Михаил Ахманов

                    СЕРИАЛ "ПРИШЕДШИЕ ИЗ МРАКА"

                            Книга 4

                         ТЕМНЫЕ  НЕБЕСА

                       Глава 1. Видения

       Он тонул в густом вязком непроницаемом мраке. Если как следует
разобраться, быть такого не могло: "ястреб" маневрировал в бою, и на
внутренней поверхности кабины возникали то серо-коричневый огромный
Тхар, то далекое солнце Гаммы Молота, то редкая россыпь звезд на краю
Провала. Однако он их не видел - ни планеты, ни согревающего ее светила,
ни далеких созвездий, памятных с детских лет. Но главное, он не видел
тех, с кем сражался, ни одного корабля, ни единой цели.
       Что бы это значило? Отказ систем наружного обзора? Но встроенные
в корпус микродатчики работали даже тогда, когда от УИ *) оставалась
лишь груда обломков. Был только один способ их уничтожить - превратить
истребитель в плазменный шар. Но, конечно, эта гипотеза была нелепой -
если бы дроми сожгли "ястребок", он сгорел бы вместе со своим кораблем.
       Но он жив! Несомненно жив, хотя не может пошевелить ни рукой,
ни ногой, и ничего не видит!
       Может быть, дело не в истребителе, а в нем самом? Гравитационный
удар способен отключить все центры восприятия... Но дроми не пользовались
таким оружием, слишком громоздким, дорогим и малоэффективным в борьбе с
земными кораблями. К тому же от сильного всплеска гравитации полопались
бы кровеносные сосуды, что означало мгновенную смерть. Во всяком случае,
он не сумел бы сейчас призадуматься о причинах своей неподвижности,
об этой тьме и полном отсутствии ориентиров! С другой стороны, разряд
плазменного метателя, преодолевший защитное поле, мог не убить его,
а только изувечить. Скажем, проделать дырку в позвоночнике, срезать
конечность, проткнуть живот... Это штатная ситуация, и "ястреб", спасая
пилота от болевого шока, задействовал бы гипотермический блок. Так,
возможно, и произошло; и тогда он несется сейчас в своем кораблике прямо
к реаниматорам "Мальты". Летит туда замороженным, как древний таракан
в куске арктического льда... Но разве анабиоз не блокирует сознание? В
инструкции для младших офицеров и нижних чинов об этом говорилось как-то
не совсем отчетливо... Наверное, чтобы нас не шокировать, решил он;
затем подумал, что гипотермия, скорее всего, частичная и не затронула
мозг.
       Но все же интересно, сколько в нем дырок? И что струится в жилах
- собственная кровь или питательный раствор? А может, кровь замерзла
вместе с артериями, венами и прочей требухой? Нет, это невозможно, ведь
мозг не отключился! Мыслю, значит существую... То есть мозговые клетки
снабжаются глюкозой и кислородом в необходимых количествах... Хотя,
пожалуй, мысли текут не очень ясные и с памятью тоже непорядок. Не
вспомнить самых простых вещей, даже...
       Тьма разошлась, будто мрачные бездны Галактики вдруг озарились
взрывом сверхновой. Он увидел чье-то лицо - оно плавало над ним в смутной
дымке и казалось таким знакомым и родным... Определенно он его где-то
видел! Где-то, когда-то... Светлые волосы, серые глаза, белая кожа и
веснушки на носу... Женщина! Мама? Быть не может! Мама сейчас с отцом на
крейсере "Урал", в сотнях парсеков от Тхара, на границе сектора дроми...
Они там, а он здесь, в эскадре "Мальты"... Припомнить бы только, кто он
такой... Пусто в голове, ни имени, ни должности, ни звания! Хотя, должно
быть, лейтенант, раз стал пилотом "ястреба"... Боевую машину не доверят
курсанту-сопляку...
       Нет, это не мать, подумал он, всматриваясь в знакомые черты;
матери за шестьдесят, а этой девице втрое меньше. Мать тоже выглядит
совсем не старой, но дело тут не в алых губках и нежной коже, а в
выражении лица. Мать смотрит так, будто перед нею орудийный монитор
на корабле лоона эо, а здесь глазки юные, наивные. Где же я их видел?
Вертится в голове, а не ухватить...
       Мрак сомкнулся снова, и мысль, прерванная видением, завершилась:
ему не вспомнить самых простых вещей, даже собственного имени! Он твердо
знал лишь то, что сражался с дроми над Тхаром, прикрывая нижний квадрант
под "Мальтой" вместе с другими "ястребками". Кажется, бились они в двух
мегаметрах над поверхностью, и у жаб был перевес пять к одному... Кажется,
кроме малых кораблей, атаковали их дредноуты, и "Мальта" спалила один или
два ударами аннигилятора... Кажется, погиб фрегат - вот только какой? Они
были так похожи - "Гектор", "Ахилл" и "Диомед"...
       Кажется, кажется... Ничего ясного, ничего определенного! Та
сероглазая девица - не врач ли медицинской службы крейсера? Великая
Пустота! Даже этого не вспомнить! Не помню, ничего не помню!
       Где-то в подсознании строгий голос произнес: "Можешь все забыть,
солдат, все, кроме инструкций. Они - твои Коран и Библия. Пока с тобою
командир, ты выполняешь приказы, но если ты один, что остается? Только
инструкции".
       Голос был знакомым. Пилот-наставник в Академии... как его?..
Самид Сухраб или Сухраб Самид?.. Не важно! А вот про инструкции он не
зря сказал, в инструкциях ясно говорится: посттравматический синдром
может вести к временной амнезии, и в этом случае надо вспоминать не
имена, не обстоятельства, не факты, а визуальные образы... самые
устойчивые образы, лицо возлюбленной или жены, а если не обзавелся
подругой, вспомни мать... это первый шаг к восстановлению памяти...
       Похоже. он выполнил инструкцию, вспомнил маму. Или то была не
она?..
       Мысленное усилие оказалось слишком тяжелым, и крылья беспамятства
сомкнулись над ним.

                             * * *

       Все еще не шевельнуться. Зато вспоминается больше: того пилота-
наставника звали не Самид Сухраб, а Джафар аль-Хусейн. Самид Сухраб -
капитан "Мальты", командир группировки "Дальний рубеж". Тяжелый крейсер,
три фрегата, семьдесят два истребителя, десантный батальон и боевые
роботы... Капитан Самид - тощий, хмурый, смуглый, с носом как у коршуна...
Вроде марокканец с примесью французской крови. Ровестник отца, полвека на
Флоте, сражался в Четвертой Войне Провала, но у лоона эо не служил и с
отцом не знаком. Хотя, конечно, слышал про него... Да и кто не слышал о
адмирале Вальдесе?
       Имя всплыло точно рыбка из морской пучины. Вальдес, Сергей
Вальдес, адмирал Космического Флота Земной Федерации - это отец. А сам
он - Марк Вальдес, лейтенант, пилот-истребитель, приписанный к группе
"Дальний рубеж". Он просил об этом, просил о переводе на "Мальту". Он
тхар, потомственный тхар - правда, только по матери. Отец не из тхаров,
из метрополии, землянин... Не из тхаров, но стал тхаром...
       Мама... как же зовут маму?.. Инга. Точно, Инга! И встретилась она
с отцом на Данвейте; он служил в Патруле, она - в Конвое... **) Там еще
случилась какая-то история с женщиной лоона эо... мама не любит об этом
вспоминать...
       Они на войне, вся семья воюет... Или не вся? Есть кто-то еще -
близкий, очень близкий... Отцовы друзья? Дядька Степан по прозвищу Птурс?
Кро Лайтвотер, индейский вождь Светлая Вода? Нет, ближе, гораздо ближе...
Та сероглазка, похожая на маму... Кто она?
       Он попытался вспомнить, но не смог: все заслонила другая мысль
- он на войне! Земная Федерация воюет с империей дроми, мирное время
кончилось, да и длилось оно не очень долго - сорок с лишним лет. От
Четвертой Войны с бинюками до первых стычек с дроми... Хотя кто знает,
когда случилась первая стычка? Наемники лоона эо тоже земляне, а они
сражались с дроми двести лет...
       Где же он все-таки находится, в своем "ястребке" или на "Мальте"?
Если он ранен - а это казалось очевидным - УИ выйдет из боя и помчит
пилота к крейсеру. Чтобы попасть на борт, нужно совсем немного времени...
Прошло это время или нет? В гипотермии бывают странные эффекты - секунды
растягиваются в часы, восприятие затормаживается. Что вполне объяснимо -
ведь чувство субъективного времени связано с физиологией, а если жизненные
процессы приостановлены, секунда длится вечность... Нет, ничего нельзя
сказать; возможно, он в медблоке "Мальты", возможно, в своем истребителе.
Та сероглазка могла оказаться просто видением, бредом...
       Мысли разбегались, и он решил, что надо сосредоточиться,
восстановить последние минуты схватки. Но зачем вообще их послали на
Тхар, в систему Гаммы Молота? Сюда, на дальний рубеж, к границе Провала,
что разделяет два галактических Рукава? ***) Битвы с зеленокожими жабами
велись совсем в иных местах, в направлении вражеского сектора и примыкающих
к нему миров, колонизированных дроми за последнее столетие. Они множились
стремительно и расползались как пожар... там, в сотнях парсеков от Тхара...
       Тхар был захвачен, вспомнил он. Не только Тхар, но обе звездные
системы, Бета и Гамма Молота. У Беты была земная колония Эзат, у Гаммы
- Роон и Тхар; в этих мирах, когда-то отнятых у бинюков, люди обитали
уже в течении десяти поколений. То был один из самых старых форпостов
Федерации, переживший четыре страшные войны - здесь, в этих темных
небесах, земной флот сражался с бинюками, пока не отбросил их армады
за Провал. Теперь людей и бино фаата разделяла бездна в четыре тысячи
парсеков, и обе системы Молота считались безопасными. Собственно, то
были задворки цивилизованного мира - от сектора жаб, да и от всех прочих,
слишком далеко. И от хапторов далеко, и от кни'лина, и от лоона эо.
       Почему дроми оккупировали эти земные колонии? Внятного ответа
на данный вопрос не существовало. Дроми не являлись гуманоидами, и их
побуждения были такими же странными и не всегда понятными, как тайна
исчезновения даскинов, древнейшей из галактических рас. Дроми и людей
разделяли психологические барьеры, отличия в физиологии и способах
воспроизводства потомства, в отношении к жизни и смерти, к ценности
разумного существа и к самому понятию о разуме. Но, конечно, имелись
общие моменты: космическая технология, включавшая контурный привод, ****)
и неодолимое стремление к экспансии. Что, собственно, и стало причиной
конфликта.
       Тхар, Роон и Эзат были захвачены в первые годы войны,
межзвездная связь с колониями прервалась, и никакой информации об участи
людей в этих далеких мирах на Землю не поступало. Двадцать восемь месяцев
молчания и неизвестности... В прошлом и в настоящем все контакты с дроми
сводились к обмену выстрелами, и опыт этих битв подсказывал, что хоть
они разумные твари, но жизнь, свою и чужую, не ценят и пленных не берут.
Имелось ли у них понятие о мирном населении, о женщинах и детях? Это
был сомнительный момент, так как дроми не обладали половыми различиями
и размножались иначе, чем гуманоиды. Поэтому прогноз судьбы многих
миллионов колонистов не исключал тотального уничтожения.
       Группировке "Дальний рубеж" полагалось очистить системы Молота
от дроми и, при нужде, вызвать флотилии с гуманитарным грузом и штатом
медиков, ожидавшие на базах Ваала и Гондваны, самых ближних обитаемых
планет. Считалось, что крейсер и три фрегата справятся с этой задачей,
ибо, по всем стратегическим соображениям, силы дроми были невелики.
С одной стороны, им не имело смысла держать большие гарнизоны вдали от
театра военных действий, а с другой, они могли бы развить наступление,
ударить на Гондвану, однако активности не проявляли. Штаб Флота полагал,
что три колонии заняты боевой семейной трибой с несколькими дредноутами
и шестью-семью десятками малых кораблей, так что сила была на стороне
земной эскадры - в любом столкновении аннигиляторы превосходили оружие
дроми.
       Цепочка рассуждений Марка прервалась, ему почудилось, что
темнота отступает, что в светлом окне, раскрывшемся на миг, мелькнуло
женское лицо. Та девушка, похожая на мать?.. Кажется, нет - у этой
темные глаза... Впрочем, он не мог сказать, было ли новое видение
реальностью или миражом.
       Память постепенно возвращалась. Он уже ясно представлял, как
крейсер, вынырнув из Лимба, устремился к Тхару, как три фрегата ринулись
за ним - гепарды под предводительством льва. При дальнем прыжке - а этот
прыжок был именно таким - точку выхода трудно фиксировать в пределах
миллиона километров: эскадра могла оказаться ближе к Роону, чем к Тхару,
или наоборот. Наоборот и получилось - Тхар был, по космическим масштабам,
рядом, лишь вдвое дальше, чем Луна от Земли. Возможность внезапной
атаки - большое везение! И капитан Самид использовал эту удачу, вышел
на гравидвижках к заатмосферной базе дроми и распылил ее аннигилятором.
А через пару минут схватился с кораблями жаб в самом опасном сражении,
вблизи планеты, в гравитационном поле, где каждый маневр требовал
быстрых и точных расчетов. В этом "Мальта" тоже имела преимущество
- ее АНК *****) был мощнее тех странных приборов, что заменяли дроми
компьютеры.
       Помнилось Марку, что было четыре дредноута, а мелких лоханок -
штук пятьдесят. Лоханками и корытами их называл дядька Степан, когда,
хлебнув спиртного, плел байки о службе в Патруле, о чудных кораблях-
бейри, о фантастических пушках лоона эо, что пробивали броню и силовую
защиту даже у дредноутов. В детстве, слушая эти рассказы, Марк всегда
косился на Лайтвотера: если тот кивал, байка была правдивой, а если
усмехался, верить ей не стоило.
       Четыре дредноута и пять десятков мелких лоханок... Это в момент
отстрела УИ из посадочных гнезд... Потом их стало больше, много больше;
противник надвигался из-за темного сфероида планеты будто грозовая туча.
Звенья "ястребов", в каждом - четыре машины, потонули в ней, и сейчас в
памяти Марка всплывали только отдельные фрагменты боя: ливень багровых
стрел от плазменных метателей, контур вражеского корабля в кружке прицела,
фонтан раскаленных обломков и алые сполохи взрыва над серо-коричневым
ликом планеты. Еще были голоса: Паншин, ведущий, кричал, чтобы держались
плотнее к нему, Рийс, второй помощник капитана, координатор истребителей,
распоряжался, пытаясь собрать звенья и крылья в единый кулак.
       Марк маневрировал и стрелял, стрелял и маневрировал. Это
требовало не физических усилий, а быстрой ментальной реакции; боевой
шлем, соединявший его с "ястребком", превращал пилота и машину в единое
целое. Дроми сражались отчаянно... Нет, не так, подумал он; отчаянно,
храбро, упорно - это наши определения, неприменимые к чуждой расе. То
был для него не первый бой, и он хорошо усвоил, что дроми не отступают.
Не отступают никогда! На инструктажах это объясняли особенностью психики
- у низших дроми, особенно касты синн-ко, тяга к жизни была не столь
повелительным императивом, как у людей. В стадии халлаха они погибали
миллионами; вопрос "быть или не быть?.." не обладал у них той страшной
актуальностью, как у потомков Гамлета.
       На седьмой минуте схватки дроми уничтожили фрегат. Возможно,
"Гектор", но не исключалось, что "Диомед" или "Ахилл"... Сто девяносто
человек, промелькнуло в голове у Марка мрачным похоронным звоном. Нет,
сто семьдесят восемь; двенадцать пилотов-десантников с этого корабля
сражались сейчас в "ястребках". Фрегат попал под удар плазменных орудий
дроми, пробивших зашитное поле. Солнце и дальние звезды затмились огненной
тучей, мир содрогнулся и замер на мгновение в раздумье: не распылить ли
остальных, этих мелких тварей, что убивают друг друга в дальнем уголке
Вселенной, у крохотной планетки?.. Но, в сравнении с горнилом звезд, со
взрывами сверхновых и чудовищным костром, пылавшим в ядре Галактики, их
суета была такой ничтожной, совсем не стоившей внимания! Мир вздохнул и
рассеял обломки фрегата и человеческий прах в Великой Пустоте.
       Эта страшная картина задержалась в воображении Марка ярким
мазком, наложенным на окружающую тьму. Он попытался двинуться дальше
по ниточке воспоминаний, но мрак внезапно отступил, явив ему женское
лицо. Та сероглазка... Ксения... - подумал он. Как повзрослела! Девять
лет ее не видел...
       Ксения, сестренка! Прорехи в памяти исчезали, стремительно
затягивались плотью минувшего бытия, и он уже понимал, что видит не
фантом, не иллюзию, а нечто реальное. Личико Ксении казалось немного
размытым, будто он глядел на нее через тонкий слой воды; ее светлые
волосы топорщились в беспорядке, глаза ввалились, и под ними залегли
голубоватые тени. Но это была она!
       Невероятно!
       Он чувствовал сейчас огромное облегчение, словно груз, лежавший
на сердце двадцать восемь месяцев, бесследно исчез. Больше двух лет минуло,
как дроми захватили Тхар, и никто не мог сказать, кто на нем выжил, кто
погиб, и какой была их смерть, быстрой или медленной и мучительной. Теперь
он знал, что попросился в "Дальний рубеж" из-за сестры, и что в командах
"Мальты" и фрегатов были сотни тхаров. Тхары и поселенцы с Роона и Эзата,
те, у кого здесь оставались родичи... те, кто прилетел сразиться за них и
спасти уцелевших или пропеть прощальные песни над их могилами... те, кто
ненавидел дроми черной ненавистью, мечтая истребить проклятый род по всей
Вселенной...
       Лицо сестры исчезло, растаяло во тьме, одарив его радостью и
облегчением. Жива! Она жива! Однако...
       Однако как она очутилась на "Мальте"? Марк уже не сомневался,
что лежит в реаниматоре, хотя последние секунды боя никак не вспоминались.
Может, и не вспомнятся никогда, стертые болью, шоком, ужасом... Но это
не страшно, совсем не страшно; жизнь - долгая дорога, и если сделал шаг
и позабыл о нем, пусть так и будет. Тем более, что этот провал можно
восполнить, зная о том, что было до и после. До - сражение над Тхаром,
всплески плазменных разрядов, гибель "Гектора"... или "Ахилла"... или
"Диомеда"... После - саргофаг реаниматора... Это означает, что верный
"ястребок" принял меры к спасению пилота, заморозил и перенес на крейсер,
а там его поместили в госпитальный отсек. И лежит он теперь под крышкой
саргофага с отключенными болевыми центрами и ждет, когда срастутся кости,
регенерируют ткани и восстановится кожный покров. Вполне понятный ход
событий... только Ксюшка в него не вписывается...
       Хотя, с другой стороны, он может оказаться не на "Мальте".
Возможно, эскадра раздолбала жаб и ушла к Роону или к Эзату, а раненых
спустили вниз. В Западный Порт, Ибаньес, Мэйн и другие города... Там
прекрасные врачи и все необходимые устройства, реаниматоры, киберхирурги
и криогенные камеры. Если так, то все объяснимо: он на Тхаре, в госпитале
родного Ибаньеса, и Ксюшка приходит поглядеть на братца. Тоже ведь девять
лет его не видела, а сейчас он здесь, любуйся, сколько хочешь... Правда,
с дыркой в животе или того интересней, похож на пережаренный бифштекс...
Зато герой! Все же добрался до Тхара и...
       Тьма опять раздвинулась, и он увидел два огромных черных глаза.
Они парили над Марком как две луны в ореоле ресниц, и он не сразу понял,
что кто-то его разглядывает - близко, очень близко. Потом темные луны
стали подниматься, и на небосводе возникли лоб и нос, губы, подбородок
и темные волосы. Еще одна девица, подумалось ему. Наверно, к саргофагу
очередь, все красотки в Ибаньесе ходят смотреть на героя-десантника. И
эта красивая. Только худая - вон щеки как запали...
       Черноглазая была ему знакома, определенно знакома, хотя вспомнить,
как ее зовут, он не сумел. То, что знакома, не удивительно - Ибаньес город
небольшой, тринадцать тысяч жителей, все знают всех. А что не вспомнилось
имя, тоже понятно: когда на Землю улетал, эта черноглазка в куклы играла.
Может, жила по соседству? Или в колледже училась, в младшей группе?.. Ну,
ничего, подлечимся, возобновим знакомство!
       Губы девушки дрогнули, зашевелились, и он внезапно услышал
негромкий щелчок и ощутил тепло у шеи. Вводят кси-блокатор, прямо в
сонную артерию, мелькнула мысль. Звук и ощущение тепла подсказывали,
что реанимация идет успешно, каких бы дырок не насверлили метатели
жаб. Он глубоко вздохнул, впервые почувствовав, как в грудь вливается
прохладный воздух, и погрузился в сон.
       Снилось ему, будто они с отцом и дядькой Степаном идут
охотиться на каменного дьявола, шагают по россыпи щебня, мимо темных
скал, распугивая ящерок-сирендов. Степан в штанах и куртке с обогревом,
у рта колышется завеса маски, ему на Тхаре холодно и не хватает кислорода,
а Марк с отцом одеты в легкие комбинезоны и дышат без усилий. Они тхары и
в масках не нуждаются, у них имплант... Здесь, над грудью, где крохотный
шрамик, думает Марк, касается пальцем этого места и вдруг вспоминает, что
импланта нет. Дыхательный имплант заменен боевым офицерским, ведь он не
мальчишка, а лейтенант космофлота, и жизнь его проходит не на Тхаре, а на
огромном корабле, где воздуха хоть отбавляй. Но сейчас он вместе с отцом
и Птурсом бредет по каменной пустыне, слушает посвист ветра, смотрит, не
шевельнется ли в разломах скал темная быстрая тень... "Как же я здесь
дышу? - думает Марк в изумлении. - И где я? Может быть, здесь вовсе не
Тхар, а голограмма-иллюзия?" Но отец поворачивается к нему, сурово сводит
брови и говорит: "Ты уже дома, Марк. Очнись! Пора просыпаться!

----------------------------------------------------------------------

       *) УИ - универсальный истребитель, малый многоцелевой космический
аппарат боевого назначения. Подразделения истребителей (звенья - четыре
аппарата, крылья - три звена, двенадцать аппаратов) обычно несут более
крупные корабли, крейсера и фрегаты. За полторы сотни лет существования
Космического Флота сменилось несколько моделей истребителей, которым по
традиции присваивались имена хищных птиц или мифических созданий: "гриф",
"коршун", "гарпия", "сапсан", "сокол", "дракон", "ястреб" и т.д.
      **) Патруль и Конвой - подразделения земных наемников, охранявших
с 2099 года галактический сектор лоона эо (о лоона эо и других расах -
см. Приложение). Патруль - пограничная стража, тогда как в функции Конвоя
входило сопровождение межзвездных торговых караванов. Корабли Патруля и
Конвоя базировались на планетах так называемой Внешней или Голубой Зоны
сектора - на Данвейте, Тинтахе, Харре и других.
     ***) Рукава Галактики (ветви галактической спирали): Рукав
Стрельца - ближайший к центру Галактики; Рукав Ориона, на краю которого
находится Солнце; Рукав Персея - внешний, отделенный от Рукава Ориона
пустым пространством шириною в 4000 парсек. Эта бездна, лишенная звезд,
называется Провалом.
    ****) Контурный привод (контурный двигатель) позволяет странствовать
в Лимбе и практически мгновенно преодолевать межзвездные расстояния.
Лимб (от латинского limbus - кромка, кайма) - измерение квантового хаоса,
неупорядоченная часть Вселенной, оборотная сторона структурированной
в Метагалактику материи. При погружении в Лимб становится возможным
совместить две точки (два контура вещественного тела) в разных местах
метагалактического пространства и совершить мгновенный переход между
ними. Этот эффект используется всеми космическими расами для межзвездных
путешествий.
   *****) АНК - астронавигационный комплекс, модуль искусственного
интеллекта, управляющего космическим кораблем.


                        Глава 2. Реальность

       - Очнись! Пора просыпаться! - звал его чей-то знакомый голос.
       Он открыл глаза и уставился в потолок. Сиявший неярким светом
белый купол нависал над ним - точь в точь как в медицинском отсеке
корабля. Ниже из стен выползали кабели и шланги, тянувшиеся к саргофагу,
в котором он лежал, и к другому устройству, напоминавшему паука с
десятками задранных вверх щупальцев и лапок. Киберхирург, подумал он,
разглядывая лазерные скальпели, отсосы крови, иглы и многосуставчатые
захваты. Значит, не ошибся: тут его резали, штопали и возвращали к
жизни.
       - Марк! Ты меня слышишь, Марк?
       Его взгляд метнулся к девушке. Светлые растрепанные волосы,
серые глаза, созвездия веснушек на носу...
       - Слышу, Ксюша, - прошептал он, удивляясь, как слаб и неуверен
голос. - Слышу и вижу, сестренка. Вижу! И знаешь, нет зрелища прекраснее.
       Она обхватила его плечи, помогла приподняться. Крышка саргофага
была сдвинута, восстановительный раствор откачан; под ним мягко пружинило
ложе реаниматора. В свете, что струился с потолка, Марк видел свое нагое
тело, бледную кожу и шрамы, два на груди и еще один - справа под ребрами.
Печень проткнули, подумалось ему. Может, и сердце задето... Вот дьявол!
Едва не сел на грунт! *)
       Лицо Ксении, прижимавшейся к его плечу, казалось влажным.
Неожиданно она всхлипнула.
       - Марк... Марк, братец мой дорогой... я думала, мы тебя потеряем...
Ужас, ужас! Раны... страшные раны...
       - Было так плохо, малышка?
       - Тут, - ее пальцы отыскали шрам под ребрами, - тут все сгорело.
Наверное, лазер. Чуть не рассек тебя пополам...
       - Это было бы неприятно, - согласился Марк, гладя ее мягкие
волосы.
       - Кожа обуглилась, от легких остался пепел...
       - Обычное дело, когда накрывает рассеянным лучом. - Он заметил,
что руки Ксении, обнимавшие его, худы, что косточки на плечах выпирают,
а шея тонкая, как у двенадцатилетней девочки. Странно! Больна? С чего
бы? Нет болезней, от которых нельзя исцелиться за пару часов... Во всяком
случае, Марк таких не знал.
       - Правая сердечная сумка... позвоночник в двух местах... Марк, о,
Марк! Родной мой!
       - Что там с позвоночником? - полюбопытствовал он.
       - Был перебит у почек, а почки, почки...
       Она зарыдала. Марк прижался виском к ее виску и смежил веки.
То была игра, которой они увлекались в детстве - угадай, что я думаю.
Конечно, речь шла не о чтении мыслей, но, не являясь в полной мере
телепатами, они ощущали эмоциональный настрой друг друга и тех, кто был
им особенно близок. Отец утверждал, что эту способность дети унаследовали
от него, но что произойдет со временем, сказать нельзя - то ли дар затухнет
и совсем исчезнет, то ли станет чем-то большим, нежели эмпатия. Как-то он
проговорился, что в жилах Вальдесов есть капля крови бино фаата, но Марк,
тогда подросток, воспринял это как неудачную шутку - бинюки были для людей
жутким пугалом, заклятыми врагами. Мать таких разговоров не любила - должно
быть, они напоминали ей о чем-то неприятном.
       Однако что есть, то есть: прижимая к себе невесомое тело сестры,
Марк ощущал ее страх, ее горе и ее облегчение. Но не только это - к ее
чувствам примешивались эмоции другого человека, такие же сильные, острые
и полные тревоги. Еще - нетерпеливого ожидания. Марк огляделся, но в
помещении не было никого.
       Отодвинувшись, он поцеловал мокрые щеки Ксении, удивляясь, как
они ввалились, и пробормотал:
       - Значит, печень, легкие, сердце и позвоночник... Надо же! Не
иначе, как отраженным потоком накрыло, хвала Владыкам Пустоты! При прямом
попадании я бы целиком сгорел... И долго я здесь валяюсь?
       - Восемнадцать дней, - шмыгнув носом, сообщила Ксения. - Еще с
желтого месяца. **)
       - "Мальта" уже ушла?
       Она недоуменно моргнула.
       - "Мальта"? Какая "Мальта"?
       - Мой крейсер. Ну, корабль, с которого меня доставили в Ибаньес.
Это ведь Ибаньес, малышка? Или Западный Порт?
       Ксения вытерла глаза ладошкой - должно быть, сообразила, что
дочери адмирала Вальдеса слезы не к лицу. Ее взгляд стал на мгновение
растерянным, потом брови строго сдвинулись, серые зрачки потемнели и
щеки окрасил лихорадочный румянец. Что-то хочет сказать, но не решается,
подумал Марк. Внезапно его коснулось ощущение беды.
       - Это Ибаньес, - медленно промолвила сестра, - да, это наш
Ибаньес. Мы в городской больнице, в той, что около стадиона, помнишь?
Здание с колоннами из лабрадора, очень массивное, мрачноватое... Ты
говорил, что оно похоже на египетские храмы... - Марк молча кивнул. -
Этот лечебный центр сохранился - не весь, конечно, а часть подземных
этажей с операционными и блоком реанимации. В нем мы сейчас и сидим. Ты
провел здесь восемнадцать дней. К счастью... - она судорожно сглотнула,
- один реаниматор уцелел, и мне с Пьером удалось его наладить. Еще у нас
есть три киберхирурга, все исправные. Этот, - Ксения показала взглядом
на установку-паука, - занимался тем, что от тебя осталось. Он
запрограммирован на операции любой сложности.
       Марк слушал, не перебивая и уже не сомневаясь, что случилось
нечто ужасное. Это не было связано с Ибаньесом или больницей, от которой
сохранились лишь подземелье, реаниматор и три робота-хирурга - вероятно,
город, как и другие города, сильно пострадал при атаке дроми. И странный
вид Ксении, ее истощенное лицо и невесомое тело, тоже были ни при чем;
повод к гнетущему беспокойству находился вне Тхара и тех людей, которым
удалось выжить в годы оккупации.
       Дождавшись, когда сестра замолчит, он мягко напомнил:
       - Я спрашивал о "Мальте", девочка, о крейсере, на котором я служу.
Он ушел на Роон? Или уже к Эзату?
       В глазах Ксении снова мелькнула растерянность.
       - Я не знаю, Марк, не знаю, где твой крейсер. Ночью... нет, уже
под утро в небе сверкнули зарницы, и Пьер сказал, что у нас такого быть
не может, что это не атмосферное явление, а, вероятно, схватка в ближнем
космосе. Значит, о нас не забыли, прислали боевые корабли! Мы... Ну, ты
понимаешь, что это значило для нас... Мы помчались к стадиону - там ровное
место и виден весь небосвод... все побежали, Пьер, дядюшка Панчо, близнецы,
мы с Майей... Сверкало до самого восхода и расплывалось зарево, такое
огромное, будто небо вспыхнуло от горизонта до горизонта... Еще был свист,
пронзительный свист, а потом - грохот. Пьер и дядюшка Панчо решили, что
поврежденные корабли падают вниз и сгорают над Тхаром. Мы не знали, чьи,
наши или дроми... наверное, те и другие... А утром... утром мы нашли тебя.
Ты обгорел, и мы бы тебя не узнали, но на шлеме была чеканка - имя, звание
и еще цифры. Ты был в шлеме, Марк, в шлеме и в какой-то штуке, похожей
на... - Она беспомощно всплеснула руками. - Не могу сказать! Никогда не
видела такого!
       - Это спаскапсула с гипотермическим блоком, - произнес Марк,
чувствуя, как заледенело сердце. - Вот оно что... Значит, я не добрался
до "Мальты"... все же не добрался... Мой истребитель подбили, и я падал...
падал на Тхар, направляя корабль к Обитаемому Поясу, к Западному Пределу,
к Ибаньесу... Великая Пустота! Не помню! Я этого не помню! Хотя...
       Он зажмурился и вздрогнул. Преграда в его сознании рухнула,
барьер, отделявший последние минуты боя, вдруг растаял и исчез. Быть
может, он сам воздвиг эту стену, не желая признать очевидное; выстроил
ее инстинктивно и спрятал то, что страшило, что погружало в скорбь.
Сейчас тьма Провала раскрылась перед ним, вспыхнули сотни плазменных
молний, и над каменным ликом планеты закружились пылающие облака. Останки
малых кораблей, фрегатов и дредноутов падали на плоскогорья Тхара, сгорали
в атмосфере, или, отброшенные взрывом, уносились в Провал; Великая Пустота
глотала тела, разбитое оружие, куски обшивки, пластик, металл и мертвую
плоть. Повсюду были враги, жерла метателей и струи смертоносной плазмы.
Марк уже не слышал голос командира; связь прервалась, и только шум крови
да его тяжелое дыхание разгоняли тишину. Эта битва, как и другие сражения
в космосе, была беззвучной; смерть подкрадывалась на мягких лапах и молча
собирала урожай.
       "Ястреб" Марка сделал мертвую петлю, далекое солнце Гаммы Молота
и огромный Тхар покатились по экранам, он выстрелил, и огненный шнур
лазера настиг врага. Фонарь кабины потемнел, спасая глаза от ослепительной
вспышки, машина вильнула, плазменные разряды пронеслись над ней, и где-то
вверху, в направлении центра Галактики, вдруг стало расплываться багровое
пятно. Не истребитель и не малый корабль дроми, мелькнула мысль; что-то
покрупнее. Вражеский дредноут?.. Или?..
       "Мальта"! То была "Мальта"! На долю секунды он ощутил агонию сотен
людей, своих соратников; этот миг был краток, как промелькнувший сон, и
страшен, точно видение Апокалипсиса. Затем "ястреб" встряхнуло, зажглись
алые огни тревоги, и хищные тени чужих кораблей окружили его. Он бросил
истребитель вниз, к планете, но фронт раскаленного облака взрыва двигался
быстрей. Посудины дроми, что вились вокруг, вспыхивали точно факелы,
выбрасывая смертоносные лучи; его ударило в грудь, жаркий воздух застрял
в горле, ноги и поясница окаменели. Рук он тоже не чувствовал, но, став
наполовину трупом, теряя сознание, все еще направлял свой кораблик - вниз,
вниз, вниз, к Обитаемому Поясу Тхара, к Ибаньесу. Он еще успел разглядеть
цепочку озер у экватора, зелень лесов и серые остроконечные скалы,
торчавшие над деревьями, потом услышал тихий шелест гипотермического
блока и погрузился в беспамятство.
       Так было! Он вспомнил, соединил разорванное бытие... Но эта
память оказалась горькой.
       - Погибли... все погибли... - пробормотал Марк в тягостном
изумлении. - Ни один корабль не смог приземлиться, и никто не уцелел...
Мы потерпели поражение...
       - Но ты жив! - сказала Ксения. И, будто стараясь убедить его
и себя, упрямо повторила: - Ты жив, Марк! И Пьер с дядюшкой Панчо, и
близнецы, и мы с Майей! Все мы живы!
       Он очнулся. Секунду смотрел на свои голые руки, на шрамы, что
истончались и зарастали прямо на глазах, на сдвинутую крышку саргофага.
Потом повернулся к сестре и спросил:
       - Майя... Это что за Майя? Та голенастая девчонка, с которой ты
дружила? Помнится, их дом был на бульваре Толедо... Такая большая гасиенда
в испанском стиле, с арками и витражами... Это она?

                             * * *

       Дом, гасиенда в испанском стиле, был разрушен снарядами дроми,
стены и арки рухнули, цветные стекла витражей усыпали патио, внутренний
дворик, где Майя любила сидеть у бассейна, мечтая над книгой. Но это была
небольшая беда; дом можно отстроить, ведь на Тхаре хватает камня, дерева
и стекла, не говоря уж о роботах. Но атака врагов оказалась внезапной, и
под развалинами дома сгорели мать, отец и младшая сестра. Майя спаслась
лишь потому, что была в это черное утро в колледже, и когда земля задрожала
и над городскими крышами встали дымные фонтаны взрывов, думала только об
одном: как бы вывести детей из младшей группы в лес. Сосны, ели и заросли
можжевельника подступали к самой игровой площадке, и ей повезло, удалось
перебраться через открытое пространство вместе с восемью малышами. Никого
не забыла, никого не потеряла! Помчалась с ними к озеру, где нашлись другие
наставники и ребята старших групп - все живые, хотя и перепуганные. Но
страх длился недолго; у тхаров крепкая кость, бояться они не привыкли.
       В их колледже всех ребятишек спасли и вывезли в Никель, но
лицей Сервантеса накрыло снарядом, и дети с учителями погибли, кто под
руинами, как ее семья, а кто сгорел живьем в лицейском парке. Снаряды
дроми разбрасывали струи пламени, горевшего на камне и металле, сжигавшие
живое существо за несколько секунд. Через день-другой, когда Майя пришла
к родному дому и увидела прах своей семьи, обугленные черепа и кости, она
как будто помешалась: села в патио над тремя скелетами, стала раскачиваться
словно маятник и выть. Ксения ее увела. Ксения сказала, что это сделали не
люди, не фаата, не кни'лина, а монстры, которых людям не понять, и мстить
этим тварям бесполезно, надо просто вышвырнуть их с Тхара. С Тхара, Роона
и Эзата... Вышвырнуть их отсюда, а потом очистить каждый уголок Галактики
от этих чудищ!
       Так сказала Ксения. Она сильная, она из рода Вальдесов... Может
быть, сильная от того, что знает: ее родные не погибли. Марк ведь точно
жив... Хотя в недавние дни они с Ксенией были в отчаянии, думали, что
потеряют его... Но Марк - тхар и Вальдес; такие бьются до последнего и
не спешат в Великую Пустоту...
       Майя поднялась и нерешительно шагнула к двери. В округлую
камеру выходили шесть тамбуров-проходов к реанимационным блокам,
перегороженных массивными переборками. Лечебный центр в Ибаньесе строили
столетие назад, во время Третьей Войны Провала, и укрепили капитально:
стены метровой толщины, мощные перекрытия, и по всему периметру -
контрфорсы и ряды колонн. Но главное, этот подземный бункер, набитый
медицинской кибернетикой, с запасами лекарств и банком стволовых клеток.
Удары снарядов разрушили здание, но подземелье уцелело - правда, не все
компьютеры и роботы-хирурги были в исправности. Но того, что осталось,
Марку хватило.
       Он сейчас здесь, за этой дверью... Реаниматор отключился час
назад, и Ксения сюда вошла... Вошла первой... Ее брат, ее право...
       Майя прижалась ухом к переборке, но не услышала ни звука. В
камере, заглубленной в грунт на двадцать метров, царила мертвая тишина.
Сферический потолок, облицованный вечно светящимся пластиком, мягкие
диваны и кресла у стен, низкие столики с голопроекторами и журналами...
Казалось, нет в природе никаких чудовищ-дроми, нет развалин наверху и
постоянного чувства голода, нет тысяч погибших и тысяч плененных; просто
она ждет, когда очнется близкий друг, детская ее любовь. Вот сдвинется
переборка, она войдет, улыбнется ему, и он увидит, какой она стала - не
угловатая хрупкая девочка-подросток, а женщина, настоящая женщина! Ей
уже двадцать два, и она...
       Зеркало! Ей нужно зеркало!
       Отскочив от двери, Майя включила голопроектор, коснулась клавиши
настройки, вызвала зеркальную поверхность - огромную, от пола до потолка.
       Это она?.. Она?.. В потертом распахнутом комбинезоне и горных
ботинках, с иглометом у пояса?.. Кожа обтягивает скулы, ключицы торчат,
лицо будто бы съежилось, губы поблекли, а под глазами синие тени... И ни
единой округлости, приятной для мужского взгляда... Определенно, в прошлом
она выглядела лучше, гораздо лучше! Но с той поры минуло больше двух лет
- двадцать восемь полуголодных месяцев, если быть совсем уж точной.
       Что же ты так медлил, Марк?.. Почему не пришел тогда, когда мои
щеки были свежи, глаза сияли, а грудь была упругой и полной?.. Где же ты
был, любовь моя, куда исчез на целых девять лет?.. И помншь ли Майю Серано,
подружку твоей сестры?..
       Она вздохнула, снова подошла к дверям и стала ждать.

                             * * *

       - Это она, Майя Серано, - сказала Ксения, помогая Марку выбраться
из саргофага. - Ты ее помнишь?
       - Помню. Черные глазищи в пол-лица, черные волосы до плеч...
Надеюсь, с нею все в порядке?
       - Нет. Ее семья погибла, когда дроми разрушили Ибаньес, но
лучше ей об этом не напоминать. - Ксения протянула ему комбинезон.
- Вот, оденься. Как ты себя чувствуешь?
       Марка слегка покачивало.
       - Слабость, - пробормотал он, - проклятая слабость...
       - Это пройдет. Ты был восемнадцать дней на внутривенном питании.
Хочешь есть?
       - Нет, пожалуй, нет. - С помощью сестры Марк натянул одежду и
башмаки. - Ты выросла, малышка, но похудела. Почему?
       - У нас нехватает продуктов, Марк. Склады и элеваторы во всех
поселениях сгорели, сельскохозяйственные роботы уничтожены, два года мы
ничего не сеем и не собираем урожай. Ты удивишься, когда узнаешь, что мы
едим.
       - Бедная моя... - Он попытался обнять Ксению, но она отсторонилась,
упрямо встряхнув головой.
       - Не надо меня жалеть. Всем приходится трудно, братец, и многим
- куда тяжелее, чем мне. Я, по крайней мере, знаю, что все вы живы - ты,
мама, отец... Или?..
       В ее глазах метнулся страх, и Марк торопливо произнес:
       - Никаких "или", детка, мама с отцом на "Урале". Это флагман
Седьмой флотилии, и сейчас они патрулируют границу около Новой Эллады.
Далековато от Тхара, но отец сюда придет. Придет или пришлет кого-нибудь,
я верю! - Он подумал о "Мальте", о трех фрегатах, о сотнях погибших, и
опустил голову. - Жаль, что в этот раз не получилось... Мы не думали, что
здесь так много жаб...
       Голова у Марка кружилась. Он покачнулся, оперся руками о крышку
реаниматора и перевел дыхание. Ксения обхватила его за пояс, поддержала.
       - Ты должен рассказать мне про маму и отца, Марк. Все, что
помнишь! Но после, после... это наше с тобой, только наше, а Западному
штабу нужна информация, нужно знать, что происходит на Земле. Мы как
осколок разбитого сосуда... столько месяцев никакой связи, ничего... Мы
даже не знаем, что творится на Рооне...
       Надо же, подумал Марк, и штаб у них есть! Западный! Наверняка
имеется и Восточный! Тхар, похоже, не думал сдаваться. Впрочем, другого
он от своих соотечественников не ожидал.
       Ксения тянула его к выходу.
       - Идем! Идем, братец!
       - Подожди.
       Марк вгляделся в ее повзрослевшее лицо и вдруг увидел, как
она, совсем еще малышка, мчится через двор к соколятне. Соколов привез
на Тхар отец, и то был подарок матери, происходившей из рода Соколовых.
Редкостные птицы! Где и как Сергей Вальдес раздобыл эту первую пару,
оставалось тайной, но сокол с соколихой на Тхаре прижились, ловили
сирендов и местных сусликов, а в урочный час самка отложила два яйца.
Пятилетняя Ксюша каждый день бегала смотреть, не вылупились ли птенцы.
Через несколько лет соколов стало много, и молодое поколение угнездилось
в Розовых скалах, за лесом, что подступал к городу. Но чета старых птиц
и кое-кто из их потомков остались в соколятне. Когда Марк уезжал, их было
не меньше дюжины.
       - Наш дом разрушен? - спросил он.
       Сестра молча кивнула.
       - А соколы? Что стало с ними?
       На ее губах промелькнула улыбка.
       - Соколы живы и трудятся. Летают в Никель, Китеж, Мэйн, в Порт
Колумб и Северный, всюду, где есть наши посты. Летают, носят письма.
       - Зачем?
       Улыбка Ксении погасла, и у губ залегли суровые морщинки.
       - Мы соблюдаем режим радиомолчания. У нас нет шифровальных
автоматов, и мы боимся, что дроми понимают наш язык. Возможно, у них
есть трансляторы... - Марк хотел сказать, что никаких трансляторов не
существует, но она снова подтолкнула его к двери. - Ну, идем же, идем!
Все тебя ждут, Майя, Пьер, и дядюшка Панчо, и близнецы! Идем, братец!
       Он сделал шаг к выходу.
       - Я не был дома девять лет, сестренка. Ты уже совсем взрослая...
Извини, если спрошу: Пьер - это ведь Пьер Граве, да?.. - кто он тебе?
Просто друг или... хмм... твой возлюбленный?
       - Не друг и не возлюбленный, а командир нашего поста в Ибаньесе,
- строго сказала Ксения. - Как это у вас на Флоте говорят?.. Камерад,
боевой товарищ. Он был геологом, работал в Никеле.
       Дверная переборка сдвинулась.
       - А ты? Ты говорила, что вы с Пьером наладили реаниматор... Ты
врач?
       - Стала врачом, а была учителем. Преподавала ботанику и биологию.
       - Надо же! Время течет, наделяя нас новыми дарами, - произнес
Марк и шагнул в тамбур. - А Майя кто? Помнится, она любила рисовать.
       - Тоже учитель. Эстетика, танцы, живопись и изящные манеры...
Но сейчас она стрелок. Тринадцать дроми на счету.
       - А... - начал Марк, но тут вторая дверь открылась, и он увидел
девушку в таком же комбинезоне, как у него и Ксении. Она была высока
и стройна, с талией, которую можно было обхватить пальцами обеих рук,
с водопадом черных волос, рассыпанных по плечам, и губами, похожими
на лепестки алых тюльпанов. Испанка, настоящая красавица-испанка! Марк
поймал ее взгляд и на мгновение онемел - в ее глазах читалась такая
надежда, такое страстное нетерпеливое ожидание, что, казалось, любые
слова будут нелепы и неуместны. Другое дело, поцелуй!
       Но до поцелуев не дошло. Опустились темные ресницы, затеняя
блеск очей, шевельнулись яркие губы, и он услышал:
       - Марк, Марк... Какой же ты стал большой и важный! Наверное,
капитан?
       - До капитана мне как до центра Галактики, - промолвил он, взял
ее ладошку и нежно погладил тонкие пальцы. - Пилот и лейтенант десанта
Марк Вальдес, белла донна. Училище, где я провел четыре года, было под
Севильей, и там я видел девушек, похожих на тебя. Но ты красивее.
       Она покачала головой.
       - Я не испанка, Марк, я тхара.
       - Это комплимент, - пояснила Ксения. - Наверное, в том училище
под Севильей тоже был наставник эстетики и изящных манер.
       Они рассмеялись, потом Ксения щелкнула пальцами, и сверху
опустилась лестница. Таких Марк давно не видел - на Земле и на кораблях
Космического Флота пользовались в основном гравилифтами.
       - Поднимемся в ординаторскую. Там наши мужчины, все пятеро.
       Очевидно, ординаторская была самым просторным из уцелевших
помещений бункера. Тут стояли больничные койки на гравиподвеске, а в
дальнем конце, на сдвинутых вместе столах, Марк разглядел инфракрасную
печку, иглометы, голопроектор, большие фляги с водой, посуду и прочий
нехитрый скарб. Что до мужчин, то их оказалось не пятеро, а двое: Пьер
Граве, давний знакомец с Бельгийской эспланады, учившийся с Марком в
колледже, и дядюшка Панчо Сантьяго, крепыш лет девяноста, механик и
водитель краулера. Что до трех пятнадцатилетних мальчишек, неразличимых,
как горошины в стручке, то их он узнать не мог, но, после объятий с
Панчо и Пьером, они почтительно представились: Прохор, Павел и Кирилл,
близнецы Семеновы с Псковского проезда. Дом с башенкой и флюгером,
добавил Кирилл, и Марк кивнул, подумав: где сейчас та башенка, где
флюгер!..
       Все они, не исключая девушек, глядели на него с жадным
любопытством, и он, решив не томить соплеменников, повел речь о том,
что случилось в Федерации за два последних года. Конечно, то были вести
о войне, о прорыве дроми у Бетельгейзе, о битве в системе Альфы Серпа,
о пограничных колониях, которые пришлось эвакуировать, о новых флотах
и сверхмощных рейдерах, заложенных в Поясе Астероидов, и о том, что лоона
эо, через сервов, своих дипломатов и посланников, обещали любую разумную
помощь, кроме поставок оружия. Лоона эо, древнее мудрое племя, были
миролюбивы, торговали со всей обитаемой Галактикой, но оружие не продавали
никому - должно быть, уверились, что младшие расы сами дойдут до всяких
смертоносных штук, и помогать им в этом не надо. Зато они прекратили
вербовку наемников и согласились разорвать контракты со всеми кадровыми
офицерами, служившими в Патруле.
       Еще он рассказывал о спорах в парламенте Федерации и группе Анта
Петерса, стоявшей за переговоры с дроми и посредничество в них лоона эо.
Каким-то чудом группа вошла в контакт с одной из триб, то ли воинской, то
ли вершившей политику в империи зеленокожих, и сорок человек отправились
на безоружном лайнере к условленному месту встречи, но зонг-эр-зонг - или,
по земному, Патриарх другого клана - этот корабль расстрелял. Петерс и
часть его сторонников погибли, остальные сдали мандаты, и оппозиции пришел
конец. Правда, были еще ксенологи, специалисты по негуманодным культурам,
предупреждавшие, что эта война будет не похожа на другие. В земных понятиях
войны кончались победой или поражением, а также мирным договором, но
никакой договор, как утверждали ксенологи, не остановит экспансию дроми,
ибо основа ее - физиология размножения. Отсюда следовал элементарный вывод:
зеленокожих нельзя победить, можно только уничтожить. Но дроми в Галактике
было впятеро больше, чем землян и всех гуманоидов известных рас, их
популяция приближалась к четыремстам миллиардам - не считая, разумеется,
существ на стадии халлаха. Полное уничтожение дроми воистину стало бы
космическим деянием, и такой масштабный геноцид страшил земных политиков.
       - Вот, значит, как, - выслушав Марка, произнес дядюшка Педро,
смуглый коренастый галисиец, тхар во втором поколении. - Или мы их, или
они нас... Невеселая перспектива!
       - Хуже некуда, - согласился Пьер Граве, потомок выходцев из Нанта.
Французских семей на Тхаре было немного, в основном этот мир заселялся
русскими и испанцами. Хотя попадались и другие колонисты, из Скандинавии,
Кореи и Монголии. Пьер был синеглазым, белокурым и худым - впрочем, все
они выглядели тощими, недокормленными, особенно близнецы.
       - А что же Флот? - спросил Пьер, уставившись на Марка
требовательным взглядом. - Где наш славный и могучий Флот?
       - Я уже здесь, - ответил Марк и отдал салют.
       - Это хорошо. Но я имел в виду не тебя персонально, а десяток
крейсеров и корпус десантников. Где был Флот, когда нас убивали? И что
он делает сейчас?
       Марк уставился в пол.
       - Не думай, что о Тхаре позабыли... о Тхаре, Рооне, Эзате... Нет,
это не так! Пусть не десять крейсеров, но один ведь все-таки пришел... - и
погиб, добавил он про себя. Потом познял глаза на Пьера. - Флот сражается
на границах сектора, сдерживая превосходящие силы дроми. У них гораздо
больше кораблей, и пока в строй не войдут новые рейдеры, крупномасштабные
операции невозможны.
       Пьер вытащил игломет, почесал стволом макушку и повторил:
       - Невозможны... Адмирал Вальдес тоже так думает?
       - Я всего лишь лейтенант, - отозвался Марк. - Мысли адмиралов
лейтенантам недоступны.
       - Даже если адмирал - твой отец?
       Но этот вопрос остался без ответа.

                             * * *

       Адмирал Вальдес тоже бы ничего не ответил - за неимением времени.
Стиснутый боевым коконом, он словно парил в пустоте, в восемнадцати
астрономических единицах от солнца Новой Эллады, обозревая рой огромных
каменных глыб. Он не нуждался в экранах, радарах и локаторах; в моменты
высшего напряжения сил ему удавалось видеть - или, возможно, как-то иначе
ощущать - то, что было недоступно человеку рода хомо сапиенс. На войне
этот странный дар делал его блестящим тактиком, а склонность к логическому
мышлению и опыт множества схваток - незаурядным стратегом.
       Удачно, что в этой системе тоже есть пояс астероидов, размышлял
он. В пустом пространстве, где три атома на кубометр, не укроешься, там
все, как на ладони; любой маневр можно заметить, просчитать и упредить.
Пустота лишает сражение внезапности, а это решающий фактор, если у врага
больше кораблей. Зато дроми противник неповоротливый и предсказуемый...
Пожалуй, он успеет распылить их дредноуты первым же залпом - в крайнем
случае, вторым.
       Семь крейсеров его флотилии и двадцать два фрегата прятались
среди гигантских скал, обломков неведомой планеты, погибшей в незапамятные
времена. Как и в Солнечной системе, астероидный пояс здесь не был сплошным,
а состоял из нескольких плотных роев, тщательно изученных и занесенных
со всеми элементами движения в память АНК. В рое Бальдр с самыми крупными
астероидами располагались база Седьмой флотилии, склады оружия и снаряжения
и транспортные суда; остальные четыре роя, Один, Фрейя, Тор и Локи, ***)
оборудованные наблюдательными постами, позволяли засечь любой корабль, что
появлялся из Лимба. Рои прикрывали внутрисистемное пространство с двумя
планетами, Новой Элладой и Пелопоннесом. Оба мира были населены, и вывезти
миллионы колонистов не представлялось возможным. Что до Пелопоннеса, мира
скалистого и холодного, то он для дроми не подходил, а вот Эллада, теплая
и зеленая, с большим количеством воды, напоминала Файтарлу-Ата, материнскую
планету зеленокожих и нынешнюю их метрополию. Не удивительно, что они
считали, будто Одаривший Мыслью предназначил этот мир для них, для молоди-
халлаха, синн-ко и прочих каст их биологической иерархии. Адмирал Вальдес,
знавший о дроми не меньше любого ксенолога, мог их понять, но понимание и
согласие - разные вещи.
       С какой бы стороны ни намечалась атака, он успевал перебросить
флотилию в ближайший к дроми рой. Сейчас он поджидал их в сгущении Фрейя,
ориентированном в данный момент на северный полюс Галактики. Противник
двигался плотным строем, шестнадцать больших кораблей и около сотни малых.
У дроми эти боевые аппараты так и назывались: сидура - большой, халлаха
- малый, но в Патруле, где в юности служил Вальдес, более крупные корабли,
имевшие несколько башен с метателями плазмы, прозвали дредноутами, а малые,
угловатых очертаний - корытами или лоханками.
       Шестнадцать дредноутов, сотня лоханок... Дредноуты он накроет
аннигиляторами крейсеров и девяти фрегатов, остальные тринадцать охватят
малые суда и, после первого залпа, сбросят истребители... В пространстве,
открывшемся перед Вальдесом, уже перемещались корабли, но это была иллюзия
- он всего лишь просчитывал, откуда нанести удар и как расставить наличные
силы. Здесь имелись определенные тонкости, ибо аннигилятор, самое мощное
оружие его крейсеров и фрегатов, был устройством громоздким, намертво
соединенным с корпусом, и выстрел требовал должной ориентации всего
корабля. Поговаривали, что новые рейдеры класса "Паллада", заложенные в
Солнечной системе, будут иметь по два эмиттера антиматерии, с приводами
прицела. Еще толковали о новом оружии, молекулярном дисперсоре, якобы
похищенном Секретной службой Флота у лоона эо; этот дисперсор будто бы
уже испытали и даже запустили в производство. Адмирал относился к этим
слухам скептически; в бою он привык обходиться тем, что есть под руками.
       Выйдя из транса, Вальдес осмотрел огромную рубку флагмана "Урал",
отметил, что люди работают спокойно, задержался взглядом на фигурке жены,
запрятанной в прозрачный кокон АНК, и произнес:
       - Внимание, красная тревога! Готовность к бою через сорок минут.
Все крейсера и фрегаты с первого по девятый остаются на своих местах.
Остальным кораблям передислоцироваться на периферию роя и быть готовыми
к охвату вражеской группировки.
       Вызвав голограмму роя, он указал новые позиции для тринадцати
фрегатов и принял рапорты их капитанов. Потом соединился по внутренней
связи с постом аннигилятора, где, в ожидании приказов, дежурил самый
опытный и надежный из его подчиненных. И самый старый на всей флотилии
- конечно, если не считать Кро Лайтвотера.
       - Палец на кнопке, Птурс? - спросил адмирал и усмехнулся.
       - Как обычно, командир. Но пока не вижу ни единого ублюдка.
       - Скоро будут, дружище. Шестнадцать дредноутов, идут строем конуса.
Головной - персонально для тебя. Поприветствуешь?
       - Вмажу по самые помидоры, - отозвался Птурс. - Будь уверен,
адмирал! Старый конь борозды не испортит.

                             * * *

       В тот день они не поднялись в город - хватило разговоров, да
и Марк чувствовал еще некую слабость. Девушки вскипятили воду, заварили
кло, национальный напиток тхаров, которого Марк не пробовал целых девять
лет. Кло было вдоволь, но в остальном трапеза оказалась скудной - галеты,
жесткое вяленое мясо местных грызунов и по яблоку на нос. Майя и Ксения
подкладывали Марку то лишнюю галету, то кусочек мяса или половинку яблока,
а когда он начал возражать, Сантьяго, по праву старшего, прикрикнул: ешь,
парень! Ешь, чтобы ветром не шатало! Нам нужен боец, а не инвалид!
       Прихлебывая горьковатый напиток, Марк обшаривал взглядом
комнату, отмечая, что иглометы, ножи и мачете есть у всех, а вот оружие
посерьезнее - в единственном числе и к тому же раритет, МП-36, ****) вещь
почтенной древности. Мощный ствол, но тяжелый, неповоротливый, годится
палить из укрытия, а в рукопашном бою с этакой штукой пупок надорвешь.
Прежде такими метателями вооружали десант, атаковавший в боевых скафандрах
с искусственными мышцами, но вряд ли на Тхаре осталось подобное снаряжение.
       А ведь я не прав, вдруг мелькнуло у Марка в голове. На всех
планетах пограничной зоны есть Арсенал, и здесь он тоже наверняка имеется.
Устроен во время Первой или Второй Войны Провала и набит под завязку, хоть
старьем, но все же не иглометами с мачете. Там и продовольствие должно
найтись! Сублимированные пайки хранятся столетиями... Конечно, вкус у них
тот еще, но калорийность повыше, чем у галет и крысятины... Добраться бы
до этого хранилища!
       Он оглядел своих отощавших компатриотов и поинтересовался:
       - Кто из вас меня нашел?
       - Все нашли, - буркнул Пьер. - Все мы были наверху и любовались,
как жабы разносят нашу эскадру.
       - Нет, - возразила Ксения, - Прохор первым тебя заметил, закричал,
и подбежали мы с Майей. Потом остальные подошли.
       - Я был в спаскапсуле и в шлеме, - сказал Марк. - Вы ничего не
трогали? Где, например, мой шлем?
       На лицо Майи набежала тень.
       - Ты страшно обгорел... Одежда и кожа сходили клочьями, но тело
было ледяным. И ты словно не чувствовал боли...
       - Я был под действием криогенного препарата, - пояснил Марк и
напомнил: - Так что там с шлемом?
       - Мы не знали, как его снять, - промолвила Ксения. - Но Паша
разобрался. Он среди нас лучший знаток военной техники.
       Марк ткнул наугад в одного из близнецов, сидевших рядком на койке.
       - Ты Павел?
       - Я Кирилл, старший.
       - Павел - это я, - сообщил крайний справа мальчишка.
       - Значит, ты открыл магнитный замок и снял с меня шлем... Что
дальше? Куда ты его дел?
       - Бросил рядом с капсулой и побежал за гравиподвеской. После,
старший, когда вы уже лежали в реаниматоре... - Павел смущенно потупился.
- В общем, я ходил смотреть на капсулу. Любопытно! Я такой в голофильмах
не видел.
       - Каждый день туда бегал, - сообщил Прохор, подтолкнув брата
локтем. - Пашка у нас метит во Флот.
       - Бегал, но ничего не трогал! Клянусь Великой Пустотой! Только
раз примерил шлем!
       - И как тебе? - поинтересовался Марк.
       Брови паренька печально сдвинулись.
       - Он не стал со мной разговаривать. Потребовал, чтобы я не
прикасался к военному имуществу... Как он узнал, что я - не вы, старший?
       - У меня имплант, здесь, - Марк прикоснулся к виску. - Такое
опознавательное устройство есть у каждого на Флоте. Имя, звание, кодовый
номер и все такое... Кстати, - он повернулся к Пьеру, - второй имплант мы
мне ввели?
       - Ну, ты ведь нормально дышишь.
       - Да, разумеется. - Кивнув, Марк нащупал крохотный шрам над левой
грудью. - Завтра мы выйдем на поверхность и отыщем мою спаскапсулу и шлем.
       Пьер хмыкнул.
       - Это так важно?
       - Очень важно. В шлеме есть кое-какие полезные штучки - бинокль,
радар, пеленгатор. В капсуле - НЗ и оружие.
       - Игломет?
       - Бластер. Более мощный, чем эта труба. - Марк покосился на
метатель плазмы.
       - Хорошо, мы постараемся найти твое снаряжение. Пригодится, когда
Панчо повезет тебя в Никель.
       - В штаб Западного Предела?
       - Да. Ты тхар, наш брат, и потому нам дорог, но ты еще источник
информации. - Пьер улыбнулся. - Бесценный человек!
       Марк ответил улыбкой на улыбку.
       - Еще какой! Ты, Пьер, даже не догадываешься.
       Голова у него кружилась. Он закрыл глаза, стараясь превозмочь
слабость, но это не помогло; перед ним всплывали то лица его соратников,
то темная поверхность Тхара, то жуткое облако на месте "Мальты" и сотни
гибнущих людей, то ослепительный луч, что тянулся от вражеского корабля
к его "ястребку". Эти картины дергались, накладывались одна на другую, не
давали обрести покой. Не открывая глаз, он глубоко вздохнул, потер виски
и услышал голос Ксении:
       - Тебе нужно выспаться, братец. Я введу снотворное.
       Прохладный кончик ампулы прижался к сгибу локтя, и это было его
последним ощущением.

--------------------------------------------------------------------------

       *) Сесть на грунт - обычный в космофлоте термин, обозначающий
посадку на планету. Выражение также используется как эвфемизм, связанный
с необратимой смертью, эквивалент старинных понятий "сдохнуть", "отбросить
копыта", "сыграть в ящик".
      **) У Тхара нет естественного спутника, подобного земной Луне,
поэтому отсутствует понятие о месяцах, связанных с небесными явлениями.
Год, равный тремстам пятидесяти суткам, разделен на семь месяцев по
пятьдесят дней, поименованных цветами спектра: красный, оранжевый, желтый,
зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Желтый месяц - весна, зеленый - лето,
голубой - осень, и в этот период температура колеблется в пределах 5-15
градусов Цельсия.  Остальные четыре месяца соответствуют условной зиме с
температурой около нуля градусов. Вследствие малого наклона планетарной
оси к плоскости экватора сезонные изменения на Тхаре выражены неотчетливо.
     ***) Бальдр, Один, Фрейя, Тор, Локи - божества скандинавской
мифологии.
    ****) МП-36 - метатель плазмы, модель 36.