Михаил Ахманов

                       Я, ИНОПЛАНЕТЯНИН


                 Глава 1. Северо-восточная граница
                 Бактрийской пустыни. День первый.

       Гул двигателя сделался тише, тряска сменилась мерным плавным
покачиванием, ровная поверхность песка на маршрутном экране уже не
убегала стремительно под гусеницы, а струилась неторопливым течением
серой, чуть поблескивающей на солнце реки. Потом линия горизонта,
сорок минут качавшаяся вверх-вниз перед моими глазами, дрогнула в
последний раз и замерла. Танк остановился.
       - Здесс, - прошелестел голос полковника Чжоу. - Далше мы не
мочь. При всем увашений.
       Он говорил по-английски с чудовищным акцентом.
       - Благодарю, - отозвался я. - Этого вполне достаточно.
       Негромко лязгнув, сдвинулась крышка овального люка. Сиад,
гигант-суданец, вылез первым, за ним - Джеффри Макбрайт и Фэй и,
наконец, мы с Жилем Монро, координатором. Танк возвышался над нами
огромной коричневой черепахой с двумя головами-башнями; в каждой -
узкая вертикальная пасть с задранным к небу пушечным стволом. Мотор
тихо урчал, и казалось, что эти звуки издает огромное животное,
приползшее сюда не с востока, а с запада, из самых недр Бактрийской
пустыни. Из глубины Анклава, который нам предстояло пересечь.
       - Да поможет вам бог, Арсен, - сказал Монро и принялся
прощаться: пожал изящную ручку Фэй, огромную - Сиада, холеную - Джефа
Макбрайта. Я, как начальник, удостоился рукопожатия последним; затем
координатор хлопнул меня по плечу и произнес в блестевший на воротнике
диск переговорника: - Шестая экспедиция Совета по экологической
безопасности ООН. Состав: руководитель - Арсен Измайлов, Россия; члены
- Цинь Фэй, Восточная Лига, Сиад Али ад-Дагаб, Союз мусульманских
государств, Джеффри Коэн Макбрайт, Союз Сдерживания. Бактрийская
пустыня, девять часов тридцать две минуты по местному времени, третье
апреля две тысячи тридцать седьмого года. Старт.
       - Информацию подтверждаю, - вымолвил я в микрофон и отступил
на пару шагов от танка. Монро, кивнув, нырнул в кабину, люк захлопнулся,
негромко взвыл мотор, широкие гусеницы пришли в движение, коричневая
черепаха со скрежетом развернулась на песке и, слегка покачиваясь,
двинулась на восток, к китайскому сторожевому посту вблизи Кашгара.
Отличный образец российской военной техники - МБЭУ, машина для боя
в экстремальных условиях... Как раз для нас, для экстремальщиков!
       Я включил пеленгатор, закрепленный на запястье - тут, в
десяти-пятнадцати километрах от границы Анклава, техника еще работала.
Собственно, и за границей тоже, на протяжении дня пути, но затем любой
прибор от электрического фонарика до рации и компа можно было выбрасывать
на свалку. Почему? Хороший вопрос! Один из тех, которые нам предстояло
выяснить.
       - Двинулись! - Я махнул рукой, показывая направление. Фэй
послушно зашагала вперед, и Макбрайт, нарушая установленный во время
тренировок порядок, тотчас пристроился за ее спиной. Тут, в отличие от
тайн Анклава, никакой загадки не имелось: "катюха", комбинезон "ктх",
вообще-то одежда мешковатая, но на Фэй она сидела как влитая, обтягивая
тонкую талию и длинные ноги. А ноги Фэй стоили того, чтобы на них
поглядеть.
       - Макбрайт идет третьим, - произнес я. Вроде негромко сказал,
но голос раскатился над плоской песчаной равниной громовыми отзвуками.
       - Дружище, мы же еще не в Анклаве! - пробурчал Макбрайт,
замедлив шаги и нехотя пропуская Сиада. Тот двигался как заведенный
механизм: темное равнодушное лицо под желтой каской, мощные плечи
и спина точно гладильная доска. Ножки Фэй и прочие соблазнительные
выпуклости его абсолютно не интересовали.
       - Не скажете, Джеф, когда мы туда попадем? - полюбопытствовал
я. - Может, хотите возглавить колонну?
       Макбрайт обиженно засопел, но больше не пререкался. Немалая
уступка для человека богатого, привыкшего к власти, чье слово ловят
на лету! Возможно, причина состояла в том, что он был по-настоящему
богат, а значит, неглуп и сдержан. Я давно заметил, что миллионеров
и миллиардеров разделяет незримый, однако реальный рубеж: первые
более тщеславны и суетливы, тогда как вторые, штучный товар на местном
рынке, ведут себя поспокойнее. Не удивительно; они уже всем доказали,
кто есть кто.
       Я обернулся. Солнце на выцветшем блеклом небе било в глаза,
но широкая корма и башни "черепахи" еще не скрылись за горизонтом.
Танк улепетывал с похвальной резвостью, вполне простительной вблизи
границ Анклава. Имелась гипотеза, что эти границы подвижны, что
временами вуаль то наступает на несколько километров, то отступает
или колеблется как кисейный занавес, однако не плавно, а с высокой
частотой. Правда это или нет оставалось неизвестным, но попасть под
такое спонтанное колебание, хоть в пешем строю, хоть в танке или
экранолете, было бы рисковано. Это могло оказаться последней в
жизни неприятностью.
       Поэтому шли мы довольно быстро, растянувшись цепочкой из
четырех разноцветных фигурок. Первая - Цинь Фэй, наш юный проводник
в оранжевом комбинезоне, затем ад-Дагаб в яично-желтом, Макбрайт в
травянисто-зеленом и я - в темно-фиолетовом. Последовательность цветов
как в радуге... Я, на правах руководителя, мог выбрать себе оттенок
поярче, однако остановился на этом, напоминавшем уренирский океан -
тихую водную гладь под теплыми солнцами, что виделась мне в снах и в
забытьи восстановительного транса. Семьдесят лет... Да, семьдесят лет
прошло с того мгновения, как я любовался этой картиной наяву! Впрочем,
срок не очень большой, да и океаны Земли ничем не хуже.
       Мы двигались в полном молчании и тишине часа полтора. Под
ногами скрипел песок. Очень странная формация - такой я не видел ни
на одном континенте, ни в Каракумах, ни в Сахаре, ни в Аравии. Крупный,
серый и слежавшийся почти до плотности асфальта... Песок чуть заметно
пружинил под подошвами, и отпечатков на нем не оставалось - даже после
Сиада, весившего добрый центнер. Не песок, а спекшаяся каменная крошка,
частицы базальта, гранита и слюды, прах хребта Кунь Лунь... Впрочем, не
только прах - на горизонте уже маячили возвышенности, однако не горы,
не скалы, а что-то похожее на пологие холмы. Плоские, длинные, будто их
вылепили из теста, раскатанного скалкой с вогнутым профилем. Над холмами
висела полупрозрачная дымка - флер, на профессиональном жаргоне
исследователей Анклава.
       Дыхание вуали уже коснулось меня, но Цинь Фэй еще ничего не
замечала. Я был бы лучшим проводником для нашей экспедиции, если бы
мог раскрыть свою тайную сущность, но в этом случае, боюсь, стал бы
не уважаемым членом общества, а пациентом маленькой психиатрической
больницы. Этот мир, устроенный так примитивно и так нелепо, рождает
тем не менее крупицы мудрости, одна из которых гласит: всякому овощу
- свое время. Мое время еще не наступило - быть может, не наступит
никогда, а потому доверимся несовершенным чувствам Фэй. Или хотя бы
сделаем вид, что доверяемся.
       Пеленгатор на моем запятье показывал на восемь градусов
левее нашего курса. Мы повернули, и минут через сорок я разглядел
первую вешку - длинный тонкий шест с вымпелом и радиомаяком, торчавший
на склоне ближнего холма. На голубом вымпеле, лениво трепетавшем в
порывах слабого ветра, темнела цифра "один", указание, что мы подобрались
вплотную к границам Анклава. Неподалеку от вешки лежал на песке багажный
контейнер, прикрытый ярко-алой парашютной тканью - то и другое было
сброшено с самолета, с двухкилометровой высоты, куда не дотягивалась
наружняя поверхность флера. Смысл этой операции заключался в том, чтобы
облегчить для нас первые часы движения - без рюкзаков мы шли с приличной
скоростью, покрывая не меньше восьми километров в час. Отнюдь не предел
для экстремальщиков, но я не хотел, чтобы Цинь Фэй выдохлась до срока.
Ее физические возможности были пока что вещью в себе, а с тем, что
усталость притупляет чувства, не приходилось спорить.
       Вскоре мы добрались до контейнера, и молчаливый Сиад сбросил
с него алую ткань. Я расписался на вымпеле и поглядел на Фэй. Ни следа
утомления, хотя ее милое личико было сосредоточенным, и над переносицей,
меж темными бровями, залегла морщинка. Она склонила головку в оранжевом
шлеме к плечу, будто к чему-то прислушивалась, потом кивнула:
       - Скоро, командир. Думаю, за гребнем холма... метров пятьсот
или шестьсот.
       Фэй звала меня командиром, Макбрайт, пользуясь преимуществом
возраста, то боссом, то приятелем, то другом, а Сиад не называл никак.
Желая обратиться ко мне, он лишь поворачивался всем корпусом и испускал
хриплое рычание, похожее на рев оголодавшего льва. С ним могли быть
проблемы! Правда, Монро гарантировал, что таковых не возникнет, и
приходилось ему верить: ровно полдень, а Сиад как будто не собирается
бухнуться на колени и сотворить намаз. *)
       - Откройте контейнер, разберите и проверьте снаряжение, -
приказал я.
       Мои спутники принялись за дело. Кроме шлемов, башмаков,
ремней и "ктх", модернизированных военных комбинезонов тепло-холод,
у нас имелись посохи-альпенштоки, оружие и рюкзаки. Внутри посохов -
дротики с отравленными остриями; кроме того, газовые гранаты, мачете,
ножи и два арбалета, у Джефа и Фэй. Только острая сталь и парализующий
газ; ни лучевое, ни огнестрельное оружие в Анклаве не действовало.
Рюкзаки были удобными, плоскими, с креплением к затылочной части шлема,
чтобы часть нагрузки приходилась на шею. Их набили под завязку: галеты,
плитки шоколада, питательный концентрат, фляги с водой, аптечка с
лекарствами и биобинтами, блокноты для зарисовок и записей, котелки,
спиртовка, бинокли и альпинисткое снаряжение - крючья, клинья, молотки,
канаты. Часть этого добра теперь полагалось разложить по карманам,
подвесить к ремням и закрепить на бедре или предплечье.
       Благодаря сорокалетнему опыту, я справился раньше других
и теперь стоял, повернувшись спиной к солнцу и глядя на тянувшийся
вверх пологий склон холма. Фэй не ошиблась: до границы Анклава было
с полкилометра, и я уже различал паутину мелких проходов на юге и две
щели, располагавшиеся немного севернее. Обе они казались достаточно
просторными: устье одной - стометровой ширины, другой - метров сто
пятьдесят, и дальше - прямые рукава средь стен вуали, будто ущелья,
прорезанные в невидимых горах. Они уходили на юго-запад, к Тиричмиру **)
и Кабулу, совпадая с маршрутом экспедиции, и мой пеленгатор показывал,
что где-то неподалеку от более широкого устья торчит вторая вешка.
Минуем ее, и попадем в зачарованную страну, где не работают видеокамеры,
магнитофоны и рации, куда не добраться на танках и джипах и даже на
лошадях - умрут, но не приблизятся к вуали... И потому мы пойдем пешком,
потащим немалый груз, будем смотреть, запоминать, записывать - просто на
листах бумаги, как делалось в этом мире издревле. Это наша официальная
цель - смотреть и запоминать, пересекая Анклав, Бактрийскую пустыню, с
северо-востока на юго-запад, от китайского Кашгара до иранского Захедана.
Что же до целей неофициальных, то они у каждого свои, и пока мне в них
не разобраться. Я заперт в своем человеческом теле как в темнице и редко
могу уловить отзвуки мыслей - то, что здесь зовется телепатией. Впрочем,
грех жаловаться; на Сууке я и этого не слышал.
       Мои спутники разобрались со снаряжением и навьючили на
спины рюкзаки. Каждому - по силам: Фэй - пятнадцать килограммов, нам
с Макбрайтом - по тридцать, ад-Дагабу - сорок. Однако гигант-суданец
выглядел так, словно сумел бы без труда прихватить Цинь Фэй со всей
ее поклажей. Насколько мне помнилось, он был чемпионом Африки по
многоборью, а значит, являлся разносторонней личностью, способной
прыгнуть в Ниагарский водопад, свернуть гиппопотаму шею и переплыть
Ла Манш - зимой и непременно в самом широком месте. Конечно, я имею
ввиду не олимпийское многоборье, а то, которым занимаются экстремальщими,
люди слегка повернутые - хотя, если судить с разумных позиций, на этой
планете повернуты все. В том числе и Арсен Даниилович Измайлов; как-никак,
я тоже человек.
       Макбрайт пошарил в кармане, вытащил плоскую фляжку и протянул
ее Фэй.
       - По традиции, босс?
       - По традиции! - Кивнув, я вскинул руку: - Путь тяжел, но мы
сильнее!
       Фэй пригубила, Сиад - даром, что мусульманин! - сделал
основательный глоток, я тоже приложился не без удовольствия. Старый
французский коньяк, какой вкушают лишь миллиардеры! Макбрайт отпил
последним, вылил янтарную жидкость на песок и отшвырнул флягу.
       Все, конец ритуала! Я не одобряю тяги землян к символике,
но в данном случае некий торжественный акт казался вполне уместным.
Как принято у экстремальщиков, он означал, что мы идем в поход
командой, что будем делить каждую каплю воды и крошку концентрата,
не поддаваться слабости, мешать с партнером пот и кровь и защищать
его до последнего вздоха. Глоток вина, рукопожатие и слово о том,
что мы сильнее самой тяжелой дороги... Высокие звезды! Если б другие
земные проблемы решались с такой же легкостью!..
       Фэй, тоненькая, высокая, изящная, как фарфоровая статуэка,
начала подниматься по склону. За нею двинулся Сиад; желтый комбинезон,
желтый шлем и желтый рюкзак делали его еще огромней, кисти рук и лицо
казались по контрасту угольно-черными. Губы, на удивление узкие для
чистокровного нуэра, ***) были плотно сжаты; если Сиад и обращался к
Аллаху, то для меня это прошло незамеченным. А вот Макбрайт молился,
беззвучно шевеля губами, и хоть мой скромный ментальный дар не позволял
услышать его мысли, я ощутил направленный вверх поток энергии. Я мог
бы перехватить ее, впитать, чтоб не расходовалась зря, но сей поступок
был несовместим с земной моралью и с этикой Уренира. Как говорится,
богу - божье, кесарю - кесарево... К счастью для кесаря, то есть для
меня, на Земле были секвойи, а также буки и дубы.
       Мы перевалили через пологий гребень, и Цинь Фэй замерла
в своей любимой позе, откинувшись назад и чуть склонив головку. На ее
полудетское личико легли тени раздумья: какую избрать дорогу, в какую
из двух щелей нырнуть? Паутина, разумеется, исключалась; в этом хаосе
мелких, беспорядочно ориентированных крысиных нор мы могли блуждать
неделями, упираясь в пазухи и тупики.
       - Туда! - Фэй протянула руку, и я понял, что избран более
широкий проход - тот, в котором нас поджидает вешка с радиомаяком.
Все-таки есть у девочки чутье! Мы прошли три сотни шагов, двигаясь
вдоль незримой границы Анклава, потом еще немного - Фэй выводила
нас к самой середине щели. Здесь девушка остановилась и, будто
прощаясь, подняла лицо к солнцу, щуря темные раскосые глаза.
       - Рукав очень широкий, - как бы подчеркивая это, она развела
руки в стороны. - Пойдем по осевой линии. Можно отступать влево и
вправо на тридцать-сорок метров.
       - Лучше этого не делать, - поспешно добавил я. - Двигайтесь
следом за Фэй. Так надежнее.
       - Как скажете, приятель. - Макбрайт коснулся плеча девушки
и произнес: - Что еще заметила юная леди? Проход прямой? И что в конце?
Развилка или бассейн?
       Под бассейном, согласно общепринятой терминологии, понимают
район стабильности километровой и более величины; полость помельче
зовется карманом, а совсем крошечная - пазухой. Все эти зоны и зонки
соединены щелями и проходами-рукавами, и все это вместе напоминает
кусок деревяшки, источенный трудолюбивым червяком. Очень большой кусок
на месте бывшего Афганистана - полторы тысячи километров в длину и
тысяча в ширину.
       Цинь Фэй повела плечом, сбросив руку Джефа.
       - Я не всесильна, мистер Макбрайт! Я чувствую, что проход
прямой - очень прямой, широкий и длинный... Не могу различить тупика
или значительного расширения.
       Я видел дальше нее - за грядой холмов проход разветвлялся,
и к вечеру мы вполне могли бы добраться до этой точки. Там, перед
разветвлением, был бассейн, но его размеры мне оценить не удавалось.
Я тоже не всесилен.
       - Наша птичка-экстрасенс тупик не видит... - негромко пропел
Макбрайт и повернулся ко мне. - Отлично, сэр! Кажется, нам повезло?
       - Дойдем до Захедана, узнаем, - неопределенно промолвил я и
кивнул Фэй: - Вперед, девочка!
       Трое моих спутников разом подобрались. Сосредоточенные лица,
прищуренные глаза, четкие экономные движения... Это мне было знакомо.
Главное, что раскрывает в человеке экстремальный спорт, заключается
в даре точного расчета и осторожности, а не в физической подготовке
или каких-то особых умениях. Да, мы способны влезть на отвесную скалу,
пересечь пустыню без пищи и почти без воды, выпрыгнуть из самолета,
оставив в кабине парашют, сломать хребет аллигатору и справиться с
любым транспортным средством от батискафа до дельтаплана. Но это -
дело опыта и тренировки, тогда как расчет и осторожность качества
врожденные. Экстремальщик помнит, что смысл его игрищ не в том, чтоб
победить, а чтобы победить и выжить. Ведь мы соревнуемся не друг с
другом, а с собственной человеческой природой, доказывая, что она не
так слаба и уязвима, как представляют медики и физиологи. Выигрыш
в этом соревновнии - жизнь, проигрыш - смерть.
       Мы пересекли границу Анклава.
       Внешне ничего не изменилось - сзади, спереди и по обе стороны
от нас по-прежнему лежали холмы из плотного серого песка, тянувшиеся
к горизонту словно спины чудовищных китов. Вокруг - ни кустика, ни
травинки, ни единой живой твари... ни бурных потоков, ни оползней, ни
лавин... ни льдов, ни холода, ни иссушающей жары... Мертвенный покой,
безопасность и тишина... Но безопасность, как многое в этом мире, была
иллюзией. Незримые стены Анклава сомкнулись над нами, и я всей кожей
ощущал их смертоносную близость. Сотня шагов в одну сторону, сотня в
другую - вот широта, в пределах которой можно жить и двигаться. Склон
холма на севере, гребень возвышенности на юге, а между ними - отмеренный
нам коридор...
       На протяжении первого часа пейзаж не изменился, но дымка над
холмами начала сгущаться. Загадочное образование этот флер: с земли
он казался полупрозрачным туманом, а сверху - белесым облаком, что
растеклось однажды в рубежах Анклава, да так и застыло, неподвластное
ветру, непроницаемое для взгляда и недоступное любым приборам. Флер
простирался в высоту до двух километров, не пропускал радиоволн, не
позволял зондировать рельеф поверхности ни в видимом диапазоне, ни
в ультрафиолете, ни в тепловых лучах; его альбедо было побольше, чем
у Венеры. Огромный овал, с равномерной засветкой и без каких-либо
структурных деталей - так это выглядело на фотографиях, сделанных
со спутников и третьей МКС. ****) Попытки его активного исследования
кончались печально - экранолеты, самолеты и беспилотные зонды тонули
в этом мареве как металлические гайки в миске с молоком. За девять
лет ни один аппарат не вернулся, и что с ними сталось, не ведал никто.
Впрочем, такой же была и судьба экспедиций, легальных, полулегальных
и нелегальных, счет которым, как помнилось мне, перевалил за сотню.
       В четыре часа пополудни мы, не сбавляя шага, проглотили по
паре пищевых таблеток, запив их глотком воды. Вскоре Фэй сообщила, что
видит разветвление - или, на научном жаргоне, точку бифуркации. *****)
Мы одолели уже шестнадцать километров, считая от входа в щель, и до
развилки оставалось примерно столько же, вполне приемлемая дистанция,
чтоб оценить размер бассейна рядом с ней. Мои чувства подсказывали,
что он не очень велик - вытянутый эстуарий треугольной формы, впятеро
шире у основания, чем прилегающий к нему рукав.
       Дымка над нами сгустилась, солнечный диск расплылся в
золотистое пятно, небо казалось уже не голубым, а желто-серым, похожим
на пещерный свод из грубо отшлифованного песчаника. Мы углубились в
недра Анклава, но мой пеленгатор еще работал - зеленая линия на крохотном
экранчике чуть подрагивала в такт шагам и постепенно отклонялась к западу.
Вокруг по-преднему покой и тишина. Можно было немного расслабиться.
       Хоть наше странствие едва началось, я размышлял о том, где,
когда и как оно закончится. Согласно принятому плану, нам предстояло
пересечь Анклав по диагонали, закончив поход у городов Хормек или
Захедан, в месте, где сходились границы Ирана, Пакистана и Афганистана.
Последняя из этих держав являлась уже понятием историческим, так как в
2028 году Афганистан исчез - вместе со всем своим населением, хребтами,
реками, долинами и весями. Кроме этой многострадальной земли Анклав
накрыл значительную часть Памира, северные провинции Пакистана и Индии
и запад китайского Синьцзяна, но, к счастью, не дотянулся до таких
городов, как Душанбе, Кашгар и Равалпинди. Судьба поселений, как и
заметных деталей рельфа, попавших в зону опустошения, была до сих пор
неясна, но география с топонимикой от них еще не отказались. В рамках
указанных наук наш маршрут определялся следующим образом: от Кашгара
до Тиричмира, затем - до Кабула, Кандагара и озера Гауди-Зира, откуда
до Захедана либо Хормека рукой подать.
       Что случилось с озером и городами ведал лишь Вселенский
Дух, но насчет Тиричмира я не питал иллюзий. Тиричмир - точка заметная,
семитысячник, расположенный там, где Гималаи сходятся с Гиндукушем и
Памиром, где берут начало притоки Инда и Аму-Дарьи, и где... Словом,
это весьма примечательный объект. Куда уж больше - семь тысяч шестьсот
девяносто метров! Однако над облачной пеленой, что затянула Анклав,
ничего не торчало - ни Тиричмир, ни другие вершины, более скромные по
высоте.
       Тайна, внушающая уважение! Мой кругозор достаточно широк,
чтобы осмыслить бренность людских творений, святилищ и пирамид, дорог
и городов, космических станций и мнемокристаллов, но даже мне горы
кажутся символом Вечности. Примерно таким же, как наши Старейшие...
Старейшие, пожалуй, долговечней гор, но эти массивы из камня и льда,
пронзающие синий купол неба, выглядят столь несокрушимыми! Разумеется,
это мираж, если мыслить геологическими категориями; бывает, что горы
гибнут, но это случается в громе и грохоте, в огне и дыму, с потоками
лавы и тучами пепла... Не наш случай, должен признать!
       Тихая, стремительная и загадочная катастрофа, факт, достойный
внимания Наблюдателя - тем более, что я не понимал ее причины. Тиричмир
являлся местом особым; это столь же редкостный феномен, как Бермудский
треугольник и три другие эоитные области, в Кордильерах, Антарктиде и
в Карском море у Таймыра. Но, к тому же он был местом обитаемым! Я не
сомневался, что Аме Пал и каждый из его учеников, от самых просветленных
до пятилетних неофитов, осознают особенность этой земли, хоть выражают
ее по-своему: священный храм, открытый небу, источник животворной силы,
место, где боги говорят с людьми... Может, и правда с ними поговорили
боги? Братцы по разуму из точки Лагранжа?
       Я полагал, что найду ответ у Тиричмира, на чем и завершится
экспедиция. Ставить спортивные рекорды занятие не для меня, равным
образом как и таскать каштаны для Жиля Монро, при всем уважении к его
ведомству... Если я не ошибся, мы унесем от Тиричмира ноги по самому
короткому маршруту - повернем на восток, доберемся до Каракорума и
индийской границы, а там...
       Фэй остановилась, вытянула руку с длинными тонкими пальцами
в оранжевой перчатке и промолвила:
       - Второй маяк, командир.
       - Стоять на месте и ждать, - распорядился я. - Подойду ближе,
посмотрю.
       - Маяк вне рукава, за вуалью. Вы можете приблизиться на
шестьдесят... нет, на пятьдесят ваших шагов, не больше!
       - Больше не понадобится.
       Я повернулся и зашагал к невидимой стене вуали. Маяк с шестом
и вымпелом угодил на склон холма слева от нас, в запретную область, но
это особой роли не играло - главное, что мы могли его заметить. Таких
вешек с пронумерованными флажками сбросили с воздуха тысячи полторы,
чтобы примерно оконтурить линию нашего движения. Здесь, в Анклаве, мы
не могли полагаться на компас, пеленгатор или иные приборы и торили
путь почти вслепую, ориентируясь по солнцу - желтой размытой кляксе,
скользившей над дымкой флера. Ярко окрашенные вешки облегчали ориентацию.
По идее, они должны были встречаться каждый час-полтора, каждые
пять-восемь километров.
       Сдвинув с налобника каски очки-бинокль, я рассмотрел маяк.
На вымпеле темнела цифра семь - значит, пять маяков, не считая самого
первого, приземлились где-то за холмами, в невидимой и недоступной для
нас зоне. Ну, не удивительно, если учесть, что сбрасывали их с самолета
и с приличной высоты... Удивительным было другое: облупившаяся краска
на шесте, поблекший цвет флажка и тронутые ржавчиной нижние опоры.
Казалось, что наш ориентир, сброшенный совсем недавно, простоял здесь
не пару дней, а пару месяцев, или был изготовлен небрежно и наспех.
Но в это, зная педантичность и аккуратность Монро, я поверить не мог.
       Я возвратился к своему отряду.
       - Все в порядке, босс? - обеспокоенно спросил Макбрайт, повернув
ко мне крупную лобастую голову.
       - Да. Если не считать того, что вымпел полинял, а с шеста
облезла краска.
       - Быстрое старение? Ну, случается... какой-нибудь кислотный
дождик...
       - Здесь не бывает дождей, Джеф.
       - Откуда мы знаем? И что мы знаем вообще? Эта жердь, - Макбрайт
ткнул пальцем в сторону вешки, - первый увиденный нами предмет, который
подвергся воздействию в глубине Анклава. Или я не прав?
       Он был прав, и я молча кивнул.
       Мы направились дальше, ступая следом за Фэй и держась на
равном удалении от левой и правой стенок рукава. Часа через три
Сиад обнаружил еще две вешки, за номерами двенадцать и тринадцать,
приткнувшиеся почти что рядом. К этому времени мой пеленгатор отказал,
пятнышко солнца скатилось к западному горизонту, а дымка над нами стала
сереть и темнеть. Пейзаж оставался неизменным: длинные пологие холмы
меридиональной протяженности, грунт - щебень и плотный песок. Двигались
мы без труда и шли быстро.
       Еще через час наша группа достигла бассейна с развилкой. Этот
треугольный эстуарий не совпадал с рельефом местности: его восточный
край тянулся наискось по склону холма, скрываясь за его вершиной, а
западный пересекал распадок между возвышенностями и шел затем по осыпи,
покрытой довольно крупной, с кулак, щебенкой. Мы остановились примерно
в центре этой безопасной зоны, и я велел готовиться к ночлегу.
       Это не заняло много времени. Сиад разровнял лопаткой место
для спанья, Джеф зажег спиртовку и поставил котелок с водой, Фэй
бросила в воду концентрат - сублимированные бобы со свининой. Лично
я предпочитаю пшено или гречу, но тут приходилось учитывать вкусы
коллег: в Великом Китае, Штатах и Судане бобы - универсальная пища
путников.
       Спать нам предстояло на земле. Наши комбинезоны-"катюхи" -
хитрая вещь; из них, конечно, удален экзоскелет и вся электроника,
но в остальном это полный аналог скафандра частей спецназначения.
В жару в них прохладно, в холод - тепло; есть устройство для удаления
отходов жизнедеятельности, механический хронометр, шагомер и чертова
прорва карманов. Еще - насос, которым накачивают воздух в прослойки
на груди и спине, на тот случай, если придется форсировать водный
рубеж или ночевать в постели с матрасом из булыжников. Такая же
штука имеется и в наших рюкзаках; при нужде их можно превратить в
весьма приличное плавсредство.
       Стемнело, и над нами слабо замерцали размытые пятнышки звезд.
Я сделал необходимые записи в рабочем дневнике, отметив пройденное
расстояние и обнаруженные маяки, затем мы, дружно работая ложками,
опустошили котелок. Сумерки этому не помешали - у большинства
экстремальщиков отличное ночное зрение, еще один повод для меня,
чтоб затесаться в их компанию. Как говорится у Честертона, умный
прячет лист в лесной чаще, а гальку - на каменистом морском берегу...
Странное тоже скрывают среди странного.
       - Давно я так не ужинал, - заявил Макбрайт, с благодушным
видом растянувшись на песке. - Крепинет, марешаль, ******) омары,
икра, устрицы с белым вином, утка по-пекински... Чушь и ерунда! Ничто
не сравнится с бобами, если приправить их тишиной, свежим ветром,
светом звезд, а еще... - он задумчиво пошевелил пальцами, - еще
ощущением опасности... Вот напиток для настоящих мужчин! Но в городах
его не подают, и дело идет к тому, что в середине века не нальют нигде.
- Джеф перевернулся на живот. - Собственно, что нам осталось? Сахара,
Антарктида, Гималаи, север Канады и Сибири... ну, пара точек в Африке и
Амазонка, пока там не покончили с джунглями... Мир опасного стремительно
сужается, этот процесс необратим, и в будущем нас ожидает вечная скука!
       - Мистер Макбрайт - большой романтик, - с вежливой улыбкой
сказала Фэй. - Может быть, он вспомнит, где мы находимся?
       Джеф хмыкнул.
       - В месте экологического катаклизма, Тихой Катастрофы, где же
еще! Но на такие благодатные места романтикам рассчитывать не стоит.
Это - исключение, юная леди, случай нетипичный и потому особо редкостный.
Если бы тут постарались мы, все было бы залито нефтью, пропитано ядами и
химикатами, насыщено радиацией, завалено ржавым железом и прочим дерьмом.
Однако песок чист и воздух тоже, значит, причина не в нас... А в чем же?
       Наш миллиардер уставился на меня, явно желая продолжить
дискуссию, но я отмолчался. До сих пор мне удавалось избегать подобных
тем, и нарушать такой порядок не хотелось. Но если придется, я напомню
Макбрайту, сколько нефти вылилось в море из его танкеров и сколько
радиоактивной дряни вывозят с его оружейных производств. А еще - о
нескольких экологически чистых проектах, скупленных его концернами и
спрятанных на нижнюю полку сейфа... Он бы весьма удивился, узнав, что
кто-то об этом проведал! Ну, был бы невод, а рыба найдется... К счастью,
в этом мире уже имеется компьютерная сеть.
       - Мы пришли сюда, чтоб выяснить причину, - рассудительно
заметила Цинь Фэй. Сейчас, в тусклом мерцании звезд, она и в самом
деле походила на фею - тоненькая, с гладкой золотистой кожей и карими,
слегка раскосыми глазами. По внешности она была типичной аму, однако
до боли в сердце, до дрожи в коленях напоминала мне другую женщину,
тень, коснувшуюся моей жизни в те времена, когда я был не Арсеном, а
Даниилом... Даже голос был похож, особенно если Фэй говорила по-русски.
Как многие аму, русским она владела практически свободно.
       Воспользовавшись тем, что ему ответили, Макбрайт подсел
поближе к девушке и принялся очаровывать ее рассказами о подвигах и
странствиях, какие выпали на его долю. Фэй слушала с вялым интересом,
даже историю о пребывании на "Вифлееме", международной космической
станции, куда Макбрайт просочился в качестве туриста за девяносто
миллионов долларов. Впрочем, там он был не первым, зато на обратном
пути испытал аварийный скафандр с автономными движками - покинул
шатл на высоте двенадцати миль и приземлился в полях Иллинойса, под
Спрингфилдом. Можно сказать, в собственной вотчине, поскольку штат,
включая соседние Висконсин, Мичиган и Индиану, принадлежал его
компаниям.
       Фэй вздохнула, выразительно уставилась в мутные темно-серые
небеса, и я похлопал ладонью по песку.
       - Отбой! Дежурства двухчасовые, в порядке следования по
маршруту: Цинь, ад-Дагаб, Макбрайт. Мое время - от пяти до семи утра.
Итак, леди на страже, а джентльменов прошу ложиться.
       Фэй снова вздохнула, на этот раз с облегчением, поднялась и
начала обходить наш крохотный лагерь. Макбрайт недовольно покосился
на меня, однако накачал воздуха в комбинезон, лег, пристроив рюкзак
под голову, и опустил веки. Сиад, шаркая по песку, подошел ближе,
сел, стянул шлем. В ночном сумраке он казался огромным безголовым
зомби: волосы и темная физиономия почти неразличимы, а одеяние,
ярко-желтое при свете дня, приняло оттенок недозревшего лимона.
       - Хрр... - хриплый рык родился в груди суданца. - Я мог бы
подежурить в эту ночь. В эту и во все последующие. Это не скажется
на моей форме.
       Его английский был безукоризненным. Где он его изучал, в
Кембридже или в Оксфорде?
       - Чтобы сохранить форму, нужно спать, - произнес я, всматриваясь
в сгусток тьмы над воротом "катюхи".
       - Мне не нужно, - негромко пророкотал Сиад, сверкнув зубами.
- Нет потребности. Месяц, два... Если захочу выспаться, скажу.
       Любопытное заявление! Я резко приподнялся, опираясь на локоть.
       - Гипнофединг?
       - Да. Кажется, называется так.
       - Ну, что ж... Цинь Фэй, подойди!
       Она приблизилась, и я сказал:
       - Можешь ложиться. Сиад подежурит.
       - Вы мне не доверяете, командир? - В ее мелодичном голосе
проскользнула нотка обиды.
       - Доверяю. Просто Сиаду не хочется спать. И не захочется - ни
в эту ночь, ни в остальные.
       Брови девушки взлетели вверх.
       - Но почему? Как такое может быть?
       Почти автоматически я перешел на русский. Из всех языков
- а я их знаю не менее трех дюжин - русский лучше других подходит для
обсуждения тем щекотливых, деликатных, для выражения приязни и неприязни
и для того, чтоб скрыть за словами радость и гнев, страх и удивление. К
тому же возможность обратиться к собеседнику "на ты" придает ему особую
интимность.
       - Ты обладаешь способностью видеть вуаль, чувствовать воду,
улавливать признаки жизни с большой дистанции... Повторю твои слова:
как такое может быть? Однако это есть, и это тебя не удивляет, верно?
Это кажется тебе естественным, а нас ты, наверно, считаешь слепцами...
Ну, так что удивительного в Сиаде? В том, что ему не нужен сон? Не
больше, чем в тебе, девочка. Разве не так?
       - Так. - Она кивнула. - Я поняла, командир. Я больше не буду
задавать глупых вопросов. Только...
       - Да?
       - Вы не слепец. Многие слепы, но только не вы.
       Фэй отошла и опустилась на песок подальше от Макбрайта, а я
кивнул Сиаду:
       - Принимай дежурство. Разбудишь нас в семь утра.
       Закрыв глаза и лежа в уютной песчаной ямке, я размышлял
над этим происшествием. Гипнофединг, затухание сна, способность
не спать долгое время без ущерба для психики, являлся редким
паранормальным талантом, однако я знал по крайней мере пятерых,
имевших этот дар с рождения. Скажем, тот же Ярослав Милош... Да и
я мог обходиться без сна неделю, а после восстановительных процедур,
где-нибудь под ветвями секвойи или в дубовой рощице, хоть целый месяц.
Так что сам феномен меня не удивлял, а удивляло другое - то, что в
личных файлах Сиада Али ад-Дагаба, майора секретной службы и весьма
известного спортсмена-экстремальщика, об этом феномене напрочь
умалчивалось. Возможно, дар его не афишировали? Все же Сиад являлся
персоной "non populus", *******) шефом охраны двух суданских
президентов... Но дотошным сотрудникам Монро полагалось до каждой
мелочи докопаться, а до подобных вещей - в первую очередь. Может, и
докопались, да не сказали мне?
       Оба эти варианта были безрадостны; и в том, и в другом случае
напрашивался вопрос - о чем еще я не имею информации? Чего не знаю о
чернокожем Сиаде из племени нуэр? А также о Джеффри Коэне Макбрайте,
миллиардере из Иллинойса, и юной девице Цинь Фэй?
       Плохо, когда вступаешь на дорогу смерти и не уверен в
спутниках...
       Расслабившись и уловив жалкую струйку энергии, сочившейся из
песка, я повелел себе увидеть хороший сон, и это желание исполнилось.
В эту ночь мне снились лица родных - двух моих отцов и трех матерей.

---------------------------------------------------------------------

       *) Правоверному мусульманину предписано творить молитву
(намаз) пять раз в день: между рассветом и солнечным восходом,
в полдень, перед и после заката и поздно вечером. Лишь в особых
случаях верующий может быть освобожден от этой обязанности
(примечание автора).
      **) Тиричмир, 7690 метров - самая высокая точка хребта
Гиндукуш и шестнадцатая из высочайших гор Земли (все они находятся
в Гималаях или на близлежащих территориях). Тиричмир возвышается в
северном Пакистане, примерно в семидесяти километрах от границы с
Афганистаном (примечание автора).
     ***) Нуэр - одно из негритянских племен, населяющих Судан
(примечание автора).
    ****) МКС - международная космическая станция, третья по счету;
носит название "Вифлеем" (примечание автора).
   *****) Бифуркация - раздвоение или разветвление чего-либо;
например, разделение реки на два потока или графика функции на две
ветви (примечание автора).
  ******) Крепинет, марешаль - деликатесные блюда французской кухни.
Крепинет - голуби или перепелки, обжаренные на вертеле; марешаль -
фаршированное филе под грибным, раковым или крабовым соусом (примечание
автора).
 *******) Non populus - не для народа; лат. (примечание автора).


                   Глава 2. Сохраненное в памяти

       Два отца, три матери... Многовато? Что ж, могло быть и больше,
поскольку эта моя миссия - третья. Но на Рахени и Сууке связь поколений
иная, чем на Земле и Уренире, моей далекой родине. Причины кроются в
физиологии - ведь именно она формирует понятия о материнстве, отцовстве
и брачных коллизиях. Скажем, на Рахени размножение - функция общественная,
и осуществляется она гласно и зримо, в водной среде; если пользоваться
земными аналогиями (правда, весьма отдаленными), женские особи мечут
икру, а мужские ее оплодотворяет. Как установишь в такой ситуации, кто
твоя мать, и кто отец? Но это рахенийцев не волнует; кровная связь у
них заменена четкой субординацией между поколениями и строгим порядком
наследования рыбных угодий и устричных отмелей.
       Суук, местечко в общем-то райское, в смысле воспроизводства
потомства более трагичен, чем Рахени. На Сууке нет разделения по
половому признаку; каждая особь рождает новое существо и гибнет при
этом с близкой к единице вероятностью. Те счастливчики, коим удается
выжить, правят обществом и производят второе дитя, а тут уж смерть
неизбежна. Аффа'ит, мой суукский родитель, в число счастливцев не
попал, так что я с ним не виделся и даже не имел его портрета, хотя
изобразительное искусство на Сууке не оставляет желать лучшего. Судя
по генетической памяти, оставленной в наследство Аффа'итом, он являлся
личностью ничем не примечательной - конечно, не считая того, что
породил меня.
       Что касается Земли и Уренира, то тут гораздо больше сходства.
Мыслящие в этих мирах - гуманоиды, подобные друг другу обликом,
метаболизмом, системой размножения, и, вспоминая о необычных автохронах
Суука и Рахени, приходишь к мнению, что между землянами и уренирцами
разница не столь уж велика. Она коренится не в физиологических различиях,
весьма незначительных, должен признать, а в психологии, технологическом
уровне и социальном устройстве. Может быть, когда-нибудь земляне станут
подобны нам и в этих отношениях... может быть, если минуют коридор
инферно! Он становится все уже и уже, но еще нельзя сказать, куда
он ведет: в тупик ли стагнации и упадка или к возвышенным чертогам
прогресса и зрелой мудрости.
       Да, мы похожи... Не потому ли я не спешу покинуть этот мир,
колеблющийся на изломе судеб? Не потому ли продлеваю снова и снова
свое существование, чтобы понять, разобраться и зафиксировать, к чему
он движется - к пепельным краскам заката и ночной тьме или к сияющему
полудню? Не потому ли придумываю долг перед Землей, сопоставляю его
с уренирским долгом и решаю остаться - еще на десять или двадцать
лет?
       Впрочем, долг не придуман, а существует в реальности - ведь
я в такой же мере человек Земли, как эмиссар Уренира. И потому я здесь,
в Анклаве, в зоне загадочного бедствия. А мог бы пребывать в ином,
гораздо более приятном месте...

                             * * *

       Последние годы я провожу осенний период в Чехии, под
Оломоуцем, вблизи моравских гор. Я приобрел там усадьбу в деревне
с нежным названием Девичка; не опорный пункт, как в Осло, Мадрасе,
Калифорнии и других местах, а просто скромный домик на краю поселка,
куда я добираюсь на автомобиле, без всякий подпространственных фокусов.
Кроме дома есть тут двор с колодцем, сад с яблонями, вишней, сливой и
беседкой - ее решетчатые стены оплетены виноградной лозой, а от беседки
к дому тянется тропинка, обсаженная кустами сирени и алых пионов. Сад и
этот павильон напоминают мне жилище на Сууке; временами, бросив взгляд
на небеса, я представляю, что вновь сижу в своей мастерской на ветви
древесного исполина, и налетевший ветер щекочет перепонки моих
крыльев...
       Однако вернусь к своим земным владениям. В них, кроме сирени,
пионов и яблонь, растут могучий древний кедр, жасмин с пьянящим нежным
ароматом, розы, нарциссы и лилии; маленький рай на околице Девички, у
дубового леса, который карабкается вверх по склонам невысокого хребта.
В этом раю даже присутствуют гурии: моя кухарка и экономка пани Клара и
дочка ее Анелька. Анелька, которой стукнуло семнадцать, в меня влюблена,
но я надеюсь, что это в скором времени пройдет; увы, я не герой ее
романа!
       В селе меня уважают: во-первых, потому, что я свободно
изъясняюсь на чешском, а, во-вторых, из почтения к пану журналисту,
личности интеллигентной, состоятельной, владельцу информационного
бюро. Тут, в моравской глубинке, нет игрунов, модификантов и имплантов,
люди тут простые, добрые, богобоязненные, не то что в Париже, Москве
или, тем более, в Нью-Йорке; я был бы сильно удивлен, если бы в этих
столичных клоаках прохожие снимали шляпы, желая мне доброго здравия. А
пожелания девиченцев искренни и очень мне на пользу - хотя, разумеется,
главное в этих краях дубовый лес. Два-три восстановительных сеанса, и
я опять силен и молод... Щедрое дерево - дуб! Энергии в нем поменьше,
чем в секвойе, но отдает он ее охотно и любит прикосновение человека...
       Шел октябрь, когда, созвонившись со мной из Праги, приехал
Жиль Монро. Могу сказать точнее, ибо в памяти моей не пропадают
даты, картины и события: было седьмое октября, шестнадцать десять,
когда Монро выбрался из лимузина у моей калитки. Я решил, что он -
лицо значительное; в машине маячили шофер и еще один спутник, надо
думать, телохранитель. Оба - модификанты, судя по ширине плеч,
бесстрастным лицам и профессионально отточенным движениям. Шофер
выскочил, открыл перед Монро заднюю дверцу лимузина, телохранитель
распахнул калитку, а за ней уже поджидала пани Клара, онемевшая от
изумления. Дипломатично улыбнувшись, Монро одернул легкий твидовый
пиджак, поправил диск переговорника на лацкане и приложился к ее
пухлой ручке. Щеки пани Клары заалели; потом, игриво покачивая
бедрами, она повела важного гостя ко мне в беседку.
       - Вино, чай и фрукты, - сказал я, когда с приветствиями
было покончено, и мы уселись за круглым столиком в плетеных креслах.
       - Может быть, кофе для пана координатора? И булочки с медом?
- Моя экономка взирала на Монро с неутоленной женской нежностью.
       - Благодарю, мадам, но лучше чай. И, пожалуй, булочки...
Я сыт, но не могу отказать себе в удовольствии... - Он приласкал
томным взглядом пышную талию пани Клары, затем повернулся в мою
сторону и незаметно подмигнул, будто говоря: ох уж эти женщины!..
       Очаровательный мужчина! - подумал я. Учтив, галантен, умеет
расположить к себе и, несомненно, тот, за кого себя выдает. Быстрый
ментальный анализ подтверждал, что Жиль Монро не проходимец; от него
проистекали флюиды уверенности и властности, свойственной чиновникам
высшего ранга. Мощь их была достаточной для покорения женских сердец,
но мне опасность не грозила; все-таки я - не пани Клара.
       - Ваш секретарь звонил мне, чтобы договориться о встрече,
но не обмолвился ни словом о вызвавших ее причинах, - проговорил я
на французском. - Чем могу служить, координатор?
       Монро усмехнулся краешком рта.
       - Я, разумеется, француз, мсье Измайлов, но из Квебека. *) Язык
пращуров великолепен, и русский с чешским хороши, но о серьезных делах
я предпочел бы беседовать на английском. Конечно, если вы не возражаете.
       - Ни в малейшей степени, - ответил я. -  А что, дела настолько
серьезны?
       Он снова улыбнулся, на этот раз пошире, и, словно не заметив
моего вопроса, произнес:
       - Зовите меня Жиль. Без титулов, научных званий и почетных
степеней. Просто Жиль.
       - Арсен. - Я протянул руку, и мы еще раз обменялись
рукопожатием.
       - Арсен? Это ведь не русское имя?
       - Давно уже русское. Происходит от Арсения, а оно, в свою
очередь, от греческого...
       - Арсениос, что значит "мужественный", - закончил он. -
Должен заметить, вы прекрасно соответствуете своему имени.
       Я склонил голову в знак благодарности. Когда я родился в
пятьдесят пятом, мама, моя земная мать, назвала меня по деду Даниилом,
и Даниилом Петровичем Измайловым, профессором-египтологом, я был до
2015 года. Затем профессор погиб на раскопках в Судане, под Мероэ, за
пятым нильским порогом, и на свет явился его тридцатилетний сын. На
этот раз я сам себе придумал имя, но выбор мой определялся отнюдь не
стремлением подчеркнуть свой мужественный облик. Просто Арсен созвучно
Асенарри, моему настоящему имени. Оно, по уренирской традиции, составлено
из имен родителей: моего отца зовут Наратагом, а матерей - Асекатту и
Рина.
       Появилась пани Клара с подносом - чайник, чашки, медовые
булочки и огромная миска с грушами и персиками. Анелька, кокетливо
стреляя глазками, тащила за матерью большую бутыль с местным розовым
вином и пару хрустальных фужеров. Они уже принарядились: на старшей
- полупрозрачное платье с разрезом на бедрах, ну а на младшей почти
что ничего. Если не считать узкого топика, символической юбочки и
пары гранатовых сережек.
       - На сегодня вы свободны. Обе, - сказал я, когда напитки и
закуски сгрузили на стол.
       Пани Клара надулась.
       - То шкода! А кто вас будет ужином кормить?
       - До ужина я не задержусь, - сказал Монро, цапнул булочку,
впился в нее зубами и изобразил неземное блаженство. - О! Ни в одном
из пражских кафе... - он проглотил кусок, - даже в парижских и венских
такого не получишь! Пани Клара великая кулинарка! Не говоря уж о всем
остальном!
       Моя экономка зарделась от удовольствия.
       - Конечно, не получишь, - подтвердил я, разливая вино по
бокалам. - Откуда в городах свежий мед? Да еще от горных пчел?
       Я шевельнул бровью и бросил взгляд в сторону калитки. Обычно
пани Кларе этого хватает; женщина она догадливая. Хватило и на этот
раз.
       - До повидання, пан Арсен, пан координатор. Если пожелаете
ужинать, все на плите. Кнедлики с вишнями, свинина под кислым соусом
и салат. Салат в фарфоровой миске с незабудками.
       - До повидання, пане, - пискнула Анелька, одарив нас
ослепительной улыбкой. - Может быть, принести табак и трубку для
пана журналиста?
       - Не стоит, милая. Я не хочу курить.
       Они удалились, и Монро проводил их задумчивым взглядом.
       - Мать и дочь?
       - Да. Мои соседки. Их дом ниже по улице.
       - Вы, насколько мне известно, одиноки?
       - Вы не ошиблись, Жиль. Мать моя рано умерла, отец погиб
лет двадцать назад, жениться я так и не собрался... Теперь уж поздно.
       Я не делаю тайн из своей биографии - по крайней мере, из
ее частицы, принадлежащей Арсену Измайлову. Тайны всегда привлекают
внимание.
       - Поздно? - Монро наморщил лоб. - Вам пятьдесят один...
       - Скоро пятьдесят два, - перебил я.
       - Пусть так, Арсен. Но я бы не дал вам больше сорока. Вы
в отличной форме!
       - Потому, что холост и могу потакать всем своим нездоровым
прихотям.
       - Да-да, я знаю! Вы ведь, если мне не изменяет память, кончили
Беркли и долгое время жили в Штатах? По временам работали, но чаще
развлекались - так, как любят развлекаться экстремальщики... Спуск
на плоту по Амазонке, штурм Анкоумы и Чогори, **) охота на акул в
Австралии... Затем, уже в России, экспедиции на Памир, Тянь-Шань и
Тиричмир, поход к полюсу недоступности, зимовка в тундре - кажется,
на Таймыре? Ну, еще разные мелочи... прыжки со стратоплана, спуск в
Марианскую впадину, рыцарские игры и поединки с бенгальскими тиграми...
       Клянусь Вселенским Духом, он был неплохо осведомлен! Но
чего же ждать от координатора СЭБ? ***) Они там ребята ушлые!
       Я ухмыльнулся.
       - Тигры - это уже перебор. Это слишком, Жиль! За всю свою
жизнь я придушил лишь одного, на Амазонке, да и тот оказался ягуаром.
       - Но остальное - правда, Арсен?
       - Почти. На здраве! - Я поднял бокал с вином, мы чокнулись и
выпили. Затем Монро спросил:
       - Почему эта милая девушка назвала вас журналистом? Не
слышал, чтоб вы занимались журналистикой.
       - Ну, отчего же... Я не пишу, но иногда снабжаю журналистские
агенства информацией. К тому же таскаю с собой компьютер... Этого
достаточно, чтоб здесь меня считали журналистом.
       Мой гость, кивнув, надкусил персик.
       - Да, я понимаю. Простые люди, бесхитростные... На самом деле
вы занимаетесь компьютерными технологиями и экстремальным спортом, так?
У вас, кажется, частное информбюро? Где? В Петербурге?
       Я опустил веки в знак согласия.
       - Большое предприятие? Доходное?
       - Кое-как кормит. Мои потребности невелики, и в крупных
средствах я не нуждаюсь.
       Щекотливая тема! Сказать по правде, мое так называемое
предприятие было весьма небольшим, но очень и очень доходным. В штате
имелся директор (то есть я сам) и пятьдесят сотрудников - экономисты,
аналитики, юристы, спецы по поиску данных, программной и аппаратной
защите, а также секретари, бухгалтеры и референты. Располагались они в
моей петербургской квартире, в одной из комнат, выделенной под офис, и
были на удивление скромными - трудились сутки напролет, не пили, не ели
и никогда не бастовали. Интеллектуальные программы, каждая с собственным
именем, голосом и, разумеется, физиономией... Девушек я предпочитал
хорошеньких, смуглых и кареглазых, мужчин наделил обличьем российских
политологов и тележурналистов начала века, забытых за давностью лет.
Мои сотрудники общались с миром через компьютерную сеть, и ни один из
ее абонентов не сомневался в их реальности.
       Монро задумчиво глядел на меня, вращая хрустальный бокал.
На светлой столешнице то появлялась, то исчезала крохотная радуга.
       - Вы, Арсен, богаты, умны, сравнительно молоды и обладаете
прекрасным здоровьем... Все наслаждения мира вам доступны! И вы, надеюсь,
доживете до времен, когда имплантация мозга в тело клона станет обыденной
процедурой... А это, мой дорогой, путь к вечной молодости и бессмертию!
И все же, все же... - Он сделал паузу и усмехнулся. - Все же вам этого
мало. Четверть века, если не больше, вы предаетесь смертоубийственным
играм, ищете опасности, рискуете жизнью! Почему?
       Я пожал плечами.
       - Обычным людям трудно нас понять, и в том никто не виноват,
ни мы, ни вы... Откуда эта тяга к риску, к смертельным авантюрам?
Спросите у любого экстремальщика, и все вам ответят одно и тоже: мы
такие, какие есть. Все! Богатые, бедные, старые, молодые... Странный
народ, согласен! Но разве мир не полон странностей? Взять хотя бы
ваших спутников - тех, что остались в машине...
       - Их сделали такими, что-то добавив, а что-то отняв. Они
модификанты, продукт генетической реконструкции, а вы человек без
всяких добавок и изъятий и обладаете свободой воли. Но воля ваша
направлена на... Впрочем, не важно! - Будто подводя черту, Монро
откинулся в кресле и скрестил руки. -  Мы очень кстати заговорили о
странном. Вы правы, Арсен; мир полон странных людей, странных событий
и явлений. Вот, например, Анклав... Сердце Азии, Бактрийская пустыня...
Вы слышали о ней?
       - Кто же не слышал о Тихой Катастрофе! - откликнулся я,
насторожившись; похоже, мы подбирались к цели визита координатора.
- Не только слышал, но и бывал когда-то в тех краях. Разумеется, в
прежние годы, и, разумеется, не у талибов, а в Пакистане.
       - Да, конечно же, Тиричмир... Вы были там в двадцать шестом,
а через пару лет случилось это бедствие.
       - Поверьте, в этом нет моей вины! - съязвил я, все еще не
понимая, куда он клонит. О зарождении Анклава мне было известно не
больше, чем компетентным лицам из ООН и прочим шишкам нашей многополярной
реальности. Правда, к гипотезам специалистов я мог добавить еще две, но
их бы приняли всерьез лишь маги, чародеи да уфологи. Но с ними, как и с
ученой публикой, я не делюсь информацией, и от того зигзаг, свершенный
мыслью координатора, остался для меня загадкой. Жиль Монро, важный
чиновник СЭБ, кое-что выяснил об Арсене Измайлове и этого не скрывал...
Что ж, превосходно! Раз не скрывает, значит, нуждается в помощи, в
консультации либо посредничестве... Но при чем тут катастрофа и Анклав?
Свой интерес к подобным темам я никогда не афишировал.
       Монро побарабанил пальцами по столу, прищурился на алый
напиток в бокале, затем произнес:
       - Мы собираемся отправить экспедицию, Арсен. Не в этом
году, а весной, месяцев через пять-шесть... И мы хотим, чтоб вы ее
возглавили. В ранге аккредитованного эксперта СЭБ.
       Признаюсь, меня нелегко удивить, но после этих слов я вдруг
почувствовал, что рот мой приоткрылся, а брови лезут вверх. И недаром!
Бывают, конечно, случайности, но все же, все же... Сказанное Монро
совпадало с моими намерениями с такой удивительной точностью, что на
секунду я усомнился в сущности координатора. Мы, обитатели Уренира,
умеем изменять свое обличье; быть может, сие и талгам доступно? И Жиль
Монро - не человек, а кто-то из моих приятелей с седьмого неба?
       Мысль промелькнула и исчезла. Нелепое предположение! Во-первых,
талги не способны к телесной трансформации, а, во-вторых, мой гость не
являлся искусной подделкой, что подтверждалось его ментальным излучением.
       Выходит, случайность, подумал я и, сохраняя маску удивления,
промолвил:
       - Подробности, мой друг, подробности. Что за экспедиция?
Каков ее состав? В чем состоят ее цели и какова причина отправки?
Что-то произошло в Анклаве? Или во внешнем мире? И, наконец, с какого
бока вы вышли на меня? И почему?
       Монро уставился на свой фужер, и я плеснул ему вина. Сделав
нескольно глотков, координатор одобрительно причмокнул и произнес:
       - Могу вас заверить, Арсен, что ничего достойного внимания в
Анклаве и в мире не свершилось. Над Бактрийской пустыней небо в дымке,
а что под ней, то ведомо лишь одному Создателю. Мир... Что ж, эта
шестиголовая гидра гниет по-прежнему и потихоньку сползает в пропасть.
Все, как обычно: говорильня в ООН, конфликты Индии с Китаем, арабов
с Израилем, склоки Канады с Данией из-за Гренландии, голод в Заире и
Поволжье... Ну, о последнем вы, вероятно, наслышаны.
       Я кивнул. Правда, у нас в России это называли не голодом, а
временными перебоями снабжения.
       Солнечный луч скользнул сквозь ажурный полог виноградных
листьев и разлегся на столе, около миски с фруктами. Приподняв бокал,
Монро полюбовался алыми искрами в напитке.
       - Теперь о причинах и, собственно, об этой экспедиции... Было
пять попыток со стороны СЭБ проникнуть в зону недоступности: с воздуха,
на экранолетах и с помощью парашютного десанта, и с земли - на джипах,
танках, лошадях, верблюдах... даже, если не ошибаюсь, на яках. И знаете,
чем кончилось? - Сделал паузу, он угрюмо сообщил: - Ничем! Животные
в пустыню не идут, а люди и техника не возвращаются. Великолепное
оборудование и наши лучшие специалисты! Мы даже трупов их не видели!
- Лицо координатора омрачилось еще больше. - Предпринимались другие
попытки - Китаем, Индией, Россией, Союзом Сдерживания и, разумеется,
исламистами... По нашим подсчетам, около ста экспедиций за восемь с
половиной лет, и все - безрезультатны! Все по одному сценарию: люди
уходят, связь слабеет, затем прерывается, и - тишина... Как на
кладбище в зимнюю ночь.
       Это было мне известно. Информацию, касавшуюся Анклава,
отслеживал в бюро Сергей Даренков, столь же въедливый искусственный
интеллект, как и его прототип, скандальная звезда телеэкрана почти
сорокалетней давности. Так что я был в курсе всех экспедиций, явных
и тайных, ибо никакие тайны не скроешь от всемирной компьютерной сети.
Нужно только уметь искать, сопоставлять и анализировать. Деньги стали
большей частью электронными, и значит, все приобретения, будь то як
или джип, банки свинины с бобами или билет на стратоплан либо иное
средство передвижения, регистрируется в компьютерах, а о том, кто таков
покупатель-путешественник, можно выяснить в медицинских и полицейских
базах данных.
       Высокие звезды! Я и столетия не прожил в этом мире, а он уже
сделался прозрачным, как стекло! Разумеется, не считая моих личных
секретов, связанных с Ники Купером, Жаком Дени и доном Жиго Кастинелли.
       - Вот вам и повод, мой дорогой, - сказал Монро тем строгим
официальным тоном, каким сообщают о крушении экспрессов, губительных
землетрясениях, разливах рек и соответствующих жертвах. - Вот вам и
повод! Случилась загадочная катастрофа, и мы - десятилетие без малого!
- не в состоянии с ней разобраться! Естественно, что будут новые попытки,
как с нашей стороны - то есть по линии международного сообщества, так
и... гмм... в рамках инициатив отдельных стран, особенно тех, которые
граничат с Анклавом. Последнее, разумеется, нежелательно. Вы понимаете
меня, Арсен?
       Я понимал его прекрасно. Часть гипотез о причинах, повлекших
катаклизм, сводилась к применению нового оружия - "пи-бамб" или
планетарной бомбы, как называли его в западном мире. Было ясно,
что такая штука в тысячу раз мощнее ядерных зарядов или, к примеру,
орбитальных лазеров. Стереть с лица планеты целые хребты, развеять в
прах территорию в миллион квадратных километров, сделать ее анклавом
абсолютной недоступности среди живых и здравствующих стран и совершить
все это по-тихому... Такое и в кошмаре не приснится! Кошмар, однако,
был реален, и это значило, что гипотеза пи-бамб имеет не меньше прав
на жизнь, чем все остальные.
       Кто мог изобрести подобное оружие? Талибы? Неведомый гений?
Высокоразвитая держава, чей боевой продукт нуждался в испытаниях?
Соседствующие с Афганистаном Иран, Пакистан или Туранская Федерация,
в которой трудилось немало российских специалистов? Любое из этих
предположений имело свои источники, свой вес в политических играх,
своих сторонников и противников, но я-то знал, что в современном мире
секреты долго не живут. Во всяком случае,  т а к и е  секреты! Отсюда
следовал бесспорный вывод, что если пи-бамб не иллюзия, то ее творцы
покоятся прахом среди праха в созданной ими пустыне. Почему бы и нет?
Скажем, решили испытать что-то перспективное, а процесс вышел из-под
контроля...
       Этот вывод, однако, не исчерпывал всех последствий гипотезы
пи-бамб. Тень ее дразнила воображение, эфемерный блеск могущества и
власти кружил политикам головы, и потому в Анклав шли экспедиции одна
за другой - в среднем, каждый месяц. Совет по экологической безопасности
ООН, ЕАСС, сменивший НАТО, СМГ, ТФ, ВостЛига, ****) Россия, Индия,
Китай... Кто раскроет тайну первым, тот и получит преимущество! И в
результате многополярный мир, который Монро уподобил шестиглавой гидре,
вмиг превратится в однополярный...
       Да, я его понимал! Хотя вряд ли координатор мог оценить
причины и степень моего понимания.
       - Вы, вероятно, слышали о многолетних исследованиях граничных
областей Анклава, - произнес он, гипнотизируя меня взглядом. - Упомянув
о неудачных попытках, я, собственно, имел ввиду глубинное зондирование,
хотя бы на тридцать-сорок километров... Этого сделать не удалось, но
пограничную зону наши специалисты изучили. Даже разработали терминологию:
вуаль, а в ней - проходы-щели, ведущие к пальцам и рукавам, к бассейнам,
карманам и пазухам... Об этом много говорилось и писалось, года четыре
назад... Помните? Конечно, помните! У вас же эйдетическая память!
       Я молча кивнул. Память у меня и в самом деле неплохая.
       - Теперь мы знаем больше об Анклаве. Физики из МТИ считают, что
это зона повышенной энтропии, и с ними многие согласны - в Кембридже,
в институтах Вейцмана и Макса Планка, в Беркли и у вас в Москве. *****)
Возможно, физики правы; любой источник питания разряжается там с
поразительной скоростью, генераторы не вырабатывают ток, не действует
радиосвязь, магнитные носители не держат информацию, меняется период
полураспада у радиоактивных материалов и не идут кое-какие химические
реакции...
       - Горение? - полюбопытствовал я.
       - Нет, взрыв... любая экзотермическая реакция со слишком
быстрым и бурным выделением энергии. Но воду для кофе вы там согреете.
       - Если туда попаду.
       Мой гость усмехнулся.
        - Думаю, попадете, так как СЭБ планирует пешую экспедицию.
Раз техника несостоятельна, нужно отправить людей, которые пройдут
определенным маршрутом, выполнят первую рекогносцировку и, главное,
докажут, что в Анклаве можно выжить. Людей с уникальной подготовкой,
умелых, крепких телом и духом, и вдобавок таких, что будут трудиться
из любви к искусству, а не за деньги или славу. Людей, способных...
       - ...к смертоубийственной игре, - закончил я. - Не
продолжайте, Жиль, я понял. Вам в самом деле нужны экстремальщики.
       - Разумное решение, не так ли? - Монро снова усмехнулся.
- Вы и подобные вам от природы приспособлены к выживанию, и все вы
- любители смертельных авантюр. К тому же есть среди вас таланты,
каких не сыщешь в МТИ и Кембридже. Вот вы, например... Вы не просто
информационщик, вы - живой компьютер! О вашей памяти рассказывают
чудеса!
       - Нет никаких чудес, координатор. И дар мой не такой уж
редкий.
       - Редок не дар, а сочетание даров. Память, техническое
образование и опыт, ваши спортивные подвиги, умение руководить
людьми... - Я сделал протестующий жест, но он упрямо замотал головой.
- Не спорьте, мсье журналист, не спорьте! Я знаю о вас побольше, чем
дочка пани Клары!
       - Что же именно?
       - Все, что знаю, будет передано вам. - Монро наклонился к
диску переговорника и буркнул: - Кейс! Живо!
       Модификант-телохранитель доставил плоский чемоданчик. Пиджак,
распираемый мышцами, сидел на этом парне как седло на корове, шея была
толще головы, а лоб - шириной в два пальца. Люди, люди! Что вы с собой
творите!
       Мой гость откинул крышку, вытащил плоскую пластину ридера и
перебросил мне.
       - Ознакомьтесь, Арсен. Здесь несколько разделов: самые
свежие данные об Анклаве, план и маршрут экспедиции, список участников
и сведения о каждом - в том числе, о вас. Подробность оцените сами...
- на его губах мелькнула улыбка.
       - Оценю.
       Я ткнул пальцем в клавишу ридера, и по экрану стремительно
побежали шеренги букв и цифр, сливаясь в колонны строк и чередуясь со
снимками и схемами. Документ был обширен. Пришлось прикинуться, что я
его просматриваю по диагонали, хотя вся информация, от первой буквы до
последней точки, уже отпечаталась в моей памяти.
       Кое-что вызывало вопросы - например, состав участников. Трое,
кроме меня, и ни с одним не довелось свести знакомства! Конечно, я
слышал о Макбрайте и ад-Дагабе - наше сообщество невелико, и на всей
Земле не наберется пары сотен настоящих экстремальщиков. А эти были
настоящими; пусть не из первой десятки, но уж в двадцатку они входили
точно! Тем не менее я с ними раньше не встречался и предпочел бы
посетить Анклав с людьми хорошо знакомыми, а значит, более надежными
- скажем, с Уэсли Райкером и Ярославом Милошем. Что же касается некой
двадцатилетней девицы по имени Цинь Фэй, то про нее я ничего не знал,
и необходимость в ее услугах казалась мне сомнительной.
       - Вы включили девушку? Зачем? Тройка - оптимальный вариант:
лидер с двумя помощниками. Если уж брать четвертого, то нужен
обязательно мужчина, человек с опытом.
       Монро принял загадочный вид.
       - За нее, Арсен, не беспокойтесь. Опыта, согласен, маловато,
но превосходно тренирована: сильна, вынослива, отличный пловец и
скалолаз, владеет у-шу и знает русский и английский. Однако выбор
наш определялся не этим. Она - ваш проводник!
       - Бывала в Анклаве?
       - Да, на границе, в составе нескольких китайских групп. Она
ощущает вуаль на расстоянии... врожденное свойство, мой дорогой -
чувствовать то, что недоступно приборам! Драгоценный дар! Здесь, -
он постучал пальцем по ридеру, - об этом нет ни слова, но мы провели
тщательную проверку. Не сомневайтесь, она понимает, куда нельзя
соваться!
       - Ясновидящая? Экстрасенс? - Я нахмурился; люди подобного
сорта не пользовались моим доверием.
       - Термины слишком неопределенные, - с тонкой улыбкой заметил
Монро. - Я бы выразился иначе: она умеет делать то, что делает. Ну,
и еще кое-что... сложится вдвое, в любую щель пролезет... Говорю вам,
Арсен, вы за нее не беспокойтесь!
       - В любую щель? Она модификант? - Эти продукты местной
генной инженерии нравились мне еще меньше экстрасенсов.
       - Нет. Я же объяснил - врожденный дар плюс обучение, не
изменяющее человеческого естества. На Востоке, мой дорогой, умеют
многое, что и не снилось нашим мудрецам!
       - Хорошо. Поговорим о других.
       - Вас что-то смущает?
       - Да. Ад-Дагаб мусульманин. Особая пища, религиозные обряды,
неприятие иноверцев и безбожников... Макбрайту пятьдесят. Слишком
стар, слишком богат и, как я слышал, весьма капризен.
       Монро хохотнул.
       - Что есть, то есть! Но он в отличной форме, и, думаю, вам
не уступит. Богатство не помешало ему стать великолепным инженером,
а нам необходимо выяснить, что происходит в Анклаве с техникой. Ну,
и еще одно... Бюджет ООН невелик, а СЭБ и того меньше... Словом,
Макбрайт взял на себя половину расходов.
       - С этого бы и начинали, - проворчал я. - А что с другой
половиной? Внес аллах или шейхи из нефтяных эмиратов?
       - Нет, обошлись своими силами, - с достоинством сообщил мой
гость и покосился на ридер, куда я вызвал фото ад-Дагаба. - Учтите,
этот - наименьшее зло из всех вариантов, предложенных правоверными.
Человек военный, дисциплинированный и не фанатик... Специалист по
рукопашному бою, силен и вынослив, как верблюд... - Монро поморщился
и протяжно вздохнул. - Войдите в наше положение, мой дорогой... Это
международная экспедиция, и в ней должны быть представлены три
доминирующие в мире силы: Запад, Восток и исламисты. Плюс максимально
нейтральный руководитель - лучше всего, бразилец или индус, но там
нет экстремальщиков вашего класса. Так что, по рукам, как говорят у
русских?
       - Я подумаю.
       - Гмм... Мы еще не говорили о награде... Она...
       - Пусть наследная принцесса Дании поцелует меня в щечку.
Как-то я ее видел... Очень милая девушка!
       Монро ухмыльнулся.
       - Если хотите, я уложу к вам в постель всех европейских
принцесс и пару наложниц микадо. Вы согласны?
       - Подумаю, - повторил я и потянулся к бутыли с вином.

-----------------------------------------------------------------

       *) Квебек - провинция Канады, населенная, в основном,
потомками французских колонистов (примечание автора).
      **) Чогори - пик в 8611 метров в Каракоруме, вторая, после
Джомолунгмы, вершина Земли; Анкоума - пик 7010 метров в Кордильерах,
высочайшая вершина Южной Америки; о Тиричмире упоминалось раньше
(примечание автора).
     ***) СЭБ - Совет по экологической безопасности, постоянный орган
ООН, учрежденный в 2020 году, за восемь лет до Тихой Катастрофы и
появления Анклава (примечание автора).
    ****) ЕАСС - Европейско-Американский Союз Сдерживания, в который
входят США, Канада, Мексика, все страны Европы, Турция и Россия. СМГ
- Союз мусульманских государств, в котором главную роль играют ЛАГ
- Лига арабских государств, и ТФ - Туранская Федерация, созданная на
территории бывших среднеазиатских республик СССР. ВостЛига - Восточная
Лига, включающая Великий Китай, Японию, Монголию, Корею и их сателлитов
в Индокитае, Индонезии и на Филиппинах. Россия - член ВостЛиги с правом
совещательного голоса (примечание автора).
   *****) МТИ - Массачусетский технологический институт, США. Далее
перечисляются крупнейшие научные центры: Кембриджский университет
(Англия), институт имени Вейцмана (Израиль), институт имени Макса
Планка (Германия), Беркли (США) (примечание автора).