.
       Итак, что же было потом?
       Милица вышла за меня замуж. Открывавшийся временами Радужный мост дал нам возможность без особого труда состряпать для нее липовые документы. Ну, без особого труда, это я загнул. Пришлось находить и реальные паспортные данные реальной девушки (на всякий случай москвички), и чей-нибудь паспорт, используемый в качестве "болванки". В благоприятные часы Астральной магии я внес в этот паспорт все нужные изменения, и, таким образом, Милица полностью легализовалась.
       Между тем, ситуация все более оттачивалась в наших сознаниях. Выяснилось, что каждый из нас - героев этой запутаннейшей истории является носителем трех цветов - явного, запасного и скрытого, а каждый из цветов есть хтоническая сущность таких понятий, как Смерть (Убийство), Сила, Лечение (Врачевание), Любовь и пр. Я оказался коричневым-черным-серым (Сила-Смерть-Незаметность). Друзья, читавшие Роджера Желязного, говорили, что это напоминало его систему. Мне было проще, я не читал...
       И еще, все мы изменились. Причем, что интересно, не все менялись в одном направлении. Если одни из нас, как, например, я и Милица, все больше и больше походили на героев Валеджевских картин, то, Вася, например, еще больше похудел, его глаза запали, и вообще, в нем проявилось что-то демоническое. Вообще, Вася и Юра постепенно стали отходить от нас, но зато сошлись друг с другом. Я бы сказал, это была странная пара. Только не подумайте плохого. Но тем не менее.
      

    ***

       Это был день, когда Радужный мост вновь дал нам возможность встретиться на перекрестке миров, который мы на этот раз организовали у Аленки по той простой причине, что ее родители уехали на свадьбу родственников, которая должна была состояться на исторической родине ее отца, коей являлось одно из высокогорных сел.
       Собрать решили всех наших, даже тех, которые не всем были по душе. Не все, правда, откликнулись на приглашение. Юра, например, его проигнорировал. Зато Фенрир воспринял его с воодушевлением.
       - Комикс хотите? - захлебываясь от смеха, рассказывал об этом Зверь. - Фенрир так хотел посмотреть на то, что значит "хата гуляет", что скоро будет здесь. Кажется, этот придурок решил, что у дома вырастут ноги.
       Но подавляющее большинство приглашенных было, конечно же, из нашего города. И когда основные приготовления были завершены, мы решили встречать их возле Аленкиного гаража, где можно было и покурить. Причем не только ребятам, но и девчатам. Дело в том, что среди некоторой части молодежи нашего города бытует мнение, что если девушка курит, то она..., ну эта самая. А значит, к ней просто грех не прицепиться, если она одна, или если силы цепляющихся превосходят силы сопровождающих. Да и вообще. Разговоры там всякие. В общем, женщинам курить можно, но тайно, среди своих. А возле Аленкиного гаража как раз имел место быть такой закуток. Вот там мы сидели, курили, рассказывали анекдоты, и ожидали гостей.
       Так Вася в своем духе принялся рассказывать длинный-длинный анекдот.
      
       Идет ежик по полю, а на встречу ему три богатыря.
       - Здравствуй, Илья Муромец! - говорит ежик.
       - Здравствуй, ежик! - отвечает Илья Муромец.
       - Здравствуй, Добрыня Никитич!
       - Здравствуй, ежик!
       - Здравствуй, Алеша Попович!
       - Здравствуй, ежик!
       - Здравствуй, конь Ильи Муромца!
       - Здравствуй, ежик!
       - Здравствуй, конь Добрыни Никитича!
       - Здравствуй, ежик!
       - Здравствуй, конь Алеши Поповича!
       - Здравствуй, ежик!
       - Как дела, Илья Муромец?
       - Да так, все в порядке. А у тебя, ежик?
       - Тоже хорошо. Как дела, Добрыня Никитич?
       - Не плохо, ежик. Ты-то как?
       - Тоже ничего. Как дела, Алеша Попович?
       - Тихо-тихо. А у тебя, ежик?
       - Тоже ничего. Как дела конь Ильи Муромца?
       - Да так, нормально. Ты-то как?
       - Тоже ничего. Как дела конь Добрыни Никитича?
       - Хорошо. А у тебя?
       - Тоже хорошо. Как дела конь Алеши Поповича?
       - Нормально. Ты как?
       - Тоже ничего. До свидания, Илья Муромец!
       - До свидания, ежик!
       - До свидания, Добрыня Никитич!
       - До свидания, ежик!
       - До свидания, Алеша Попович!
       - До свидания, ежик!
       - До свидания, конь Ильи Муромца!
       - До свидания, ежик!
       - До свидания, конь Добрыни Никитича!
       - До свидания, ежик!
       - До свидания, конь Алеши Поповича!
       - До свидания, ежик!
       Идет ежик дальше, а навстречу ему... В общем, кого он только не встречал! И трех мушкетеров, и семь самураев, и двадцать шесть Бакинских комиссаров, и Али-Бабу и сорок разбойников. Остановлюсь сразу на трехстах спартанцах.
       - Здравствуй, царь Леонид! - говорит ежик.
       - А, это ты, ежик. Канай быстро отсюда!
      
       В этот момент на горизонте показался Влад.
       - А вот и наш ежик, - тихо воскликнул Зверь.
       - Да, вижу, все сидячие места, как всегда, заняты.
       - А ты возьми Аленкино ведро. Оно как раз для тебя.
       - Ни в коем случае, - запротестовала Аленка, - Он его раздавит.
       Но ее возглас потонул в тормознутом вопросе Влада:
       - А почему это для меня?
       - Как почему? - разъяснил, пожалуй, лишь ему одному Вася, - Оно ведь так и называется - ведро для мусора.
       Сказав это, Вася поспешил отбежать на безопасное расстояние. Влад не любил, когда его называли мусором. Нет, не просто не любил, что, в общем-то, логично, он очень это не любил. А, как известно, чем обостреннее человек на что-то реагирует, тем интереснее ему это устраивать.
       И тут воздух около Аленкиного гаража заколыхался. Это было открытие Радужного моста. Все мы с интересом смотрели на сие, ожидая, кто же оттуда появится. И вот портал Радужного моста окончательно оформился, и оттуда вышли Соловей и Линда, то есть Фрея. Все, кто их знал, были крайне удивлены, увидев их вместе, ибо никто никогда не замечал, чтобы между ними что-то было. Но большее внимание привлек другой факт, а именно живот Линды.
       Не прошло и нескольких минут, как Аленка что-то спросила Линду на ухо, после чего та торжественно объявила, что находится на пятом месяце. Именно столько мы все ее не видели. Мы все! Хорошо сказано. Мои смутные подозрения на сей счет, развеял Соловей, когда попросил меня на минутку отойти для важного разговора.
       Наконец выяснилось, что он имел в виду, когда просил подарить ему то, о чем я еще не знаю. Как и в сказке, это был сын. Наш с Фреей, который... Ну, в общем, кто читал шестую главу, тот меня понял.
       - Мне нужно земное тело. Как ты понимаешь, пока я мертв, от меня мало толку в этом измерении.
       Конечно, сначала я был взбешен, но, поразмыслив, понял, что все не так уж плохо. Во-первых, я уже ничего не мог сделать, а во-вторых, несмотря ни на что, о таком сыне, как Соловей, можно было только мечтать. Тем более нам с Фреей уже не надо было его воспитывать. Фрея же была в тайне без ума от выкрутасов Соловья, и потому тоже была не против.
       - Кстати, пока молчи, - сказал Соловей напоследок. - Официально - она срочно вышла замуж за какого-то шведа.
       - Ладно, кончайте секретничать, идемте лучше к столу, - окликнула нас Аленка.
       - А что, все в сборе? - переспросил я автоматически.
       Естественно, я все еще пребывал под впечатлением только что поведанного мне Соловьем. Как все-таки было обидно, что я не мог похвастаться этим перед друзьями. Все-таки первый сын!
       - А что их здесь ждать, что ли?! - переспросила Аленка, - Время для всех было назначено одно. Кстати сейчас ровно...
       И тут Радужный мост начал открываться опять. Хорошо еще, что возле Аленкиного гаража был своеобразный закуток!
       На этот раз по мосту прибыл Фенрир. Можно сказать, сам Фенрир. Он уже не прикидывался застенчивым юношей или не менее застенчивым волком-недопеском. Теперь он явился в своем первозданном и грозном виде. Представьте себе: два метра роста, длинные (для мужчины очень длинные) белые волосы, бледная-бледная кожа, и красные глаза. Да еще и одетый черт знает как. В общем, это чучело сам Бог велел сразу тащить домой.
       Фенрир тоже пришел не один. Догадайтесь с кем. Точно, именно с нею. Конечно, мне было не удобно смотреть ей в глаза, но со мной была Милица, и, в конце концов, нам надо было привыкать к новым условиям, тем более, что на этой вечеринке без мыслеформ наблюдалась значительная нехватка женского пола.
      

    ***

       Дальше веселье шло своим обычным ходом. А описывать такую вечеринку совсем неинтересно. Иногда даже диву даешься. Кажется, такой классный был вечер! А начнешь описывать, и кроме пары приколов, понятных только узкому кругу, ничего и нет. Кроме того, как я, кажется, уже говорил, каждый смотрит на все со своей колокольни. И проводя все время в месте с Милицей, я оказался немного оторванным от остального мира.
      

    ***

       Между тем время уже давно перевалило за полночь. Расходиться нам не хотелось. И в сложившихся условиях как никогда всем хотелось устроить себе лишний Новый год. Мы ведь понимали, что завтра могло уже не быть такой возможности.
       Однако желание желанием, а усталость усталостью. И практически все временами стали укладываться, кто на диван, кто на пол. Прикорнула и Милица. Поохраняв минут пять ее сон, я вышел покурить к Аленкиному гаражу. Со мной это бывает, если слишком много выпью, или когда на душе неспокойно. Сегодня же было от чего покурить!
       Каково было мое удивление, когда я застал там Яну. Причем одну. С сигаретой.
       - А где твой друг? - спросил я ее.
       - Ушел по Радужному мосту, но обещал вернуться. За мной.
       - А, кстати, дома у тебя как к этому отнесутся?
       - Никак. Я уже большая девочка. Кроме того, родители видели Вольдемара, - она называла Фенрира этим его самопрозвищем
       - Знаешь песню "Привет" группы "Секрет"? Знаешь, недавно слушал ее по "Ностальжи", и почему-то представил нас с тобой. Как это все-таки грустно.
       - Ты сам виноват.
       - Может быть... Но все же я люблю Милицу. Уже 600 лет.
       - Мы с тобой знакомы значительно дольше.
       - Может быть. Точнее, конечно, да. Но, видишь, как оно устроено.
       Тут взор мой упал на первые желтые листья, вызвав этим бешеный приступ вдохновения, и я начал читать.
      
       Желтые листья ветер уносит,
       Жизнь пролетает словно во сне.
       Хочешь ответить, разве ж кто спросит,
       Как ты, и что ж так паршиво тебе.
      
       Смерть синей птицей бродит по свету,
       Боль и досаду чувствуешь ты.
       Не обернешься, как канешь в Лету,
       И не положат к могиле цветы.
      
       - Чьи это стихи? - спросила Яна.
       - Мои. Помнишь, ты когда-то просила их почитать.
       - Слов нет, ты быстро отреагировал.
       - Я старался, - ответил я, пытаясь не замечать иронии. - Но так уж оно вышло.
       - А кому они были адресованы?
       Вопрос был, конечно, интересный. В стихах, как вы, должно быть, успели понять, не было намека на какую-либо другую персону. Но, как это водится, Яна была права. Стихи у нормальных людей, а именно к таковым я всегда относился, просто так не пишутся.
       - Ты ее не знаешь, - ответил я. - Это было так давно! - Я на секунду окунулся во времена юности, и теплая волна прокатилась по меридианам тела.
       - Что ж, почитай еще. Раз начал. Мне, небось, ты стихов не посвящал?
       Я бы мог соврать, но сейчас для этого не было никакого резона.
       - Ко времени нашей встречи я уже вырос. А может, и постарел. Нет, я, конечно, пытался остаться молодым, но не все находится в нашей власти. И, кроме того, мои стихи всегда были или пустыми, или продиктованными болью. Счастье редко будило во мне вдохновенье.
       - Поэты почти всегда были несчастными...
       - И это не случайно. Поэты вообще не рождаются случайно.
       - Они летят на землю с высоты
       - Их жизнь окружена глубокой тайной,
       Хотя они открыты и просты.
       Слова Игоря Талькова как нельзя лучше подходили к случаю. Мы бы говорили еще и еще, и кто знает, к чему бы привел этот разговор, но тут колебания воздуха снова возвестили об открытии Радужного моста.
       - Как ты думаешь, как обрадуется Фенрир, увидев нас вдвоем? - спросил я ее.
       - Никак, - ответила Яна, - Он мне верит, и я ему тоже. Он лучше тебя.
       Вот так вот круто.
       - Кто бы сомневался, - ответил я невозмутимо, хотя, конечно, обиделся.
       Между тем портал Радужного моста открылся и оттуда вышел вовсе не Фенрир, а сам Хеймдалл. Именно Хеймдалл, в полном своем божественном образе, и с Рогом. Мы с Гуллвейг узнали этот рог сразу.
       - Значит Рог опять у тебя? - спросил я после стандартно-долгих приветствий.
       - Не одному же тебе мечи доставать! - огрызнулась Яна, Хеймдалл же только усмехнулся.
       - И сегодня он должен сослужить свою службу, - сказал он.
       - Неужели сегодня? - не выдержав, спросил я, хотя вопрос этот был уже явно риторическим.
       Он кивнул, приставил Рог к губам и вострубил, как это он делал когда-то. Эти звуки отозвались страшными содроганиями земли. Во всех окнах стал зажигаться свет, и соседи стали выскакивать на улицу.
      
      

    ***

       Несмотря на то, что у каждого из нас были родные, все мы остались до утра у Аленки. Теперь, когда все началось, мы должны были держаться вместе. И что хорошо, это понимали все. Жаль, что среди нас не было Кота. Но именно к нему все мы намеривались двинуть, как только Радужный мост предоставил бы нам эту возможность. Благо, ждать оставалось не долго.
       И тут я начал осознавать, что кого-то не хватает.
       - А где Вася?! - спросил я, начиная понимать, что случилось что-то страшное.
       - Он ушел с Аленкой, - ответила Яна.
       - Аленка все это время была со мной, точнее с нами, - медленно ответил Саня.
       - Значит, это была не Аленка? - переспросила Яна.
       - Да. И значит, мы потеряли Васю, - медленно заключил я, но кажется это никого особенно не тронуло. Поражаюсь я иногда людям, ну да ладно...
       И тут Радужный мост вновь начал открываться, на этот раз в квартире у Аленки. Нам следовало ждать еще одного гостя. На этот раз это был сам Кот.
       - Ну что, - без обиняков начал он, - Дело закрутилось, теперь надо готовиться к бою.
       - Ты пришел, чтобы сообщить нам только это? - не мог не съязвить я.
       - Нет, у меня для вас много информации. Во-первых, наши враги тоже не сидят сложа руки. И их зомбированные помощники тоже активизированы. И в первую очередь опять Нильс, он же Од, он же Кощей, он же... Хотя, можно не продолжать.
       - Жаль, что я не убил его вчера, - медленно, подбирая слова, произнес Хеймдалл.
       - Да, - поддержала его Фрея.
       - Вчера это было уже не так просто, - ответил Кот, - ибо уже несколько дней, как он коронован силами Зла.
       - Ну, так что с того? - не понял Хеймдалл.
       - Да, - поддержал его я. - Царственные особы, всегда стремились, чтобы даже в самом худшем случае дело для них кончалось домашним арестом. И потому всегда составляли жестокие законы и всяческие общественные порицания против цареубийц. Я же, например, не вижу в этом ничего предосудительного. И я, убивая Поганина, и, особенно, мой тезка по инкарнации Милош Обилич, убивая Мурада Первого, поступали героически. Кстати, Милоша Обилича я считаю одним из величайших героев.
       - А ты знаешь, кто был Поганиным? - спросил Кот с хитрым лицом.
       - Мать твою, - ответил ему я.
       Я давно подозревал, что это был Кот. С того дня, как он прокрутил пасквильный фильм.
       - Я тебя тоже очень люблю, не подумай плохо, но сейчас дело в другом, - размеренно продолжал Кот. - А дело в том, что его не так просто убить. Помните, как вы убивали его в тот раз, когда он был Кощеем.
       - Значит?.. - начал спрашивать я.
       - Значит, он уже неделю, как мертв, и убить его можно, лишь найдя его Смерть. Но шутки шутками, а пришло время поведать вам еще одну историю. И он начал рассказывать. Да простит меня читатель, но и ее я приведу с большими сокращениями, тем более, что большая ее часть уже была рассказана ранее.

    ***

       "Вы знаете эту историю. Когда-то давным-давно два племени из рода людей достигли такой степени совершенства, что в тела их вошли те души, что ведут свое начало из Бездны, лежащей до... Силой своего великого разума, большей, чем сила разума человеческой души, в час, когда многомерное Бытие развернулось пересечением своих граней, они открыли ворота из заточения одного из миров в необъятные просторы бесконечности.
       Это были воистину великие существа, и их величию не было бы конца, если бы из той же Бездны прошлого не спустились существа иного рода, Пожиратели Душ. Будучи не в силах противостоять светлым силам в открытой войне, они проникли в глубины их разума, и посеяли великую смуту в их сознаниях. И началась война. Страшная и разрушительная.
       У каждого они нашли то слабое место, которое делало его уязвимым.
       Боги воевали между собой, не понимая, кто стоит за всем этим. Когда же уразумели они, было поздно. Их сила была безвозвратно потеряна, и раскинуты они были среди людей.
       Второй раз им удалось собраться, но и здесь они не были едины. И хотя теперь каждый из них умом понимал, кто настоящий враг, опять-таки каждый, подчеркиваю, Каждый из них был связан с врагом кучей контрактов.
       Один, будучи слишком везучим и красивым, все хотел большего, и в итоге обратился настоящим демоном зла, чье мертвое тело непостижимым образом продолжало двигаться и удерживать в себе то, некогда было великой душой.
       Другой, уступая своим братьям во всем, что имеет цену, но только не в Воле, продал свою душу за ничтожную плату, и когда осознал это - было поздно.
       Третий, бывший не первым, и не последним, всегда думал, что может выйти сухим из воды и обмануть всех. Зря он ставил подписи, не осознавая смысла подписываемого.
       Четвертый возомнил себя вечным правителем. И как тяжело было ему упасть лицом в грязь.
       Пятая мнила себя богиней, и имела на то право. Она читала судьбы других, но, не выдержав несправедливой боли, проглядела свою..."
       Кот говорил и говорил, и каждый узнавал себя.
       "...Каждый из них пытался выгадать что-то для себя, но проиграли они все.
       Сегодня ситуация та же..."
      

    ***

       Когда Кот закончил, мы решили включить телевизор. Как ни странно, он работал. И пришибленный диктор поведал нам такое...
       Англия практически полностью ушла под воду. Та же участь постигла западное побережье Соединенных Штатов. Иванка даже предложила это отметить, то есть отпраздновать, на что Соловей зло блеснул глазами в ее сторону.
       - Она права, - вмешался в разговор я. - Я конечно понимаю, что это была твоя последняя родина, но все же не хрена было бомбить бедных сербов, иракцев, сомалийцев... Продолжать можно долго.
       - Только не надо нас жалеть, - это уже относилось ко мне. - Мы можем просить о братской помощи, но не о жалости.
       - Только не заводись. Не забывай, кем я был, когда мы с тобой познакомились. - И уже всем добавил. - Наступающий мир лучше уходящего. Так не будем жалеть то, что должно было погибнуть. И поднимем наши бокалы за мир грядущий!
      

    ***

       Мир перестроился. Города стирались с лица Земли вулканами и наступающим океаном. Новые же земли поднимались из океана. Этот факт мог бы дать большую пищу новым географам и первооткрывателем, если бы такие могли появиться в этом перестраивающемся мире. Начали сбываться апокалиптические предсказания. Если бы мамонты были живы, то они наверняка бы вымерли. Но случилось наоборот. Из раскрывающихся граней на землю хлынули обитатели других миров, в том числе и выжившие там мамонты. Когда-то таким же образом сюда пришли люди. Теперь же шли чудовища, мамонты среди которых были редким, я бы даже сказал приятным, исключением.
       Мы же готовились к битве. Готовились... Как вообще интересно устроен человек. Находясь в преддверии он на что-то рассчитывает, к чему-то готовится, что-то ждет. Когда же наступает час действия, вдруг выясняется что все не происходит совсем не так. Пока думаешь, что делаешь только первые шаги, вдруг выясняется что и делать-то уже и нечего. Точнее не нечего, а просто незачем и неохота. И это естественно. Не одно живое существо не может находится в состоянии нервного напряжение сколь-либо длительное время. И как-то незаметно, но от этого не менее обрывисто наступает апатия.
       Обычно таким образом и разоружают террористов. Помните, когда последователи Тупак-Амару захватили дипломатов в Перу. Это был тот редкий случай, когда террористами были честные, мужественные, и, не побоюсь этого слова, хорошие люди. По крайней мере, они не хотели лишней крови. Поэтому были застигнуты врасплох и убиты, когда чувство опасности притупилось, и они начали позволять себе расслабляться игрой в футбол. Ведь те, за кем сила, никогда не играют по правилам, о которых они кричат, обливаясь слюной.
       Вот и мы так готовились к битве. А реально просто слонялись, создавая видимость бурной деятельности и теша друг друга громкими словами.
       Конструктивным можно назвать, пожалуй, лишь новое рождение Локки (Соловья), которое произошло практически сразу в одном из магических соседних измерений, где он за несколько дней достиг своего первозданного вида. К сожалению, я был лишен возможности курировать этот процесс, ибо не хотел причинять боль ни Фрее, ни Милице.
       Готовились к битве и наши недруги, часть из которых, как это ни печально, совсем недавно были друзьями. Черт побери, просто подумать, как это страшно, что кто-то войти в твое сознание и пожрать его, сделав послушным зомби. И что самое страшное, что пожирание это происходит медленно.
      

    ***

       - Как ты думаешь, мы победим? - спросила меня как-то Яна.
       Если бы я только знал!
       - Кажется, это ты у нас - ясновидящая. А мне остается только надеяться. И верить. Главное - правда на нашей стороне. Не случайно наши враги окружены туманом, в то время как мы стоим прямо.
       - А с каких это пор это стало иметь значение?
       Я даже обиделся. За все время нашего знакомства она так и не поняла, что именно это для меня всегда имело главное значение.
       - Для меня это имело значение всегда
      
       Истина ?е ?унак.
       Држи се ко стена.
       И кад на ?у зине хала,
       И кад мислиш да ?е пала,
       Победа ?е ?ена, - процитировал я, не помню какого, сербского поэта.
      
       В последнее время, я часто переходил на сербский. И это было не удивительно.
       - А теперь переведи, - отозвалась Яна, как мне показалось, саркастически. - Я ведь не Милица.
       - Что ж, изволь. Но звучать это, конечно, будет хуже. La vИritИ est le hИros, qui se tient comme le mur, - начал я переводить.
       - Ты издеваешься? - прервала она мое дураченье.
       - Так ты же просила перевести! А, кажется, ты не говоришь по-французски? - я сделал вид искреннего удивления.
       Она почти обиделась. Тянуть шутку не было смысла, и я честно перевел уже на русский язык:
      
       - Правда - это герой,
       Который стоит как стена.
       И когда на нее разевает пасть дракон,
       И когда ты думаешь, что она пала,
       Победа остается за ней.
      
       И хотя жизнь часто свидетельствола, выражаясь словами Мефистофеля, что правды нет ни на Земле, ни выше, я все же старался верить в лучшее.
      

    ***

       Однажды в одном из измерений я встретил Васю. Честно говоря, мы оба были рады этой встрече. Я попытался его уговорить вернуться на нашу сторону, но он, вероятно, уже не мог. Он напомнил мне смятение Арджуны перед битвой, и наставления Кришны. Да я сам их помнил. Нам оставалось только биться. Раздосадованный, я пошел прочь, демонстративно оставив открытой спину.
       - Зря ты повернулся ко мне спиной, - Вася словно прочитал мои мысли, но в его словах вместе с глобальной безысходностью сочеталась какая-то, я бы сказал, локальная сила.
       Меня передернуло.
       - Зря ты повернулся ко мне спиной, - повторил он. - Я мог бы убить тебя. Ведь я - сын Убба-Сатлы!
       На этот раз меня передернуло основательно. После начала этого Апокалипсиса меня было не так просто убить. Можно было вспомнить хотя бы мою балканскую авантюру. Убить теперь меня мог только равный, или высший. Я не считал Васю таковым, и как теперь понял, зря.
       - Помнишь наш разговор о роли Иуды? - продолжил Вася. - Им действительно был я. Я проклят предавать из жизни в жизнь, хотя и не хочу этого делать. Прощай. И больше не надо демонстраций.
       Мы разошлись, пятясь назад, держа свои мечи наготове.
      

    ***

       А потом произошло еще одно важное событие. Кот собрал нас для важного сообщения. Причем, этакий засранец, собрал нас в приемной своего Замка, и заставил долго-долго ждать. Когда же народ начал проявлять признаки возмущения, из кабинета Кота вышел сам Один. Все онемели.
       - А вот и я, - произнес он нараспев, и улыбнулся, как мог улыбаться только Кот.
       Вот, значит, почему он всегда был организатором, и, в конце концов, оказался неформальным лидером! Все чувствовали радость возвращения Великого Отца, к которой смутно примешивалась досада за столь длительный обман. Все ведь считали Одина сгинувшим во время Первой Битвы, и обычно связывали свои надежды с его возвращением. А, как оказалось, он всегда был рядом. Он представал перед нами в разных обличиях и всегда приходил на помощь в нужную минуту.
       Я попытался припомнить известные мне его инкарнации, но смог припомнить только Черного Барса. Тогда ему удалось всех убедить, что он исходит из Шамбалы. В принципе, в этом была изрядная доля правды. Ведь именно там он почерпнул часть своей мудрости, так отличающей его от нас - его детей и соратников.
       Но это все мелочи. Главное - мы снова были в сборе и полной ясности. И хотя кое-кого не хватало, мы знали кого и за что. Но, по крайней мере, Один, Тор и даже Локки теперь были на одной стороне. В общем, мы имели кворум и полную возможность победить. У всех было приподнятое настроение.
       Я вдруг посмотрел на все на это со стороны, и мне сделалось не по себе. Уж больно все было хорошо, я бы сказал даже монументально. Ничем хорошим подобная ситуация кончиться не могла, тем более, что мы всё еще не знали всех козырей врага. Но зато можно было подвести кой-какие итоги. На этот момент основные носители древних цветов и древнего оружия были на нашей стороне: белый лидер Один, он же Кот; красный комиссар, или запевала, не знаю как лучше выразиться, Хеймдалл; коричневый рыцарь, ну, это вы знаете. Даже черный рыцарь, он же Белый Волк Фенрир был за нас. За нас же был Оранжевый Тор. Однако, голубой Мемир, он же Юра, оказался по ту сторону.
       - Что можно взять с голубого, - с напускным отвращением спросил Зверь.
       - Он был нашим другом, - парировал я. - И голубой он не в том смысле. Хотя жаль. Это ослабляет наши карты.
       - Не очень, - вмешалась Аленка, - Насколько я его знаю, на битву он не придет.
       И действительно, это было более, чем вероятно. Насколько я его знал, он никогда не ввязывался в действительно опасные мероприятия, если только была хоть малейшая возможность от них улизнуть. Причем, я не могу назвать его трусом. Просто большим прагматом. Многие становятся такими с возрастом, он же, вероятно, был от рождения.
       Характерен один случай. Это было давно, когда все мы были еще молодыми. Как-то Саня и Вася, забухав у последнего, начали названивать всем друзьям с разговором примерно такого содержания: мол, пришли какие-то пацаны, которые хотят разобраться именно с тем, кому они звонят; какие пацаны, они толком не знают, за что разобраться тоже, но все под контролем, наших достаточно, в общем надо приходить разбираться. Разговор этот вел Саня, а он такие вещи делал грамотно, так, что никто не заподазривал подвоха.
       Так вот, когда они позвонили ко мне, я, конечно, ничего не понял, и на изменах помчался к Васе, захватив на всякий случай завернутую в газету железяку.
       Когда я добрался до нужного дома, во дворе оного я увидел Зверя, который разговаривал, а точнее базарил, с какими-то тремя левыми пацанами. Ну, я, конечно, сразу к нему.
       - Что стало?
       - Да вот, кто-то со мной тут разобраться хочет.
       Пацаны явно пребывали в непонимании, но уступать не хотели. И тут во двор буквально вбежали Ромка, Влад и еще пара корешей последнего по юрфаку, с тем же вопросом:
       - Что стало?
       Тут до меня начало доходить.
       - Вы кого-нибудь из нас знаете? - спросил я пацанов.
       Те отрицательно помотали головами. Зверь тоже въехал, тут же перехватил у меня инициативу разговора.
       - Тогда, не в обиду, пацаны, кажется один наш друг, - тут он применил к нему нелитературный эпитет, - нас разыграл. Если что, мы готовы...
       - Да ладно, все нормально, - никто не хотел продолжения конфликта. Тем более, что соотношение сил уже было явно не в их пользу.
       Влад с друзьями, сославшись на занятость, укатили, мы же со Зверем двинули к Васе. Вася с Саней даже не ожидали, к чему могла привести их шалость, и чуть не получили от Зверя сами. Но все же мы были друзьями, и потому просто присоединились к этим нехорошим людям в их неправедном занятии, тем более, что остаток дня теперь едва ли мог быть рабочим. Через некоторое время пришел и Олег. В общем, из обзваниваемых не пришел только один товарищ. Можете догадаться, кто.
       Так случилось и на этот раз. А без Мемира ряды ренегатов уже были не те. Вася тоже нас не подвел. Как и Иуда, он, сам больше всех страдая от своего предательства, в последний момент нанес нашим недругам сокрушительный удар. Открыв проход в бездну своего непостижимого прародителя, Вася утянул с собой большую часть вражеского войска. Все-таки он был настоящим Человеком. Положение наших врагов теперь должно было стать безнадежным. Должно. Было. Но мы не учли их возможностей. У них оставался Нильс, который в одночасье из маленького смешного человечка, превратился в грозного воина, и, что самое главное, много-много паразитов в наших же сознаниях. Я так толком и не уразумел, как мы вдруг оказались в глубоком анусе.
      

    ***

       Наша оборона была практически пробита, и мы потеряли связь друг с другом. Отдельные мелкие группы продолжали сопротивление, но это уже напоминало агонию.
       Мы с Котом, то есть Одином, оказались прижаты к Лабиринту.
      
       - C'est la lutte finale
       Groupons-nous et demain
       L'Internationale
       Sera le genre humain,
       - запел я, Бог весть почему, по-французски.
      
       Один посмотрел на меня.
       - Как и было предсказано, мы проигрываем Рагнарёк. Но ты можешь спастись. Как и было предсказано...
       Он показал на Лабиринт. Никто из входящих в Лабиринт не возвращался. Точнее не возвращался назад. Ибо в вечности, которую он олицетворял, не было ни пространства, ни времени, в наших обыденных пожиманиях. Но в нашей ситуации это был фол последней надежды.
       - Я пойду только с тобой, - сказал я Коту. - Или нет, ты иди, а я тебя прикрою, и постараюсь прорваться. Мне надо еще найти Иванку.
       Как я мог забыть про нее!
       - Нет, - ответил он, - Мне нельзя. Это я прикрою тебя тут. И если выйдет, постараюсь отправить ее следом.
       Я хотел возразить, но не успел.
       - Пошел, - сказал Кот и, не дожидаясь ответа, сильно толкнул меня в спину.
      
       То не мертво, что вечность охраняет,
       Смерть вместе с вечностью порою умирает, -
      
       услышал я откуда-то со стороны.
      

    Эпилог

       Я открыл глаза и увидел, что лежу в своей старой кровати. Когда я говорю старой, значит, это надо понимать старой. То есть этой кровати уже давно не было ни у нас, ни в природе. Я посмотрел на руки. Они были маленькими и худыми даже для меня долукоморного.
       В комнату вошла мама. Какая она была молодая. Ее глаза светились радостью. Она положила мне руку на лоб.
       - Какое сегодня число? - спросил я ее.
       - Пятнадцатое июня. Ты был без сознания два дня.
       - Видодан, - проговорил я, на что мама лишь удивленно подняла брови. Это слово не было ей знакомо. - А год? Какой сейчас год?
       - Семьдесят восьмой. Ты должен набраться сил до школы.
       Я вновь был ребенком, и все было впереди. Но теперь я знал все подводные камни. Только бы ничего не забыть! Надо записать. Но это потом. А пока надо отдохнуть. И завтра будет день.
  • Комментарии: 2, последний от 22/06/2019.
  • © Copyright Аливердиев А. А. (aliverdi@frascati.enea.it)
  • Обновлено: 21/12/2009. 311k. Статистика.
  • Роман: Проза
    • Оценка: 4.23*11  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.